В стране слепых

Джереми посмотрел на него с насмешливой улыбкой.

— Уж кто бы говорил, но только не вы.

У Вейна хватило совести покраснеть.

— Но если это сделало не Общество Бэббиджа, — перебила их Ллуэлин, — то кто?

Ред одобрительно посмотрел на нее.

— Вы всегда стараетесь сразу взять быка за рога, да?

— Это экономит время, — ответила она.

— Хорошо, — сказал он. — Я рискну. Вот кое-какая дармовая информация. Существуют и другие общества, помимо тех, о которых вы знаете из бомонтовской распечатки. Мы подозреваем, что одно из них и уничтожило вашу группу.

— Зачем? — спросила Ллуэлин.

Он пожал плечами.

— Если бы мы знали, зачем, мы бы знали, кто.

— Мы полагали, — начал Донг неуверенно, — что из-за того, что я провел математический анализ…

Ред рассмеялся.

— А вы думаете, больше никто этого не делал? Вы думаете, все остальные математики и социометристы, сколько их только есть в этой стране, не корпели над этой распечаткой, как правоверный еврей над Талмудом? — Он ткнул пальцем в сторону коробок, лежавших на столе. — Между прочим, пицца остывает. Вы как хотите, а я бы немного поел.

Коллингвуд молча достал из буфета несколько картонных тарелочек, положил на одну из них ломоть пиццы и протянул Реду. Больше никто не шевельнулся.

— Спасибо. Нет, — продолжал Ред, обращаясь к Донгу, — ценность математических фрагментов распечатки ни для кого не секрет. Нужно быть дураком, чтобы не обратить на них внимание, а теперь, когда Вейл нет в живых, дураков среди них не осталось. — Он откусил кусок пиццы, и ему тут же вспомнилось, как они с Сарой беседовали с Кеннисоном в пиццерии Тони. Запах сыра и томатного соуса; голоса людей за стойкой; острое крысиное лицо Кеннисона напротив; Сара, сидящая рядом, не совсем вплотную, но достаточно близко, чтобы ощущать ее присутствие. «Как она сейчас там, на западном побережье?» — подумал он и почувствовал непонятную тревогу. — Нет, должна быть какая-то другая причина, почему вас решили убрать с дороги, — продолжал он, размахивая в воздухе ломтем пиццы. — Насколько я знаю, — он кивнул на телефон, — мы с вами можем работать вместе. Что вы на это скажете? Согласны обменяться информацией?

Коллингвуд взглянул на Вейна.

— Я предлагаю отвезти Кальдеро в поместье Детвейлера.

Вейн сморщился, как будто попробовал лимон.

— Вы думаете, от этого может быть толк?

Ллуэлин пожала плечами.

— Хуже не будет.

— О чем вы говорите? — раздраженно спросил Ред. Отвезти его в поместье Детвейлера? Не собираются ли они захватить его в плен, несмотря на то что его люди стерегут в коридоре?

Вейн чуть улыбнулся.

— Об обмене информацией. Мистер Кальдеро, вы играете в покер?

— Немного. А что?

— Так вот, у нашего мистера Детвейлера есть на руках пара, которую мы хотели бы перебить.

— Ну-ну, — сказал Ред Мелоун, глядя сквозь полупрозрачное зеркало на двух человек, сидящих в библиотеке Детвейлера. — Ну-ну.

Один из них, с гипсовой повязкой на правом запястье, расхаживал по комнате, доставая с полок то одну, то другую книгу и рассеянно их перелистывая. Другой сидел в мягком кресле в стиле королевы Анны и раскладывал на карточном столе пасьянс.

— Похоже, им тут не очень нравится, — заметил он.

Адриан Детвейлер V усмехнулся.

— Бывает, что самая страшная пытка — пытка скукой. Они даже не разговаривают между собой — боятся, что мы их подслушаем.

Ред хотел заметить, что именно этим они в данный момент и занимаются, но промолчал. Впрочем, пленники ведут себя правильно. Профессионалы. Но чьи они?

— Как можно скучать, когда под рукой столько книг?

