Джума

      Добровольский же, несколько усовершенствовав данную идею с помощью научно-технического прогресса и люминисцентно-фосфорицирующих красок, довел ее до логического завершения: помещение стало действительно "камерой с привидениями". Сюжеты, по словам Алексея, были "навеяны древними бурятскими легендами и ханты-мансийским, не менее древним, эпосом". Выдерживали это "народное творчество", надо сказать, не многие. В данный момент познакомиться с ним предстояло далеко не последнему человечку в организации всесильного Математика.
      Пока оперативники обсуждали ближайшие планы, подошел Саша Костиков и передал сообщение своего информатора, из которого следовало, что примерно на шесть-семь часов вечера намечены штурмы - ни много, ни мало, как горуправления внутренних дел и КГБ. Иволгин, наплевав на конспирацию, позвонил из своего кабинета по известному только ему телефону. В иносказательной форме, но так, чтобы собеседник его понял, он попросил либо опровергнуть, либо подтвердить имеющиеся у него сведения. По-видимому, абонент на другом конце провода сказал всего две-три фразы, ибо майор быстро попрощавшись, осторожно положил трубку и красноречиво глянул на Добровольского:
      - Леша, у нас нет времени ждать до полуночи.
      - Понял, - спокойно отрегировал тот, поднимаясь и глядя на часы: - Но минут сорок у нас, надеюсь, есть?
      - С сегодняшнего дня принято решение ввести в городе и области комендантский час и чрезвычайное положение. Порядок, наряду с нами, будут контролировать военные.
      - Если в мордобой втянут армию... - тревожно заметил Костиков и не договорил.
      Все присутствующие в кабинете поняли его молчание.
      - Нет, все-таки гадское время, твою дивизию, нехай! - в сердцах, с чувством, произнес Петр Андреевич.
      - Самое время вспомнить, что за нами "миллионы, народ и Родина", напоследок ввернул Добровольский, с молниеносной скоростью преодолевая расстояние до двери и выскакивая из кабинета.
      Как оказалось, прыть он проявил не напрасно, ибо вослед ему со стола майора, поднятая его рукой, вертикально взлетела и вышла на орбиту массивная статуэтка. С характерным хрустом она впечаталась в дверь, брызнув осколками. Игорь Приходько, тяжко вздохнув, поднял с пола несколько кусков и бережно положил на стол начальника угро:
      - На месте катастрофы найдены отдельные фрагменты тела, позволяющие идентифицировать их, как раннее принадлежавшие известной греческой богине по кличке "Ника": туловище и два крылышка. Жаль птичку...
      - Растешь, малыш, - натянуто улыбнулся Иволгин. - Чувствуется "мудрое руководство" капитана Добровольского. У того тоже, что ни юмор, то некролог. Ну и денек! - покачал головой Петр Андреевич.
      - Первое апреля, между прочим! - радостно заметил Приходько. - День дураков!
      - Ты на что это намекаешь? - подозрительно покосился на него майор.
      - Ну-у, - неопределенно протянул Игорь, - тенденции, знаете ли, Петр Андреевич... в обществе, я хотел сказать... - он закатил глаза к потолку.
      Костиков, не выдержав, прыснул, отвернувшись к окну.
      - Ну почему это вас сегодня всех неприменно по голове били?! - со злостью процедил Иволгин, ни к кому конкретно не обращаясь. - Игорь, позвал он, - кончай придуриваться, ставь чайник. Сейчас перекусим на скорую руку и...
      Договорить он не успел. Вернулся Добровольский.
      - Есть контакт! - проговорил входя и помахивая, как флажками, несколькими листками исписанной бумаги.
      - Неужели раскололся? - недоверчиво осведомился Иволгин. - Леша, он хоть живой?
      - Живой. Но немного "с душком": обгадился. Зато теперь всем будет рассказывать, какой это крутой аттракцион - "шестерка".
      - Ты не переборщил? - не унимался Иволгин.
