В стране слепых

Все разошлись, и он остался в конференц-зале один. Теперь пути назад нет. Alea jacta est[54]. Интересно, то же самое чувствовал Цезарь? Наверное. Даже великие люди должны испытывать нерешительность, когда наступает момент истины. И, конечно, воодушевление при мысли о возможном успехе, а может быть, и о возможном поражении. Азарт игрока. Прилив адреналина от сознания того, что приближается решающий узел, точка расхождения траекторий, в которой и определится будущий ход событий. Когда все известно заранее, нет никакого интереса.

То, что он собирался сделать, было куда рискованнее заговора против Вейл. Правда, узнай она, что он задумал, она бы его убила. И ведь до этого в самом деле чуть не дошло! Не прояви он такого мужества… Нет, риск не в том, что это опасно, а в том, что велика вероятность неудачи. Тогда он был убежден, что рано или-поздно одержит верх. И тем не менее его план оказался неудачным. Возможно, новая операция, куда более смелая, завершится победой. Теперь он припомнил, как там у Киплинга дальше: «Все проиграть и нищим стать, как прежде, и никогда не пожалеть о том»[55].

Да, вот чего ему раньше не хватало. Безрассудной отваги. Он был слишком осторожен. Хватался за соломинки. За Монфор и Соренсона. Только Пейдж доказала свое мужество — ценой собственной гибели. Бедная Гретхен! Такая героическая смерть! Он поклялся про себя, что похоронит ее останки с почестями, как только Джед сознается, куда их дели.

Впрочем… Совсем забывать об осторожности тоже опасно. Перед самым совещанием они с Селкирком тщательно проверили все помещения фирмы и этот конференц-зал; никаких подслушивающих устройств они, конечно, не нашли, но проверить следовало. Как, переходя улицу, следует посмотреть сначала налево, а потом направо — даже если ни одной машины не видно.

Он принялся писать в блокноте. Вейл. Ульман. Селкирк. Тайная Шестерка. Три вируса. Телефонный звонок. Подумав, он приписал: Бомонт и Кальдеро.

Что там говорила Великая Гарпия? Будто у нее есть какой-то источник информации в организации Кеннисона. Он провел стрелку от Вейл к вирусам. В качестве председателя Вейл имела доступ в помещения фирмы «Джонсон и Ченг». И с нее вполне сталось бы запустить в систему вирус.

А Ульман намекнул, что знает больше, чем ему следовало бы. Он провел еще одну стрелку — от Ульмана к вирусам и еще одну, от Ульмана к телефонному звонку, поставив около нее несколько украшенных завитушками вопросительных знаков. Звонила какая-то женщина. Может быть, сама Вейл?

Так можно объяснить появление трех вирусов. Вейл, Ульман, Тайная Шестерка. И звонил тоже кто-то из них. Вероятно, не Ульман. Такое хвастовство не в его стиле. Он зачеркнул остальные стрелки, посмотрел, что получилось, и вздохнул.

Вырвав две верхние страницы из блокнота, он сунул их в измельчитель. После каждого совещания полагалось уничтожать все исписанные страницы блокнотов, лежавших перед каждым местом; но только у Кеннисона хватило ума уничтожать еще и следующую, пустую страницу. Он откинулся на спинку кресла и потянулся, потом встал, обошел стол и вырвал все верхние страницы из блокнотов. Вернувшись на свое место, он осторожно начал затушевывать их боковой стороной карандашного грифеля.

Брат Натэниел Джонсон, как обычно, не делал никаких заметок. Отчасти неплохо иметь такого ограниченного и туповатого подчиненного, но в этом есть и свои неудобства. Трудно определить, о чем он думает и думает ли вообще.

На странице из блокнота Ченга проступило несколько китайских иероглифов. Ох уж это загадочное дитя Востока! Как-то Кеннисон дал перевести иероглифы, которые нашел в блокноте Ченга, и обнаружил, что в вольном переводе они означали что-то вроде «ну что, полюбопытствовали?» Он улыбнулся. Неплохо иметь и умных подчиненных, но и в этом есть свои неудобства.

