Приключения Перигрина Пикля

      Но вернемся к рассказу. Лорд Э., ответчик по делу, был так уверен в обоснованности иска своего оклеветанного племянника и в своем проигрыше дела, что распорядился заготовить кассационную жалобу еще до окончания процесса; как только было вынесено решение, он немедленно подал жалобу, хотя прекрасно знал, что оснований для обжалования нет. Сделано это было только для того, чтобы причинить неприятность и оттянуть исполнение: он хотел воспрепятствовать мистеру Э. воспользоваться небольшим поместьем, возвращенным по суду, так как, исчерпав свои скудные средства, тот мог не найти денег для защиты своих прав. Благодаря тому, что закон был позорно обойден, поместье не возвращено и по сей день, хотя у лорда Э. не было и тени основания для обжалования.
      Лорд Э. был не единственным противником мистера Э. Все представители разных ветвей рода Э., тяжущиеся друг с другом еще со дня смерти графа Э. о разделе его имущества, ныне объединились против несчастного джентльмена. Они заключили соглашение, по которому дядя передал немало поместий лицам, не имевшим права ими владеть, только для того, чтобы перетянуть их на свою сторону против племянника и с их помощью удержать часть незаконно захваченного имущества.
      Эти союзники, посоветовавшись меж собой, убедились в том, что с каждым днем позиция мистера Э. укрепляется благодаря появлению новых свидетелей, пользующихся значительным влиянием, о которых ранее не было слышно, и что есть только одна возможность помешать ему воспользоваться в ближайшем времени своим правом, следствием чего явится их разорение. Эта возможность заключалась в том, чтобы лишить мистера М. оставшихся у него средств и закрыть доступ к другим источникам, откуда он может их почерпнуть. Тогда они решили провести этот многообещающий план и при проведении его не брезгали ни одним средством, сколь бы позорным оно ни было и как бы мало ни достигало своей цели, чтобы погубить мистера Э. и его покровителя. Для этого пущены были в ход все уловки, какие только могли быть придуманы низкими крючкотворами, прибегавшими к бесплодным софизмам и подлым прошениям, не имеющим никакого отношения к существу тяжбы. Не стоит упоминать о бесчисленных актах притеснения, но для меня, - продолжал священник, - этот невероятный и не имеющий прецедентов процесс, в результате которого совершенно необоснованная кассационная жалоба еще не разрешена с ноября 1743 года, является самым явным примером не только власти денег и могущества (когда ими пользуются во вред несчастному, беспомощному человеку, лишенному средств отстаивать свои права), но и неправоты дела, для ведения которого приходится прибегать к незаконным приемам.
      Короче говоря, все поведение лорда Э. и его клики с начала и по сие время убеждает в том, что единственной причиной этого поведения является признание правоты мистера Э. и собственного незаконного захвата прав, а также страх перед разбором дела по справедливости и закону, и что главная цель их действий состоит в том, чтобы задушить и замять все это дело, измышляя всяческие хитроумные поводы для отсрочки его решения, только бы не подвергнуть его разбирательству и суду честных людей. Каковы могут быть причины похищения истца и отправки его за океан, когда он был ребенком? Покушений на его жизнь после возвращения? Попыток лишить его всякой помощи в защите им своих прав, что обнаружилось в упорных стараниях убедить мистера М. покинуть мистера Э. в самом начале? Каковы могут быть причины приглашения целой армии законников еще до начала процесса? Злокозненных стараний отложить слушание дела? Запугивания каждого свидетеля, чтобы тот не выступал на суде, и попыток совратить тех, кто выступал? Бесстыдных, низких, не имеющих прецедента уловок, примененных с целью не допустить мистера Э. вступить во владение имуществом, о котором состоялось решение суда, и лишить его возможности добиться вторичного слушания? Попыток скупить долговые обязательства мистера М. и подстрекательств вчинить ему иски? Разве не явствует из всех этих обстоятельств, а также из противодействия намерению генерального прокурора дать заключение на петицию мистера Э. королю о звании пэра (которое было пожаловано ему его величеством еще в 1743 году), разве не явствует отсюда, что все их усилия имеют одну лишь цель - замять дело и не допустить справедливого и беспристрастного разбирательства? И разве в своих отношениях с этим несчастным молодым человеком они помышляют о том, достанет он денег для продолжения процесса или не достанет?
