Когда на следующее утро Сара появилась в отделе городской хроники «Роки Маунтин Ньюс», то застала там Моргана Граймза, склонившегося над своим столом. Сара вышла из лифта, обогнула колонны, миновала конторку секретаря приемной и подошла к Моргану. Комната была отделана в красновато-лилово-серых тонах и поделена низкими перегородками на отсеки — по шесть репортерских столов в каждом. Кроме Моргана в отделе была только выпускающая, которая сидела на своем обычном месте во главе П-образного стола. Она мельком взглянула на Сару и снова погрузилась в работу.

Морган сосредоточенно разговаривал по телефону. Придерживая трубку левым плечом, он одновременно печатал на компьютерном терминале. Увидев Сару, он что-то сказал в трубку и прикрыл ее ладонью.

— Чем могу служить, мадам?

— Да ну тебя, Морган. Я пришла немного поработать в библиотеке. Не возражаешь?

— В библиотеке? — проворчал он. — В морге, черт побери. И мне наплевать, если кто-то называет это иначе. — Он окинул ее взглядом. — И это все? Пришла только порыться в нашем морге? А не желаешь вернуться на старое место?

Сара рассмеялась.

— Ни капельки. Отказаться от первоклассного офиса и «вольво», от сшитых на заказ нарядов и собственных апартаментов на лыжном курорте в Аспене? Ради чего?

— Ради острых ощущений, — ответил Морган. — Ради романтики. Первая полоса! Вся президентская рать! Ну и так далее.

— Как же, помню я эту романтику. Некрологи. Пресс-конференции. «Возможности» прессы! Брехня по заказу. Не говоря уж о нищенской зарплате, ненормированном рабочем дне и о том, что тебя в любую минуту могут послать с заданием в какую-нибудь глухомань. Нет уж, спасибо.

Сара попыталась заглянуть на экран его монитора, но Морган быстро нажал на клавишу, и текст с экрана исчез.

— Ни-ни, — сказал он. — Это табу.

— Над чем работаешь, Морган?

— Зарабатываю Пулитцеровскую премию, разумеется.

Сара взглянула на него, не зная, шутит он или нет. Всегда, когда речь заходила о деле, Морган Граймз принимал необычайно серьезный вид, а искренностью от него разило, как от других мужчин одеколоном. За время их совместной работы Сара так и не научилась понимать, когда он ее разыгрывает, и Морган пользовался этим без всякой жалости.

Интересно, поменял он свой код для входа в компьютер? Сара расшифровала его много лет назад, просто для тренировки, но, разумеется, ни разу не пользовалась этим, чтобы войти в файлы Моргана. А теперь ей подумалось, что не худо бы проникнуть туда через общенациональную компьютерную сеть «Дэйта-Нет» и оставить Моргану какое-нибудь ехидное послание. Чтобы неповадно было морочить ей голову. Сара подумала, что скорее всего, смогла бы это сделать, хотя репортерские терминалы не всегда соединены с общей компьютерной сетью. Есть способы, которые позволяют проникнуть в любой компьютер.

Сара обвела взглядом отдел.

— Все на заданиях?

— Угу. Кроме Кевина. Опять поехал рекламировать свою очередную книгу. Вернется на следующей неделе. Ты, наверное, слышала о его новом бестселлере?

— Да. Продолжение «Молчаливого братства», если не ошибаюсь? Он неплохо устроился. Ладно, скажи всем, что я забегала, и передай привет.

— Они будут вне себя от восторга. Кроме шуток, рад был повидать тебя. Ты была неплохим репортером, если не считать того…

«Не вздумай, Морган!»

— …что ты женщина. Морг — там же, где и был, только теперь там все на дискетах, а не в микрофильмах. Хотя тебе, наверное, все равно?

— Конечно. Я, ведь родилась с микрочипом в голове, — сказала она и удалилась, вызывающе качнув бедрами.

Встреча была назначена на 15:00, и Деннис прибыл на исторический факультет Денверского университета точно в 14:59. Из центральной приемной вело несколько дверей, но в самой приемной никого не было, хотя стоявшая на столе вахтера откупоренная жестянка с газировкой намекала, что он вот-вот вернется. Деннис в растерянности огляделся, но тут одна из дверей открылась, и оттуда выглянула полная круглолицая женщина.

