Джума

      Глава восемнадцатая
      Иволгин, Малышев и Краснов, одурев от свалившихся на Белоярск событий и вконец уработавшись, решили взять тайм-аут и собрались в классическое трио, на "конспиративный междусобойчик". На столе стояла нехитрая закуска, бутылка водки и литровая банка молока. Перед Иволгиным и Красновым - по стакану с налитой на треть водкой, перед Малышевым - полная кружка молока. Пить водку он наотрез отказался. Однако, предложение позвонившего Иволгина "встретиться и обсудить насущные проблемы" принял охотно и компанию поддержать согласился.
      - Зря ты, Роман Иванович, водку не пьешь, - попенял ему Иволгин. Молоко-то кипяченое?
      - Кто его кипятить здесь будет? - отмахнулся Малышев, окидывая взглядом конспиративную квартиру.
      Чокнулись. Молча выпили. С хмурыми, уставшими лицами, без аппетита, закусили. Затянувшееся молчание первым нарушил Петр Андреевич.
      - Слыхал я, пролетели мы мимо Родионова, - не глядя на Малышева, проговорил он.
      - Эт точно, - сложив перед грудью руки и опираясь на них, со вздохом ответил он. - Гер-р-ро-ой! - протянул он с сарказмом. - И трудовых, и героических будней Забайкалья. - Роман Иванович выразительно посмотрел в потолок: - И думать запретили трогать. Столько материалов мои ребята на него собрали, другого уже, наверное, давно бы и без суда к стенке поставили. А этот гаденыш вывернулся! Теперь его и подавно не ухватишь начальник штаба по ликвидации особо опасной инфекции...
      - ... Которой сам же и наградил Белоярск! - в сердцах перебил его Краснов. - Нет, мужики, - начал заводиться он, - вы, как хотите, а я эту гниду не упущу. Черт с ним с золотом, но в этих штольнях двух ребят моих положили - Бахтияра Садыкова и Я ниса Ауриньша.
      - Мы из-за него пятерых потеряли, - мрачно заметил Малышев.
      - И, что, утретесь? - продолжал наседать Иван Васильевич.
      Малышев дернулся, словно его опалило горячим дыханием нестерпимо жаркого пламени и недобро, искосо глянул на подполковника.
      - Погоди, Ваня, - мягко тронул Краснова за руку Иволгин. - Никто не говорит, что ему с рук сойдет, но давайте, мужики, все по уму сделаем. Зачем из-за какой-то сволочи распоследней на рожон лезть? Мне лично представляется, что еще годик-два и нам придет полный пинцет. - Заметив враждебные взгляды уже обоих собеседников, он, абсолютно не отреагировав, с невозмутимым спокойствием разлил водку, добавил в кружку Малышеву молока и продолжал: - Партизанские базы создавать надо. И людей подбирать. Не целый же век Россия на торгах стоять будет.
      - Что еще за базы, Петр Андреевич? - не понял Малышев.
      - Господи, Роман Иванович, да что вы у себя в "конторе" все такие серьезные! Образно говорю, поймите, образно. То есть, хорошим людям уже сейчас группироваться бы не помешало. А то мы испокон века врозь да поодиночке, а дерьмо, между прочим, исключительно, кучками, кучками. Да какими... - прицокнул он языком.
      Роман Иванович, не сдержавшись, чуть заметно поморщился, но Иволгин не придал значения. Вместо этого он решительно поднял стакан и вопросительно взглянул на собеседников. Роман Иванович, в свою очередь, обвел беглым взглядом Иволгина и Краснова и, немного смущаясь, попросил:
      - Петр Андреевич, плесни-ка и мне горяченькой. А то и не мужик вроде.
      Майор и подполковник весело перемигнулись.
      - Ну, слава Богу, - с облегчением вздохнул Краснов, выражая, пожалуй, и мнение Иволгина. - Чувствую, пойдет и разговор, и дело.
      Выпили и уже с аппетитом принялись закусывать.
      - Роман Иванович, - спустя время, поинтересовался Петр Андреевич, так что там с Астаховым? Он или не он?
