Джума

      И каково же было их изумление, когда внезапно взорам открылся крепкий частокол, за которым, как Божье чудо, возвышалась заново срубленная обитель. Сказывали старики, жили в ней образованные, искренне почитавшие веру и Бога, праведники - убеленные сединами старцы, заброшенные сюда смерчем братоубийственной войны.
      В страшные те годы люди были подобны горстке легкого семени. Подхваченные ветром, рассыпались они по окраинам бывшей империи, а какие и далее - по чужим краям и палестинам.
      Покинув рагромленные и разграбленные монастыри и лавры, ушли старцы в непроходимую сибирскую тайгу, но прежде, чем кануть в вечность, немало лампадок любви и веры затеплили в душах людских.
      ... В добротно срубленном доме, состоящем из просторных сеней и двух светлых комнат, в этот час находились двое постояльцев. Один из них молодой человек, с тонкими и красивыми чертами лица, лежал на широкой лежанке, заботливо укрытый до подбородка теплым одеялом. Казалось, он просто спал. Лицо его освещали покой и безмятежность. Лишь порой, с сухих, опаленных горячим дыханием, потрескавшихся губ срывались незнакомые - то певуче-мягкие, то отрывисто-резкие слова.
      Рядом с лежанкой, на резной табуретке, неестественно прямо сидела темноволосая девушка. Сцепив лежащие на коленях пальцы рук, она с напряженным вниманием всматривалась в лежащего перед ней человека.
      Каждый раз, когда он начинал говорить, она, слегка наклонившись и подавшись вперед, старательно прислушивалась, хмуря брови и пытаясь проникнуть в смысл слетавших с его губ слов. Временами ей, по-видимому, это удавалось. Но услышанное и, похоже, понятое вызывало у нее крайнее недоумение, отчего лицо ее приобретало, по-детски, обиженное и недовольное выражение.
      Посидев еще некоторое время, она поднялась и, бросив на лежащего горестный, сочувственный взгляд, принялась собирать на стол. Весь ее вид говорил о том, что делает она это, скорее, по привычке и в силу необходимости, которая, в свою очередь, не доставляет ей ни радости, ни удовлетворения.
      Постояльцами были Сергей Астахов и Наталья Артемьева.
      Она собралась уже сесть за стол, когда вспомнила наставления Ерофея. В первый день своего пребывания здесь они показались ей несерьезными, несущими налет театральности и в чем-то - лжи и лицемерия. Наталья, не считая нужным скрывать свой скептицизм, честно призналась Гурьянову, что никогда не верила, а уж теперь, после всего происшедшего, и подавно не верит никому, ничему и ни во что. Ерофей Данилович, выслушав ее тираду, произнесенную раздраженно, срывающимся голосом, долго молчал, опустив голову. Потом...
      "Так не бывает, дочка, - вспомнился ей его тихий голос. - Человек, живущий без веры, мертв от рождения. Видать, по ошибке посередь живых обретается. Ты, вот, к примеру, спишь, ешь, ходишь, слезы льешь, може, и радуешься когда. Но веришь! Веришь: мытарь, что мать твою загубил, рано али поздно наказан будет. - Он кивнул на покоящегося на лежанке Астахова:- А за энтого хлопца кто верить будет? Он и рад бы сам, дак в беспамятстве пребывает. А сколь еще людей - слепых, немых, незрячих, - кто в вере святой нуждается? Неуж-то бросишь их, не подсобишь?.."
      Она смотрела тогда на него со смешанным чувством недоверия, недоумения и даже любопытства. А он, между тем, продолжал...
      "... Ты, дочка, не гляди на меня, словно я - фанатик какой. - Я к Богу извилистой дорогой шел. Всякое на ей случалось: и грешил не в меру, а то и сам покинут да заброшен был. Почитай, всю жизнь шарахался, пристанище искал. Много стойбищ сменил да в разные годы...
