Сентледжи (№2) - Любовное заклятие

— Черт тебя возьми, Вэл! Ты ведь знаешь, что…

— Не сквернословь, Кейт.

— … ты знаешь, что не должен больше брать на себя боль других — ты и сам слишком много страдал. В конце концов ты замучаешь себя до смерти. Да это просто опасно!

— Опасно? — насмешливо хмыкнул Вэл. — Способность моего отца одним взмахом ресниц швырнуть человека через всю комнату — вот это опасно! Мой дар по сравнению с этим абсолютно безобиден.

— Ну да! Настолько безобиден, что ты едва не остался без ноги!

Вэл вздрогнул. Тот единственный раз, когда он полностью утратил контроль над своим даром, мог стоить ему не только ноги. Он мог потерять брата. После того черного дня на поле сражения в Испании он и Ланс на долгое время отдалились друг от друга, и лишь недавно эта трещина в их отношениях начала затягиваться. Вэл старался не вспоминать о том мрачном периоде их жизни, и Кейт хорошо это знала. Но она никогда не могла сдержать свой язык, когда была рассержена или сильно расстроена, а сейчас, совершенно очевидно, имело место и то, и другое. Вэл много раз повторял ей, что ему ничто не угрожает и ей нечего о нем так уж сильно беспокоиться, но, призвав на помощь терпение, решил попробовать еще раз.

— Кейт, уверяю тебя, я теперь очень осторожно пользуюсь своим даром. Сегодня у меня просто не было другого выхода.

— Ты всегда так говоришь! Он улыбнулся, глядя ей в глаза.

— На сей раз это правда. Я более чем уверен, что миссис Тревитан могла умереть, если бы я не помог ей. У нее попросту не осталось сил, чтобы бороться со смертью. Она никогда не была особенно крепкой, а сейчас и вовсе истощена постоянным вынашиванием детей и родами.

— А все потому, что ее муж — мерзкий развратник! Рива Тревитана давно надо было бы кастрировать!

— Кейт!

— Извини, забыла. Невинные молодые леди не должны ничего знать о таких вещах… Только ты ведь знаешь, Вэл, я никогда не была настолько невинной, — добавила девушка, грустно вздохнув.

На самом деле Вэлу было известно очень мало о детстве Кейт до того, как ее удочерила Эльфрида Фитцледж. Было ясно одно: она слишком рано и слишком хорошо узнала темные стороны жизни. Но что бы ни помнила сама Кейт об этих мрачных днях своего детства, она совершенно недвусмысленно дала всем понять, что предпочитает обо всем забыть. Однако временами Вэл замечал недетскую скорбь в ее взгляде, и это отзывалось болью в его сердце. Вот и сейчас он нежно обхватил ее темную головку своей широкой ладонью и притянул обратно к своему плечу.

Они ехали некоторое время молча, чуть покачиваясь в такт мерным, осторожным шагам старика Вулкана. Однако Кейт не была бы Кейт, если бы не постаралась оставить за собой последнее слово.

— Знаешь, я скажу тебе одну вещь, Вэл Сентледж. Если у меня когда-нибудь будет ребенок, я ни за что не позволю тебе взять на себя мою боль. У меня хватит сил, чтобы со всем справиться самой.

Вэл с трудом подавил желание засмеяться. Чтобы эта маленькая разбойница стала чьей-нибудь женой и даже матерью! Да это же просто…

«Не такой уж и абсурд», — поправил он себя, и его улыбка сама собой увяла. Вэл внезапно понял, что это время приближается гораздо быстрее, чем ему бы того хотелось. Вскоре его дикарочка начнет выходить в свет, найдет себе здорового, молодого мужа, у нее появится своя собственная семья… Это было настолько естественно и совершенно правильно, но при мысли об этом настроение Вэла резко упало.

Всю оставшуюся часть пути он крепко прижимал к себе Кейт, погруженный в мрачные мысли. Вулкан сам, без каких бы то ни было указаний со стороны хозяина довез их до конюшенного двора позади нового крыла замка Ледж, которое было выстроено в величественном георгианском стиле и заметно отличалось от центральной башни четырнадцатого века.