      - По мнению судмедэкспертов, однозначно выходит, что он. Но вот хоть убейте, не верю - и все тут! Если бы медальон рядом с головой лежал - еще куда ни шло. Но в руке... Как пить дать - сорвали!
      - А, может, он, когда задыхался в дыму, инстинктивно ворот рванул и порвал нечаянно, - высказал предположение Краснов, за проведенное им в Белоярске время уже успевший войти в курс всех происшедших здесь событий, невольным участником которых ему и его группе тоже пришлось стать.
      - Этот медальон ему Наталья Род... Артемьева подарила? - уточнил Иволгин.
      Роман Иванович утвердительно кивнул и к слову добавил:
      - Вот же судьба у девчонки, а? Врагу не пожелаешь! Без родного отца выросла, мать чуть ли не на глазах убили, встретила любовь настоящую и - на тебе: то ли герой войны, то ли сотрудник иностранной спецслужбы. А в результате, вообще... сгорел парень. - Он поглядел на Иволгина: - Кстати, как она?
      - Работает в госпитальной группе. Вчера только виделись, - нахмурился Петр Андреевич. - Черная вся от горя стала. И в глазах, знаете, жуткий, нечеловеческий огонь полыхает, как у фанатиков. Раньше про таких говорили: одержимые.
      - Знаю, - кивнул головой Краснов. - Я за свою жизнь много подобных и глаз, и людей повидал, по всему миру. У них внутри - пустыня, один песок раскаленный. И не то, что в глазах, прямо на лбу написано: " Хочу умереть!". А нетушки, - вздохнул он тяжело. - От них даже смерть в страхе шарахается. И вот скажите мне, пожалуйста... - Иван Васильевич замолчал раздумывая, а потом продолжил: - Ну ладно, я допускаю, что мужики на войне испокон века помешаны, на стрелялках и прочем, но ведь и женщин сколько, как ты сказал, Петр Андреевич, одержимых.
      - Это потому, Ваня, что половина мужиков сегодня на земном шаре, как ты правильно заметил, на "войнушке и стрелялках" помешаны. Бабам, что, много надо? Чтобы мужик под боком был, любил, детей растить помогал и семью обеспечивал. А нам, гадам, все адреналин спокойно жить не дает. Поверите, доверительно понизил он голос до шепота, - лежу со своей, бывало, она и так , и сяк, ну, и я, соответственно, марку держать стараюсь. А все-равно гадство! - в самый неподходящий момент и проскочит мыслишка, типа: "Не забыть бы то да се проверить... Ту или эту фиговину в план оперативно-розыскных мероприятий включить...". У Ивана Васильевича не спрашиваю, он холостой. А у тебя, Роман Иванович, бывало такое?
      Малышев понимающе улыбнулся:
      - У меня, Петр Андреевич, и не такое бывало... - проговорил многозначительно.
      - Вот, - удовлетворенно откинулся на спинку стула Иволгин. - А я что говорю! - И резко изменил тему разговора: - По Молохову новости есть.
      - Как вы вообще на него вышли? - поинтересовался Краснов.
      - Тот же Астахов наводку дал. Описал внешность, хотя и приблизительно. Но еще раннее пацан один его тютелька в тютельку срисовал, имел с ним "счастье" познакомиться ночкой темною. Собаку выгуливал, а тот как раз через проходной двор шел, к машине возвращался. И перед старушкой одной любопытной он тоже засветился. Вообщем, повезло на свидетелей. К тому же у Молохова примета была: ухо с левой стороны покромсано. От зэков отметина, когда он в колонии служил. Между нами говоря, подло с мужиком поступили, не удержался Иволгин. - Но с другой стороны, он тоже уже не человек был, Петр Андреевич покачал головой. - Черт его знает, поди разбери в этой жизни! Такого понакручено...
      - А нам еще распутывать и распутывать, - напомнил Роман Иванович.
      - Да не особо... - не согласился с ним Иволгин. - Я чего, собственно, встретиться-то хотел. - Он загадочно улыбнулся: - Гроссмейстер показания дал. На смертном одре, правда. Но все оформили, как положено. Сам вызвал в больницу. Так вот, с его слов, Свиридова, Франка и Мухина не без участия Родионова убили. И вся заваруха из-за этого золота проклятого началась. А убирал "авторитетов" ближайший родионовский помощник... Василий Молохов, который после того, как его из органов выгнали, устроился к последнему сторожем на даче. Он еще и садовником, и управляющим был, - вообщем на все руки от скуки...