      Лорд Э. и его союзники, не считая себя в полной безопасности, несмотря на все эти планы, ибо их противник мог найти поддержку у тех, кого человеколюбие, великодушие, сострадание и любовь к справедливости побудили бы открыть кошелек для помощи ему в борьбе за свои права, - лорд Э. и его многочисленные агенты изощрялись в злословии и клевете, подло унижая его, распуская о нем гнусные слухи во всех общественных местах, а это есть не что иное, как трусливое убийство, от которого нет защиты. Тем не менее, несмотря на все эти ухищрения и постыдное равнодушие людей, остававшихся глухими и не обращавших внимания на то, что несчастный юноша погибает в борьбе с гнусной кликой, мистер М., отнюдь не теряя бодрости из-за бесконечных напастей, обрушившихся на него, действует с удивительным мужеством и настойчивостью, и я нимало не сомневаюсь, что он доведет до благополучного конца дело, начатое им с таким упорством в ту пору, когда у него были деньги.
      Я не намерен злоупотреблять вашим временем, перечисляя все позорные софизмы, к которым прибегал захватчик, чтобы оттянуть решение по делу между ним и несчастным его племянником, и не хочу упоминать обо всех расходах и затруднениях, выпавших на долю мистера М. и уготованных ему предательством и неблагодарностью некоторых лиц, объявивших себя его сторонниками в этом деле, а также подлостью других, которые, ссылаясь на необходимость собирать новые данные, навязали ему свои услуги и продолжали творить одно злое дело за другим, пока не были обнаружены их козни.
      Я не могу не упомянуть об одной гнусной выходке, которая является образцом самого низкого вероломства. Уже раньше я говорил о роли, какую играл Х-н в начале знакомства мистера М. с несчастным юношей, и о том, сколь многим был обязан этот Х-н мистеру М. еще до приезда юноши в Англию. Как потом выяснилось, он был одним из главных агентов лорда Э. и получил от последнего немало денег, в которых не мог или не хотел дать отчет. Его лордство, чтобы получить от него отчет, добыл судебный приказ о взыскании, и вокруг дома, где жил Х-н, в течение двух лет постоянно шныряли полицейские ищейки.
      Мистер М., поверив словам Х-на, будто последний является жертвой, преследуемой лордом Э. в отместку за его расположение к несчастному молодому человеку, помогал ему, чем мог, и неоднократно давал за него поручительство; он столь уверен был в порядочности Х-на, что, когда мистер Э. подвергся преследованию со стороны своего дяди, мистер М. поручил юношу попечениям этого лицемера, предложившего, чтобы юноша жил в его доме, так как мистер М. должен был часто уезжать по делам в провинцию.
      Получив обманом на свое попечение столь ценного питомца, Х-н написал одному из адвокатов, лорда Э. письмо с предложением выдать мистера Э. в обмен на оплату лордом Э. счетов и на его отказ от требований отчета в выданных восьмистах фунтах. Как только мистер М. узнал об этом подлом предложении, он немедленно перевел юношу к себе без объяснения причин, пока не был вынужден объявить о них, чтобы избавиться от назойливости Х-на, настойчиво домогавшегося возврата юноши. Негодяй, чьи гнусные замыслы были раскрыты, пришел в такое бешенство от этой неудачи, что забыл все благодеяния, оказанные ему мистером М. в течение многих лет, и не останавливался ни перед чем, чтобы причинить зло мистеру М.; в конце концов он заключил союз с неким Г-ст-и и другими негодяями, которые, как было уже сказано, ссылаясь на необходимость собирать данные, были наняты для участия в деле, тогда как истинным их намерением было предать истца.
      Эти союзники с помощью других таких же негодяев, узнав, что мистер М. должен получить значительную сумму денег для того, чтобы довести дело о защите прав мистера Э. до благополучного конца, замыслили одурачить его и заодно погубить все дело. Приняв предварительные меры, они обманули неопытного и легковерного юношу, пустив в ход лживую и подлую клевету; сообщив ему о некоторых обстоятельствах, казавшихся правдоподобными, они в конце концов завоевали его доверие. Они поклялись, что мистер М. вчинил ему иск о взыскании значительной суммы денег, что они уже видели судебный приказ о взыскании и что мистер М. намерен заключить его на всю жизнь в тюрьму, чтобы погубить все его дело, так как вошел в соглашение с лордом Э. с целью вернуть затраченные на процесс деньги.