      - Андреич, - уже всерьез психанул Добровольский, - он, что, мать-героиня или хлебороб знатный?! После того, что они с городом сделали, я еще его нервы щадить должен?!! Да пошел он...
      - Вот с твоего "да пошел он" все диктатуры и начинались, - также зло отрезал Иволгин.
      Алексей закаменел лицом и холодно осведомился:
      - Я могу докладывать... по существу?
      С минуту они буравили друг друга взглядами. Наконец, Иволгин махнул рукой:
      - Давай, что он там наговорил. - И, не удержавшись, все-таки поддел Алексея, язвительно добавив: - Надеюсь, он не настолько напуган, чтобы признать себя виновным в несуществующих грехах?
      - В убийстве Троцкого Лопатовский, к сожалению, так и не сознался, не остался в долгу Добровольский. - Зато признал себя внебрачным внуком Мата Хари.
      - Леша, по существу, - напомнил Иволгин, давая понять, что "разминка" закончилась.
      - Есть, товарищ майор! - отчеканил тот и начал докладывать. - В двух словах, ситуация следующая: по словам Лопатовского, главная цель, с которой в Белоярске сегодня устроили погромы, ему неизвестна. Листовки напечатаны не в местной типографии, а доставлены в город самолетом из Москвы. Он лично ездил в аэропорт встречать груз.
      Накануне, дня за два-три до сегодняшних событий, наш "прохфэссор Мориарти", то есть - Математик, якобы, встречался с доверенным лицом очень серьезных людей. Речь шла о крупной и выгодной сделке. Однако, "всю правду" знают только Математик и Гроссмейстер.
      Еще Лопатовский утверждает, что на девятнадцать ноль-ноль намечены штурмы городских управлений внутренних дел и госбезопасности. В детали плана он не посвящен, потому что в его задачу входили организация скрытой агитации среди населения и подготовка почвы для ночных беспорядков. А то, что они будут, он уверен на сто процентов. Говорит, что боевикам деньги платят в долларах.
      - Боевики только из местных? - быстро прореагировал Иволгин.
      - В том-то и дело, что, как утверждает Лопатовский, в городе много чужаков. Он их не знает, но, по его словам, ребята натасканные и беспредельщики.
      - А, может, специально нас дезинформирует? - подал голос Костиков. Если в городе появились чужие боевики, то должна же была пройти хоть какая-то информация. Но, по агентурным данным, ничего подобного и в помине не наблюдалось.
      - Возможно, прибывали они небольшими группами и всего за несколько часов, - не согласился с ним Приходько.
      Майор бросил на него одобрительный взгляд, но хвалить в открытую не стал, вместо этого задумчиво рассуждая вслух:
      - Какова же должна быть главная цель, если промежуточная - разгромить не только город, но и управления силовых структур? Цель... цель...
      - А почему именно городские управления? - спохватился Костиков. - Не обком, не облисполком или городские ветви власти. Почему именно белоярскую милицию и КГБ?
      - Им нужны списки агентуры, - попытался объяснить Добровольский.
      - Возможно, но не только это, - не согласился майор. - Должно быть что-то еще, но что это?
      - Петр Андреевич, можно ? - обратился к нему Игорь. Иволгин кивнул и тот высказал совершенно абсурдное предположение: - А что, если Математик, Гроссмейстер и Родионов пришли к взаимовыгодному соглашению?
      - Ерунда! - тут же безапелляционно отмел его рассуждения Добровольский. - После убийства Горыныча, Немца и Рыси "авторитеты" ни за что не пойдут на сделку с Родионовым. Такие вещи не прощают, какой бы ни была взаимная выгода и какие бы деньги она ни сулила.
      - А если выгода и деньги... очень большие? - не сдавался Игорь.
      Иволгин, Добровольский и Костиков непонимающе смотрели на него.
      - Золото! - первым опомнился Саша. - Молодец, Игорь! В самую тютельку! Они могли пойти на сделку только ради этого золота.
      - Не зная, что тронуть его - значит разбудить штамм чумы, безжалостно закончил Иволгин.