      - Неужели и Стрельцова с Корнеевым он тоже? - подался вперед и взволнованно спросил Малышев.
      - Если верить показаниям Озерова, то он, - вздохнул Иволгин.
      - Негодяй, - с неожиданной ненавистью процедил Роман Иванович.
      - Дальше? - бросив на него сочувственный взгляд, спросил майор. Тот кивнул. - А дальше, - продолжил начальник угро, - интересный поворт вытанцовывается. Одним словом, по "воровским понятиям" приговорили Молохова, тем более на нем еще с зоны "долг" висел. Он же в свое время их брата не щадил. Но это дело прошлое, а что касается сегодняшних, так сказать, реалий, то здесь получается следующая картина. Молохова должен был убрать некий Лейтенант, киллер экстра-класса. Молохов, действительно, исчез. Но что интересно, исчез и сам Лейтенант. Зато... объявилась Вера Рясная, вместе с сыном Свиридова.
      - И что она им рассказала? - напряженным голосом задал вопрос Малышев.
      - Откуда вы узнали, что она им что-то рассказала? - спросил, в свою очередь, Петр Андреевич.
      - Они умеют получать ответы на свои вопросы, - заметил Роман Иванович.
      - Вы правы, - согласился Иволгин. - Деликатность и терпение не в их правилах. Но на этот раз все было, как говорится, чинно и благородно. Они, якобы, даже заставили Рясную и Свиридову взять деньги на лечение и реабилитацию. По слухам, между прочим, очень приличные для нашего времени. Но я отклонился, извините. Рясная им и рассказала, что держали ее на даче Родионова под присмотром Молохова. И похитил ее никто иной, как сам Молохов.
      - С какой целью он это сделал? - спросил Малышев.
      - Мне кажется, - уверенно пояснил Петр Андреевич, - Родионов хотел иметь рычаги влияния на Сотникову. Он же не знал, до какой степени был с ней откровенен Свиридов. А вдруг он ей все рассказывал? А вдруг она, вместе с его дружками - Франком и Мухином, решит предъявить свои права на это золото? Кстати, именно Капитолина Сотникова в свое время, но уже после смерти мужа, известила Франка о том, что дневники у Родионова. Свиридов перед встречей с ним заставил выучить ее соответствующую фразу и номер телефона, по которому, в случае его смерти, надо будет ее произнести. Что та и сделала.
      - Объясните мне, - с недоумением спросил Краснов, - на кой черт он, этот Свиридов, вообще полез со своим золотом к Родионову?
      - Он раньше нас всех, видимо, где-то раскопал материалы или документы по "Джуме" и понял, какая бомба заложена под Белоярск. С Родионовым они были знакомы чуть ли ни с пеленок, росли в одном дворе, - пояснил все тот же Иволгин. - Но я не договорил о другом... О том, как Рясную и мальчика избавили от дальнейших издевательств Молохова. Оказывается, вызволил их из плена Лейтенант. Только есть одно расхождение: Озеров утверждает, что Лейтенант был немой, а Рясная, что тот говорил.
      - Надо срочно допросить Рясную, - загораясь, засуетился Малышев.
      - Уже. Уже, Роман Иванович, - укоротил его Иволгин. Заметив недовольство на его лице, улыбнулся: - Роман Иванович, я же в этот раз ничего не пытаюсь скрывать. Все материалы в деле, оформлены, как положено. Прикрывает нас Завьялов. Вы его тоже знаете, это не Багров. - Увидев, как тот немного расслабился, продолжал: - Вера Николаевна Рясная показала, что Лейтенант этот - довольно странный парень: ни в себе и, причем, как следует. А расстались они в том самом переулке Лазо, где твои ребята, Роман Иванович, через несколько часов нашли машину. К сожалению пустую. И вот еще что... Рясная наотрез отказалась помочь в составлении фоторобота этого загадочного Лейтенанта. Но мы проверили по своим каналам и могу вас "обрадовать", - Петр Андреевич невесело усмехнулся. - В криминальной среде ходят слухи о некоем Лейтенанте. Но исключительно шепотом и с приставкой "Чур меня!". У мужика явно не все дома: помешан на красивой смерти.