      На этой истории, казавшейся правдоподобной, настаивали с такой искренностью и пылом, проявляя при этом такую заботливость о его безопасности, и подкрепляли сообщениями о таких важных фактах, ими вымышленных, что мог поколебаться и человек куда более опытный, чем мистер Э. Угроза пожизненного заключения в тюрьме и крушение всего его дела, чем его запугивали, повлияли на его воображение до такой степени, что в руках этой шайки негодяев он превратился в ягненка, ведомого на заклание, и позволил укрыть себя в доме некоего Пр-нт-с, знакомого Г-ст-и, поверив, будто за ним охотятся бейлифы, нанятые мистером М.; там он согласился не только жить под вымышленным именем, но и не допускать к себе жену.
      В их намерения входило либо продать его врагам, либо заставить войти в гибельное для него соглашение с противниками, за что сами они должны были получить вознаграждение. Но так как этих негодяев ничто не связывало друг с другом, Г-ст-и одурачил остальных заговорщиков и, желая извлечь выгоду только для себя, увез свою добычу в провинцию и спрятал от своих союзников в потайном месте на расстоянии ста миль от Лондона под тем же самым смехотворным предлогом, будто мистер М. получил судебный приказ о взыскании с него денег и бейлифы рыщут в окрестностях Лондона.
      Доставив его туда, Г-ст-и приступил к выполнению своего злодейского плана и поначалу выманил у него обязательство на шесть тысяч фунтов на том основании, что некто готов ссудить ему немедленно эту сумму как фонд для ведения дела. а кроме того несколько джентльменов согласны дать взаймы для этой же цели двадцать пять тысяч фунтов и ежегодно выдавать по пятьсот фунтов на жизнь, пока дело не будет выиграно, если только мистер М. не будет принимать никакого участия в процессе.
      Мистер Э., начиная подозревать обман, ответил, что счел бы себя чудовищем, если бы решил покинуть человека, спасшего ему жизнь и столь великодушно рисковавшего своею жизнью и состоянием, до той поры, пока он окончательно не убедится в истинности всех обвинений, и наотрез отверг предложение. Г-ст-и, который сделал его с одною лишь целью скрыть задуманный им злодейский план и тем ускорить его выполнение, охотно отказался от своего предложения, когда встретил противодействие мистера Э., но тем не менее взялся добыть деньги, заявляя, что тот, если пожелает, может вернуться к мистеру М., как только деньги будут получены. Эти лживые посулы достать двадцать пять тысяч фунтов преследовали одну цель; ловко втянуть мистера Э. в сделку под предлогом, будто выигранный процесс обеспечит уплату, на самом же деле в расчете на то, что мистер Э. в конце концов принужден будет отказаться от своих прав и титула.
      Когда Г-ст-и решил, что все для этого приготовлено, он вошел в соглашение с агентом противника мистера Э., заключавшееся в том, что, опираясь на обязательство об уплате шести тысяч фунтов, которые он, Г-ст-и, якобы вложил в дело мистера Э., и на получение этим последним ежегодной ренты в семьсот фунтов, Г-ст-и берется добыть противникам формальный отказ мистера Э. от всех прав на поместье и титул. Когда же все было налажено для приведения в исполнение этого подлого плана, неведомого мистеру Э., Г-ст-и счел целесообразным вызвать его в Лондон из тайного убежища, якобы для того, чтобы оформить сделку на получение ссуды в двадцать пять тысяч фунтов.
      Как только жертва этого алчного негодяя прибыла в Лондон в надежде получить деньги для ведения дела и радуясь возможности удивить своего друга и покровителя мистера М. получением столь своевременной и неожиданной помощи, внезапно возникло непредвиденное затруднение, связанное с обязательством по уплате Г-ст-и шести тысяч фунтов. Эти деньги можно было получить из средств, принадлежавших некоему сумасшедшему, на что требовалось разрешение Канцлерского Суда, которому надлежало представить отчет об их назначении. Пока принимали меры для исправления этого упущения, Г-ст-и снова увез мистера Э. в провинцию, опасаясь, как бы тот не был случайно выведен из заблуждения.