      Только теперь до всех постепенно начала доходить горькая и страшная истина. Не сговариваясь, они посмотрели на часы. Они показывали ровно восемнадцать ноль-ноль.
      - Не успеем... Или успеем? - с сомнением проговорил майор, обводя взглядом своих "орлов".
      - Первое апреля! - вновь вспомнил Приходько. - Сегодня часы перевели на час вперед. Сейчас уже девятнадцать!
      Сразу же после его слов за окном гулко разорвалась граната и резкий звон разлетающихся оконных стекол потонул в звуках беспорядочной стрельбы. Вскочив, оперативники кинулись из кабинета, на ходу выхватывая оружие.
      Как это часто происходит в случае внезапного нападения, по всему Управлению царили хаос и паника. Через выбитые взрывной волной окна временами "посвистывало". Но, слава Богу, серьезно раненых, тем более убитых, вроде не значилось. Были моментально подключены аварийные свет и связь. Дежурный по горотделу, надсадно кашляя от дыма, расползавшегося по коридорам и внутренним помещениям, принимал сообщения и тщетно пытался что-то втолковать абоненту на другом конце провода. Потом с досадой и злостью грохнул трубку на пульт связи.
      Невдалеке Иволгин разглядел начальника Управления Сергея Васильевича Завьялова, у которого вся левая сторона лица была в крови. Он поспешил ему навстречу.
      - Петр! - первым обрадованно вскричал Завьялов, узнав подходящего Иволгина. - Как там твои орелики, все живы?
      - Мои-то живы, с тобой что, Сергей?
      - Ерунда! - поморщился тот. - Осколками стекла посекло. - Он взял Иволгина под руку и отвел в сторонку. - Петр, сам видишь какая карусель завертелась. Я связывался с Малышевым, они тоже в полной заднице сидят и бумагу "пользуют". Понял?
      - Уничтожают досье? - уточнил майор.
      - Да. Возле "конторы" толпа собралась в несколько тысяч человек, продолжал Завьялов. - Подогнали кран, хотят демонтировать памятник первому председателю белоярского ЧК Краснинскому. Слишком уж горячие головы требуют выдать досье на агентов. До нас пока эти новые веяния не докатились. Скорее всего, так и продержат взаперти, чтобы мы не смогли помешать линчевать "конторских". Обложили плотно и со всех сторон.
      - Вояки уже в городе?
      - Идут марш-броском, часа через два будут в Белоярске.
      - За два часа от города руины останутся, - невесело усмехнулся Иволгин.
      - Недавно позвонили из Локомотивного депо, предложили создать рабочие дружины. Поняли, куда и кому вымостили дорожку благими намерениями, туды-т его растуды-т, гегемон долбанный! Ладно, с ним потом разберемся... У меня к тебе дело, Петр. Бери своих ореликов и пройдись по кабинетам. Все, что представляет оперативную ценность... - он зашелся кашлем. Отдышавшись, продолжал: - Вообщем, не мне тебя учить, сам не маленький. Давай, Петр.
      - Ты бы перевязку сделал, что ли, - посочувствовал Иволгин. На мгновение он замялся и все-таки спросил с тревогой: - Сережа, что с семьями нашими?
      - Молись, Петя! - с безысходной злостью процедил сквозь зубы Завьялов. - Не знаю я, что с ними, но одно могу тебе сказать: не удержим город, им не позавидуешь. Ты наше нутро, коварное и мстительное, азиатское, не хуже меня знаешь...
      Спустя несколько минут, Петр Андреевич разыскал в здании своих ребят. Собрав их под лестницей, только намеревался проинструктировать, когда заметил Алексея, нервно подносящего ко рту сигарету.
      - Ну, ты, блин, совсем, капитан... Мало тебе дыма, что ли?!
      - Тот раздражает, а этот успокаивает, - невозмутимо ответил Алексей. Каки ишо указания будуть?