      - Это как? - изумленно поднял вверх брови Иван Васильевич.
      - Никаких дырок в голове, расчлененок, раскиданных и размазанных по асфальту кусков и фрагментов и прочих кровавых ужасов. По нашим агентурным данным, это мастер имитаций несчастных случаев. Кое-кто утверждает, что ум его настолько изощренный в плане выдумки, что невольно сомнения берут: человек он или машина? - Иволгин замолчал, не решаясь произнести то, ради чего он и затеял эту встречу.
      - Петр Андреевич, - слегка надавил на него Малышев, - давай без загадок, до конца. Что там у тебя на десерт?
      - На десерт? - переспросил Иволгин и как-то странно посмотрел на Малышева и Краснова. - Заместитель мой, Леша Добровольский, человек с фантазией. Но он и сам не может сейчас сказать, что на него вдруг нашло. Одним словом, он взял и показал Озерову снимок Астахова... - майор замолчал, не решаясь закончить.
      - Нет, - откидываясь всем корпусом, недоверчиво покачал головой Малышев. - Не может быть... Петр Андреевич, этого не может быть! воскликнул он громко.
      - Я бы тоже хотел в это поверить, но... - он обескураженно и растерянно развел руками. - Озеров опознал по фотографии Астахова. Правда, заметил при этом, что Лейтенант выглядит немного старше и... как бы это сказать - дебильнее, что ли... Вообщем, иногда у него бывает дурацкое выражение лица, а иногда, по словам Озерова, как будто у команчей, которые не просто на тропу войны вышли, "а чешут по ней во весь опор". Гроссмейстер уверял, что глаза у этого парня - не приведи Бог. И, заметьте, утверждал это не просто фраер какой-нибудь, а Гроссмейстер!
      - Интересно, где это ваш Озеров команчей наблюдал, да еще по тропе войны "чешущих"? - иронично осведомился Краснов и добавил: - Ребята, ну у вас и контингент тут подобрался: один одного краше! Астахов не Астахов, а Джеймс Бонд какой-то; потом Лейтенант еще, а следом - Гроссмейстеры, Математики, Горынычи, дальше - больше: Сталин, Берия, золото Российской империи, атаманы и адмиралы, генерал-майоры и князья, - ни фига себе компания, согласитесь?! Вы б уже и мне для полного удовлетворения, так сказать, фотку этого Астахова показали, что ли? Глядишь, может и я бы в нем какую-нибудь свою бабушку двюродную признал.
      Малышев укоризненно посмотрел на него, а Иволгин нехотя поднялся и подошел к стенке:
      - Кстати, здесь случайно фото одного белого офицера осталось. Я еще своим орлам шею намылил, растяпам. Думали забрать, а тут, сами знаете, что закрутилось. Признаться, я и сам подзабыл, если б ты, Васильич, не напомнил. Можно сказать, офицерик этот с Астаховым, как Ленин и партия. Он достал забытую фотографию молодого князя Сергея Михайловича Рубецкого и положил на стол перед подполковником.
      Краснов с интересом взял и, слегка отодвинув, принялся картинно крутить головой из стороны в сторону, разглядывая портрет. Внезапно беспечное и игровое выражение стало медленно сползать с его лица. Он вскинул голову и с испугом, смешанным с недоверием, ошарашенно посмотрел на Иволгина и Малышева.
      - Нет, это переходит всякие границы! - не выдержал его издевки Малышев. - Иван Васильевич, прекратите: ни время и ни место, честное слово. - И, повернувшись к майору, неожиданно предложил: - Наливайте, Петр Андреевич!
      - Но я действительно встречал человека, похожего на этого офицера! - с непоколебимой уверенностью вскричал Иван Васильевич. - Правда, тогда его звали... - Краснов споткнулся и замолчал, словно кто-то невидимый заставил его резко и быстро проглотить слова и окончание фразы.