На странице из блокнота Селкирка оказалось несколько букв «К», переплетенных между собой, разукрашенных завитушками, листиками и цветочками. Кеннисон обожал такие красноречивые узоры и держал на договоре психиатра — вдруг в них удастся обнаружить какой-нибудь тайный смысл? Нельзя знать заранее, когда может пригодиться такая информация.

«К»? Он мысленно дописал на своей уже уничтоженной странице «Файл К». Еще одна важная подробность, касающаяся одного из этих вирусов. Того, который запустила Тайная Шестерка? Файл «Куинн»? Возможно. Возможно.

Он сложил все три листка и положил во внутренний карман пиджака.

Когда он вышел из конференц-зала, у Ночной Смены вовсю кипела работа. Он кивнул Ченгу, который сидел за терминалом в своем кабинете. Джонсон у большого компьютера просматривал с главным программистом тест-программу. Кеннисон постучал в дверь компьютерной и помахал им рукой. По пути к выходу он останавливался то у одного, то у другого из служащих и обменивался с ними несколькими любезными словами — о здоровье супруги, о детях, о любимых занятиях.

Чуткость. Это всегда полезно. Люди могут не пойти за лидером, наделенным пророческим даром, но они всегда пойдут за тем, кто не забывает про их дни рождения и памятные даты.

Он поднялся на лифте из туалетной комнаты на свой этаж, быстрыми шагами подошел к двери, ведущей из верхней туалетной комнаты в кабинет, приоткрыл ее и замер на месте.

У компьютерного терминала в его кабинете сидел Алан и оживленно разговаривал с кем-то по телефону. Кеннисон осторожно закрыл дверь и приложил к ней ухо.

— Я тебе говорю, нам понадобится вся начинка большого компьютера, — доносился до него приглушенный голос. Чтобы различить слова, Кеннисону приходилось изо всех сил напрягать слух. — Да. Подтверждаю. Они помещались в Оберлине, штат Огайо. — Пауза. — Нет, где они сейчас, не знаю. — Пауза. — Да, знаю. Дело зашло слишком далеко, но думаю, мы сможем кое-что спасти… Нет, не беспокойся. Я смогу за себя постоять. — Пауза. — Что вы сделали? А стоило это делать? — Долгая пауза. — Ах, да. Вы сделали совершенно правильно. Больше вам ничего не оставалось. Как там дела у Бернстайна? Он знает?.. Хорошо. Пусть так и будет. А Френч?.. Очень хорошо. Привет.

Кеннисон немного выждал, потом зашел в кабинку и спустил воду. Подойдя к умывальнику, он набрал пригоршню воды и плеснул себе в лицо. Ледяная вода обожгла его. Он оперся обеими руками о край раковины и перевел дух. Потом выдернул из контейнера бумажное полотенце и приложил к лицу. Отняв его, он посмотрел на оставшиеся мокрые пятна, словно ожидал увидеть запечатленными свои собственные черты. Как лик Христа на платке Вероники.

Скомкав полотенце, он швырнул его в мусорную корзину, распахнул дверь и вошел в кабинет. Там никого не было.

Он подошел к столу — тому самому, на котором они тогда разделывали мясо. «Будь осторожен, Дэниел». Он опустился в кресло — свое собственное кресло, черт возьми! За своим собственным столом! Потом он набрал номер на клавиатуре терминала. Почему Алан звонил отсюда, а не со своего телефона? И с кем он говорил?

— Берти? Это Кеннисон. Скажите, пожалуйста, чтобы подогнали мой лимузин. Я сейчас спущусь. Спасибо.

Он нажал кнопку отбоя и набрал еще один номер.

— Мадам дворецкий? Я скоро выезжаю. Будьте добры, скажите повару. Да, спасибо.

На этот раз, дав отбой, он продолжал говорить в умолкшую трубку:

— Вы не знаете, что там сегодня собирались готовить?

Одновременно он быстро набрал команду, выводившую на экран номера телефонов, с которыми велись разговоры. Одного взгляда на экран оказалось достаточно, чтобы самые худшие его ожидания оправдались. Разговор, который только что вел Алан, был не зарегистрирован.