— Мистер Френч? — осведомилась она.

— Да. Вы — профессор Ллуэлин? — Деннис направился к ней. — Спасибо, что согласились встретиться со мной. Я знаю, как все вы заняты.

— Вовсе нет. Семестр уже кончился, и теперь у меня появилось свободное время. Просто это немного неожиданно — обычно ко мне на прием приходят студенты. Проходите и садитесь. — Она проводила его в свой кабинет. — Меня зовут Гвиннет Ллуэлин.

Они обменялись рукопожатием. Рука у Ллуэлин оказалась неожиданно сильной. Деннис присел на старый стул с высокой спинкой, аккуратно поддернув брючины, чтобы не Пузырились на коленях. Он сидел прямо, сложив руки на животе.

Ллуэлин уселась за письменный стол и облокотилась на него мясистыми руками. Ее бледная кожа вся была покрыта рыжими веснушками. Толстые круглые щеки делали ее похожей на добрую домохозяйку. Деннис уже ожидал, что сейчас она угостит его какао с кукурузными лепешками, и был несколько обескуражен, когда профессорша вынула трубку из кукурузного початка и раскурила ее. Выпустив колечко дыма, она с лукавой усмешкой в глазах посмотрела на него.

— Итак, чем я могу помочь вам, мистер Френч?

Деннис сразу взял быка за рога. Лишнего времени у него не было, да и у нее, наверное, тоже.

— Я хотел бы выяснить, что означает этот перечень исторических событий. — Он вынул из жилетного кармана обрывок бумаги, который они с Сарой нашли в доме на Эмерсон-стрит. Два дня подряд — вторник и среду — он читал книги по истории и беседовал с кое-какими своими знакомыми по университету. В общем, пытался наверстать упущенное, как сказала бы Сара. Он был убежден, что все события в перечне как-то связаны между собой. Был некий общий принцип, который определял, что вошло в перечень, а что нет. Денниса раздражало, что он не мог с первого взгляда распознать этот общий принцип, как мог, едва взглянув на здание, сразу понять, какими принципами руководствовался архитектор, когда его проектировал. Он не знал, в чем здесь дело — то ли ему не хватало образования и сообразительности, то ли дело было в самом перечне. Это не давало ему покоя, как камешек в ботинке.

Деннис развернул листок и передал его профессору Ллуэлин. Она достала старомодные бифокальные очки и водрузила их на нос. Взглянув на Денниса с извиняющейся улыбкой, она погрузилась в чтение, слегка откинув голову и наморщив губы.

Закончив читать, она сняла очки и взглянула на Денниса.

— Как я поняла, вас интересуют не сами эти события. О большинстве из них можно прочесть в любом хорошем учебнике истории.

Деннис кивнул.

— И я прочел, сколько успел. Я архитектор-консультант, и боюсь, у меня просто не хватит времени, чтобы влезть в эти дела настолько глубоко, насколько требуется. Люди, с которыми я до сих пор советовался, сообщили мне кое-какие подробности. Очень любопытные, о многих я даже не подозревал. Сейчас у меня такое чувство, будто я лично знаком с некоторыми людьми из этого списка. Вот, например, Томас Б.Рид[8]. Выдающаяся личность! «Безмятежно-саркастический Будда из Новой Англии» — так его прозвали.

— Один из самых блестящих политиков своего времени, — сказала Ллуэлин. — Его следовало бы выдвинуть в президенты.

— Но меня интересуют не просто факты. Я хочу… Никак не могу подобрать слово. Ну, понять их взаимосвязь, что ли. Некоторые их этих записей касаются выдающихся людей и событий, другие — совсем неизвестных. Между потоплением линкора «Мэн» и выдвижением кандидатом в президенты Франклина Пирса ни один нормальный человек не увидит связи.

Профессор Ллуэлин улыбнулась.