      - Та-ак, - протянул неопределенно Иволгин. - Как на ипподроме, ставки растут: сначала Мистер Неизвестный, потом Сергей Михайлович Астахов, затем опять - Серж Михалыч, но уже, пардон, князь Рубецкой. Потом снова обознатушки и - бац! - играем дальше: уже Лейтенант. Что у вас, Иван Васильевич? Как он вам представился?
      - Извините, Петр Андреевич, но здесь я - не вольный стрелок. Имя этого человека - только с разрешения моего непосредственного начальника генерала Орлова.
      - Просто генерала? - осведомился Иволгин.
      - Просто генерала, - недоуменно повторил Краснов.
      - Ну, слава Богу, - вздохнул Иволгин. - А то я, честное слово, от званий уже потерялся. У нас скоро целая армия наберется: от неизвестного Лейтенанта до генералиссимуса Сталина.
      - Мне бы ваш оптимизм, - язвительно поддел его Малышев.
      - А знаете, что я вам скажу? - поднял свой стакан Иволгин. - Мне кажется, дело идет к развязке. - Он в упор взглянул на Краснова: - Иван Васильевич, хотите я угадаю, где вы могли встретиться с нашим фигурантом? Только в Афганистане! Не знаю, какую миссию вы там выполняли... Наверняка, не арыки рыли, а если и рыли, то, опять же, наверняка, не арыки. Я правильно понимаю текущий момент, а, Роман Иванович?
      - Он имел отношение к вашей группе? - в свою очередь задал вопрос Краснову Малышев. - В показаниях Астахова есть об этом, правда, вскольз. Он, по-видимому, работал на сопредельной стороне, - скорее утвердительно, добил его своей логикой Роман Иванович. - Можете не отвечать. Думаю, с генералом Орловым наше ведомство договорится и необходимую информацию получит.
      - Стоп, стоп, стоп, - вдруг поднял руку Иволгин. - Так, давайте выпьем, а потом я вам вопросик подброшу. Выпили, стали закусывать и майор спросил: - Если Астахов, предположим, действительно, в свое время работал в составе группы Ивана Васильевича, а потом здесь всю весну, считайте, провалялся без сознания, то откуда, черт возьми, взялся тогда Лейтенант?! И вообще, из всех этих Астаховых, Рубецких, Лейтенантов и прочих князей - кто из них есть кто? Или у меня уже от выпитого в глазах двоится-троится?
      - Ты же сам, Петр Андреевич, сказал, что развязка близится к концу. Так будь последовательным, - поддел его Малышев.
      - Говорить-то я говорил, но это не значит, что теперь надо сидеть и ждать,
      когда они всей этой военно-дворянской компанией ввалятся ко мне в кабинет и на первый-второй рассчитаются. К тому же... - Иволгин неожиданно запнулся. - ... К тому же, Астахов, вроде как это... Сгорел?
      - Если это наш человек, черта с два! - хлопнул по столу ладонью Краснов. - Мы не для того там выжили, чтобы позволить здесь кому-то нас убить... - Он осекся, вдруг вспомнив о Садыкове и Ауриньше. Не для того... Убью Родионова, сволочь, - сказал тихо, но таким голосом, что у Иволгина и Малышева в этом не возникло и тени сомнения.
      ... И никто, из сидящих в этот час на конспиративной квартире, не мог и вообразить, что всего в каких-то двух кварталах от них, в обычном, типовом доме-"хрущевке", в маленькой кухоньке сидит еще молодая, но совершенно седая женщина, с некогда сияющим, зеленым, а ныне потухшим и страдальческим взглядом. Облокотив голову на руку она смотрит в окно и беспрестанно, едва различимым шепотом, повторяет:
      - Родионов, я убью тебя... Родионов, я убью тебя... Родионов сволочь, мразь, погань, - Я УБЬЮ ТЕБЯ!!!
      Глава девятнадцатая
      Наталья благодарно посмотрела на Илью и с надеждой все-таки спросила:
      - Может, зайдешь сразу?
      - Ты давно тут не была? - не ответив, задал он встречный вопрос.