      - По агентурной сети, - начал Иволгин. - Что сможем - сохранить, что нельзя - уничтожить безжалостно. Приказ Завьялова. Саша, - обратился он к Костикову, - тебе особое задание. Как хочешь! - но прорывайся к Гурьянову. Я с ним днями встречался, он меня с занятными ребятками познакомил. Каждый - десятерых стоит. Черт с ним, с тем золотом! Запомни: скажешь Ерофею Даниловичу, что я очень просил ребят его на подмогу. В Белоярске готовятся линчевать всех, кто мало-мальски причастен к разоблачению родионовской банды. И в первую очередь, Малышева и группу Казанцева. Вояки подойдут часа через два. Давай, Сашок, ни пули тебе, ни "пера"! - Он обнял его и крепко припечатал по спине.
      Глава пятнадцатая
      ... Малышев стоял, сцепив за спиной руки, и смотрел вниз на беснующуюся за окнами толпу. Он не ощущал в себе ни ненависти, ни мстительности, ни злобы. Роман Иванович был спокоен и выдержан, как, наверное, никогда более до того в жизни.
      На площади перед зданием, где помещалось их Управление, горело несколько костров. С двух сторон ее освещали мощные прожекторы, в лучах которых Малышеву отлично, до мельчайших деталей, было видно все, что там происходило.
      Памятник Краснинскому демонтировали. Один из расхристанных юнцов, под одобрительные улюлюканье, хохот и свист, взобравшись на пустой постамент, справлял малую нужду прямо на отливающее бронзой лицо лежащего на боку монумента первому председателю белоярского ЧК.
      "Мы так ничему и не научились, - думал, грустно глядя на эту разнузданную вакханалию, Малышев. - Возможно, пройдет время и на этом месте поставят памятник атаману Семенову или адмиралу Колчаку, или последнему, как теперь модно писать, "невинно убиенному" российскому императору. А потом - снесут и их, вновь воодружая того же Краснинского или Ленина, или Сталина, да мало ли... Но главная наша беда в том, что мы даже представить себе не можем, чтобы памятники всем этим людям в одно время стояли на одной площади. Мы идем по собственной истории, как чужеземные наемники, конкистадоры или ландскнехты, а наша ненависть к ней из века в век сокрушительнее, чем огонь и острее, чем меч. Каждое новое поколение никак не может или не хочет примириться с предыдущими.
      Было время, сносили церкви, соборы, памятники дореволюционной России. Грабили монастыри и ризницы, роскошные дворянские дворцы, вешали и расстреливали "белую гвардию". Все было... И то, что происходит теперь внизу, это - расплата за период раннего и позднего вандализма Великой Октябрьской социалистической революции.
      Поэтому не стоит заламывать руки, рвать на себе волосы и кричать, надрывая горло, что во всем виноваты заокеанские спецслужбы и "дерьмократы местного розлива". Все гораздо проще: за все надо платить. И деньги на этом фоне - до смешного мизерная и ничтожная величина. Что в сравнении с какой-то бумажкой изуродованные судьбы наших детей и внуков?!! А то, что их ждет Голгофа за наши грехи - так же верно, как и то, что когда-нибудь по пути страданий и испытаний пойдут дети и внуки этих испражняющихся сейчас на собственную историю юнцов, дядей и тетей...
      И придет ли он когда-нибудь, этот благославенный день, который примирит нас с собственной историей, во имя мира и счастья наших детей и внуков?!!"
      Роман Иванович бросил встревоженный взгляд на часы, в который раз прикидывая в уме, сколько времени понадобится Казанцеву, чтобы добраться до объекта, где содержался Астахов. Его необходимо было срочно эвакуировать из Белоярска, как и наиболее ценные документы, уже подготовленные к отправке. Прошел почти час, как Казанцев вместе с двумя сотрудниками госбезопасности выехал за Астаховым и до сих пор от группы не поступило никаких сообщений, хотя, по идее, они давно должны были вернуться. Его размышления прервал телефонный звонок. Он быстро пересек пространство, отделяющее стол от окна и с готовностью поднял трубку аппарата.
      - Слушаю, - проговорил, с трудом скрывая волнение.
      Звонил дежурный.