      Но в это самое время подлый замысел был раскрыт мистером М. благодаря распре, возникшей среди самих же заговорщиков, и сведения об этом плане были подтверждены человеком, которому агент лорда Э. поведал тайну. Как только мистер М. это обнаружил, он немедленно рассказал о своем открытии одному из адвокатов мистера Э. и предпринял шаги, чтобы расстроить заговор. Затем они нашли способ оповестить мистера Э. о плане, задуманном с целью его погубить. Тот пришел в величайшее смятение и впоследствии не мог вспоминать о западне, которой избежал, не испытывая чувства стыда, ужаса и благодарности к своему избавителю.
      Ни с чем нельзя сравнить наглость негодяев, участвовавших в заговоре, после того как он был открыт и их обвинили в предательстве; они признали факт похищения мистера Э. вышеуказанным способом, но утверждали, что все их поступки имели целью ему услужить. Они утверждали также, будто достали для него двадцать пять тысяч фунтов, хотя не могли назвать человека, который якобы согласился ссудить их деньгами. Самым деятельным в проведении этого плана был Х-н; никто так не поддерживал, как он, заблуждение мистера Э. и никто так не изощрялся в способах погубить его покровителя.
      Среди многочисленных попыток, преследующих эту цель, нельзя не упомянуть о гнусном обвинении мистера М. в государственной измене перед государственным секретарем, несмотря на неоднократные доказательства его верноподданнических чувств. Подготовляя это обвинение, предатель продиктовал письмо, которое было скопировано другим лицом и послано графу К-д с извещением, что тот, кто письмо скопировал, имеет сообщить нечто чрезвычайно важное, если его лордство назначит час, чтобы его принять. Но это лицо, раскрыв гнусный план, отказалось в нем участвовать. Итак, еще один его жестокий замысел не увенчался успехом; и, прежде чем он смог задумать новое подобное же злодеяние, его заключили в эту самую тюрьму за долги.
      Находясь здесь и убедившись в неумолимости своих кредиторов и в полной своей беспомощности, он обратился к тому самому человеку, которого столь злобно преследовал; он поведал о своем плачевном положении в самых жалостливых выражениях и униженно просил его прийти ему на помощь. Беда, которая стряслась с этим мошенником, обезоружила мистера М. и даже пробудила в нем сострадание. Ничего не ответив на его просьбу, он вступился за него перед его кредиторами, и, когда главный кредитор отказался выпустить негодяя из тюрьмы без поручительства, неутомимый благотворитель выдал совместно с заключенным обязательство на двести сорок фунтов, благодаря чему последний получил свободу.
      Но, едва выйдя из тюрьмы, он придумал вместе с Г-ст-и и другими новые уловки вытянуть деньги у своего благодетеля и любым способом разорить его и лишить свободы; для этой цели не пренебрегали никакими средствами, вплоть до лжесвидетельства. Все же самым необычайным следует признать то обстоятельство, что это презренное чудовище, достав надлежащую сумму для уплаты долга, раздобыло судебный приказ о взыскании денег с М. на основании его поручительства и с теми же христианскими намерениями приобрело другие его долговые обязательства. Но до сей поры благодаря удивительной проницательности и непоколебимой решительности мистер М. опрокидывал все их гнусные планы, из коих иные обращались против самих же зачинщиков. В настоящее время, когда одни полагают, а другие утверждают, будто М. утратил присутствие духа под влиянием обстоятельств, он продолжает задуманное им дело с полным спокойствием и неустрашимостью, измышляя способы и средства, которые в один прекрасный день сокрушат его врагов и вызовут удивление рода человеческого".
      Перигрин, поблагодарив священника за любезное сообщение, подивился, что люди не обращают внимания на столь важное дело и в результате такого бесчеловечного равнодушия этот молодой джентльмен, мистер Э., лишен благодетельной поддержки общества, главной целью которого является защищать права, заглаживать обиды и способствовать счастью людей.
      Что же касается поведения мистера М., заявил он, то оно столь удивительно и романтично, что, хотя бы из любопытства, он не может не желать знакомства с ним, если бы даже отсутствовали другие поводы. Но его отнюдь не удивляет та неблагодарность, какою отплатил за его великодушие Х-н и другие, которым М. оказал услугу, ибо он, Перигрин, крепко убежден в истине того, что заключается в следующих строках знаменитого итальянского писателя: "Li beneficii, che per la loro grandezza non puonno esser guiderdonati, con la scelerata moneta dell'ingratitudine, sono pagati" {За благодеяния, которые столь велики, что не могут быть оплачены, расплачиваются преступной монетой неблагодарности (итал.).}.