— Мне кажется, я их раскусил. Они не из книголюбов.

У старика был неразборчивый, гнусавый новоанглийский выговор, напоминавший конское ржание. «Теледиктор из него никакой, — подумал Ред. — Интересно, он специально так выучился?»

— Ну, насмотрелись? — Детвейлер протянул руку, чтобы задернуть зеркало шторой, но Ред удержал его.

— Еще минуту.

Он пристально вгляделся в обоих пленников. Через некоторое время тот, кто раскладывал пасьянс, заерзал в кресле, выровнял карты, которые держал в руках, постучав их боком по столу, и медленно оглядел комнату. Когда его взгляд упал на зеркало, он нахмурился и снова принялся нервно постукивать колодой по столу. Ред усмехнулся.

— Дайте мне поговорить несколько минут с этим вот картежником, — сказал он.

Человек с картами подозрительно взглянул на вошедшего Реда. Тот улыбнулся ему и подошел, протягивая руку.

— Я вижу, вас тоже взяли? А кто вообще эти чудаки?

Человек вытянул из колоды три карты и открыл верхнюю. Это была восьмерка треф.

— Тебе не кажется, что этот трюк уж очень очевиден? — спросил он.

— Ну, я думал, попытка не пытка. — Ред подставил стул и сел напротив человека с картами. — Попробуй положить ее на девятку. — Он показал на стол.

— Пошел ты… — сказал человек, но положил восьмерку на девятку. — Что вы сделали с моим приятелем?

— Это с тем парнем, которому руку малость ушибли? А как его зовут?

Человек пристально посмотрел на него.

— Никак. Где он?

— В сортир пошел. А даму клади сюда.

— Кто раскладывает, ты или я? — Человек швырнул карты на стол, смешал их в кучу и подвинул к Реду. — Вот, можешь попробовать сам.

Он еще раз посмотрел на Реда и вдруг прищурил глаза.

— Я тебя где-то видел.

Ред собрал карты.

— Возможно. Мир не так уж велик. — Он аккуратно сложил карты и перетасовал их. — Мне как раз то же самое пришло в голову. — Он снял карты, соединил обе половинки колоды и начал сдавать. — Ну как, Чарли, сыграем партию в рамми?

Чарли вздрогнул и уставился на Реда. Лицо его исказилось.

— О господи! — сказал он. — О господи!

Детвейлер, конечно, сразу же созвал совещание в верхах.

Ред смотрел, как Чарли, взяв в руку стопку бренди, покосился на нее, потом обвел глазами стол и, встретившись взглядом с Детвейлером, сказал:

— Послушайте, а пива у вас нет?

Стоун поднял глаза к потолку, но Детвейлер, улыбнувшись, поманил к себе пальцем слугу:

— Пиво для Чарлза, — сказал он. — И для Бада тоже? Хорошо. Два пива. «Сэм Адамс Лагер» годится?

— Давайте уж три, — сказал Ред.

— Ты знаешь, они явились и начали про тебя расспрашивать, — сказал Чарли Реду. — Эти козлы из Департамента внутренних дел. Спасибо. — Слуга поставил перед ними три высоких бокала с пивом. Оно было приятного золотистого цвета, с белоснежной шапкой пены. Чарли поднял свой бокал. — Они хотели знать все, что мне про тебя известно.

Ред посмотрел на свой бокал. По стенкам бежали вверх вереницы пузырьков, становившихся по мере подъема все крупнее и крупнее. Он отхлебнул пива. Пузырьки возникают на крохотных, незаметных трещинках и дефектах стекла. Мы даже не знали бы о существовании этих трещинок, если бы на них не появлялись пузырьки. Реду пришло в голову, что эти скрытые дефекты похожи на тайные клиологические общества. Подходящее сравнение. Он отхлебнул еще пива.

— И что ты им сказал? — спросил он.

— Какая разница? Все равно тебе нельзя возвращаться. — Чарли сделал большой глоток и поставил бокал на стол. — Я сказал им, что ничего про тебя не знаю, кроме одного: ты никогда не передергивал, когда играл в рамми.

— Да нет, передергивал, конечно, — сказал Ред. — Просто ты не успевал заметить.