      Не слушай, коли люди говорят, время их ломает да корежит. Лихие люди зло творят - тем и живут. А коли с верой - век добра продлевается. Може, и сильная ты. Навроде, и никчему вера-то тебе. Но подумай, сколь скорбящих и одиноких в сей час по земле нашей идут. Помолись за них, дочка, дай чуток от силы своей..."
      Наташа поднялась, подошла к стоявшим в красном углу образам, разглядывая потемневшие лики святых. Иконы были не просто старые, а старинные. "Сколько же им веков?" - подумала, внезапно почувствовав странное волнение. Показалось, лица на образах светлеют, а глаза приобретают живой, жизненный блеск. Она передернула плечами, ощутив непонятный страх и ей вдруг почудилось, что в комнате, кроме нее и Сергея, присутствует еще кто-то, от кого исходит неодолимая сила и власть. Наталья отступила на шаг, в страхе затравленно огляделась. Затем, пересилив себя, потянулась дрожащими пальцами к божнице. Нащупав свернутый лист бумаги, резко выдернула его и, прижав к груди, перевела дыхание. Она зажмурилась, а когда открыла глаза, не смогла сдержать вырвавшегося из груди возгласа, в котором соедились одновременно ужас, изумление и благоговейный трепет.
      Лик Божией Матери на иконе "Одигитрия" покрылся маленькими капельками влаги.
      О, Господи... - выдохнула она потрясенно.
      Протянув руку, пальцами осторожно коснулась капель, поднесла к лицу, разглядывая. Жидкость была прозрачной, маслянистой, с едва уловимым тонким запахом. Наталья метнулась к сумке, достала чистый носовой платок и насухо вытерла икону. Развернув листок бумаги , принялась читать, искоса бросая быстрые взгляды на "Одигитрию", но обращаясь к иконе "Утоли моя печали":
      - Надежде всех концов земли Ты еси, Пречистая Дево Госпоже Богородице, утешение мое!
      Не гнушайся мене, сквернаго, в дерзновенном молении уст моих, и молю: угаси ми пламень греховный и ороси покаянием, изсохшее сердце мое от мрака греховнаго очисти, ум от лукавых помыслов, душевныя и телесныя язвы исцели, облегчи, Владичице, болезнь, утеши бурю злых нападений, Пречистая, отъими бремя грехов моих, Преблагая, и утоли печали моя, сокрушающия сердце.
      Ты бо еси возведение роду человеческому и в печалях скорая Утешительница. За толикия же Твоя милости до последняго моего издыхания славословити Тя имам, о Всеблагословенная! Аминь...
      Закончив читать молитву и посмотрев на "Путеводительницу", Наташа вновь заметила на лике иконы слезы и в смятении опустилась на лавку, почувствовав, как еще чуть-чуть и она кинется в панике вон из этого дома.
      - Вот теперь я точно с ума сойду, - прошептала вслух. И, уткнув лицо в ладони, тихо заплакала, временами вплетая в горестный плач переполнявшие ее отчаяние, боль и одиночество: - Господи, за что мне это?!! За какие грехи? Что я сделала такого, чтобы меня так наказывать? - Она подняла печальные глаза и, обратившись к плачущей иконе, горячо зашептала: - Матерь Божия, Ты ведь знаешь, что такое потерять самого дорогого и близкого человека. Я совсем, совсем одна... Кругом тайга, снег и холод. Дай мне силы чуть-чуть, самую крошечку...
      Пожалуйста, Пресвятая Богородица, пусть Сережа выздоровеет. Я буду ухаживать за ним, сделаю все, чтобы он поправился. Но не оставляй меня одну! Я не могу, понимаешь, не могу... У меня... у меня все время мама перед глазами стоит. Я должна что-то делать, иначе сойду с ума от горя, от тоски. Ты ведь можешь, я знаю... Ну, пожалуйста...
