Заговоры; Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Тут - представление о могучем Божестве, и самая формула имеет характер чистой олитвы. Отличается от нее только тем, что сопровождается уверенностью в непременном исполнении желания, выраженного именно этими словами. Формальная граница между заговором и молитвою здесь совершенно исчезает, и разграничение приходится искать в пси ологии произносящего формулу. Таких заговоров-молитв очень много. Церковная молитва часто обращается в заговор. И чем чаще практикуется в этом смысле, тем все более и более теряет свой первоначальный характер. Представление о воле Божества будет отхо ить постепенно на задний план, пока совершенно не исчезнет. А вся сила сосредоточится в одной формуле. Молитва девочки при своем зарождении - молитва. Но стоит ей только повториться несколько раз и она уже приблизится к заговору. А если перейдет от своей изобретательницы к другому лицу, то перед нами будет уже чистый заговор, потому что это лицо воспримет ее, как формулу с установившейся магической репутацией. Так мы пришли к молитвообразному виду заговоров. В данном случае молитва-заговор обращается к христианскому Богу. Но это не обязательная черта для молитвообразных заговоров. Мы видели, что с просьбою обращаются ге только к Богу, но также к месяцу, ве ру, воде, дереву и т.. Существенною чертою здесь является не представление о всемогущем божестве, а вообще вера в то, что существо, к которому обращается просьба, может исполнить ее и обязательно исполнит, если формула будет произнесена. Божество д я человека является тогда, когда он сознает свое ничтожество пред окружающими его таинственными духами и в бессилии преклонится пред ними. С этих пор человек умилостивляет их, молится им. Но он только с большим трудом может отвыкнуть от того панибрат кого отношения с ними, к какому привык еще в эпоху дорелигиозную, когда рассматривал их, как простых своих сожителей на земле. В минуту подавленного состояния духа он ублажает свое божество; но вот божество не угодило - и отношения совершенно меняютс . Только что смиренно молившийся начинает выказывать свою волю над тем, кому молился. Такое соединение религиозной психики с дорелигиозной в тех или иных формах переживает все человечество, и только сравнительно немногим удается через него перешагнуть . Яркой иллюстрацией служит религиозное состояние древних римлян и греков. Они поклонялись божествам, молили, чтили их; но они же и связывали их своими священными формулами и обрядами. Молитва у древних была "оружием, которое человек употреблял проти непостоянства своих богов", говорит Фюстель де Куланж 5. "За такой-то молитвой, составленной из таких-то слов, последовал результат, о котором просили; значит, несомненно, она была услышана богом, оказала влияние на него, была могущественна и более огущественна, чем он, потому что он не мог ей противиться" 6. "Но нельзя было в ней изменить ни одного слова, ни особенно ритма, которым она должна была петься, потому что тогда молитва потеряла бы свою силу, и боги остались бы свободными" 7. Тот же амый вид религиозного состояния отразили и заговоры-молитвы. Раз известная молитва прочитана, то результат уже обеспечен. Такое религиозное состояние можно назвать "мифологическим доверием". Название доверия получило религиозное состояние, при которо христианские представления мирно уживаются рядом с языческими. Аналогичное явление мы видим и здесь. Народы, создавшие стройные мифологические религиозные системы, сохранили и смешали в своих религиозных представлениях пережитки эпохи дорелигиозной, когда еще богов не было, а были мелкие духи, обладавшие не большею силою, чем сам человек.
      Существование молитв-заговоров у христианских народов ни сколько не говорит о том, что лица, употребляющие их, считали Бога за существо не всемогущее, которое ожно ограничить в чем нибудь и принудить. Нет, здесь только простое сосуществование двух противоречащих друг другу идей. Это один из примеров тех противоречий, какими кишит вся человеческая природа. Более поздние и высокие религиозные представления м рно уживаются с остатками более раннего состояния. На этой-то почве "мифологического доверия" и возникает та форма заговоров, какую я называю молитвообразной. Это одна из позднейших ступеней заговора. Она также предполагает уже существующей веру в ма ическую силу слова. Но здесь можно найти соприкосновение и с другим элементом, сопровождающим слово и также имеющим магическую силу. Большое сходство заговоров-молитв с молитвами древних дает право искать в последних ответа на интересующий нас вопрос Запомним пока свидетельство Фюстель де Куланжа о том, что особенно надо заботиться о соблюдении ритма, каким должны петься священные формулы. Здесь мы наблюдаем, значит, уже присутствие новых элементов, носителей магической силы, которые в данном случае неразрывно связаны со словом. С этими элементами нам в последствии придется иметь дело, а пока я их оставлю и обращу внимание на другое обстоятельство. В молитве древних одной священной формулы было недостаточно: она сопровождалась еще обрядами, трого определенными до мельчайших подробностей и неизменными. Если, например, при жертвенной молитве упускался хоть один из бесчисленных обрядов, то и жертва теряла всякое значение 8.