Вот почему Алан звонил отсюда, с терминала. Уничтожить запись о разговорах, который ведутся по обычным телефонным линиям, невозможно: их автоматически отслеживает телефонная компания. Компьютерная связь — другое дело: для всякого, кто наделен такими талантами, как Алан, проделать подобный фокус не составляет труда.

— Ясно, — произнес он вслух. — Наверное, получится очень вкусно. Не терпится попробовать. До свидания, мадам дворецкий.

Он положил трубку и мысленно поставил против фамилии Селкирка вопросительный знак. Очень большой вопросительный знак.

«Я смогу за себя постоять», — сказал Селкирк. «Сможешь ли? — подумал Кеннисон. — Сможешь ли?».

— Мисс Беннет! — сказала дежурная. — Мы рады, что вы вернулись.

Сара внимательно посмотрела на стройную, элегантно одетую женщину, которую ни разу в жизни не видела.

— Спасибо, Хелен, — ответила она. — Обожаю Сан-Франциско. С удовольствием приезжала бы сюда чаще, но… — Она взмахнула рукой. — Вы понимаете, дела.

Она повернулась к посыльному и протянула ему ключ.

— Отнесите мои вещи в номер, пожалуйста. Серый чемодан в гостиную, черный в спальню. Мне ничего не просили передать, Хелен?

Дежурная достала из гнезда конверт.

— Звонил некий мистер Кальдеро. Просил вас позвонить, как только сможете. — Убедившись, что посыльный не услышит, дежурная тихо добавила: — Ваш номер чист. Парнишку зовут Хосе. Он не из наших, но вы с ним знакомы — он уже работал, когда «вы» были здесь в прошлом году. А брат Кальдеро въехал к нам три часа назад. Его номер как раз под вашим.

Сара решила не выходить из роли.

— Благодарю вас, Хелен. — Она взяла конверт. — Будьте добры, позвоните мистеру Кальдеро и спросите, не сможет ли он пообедать со мной через… — Она взглянула на часы. — Ну, скажем, через сорок пять минут у меня в номере. Пусть подадут легкую закуску. Бутерброды, холодная вырезка, минеральная вода. В общем, вы понимаете.

— Конечно, мисс Беннет.

— Благодарю вас.

Войдя в номер, Сара сняла перчатки и шляпку. Посыльный ждал.

— Все в порядке, Хосе. Рада снова тебя видеть.

Она протянула ему десятку. Посыльный поднес два пальца к форменной фуражке.

— Мы рады, что вы снова здесь, мадам.

Когда он вышел, она опустилась в одно из плюшевых кресел и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить сердцебиение. Вот это называется перевоплощение! Она не просто играла, не просто вжилась в роль — она превратилась в свою героиню, стала Глорией Беннет.

Лишь несколько человек во всем Сан-Франциско знали, что на самом деле она не Глория Беннет. (Хотя как раз «на самом деле» она и была Глорией Беннет.) В их числе были Хелен и человек по имени Фрэнк Чу из отдела обслуживания, который «обслуживал» номера люкс. Им обоим было известно, что раньше маской «Беннет» время от времени пользовался кое-кто из членов Ассоциации, а теперь она закреплена за определенным человеком. Им не сообщали, кем была Сара раньше, но они вполне могли об этом догадаться.

Тем не менее она не решалась выходить из роли, даже когда имела дело с ними. Нужно постоянно помнить об этом, даже с друзьями. Когда то и дело меняешь маску, рано или поздно непременно допустишь какой-нибудь промах.

Сара встала и подошла к окну. Посыльный раздвинул шторы, и за окном был виден весь город. На переднем плане возвышались две горы — Телеграфная и Русская, первую из них венчала изящная рифленая бетонная колонна башни Койт-Тауэр с основанием, утопавшим в зелени. Вдали простирались гладкие, спокойные воды бухты, а за ними, в утренней дымке, лесистые прибрежные холмы. Справа панораму ограничивал мост Бэй, слева — мост Голден-Гейт, самый красивый мост в мире. Этой картиной Сара могла любоваться без конца. Дома были большей частью белые или каких-нибудь светлых тонов, и казалось, что весь город светится на солнце. Сара не собиралась никуда уезжать из Денвера, но всегда думала, что если придется, то переедет только сюда.