      ... Ему казалось, он покоится в толстом, плотном коконе. Было жарко и душно. Но сквозь него извне просачивались отрывистые команды, резкие звуки и постоянный, тяжелый гул. Словно внутрь головы под большим давлением накачивали сжатый воздух. Гул постепенно заполнял все закоулки мозга, грозя окончательно его раздавить и вытеснить. А потом вдруг разом накатило состояние легкости и покоя. Возникло ощущение, что его всего погрузили в огромную емкость с целебной водой. Он приоткрыл глаза и тут же вынужден был зажмуриться, настолько ослепительно ярким показался ему свет. Несколько минут он лежал, воспринимая лишь мелькавшие в закрытых глазах огненно-золотистые всполохи. Потом робко и неуверенно попытался вновь их открыть. Сквозь переплетенные волоски густых ресниц обозначилась полоска света. На этот раз он был приглушенным и мягким... После он так и не смог никогда вспомнить, где находился и что его окружало. И все, что запомнил склонившуюся над ним фигуру женщины с ребенком на руках.
      Ее голову покрывала ниспадающая на плечи красная накидка. Остальные одежды были небесно-голубого цвета. На лбу и плечах - сияли золотые звезды. Несмотря на то, что женщина и младенец выглядели живыми, в позах и фигурах обоих ощущалась некоторая статичность. Они словно замерли, но именно эта неподвижность придавала обоим некий тайный и сокровенный смысл. Головы их не касались друг друга. Правой рукой женщина указывала на младенца, восседающего не ее левой руке. Он поразился тому выражению, что застыло на ее лице. Скорбное и светлое, оно было исполнено душевной ясности, мудрости и необоримой духовной силы.
      Эта сила тоненькими ручейками начала медленно проникать в него, заполняя собой сердце, кровь и мозг. Он был любим. Как никем и никогда более в жизни: бесконечный, необозримый океан любви, в котором стали... растворяться образы женщины и младенца. Казалось, еще мгновение и он сам канет бесследно в прозрачных, тихих и светлых водах эфира. Он почувствовал легкий толчок и его накрыла... непроницаемая тьма, сквозь которую он летел, крепко зажмурившись и почти не ощущая биения собственного сердца. Наконец, падение прекратилось. Тяжело дыша, он открыл глаза. И первое, что увидел потолок из тесно пригнанных, тщательно обработанных сосновых досок...
      Глава третья
      Весна как-то враз рухнула на Белоярск зотистыми снопами яркого и жаркого солнечного света. Он, словно огромный утюг, прошелся по городу, разглаживая и прихорашивая не только широкие улицы, скверы, площади и даже маленькие переулки со старыми, еще "берендеевскими" домиками, но и лица людей. С них, как быстро тающая по весне наледь, исчезали угрюмость и недовольство. И хотя вместе с зимой не канули в прошлое заботы, тревоги и повседневные проблемы, чаще слышался смех, искренние приветствия, а в глазах проскальзывали обретенные, пусть и ненадолго, но помноженные на весну, радость и настроение.
      Впрочем, разделяли их не все. К последним относились и двое мужчин, находившихся на конспиративной квартире, расположенной в доме в одном из тихих переулков Белоярска. Это были Малышев и Иволгин.
      ... Петр Андреевич нажал на клавишу магнитофона, выключая его. Несколько минут в комнате стояла тишина. Малышев поднялся и, подойдя к окну, задернутому гардиной, посмотрел на улицу. Лицо его было непроницаемым. Наконец, он вернулся к столу, но не сел, а продолжал стоять, хмуря брови и поджав губы.
      - Вот такие ананасы... - не выдержав затянувшегося молчания, проговорил Иволгин.
      Роман Иванович искоса бросил на него любопытный, заинтересованный взгляд:
      - Я полагаю, Петр Андреевич, это - не все, - скорее утвердительно заметил он.
      - Не все, Роман Иванович, вы правы, - не сразу, но все же откликнулся тот. - В этом деле столько всего наворочено, сходу и не разберешься. Настоящий "гордиев узел". Временами, поверьте, руки чешутся рубануть его единым махом. - Он вскинул на Малышева взгляд умных, проницательных глаз: И знаете, почему? Компас барахлить начал. Не разберешь: где юг, где север свои или чужие?