      - Судьба этого молодого джентльмена, - продолжал Перигрин, - весьма сходна с участью испанского вельможи, о которой рассказал мне в Париже один из его близких друзей. Графиня д'Альварец умерла вскоре после родов, оставив сына, а муж пережил ее только на три года; ребенок остался единственным наследником имущества и титула, и опекуном его был дядя, человек небогатый, имевший много детей. Этот бесчеловечный родственник, домогаясь богатства опекаемого ребенка, задумал погубить беззащитного сироту и поручил исполнение плана своему лакею, который попытался нанять убийцу, посулив ему большое вознаграждение. Преступник нанес мальчику три удара ножом в шею, но так как он был неопытен в такого рода злодеяниях, то его рука дрогнула, и цели он не достиг; когда же, мучимый угрызениями совести, он увидел, что раны не смертельны, он отнес несчастную жертву к хирургу, который их залечил. Однако, не желая терять вознаграждение, наемный убийца убедил опекуна, что поручение выполнено. Вместо мальчика зарыли при свидетелях в землю большой сверток, напоминающий своим видом труп ребенка; и дядя беспрепятственно вступил в наследование имуществом и титулом. Мальчик, которому было лет шесть, выздоровел после полученных ран и был передан купцу, отплывавшему в Турцию, которому вручили также небольшую сумму денег и сообщили, что ребенок - незаконнорожденный сын знатной особы и что по семейным обстоятельствам необходимо скрыть его появление на свет.
      Пока несчастный сирота, отданный в рабство, влачил тяжелую жизнь, все дети узурпатора умерли один за другим; а он сам, опасно заболев, приписал свои несчастья справедливому суду божию и поделился своими предположениями с лакеем, участвовавшим в злодейском покушении на жизнь ребенка. Чтобы облегчить угрызения совести хозяина и успокоить его, лакей сообщил ему о судьбе ребенка и выразил уверенность в том, что можно будет его разыскать, если приложить должное усердие и не останавливаться перед затратой денег. Так как несчастный ребенок был единственной надеждой рода Альварец, дядя немедленно отдал распоряжение о самых тщательных поисках, в результате которых узнал, что сирота был продан турку, а тот перепродал его английскому купцу, доставившему мальчика в Лондон.
      Немедленно был послан в Лондон нарочный, убедившийся, что несчастного изгнанника, в благодарность за его верную службу, отдали в учение к французскому цирюльнику; обучившись ремеслу, он поступил на службу к графу де Галла, бывшему в то время императорским послом в Лондоне. От этого аристократа он перешел к графу д'Оберсторфу, женился на камеристке графини и поехал в Богемию, где занялся хирургией.
      Пока шли все эти поиски, протекло несколько лет. Дядя изгнанника, преданный австрийскому дому, жил в Барселоне, где находился и отец императрицы, и ссудил принцу значительную сумму денег для успеха его дела. Когда же принц собрался вернуться в Германию, старый граф, предвидя близкую кончину, послал своего духовника к его величеству с оповещением о своем злодеянии и о судьбе племянника, испрашивая прощения и разрешения признать сироту наследником всех его титулов и имущества, которые он незаконно захватил.
      Его величество пообещал старику дать свое согласие и приказал духовнику приехать в Вену немедленно после смерти графа, посулив помощь в поисках обиженного наследника. Священник повиновался этому приказу. Он раздобыл сведения о родинках на теле молодого графа, известных его кормилице и женщинам, на попечении которых он находился в детстве. По распоряжению императора ему назначили помощника - джентльмена, с которым он и отправился в Богемию, где вскоре нашел наследника, переменившего профессию хирурга на должность мажордома в доме одной знатной особы.
      Тот был немало удивлен, когда посланцы императора стали подробно расспрашивать о его жизни. Он поведал им, что решительно ничего не знал о своем происхождении, хотя ему говорили в Турции, будто он незаконный сын испанского гранда; затем он подробно рассказал о всех своих странствиях. Убедившись в соответствии его рассказа с теми сведениями, которые были получены раньше, священник удостоверился в наличии родинок на его теле и шрамов от ран, нанесенных ему в детстве, без промедления поздравил его с титулом графа д'Альвареца, гранда Испании, и поведал ему о таинственной его судьбе.