Четырехугольное здание конюшен казалось не менее внушительным, чем сам замок. Первый этаж занимали, собственно, стойла, в которых размещалось около двадцати лошадей; здесь же располагалось просторное помещение для упряжи и каретный сарай с широкими воротами. На втором этаже находился сеновал, а также комнаты для целой армии грумов и конюхов.

Двор в этот вечерний час был тих и пуст, только Тобиас, круглолицый кучер, развалился на скамейке, покуривая трубку. Но стоило Вэлу въехать в ворота, на дворе мгновенно появились два молодых грума и, едва не столкнувшись, бросились помогать Кейт спуститься на землю. Вэл нахмурился, найдя их рвение излишне назойливым и, уж во всяком случае, совершенно ненужным. Кейт соскочила с лошади сама, без всякой помощи, в вихре взметнувшихся юбок, и Вэл подавил невольный вздох сожаления. Как бы ему хотелось хоть раз слезть с лошади первым и снять ее с седла. Но его проклятая нога была так неуклюжа, что он должен был быть рад и тому, что смог спешиться, не свалившись с лошади, как куль с мукой. Стоило ему коснуться земли, острая боль пронзила больное колено, и Вэлу пришлось изо всех сил сжать зубы, чтобы справиться с собой и сдержать стон.

Кейт тем временем отвязала от седла его трость с ручкой из слоновой кости и протянула ему так спокойно и естественно, как какая-нибудь средневековая женщина протягивала своему рыцарю меч — чтобы он, не дай бог, его не забыл.

«Но ведь Кейт и в самом деле привыкла к моему увечью, — подумал Вэл. — Она никогда не знала меня другим — молодым, полным сил, уверенно стоящим на ногах, как любой другой мужчина». Эта мысль никогда прежде не приходила ему в голову, но сейчас отчего-то сильно огорчила его.

Когда Вулкан был расседлан и отведен в конюшню, Вэл, стараясь не опираться всей тяжестью на трость, предложил руку Кейт, намереваясь отвести ее в дом. Но она вдруг схватила его за руку и потянула совсем в другую сторону.

— Неужели нам надо идти туда прямо сейчас? Ведь еще совсем не поздно! Ну, пожалуйста, Вэл! Мы еще успеем немного пройтись по саду…

Вэл посмотрел на нее с мягким укором.

— Боюсь, я и так задержался, а ты ведь знаешь, отец очень строго следит, чтобы обед начинался вовремя.

— Но я не видела тебя целый день, если не сказать — целую неделю! Мне просто хотелось побыть с тобой вдвоем. О, пожалуйста, Вэл, ну пожалуйста!

Она настойчиво потянула его за руку, поглядывая на него из-под своих густых черных ресниц. Вэл смертельно устал, и его колено болело, как тысяча чертей. Но он никогда не мог устоять против этого умоляющего взгляда, возможно, потому, что Кейт редко кого-то о чем-нибудь молила. Она была слишком гордой. Кроме того, Вэл и сам очень скучал без нее всю эту неделю. Поэтому он позволил уговорить себя и покорно пошел за Кейт по старой тропинке, к саду — шелестящему царству цветущих трав и кустарников, освещенному неполной луной, которая висела в ночном небе, подобно половинке расколотого медальона.

В основной части сада все лето кипела постоянная работа — расчищали тропинки, подстригали живые изгороди, пропалывали клумбы с цветами. Но все было бесполезно. К отчаянию Эдмонда, их садовника, растения не желали подчиняться воле человека. Они росли, как им вздумается, цепляясь своими усиками и плетями друг за друга, и, буйно разрастаясь, вновь захватывали расчищенные дорожки.

Впрочем, это было неудивительно, потому что, как и все в замке Ледж, сад обладал своей собственной магией. Его посадила во времена Кромвеля Дейдра Сентледж, юная чародейка, обладающая поразительной властью над растениями. Она могла вырастить какую-нибудь розу из семени и заставить ее цвести буквально за одну ночь. И как цвести! Жизнь Дейдры оказалась трагически короткой, и Вэлу всегда казалось, что этот сад все еще грустит по своей рано ушедшей хозяйке. Вот и сейчас последние цветущие розы печально роняли свои лепестки, устилая тропинки бархатным ковром слез.