      - Товарищ полковник, к вам посетители, - услышал Роман Иванович в трубке его странно смущенный и срывающийся голос.
      - Какие еще посетители? - удивился Малышев. - Как они вообще попали в здание?! Что у вас там происходит, черт возьми?!
      - Здравствуйте, Роман Иванович, - в следующую же секунду прозвучало на другом конце провода. - Извините за самовольное вторжение. Нас здесь пятеро, мы по поводу овечьей шерсти...
      - Чего-о-о? - пораженно воскликнул Малышев. Но тут же взяв себя в руки, холодно попросил: - Дайте трубку дежурному.
      - Роман Иванович, мы от лесника, - не отреагировав на его просьбу, продолжал незнакомец.
      И тотчас до Малышева дошло; он, отстранив трубку и зажав ее ладонью, облегченно перевел дыхание.
      - Дайте мне дежурного, - уже спокойно попросил он. Услышав его голос, коротко приказал: - Объясните товарищам, как ко мне пройти.
      - Слушаюсь, - столь же кратко ответил дежурный и послышались гудки отбоя...
      Спустя несколько минут, в дверь вежливо постучали.
      - Входите! - громко пригласил Роман Иванович.
      Дверь приоткрылась, в кабинет один за другим вошли шесть человек, одетых в камуфлированную форму. Малышеву хватило несколько секунд, чтобы понять, что пред ним "профи" высочайшего класса. Он улыбнулся и пошел им навстречу. От выстроившихся в шеренгу отделился серьезный, с насмешливым взглядом зеленовато-серых глаз, мужчина. Он протянул руку:
      - Краснов Иван Васильевич.
      Роман Иванович, в свою очередь, представился и крепко пожал протянутую руку, удовлетворившись тем, что полностью себя назвал только старший группы. У этих людей были свои, годами выработанные правила и законы. Даже здесь, в кабинете начальника городского управления госбезопасности, остальные четверо оставались в одетых на лицах масках. Малышев предложил им садиться. При этом с некоторой долей зависти отметив, как профессионально неслышно, гибко и ловко они двигаются.
      - Наслышан о вас, - оглядев группу, усмехнулся Малышев.
      - Роман Иванович, - начал без обиняков Краснов. - Мы в вашем городе, вроде как не по своей воле вляпались. Но, если надо, хорошим людям всегда поможем.
      - Что с Черным яром? - поинтересовался Роман Иванович.
      - Часть золота удалось перевезти. В хранилище остались дежурить двое наших человек.
      - Штаммы? Установка? - подался вперед Малышев.
      - Первые законсервированы в отдельной штольне, хотя полностью исключить возможность эпидемии нельзя. Что касается установки... - Краснов замялся, - ... я такую штуку, конечно, ни в первый раз вижу. Но если честно, о демонтаже и думать боюсь. Тут, безусловно, специалисты нужны.
      - Что по этому поводу думает Ерофей Данилович?
      - Ерофей Данилович, - четко произнес Краснов, - думает по этому поводу исключительно в непечатных выражениях. Если серьезно... С одной стороны он опасается, что штамм все-таки попал в атмосферу. С другой - поставьте себя на его место: вы могли бы недрогнувшей рукой ввести в действие "фактор Язон", зная, что через несколько минут над городом и его окрестностями вырастит атомный гриб? Что, по вашему, Роман Иванович, предпочтительнее: умереть от атомного взрыва и его последствий или же стать жертвой этого проклятого штамма? - закипая от злости, глядя на Малышева в упор, спросил Иван Васильевич.
      - Но "фактор Язон" - это крайний случай, - выдержав его взгляд, спокойно отреагировал Роман Иванович. - У Гурьянова, наверняка, есть более "щадящие" инструкции.