      Итак, древние священные формулы, обладая тою же магической силой, акую имеют современные заговоры-молитвы, однако нуждались для действительности своей силы кое в чем постороннем слову. В нераздельном могуществе слова появляется брешь. Ему приходится делить свою власть. Прежде всего займемся рассмотрением того, каку роль играло при слове действие. Начать надо с него, во-первых, потому, что оно самый серьезный соперник слова, а во-вторых, потому, что современное состояние заговора представляет более данных для выяснения роли именно этого элемента в чаровании нар ду со словом, чем других. Интересно было бы проследить, как устанавливалась взаимная связь между молитвою и обрядом, наблюдаемая в такой яркой форме у древних. Наверно бы при этом оказались интересные параллели с отношением тех же элементов в заговор . Укажу только на упоминавшуюся уже работу Фрэзера. В ней автор пытается установить происхождение некоторых древних религиозных культов из агрикультурных обрядов, а эти последние в свою очередь объясняет, как чары для обеспечения дождя и урожая. Он г ворит, что все эти весенние и купальские празднества "магические чары, имеющие целью произвести результат, который они драматически изображают" 9. Свою теорию автор подтверждает массою фактов. Подчеркиваю отмеченную им черту драматического изображе ия. С нею мы еще встретимся в заговорах. Насколько велика роль действий при заговорах, видно уже при самом беглом обзоре заговорной литературы.
      Следует различать две формы соединения слова и действия. Одна, так сказать, неорганическая. В этом случае и из текста заговора не видно, почему он сопровождается определенным действием, ни из действия не видно, почему при нем именно эти слова, а не другие. Вторая форма связи органическая. Здесь действие и слово представляют как бы два параллельных ряда два способа выражения одной и той же мысли. Последняя форма и дала повод к определению заговора, данному Потебней. Придерживаясь плана перехода от видов заговора, где слово более свободно от примеси других элементов, к видам, в каких самостоятельнос ь его постепенно исчезает, следовало бы теперь рассмотреть заговоры с эпическим элементом. Хотя громадное большинство их утратило параллельное действие, но все-таки следы его часто видны еще в эпической части. Однако, лучше будет пока оставить эти заг воры в стороне, так как вопрос о том, действительно ли они сохранили указание на утерянное действие, является пока спорным. Поэтому я обойду эпические заговоры, а прийду прямо к параллелистическим формулам без эпической части. Эти заговоры, с одной с ороны, стоят в самой тесной связи с эпическими заговорами, а с другой, часто сохраняют при себе действие или же, если утрачивают, то следы прежнего существования его бесспорны. После же того, как будет установлено, что присутствие действия при загово е было некогда необходимым условием, вернусь к эпическим формулам и постараюсь показать, что и в них часто сохраняются следы забытого действия. Потебня, поясняя психологию возникновения заговора, приводит такой пример. Когда хочешь заговорить маток, тобы сидели, "найди приколень що коня припинають, и выйми его из землi и мов так: "як тое бидло було припъяте, немогло пiйти вiд того мiста нiгде, так би мои матки немогли вийти вiд пасiки, вiд мене Р. Б." 10. Здесь действие и слово выражают одну мысль. Потебня думает, что действие предназначено только выразить мысль более ярко. По его толкованию, в сущности опять сводится к тому же Wunsch, о котором говорил Крушевский. Сила заговора - в выражении желания. Действие играет только служебную роль, представляя из себя как бы более яркую иллюстрацию этого желания. Вряд ли это так.