Чарли засопел.

— Ну и ну, — он повернулся к своему приятелю. — Пять лет мы с ним сидели в одной комнате, напротив друг друга, так что могли бы целоваться через стол — будь он немного смазливее, а я неразборчивее, и я так ни о чем и не догадался.

— Ты думай, что говоришь, — сказал Бад. — Мы тут не со своими сидим. — Он мрачно взглянул в сторону Коллингвуда и потер запястье.

— А, не беспокойся, — ответил Чарли. — Ред, так что по этой части все в порядке. Наверное, я должен теперь звать тебя Джимми?

Ред пожал плечами.

— Что в имени тебе моем? Ты же знаешь.

Пять лет-они работали вместе, и ему тоже в голову не пришло, что Чарли не просто правительственный агент. Дурацкое положение. Интересно, как чувствует себя Чарли. Если посмотреть со стороны — чистая комедия.

Стоун постучал по столу костяшками пальцев.

— Может быть, займемся делом? — спросил он. — Мы хотим услышать от каждого из вас полный отчет. Кто вы, черт возьми, такие и кого представляете?

Чарли поднял одну бровь, взял в руки бокал и взглянул на Реда.

— Сегодня у нас бенефис дилетантов, а?

Бад усмехнулся, а Стоун покраснел. Ред улыбнулся Чарли и поднял свой бокал, показывая, что пьет за его здоровье. До чего приятно снова иметь дело с профессионалами! Он откинулся на спинку стула.

— Я думаю, настало время наконец разобраться, что к чему. — Он обвел взглядом стол. Детвейлер с дочкой. Стоун. Четыре мушкетера. Чарли с Бадом. — Меня зовут Джимми Кальдеро, я представляю Ассоциацию утопических изысканий — истинную наследницу первоначального Общества Бэббиджа. — Стоун засопел, и Ред подался вперед. — У нас позади история, которая насчитывает больше 150 лет, Стоун, только сейчас нет времени о ней говорить, да вам и нет нужды все это знать. Если вы не читали бомонтовскую распечатку, лучше уж молчите.

Ред произнес это, почти не повысив голоса, но Стоун смущенно заерзал в своем кресле. Дженни Бэррон посмотрела на него, презрительно скривив губы. На Реда она не смотрела, но он время от времени чувствовал на себе ее быстрый, холодный, оценивающий взгляд. «Крутая сучка», — подумал он. Стариковское добродушие Детвейлера выглядело резким контрастом по сравнению с жесткой бесцеремонностью обоих младших его партнеров. «Даже здесь, — подумал он. — Даже сюда проникла гниль». Сара права — есть в клиологии что-то такое, что лишает человеческого облика тех, кто ею занимается. Должно быть, все дело в отстраненности. Когда человек из субъекта превращается в объект. А от отстраненности до господства всего один маленький шаг. Когда не терпится заставить людей вести себя так, как они должны бы себя вести согласно твоей науке. Разве редко случается, что психиатр злоупотребляет состоянием своего больного, а работники социальных служб обижают тех самых людей, которым обязаны помогать? За спиной у «ДБС» было полтораста лет весьма прибыльной пассивности; тем не менее он чувствовал, как чешутся руки у Стоуна, а может быть, и у Бэррон. Как им не терпится потянуть за ниточки, приводящие в движение марионеток. Что это — опьянение властью? И чем это отличается от его намерений воспользоваться Ассоциацией? Тем, что у него-то цели благородные?

Он вспомнил, как тоща, во время панического бегства в горах к дому Уокера, Сара сказала: «Все та же старая история». Та же старая история. Цель оправдывает средства. Но у него по крайней мере есть смягчающее обстоятельство — он взялся за эти ниточки против своей воли.

— А это мой старый боевой товарищ, — Ред показал на Чарли, который допивал свое пиво. — Он представляет Тайную Шестерку.

Это была, конечно, всего лишь догадка. Может быть, Тайную Шестерку, а может быть, группу «К». Или еще какую-то группу, о которой он никогда и не слыхал. И если так, то вполне можно собирать вещички и отправляться домой.