Зимы в Корнуолле были такими мягкими, что даже здесь, на суровом скалистом берегу, где был расположен замок, постоянно что-то цвело. Но гордость садов Дейдры — великолепные рододендроны — выпускали почки только в феврале. Голые ветви деревьев придавали саду довольно унылый вид, что, на вкус Вэла, делало это место не слишком пригодным для вечерней прогулки.

Он заставил Кейт надеть перчатки и сам надвинул ей на голову капюшон плаща, как часто делал с тех пор, как она была маленькой девочкой.

— Но это не слишком-то романтично. Вэл! — запротестовала девушка.

«Романтично»?! Глаза Вэла чуть не вылезли на лоб от удивления. Было время, когда его Кейт даже и не думала о подобных вещах. Когда он читал ей вслух сказки о короле Артуре, она всегда просила пропускать те места, где рассказывалось о любви королевы Гиневры и сэра Ланселота, и требовала переходить сразу к кровавым историям, в которых головы так и слетали с плеч под ударами мечей.

Да, Кейт изменилась. И хотя в чем-то она по-прежнему оставалась тем самым шаловливым бесенком-сорванцом, которым всегда была, но в остальном менялась слишком сильно и слишком быстро, по мнению Вэла. Вот и сейчас она смотрела на него с такой трогательной нежностью, что Вэл вдруг почувствовал себя неуютно и подумал, что эта прогулка при луне была не такой уж хорошей идеей.

Тем не менее он не возражал, когда Кейт потащила его к ближайшей каменной скамье, уверяя, что очень устала и ей необходимо отдохнуть. Конечно, ей не удалось его обмануть. Кейт была неутомима и вынослива, как молодая кобылка. Мысль о том, что она затеяла этот отдых ради него, но при этом не хочет его обидеть, причинила ему боль и в то же время растрогала. Он бы многое отдал, чтобы ощутить в себе прежнюю силу. А сейчас… что ж, он был рад дать отдых больному колену, хоту и понимал, что действия Кейт продиктованы жалостью.

Вэл сел на скамью с невольным вздохом облегчения и поставил перед собой трость. Кейт опустилась рядом с ним, просунув ему под локоть свою затянутую в перчатку ручку. Так они сидели некоторое время в спокойном дружеском молчании, которое возможно только между людьми, давно и хорошо знающими друг друга. Они с Кейт часто сидели вместе в саду, глядя на ночное небо, рассматривая созвездия и придумывая фантастические истории о далеких звездных мирах. Почему же именно этот вечер так угнетающе действовал на него, наполняя душу печалью?

Отчего— то Вэл почувствовал себя очень старым, гораздо старше своих тридцати двух лет, словно вся жизнь была уже позади. Почему он вдруг задумался о безжалостном течении времени? Виной ли тому умирающая листва и опавшие лепестки роз -или расцветающая молодая женщина, которая приникла к нему?…

Наконец Кейт не выдержала:

— Вэл… — неуверенно начала она.

— М-м?

— Ты что, совершенно забыл, какой сегодня день?

— Должно быть, день архангела Гавриила? — спросил Вэл. старательно пряча улыбку.

— Нет! — Кейт выпрямилась и укоризненно посмотрела на него.

Вэл нахмурился, делая вид, что пытается вспомнить.

— Ну, ведь это не может быть Михайлов день, верно? Мне кажется, он уже прошел.

Кейт опустила голову с таким удрученным, разочарованным вздохом, что Вэл не смог больше ее дразнить. Приподняв голову Кейт за подбородок, он заставил ее взглянуть ему прямо в глаза.

— Ну, конечно же, я помню, какой сегодня день, девочка. Прими мои поздравления!

В то же мгновение ее лицо озарилось радостной улыбкой, и Вэл нежно поправил локон, упавший ей на глаза.

— Неужели ты и впрямь могла подумать, что я забыл день твоего рождения? Тем более что ведь именно я его тебе выбирал!