      Это сообщение поразило его и исполнило радости, чего нельзя было сказать о его жене, опасавшейся, что ее покинет столь знатный муж; но он немедленно рассеял ее опасения, уверив в том, что она впредь будет делить с ним богатство, как раньше делила его невзгоды. Он тотчас же отправился в Вену получить признание у императора, удостоившего его весьма любезным приемом и обещавшего позаботиться о том, чтобы он мог спокойно пользоваться родовым титулом и имуществом; вместе с тем император признал себя его должником на сумму в четыреста тысяч флоринов, полученных им от дяди графа. Тут граф бросился к ногам своего августейшего покровителя, благодарил его за доброту и просил разрешения поселиться во владениях его императорского величества.
      Эта просьба была немедленно удовлетворена; ему разрешили купить землю стоимостью в вышеуказанную сумму в любой части наследственных владений австрийского дома, и он выбрал округ Ратибор в Силезии, где, по всей вероятности, и ныне здравствует".
      Закончив свое повествование, Перигрин заметил, что мистер М. сунул что-то в руку молодого человека, с которым беседовал в другом конце комнаты, и поднялся из-за стола, собираясь уйти. Перигрин тотчас же уразумел смысл этой передачи и жаждал познакомиться с таким замечательным и простодушным благотворителем; но сознание собственного своего положения помешало ему сделать для этого первый шаг, который мог быть истолкован как дерзкий и самонадеянный.
      ГЛАВА XCIX
      К нему неожиданно являются Хэтчуей и Пайпс, которые поселяются по соседству вопреки его воле и желанию
      Основательно познакомившись с тайнами Флита и отчасти примирившись с обычаями тюрьмы, он стал размышлять уже без возмущения. Полагая, что неблагоразумно откладывать дальше занятие, которое могло бы ему доставить полное удовлетворение в тюрьме, он порешил снова приступить к переводам, а кроме того еженедельно сочинять памфлеты с целью отомстить министру, которому объявил беспощадную войну. Поэтому он заперся в комнате и принялся за работу с великим усердием, как вдруг вошел посыльный, сунул ему в руку записку и исчез, прежде чем он успел ознакомиться с ее содержанием.
      Наш герой распечатал письмо и был немало удивлен, обнаружив банкнот в пятьдесят фунтов, завернутый в чистую бумагу; размышляя об этой неожиданной удаче, он пришел к заключению, что посылка исходила от леди, посетившей его несколько дней назад, но внезапно услышал хорошо знакомый звук дудки, всегда висевшей на шее у Пайпса в память о прежней его службе. Когда свист прекратился, он услышал стук деревянной ноги по ступеням; он открыл дверь и увидел своего друга Хэтчуея, а за его спиной - старого его товарища по службе.
      После сердечного рукопожатия и приветствия: "Ну как поживаете, кузен Пикль?" - честный Джек без церемоний уселся. Окинув взглядом комнату, он проговорил, хитро улыбаясь:
      - Лопни мои паруса! А у вас уютная каюта, кузен. Здесь вы можете отсиживаться во всякую погоду, не заботясь о вахте и о том, как отдать якорь. Правда, каюта не очень просторная. Знай я, в какой тесноте вы здесь живете, Том притащил бы вам мой гамак. Но, быть может, вы укладываетесь спать вдвоем, а стало быть, боитесь доверить гамаку себя и свою девку?
      Пикль выслушал его шутки, весьма добродушно посмеялся над ним в свою очередь, напомнив о молочнице в крепости, спросил о его деревенских друзьях и в заключение полюбопытствовал узнать о причине его поездки в Лондон. Лейтенант полностью удовлетворил его любопытство, а в ответ на последний вопрос заметил, что узнал от Пайпса о том, как Перигрин был выброшен на сушу, и явился, чтобы взять его на буксир и вывести в открытое море.
      - Я не ведаю, каков сейчас ветер, - сказал он, - но если три тысячи фунтов могут снять вас с мели, скажите только слово, и вам не придется страдать от противных ветров из-за недостатка в деньгах хотя бы в течение одной склянки!