— Да, конечно. — Она снова просмотрела на листок. — Взаимосвязь — очень точное слово, мистер Френч, оно отражает как раз то, что вы пытаетесь выяснить. Та же самая мысль возникла у меня, когда я читала перечень. Если мы имеем дело с ответами на какую-нибудь викторину или со шпаргалкой для экзамена, то это какой-то очень странный раздел науки. Боюсь, даже я не знаю, о чем идет речь в некоторых пунктах, не говоря уж о том, что они могли бы означать. Разумеется, мне известно, что Амброз Бирс бесследно исчез в Мексике[9], но кто такие Брейди Куинн, или Дейвис Белло, или Агата Пенуэзер?

— Жертвы убийств.

Ллуэлин с досадой кивнула.

— Да, я умею читать. Но что они делают здесь, рядом с Тедди Рузвельтом и Линкольном, или с Эдисоном и Дьюи, Фордом и Тэйлором? — Она положила листок на стол и откинулась на спинку вращающегося кресла. Пружины жалобно скрипнули. Пыхтя трубкой, она задумчиво уставилась в потолок. — Кажется, у меня появилась идея, — произнесла она наконец. — Скажите мне вот что, мистер Френч. Кому принадлежат слова: «При нашей системе работнику необходимо знать только то, что он должен делать и как делать. Любая попытка предпринять что-нибудь помимо полученных указаний положит конец его карьере»?

Деннис пожал плечами.

— Не знаю. Ленину? Мао? — Он не понимал, какое отношение к делу имеет ее вопрос.

— Нет, это сказал Фредерик Тэйлор, — и она указала на список.

Деннис вспомнил этот пункт, «Фредерик У.Тэйлор, успех примерно в 1900-м».

— Ах, вот что. А кто был этот Тэйлор?

Она ткнула чубуком трубки в его сторону.

— Инженер, и он жил в конце прошлого века. В те годы американская промышленность столкнулась к наплывом малообразованной рабочей силы — иммигрантов. Тэйлор создал систему повышения производительности труда, отделив планирование работы от ее выполнения. Инженеры и управляющие разрабатывали планы, а техники и рабочие их выполняли. Было покончено со старой системой ремесленничества, когда каждый работник планировал свой собственный труд. И с тех пор это стало основой философии американского предпринимательства.

Деннис рассмеялся.

— Не может быть! А я-то подумал на Ленина или Мао. Замечательно!

Она чуть заметно улыбнулась.

— Не забывайте, что Энгельс сам был фабрикант, и не факт, кто в их тандеме-с Марксом играл второстепенную роль. Энгельс считал, что целыми народами можно управлять так же эффективно, как и фабриками.

— Мне еще ни разу не приходилось видеть бизнесмена, который бы вел дело рационально, — перебил ее Деннис.

Ллуэлин хмыкнула, но не обратила внимания на его замечание.

— Социализм в конечном счете — не что иное, как кульминация капитализма. Высшая стадия — если так можно выразиться — того, что я назвала бы Управляемым Обществом. Если хотите увидеть государство Ленина в зародыше, изучите историю компании Генри Форда. «Инспекторы» его так называемого социологического отдела могли без предупреждения являться домой к служащим компании и расспрашивать об их семейных делах, о финансовом положении и личной жизни. А громилы из «наружной охраны» Гарри Беннета были просто-напросто доморощенными коричневорубашечниками. О, конечно, у них обоих, и у форда и у Ленина, были самые лучшие намерения. Они хотели улучшить положение простых людей. Но система менеджмента, которую они создали…

— Минутку! Но ведь Ленин рвался к власти!

— А Форд не рвался?

— Генри Форд никого не казнил, — возразил Деннис.

— Однако головорезы Беннета избивали тогдашних «диссидентов» и измывались над ними. А другие работодатели в ходе классовых битв не брезговали убивать профсоюзных лидеров. Иногда они содержали собственные армии, но чаще прибегали к содействию правительственных войск. Разница между Фордом и Лениным — только в масштабах и ни в чем более, мистер Френч. Ленин превратил в один огромный рабочий поселок всю свою страну. Советский Союз, попросту говоря, — величайшая капиталистическая организация на планете. Члены партии — ее акционеры, а Политбюро — совет директоров. Рядовой гражданин, или наемный работник, не имеет никакого влияния на управление этой организацией. Централизованная бюрократия составляет пятилетние планы, которые никогда не выполняются. Критика внутренних порядков запрещена, хотя предложения по усовершенствованию системы поощряются, если они, конечно, не носят по-настоящему революционного характера. Каждый обязан быть «коллективистом», что у них означает не столько думать о подлинных интересах коллектива, сколько выполнять распоряжения начальства. Строптивых ссылают в Сибирь или переводят на какую-нибудь бессмысленную работу. Или устраняют. — Доктор Ллуэлин невесело улыбнулась. — Изящное они подобрали словечко.