Вэл очень ясно помнил тот день, когда обнаружил, что маленькая сирота Кейт понятия не имеет, когда она родилась; она не знала не только день, но и год. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как она впервые появилась в Торрекомбе. Четырнадцатого февраля, в день его рождения, было, как всегда, много веселья, подарков и поздравлений от его многочисленных любящих родственников.

Когда Эльфрида Фитцледж, которую все звали просто Эффи, подтолкнула вперед малышку Кейт, чтобы она пожелала ему счастья, этот ребенок шокировал всех присутствующих своим неожиданно яростным заявлением: «Я ненавижу дни рождения!» Только Вэл смог разглядеть горечь и тоску за ее дерзкой бравадой и догадаться о причине. Он тут же нашел выход из этой ситуации.

— Вэл, а ты помнишь, почему ты выбрал для меня именно этот октябрьский день? — тихо спросила Кейт.

— Разумеется. Ведь именно в этот день ты появилась в Торрекомбе.

— И в этот день мы с тобой впервые встретились.

— Да, конечно, и это тоже.

Вэл собирался отдать подарок после ужина, но внезапно почувствовал, что это надо сделать сейчас, пока они совсем одни. Быть может, это последний день рождения Кейт, который они проведут вот так вдвоем.

Стараясь не думать о возможности скорой разлуки, он сунул руку за отворот своего плаща и вынул небольшой коричневый сверток, который торжественно вручил девушке.

— Для вас, миледи.

Кейт издала радостный вопль. Она набросилась на сверток с жадностью, которая одновременно и позабавила и огорчила Вэла. Ему было тяжело видеть, что даже после стольких лет нормальной жизни его милая дикарочка словно все еще боялась, что не только подарки, но и само счастье могут в одночасье отнять у нее.

Пока она в нетерпении срывала обертку, он наблюдал за ней, и его сердце тревожно забилось в ожидании ее реакции. Несмотря на все свои мальчишеские замашки, Кейт втайне испытывала страсть к разным прелестным безделушкам, особенно ко всему тому, что блестело и сверкало.

Когда из— под обертки показался небольшой бархатный футляр для драгоценностей, Кейт как самая настоящая женщина восторженно взвизгнула и захлопала в ладоши. Дрожащими пальцами она открыла футляр и достала изящное золотое ожерелье. В центре сверкал великолепный кроваво-красный рубин.

Конечно, жемчуг был бы более подходящим подарком для молодой девушки, но только не для его маленькой цыганочки.

— Ну как? Нравится? — с тревогой спросил Вэл.

— Нравится?… — выдохнула Кейт. — О, Вэл! Оно восхитительно! Спасибо миллион раз!

В ту же секунду коробочка и обертка упали на землю. Сжимая в руке ожерелье, Кейт бросилась ему на шею с таким пылом, что они оба едва не свалились со скамейки.

Вэл мягко усмехнулся и погладил ее по плечу, но радостно возбужденная Кейт не могла долго оставаться на одном месте. Она выскользнула из его рук и протянула ему украшение.

— Застегни его на мне, Вэл, пожалуйста!

— Прямо здесь? Сейчас? — засмеялся он. — Давай-ка лучше сначала вернемся домой.

Но Кейт уже вскочила со скамейки и принялась поспешно расстегивать плащ.

— Что ты делаешь, Кейт?! Ты же до смерти замерз… — Слова замерли на его устах, едва только плащ упал на землю и Кейт предстала перед ним в новом платье. В течение некоторого времени он мог только смотреть на нее, раскрыв рот, не в состоянии произнести ни слова. Ожерелье едва не выпало из его рук.

Вэл был совершенно уверен, что Кейт предпочтет щеголять в брюках всю свою жизнь, если только это будет возможно. Разумеется, иногда ей приходилось надевать юбку, но такой нарядной, такой элегантной он ее никогда не видел.

Белое шелковое платье, украшенное вышивкой, необыкновенно шло Кейт. Пышные короткие рукава подчеркивали изящество рук. Ночной бриз шевелил мягкие фалды юбки, прижимая легкую ткань к телу и обрисовывая ее грациозную девичью фигуру. Ошеломленному взгляду Вэла явились длинные стройные ножки, точеные бедра, невероятно тонкая талия. Обтягивающий лиф с глубоким вырезом больше открывал, чем скрывал высокую, по-девичьи упругую грудь.