И тут она вспомнила, зачем сюда приехала.

Стук в дверь возвестил о приходе официантки, вслед за которой появился «Джимми Кальдеро».

Ред поставил свой тяжелый чемодан на пол и раскрыл объятия.

— Глория! Как долго я тебя не видел!

Сара сделала шаг навстречу, и он крепко обнял ее.

— Джимми, — сказала она, — ты негодяй, где ты все это время пропадал? — Через его плечо она увидела Умника. — А это кто?

Она высвободилась из его объятий. «Прыщавый соглядатай, вот кто. Ред, ты просто…» Но найти подходящее слово она не смогла.

— Ты помнишь тот компьютерный проект, о котором мы говорили по телефону? Это один из моих лучших программистов. Познакомьтесь — Норрис Босуорт, Глория Беннет.

Умник нерешительно протянул ей руку.

— Рад с вами познакомиться, — сказал он.

— Прекрасно, — сказал Ред официантке. — Оставьте все, мы обслужим себя сами. — Он отмахнулся от Сары. — Нет уж, я очень тебя прошу.

Он щедро дал официантке на чай, и та вышла.

Как только дверь закрылась, Сара хотела было заговорить, но Ред предостерегающе поднял руку. Открыв портфель, он вынул какие-то устройство, похожее на спутниковую антенну в миниатюре. Потом надел наушники и принялся обходить всю комнату. Сара терпеливо ждала.

— Чисто, — объявил он наконец.

— Хелен мне уже сказала.

— Лучше убедиться самому. — Он бросился на диван и закинул руки за голову. — Мне ростбиф с горчицей, сыр и ломтик помидора. Хлеб ржаной.

Сара протянула Босуорту тарелку.

— Можешь сделать себе бутерброд сам, Джимми, — сказала она через плечо. — Я тебе не горничная.

Ред усмехнулся и оглядел номер.

— Ладно уж. Как тебе нравятся апартаменты?

— Очень приличные. Я столько раз видела их по видео, когда меня готовили, что чувствую себя так, словно уже здесь была.

— И в самом деле была, — напомнил Ред. — Несколько раз. Хелен может рассказать тебе любые подробности, которые не вошли в учебный фильм. — Он встряхнулся, не спеша подошел к сервировочному столику и принялся перебирать ломтики холодного мяса на тарелке. — А получше у них тут ничего нет? Может, заказать пиццу?

Босуорт устроился в плюшевом кресле, держа тарелку с бутербродами на коленях. Сара села за письменный стол, на который поставила свою тарелку, и смотрела, как Ред сооружает себе какой-то сложный бутерброд.

— Когда у нас встреча с Кеннисоном? — спросила она.

— Скоро, — ответил он.

— Он придет сюда?

— Можно сказать, да. — Ред вгрызся в свой бутерброд. Томатный сок потек у него по подбородку, и он вытер его салфеткой. — А пока не хочешь ли послушать, что этот малец разнюхал? — Он кивнул Босуорту. — Валяй, расскажи ей. — Он снова повернулся к Саре. — Тебе будет интересно.

Умник перевел взгляд с Сары на Реда и обратно.

— Хорошо. Мы с братом Половски закончили факторный анализ европейских аномалий. У нас была довольно хорошая зацепка, с которой можно было начать, — то, что вы запомнили из французского списка. Но оказалось, что Карсон все-таки ошибся. Он думал, что идентифицировал третий фактор; на самом деле он свалил в одну кучу два других — то, что делала здесь Шестерка, и кое-какие отдаленные последствия того, что происходило в Европе и отозвалось у нас. Вы знаете, какая тонкая штука — факторный анализ. Тут не всегда можно судить по последствиям события. Бывают такие ошибки… — Он поймал взгляд Реда и осекся. — В общем, нам кажется, что мы идентифицировали на европейском диграфе четыре комплекса следов.