      - На мой взгляд, у нас испокон века "компасы барахлят", - осторожно проговорил Малышев. - Но это не значит, что полюса поменялись. Задача у нас с вами, как и прежде, безопасность страны, поддержание в ней порядка и существующего строя.
      Иволгин засмеялся и покачал головой, дерзко заметив:
      - А не поздно ли вспомнили, Роман Иванович?
      - Петр Андреевич, - в свою очередь, улыбнулся Малышев, - давайте не будем вступать в геополитические дискуссии. У нас с вами на данный момент есть конкретное дело с конкретными фигурантами. И я очень заинтересован, он соответствующей интонацией выделил эти слова, - чтобы в наших взимоотношениях проблема "компаса" не возникала. Поэтому предлагаю двухсторонний и предельно откровенный обмен информацией. В противном случае, и вы, и мы - обречены на поражение. - Он помолчал и через минуту продолжал: - У меня убили двух сотрудников: белым днем и в собственной стране. Убили люди, наверняка связанные не с зарубежными спецслужбами, а с местным криминалитетом. Ситуация такова: если мы не поставим точку в этом деле и не накажем виновных, с силовыми структурами в этом городе просто перестанут считаться. Скажу вам больше, мы располагаем данными о подобных фактах во многих регионах страны и они, безусловно, вызывают тревогу. Ибо страна, где не соблюдается Закон, автоматически переходит в разряд париев не только для своих сограждан, но и для всего мира. С таким государством перестают считаться все - от просвещенной Европы до диких африканских племен. Может случиться так, что на планете просто не останется места, где мы будем застрахованы от камня в спину или плевка в лицо...
      Иволгин, слушая Малышева, по большому счету был с ним согласен. Но извечное противостояние МВД и КГБ не позволяло ему полностью и безоговорочно довериться Роману Ивановичу. Даже сейчас, вспоминая о своем решении и будучи инициатором этой встречи, Петр Андреевич испытывал неприятное, царапающее душу, как наждаком, чувство. Умом он понимал, что с делом, где фигурируют Родионов, Багров и, возможно, более высокие чины, одному ему не справиться: раздавят, сомнут, изничтожат и праха не оставят. Но в какой-то мере Иволгин чувствовал себя предателем, отчего на душе было гадко, мерзко и тоскливо.
      "Прибежал, настучал, нагадил и... скрылся в трубу, - изводил себя майор. - Багров, конечно, сволочь порядочная и увяз в этой истории по самое "не могу". Но он - наша сволочь, эмвэдэшная. А с "конторой" только свяжись: как прилипнут своими "чистыми руками, горячим сердцем и холодной головешкой", - до гробовой доски не оторвешь. Может, и на том свете еще "нарисуются": "Здрассьте, Петенька, сын Андреев, заждались мы вас тут, заждались... Как вы, готовы послужить за правое дело потустороннего мира? Вот дурак! - с досадой, мысленно оборвал себя Иволгин. - Придут же мысли в голову..."
      - ... Давайте, не откладывая, подведем итоги, - донесся до майора голос Малышева.
      Иволгин постарался придать лицу заинтересованное выражение и с озабоченностью и готовностью посмотрел на Романа Ивановича:
      - Давайте, - согласился, глядя выжидающе на начальника горуправления госбезопасности.
      Малышев на секунду замер, в глазах промелькнула ироничная усмешка. Он понял, что ему первому предстоит сделать шаг в "предельно откровенном обмене информацией". "Стареешь, полковник, - мысленно посетовал на самого себя. - И ведь знал, что Иволгин далеко не так прост, как хочет казаться", - но отступать было поздно. Он сел за стол и предложил:
      - Петр Андреевич, давайте поступим следующим образом - Я расскажу, что удалось установить нам, а вы, если что, меня поправите и дополните.