Бад со стуком поставил бокал на стол.

— Откуда ты знаешь?

Чарли удовлетворенно вздохнул, осторожно поставил свой бокал и вытер губы салфеткой.

— Замечательное пиво, — сказал он Детвейлеру, скрестил руки на груди и улыбнулся Реду. — Он не знал. Он угадал. Это ваши люди забрались в файлы Лайсэндера Спунера, да?

Ред увидел, что глаза Чарли зловеще сощурились. Чарли насторожился. Не знает, насколько можно доверять мне, да и вообще Ассоциации. Если уж на то пошло, что я на самом деле знаю про Шестерку? Что Чарли ее член? А кто такой Чарли? «Как обманчив внешний вид, не все золото, что блестит», — мелькнули у него в голове строчки из Гильберта и Салливана.

— Наши подлинные враги, — сказал он всем остальным, — не люди Чарли. («Во всяком случае, я на это надеюсь».) Это банда из Европы, которую мы называем «группой К».

Он рассказал им про чужой файл, про Говард, про то, как опоили чем-то Глорию Беннет.

Чарли поджал губы.

— Значит, вы о них знаете.

— Слишком длинный у тебя язык, — сказал ему Бад.

Чарли ткнул большим пальцем в Реда.

— Да он уже о них знал.

— Верно, но остальные не знали.

Чарли опять поджал губы.

— Нет, Джимми прав. Эта его «группа К» — действии тельно наш враг. Смотри, что они сделали с нашим отделением в Оберлине. Не беспокойся, Бад, с Кругом я потом все улажу, но я думаю, они меня в этом поддержат. — Он повернулся к остальным и положил руки плашмя на стол. — Дайте я начну с самого начала. Распечатка перепугала нас до полусмерти. Мы всегда считали… Да нет, что я вам буду говорить, сами понимаете. Мы решили выяснить, в чем дело. — Он взглянул на Реда. — Одна из утечек, которые обнаружил твой приятель Кеннисон, была наша. И телефонный звонок тоже. — Он стиснул кулаки и принялся их разглядывать. — Ну, звонок — это было сверх утвержденной программы, но Ора… В общем, люди из Общества Бэббиджа прикончили одного ее приятеля, репортера из «Таймс».

Ред поднял бровь.

— Гуваниса?

Чарли удивленно взглянул на него.

— Ты что, все списки в голове держишь? — Он повернулся в кресле и поманил к себе слугу. — Будьте добры, повторите, пожалуйста. — Он описал пальцем в воздухе несколько кругов, потом обратился к Детвейлеру: — Я полагаю, этот ваш человек в курсе всего?

Детвейлер улыбнулся и развел руками, но ничего не сказал.

— Давайте дальше! — сердито сказала Бэррон. Чарли усмехнулся.

— Спокойнее, спокойнее. Так вот, как я и говорил, мы пошарили в базах данных Кеннисона, и как вы думаете, что мы там нашли? Еще три утечки. Ничего себе, а? Помните ту сцену из «Хватай деньги и беги», где Вуди Аллен хочет ограбить банк, а тут появляется другая банда, которая тоже хочет ограбить тот же банк?

Он покачал головой. Слуга поставил перед ним бокал пива.

— Кеннисон обнаружил всего три утечки, — заметил Ред.

— Да? Так мы оказались умнее его. — Чарли сделал большой глоток, и Ред почувствовал раздражение: слишком уж он тянет. Он видел, что и остальные сидящие за столом нетерпеливо ждут. Коллингвуд заметил его взгляд и криво ему улыбнулся, как будто хотел сказать: «Теперь вы понимаете, каково это?» Ред почувствовал, что слегка краснеет, и вспомнил, как морочил головы Четырем мушкетерам, а еще раньше — Саре. Но от этого он, конечно, только проникся к Чарли еще большей симпатией: он понимал, что тот отчаянно старается собраться с мыслями и сообразить, что можно сказать, а что нельзя.

— Один из вирусов мы проследили до инвестиционной фирмы в Сент-Луисе, — продолжал Чарли.