— Четыре? — Она рассмеялась. — Четыре? Ну, замечательно!

— Да, — кисло сказал Ред. — Похоже, в те времена клиологию изобретали все кому не лень.

— Насколько мы можем предполагать, — продолжал Босуорт, — один из них сошел на нет почти сразу же. Вероятно, группа распалась из-за внутренних распрей. Две другие раскололись где-то в последней четверти столетия. Дилемма Карсона.

— Хм-м, — произнесла Сара. — Примерно в то же время, что и Шестерка с Обществом Бэббиджа.

— Верно, — обрадованно кивнул Умник. — Распределение сроков жизни очень похоже на pdf. Распределение предельных значений. Мне кажется…

— Ближе к делу, малец. Все подробности Глория может узнать и потом, если захочет.

Босуорт покраснел.

— Хорошо, — сказал он недовольно. — Только можно было бы по этому поводу и не ехидничать.

Сара постаралась скрыть улыбку. Она еще ни разу не видела, чтобы Босуорт на кого-нибудь огрызался. Похоже, мальчик начинает обретать уверенность в себе.

— Ладно, извини, — ухмыльнулся Ред, примирительно помахав в воздухе бутербродом. — Но постарайся покороче, а? Нам скоро встречаться с Кеннисоном.

Босуорт повернулся к Саре.

— В эпоху мировых войн ушли пять следов. Один я потерял во время первой, еще два затерялись во время второй. И что вы думаете? Один из них, представьте себе, обнаружили и уничтожили нацисты.

— Что?

Сара видела, что Ред тоже удивился.

— Ты этого мне не говорил, — сказал он.

— Мой «червь» вернулся в самый последний момент перед нашим отъездом, — ответил юноша. — Я решил приберечь это и устроить вам сюрприз.

— Да? — Ред задумался. — Не люблю сюрпризов. Пожалуйста, больше никогда не придерживай информацию.

— Я не… Ладно, неважно. Вы, кажется, не цените сценических эффектов. В общем, я пошарил в старых нацистских файлах. Просто на всякий случай — не найдется ли там каких-нибудь перекрестных ссылок. И нашел толстое досье на одну группу, которая называлась «Gemeinschaft fur der historische Wissenschaft»[56], или «GHW». Я просто обалдел. Они помещались в Вене, и на них каким-то образом вышли Рем с его штурмовиками. Как раз после этого нацисты и начали свою пропаганду насчет евреев и банкиров, которые правят всем миром. То есть они всегда были антисемиты, завоевывали таким способом популярность, но тут они как с цепи сорвались. Члены «GHW» были богаты, и кое-кто из них был евреем, однако Гиммлер загреб всех, включая чистокровных арийцев. Я думаю, Рем собирался с ними сторговаться, потому что Гиммлер тогда же загреб заодно и всех его СА.

— «Ночь длинных ножей»? — спросил Ред. — Значит, дело было не только в соперничестве между СА и СС?

— Похоже на то.

— И ты нашел этот файл в германских архивах? — спросила Сара.

— Ganz bestimmt, gnadige Frau, — ответил Босуорт. — Auf Generalstaatsarchiv Bonn[57].

Она взглянула на Реда.

— Значит, германское правительство должно что-то знать.

Ред нахмурился.

— Возможно, — неуверенно сказал он. — Но текст этих старых записей в Германии в свое время считывали с помощью алгоритмов, распознающих буквы, и ввели в государственную компьютерную сеть автоматически. Очень может быть, что их никто никогда и не читал. Многие немцы готовы дать любой крюк, лишь бы не подойти близко к тому, что происходило в те годы. Я даже помню, что в свое время был большой шум по поводу того, стоит ли вообще вводить нацистские архивы в сеть. В конце концов им пришлось это сделать, но только под давлением Франции, Польши и Израиля. — Он покачал головой. — Можете считать, что это еще один пункт, по которому у нас теперь нет ясности. Да, вы здорово замутили воду, мадам.