— Не забудьте о захвате власти, — сказал Деннис.

Профессор Ллуэлин рассмеялась.

— Вот именно!

— Знаете, я никогда об этом не задумывался, — признался Деннис. — Большими корпорациями действительно управляют точно так же, как социалистическим государством.

— Как раз наоборот. Не забывайте, что появилось раньше.

— Благодаря Фредерику У.Тэйлору.

Ллуэлин кивнула.

— Тэйлор был не единственным предтечей, но он сыграл роль катализатора.

— Значит, вы полагаете, что… — Деннис не закончил фразу.

— Ах, да, ваш перечень. Только имейте в виду, это чистейший экспромт. Но, кажется, те события, какие мне известны, похожи на поворотные пункты истории, пусть и не слишком очевидные. Сами по себе эти события были незначительны — я имею в виду, что в них участвовало не так много людей, — но они имели несоразмерно большие последствия. Вы помните стихотворение Джорджа Герберта? «Не было гвоздя — подкова пропала. Не было подковы — лошадь захромала. Лошадь захромала — командир убит…» И так далее, до потери королевства в итоге. Если бы Ричард III не лишился лошади, то битва на Босуортской равнине могла бы закончиться иначе, все к тому шло. И что тогда? Вероятно, не было бы Тюдоров, и вся английская история сложилась бы несколько иначе. Вот и эти ваши события в том же роде. Понимаете, отдельные события обычно почти не влияют на общий ход истории, но из некоторых, подобно снежной лавине, вырастают такие последствия, заметить которые можно лишь задним числом.

— Понимаю. Вроде того, как попытка мистера Тэйлора поднять производительность фабричного труда привела к вашему Управляемому Обществу.

— Это не мое общество, — ответила она слегка раздраженно. — Я выступала против него еще в шестидесятых и продолжаю выступать до сих пор. Мысль о том, что те, кто у власти, знают лучше… Если кто-то утверждает, что правительство должно учиться управлению у бизнесменов, то им следовало бы поинтересоваться, как обстоят дела в Советском Союзе. Или, еще лучше, в кое-каких из наших крупных корпораций.

Деннис усмехнулся.

— Между нами говоря, лично я никогда не испытывал большого уважения к методам больших корпораций. Потому и занимаюсь бизнесом самостоятельно. А что вы скажете о других пунктах перечня?

Он расправил листок на столе, и оба склонились над ним.

— Как насчет… Вот, назначения в армии, произведенные Уинфилдом Скоттом. От какой подковы этот гвоздь?

Ллуэлин взглянула на Денниса и вынула трубку изо рта.

— Гвоздь от подковы? — повторила она с улыбкой. — Неплохо. Пожалуй, я использую это в своих лекциях в следующем семестре, с вашего разрешения.

— С моего разрешения? — изумился Деннис. — Ну конечно.

— Спасибо. Я бы сказала, что назначения, сделанные Скоттом, затянули гражданскую войну на несколько лет. Понимаете, на ключевые посты он ставил преимущественно южан, что неудивительно, ибо сам он был вирджинцем. В результате у конфедератов оказались более опытные офицеры. Разумеется, в то время еще никто не знал, что вскоре разразится гражданская война, а сам Скотт был стойким унионистом. Так что нельзя сказать, что он это планировал заранее.

— В этом перечне как будто немало записей, касающихся гражданской войны. Вот это что значит? «Янв./февр., 1861. Дело Твиггса: задержаны приказы о нем, но не его возвращение».

Ллуэлин покачала головой.

— Не знаю. Я же не ходячая энциклопедия. Имя мне как будто знакомо, но не помню, в связи в чем. Советую вам найти какую-нибудь хорошую книгу по истории гражданской войны и периода, который ей предшествовал.

— Обязательно Найду. Если будет время. — Он продолжал изучать список. — Значит, тогда выдвижение Теодора Рузвельта в вице-президенты было тем незначительным событием, которое привело к антитрестовским законам и другим прогрессивным реформам?