      Иволгин, соглашаясь, кивнул, но Малышев заметил в его глазах едва уловимый оттенок хитрости и иронии. Однако решив, что на данный момент Петр Андреевич, как союзник, заслуживает самой высокой оценки, исходя из критериев честности, надежности и профессионализма, отбросив сомнения, начал:
      - Итак, убит один из крупных "авторитетов" города и области Свиридов Евгений Иванович, по кличке "Горыныч". Согласно агентурным данным, в день гибели у Свиридова был при себе "дипломат", стоимость которого составляла пятьсот тысяч американских долларов.
      Среди подозреваемых оказывается некий молодой гражданин, найденный недалеко от места преступления в бессознательном состоянии с тяжелейшей черепно-мозговой травмой. При нем обнаружен пистолет с его отпечатками пальцев, из которого, собственно, и был убит Свиридов...
      Роман Иванович вопросительно посмотрел на Иволгина, по-видимому, надеясь, что тот внесет какие-нибудь дополнения. Майор принял правила игры и с готовностью продолжал:
      - Подозреваемый поступил в нейрохирургическое отделение, где сразу был прооперирован заведующим отделением Артемьевым. После операции его состояние не улучшилось. Напротив, по заключению Артемьева, его пациент вряд ли мог расчитывать на полноценную жизнь. Однако, несмотря на свое тяжелое состояние, больной в бреду начал разговаривать и даже попытался встать. Объяснить подобный факт с точки зрения медицины, по словам того же Артемьева, невозможно. Мы попросили лингвистов провести экспертизу...
      - ... В результате которой выяснилось, что подозреваемый владеет несколькими языками, - продолжил Малышев. - Причем, не академически, а с учетом диалектических особенностей, характерных для Ленинграда и северо-западных провинций Афганистана.
      Оперативно-розыскные мероприятия, проведенные группой Стрельцова и вашими сотрудниками позволили предположительно установить личность подозреваемого. Им оказался Астахов Сергей Михайлович, уроженец Ашхабада, в прошлом детдомовец, а на настоящий момент - ученый-историк. Согласно последним полученным данным, Астахов некоторое время проходил службу в составе Ограниченного контингента наших вооруженных сил в Афганистане в качестве переводчика. К сожалению, ему не повезло. Под Гератом караван, к которому он был временно прикомандирован, попал в засаду. Завязался бой и Астахов был тяжело контужен. После лечения и реабилитации вернулся к научной деятельности. Нам удалось найти его фотографии, но многолетней давности. Сейчас криминалисты пытаются идентифицировать их с "нашим" Астаховым. Но у нас есть еще одна очень любопытная фотография... - Малышев сделал паузу, словно раздумывал, говорить или нет о ней Иволгину, но затем все-таки решился: - Петр Андреевич, на этом снимке изображен еще молодой князь Сергей Рубецкой, впоследствии известный ученый-микробиолог.
      - Из тех самых Рубецких? - прозвучал, на первый взгляд, равнодушно заданный вопрос Иволгина. - А какое отношение он имеет к Астахову?
      - Из тех, - подтвердил Малышев и, проигнорировав его второй вопрос, как-то странно посмотрел на майора: - Петр Андреевич, а ведь вы знаете, где сейчас находится Астахов. Более того, уверен: вы знали о причастности Артемьева к его исчезновению.
      - Догадываться и быть уверенным - это, согласитесь, разные вещи, сохраняя самообладание, парировал Иволгин.
      Малышев усмехнулся:
      - Я не сомневался, что вы ответите нечто подобное. - После паузы он продолжал: - Нам удалось установить, что отец нынешнего заведующего нейрохирургией генерал-майор Степан Макарович Артемьев и микробиолог Сергей Михайлович Рубецкой в молодости являлись близкими друзьями. Они вместе учились в Военно-медицинской академии Санкт-Петербурга, вместе принимали участие в экспедиции русских врачей в Харбин в 1910 году, когда там свирепствовала эпидемия чумы. А теперь я отвечу на ваш второй вопрос. Фото молодого Рубецкого и "наш" Астахов - это, практически, один и тот же человек. Такое возможно лишь при очень близком родстве. - Малышев глянул испытывающе на своего визави: - Петр Андреевич, вы ничего не хотите добавить?