— Ничего я не мутила, вода уже была мутная, «Джим». Вы просто про это не знали.

— Да, наверное, ты права. Я думаю, это к лучшему, что теперь мы знаем. — Ред снова повернулся к Босуорту. — Ладно, заканчивай. Расскажи ей про последние два общества.

Босуорт пожал плечами.

— А больше рассказывать нечего. Один из двух следов, которые шли дальше, затерялся в шестидесятые годы.

— И остался только один, — объявил Ред.

— Такие недавние следы обнаруживаются с большим трудом, — напомнил Босуорт. — Последствия могут проявиться только десятилетия спустя.

— Хм-м-м, — задумчиво протянул Ред и взглянул на Сару. — Что ты по этому поводу думаешь?

— Одно из выживших обществ наткнулось на другое и уничтожило его.

— Или наоборот. Да, так и мы с Норрисом подумали. — До сих пор Ред называл Босуорта не иначе как «малец», и Сара заметила, что юноша, услышав это, приосанился.

— А потом победители принялись смотреть, нет ли у них еще каких-нибудь конкурентов, — сказал Босуорт. — Как в Северной Америке.

Ред поджал губы.

— Похоже на правду. Они шарили вокруг себя пару десятков лет, пока не появилось множество компьютерных сетей.

— Они, наверное, запустили паразита в нашу сеть, — сказала Сара. — Какая-то программа, которая случайным образом просматривает полицейские архивы, заметки репортеров и все такое и выискивает комплексы следов, которые могло оставить тайное общество. Вроде той серии трупов, которые остались после Вейлов.

— Да. А потом ты зажгла все прожектора, и они увидели нас. Что ж, по крайней мере мы теперь знаем, сколько этих других, с которыми мы имеем дело. Тайная Шестерка, их дочернее общество, если оно еще существует, и эта европейская банда.

— Называй их группой «К», — предложила Сара.

Ред задумчиво постучал ногтем большого пальца по зубу, взглянул на Сару и кивнул.

— Как? А, хорошо. Группа «К». Можно и так. — Он умолк, опустил глаза и смущенно потер руки. — Ты знаешь, Кэм велел сделать вскрытие Говард.

Перед глазами у Сары встала картина, которая навсегда запечатлелась в ее памяти: толстая женщина бьется в руках у Половски, пытаясь вырваться, потом вздрагивает, как от удара тока, и оседает на пол.

— Эй! — окликнул ее Ред. — В том, что случилось, твоей вины нет. Это она решила носить яд в зубе. Это она решила им воспользоваться.

Сара скривилась.

— Я знаю, только все равно у меня такое ощущение, словно я виновата.

— Ты слишком чувствительна, — сказал Ред. — Всякий рано или поздно умирает. Говард еще повезло, как никому, — она выбрала момент сама. — Он взглянул на остатки своего бутерброда, сделал недовольную гримасу, поставил тарелку на столик у дивана и продолжал: — Во всяком случае, ее ДНК соответствует той, которая была зарегистрирована у «Морин Говард». Мы ничего другого и не ожидали. На кого бы она ни работала, там не дураки сидят. Но Билл Холлистер говорит, что эта ДНК, скорее всего, европейского происхождения. Правда, геномы разных популяций у человека так перекрываются, что полной уверенности быть не может, но он говорит, что у ее ДНК есть некоторые особенности, которые чаще встречаются в Эльзасе и Альпах, чем в Америке.

— Значит, ты думаешь, что она из группы «К», а не из Шестерки?

— Похоже на то. — Он повернулся к Босуорту. — Норрис, как только вернешься в Буффало-Крик, сделай все, что можешь, чтобы засечь группу «К». Если они запустили в нашу сеть паразита, как думает Сара, он должен быть очень хорошо замаскирован. Не думаю, что тамошние ребята смогут его обнаружить, так что подсоби им.

— Само собой, брат Кальдеро. Думаю, надо прежде всего перебрать всех ученых начала восьмисотых годов. Выяснить, кто из них мог затеять такое дело. Старые архивы, наверное, не так хорошо замаскированы.