Ллуэлин затянулась трубкой и выпустила к потолку облако дыма.

— Возможно, — сказала она неуверенно. — Но если так, то почему вместо этого не включить в перечень его вступление на пост президента? Известно ли вам, что выдвижение его в вице-президенты на самом деле организовали его политические противники? Ведь пост вице-президента — это тупик для политика, и они пытались таким способом положить конец его карьере.

— Но дело кончилось совсем не так, как они рассчитывали, — заметил Деннис.

— Конечно. «Мы счастья ждем, а на порог валит беда», как однажды написал Бобби Берне. — Она сложила листок и вернула его Деннису. — Может быть, выдвижение Рузвельта в вице-президенты — это был, так сказать, гвоздь, который пошел вкось?..

— …Вследствие убийства президента Мак-Кинли. Понимаю. — Деннис всегда считал историю чем-то незыблемым. Чем-то неизбежным. Но после объяснений Ллуэлин история показалась ему не более чем причудливым сочетанием случайных событий, результатом множества маловероятных совпадений, которые легко могли обернуться и так, и эдак. Гвозди от подковы! У него появилось ощущение, будто он долго рассматривал собор, восхищаясь его арками, шпилями и сводами, как вдруг свет упал на здание под другим углом, и оно мгновенно преобразилось. Это было странное, волнующее чувство — по-новому увидеть нечто хорошо знакомое.

Деннис встал.

— Еще раз хочу поблагодарить вас за то, что потратили на меня время. Вы мне очень помогли.

— Что вы, пустяки, — смутилась Ллуэлин, пожимая ему руку.

Он повернулся, чтобы уйти, но остановился.

— Да, и последнее, если вы позволите. То слово в заголовке. «Клиологический». Вы знаете, что оно означает?

— «Клиологический»? — она нахмурилась. — Нет, я никогда… Ах, вот оно что! — она рассмеялась.

— Что это такое?

— Клио была древнегреческой музой истории. По всей видимости, автор перечня иди кто-то еще придумал новый термин, по аналогии с названиями «биология» или «социология», подразумевая естественнонаучный подход к истории. Наверное, это был какой-нибудь студент-естественник, решивший заняться историей.

Направляясь домой по Юниверсити-авеню, Деннис размышлял о своей встрече с Ллуэлин. Вот вам и научный подход к истории. Какой же он научный, когда такую огромную роль играет здесь случайность? То, что какой-то студент, живший сто лет назад, считал это возможным, еще ничего не значит. Студенты всегда отличались склонностью к полету фантазии. Даже он сам, когда учился в колледже… Впрочем, теперь это неважно. Тогда он бросил лингвистику и увлекся архитектурой, а его «искусственный язык» пылится где-то в дальнем ящике стола. Сейчас у него появился шанс переключиться еще раз!

Что там написано в конце перечня? «Попробовать ортогональный факторный анализ»? Листок лежал у него в кармане, но руки держали руль, и доставать бумагу он не стал. «Попробовать ортогональный факторный анализ». Да, там было написано именно так. Даже сейчас звучит ужасно научно. Потом он вспомнил, что строки на листке были написаны двумя разными почерками. Два разных «клиолога»? Он вспомнил еще, что один из почерков относился к гораздо более раннему периоду. Что бы это значило?

Проработав три года в службе контроля компьютерной сети, Ред Мелоун так и не знал имени своего напарника. Они сыграли бесчисленное множество партий в рамми, обменялись массой выдуманных историй о женщинах, которых знали (а иногда — не знали). Они вместе расследовали десятки тихих кризисов, о которых не пишут в газетах. Но до сих пор Ред не знал даже того, на какое из агентств работает «Чарли».

А Чарли, разумеется, знал про Реда ничуть не больше.

В некотором отношение это не лишено смысла. Взаимный контроль — они слышали об этом приеме от инженеров по надежности. В смене постоянно дежурят двое, охраняя сеть от «кротов» и компьютерных пиратов, норовящих провернуть какую-нибудь незаконную операцию. Вероятность того, что сразу обоих перевербуют или превратят в агентов-двойников, несравненно меньше, чем если бы они дежурили по одному. В эпоху, когда воюют с помощью информации — или дезинформации, — безопасность таких объектов, как служба контроля компьютерной сети, не менее важна, чем надежная охрана пусковых ракетных шахт.