      - С тех пор, как похоронили маму.
      - Тогда иди сначала одна, а я пока посижу в машине. Как поймешь, что готова вытерпеть мое присутствие, позовешь, - улыбнулся Илья.
      - Не говори глупостей, - отмахнулась она. - Я всегда тебе рада, как никому. У тебя, Илюшенька, дар поднимать настроение даже в самых безвыходных ситуациях. Ты только представь, вокруг что творится, а мы с тобой всю дорогу до слез ухохатывались. Кто бы видел, точно решил бы, что с ума сошли.
      - Натаха, смех, между прочим, лучший иммунностимулятор. И мир, кстати, потому и выжил, что не утратил способности смеяться. Это общеизвестно.
      - Да я понимаю, но ситуация... - не договорила она, вздохнув, и стала выбираться из машины.
      Илья, закурив, проводил ее взглядом и ему до боли в который раз стало жалко эту хрупкую, но щедрую душой и сильную духом, девушку - с недавних пор его двоюродную сестру.
      С первых же часов знакомства между ними установились глубоко доверительные и искренние отношения. Он помнил с каким затаенным страхом Наташа рассказывала ему о заплакавшей "Одигитрии" и с каким невыразимым восторгом - о любви к Сереже Астахову. Как переживала она разлуку с ним и как верила, что все для него закончится хорошо. И вот теперь его не стало. Словно злой рок преследует ее с самого рождения: сначала отец, потом мать, затем любимый...
      Илья наклонился и посмотрел в окно, пытаясь разглядеть утонувшую в половодьи зелени, старую, но срубленную на века, изыскано-ажурную дачу Натальиного деда по материнской линии - некогда всесильного, но заслуженно уважаемого командующего Забайкальским военным округом, Героя Советского Союза Громова Филиппа Захаровича. Впрочем, в семье этот человек был не столько строгим мужем и отцом, сколько настоящим тираном, полностью оправдывающем свою фамилию. Смирение, покорность и покаяние к нему пришли лишь незадолго до смерти. Свое заболевание, рак желудка, он считал вполне заслуженной карой за некогда разбитую и поломанную судьбу единственной дочери - красавицы Анастасии, имевшей счастье или несчастье полюбить Олега Артемьева.
      Родной дядя Ильи был в свое время и красив, и статен, родом из хорошей семьи. Весельчаком и балагуром, любимцем всего авиаполка, но, по мнению Громова, имел один, но слишком "порочный" недостаток - был разведен. Такой человек, да еще на несколько лет старше, не мог составить счастье единственной и боготворимой им дочери. Вот такой "бзик" был у командующего.
      Анастасия же, характером пошедшая не в тихую и терпеливую мать, а в строгого и жесткого отца, по словам друзей семьи, проявила неожиданную строптивость и упрямство, заявив, что уйдет к Олегу Артемьеву, чего бы это ей ни стоило. Злые языки впоследствии утверждали, что ей это ни стоило ничего, а вот Олегу Артемьеву, якобы, жизни. Одним словом, слухов ходило много...
      Сейчас, сидя в машине рядом с дачей умершего командующего, Илья вдруг подумал о том, что все в нашей жизни, наверное, изначально кем-то выверено и люди, по большому счету, вряд ли в состоянии изменить этот порядок. Взять хотя бы Громова.
      Казалось, он все сделал, чтобы его семья никогда не породнилась с Артемьевыми. Но Филиппа Захаровича давно нет в живых, а они, Илья и Наташа, две веточки двух семей, вот здесь, сейчас, рядом с дачей, где однажды Громов наотрез отказал Олегу Артемьеву в женитьбе на Анастасии. Он отказал, но кто-то более мудрый и наверняка могущественный только посмеялся над ним и... просто перевернул страницы уже написанной задолго до Громова Книги судеб.