— «Глобал Инвестмент Стратеджиз», — вставил Ред.

— Ты их знаешь?

— Это «крыша» Фредерика Ульмана.

— Я их знаю, — сказал Стоун и самодовольно усмехнулся. — Если они на самом деле те, кем вы их считаете, то они должны бы добиться куда больших успехов.

Ред взглянул на него, улыбнулся и почесал нос.

— Да они их и добились, Стоун. Добились. — Стоун побагровел, а Ред снова повернулся к Чарли. — Готов спорить, что этот вирус был встроен в саму архитектуру системы, так что детектор вирусов Кеннисона не распознал его как «лишние» биты.

Чарли пожал плечами.

— Кто тут рассказывает, ты или я? — Он подтолкнул локтем своего товарища. — Видишь, Бад? Эти чудаки из Общества Бэббиджа шпионят друг за другом. Вот чего мы раньше не знали. Мы подумали, что в Сент-Луисе сидит еще одна независимая группа, — сказал он, обращаясь к остальным. — Так вот, третий вирус им запустило, конечно, ФБР, и… А что тут смешного?

Ред вытер слезы.

— Ну, наконец-то! На сцене появляется законное правительство. Я уж начал думать, неужели все до единого, кто замешан в этой истории, так или иначе связаны с клиологией?

— Клиология? — сказал Чарли. — Это слово мне нравится. Мы назвали это мета-политэкономией. Наши отцы-основатели были по большей части профессора колледжей. — Он выпил еще пива. — А почему ты думаешь, что они-то не связаны?

— Кто?

— «Законное правительство», как ты выразился. Почему ты думаешь, что оно не занимается клиологией?

— О чем ты говоришь?

Чарли усмехнулся во весь рот.

— Разве где-нибудь еще есть группа, которая занималась бы социальным строительством в таких масштабах, как правительство? Или ты думаешь, что списки налогоплательщиков нужны только для сбора налогов?

— Тедди Рузвельт! — неожиданно произнесла Ллуэлин. Все посмотрели на нее. — Тедди Рузвельт и его партия прогрессистов! Вот когда впервые была высказана идея о правительстве как менеджере. Прогрессисты провозгласили цель — цитирую: «применять рациональные, научные методы в управлении бизнесом, трудовыми отношениями и самим правительством». Правда, любопытно, что никто не поймал их на слове?

Ред потер нос. «Выдвижение Тедди Рузвельта в вице-президенты». Так, кажется, было написано в перечне Френча? И Уолт предположительно записал эту операцию на счет Шестерки. Но Шестерка раскололась на две организации, как и Общество Бэббиджа. Значит…

— Одна из двух ваших группировок хотела проникнуть в правительство, — сказал он Чарли, — а другая нет.

Неудивительно, что они потеряли след дочернего общества, которое выделилось из Шестерки! Он был просто слишком заметен. Как на старой картинке-загадке, где охотник в лесу не видит никакой дичи, а зрителю видно, что стволы некоторых деревьев точь-в-точь похожи на чьи-то лапы.

— Это сейчас неважно, — отмахнулся Чарли. — Они всего лишь крохотная группа в правительстве и к тому же, должно быть, уже забыли большую часть того, что знали. Сейчас нам нужно что-то делать с европейцами, и поскорее.

— А почему, Чарлз? — спросил Детвейлер, совсем утонувший в глубоком кресле коричневой кожи.

Чарли принялся вертеть в пальцах пустой бокал.

— Четвертый вирус в системе Кеннисона был их — тот, который переписывал информацию в файл «К». Мы начали его отслеживать… — Он покачал головой. — Это была ошибка. Не надо было будить спящего зверя. Когда мы обнаружили их вирус, они, видимо, обнаружили наш. Наша операция велась из Оберлина. Когда мы увидели, что секретность нарушена, мы смылись. — Он еще раз повернул бокал. — Двумя часами позже все здание было в огне.

Ред поежился.

— И они даже не попытались выяснить, кто вы? Вам надо было установить слежку за домом. Пустить хвосты за всяким, кто появится поблизости.

Чарли взглянул на него.