Вэл смотрел на эту прекрасную незнакомку с пышными темными волосами, рассыпавшимися по плечам, и не мог справиться с потрясением. Куда делась его Кейт, задорная, лихая девчонка? Казалось, она прямо здесь, на его глазах, превратилась в языческую богиню.

Он молчал так долго, что Кейт не могла этого не заметить. Приподняв подол платья изящным жестом, словно всю жизнь носила такие наряды, она немного покружилась перед ним.

— Это платье Эффи подарила мне на день рождения. Нравится?

— Да… очень хорошее платье, — чуть запинаясь, сказал Вэл. — Но только, по-моему, это не совсем тот фасон, который ты мне показывала. На картинке платье было более… более…

— Я же и просила миссис Белл сделать все по тому фасону!

— Но она пришила слишком много кружев. — Кейт пожала плечами. — Мне пришлось их спороть. Ты же знаешь, я терпеть не могу все эти оборки.

«Но оборки здесь просто необходимы! — подумал Вэл в смятении. — Особенно по верху лифа». Без этой важной детали декольте приобретало рискованную глубину, обнажая слишком много для дерзкого взгляда какого-нибудь случайного проходимца. Нет, определенно эти кружева необходимо пришить назад, и притом немедленно! Но когда Вэл уже открыл рот, намереваясь сказать ей об этом, то обнаружил, что не может произнести ни слова. Боже милостивый, он, кажется, даже покраснел! А он-то думал, что может говорить с Кейт о чем угодно… Однако совершенно ясно, что на эту деликатную тему с ней придется поговорить его матери. Лучшее, что он может сейчас сделать, это надеть Кейт на шею ожерелье и поскорее завернуть ее в плащ.

Борясь с болью в колене, Вэл поднялся на ноги, с трудом удерживая равновесие. Разумеется, только из-за этого у него так дрожали руки, когда он застегивал ожерелье на ее шейке. Но, черт возьми, было так легко заглянуть ей через плечо, увидеть, как лунный свет играет на шелковистой коже ее груди, как робкие блики света пытаются проникнуть туда, в интригующую тень между двумя полушариями…

Вэл с трудом нащупал застежку, стараясь как можно меньше прикасаться к девушке. И все же он чувствовал тепло ее тела, легкую дрожь и, казалось, ощущал неуемную энергию и страстность, которую она излучала. В этом была вся Кейт!

Сжав зубы, Вэл заставил себя сосредоточиться на застежке и, как только закрыл замочек, сразу отдернул руки. На этот раз он даже не почувствовал боли, когда нагнулся к скамейке за ее плащом. Неловко выпрямившись, он встряхнул алую ткань и нахмурился, почувствовав, как этот чертов пистолет стукнул его по ноге. При этом Вэл испытал невероятное искушение: ему очень хотелось незаметно сунуть руку во внутренний карман и конфисковать оружие. Но он никогда не поступал так с Кейт раньше, не мог сделать этого и теперь. Он просто протянул ей плащ.

Несмотря на то, что ее руки и плечи покрылись гусиной кожей от холода, Кейт не спешила вновь закутаться в теплый плащ. Она гладила пальцем тонкие переплетения цепочки и мечтательно разглядывала уютно устроившийся в ложбинке между грудей сверкающий камень, оттеняющий матовый шелк кожи.

— Вэл, как ты думаешь, сколько мне на самом деле лет?

— Пятнадцать. Самое большее — шестнадцать, — ответил он, не задумываясь.

Кейт бросила на него быстрый, обиженный взгляд.

— Знаешь, ты иногда бываешь совершенно несносным! Я думаю, мне должно быть около двадцати. Возможно, двадцать один.

Вэл что— то неразборчиво пробормотал, набрасывая ей на плечи плащ, а когда он принялся его застегивать, девушка подняла взгляд.