      Сопоставляя этот пример с рядом других, ему подобных, можно заметить, что действию придавалось большее значение, чем простая иллюстрация мысли. Между действием и предметом, на который направляются чары, усматривается какая-то связь. Связь между двумя явлениями. И если в одном произвести какую-нибудь перемену, то соответственная перемена последует и в другом. В примере Потебни это не так ясно видно. Действие здесь как бы заслоняется словом. Поищем других примеров, где бы оно определеннее выступало в своей роли. У Романова заговор от "вогнику" читается так: "Огнища, огнища, возьми свое вогнища. Як етому огню загорець и потухнуць, ничого ня быць, так и етой боли у р ба божа каб ня було, - и обсохнуць и обсыпатца". Казаць, обводзючи кружка вогника первым угарочком из лучины" 11. Здесь яснее видно, что между двумя явлениями усматривается какая-то связь, и при совершении одного ждут совершения и другого. Лучина пог рит, потухнет и осыплется. Так же и вогник: погорит, потухнет и осыплется. Таков же смысл и другого обряда, наблюдающегося при лечении "огника". Больного ребенка подводят к топящейся печке и хлопком, сначала зажженным, потом потушенным в саже, мажут ольное место 12.
      Если хочешь вывести мором скотину, то должен кудель пряжи прясть наоборот и говорить: "jak sie to wrzeciono kreci, niechaj sie bydlo i owce wykreca z domy N." 13. Ячмень лечат так. Бросают в печь зерна ячменя и говорят: "Як сей ячмень сгорае, так нароженному, молитвенному, хрещеному N ячменець из глаз исхожае" 14. Чтобы лен рос высок, в пашню весной втыкают кленовые ветки, приговаривая: jak dziarewo klon, daj nam, Boze, lon" 15! Чтобы поселить раздор между мужем и женой, надо взять сучек двойняжку, разломить его надвое, одну часть сжечь, а другую закопать в землю с приговором: "Как двум этим часточкам не срастись и не сойтись, так же рабе божией (им. р.) с рабом божим (им. р ) не сходиться и не встречаться навечно" 16.
      В 1676 г. разбиралось дело о колдовстве по жалобе попа. Аринка "украла у попадьи кокошник да подубрусник и тот кокошник и подубрусник с наговором свекровь ее велела положить под столб и говорить: "каков де тяжел столб, так де бы и попадье было тяжело 17.
      От зоба. Ударяют по зобу камнем и бросают его в воду, говоря: "Gott gebe, dass der Kropf verschwinde, wie dieser Stein verschwindet" 18.
      Во всех вышеприведенных примерах действие как бы изображает собой тот результат, какой должен за ним последовать. Этим ярко подчеркивается его значение. Если действие не играет здесь более важной роли, чем слово, то во всяком случае вполне равноценно с ним. Пример Потебни дает повод к ошибке в определении значения действия потому, что он представляет несколько иной вид действия, сопровождающего слово. В приведенных случаях действие изображало ожидаемый результат. У Потебни этого нет. В его пример действие ничего не изображает. Тут дело не в имитации желанного, а - в существующем уже на лицо (для сознания заговаривающего) качества предмета, фигурирующего при заговоре. Известный предмет обладает данным свойством. То же свойство желательно и в ругом предмете. И вот стараются это свойство передать, перевести с одного предмета на другой. В прикольне человек усмотрел способность удерживать около себя лошадей. Ему желательно, чтобы пасека точно так же удерживала пчел. И вот является попытка п редать свойство прикольня пасеке. Как же оно передается? В примере Потебни никакого действия, передающего свойство, нет. Свойство передается одним только словом, а действие не играет почти никакой роли: человек только берет в руки приколень. На том д йствие и останавливается. Поэтому-то и пришлось его объяснять, как только более яркое выражение желанного образа. Дело в том, что пример взят неудачный. Неудачен он потому, что представляет собою действие уже в процессе отмирания. Первоначально знаха ь не ограничивался тем, что находил приколень и брал его в руки. Нет, он, наверное, делал больше: нес выдернутый из земли приколень на пчельник и там вбивал его. А слов при этом он, быть может, никаких и не произносил. Утверждаю я это на основании аналогии с другим приемом удерживания пчел, очень сходным с разбираемым. Знахари советуют, "когда ударят к утрене на Велик день, быть на колокольне и, после первого удара, отломить кусок меди от колокола. Этот кусок меди приносят на пасеку и кладут в се довой улей" 19. Роль куска меди здесь совершенно аналогична с ролью прикольня. Приколень около себя скотину держит - на звон колокола идут богомольцы; особенно много - на Велик день. Что именно эта ассоциация играла здесь роль, видно из "пчелиных сло ". Вот это-то свойство привлекать к себе, держать около себя и хотят передать пасеке. Только в одном случае действие сохранилось целиком и не требует пояснения, а в другом наполовину позабылось и нуждается в пояснении. Получается как раз обратное том , что утверждал Потебня: не действие служит пояснением слова, а слово пояснением действия. Наконец, мы имеем и прямое указание на то, что вбивание колышка среди пасеки действительно происходило. В том же сборнике, откуда берет пример Потебня, читаемнауку коли ховати бджолы".