— Ты думаешь, мы дилетанты? Конечно, мы это сделали. Но никто из наших хвостов не вернулся. — Он хмуро посмотрел на свой бокал. — Единственное, что мы о них смогли узнать — через их вирус, — это то, что они называют себя «ОСФК».

— И что это означает? — спросила Бэррон.

Чарли не отрывал глаз от бокала, и Ред подумал, что исчезнувшие агенты были, наверное, его друзья. Нелегкая у нас все-таки жизнь. Ни с кем нельзя заводить дружбу — а как без этого? Лучше всего держать людей на расстоянии. Тогда, если придет время отправляться в Джексонвилл…

— «Общество социальной физики имени Кетле», — сказал Чарли наконец.

— Кегле? — переспросил Коллингвуд. Ред взглянул на него — он сидел белый как мел. — Кетле? О боже!

Ллуэлин озабоченно посмотрела на него.

— Что с вами, Джереми?

Коллингвуд низко опустил голову.

— Это моя вина. Моя вина. — Он поднял глаза. — Гвинн, что еще было в повестке дня того заседания, в день взрыва? Кроме математического доклада Джима?

— Только твое короткое сообщение про Кетле и Бокля… — Она осеклась и тихо произнесла: — Ох… — И еще раз повторила, как будто откуда-то издалека: — Ох…

Ред попался вперед.

— Погодите, давайте разберемся. Вы собирались сделать какое-то сообщение об Адольфе Кетле?

Коллингвуд кивнул.

— Да, после Джима. Если бы осталось время.

Ред откинулся назад и вытянулся так, что оперся затылком о спинку стула. Вполне возможно. Кетле пробовал заниматься «социальной физикой». Изучал статистические закономерности преступности и писал о них. Вызвал среди европейских интеллектуалов целую дискуссию о свободе воли и детерминизме. Не вдохновил ли он подражателей так же, как и Бэббидж? Жаль, что в свое время мы не присмотрелись повнимательнее к тому, что происходило в Европе. А все наше проклятое самодовольство!

— Я собирался сделать сообщение о связях между Кетле и Боклем, — продолжал Коллингвуд. Он поднял глаза, провел языком по губам и снова опустил голову. — Вы знаете, что Бокль умер скоропостижно? Он был еще молод.

— Вы ни в чем не виноваты, — сказала Ллуэлин. — Откуда вы могли знать?

На мгновение Реду пришла в голову дикая мысль — она хочет сказать, что Коллингвуд не виноват в смерти Бокля? Он растерянно взглянул сначала на нее, потом на него, прежде чем опомнился.

— Мы не можем с уверенностью утверждать, — сказал Вейн, — что группа была уничтожена с целью не дать ей коснуться Кегле.

Все переглянулись.

— Нет, не можем, — согласился Ред. — Но совпадение чертовски странное, а я никогда не любил совпадений. В этом стоит разобраться.

— Мы тоже так подумали, — сказал Чарли. — И когда Пенелопа рассказала нам…

— Пенелопа? — переспросила Ллуэлин. — Пенни Куик?

— Интересно, был ли во всей группе хоть один настоящий ученый? — задал вопрос Коллингвуд, ни к кому не обращаясь.

Ллуэлин пристально посмотрела на него.

— Мы все настоящие ученые, — сказала она, и Коллингвуд прикусил губу.

— Пенелопа рассказала нам, чем занимался Коллингвуд, — продолжал Чарли. — Поэтому мы послали на заседание своих людей. Мы планировали захватить Коллингвуда и выяснить, что ему известно. После взрыва мы продолжали наблюдение, следили за больницей и установили слежку за вами, когда вы попробовали улизнуть. Остальное… — Он взглянул на забинтованную руку своего товарища. — Остальное вы знаете.

— Погодите минуту, — сказал Коллингвуд. — А разве не сестра вас предупредила?

— Какая сестра? Нет. Мы все время были снаружи, на автостоянке.

Коллингвуд и Ллуэлин рассказали про дежурную сестру в больнице. Ред заметил, как все забеспокоились. Если человек поддается программированию под гипнозом, то можно ли доверять кому бы то ни было?