      - Есть то они есть, - вздохнул Краснов. - Вот только Ерофей Данилович опасается, что, учитывая сегодняшний "веселенький фон" в обществе, эти инструкции вряд ли кому помогут. Вы же в курсе, что штамму, собственно и не нужен прямой контакт. Ему просто достаточно находиться в непосредственной близости от очага агрессивной среды. И все: - у народа мозги набекрень и съедут. А вы посмотрите, что сегодня в Белоярске делается! Мы все сидим на пороховой бочке, а рядом, между прочим, уже весело потрескивает - и не фитилек или лучина, а задорный пионерский костер. Чего мы ждем, Роман Иванович?!! Пока нас, как ведьм в средние века, в смоле и перьях вываляют, а потом поджаривать начнут? Позволим один раз здесь, в Белоярске, по всей стране пинками гнать станут.
      - Я вас прекрасно понимаю, Иван Васильевич, но, к сожалению, мои полномочия уже не распространаяются даже на этот город. Высшее руководство самоустранились, свалив всю ответственность непосредственно на нас. Мы пытаемся сохранить хотя бы то, что еще можно. И в связи с этим у меня к вам будет огромная просьба.
      - Иволгин просил помочь нас и мы сделаем все, что в наших силах до подхода армейских частей. Поверьте, удержать это здание мы сможем, вместе с вашими сотрудниками, - поспешил заверить его Краснов.
      - Речь идет не о нашей личной безопасности, - глядя с благодарностью, перебил его Малышев. - Дело в том, что группа моих людей уже часа полтора назад выехала на объект, где содержался важный свидетель. Возможно, причастный и к сегодняшним событиям в Белоярске. Это группа капитана Казанцева Геннадия Борисовича. Их необходимо найти во что бы то ни стало.
      Краснов посмотрел на Малышева и внезапно понял, что жизнь этого загадочного свидетеля для Малышева стоит больше, чем жизни всех сотрудников, находящихся в данный момент в здании Управления. Он поднялся:
      - Ориентировку на местность, приметы членов группы. Остальное - наше дело.
      - Спасибо, - просто, но с чувством ответил Малышев, еще раз пожимая протянутую Красновым руку. - Я распоряжусь, чтобы вас ознакомили со всеми необходимыми материалами...
      ... Группа Краснова вернулась в Управление госбезопасности через три часа, сорок две минуты и пять секунд после того, как получила от Малышева конфиденциальное задание. Вернулась, выгрузив во внутреннем дворе Управления из неприметного, забрызганного "рафика" с красным крестом на бортах, три безжизненных тела сотрудников госбезопасности Белоярска. Это была группа Казанцева, но... Астахова среди них не было.
      Расставив своих людей и объяснив каждому непосредственно его задачу, Краснов, теперь уже один, вновь поднялся на второй этаж, где располагался кабинет Романа Ивановича. Он вошел к нему не сразу. Несколько минут Иван Васильевич стоял перед наглухо прикрытой дверью и впервые, может быть, за все время своей службы думал о том, что вот здесь, прямо сейчас, у него на глазах с молниеносной скоростью исчезают, тают, утекают бесследно последние мгновения, когда люди, уже лежащие где-то во дворе мертвыми, по странной прихоти или законам мироздания еще в чиьих-то мыслях и душах пребывают живыми. Последние мгновения... Сейчас он, подполковник Краснов, войдет в кабинет Малышева и с этой минуты люди из группы Казанцева умрут еще раз. А потом и еще... когда об этом узнают их семьи - родители, жены, дети, сестры или братья, у кого они есть. Горе будет разливаться по адресам, оккупируя сердца и души многих и многих людей. Три смерти. Всего три. А какой бездонный колодец скорби и боли! Господи! Ну почему, зачем мы так живем?!!
      Малышев встречал его, стоя за столом, глядя напряженно и с каким-то мучительно-болезненным выражением лица. Краснов понял, что он уже все знает. Иван Васильевич остановился напротив, не решаясь первым нарушить молчание.
      - Присаживайтесь, - прозвучал глухо голос Малышева и сам он буквально рухнул в стоящее позади кресло. - Как это произошло? - задал он единственный вопрос.