      Илья вышел из машины, с удовольствием вдыхая свежий, весенний воздух, в котором - какое счастье! - не ощущались раздражающие и успевшие надоесть до сметрельной тоски и муки, запахи дезрастворов, лекарственных препаратов, лабораторных реактивов, насквозь пропитавших атмосферу Белоярска, въевшихся в его дороги, улицы, дома и людей. Он приоткрыл калитку и вошел. По длинной, обсаженной кустами роз, аллее медленно пошел по направлению к дому. Взойдя на широкое крыльцо открытой, опоясанной резной балюстрадой, веранды, остановился и прислушался. Заходить в сам в дом почему-то не хотелось. Илья сделал несколько шагов к распахнутой двери и негромко позвал:
      - Хозяйка, водички напиться не дадите?
      Ответом ему была тишина, в которую, как ленты в косы, вплетались ярко звонкие, крикливые и радостные голоса птиц. Он шагнул за порог, привыкая глазами к погруженному во мрак большому холлу, из которого наверх вела неширокая, но удобная винтовая лестница.
      - Наташа, - второй раз окликнул ее Артемьев и, вновь не услышав ответа, почувствовал, как сердце гулко забилось в неосознанной тревоге. Что за чертовщина? - пробурчал он, мельком проверяя помещения на первом этаже.
      Не обнаружив Натальи, с некоторой опаской и осторожностью стал подниматься на второй этаж, помня о том, что во время недавних уличных беспорядков в Белоярске, многочисленные дачи жителей, расположенные в пригороде, подверглись настоящему нашествию мародеров. Немало дач после разгрома было сожжено или варварски разрушено.
      Поднявшись на второй этаж, Илья услышал едва различимый звук и поначалу не смог определить - не только откуда он доносится, но и что вообще может собой означать. Создавалось впечатление, будто где-то в комнатах то ли скулит потерявшийся щенок, то ли смеется маленький ребенок. Илья начал открывать подряд все двери. Наконец, в одной из комнат он увидел сидящую ко входу спиной Наталью, чьи плечи тряслись мелкой дрожью. Он резко распахнул дверь, опасаясь ловушки. Но за ней его никто не ждал - ни с топором, ни с ломом. В комнате Наташа находилась одна. При его решительном вторжении она круто развернулась и он с изумлением увидел ее сияющие, невыразимо счастливые, глаза. Она держала в руке кусок обгоревшего материала - вероятно, когда-то это являлось рукавом джинсовой рубашки. Вытянув его в направлении Ильи, она с победоносным выражением на лице, смеясь сквозь слезы, проговорила:
      - Он - живой! Эту рубашку я подарила ему перед тем, как мы расстались. - И вдруг, сорвавшись с места, подскочила к Артемьеву. С недюжинной силой сжав его, проорала в самое ухо: - Илюшка, он приходил сюда!!!
      Илья инстинктивно шарахнулся, потирая враз оглохшее ухо. Но Наташа ни в какую не желала его отпускать, кружа и волоча, как куклу-марионетку, по комнате.
      - Натаха! - не выдержав, взмолился он, - Я понял, что Сережа живой. Но ты на радостях рискуешь меня придушить. Я уже хриплю... - И вполне натурально изобразил предсмертный хрип.
      Лишь после этого она смилостивилась и отпустила его, по-прежнему прижимая к себе обгоревшую, в заскорузлых черно-бурых пятнах, тряпицу и расстаться с ней она не смогла бы, наверное, и под страхом смертной казни.
      Спустя время, когда Илья загнал в гараж машину, принес сумки с провизией и Наталья, отхлопотав в кухне, приготовила , по сути, уже обед, они вдвоем сели за стол. Она была непривычно возбуждена и переполнена кипевшей в ней энергией, казалось, разбрызгивая в окружающее ее пространство невидимые, но искрящиеся счастьем и весельем, животворящие искорки. Илья с непроходящнй улыбкой наблюдал за ней, то и дело подкладывая Наташе в тарелку еду, которую она, к его радости, поглощала в огромном количестве, чего за последние дни невозможно было и представить.
      Она - то без умолку тараторила, а то внезапно на ее глазах вдруг появлялись слезы и сестра на мгновение замирала, прислушиваясь к себе, словно проверяя и боясь поверить, что случившееся открытие - реально и существует на самом деле. Наконец, она устала...
      Подперев голову рукой, долго смотрела на Илью, но в тоже время как бы его не замечая и думая о чем-то своем. На губах ее блуждала улыбка человека, до дна испившего чашу страданий и бед и неожиданно в награду получившего райские, обетованные края, по которым в данным момент и путешествующего.