— И я определенно уже достаточно взрослая, чтобы ты мог меня поцеловать.

Вэл легко коснулся ее лба губами, застегивая очередную пуговицу.

— Нет! — нахмурилась Кейт. — Я имела в виду — поцеловать по-настоящему!

Вэл резко вздохнул. Если бы она знала, как опасен для него призыв в ее глазах, как соблазнителен изгиб ее пухлых сочных губ…

— Это было бы не слишком мудро, Кейт. Он застегнул последнюю пуговицу и уже совсем собрался отступить, но девушка обвила его шею руками.

— Но почему? Я же должна когда-нибудь научиться целоваться! А ты учил меня всему, что я знаю: латинскому, арифметике, каллиграфии…

Вэл попытался высвободиться из ее неумелых, но тем не менее пылких объятий.

— Это не совсем то же самое. Ты должна немного подождать, когда будешь помолвлена с достойным молодым человеком…

— О, Вэл, неужели ты и в самом деле хочешь, чтобы меня поцеловал какой-нибудь неопытный юнец, который всю меня обслюнявит и окончательно погубит все волшебство первого поцелуя?!

Нет, этого он не хотел. Вэл сам не ожидал, что его может так расстроить мелькнувшая в воображении картина: какой-то зеленый юнец держит в объятиях его Кейт и мнет ее нежный рот своими неумелыми губами.

Кейт прижалась к нему, откинув назад голову. Ее взгляд, такой нежный, волнующий и такой беззащитный, встретился с его взглядом.

— Пожалуйста, Вэл, — прошептала она.

О боже, нет! Только не этот умоляющий взгляд! Вэл изо всех сил пытался не поддаться, но чувствовал, что этих сил не хватает. В конце концов, всего один короткий поцелуй… Какой от этого может быть вред? Кейт слишком любопытна и настойчива, если уж что задумает, обязательно добьется. Так, может, это самый верный способ удовлетворить ее любопытство, чтобы навсегда покончить с дальнейшими экспериментами? Ведь если он откажется, неизвестно еще, кого она выберет в следующий раз. Да и потом, едва ли этот поцелуй окажется для нее таким уж волнующим.

Вэл наклонился к ней, намереваясь всего лишь коснуться ее губ легким, как шепот, поцелуем. Но он не учел одного — желания самой Кейт. Она приподнялась на цыпочки, погрузила пальцы в его волосы и прижалась губами к его губам с таким пылким чувством, что Вэл был тронут до глубины души. Он знал, что не должен этого делать, но не мог остановиться, не мог разомкнуть жарких объятий, не мог отказаться испробовать на вкус свежую сладость ее губ.

Он вздохнул, и его горячее дыхание коснулось ее губ. Очень робко язычок Кейт тронул его язык, вызвав взрыв желания, которое Вэл слишком долго не хотел признавать, желания, которое он не мог позволить себе испытывать ни к одной женщине — и меньше всего к Кейт. Его поцелуй стал более настойчивым, требовательным; он с силой прижал ее к себе, его язык проник глубоко в ее рот, он уже почти не контролировал себя… и именно это вдруг отрезвило его. «Что же я делаю, черт побери?! — подумал Вэл, охваченный ужасом и отвращением к самому себе. — Ведь это же Кейт, мой маленький друг, моя Юная дикарочка!…» Как он мог!

Он резко отшатнулся от нее, так что едва удержался на ногах. Где эта чертова палка? Хромая, Вэл дотащился до скамейки, крепко обхватил ручку трости и тут же почувствовал некоторое облегчение. Как ни странно, трость вернула ему самоконтроль, который был ему сейчас так необходим: ведь Кейт, по-видимому, абсолютно не могла себя контролировать. Она раскраснелась, грудь ее вздымалась и опадала от частого, бурного дыхания. Казалось, она была готова наброситься на него вновь.

— Довольно, юная леди, — самым строгим тоном, на какой он только был способен, заявил Вэл. — Больше никаких уроков с поцелуями! Ты слишком быстро обучаешься.

— Это потому, что я много практиковалась: в своих мечтах я каждую ночь целовалась с тобой, — тихо сказала Кейт и застенчиво добавила: — Я люблю тебя, Вэл!