      Не многие отказались бы от такого предложения, находись они в положении нашего героя, особенно если принять во внимание, что это были не пустые слова, но искреннее и дружеское предложение услуги, которую лейтенант оказал бы охотно и даже с удовольствием. Тем не менее Перигрин решительно отказался от его помощи, сделав это в подобающих выражениях. Он сказал, что еще придет время воспользоваться его великодушием, когда иссякнут у него все источники. Джек пустил в ход все свое красноречие, убеждая его не пренебрегать этим средством добиться освобождения, а когда все его уговоры оказались тщетными, стал настаивать, чтобы Перигрин взял у него деньги на текущие расходы; он поклялся, что вернется в крепость только на правах простого арендатора и будет уплачивать Перигрину арендную плату.
      Наш герой не менее энергически поклялся, что никогда на это не пойдет, заявив, что уже давно отдал ему дом в пожизненное владение в ознаменование его заслуг, а также согласно воле коммодора. Он уговаривал его вернуться к привычным развлечениям и обещал, что, если явится необходимость взять взаймы у друзей, мистер Хэтчуей будет первым, к кому он обратится за помощью. С целью убедить его, что в настоящее время такой нужды нет, он показал банкнот, полученный в письме, и остальные свои наличные деньги, а также упомянул для успокоения лейтенанта о других средствах, которыми на самом деле не располагал. В заключение он попросил Пайпса проводить мистера Хэтчуея в кофейню, где тот с полчаса почитает газеты, а он тем временем оденется и закажет обед, за которым они всей компанией могут посидеть до той поры, пока лейтенанту не нужно будет уходить.
      Как только оба моряка удалились, он взял перо и написал следующее письмо, в которое вложил банкнот, возвращая его своей благодетельнице:
      "Сударыня, ваша доброта не более изобретательна, чем моя подозрительность. Но тщетно вы пытаетесь ввести меня в заблуждение этим великодушным поступком, который могло свершить только ваше лордство. Хотя имени вашего на письме не значилось, но ваши чувства вполне обнаружились в его содержимом, которое я прошу разрешения возвратить с той же благодарностью и по тем же основаниям, о каких я имел честь вам сообщить во время нашей беседы по сему поводу. И хотя у меня отняли свободу из-за людской подлости и неблагодарности, но я отнюдь не лишен других жизненных благ. И посему прошу ничего не добавлять к тому бремени благодарности, какое вы на меня уже возложили, и остаюсь, сударыня, преданный и покорный ваш слуга.
      Перигрин Пикль".
      Одевшись и явившись в назначенное место, он вручил послание Пайпсу, которому приказал доставить его в дом ее лордства и не дожидаться ответа. Тем временем он распорядился подать к себе в комнату обед; они весело к нему приступили, после того как Перигрин ознакомил своего друга Хэтчуея с достопримечательностями тюрьмы. Пока они обедали, Джек снова повторил нашему герою свои предложения, но тот столь же решительно их отклонил, прося не возвращаться к этому предмету; если бы Джек захотел дать подлинные доказательства своей дружбы, то он, Пикль, просил бы его только об одном взять Пайпса под свое покровительство, так как больше всего беспокоится он о том, что не может обеспечить верного и преданного слугу.
      Лейтенант попросил его нимало на этот счет не беспокоиться; он-де сам готов услужить своему старому товарищу по службе, и тот ни в чем не будет нуждаться, пока у него, Хэтчуея, есть хотя бы один шиллинг. Но вместе с тем он начал бросать какие-то намеки о своем желании поселиться во Флите, заметив, будто воздух здесь кажется ему очень здоровым, да к тому же ему надоело жить в деревне. Прямого заявления об этом не последовало, и потому Перигрин ничего не ответил, хотя цель и была ему ясна; он принялся описывать неудобства тюрьмы в таких выражениях, которые должны были, как он надеялся, удержать лейтенанта от исполнения его намерения.
      Этот план не только не достиг цели, но возымел обратное действие и дал Хэтчуею повод протестовать против нежелания Перигрина покинуть столь отвратительное место. По всей вероятности, Джек высказался бы более ясно о предлагаемом им плане, если бы его не прервал приход Кэдуоледера, являвшегося неизменно каждый день. Хэтчуей, решив, что у этого незнакомца есть какое-то дело к его другу, покинул комнату, якобы желая прогуляться. Встретив у двери Пайпса, он предложил выйти "на простор", как именовался внутренний двор, и, прогуливаясь там, они стали совещаться о Пикле. Так как он решительно отказывался от их услуг, было решено поселиться по соседству, чтобы иметь возможность в любой момент прийти к нему на помощь, если это будет необходимо, невзирая на его неуместную щепетильность.