      - Вы считаете, - осторожно начал Иволгин, - что родственник Рубецкого прибыл в Белоярск по чужим документам с определенными целями, а Георгий Степанович Артемьев помогал ему?
      - Петр Андреевич, нам известно, что капитан Добровольский летал в Москву. Известно и какие именно сведения ему удалось там раздобыть. . Поймите, ситуация достаточно серьезная. По нашим сведениям, вероятно, к деятельности именно покойного генерал-майора Артемьева в последнее время проявляют повышенный интерес канадские спецслужбы.
      Дело в том, что в окрестностях Белоярска в конце сороковых - начале пятидесятых годов находился секретный объект. Воинская часть №1985-"Д" или, как ее еще называли - "Джума". Она располагалась на месте нынешнего Черного яра. Это была лаборатория, занимавшаяся созданием новых видов бактериологического оружия. Руководил ею Степан Артемьев, друг которого Сергей Рубецкой, проживал в Канаде и являлся известным ученым-микробиологом.
      И вдруг, спустя несколько десятилетий, в Белоярск приезжает Астахов, очень похожий на молодого Рубецкого. По странному стечению обстоятельств, он исчезает почему-то именно из отделения, которым руководит сын Степана Артемьева. Петр Андреевич, я сказал вам сейчас гораздо больше, чем не только мог, но и имел право.
      - Но там же ничего нет, - обескураженно произнес Иволгин.
      - На поверхности, Петр Андреевич, на поверхности. Мы установили, что в бытность, лаборатория, помимо наземных сооружений, имела целую сеть разветвленных подземных коммуникаций. В декабре 1952 года генерал-майор Артемьев был вызван в Москву. Знаете, с кем он имел продолжительную, многочасовую беседу?
      Внезапная догадка мелькнула в голове майора:
      - Он встречался... со Сталиным?
      - Да. А уже в феврале пядьдесят третьего лабораторию ликвидировали. Во всяком случае, все наземные сооружения снесли, часть оборудования вывезли, сотрудников эвакуировали, а место ее расположения несколько раз перепахали. И... никаких взрывов, - многозначительно закончил Малышев.
      - Вы думаете долголетняя консервация? - понял его мысль Иволгин и тут же задал вопрос: - Но почему именно сегодня она стала объектом внимания спецслужб? И как это соотносится с убийством Горыныча?
      - Свиридов состоял в гражданском браке с некой Сотниковой Капитолиной Васильевной. У них был совместный ребенок, дошкольного возраста. Сотникова вела достаточно замкнутый образ жизни, но имела многолетнюю подругу - Веру Рясную, как и Сотникова, работавшую в Публичной библиотеке.
      Мы собирались провести негласное опознание Капитолины Сотниковой, но она исчезла и до сегодняшнего дня о ней ничего неизвестно, как и об ее подруге и сыне. - Малышев нахмурился, с минуту помолчал и продолжал: - У нас есть сведения, что Сотникова накануне убийства встречалась со Свиридовым и передала ему посылку - предположительно, книги, которые тот и положил в злополучный "дипломат". Сейчас ведется усиленный поиск Сотниковой, ее подруги и сына.
      - Обстоятельства ее исчезновения известны? - заинтересовался Иволгин.
      - Странная история, - продолжал Роман Иванович. - Возможно, ее похитили дружки Свиридова. Согласно агентурным данным, незадолго до своего исчезновения Сотникова встречалась с известным воровским "авторитетом" Математиком...
      - Лукиным?! - пораженно воскликнул Иволгин. - Он в Белоярске?
      - И не только он, - заметил Малышев. - Сюда прибыл также и Гроссмейстер. К тому же есть основания полагать, что не сегодня-завтра эти двое готовят какую-то акцию.