— Ну конечно, я знаю это, моя девочка. Я всегда буду тебе старшим братом, но…

— Нет! Только не братом! Я никогда не думала о тебе так. Даже когда я была совсем маленькой, я знала, что наступит день, когда я буду принадлежать тебе, только тебе одному, Вэл!

О, боже! Вэл с трудом подавил стон. Он, конечно, знал, что Кейт когда-то была по-детски влюблена в него, но верил — вернее, очень надеялся, — что она давно покончила с этими нелепыми фантазиями. Очевидно, он ошибся… Ему страшно хотелось выругаться, наградить себя всеми нелестными эпитетами, которые придуманы для таких идиотов, как он. Безмозглый тупица! И зачем только он позволил себе эту прогулку при луне, этот безумный поцелуй?! Ведь он мог бы это все предвидеть, но, возможно, просто не хотел замечать чувства Кейт, понимая, что они станут серьезной угрозой их дружбе.

Вэл коснулся щеки Кейт, пытаясь как-то успокоить ее, уговорить.

— Кейт, я знаю, ты сама веришь в то, что влюблена в меня. Но ты еще встретишь много мужчин, влюбишься и в конце концов обязательно забудешь…

— Но почему я должна забывать лучшее, что случилось со мной за всю мою жизнь? — Она схватила его руку и поднесла к своим губам. — Мне бы так хотелось, чтобы ты женился на мне, Вэл!

В ее влажных глазах светилась такая искренняя вера, такое обожание, что это окончательно лишило его мужества.

— Я не могу, Кейт, — сказал он так мягко, как только мог. Кейт редко вот так обнажала перед кем-либо свои чувства. И сейчас ему меньше всего хотелось обидеть ее, растоптать любовь, которую она так искренне и так наивно ему предложила. Но он ничего не мог тут поделать.

В глазах Кейт появилось отчаяние, болью отозвавшееся в его сердце.

— Почему же нет? — воскликнула она. — Потому, что ты сын лорда, а я — незаконнорожденная дочь неизвестно кого?

— Не говори глупости, детка. Я не смог бы жениться на тебе, даже если бы ты была королевой Англии. Я вообще ни на ком не могу жениться. И тебе это известно.

— Из-за легенды? Из-за какой-то глупой легенды?!

— Да, из-за легенды, — серьезно сказал Вэл. Это был еще один мучительный, но непреложный факт его жизни, как и больная нога. — Возможно, ты просто забыла все подробности.

— Во всяком случае, я очень старалась! — выкрикнула Кейт.

— Что ж, в таком случае я напомню тебе. Давным-давно…

— О боже, Вэл! — простонала Кейт, закрыв глаза. Он печально улыбнулся, понимая, что ведет себя с ней как с маленькой девочкой. Но это был наиболее безопасный путь, чтобы как-то разрядить ситуацию. Он начал свой рассказ медленно, не спеша, нанизывая слово на слово, как частенько делал когда-то зимними вечерами, сидя у очага и потягивая сидр.

— Давным-давно жила-была семья Сентледж. Они жили в великолепном замке, возвышающемся над прибрежными скалами Корнуолла. Это были очень странные люди, такие же дикие и загадочные, как сама земля вокруг. Возможно, все объяснялось тем, что они жили слишком обособленно, но скорее дело было в том, что происходили все Сентледжи от лорда Просперо — человека, слывшего великим рыцарем, но еще более великим колдуном.

Кейт сложила руки на груди, нетерпеливо постукивая ножкой, но не перебивала Вэла. А тот продолжал чуть нараспев, как рассказывают старинные легенды:

— От лорда Просперо каждый из Сентледжей унаследовал какую-нибудь магическую силу — дар, который был одновременно благословением и проклятием. Кто-то мог предсказывать будущее, кто-то — читать в сердцах людей, как в открытой книге, кто-то мог отделять свою душу от тела и бродить бесплотным духом по ночному Корнуоллу.

— А кое-кто мог постепенно убивать себя, пытаясь забрать всю боль других людей, — ехидно вставила Кейт.