Так что каждый из них сидел здесь, чтобы контролировать честность другого, а это не способствовало близкому знакомству.

Ред взял рабочий журнал и просмотрел записи обращений к сети за две последние смены. Большинство было сделано шифрованными кодами, знать которые ему не положено. Они принадлежали другим инспекторам из других агентств. Зевая, Ред подумал — любопытно, какие из этих кодов может прочесть Чарли? Каждый инспектор имел собственный код. Ред частенько развлекался, пытаясь их раскрыть. Это было интереснее, чем разгадывать кроссворды. Просматривая записи, он насвистывал «Восточную Вирджинию», немилосердно фальшивя.

Иногда он прикидывал, что будет, если ему понадобится ввести в сеть какую-нибудь дезинформацию. Не то чтобы он мог написать такую программу, но он знал людей, которые могут. В том-то и заключалась его работа — знать тех, кто это умеет. Вот была бы потеха — воспоминание о такой проделке изрядно скрасило бы ему бесконечные часы в Ливенуортской тюрьме.

Ред вздохнул. Скучно все-таки жить по правилам. Иногда он думал о тех, кто превратил всю жизнь в свод правил. Но тут же вспоминал, чем занимается сам, и разражался смехом, вызывая удивленные взгляды Чарли.

Кондиционер с шипеньем гнал холодный воздух по выкрашенной в серый цвет комнате. На дежурство Ред всегда надевал пиджак. Он не мог понять, как его напарник выдерживает здесь в одной рубашке. Покачав головой, он отложил журнал. Разве трудно было подобрать ему в пару человека, у которого хотя бы обмен веществ был похожий? Он пошарил в кармане пиджака и вытащил колоду изрядно потрепанных карт. Ред ненавидел субботние дежурства. Он разделил колоду надвое и соединил обе ее половинки, пустив их одну в другую из-под больших пальцев.

Машины тихо гудели, то и дело подмигивая сигнальными лампочками. Время от времени слышалось жужжание дисководов, щелкали реле. Звуки напомнили ему тот ночлег в лесу. (Когда это было? Два года назад. С ним тогда была… Неужели прошло столько времени?) Звуки ночного леса были очень похожи на гул компьютерного зала, только там их издавали насекомые и звери. Когда он говорил об этом сходстве другим любителям вылазок на природу, те лишь с недоумением смотрели на него.

Теперь он сидит здесь. Разбил лагерь в электронных джунглях и прислушивается, не появится ли какой-нибудь хищник. Он перетасовал карты еще раз и постучал колодой по консоли компьютерного стола.

Прозвучал сигнал тревоги и негромкое настойчивое гудение, замигала красная лампочка на консоли. Ред встрепенулся, сразу насторожившись и забыв про карты. Чарли протянул руку и щелкнул выключателем своего монитора.

— Что это? — спросил он.

Ред пробежал пальцами по клавиатуре и взглянул на экран.

— Капкан сработал. Кто-то ищет доступ в файлы, которые наш инспектор пометил как запретные.

— Да? Значит, оставил там наживку и ждет, кто на нее клюнет. Кого мы должны предупредить?

Ред просмотрел список.

— М-м. Какую-то «Борзую».

— Должно быть, кодовое имя.

— Да ну?

Чарли кисло взглянул на него.

— Не морочь мне голову. Что это за пометка и чья она? — Он уже нажимал клавиши, загружая код предупреждения. Компьютер сверит, совпадает ли его команда с командой Реда. Не столько для защиты от преднамеренной дезинформации, сколько на случай ошибки при наборе команды.

Ред перелистал текст на своем экране. Он прочитал вслух сетевой пароль доступа к файлам, а Чарли повторил его. Активная и пассивная проверка.

— Искали слово… э… «Куинн», — сообщил он Чарли. «Куинн? — повторил он про себя. — Ну-ну». И продолжал вслух: — Здесь сказано, что за последнюю неделю капкан срабатывает на это слово уже в третий раз и вызывает его один и тот же пользователь. Третий раз — это уже занятно, правда? Сигнал тревоги включается трижды подряд на одно и то же ключевое слово. Сдается мне, кто-то собирается пошарить в чужом банке данных.