      - Объект полностью уничтожен огнем. Группу Казанцева мы нашли на подходе к нему. У всех троих - контрольные выстрелы в голову. Помимо этого, пулевые ранения в грудь. Сейчас уже темно, рассмотреть что либо невозможно, но из того, что удалось, складывается... - Краснов замолчал, вопросительно посмотрев на Малышева, словно хотел убедиться, что того интересует его мнение.
      - Продолжайте, Иван Васильевич, - с силой потерев затылок, проговорил Роман Иванович. - Что там, на ваш взгляд, случилось?
      - Мне кажется, группа Казанцева прибыла к объекту, когда нападение было в разгаре. Они попытались вмешаться, но, видимо, встретили грамотное и отчаянное сопротивление. Кроме того, у нападавших было довольно мощное вооружение.
      Малышев вскинул голову:
      - Что значит, мощное?
      - Гранотометы, - кратко констатировал Краснов. - Кроме того, это было не целенаправленное нападение. Подобной участи подверглись многие другие строения на этом участке. Думаю, мародеры. Но... хорошо подготовленные и без наводки здесь вряд ли обошлось. Вообщем, чтобы до конца прояснить все, необходимо с рассветом выслать оперативную группу и криминалистов. Я оставил на объекте двух своих людей.
      - Считаете достаточно?
      - Достаточно, - твердо заверил его Краснов.
      - Спасибо вам, Иван Васильевич и... вашим людям. - Малышев замялся, но Краснов, догадавшись, его опередил.
      - Роман Иванович, на пепелище нами обнаружены фрагменты останков нескольких человек. Возможно, среди них и ваш свидетель.
      Малышев устало провел ладонями по лицу и видимо, рассуждая вслух сам с собой, негромко заметил:
      - Он все время ускользал от нас... - И, словно очнувшись, будто только теперь заметив присутствие Краснова, с неожиданным облегчением проговорил: - А, знаете, Иван Васильевич, я буду просто счастлив, если среди погибших на объекте, удастся идентифицировать Астахова! Явно или косвенно мы потеряли из-за него пятерых сотрудников. Надеюсь, на этом мартиролог, наконец, себя исчерпает...
      Глава шестнадцатая
      К четырем часам утра в Белоярске еще вовсю шумело гульбище и весело отмечался приход свободы и демократии. По улицам толпами бродили люди, шло повсеместное братание, все друг друга "уважали", клялись в "вечной" любви, приглашали в гости, обещали "дружить домами".
      Попытки отдельных личностей подвигнуть народ на штурмы "ненавистных оплотов коммунизма" - зданий городских Управлений милиции и КГБ почему-то отклика не нашли и успеха не имели. То ли сыграл свою роль арест "главного пропагандиста" Славика Лопатовского и его команды, то ли народом просто овладела ностальгия по Новогодней ночи, - как бы там ни было, но превращать ее в Варфаломеевскую жители Белоярска отказались напрочь, вполне удовлетворившись на первых порах дармовой выпивкой из во множестве рагромленных вино-водочных лабазов и продуктов из одной, но не обманувшей ожиданий, продовольственной базы горкоопторга.
      В воздухе витала атмосфера красочного и бесшабашного бразильского карнавала. И никто из его участников не мог предположить, что всего через каких-то девятнадцать минут и тридцать семь секунд наступит похмелье. В качестве же мощной отрезвляющей терапии в данном случае выступят местный элитный танковый полк и два батальона Энской воздушно-десантной дивизии, специализацией которой за последнее время была раздача "интернациональных долгов" В Африке, Азии и на Ближнем Востоке.
      Надо сказать, что армия - это структура, где, как-то уж так повелось, не принято много рассуждать и обсуждать. Иначе, это уже не армия, а Думка какая-то, где каждый ею и богатеет. В армии принято выполнять приказы. Ей, по большому счету, не важно, куда пошлют - в отроги Гиндукуша, на Килиманджаро или за Саянский хребет. Главное, чтобы, когда она отстреляется и вернется, ее не послали уже методом "великого и могучего".