«Сестра звонила в группу „К“, — решил Ред. — Это единственное разумное объяснение. Только оно все равно кажется не слишком разумным. Если группа „К“ действительно устроила взрыв в Денверском университете, у них там непременно должны были быть свои агенты. Но тогда почему группа „К“ не появилась, когда Коллингвуд и его товарищи удирали из больницы? Они беспощадны, они подложили бомбу, как только поняли, что группе может просто прийти в голову поинтересоваться Кетле. Что-то не похоже, чтобы они могли упустить Четырех Мушкетеров».

С двух сторон вокруг особняка Детвейлера шла веранда. Ред стоял на ней, облокотившись на перила и наслаждаясь прохладным ночным ветерком. Перед ним расстилались прекрасно ухоженные владения хозяина. Немного поодаль виднелась залитая лунным светом каменная лестница, которая вела вниз, в парк. Стены, окружавшей его, отсюда не было видно. Из темноты доносился собачий лай. Ред глубоко вдохнул ночной воздух и потер руки. Здесь, на северо-востоке, ночами совсем прохладно. Изо рта у него поднимался пар.

Огромная, рыжая луна опускалась в проплывавшие над горизонтом бурые облака. Ред подумал, что на ту же самую луну, может быть, сейчас смотрит в Сан-Франциско Сара. Мистическая связь. Нет, вряд ли. Она — человек разумный и сейчас, должно быть, уже в постели.

Он услышал сзади какой-то шорох и резко повернулся. Там стоял Джереми Коллингвуд, сунув руки в карманы.

— Прохладная ночь, — сказал он Реду.

Ред еще раз окинул взглядом парк.

— Да, скоро осень. Она приходит каждый год, но каждый год мы этого не ожидаем. Вся теплая одежда еще в кладовой, и приходится наспех ее доставать.

— Мне сказали, что вы пошли прогуляться.

Ред ткнул пальцем в темноту.

— Слышите, как собаки лают? Не люблю гулять в обществе доберманов. Как идет компьютерный поиск?

— Неплохо. Тот номер, который вам сообщил… Кто там, говорите, у вас на том конце модема?

Ред обернулся через плечо.

— Один паренек. Са… Глория Беннет зовет его Умником. Толковый парень. Хакер из хакеров.

Коллингвуд внимательно посмотрел на него, потом пожал плечами.

— Так вот, домашний адрес этой женщины, Говард, который он нам дал… В общем, в день появления распечатки из уличных телефонов-автоматов в Сан-Диего было сделано несколько звонков в Брюссель и Париж. На плане города они образуют аккуратный маленький кружок вокруг ее дома.

Ред кивнул. Этого он и ожидал. Хорошая идея пришла в голову Чарли — проделать кластерный анализ телефонных разговоров с франкоязычными странами и сопоставить их с событиями, последовавшими за появлением распечатки. Правда, найти корреляцию между данными о Морин Говард из файлов Ассоциации и результатами кластерного анализа, уже проведенного Шестеркой, оказалось не так просто: ни он, ни Чарли не хотели идти на риск привлечь внимание к базам данных друг друга. В конце концов они решили использовать нейтральную территорию — терминал в публичной библиотеке в Омахе.

— Я предложил им проанализировать телефонные переговоры между Сан-Диего и Сан-Франциско. Выяснить, выходила ли Говард на связь с кротом, который проник в систему Кеннисона.

— Да кто только не проник в систему Кеннисона! — проворчал Ред. — К тому же… — Он повернулся к Коллингвуду, который, раскинув руки, сидел на деревянном диване-качалке. — К тому же проникнуть в систему можно из любой точки страны. Достаточно пришить «червя» или вирус к какой-нибудь коммерческой программе, или к биржевому бюллетеню, или к рекламному объявлению.

Коллингвуд мотнул головой.

— Не знаю. Я человек простой, и запросы у меня простые. Да, конечно, я пользуюсь компьютерной почтой, но наверняка не использую всех ее возможностей. А Деннис… Ну, он… он просто боялся компьютеров.