      - Роман Иванович, - осторожно начал Иволгин, вспомнив разговор с Гурьяновым, - а если исходить из предположения, что Свиридову каким-то образом удалось получить секретные документы, касающиеся деятельности лаборатории "Джума" и он нашел покупателей за границей. Например, в той же Канаде. - Почувствовав заинтересованность Малышева, Петр Андреевич продолжил развивать свою мысль: - Тогда становятся понятными данные о наличии у Свиридова пятисот тысяч долларов. Но, учитывая это, - он кивнул на принесенную запись, - Родионову и его покровителям посчастливилось завладеть и документами, и деньгами. В таком случае, вполне понятно их решение ликвидировать Свиридова, Франка и Мухина. К тому же, насколько мне известно, Родионов был одним из активных участников в переговорах с приехавшей в Белоярск делегацией канадских бизнесменов. Если сделка состоится, это и впрямь будет "золотое дело". Думаю, именно на нем и пересеклись интересы родионовской компании и криминалитета.
      - Мы работаем и над этой версией, - поддержал его Роман Иванович. - Но для ее проверки крайне необходимо допросить Артемьева и знать, где в настоящий момент находится Астахов.
      Иволгин выдержал его взгляд. Не кривя душой, с чувством проговорил:
      - Роман Иванович, я не знаю, где Артемьев и Астахов. Мы попытались их найти, но, к сожалению, безрезультатно.
      - Я верю.
      Но Иволгина не обманул его спокойный тон и он почувствовал, что сейчас Малышев подведет его к черте, у которой он вынужден будет сказать всю правду или солгать. В первом случае, майору предстояло переступить через данное Артемьеву слово офицера; во втором - навсегда потерять в лице начальника городского управления КГБ, возможно, единственного и, как убедился Иволгин, честного союзника. Но отступать было поздно, он сам загнал себя в капкан, вернувшись сегодня утром от Ерофея Гурьянова и договорившись с Малышевым об этой встрече. Иволгин лихорадочно искал пути выхода из создавшейся ситуации, когда прозвучал голос Романа Ивановича. Вопрос, заданный им, заставил майора внутренне похолодеть и сжаться.
      - Петр Андреевич, каким образом к вам попала кассета?
      - Нам ее передали, - твердо ответил майор.
      Малышев понимающе кивнул, но с грустной улыбкой:
      - Петр Андреевич, я уже знаю, кто еще присутствовал при этом разговоре. Мы повторно допросили Блюмштейна. И нам известно, кем Наталья Родионова на самом деле приходится Георгию Степановичу Артемьеву. Видите ли, Марк Моисеевич сам привез девушку сначала к себе домой, а затем переправил на квартиру нейрохирурга. Благо, живут они в одном доме с Артемьевым и дружат много лет. Блюмштейн, правда, категорически отрицает свою осведомленность в отношении их последующего исчезновения. Но, мы уверены, он знает, где они скрываются. - Малышев поднялся и, глядя сверху вниз на Иволгина, добавил: - Эту кассету, таким образом, вы, Петр Андреевич, могли получить только от двух человек - от самого нейрохирурга либо от его племянницы Натальи, что, собственно, существа дела не меняет. Жаль, - проговорил он с горьким сожалением. - Боюсь, вы не представляете, насколько серьезна сегодняшняя обстановка в Белоярске. Я расчитывал с вашей стороны на большее доверие и, простите... порядочность. Не говоря уже о служебном долге.
      - Товарищ полковник! - вспыхнув от гнева, резко поднялся Иволгин. Эта кассета попала ко мне из других рук!
      - Где вы и ваша опергруппа были в день убийства Мухина? - сделал последнюю попытку Малышев и неожиданно услышал в ответ:
      - Ездили к Ерофею Гурьянову, близкому другу Атремьева. - Заметив в глазах Малышева невысказанный вопрос, майор покачал головой: - Там никого не оказалось.
      - Но кассету он вам передал, - скорее, утверждая, чем спрашивая, обронил негромко Роман Иванович. Иволгин молчал, стоя с каменным выражением лица. - Что ж, Петр Андреевич, спасибо и на том, - сказал, не скрывая издевки. - Надеюсь, в следующий раз вы будете более откровенны. Если, конечно, он будет, этот следующий раз...
      - Я надеюсь, - напряженно произнес Иволгин.