      Одним словом, однажды вечером первого апреля во втором тысячелетии от Рождества Христова ограниченный контингент Советский Армии Родина послала в район между хребтами Черского и Яблоновым. Как говаривал один популярный, мультяшный герой: "Уж послала, так послала...". Вообщем, в Белоярске народ и армия слились в едином порыве. Результатом "слияния" явились острая нехватка медперсонала в травмопунктах и дополнительные койки в стационарах, на которые дружно улеглись не только местные бунтари, но разудалые десантники. Ибо к чести белоярцев следует отметить: отбросив дворянский лоск, они вовремя вспомнили и о значительной примеси у них крови острожцев и каторжан. А как гласит народная мудрость: "Против сибирского кулака не катит даже десантный АК".
      В результате, к шести часам утра в Белоярске из всего, что способно еще было шевелиться и двигаться, остались лишь танки и кареты "скорой помощи". Через часок с небольшим к ним прибавились "кареты" уже из иного ведомства, которые в народе, несмотря на канареечную окраску, но видимо из чувства патриотизма и любви к орнитологии родного края, ласково прозвали "воронками".
      Пережившие нашествие собственной орды и оставшиеся после этого в относильном здравии жители, с рассветом потянулись на остановки общественного транспорта. Внутренний дискомфорт без труда читался на опухших лицах, а покрасневшие глаза и стойкий "аромат" горючих веществ невольно наводили на мысль, что Змей Горыныч - отнюдь не плод фантазии, а яркий пример наблюдательности нашего народа и вполне реальный персонаж.
      Люди с некоторым недоверием оглядывались по сторонам, тихо переговаривались и недоуменными взглядами провожали несущиеся по широким проспектам друг за другом, отчаянно верещавшие "скорые" и "воронки", а также ревущие густым басом и чавкающие гусеницами танки. Люди сбивались в кучки, задаваясь ну совершенно детским, но с глубоким философским смыслом, вопросом: "И шо это теперича будет?" - надо сказать, довольно традиционным на Руси после всеобщего дележа и мордобоя.
      Одним словом, город трезвел, приходил в себя и начинал помалу возвращаться к привычной жизни...
      ... Ерофей Гурьянов ехал по городу, внимательно глядя по сторонам. Рядом с ним, на переднем сидении, расположилась Анна. Комендантский час, введенный с девяти вечера до шести часов утра, только закончился. На подъезде к Белоярску их машину несколько раз останавливали патрули, но увидев выпирающий живот Анны, без промедления пропускали. Сейчас они направлялись в Центральную городскую больницу. Необходимо было показать Анну врачу, а сам Ерофей наметил провести в городе несколько встреч.
      Машина, свернув с проспекта, выехала не тихую улицу, ведущую к больнице. На ней не так явственно обозначились следы "ночного пиршества" белоярцев. Собственно говоря, следов этих как бы и вовсе не было, если не считать лежащих по тротуарам и на дороге куч мусора, состоящих из тряпья, обрывков бумаг и газет, целых и битых бутылок.
      Обычно, чтобы срезать угол, Ерофей сворачивал в небольшой переулок, выходящий к пищеблоку больницы. Проехать на ее территорию так было гораздо удобнее, что он не раз и делал. На пересечении улицы и переулка, в угловом здании размещалась булочная, где продавали удивительно вкусный и ароматный, всегда горячий хлеб. Бывая в городе или заезжая в гости к Артемьеву, Ерофей Данилович обязательно заходил сюда. Сейчас она была закрыта. Хотя раннее, Гурьянов это хорошо помнил, работала с самого утра. Он машинально бросил взгляд на часы: семь двадцать четыре утра.
      Машинально он обратил внимание на необычную уличную сценку. На ступеньках булочной сидел молодой еще мужчина, у него на коленях свернулся калачиком маленький котенок. Парень, чуть склонив набок голову, гладил котенка, устремив пустой, безразличный взгляд в притихшее и затаившее дыхание пространство улицы. Заметила его и Анна. Лицо ее тревожно нахмурилось и она вопросительно глянула на мужа:
      - Может, остановимся? Странный он...