— Какая глупость. Компьютер — это инструмент. С таким же успехом можно бояться рейсшин или пылесосов. Или гусиных перьев.

Коллингвуд криво усмехнулся.

— Падение Западной Римской империи иногда связывают с изобретением письма гусиными перьями. Когда приходилось вырубать написанное на камне, люди, должно быть, больше задумывались над тем, что пишут.

Ред улыбнулся.

— Возможно, вы правы.

Коллингвуд оттолкнулся ногами, и диван начал раскачиваться.

— У моей бабушки был такой диван-качалка. Я чувствую себя совсем как в детстве. — Он раскачивался медленно, как маятник. — Вы расскажете мне, что вам известно про Денниса Френча?

Ред скрестил руки на груди.

— Ведь вы только потому и занялись этим делом? Чтобы разыскать своего друга? А действительно серьезные вещи вас не интересуют?

— Разве? Я всегда думал, что дружба — одна из самых серьезных вещей.

— Я не то хотел сказать. Я хотел сказать… Ну, то, что выходит за пределы вашего беспокойства за друга. Разве вас не интересуют философские проблемы? Или политические последствия? Неужели вы хотите, чтобы вашей жизнью управляла какая-нибудь тайная элита?

Коллингвуд фыркнул.

— А вы хотите сказать, что до сих пор ею никто не управлял? — Диван тихо раскачивался взад и вперед. — Разве начиная с эпохи фараонов было когда-нибудь такое время, чтобы горсточка честолюбцев не стремилась заправлять всеми делами? Пока они делают это более или менее толково и оставляют меня в покое, я ничего против них не имею. Насколько я понял, вы все от них отличаетесь только тем, что попробовали внести в это немного научного подхода. Пожалуй, это ничуть не хуже, чем метод проб и ошибок, с которым нам приходилось мириться испокон веков.

Ред ожидал чего угодно, но только не такого безразличия. Он положил руки на перила.

— Вам действительно все равно? — спросил он, слегка наклонившись вперед и не скрывая удивления. — Вы увязли в этом деле чуть ли не глубже, чем все остальные, и все же самые принципиальные вещи ничего для вас не значат?

— Это что, обвинение? Когда кто-нибудь призывает сбросить ярмо угнетения, он по большей части недоволен только одним: что угнетатель не он. — Коллингвуд уперся ногами в дощатый пол и остановил диван. — Но я сделал одну оговорку. Я сказал, что мне все равно, если только вы оставите меня в покое. А этого вы не сделали.

Хотя Коллингвуд даже не повысил голоса, Реду стало не по себе. Он не выдержал обвиняющего взгляда и отвернулся, обхватив рукой столбик веранды и прижавшись к нему щекой. Дерево было гладким и прохладным.

— Нет, этого мы не сделали. — Неважно, что не Ассоциация все затеяла, что это была Женевьева Вейл с ее паранойей. Это могло случиться по-всякому. Все здание было пронизано трещинами — их было слишком много, чтобы возложить вину на ту из них, из-за которой оно обрушилось.

— Так вы мне не расскажете?

Ред оглянулся через плечо.

— Что?

— Что вам известно про Денниса.

— Я не говорил, что не расскажу.

— Нет, вы перевели разговор на другую тему.

Ред снова отвернулся.

— Прошу прощения, — сказал он. — Это уже вторая натура. — Он провел рукой по столбику, нащупал трещинку и принялся ковырять ее пальцем. — Вы себе не представляете, как это происходит, — продолжал он, все еще стоя спиной к Коллингвуду. — Когда вступаешь в тайное общество вроде нашего. Постоянно боишься проговориться. Даже о самом существовании тайны. Даже родителям. Даже ближайшим друзьям. Учишься давать уклончивые ответы, недоговаривать, иногда просто лгать. Изобретать правдоподобные истории про какую-нибудь «левую работу на лето», но никогда не говорить правды. А через некоторое время… — Длинная серебристая полоска краски отломилась, и он начал вертеть ее в пальцах. — Через некоторое время осторожность становится второй натурой. На всякий случай никогда не говоришь всего. А еще лучше — не говоришь вообще ничего.