      "Третего дня по Покрове, и затыкати их вовною, а втыкати на средопостную неделю у середу, а коли будет студно, то только порушу ульи назад, а на Святого Олексея человека Божия пооттикай добре и пробей колом посреде пасеки, и вложи тую вовну, и мув так: "Як тая вовна не может выйти з моей пасеки... так бы мои бджолы" ...20.
      Для подобного обряда, вероятно, первоначально и требовался приколень. Действие в примере Потебни отмерло в самой существенной своей части: нет передачи. А передача - характерный признак для всех аналогичных обрядов при заговорах. Следующие примеры эт подтвердят. Для тог, чтобы "установить золотник", обводят веником вокруг живота больного, нажимая и приговаривая: "Крепко бярезка на корни стоиць, так стань золотник на своим месци того кряпчей" 21. Свойство дерева передается "золотнику" через прико новение. Что простым соприкосновением можно передавать всевозможные свойства одного предмета другому, мы это еще не раз увидим. Более того: не всегда даже требуется непосредственное соприкосновение. Чары, например, произведенные над рубахой, отзовутся на ее владельце, хотя бы он ее даже и не видел после того, как она подверглась чарам. Вспомним процесс о подубруснике. Довольно и того, что вещь имеет отношение к человеку, как его собственность. Это явление достаточно известное, чтобы о нем много говорить. Психологические основы его не раз уже выяснялись исследователями.
      Посмотрим другие примеры заговоров, передающих качества. Чтобы корова стояла спокойно, надо построгать с хлевного столба стружек и положить их в ведро и напоить корову, приговарив я: "Как этот столп стоит, не шатнетси и не ворохнетси, с места не подаетси, так бы моя милая скотинка стояла, не шатнуласи и не ворохнуласи" 22. В сыту для пчел варят живых муравьев и траву "лазоревые васильки". Ставя под улей, приговаривают: "Как муравей в кочке силен, так бы моя пчела сильна была, и как сей цвет и трава прежде всякого цвету и травы выходит, так бы моя пчела прежде всякой чу ой пчелы на работу шла" 23.
      От головной боли камень прикладывают к голове и говорят: qu'elle soit dure comme la pierre 24! Чтобы курица была несчей, хозяйка берет первое яйцо, снесенное молодкой, проводит им трижды вокруг головы мужа и говорит: "Сколько у (им. хозяина) на голов волос, столько бы у рябушки (чернушки и пр.) зародышков, а у меня грошиков" 25. При головной боли рукой покойника обводят голову и говорят: "Как твоя рука замерла, так пусть замрет моя голова" 26. С подобными же словами употребляется кость падали при ломоте в костях 27. Чтобы погубить кого-нибудь со всем хозяйством, надо в уг ы дома и хозяйственных построек засунуть сухие дубовые листья и говорить: "jak te liscie uschly, tak z calym domom niech schnie (imie) gospodarz i dzieci jego" 28. Маришка-чародейка Нашептала на листочки лазуревы И бросала на Добрыню Никитича: "Как сохнут листочки лазуревы, Так сохни по Маришке Добрынюшка, По мне по Маришке курве стравнице" 29.
      Торговые люди, чтобы купцов привлечь, должны медом умываться, наговоренным так: "как пчелы ярыя роятца, да слетаютца, так бы к торговым людям для их товаров купцы сходились" 30. Испортить на смерть можно следующим образом. Взять земли с погоста и дать ее пить с приговором: "Как мертвый не встает, так бы он (имя) не вставал: как у того мертвого тело пропало, так бы и он (имя) пропал вовсе" 31.
      Приведенных примеров достаточно, чтобы показать, что в параллелистических заговорах роль действия была нисколько не меньше, а скорее больше, чем роль слова. Для более полного выяснения взаимоотношения слова и обряда, укажу теперь, что действие, имеющ е магическую силу в связи со словом, отнюдь не от слова заимствует последнюю. Магическая сила обряда вполне самостоятельна. В связи со словом мы наблюдали два вида действия: изображающее и передающее. Попытаюсь показать, что оба они обладают магическ й силой и независимо от слова.