      Малышев чуть улыбнулся уголками рта и протянул для прощания руку:
      - Я тоже.
      Хоть и несколько холодно, они расстались, договорившись, тем не менее, о связи и отдельно обговорив ее специфику на экстренные случаи.
      Иволгин торопливо шел по тротуару в сторону городского управления внутренних дел, в который раз анализируя встречу с Малышевым. Он уже собрался перейти улицу, когда рядом внезапно раздался визг тормозов и одновременно Петр Андреевич заметил открывшуюся и перегородившую ему путь дверцу машины. Мгновенно среагировав, он сгруппировался и приготовился к самому невероятному развитию событий. И тут послышался знакомый, но взволнованный, голос капитана Добровольского:
      - Товарищ майор, садитесь в машину!
      До Иволгина, наконец, дошло, чья именно машина остановилась рядом. За рулем сидел Костиков, рядом с ним - Алексей. Он быстро юркнул в салон. Однако, машина развернулась и, набирая скорость, покатила в направлении, прямо противоположном горотделу.
      - Похоже, в этом сезоне похищения входят в моду, - мрачно пошутил он. - Может, объясните хотя бы, какой приз меня ждет в конце этого захватывающего авторалли?
      - Не приз, а СЮРприз, товарищ майор, - откликнулся с переднего сиденья Алексей.
      - Вы почему не в управлении? - хмуро поинтересовался майор.
      - Багров на больничном с сегодняшнего дня. Но дома его нет. Родионова, кстати, тоже. Но возле хатынок обоих ведутся "дорожные работы", товарищ майор, - пояснил Добровольский.
      - Взяли "под колпак"?
      Алексей молча кивнул.
      - Так куда едем? - упорствовал Иволгин.
      - На конспиративную квартиру, товарищ майор.
      "Если так пойдет и дальше, - мысленно усмехнулся Иволгин, - придется переходить к Малышеву. Эти конспиративные квартиры становятся для меня ну прямо родным домом! Черт бы их побрал..."
      - Приходько там? - догадался Петр Андреевич. - Кого хоть взяли?
      - Не взяли, товарищ майор, а перехватили, - радостно отрапортовал Алексей. - Сами сдаваться шли.
      - Да хватит тебе загадки загадывать! - рявкнул Петр Андреевич. - У меня от них язва скоро будет! И это... ты кончай там: "товарищ майор"...
      - Артемьев с явкой пришел, а с ним... Ни в жисть не угадаете! Вдова Свиридова - Капитолина Васильевна Сотникова.
      - Твою дивизию, нехай! - вырвалось у майора.
      - Приехали, товарищ майор! - Добровольский резво выскочил и, мигом оказавшись сбоку от машины, предупредительно открыл дверцу со стороны Иволгина. Слегка поклонился, как можно громче при этом щелкнув каблуками: Прошу, товарищ майор!
      Петр Андреевич медленно вылез, оглядел коллегу с головы до ног и проникновенным голосом, с нотками участия и заботы, произнес:
      - Леша, ты не хочешь отдохнуть пару недель? Могу и место хорошее посоветовать. А персонал какой... - он мечтательно закатил глаза.
      - У Артемьева, что ли, товарищ майор?
      - Нет, товарищ капитан, там у заведующего другая фамилия... Блюмштейн! - И Иволгин быстро зашагал к подъезду.
      Пройдя в квартиру, он на ходу кивнул вышедшему из кухни Приходько и остановился на пороге небольшой комнаты. Навстречу ему из-за стола стали медленно подниматься Артемьев и...
      - Это вы?! - послышался изумленный возглас стоявшей рядом с нейрохирургом молодой женщины.
      В комнате паузой повисла немая сцена. Георгий Степанович Артемьев и оперативники, ничего не понимая, с недоумением переводили взгляды с майора на Сотникову.
      - А мы, оказывается, знакомы, - широко улыбнулся Иволгин. Он повернулся к коллегам и пояснил: - Капитолина Васильевна и есть та женщина "из русских селений", что на днях спасла мне жизнь в автобусе.