Вэл нахмурился, но предпочел проигнорировать ее замечание.

— Однако, кроме этих странных и опасных даров, Сентледжи обладали еще одним наследием, скорее проклятием, связанным с легендой о Найденной невесте.

При этих словах Кейт фыркнула, что едва ли могла бы себе позволить настоящая леди.

— Согласно легенде, — продолжал Вэл, — каждому Сентледжу обещан счастливый брак, вечная любовь, которая сильнее смерти и не кончается с окончанием его земной жизни. Она пребудет с ним вечно, пока сияют звезды на небе. Но чтобы осуществился этот благословенный брак, необходимо одно условие.

— Как всегда бывает во всех этих глупых сказках! — буркнула Кейт.

— Сентледжам запрещено самим искать себе невесту. Нарушение этого условия влечет за собой страшную трагедию и быструю смерть для всех ее участников. Поэтому Сентледжи вынуждены пользоваться услугами Искателя невест, обладающего магической силой, который способен найти каждому Сентледжу подходящую только ему одному невесту…

— Ради бога, Вэл! — нетерпеливо перебила его Кейт. — Я прекрасно знаю эту чертову сказку!

— Не бранись, Кейт.

Девушка яростно взглянула на него.

— Ты рассказывал ее мне по крайней мере сто раз!

— Я думал, тебе нравилось ее слушать…

— Ну уж нет! Я терпеть ее не могу! Вэл ошеломленно уставился на нее.

— Тогда почему ты всегда позволяла мне рассказывать ее?

— Я надеялась, что однажды ты повзрослеешь и поймешь, что все это ерунда.

Вэл открыл рот от удивления. Он, наверное, посмеялся бы над Кейт, отчитывающей его, как какая-нибудь старая тетушка, если бы… если бы она в точности не повторила его слова и интонацию.

— Ты прекрасно знаешь, Кейт, что я не суеверен. Но, к сожалению, в этой истории каждое слово — правда.

— Глупости! — она упрямо выдвинула подбородок. — Как может такой образованный человек, как ты, продолжать верить в эту ерунду?!

— Но это не ерунда, Кейт! Ты ведь практически выросла в моей семье, и сама прекрасно знаешь все наши странности…

— Необычные способности, которыми вы все обладаете, это одно, а легенда о Найденной невесте — это уже полная чепуха. Может быть, ты еще помнишь, что я случайно оказалась приемной дочерью вашего так называемого «Искателя невест». — Кейт возмущенно пожала плечами. — Я очень люблю Эффи, но уверяю тебя, у нее нет никакой магической силы! Просто она еще более странная, чем все остальные. Одевается, как юная девушка, — это в ее-то годы! — и повесила в нашей гостиной занавески цвета фуксии. Фуксии, ты можешь себе представить?!

— Я могу согласиться, что в некоторых вопросах Эффи может ошибаться, но как наш Искатель невест она всегда действовала очень удачно. Она нашла жену для моего брата Ланса и…

— Ланс и Розалинда очень подходят друг другу, это и так видно. А Эффи просто случайно угадала. С ней такое бывает. — Говоря все это, Кейт расхаживала по дорожке, возбужденно размахивая руками. — Ты лучше спроси Виктора Сентледжа, что он думает по поводу умственных способностей Эффи. Насколько я знаю, Виктор очень расстроен тем, что она выбрала для него Молли Грей.

— Это потому, что Виктор — неблагодарный идиот. Придет время, и он образумится.

— А как же ты, Вэл? — воскликнула Кейт обвиняющим тоном. Она остановилась, глядя на него своими сверкающими от возбуждения серыми глазами. — Где твоя Найденная невеста?

Вэл нахмурился: это был больной вопрос.

— У меня ее нет, — тихо ответил он. — Эффи сказала, что для меня нет и никогда не будет невесты.

— Только потому, что ей лень как следует взяться за дело и найти ее для тебя! Но если она не хочет искать Для тебя жену, почему бы тебе самому ее не найти?

— Ты прекрасно знаешь, что так делать нельзя, Кейт. Всякий Сентледж, который осмелится сам найти себе жену, будет проклят.