      Переходя к этому виду чар, мы целиком вступаем в область симпатической магии. Симпатическая магия широко распространена и практикуется у всех народов. Происхождение ее, вероятно, гораздо древнее заговоров. Чем первобытн е народ, тем в большем размере он ее применяет. Область применения ее очень широка. К симпатическим средствам прибегают, когда желают бороться с болезнью, когда хотят подействовать так или иначе на другого человека и даже на всю природу. Первобытный еловек видит какую-то связь между разнообразными предметами и явлениями. Появление одних влечет за собой появление и других, исчезновение - исчезновение. В симпатической магии как бы отразился какой-то зародыш представления о неизменных законах прир ды 32. Вот как Вуттке определяет представление о симпатическом влиянии: "что происходит с одним из двух лиц или вещей, находящихся в симпатическом отношении друг к другу, то же самое целиком или отчасти - и с другим, или же, смотря по обстоятельствам как раз обратное" 33. Раз существует такая связь, то естественно воспользоваться ею для самых разнообразных целей. Симпатическая связь чаще всего усматривается между явлениями, сходными в каком либо отношении. Сходство часто бывает так отдаленно, чт может ограничиваться простым созвучием названий двух вещей. Постоянно симпатическая связь усматривается между вещью и тем, кому она принадлежит.Раз симпатическая связь существует между явлениями сходными, то мы a priori можем утверждать, что при сим атическом лечении явится нечто подобное параллелизму в заговорах. Так оно и есть. Еще Вуттке отметил такое явление, говоря о параллелистических формулах. "Чем является в вещественной чаре симпатическое средство, тем в идеальной сфере формула-паралл лизм" 34.
      Приведенные выше примеры заговоров, сопровождающихся действием изображающим, представляют прекрасный образец соединения двух параллелей в одном чаровании. Рассмотрим сначала в роли симпатического средства действие изображающее. Вот как производились чары на дождь. "В одной деревне близ Дерпта в России, во время сильной засухи, три человека взбирались но сосны в старой священной роще. Один из них бил м лотком в котел или маленький боченок, изображая гром; другой бил головешкой об головешку и рассыпал искры, изображая молнию, а третий, который назывался творцом дождя (rain-maker), пучком веток кропил на все стороны водою из посудины" 35. На острове Голмагера, к востоку от новой Гвинеи, колдун производит дождь, погружая ветку особого дерева в воду и кропя ею землю 36. Чары на дождь, заключающиеся в брызгании и поливании водой людей и зелени, достаточно известны по работам Мангардта, Фрэзера, Аничкова и др. Они, безусловно, коренятся в примитивном представлении дождя, как проливания дождя из какого-то сосуда. Отсюда - сербский обычай во время грозы ставить перед избой стол с пустыми ложками 37. Порожний сосуд - лишенная дождя туча. Выражение (о дожде) "льет, как из ведра" едва ли не отголосок этого примитивного взгляда на дождь. Роды представляются народу, как отмыкание "ворот телесных". Отсюда ряд определенных действий для облегчения родов. Широко распространен обычай при родах отпирать в доме все замки, отодвигать ящики и т.. Отсюда возникает предписание: при родах "царс ия дзьвери треба отчиниць" 38, и Мансикка совершенно ошибочно полагает, что обычай отпирания царских врат возник на почве апокрифа о том, что Богородица открыла врата храма на Сионской горе; а она - clavis, quae coelos aperit. Того же происхождения и обычай развязывать все узлы на роженице, чтобы "разрешение" было легко 39. При трудных родах разрубают топором связанные колья в изгороди 40. Рождающая женщина должна снять с себя все, что имеет узел или замок: ключи, серьги, кольца, пояс и т.. 41. Колдунья, желая сделать брак бесплодным, во время венчания завязывает узел или запирает замок 42.