— Не забивай себе голову чепухой. Какие были коды центрального процессора? Все три.

Ред прочитал их номера, Чарли повторил их.

— Пользователь сейчас в последнем? — спросил Чарли.

— Да. Знаешь, где он находится?

— Нет, и знать не хочу. Тебя это тоже не должно волновать.

— Ага. Так вот, приставка «восемнадцать» означает, что это автономная программа — она хочет проникнуть в сеть, но она ей не родная. Следующие девять цифр — обычный почтовый индекс, а остальные — шифр входного порта, где стоит модем. Не так уж трудно расшифровать, если все это знаешь.

— Прямо Шерлок Холмс! Послушай, все, что нам полагается знать, — кодовый номер входного порта. Эта «Борзая» или ее дрессировщик сами найдут его адрес. Это их забота. Инспектор пометил файл как запретный, значит, у него есть на то причины. Все, что от нас требуется, это следить за сетью и замечать любую попытку проникнуть в этот файл. Мы не знаем, что это за инспектор и кто этот пользователь. Мы не знаем, где находится его терминал и что означает ключевое слово.

Ред усмехнулся.

— А что-нибудь мы вообще знаем?

Чарли развернулся в своем кресле.

— Знаем. Я знаю, как играть в рамми, а ты нет. Ты столько времени их тасуешь, что уже стер картинки. Ну-ка, сдавай.

Ред сдал карты с проворством, говорящим о долгой практике.

— Это самое волнующее событие за две недели нашего дежурства. У меня даже сердцебиение началось.

Чарли хмыкнул.

— Те, кто работает с сетью, обычно не суют нос, куда не надо. Ты уже решил, как проведешь отпуск?

Ред положил остаток колоды на середину стола и перевернул верхнюю карту. Это была дама.

— Да. Пойду в поход.

Чарли взял карты.

— В поход? А мне казалось, ты терпеть не можешь подобные развлечения.

— Так оно и есть. Потому и иду. Самодисциплина. Чтобы воспитать характер, надо делать что-нибудь очень неприятное.

Секунду Чарли озадаченно смотрел на него. Потом грустно покачал головой и сказал:

— Скоро начнешь жарить крыс на завтрак. Чудак ты. Я тебе это когда-нибудь говорил? Ты просто чудак.

Сара сидела в зале истории Запада Денверской публичной библиотеки, когда запищало ее карманное сигнальное устройство. Был понедельник, и весь день она просидела за библиотечным компьютерным терминалом. От непрерывного вглядывания в экран глаза у нее воспалились и слезились. Брейди Куинн никак не давался в руки. В поисках его она безуспешно просматривала один файл за другим. Продав дом на Эмерсон-стрит, он не купил другого, по крайней мере в Денвере. По сути, кроме упоминания вскользь еще в одной газетной заметке, он не оставил никаких следов за все время, начиная с продажи особняка и до самой своей смерти шестнадцать лет спустя.

Впрочем, сто лет назад остаться в тени было гораздо проще, чем теперь. Тогда гражданин мог прожить всю жизнь, не имея почти никаких дел с властями. Это сейчас никто не может даже чихнуть, чтобы об этом не осталось записи в каком-нибудь банке данных.

Впрочем, эта вторая заметка в газете дала Саре ниточку, которая привела ее в Национальный архив, и там она наконец напала на след Куинна. Она как раз читала распечатку оттуда, когда запищал сигнал. Читатели, сидевшие рядом, обернулись. Сара смущенно улыбнулась им и пошла вниз, где стояли телефоны-автоматы, чтобы позвонить к себе на работу.

Звонок был от Денниса. Он просил позвонить ему, если она сейчас в центре города и в настроении: они могли бы пообедать вместе. Он угощает.

Сара не могла устоять, если ее приглашали. Она позвонила Деннису и договорилась о времени. Затем снова поднялась на третий этаж, чтобы собрать свои вещи.

В дверях она застыла. Рядом с ее портфелем стоял какой-то человек и читал ее заметки. В первый момент она была настолько поражена, что только изумленно уставилась на него. Какая наглость!