      - Натаха, - окликнул ее Илья, - сделай, пожалуйста, лицо попроще, а то я боюсь, что обратно нормальной тебя не довезу.
      Она, очнувшись, не понимая, посмотрела на него. Он повторил свою фразу и она весело рассмеялась.
      - Илюха, а с чего ты взял, что я куда-то поеду? У меня дежурство только через двое суток. - Она взглянула виновато: - Илюшенька, родной, я все знаю и все понимаю. Там тяжело, там - чума, смерть и больные люди. И лишние руки сейчас нигде и никому не помешают. Но я хочу дождаться Сережу и увидеть его. Илюша... - она не договорила и заплакала.
      - Оставайся конечно. Но... вдруг он не вернется сюда больше, Наташа? как можно мягче спросил Артемьев.
      - Он должен вернуться, - убежденно проговорила она. - Еще на Оленгуе, когда поняла, что его будут конвоировать в Белоярск, я рассказала ему про эту дачу, чтобы в случае чего он ее использовал. Если бы Сережа ушел насовсем, он бы обязательно оставил для меня письмо в зараннее нами обговоренном месте. Но письма нет, я проверяла. Значит, он вернется.
      Поймав его укоризненный взгляд и догадавшись, какие именно чувства в данный момент испытывает Илья, Наташа поднялась, обошла большой, круглый стол и, придвинув стул, села, обняв Илью и прижавшись щекой к его плечу.
      - Илюша, прости меня, - произнесла тихо, - но этого я не могла тебе рассказать. Не потому, что не доверяла. У меня не было, нет и не будет друга лучше, чем ты. Понимаешь, я просто боялась сглазить. Мне казалось, если у нас с Сережей будет маленькая тайна, то все закончится хорошо.
      Он притянул ее к себе и поцеловал в макушку:
      - Все нормально, не переживай.
      - Илюха, я всегда мечтала иметь старшего брата. Ты, правда, на меня не сердишься? - она заглянула ему в глаза.
      Илья улыбнулся и молча покачал головой, но она заметила в его лице настороженность.
      - Что случилось, Илюша? - она слегка отстранилась.
      - Наташа, я все время думаю: а если он все-таки не Астахов, а Рубецкой? И у него определенная цель для пребывания в Белоярске? - Он почувствовал, как она вздрогнула и поспешил высказать свою мысль до конца: - Натаха, поверь, я обоими руками за то, чтобы вы были вместе. Но представь, если окажется, что он нам всем просто мозги запудрил? Что он хитрый, ловкий парень; выполнит данное ему задание и... уедет. - Илья сильнее прижал к себе сестру: - Понимаешь, может случиться на самом деле все не так, как мы предполагаем, мечтаем и надеемся.
      - Хорошо, я тебя поняла, - послышался ее твердый голос. - Что ты предлагаешь? - И она посмотрела на него в упор.
      - Ну-у... - смутился Илья под ее требовательно-вопрошающим взглядом.
      - Вот видишь, как все оказывается просто, - в ее голосе послышалась откровенная насмешка и ирония. - Илюша, я не хочу думать о том, что случится или не случится. Кем он может или не может оказаться: "своим", "условным противником" или "агентом империализма". Мне наплевать! Потому что все это абсолютно ничего не значащие в реальной, истинной жизни величины. Значение имеет только то, что я, Женщина, полюбила Мужчину и полюбила настолько, что хочу иметь от него Ребенка. И пусть я буду простой русской бабой, а он - хоть трижды Агент 007. Смысл мироздания - ни в государствах, где мы рождаемся, живем и умираем, ни в политиках, которые, якобы, этими государствами управляют и уж, конечно, ни в каких-то там жутко секретных спецслужбах. Все это прах и тлен! Есть всего три вечные, неизменные ипостаси - Мужчина, Женщина и Ребенок...
      - ... И мне остается только попросить эту Женщину стать моей женой, в дверях безразмерной, генеральской столовой, облокотившись о косяк, стоял то ли Астахов, то ли Рубецкой...