      Припятствует родам не только завязанный узел, но и все, что напоминает собою его. У древних римлян, которые тоже знали этот обычай, нельзя было иметь скрещенными руки или ноги в доме, где находилась роженица, потому что это мешает родам 43. Завязанный узел не только мешает человеческим родам, но и роду хлеба. Страшный таинственный "залом", наводящий ужас в деревнях до сих пор, не что иное, как тот же узел, мешающий родам. В том виде, в каком большею частью у нас встречается чара-залом, трудно с первого разу узнать узел, мешающий родам, потому что, с одной стороны, он окружен таинственностью и оброс посторонними обрядами, а с другой стороны - не на лицо роженица; напротив, чары распространяются на хозяина заломанного поля; он чахнет и умирает. Но едва ли сомнительно, что здесь играет главную роль все тот же узел. Русское название "залом" не так выразительно отмечает суть обряда. Такое указание дает польское название залома. Поляки говорят "zawiezanie" 44. Итак, главное действие указано: "заламывают - завязывают" на хлебе узел. Какой же роженице он мешает? Роженица - поле. Узел задерживает роды поля. Заломы бывают двух родов: на человека и а зерно. От залома зерно урожается легковесно 45. Это значит, что роды хлеба были плохи, трудны. Порча с места залома распространяется на всю заломанную полосу 46. Первоначальный вид залома, очевидно, был - на зерно, а потом уже распространился и на еловека, потому что, как мы видели, между собственностью и хозяином существует симпатическая связь. - Обыкновенно узел рассматривается, как препятствие росту (роду); но есть один случай, когда он, напротив, помогает. Чтобы помочь завязи огурцов, приб гают к симпатическим чарам. Действие употребляется изображающее. Завязывают на нитках узлы и разбрасывают их по огуречнику 47. Думают, что, как на нитках завязаны узлы, так и на плетях явится завязь.
      Характер чары, очевидно, подсказан, с одной сторон , сходством названий, а с другой - сходством между плетью с завязью и ниткой с узлами. Все упомянутые обряды, соблюдаемые при родах, изображают "разрешение", "отчинение ворот телесных". Но существует и другая группа обрядов, помогающих родам изображением легких родов. Муж, когда родит жена, представляет, будто бы и он рожает. Симулируе роды. Этим он помогает жене 48. В уме примитивного человека связь между близкими людьми, какими являются муж, жена и дети, настолько тесна, что с мужа роженицы, как с самой роженицы, снимают пояс и всякие повязки, чтобы облегчить роды 49. Особенно я но обнаруживается вера в тесную связь родственных людей, когда, при болезни ребенка, принимает лекарство не больной, а отец его 50. - Чтобы плод легко вышел, устраивают легкое прохождение какого-нибудь предмета через другой. Напр., стреляют: как зар д легко вышел, так плод легко выйдет 51. Беременная женщина пролезает через обруч 52. Свободное пролезание изображает свободный выход плода. Если роды медленно двигаются вперед, призывают мужа роженицы и заставляют его три раза пройти между ногами ст ящей роженицы 53. Своеобразная обязанность возлагается на старосту. Когда в селе родится кто-нибудь, староста должен пролезать через обруч 54. Перед выносом покойника из костела беременная женщина спешит выйти наперед, чтобы роды были легче 55. Мы уж видели, что открытые двери изображают открытые "врата телесные". Мертвец здесь, как в предыдущем примере староста, изображает, очевидно, плод. Как легко покойника сквозь двери выносят, так легко плод выйдет.
      На этом примере, также, как на чарах с завязью, ярко отразилась одна из характерных черт примитивной психологии. Человек сосредоточивает все свое внимание на одной стороне явления, той, которая его интересует почему-либо в данном случае. Смежные черты ускользают из поля его внимания. Беременную женщину интересует при выносе покойника та подробность, что его свободно проносят через двери. И вот она проводит параллель между выносом и родами. Все ее внимание сосредоточено на одной особенности наблюдаемого и ожидаемого явлений - на легкость ыхождения.
      На проведении таких аналогий и основывается большинство симпатических средств. Но если бы женщина логичнее и полнее проводила аналогию, она бы должна была рассудить еще и так: из костела выносят покойника - из меня выходит мертвый плод. Наличие в сознании такой аналогии наряду с первой заставила бы ее действовать как раз в обратном направлении. Точно так же и с завязью огурцов. Если бы завязывающий помнил, что узел препятствует роду, он бы не стал раскидывать ниток с узлами по огуре нику. Сходство одних черт привлекает к себе все внимание и заставляет забывать о противоречии других. Оставим чары, сгруппировавшиеся вокруг родов, и посмотрим другие примеры симпатического воздействия изображением. Бортянники в Великий четверг залезают на дерево, жужжат и гайкают, думая, что пчелы будут садиться на этом дереве 56. Очевидно, что они зображают пчел, с шумом вьющихся вокруг дерева. - Девицы, или кто другой, квокчут в соломе, чтобы куры квоками 57. - Близ Бордо, чтобы предохранить от бешенства, пациента сажали в море, близ берега. Когда приближалась волна, пациента нагибали так, ч обы она перекатилась через него (известие от 1731 г.) 58. Это действие изображает смывание "шалу". В русских заговорах нередко просят водицу-царицу смыть "шал" с раба Божия. Так как между человеком и вещью, ему принадлежащей, признается тесная связь, то вместо больного можно на берег класть его рубашку, чтобы вода смыла болезнь 59. - Больному глазами ребенку мать вылизывает глаза, как бы вылизывая болезнь 60. - Срезают ячмень серпом, чтобы ячмень исчез с глазу 61. - Чтобы ослепить кого-нибудь, бе ут его волос, зашивают им глаза жабы и кладут жабу под камень. Тот, чей волос, не сможет открыть глаз 62. Можно просто продеть волос в глаз жабы и отпустить ее 63. - Чтобы удержать у кого-нибудь мочу, берут ветку березы, делают на ней нарезы и вбиваю на дне источника. Сколько нарезов столько дней не будет мочи 64. - В Вологодской губ. при первом громе перекувыркиваются, чтобы поясница в этом году не болела. Что означает этот обряд, мы узнаем из присказки, какой сопровождается подобный обычай в Костромской губ. Там, увидя в первый раз весной журавлей, ложатся на траву и семь раз перекувыркиваются через голову или перекатываются с боку на бок, приговаривая: Журавель, журавель, У тебя шея колом, А у меня спина колесом, А не крюком.
      Спина во время полевых работ будет "пружинная" 65. Если забить гвоздь в свежий след лошади, лошадь охромеет 66. - Колдун отнимает у коров молоко, обегая двор и изображая руками доение коровы 67. По чешскому поверию, ведьмы плахтой собирают росу и, овесивши ее, выдаивают росу с четырех концов. Этим они задаивают чужих коров 68. - От impotentia virilis рекомендуется такое средство: вынуть из земли колышек, помочиться в ямку и снова вставить туда колышек, уже другим концом вверх 69. Что колышек з есь изображает фаллус, это несомненно. В народной поэзии есть аналогичные образы с тем же значением. Напр., в былинах о Ставре - чернильница и перо, кольцо и свайка. - Чтобы погубить кого-нибудь на смерть, одевают птицу, как человека, дают ей имя эт го человека и хоронят ее 70.
      Широко распространено у различных народов верование в то, что, поражая изображение человека, поражаешь его самого. Если прострелить чей нибудь портрет, то умрет изображенный на нем 71. С этою же целью простреливают воск вое изображение 72. Между прочим на этом веровании покоится одна из легенд о св. Николае. Жидовин поручил иконе св. Николая оберегать имущество. Разбойники обокрали жидовина. Жидовин в наказание бьет икону. После этого св. Николай является разбойника с ранами на теле 73. - У румын в гроб к грудным детям кладут два шарика воску, напитанные молоком матери, чтобы у матери не болели груди 74. Шарики, несомненно, здесь изображают материнские груди. - Когда новобрачная сядет за стол, тотчас дают ей ч жого ребенка на руки, чтобы и ей иметь детей 75. Это изображение желанного явления. Чтобы умертвить врага, надо сделать из глины маленького человека и, уложив его в нарочно сделанный деревянный гробок, закопать в землю. По мере его истлевания, бу ет разрушаться и здоровье врага 76. Чара эта была известна еще ассирийцам 77. Бирманцы делают такое изображение из земли, взятой из-под следа человека, которого хотят зачаровать 78. След человека - часть самого человека. Что проделаешь над следом, т случится и со всем человеком. Поэтому чары над следом очень распространены и разнообразны. Но всегда они являются изображением желанного явления. Например, если варить золу, в которой остались следы вора, то последний сам придет к обокраденному, пот му что у него будет кипеть кровь 79. Мы уже видели, что вещь рассматривается как часть своего владельца. Поэтому и над лоскутом от платья вора, как над следом, можно проделывать чары в роде чар над следом. Если вор оставит на месте кражи лоскут плать , то этот клочок с терновыми ветками, булавками, стеклом надо повесить в трубу. Это вызовет у вора нестерпимые боли во всех членах тела 80.