— Хорошо, только будь осторожен. Смотри, чтобы они не выследили твоих «червей» до самого ранчо. Похоже, они не менее опасны, чем была Вейл. Господи, как эта Говард покончила с собой…

Он содрогнулся.

— Они наверняка уже знают, где мы, — сказала Сара. — Ведь Говард должна была об этом доложить, как ты думаешь?

Ред взглянул на нее.

— Может быть, и нет. Мы держим новичков под хорошим присмотром. Мы и близко не подпускаем их к телефону.

— Вы отпускали ее кататься в горы, — напомнила она.

— Да, но там-то телефонов нет. — Ред ухмыльнулся и снова повернулся к Босуорту. — Все равно, будь осторожен, малец, ясно? Вспомни теорию игр. Самая лучшая стратегия — благоразумие. Не люблю полагаться на случай. Последний раз я это сделал, когда в девяносто третьем купил билет нью-йоркской лотереи.

Устройство, которое Ред прикрепил к оконному стеклу, было похоже на огромную присоску. Сара смотрела, как он подключает провода, присоединяет динамик и кассетный магнитофон.

— Не могу поверить, — сказала она.

— Постарайся. Ну-ка, помоги мне прицелиться. — Он подвинулся, и Сара подошла ближе. — Так. Смотри вот сюда и скажи мне, где перекрещиваются линии.

Ред склонился над индикаторами магнитофона. Сара, закрыв один глаз, приложила другой к окуляру. Перед ней появилась Телеграфная гора.

— Вижу Койт-Тауэр, — сказала она.

— Слишком далеко к востоку. Поверни-ка вон ту рукоятку. Третью с краю.

Она повернула верньер, и панорама медленно поплыла в сторону.

— А что я должна увидеть?

— Высокое здание на горе Гринвич. Тринадцатый этаж — только у них он называется четырнадцатым. Второе окно справа.

Сара посмотрела в окно, нашла здание, потом снова приникла к окуляру.

— Значит, это и есть «Кеннисон Демографикс»?

— Нет, — ответил Ред. — Это квартира, которую он снял под вымышленным именем.

Сара покачала головой.

— Я понимаю, что не имею опыта в этих играх, но не проще было бы поехать прямо туда? — Окно оказалось в скрещении линий. — Попала!

— Отлично, держи так. — Ред что-то сделал с динамиком, и послышалось шипение. — Нет, не проще. Потому что мы не знаем, кто за ним следит. Он не хочет, чтобы его видели с нами, потому что потом Ульман может начать задавать ему всякие вопросы. Откровенно говоря, мне тоже неохота, чтобы меня видели с ним.

— Из-за Ульмана?

— Нет. Просто я человек разборчивый и не люблю, когда меня видят с кем попало.

— Да брось, Джим. Я виделась с ним только один раз, он очень воспитанный человек.

— Для закоренелого убийцы?

— Я не говорила, что он мне нравится.

— Черт возьми, Сара, ты и мне не говорила, что я тебе нравлюсь.

Она удивленно повернулась. Он копался в аппаратуре.

— Ты вышел из роли, Ред.

Ред, не поднимая головы, скорчил гримасу и повернул какую-то ручку.

— Вот так. А наш Дэнни просто параноик. Он звонил мне из уличного автомата. Сказал, что у него больше не осталось никого, кому он мог бы доверять, и он должен как можно скорее поговорить с нами. И не могу ли я прийти к нему со специалистом-компьютерщиком. Как я мог отказать ему в такой трогательной просьбе?

— Это я могу понять, но зачем параболические микрофоны? — Она ткнула пальцем в сторону сложных устройств, которые Ред извлек из портфеля.

— Кеннисон свою квартиру вычистил, микрофонов там нет, но у него есть сомнения насчет телефонных линий. А таким способом он сможет сидеть там и говорить прямо в воздух. Наш микрофон будет читать колебания его оконного стекла и превращать их в звук. Мы будем говорить с ним точно так же. Подслушать нас никто не сможет, если только они не поставят такие же микрофоны и не будут знать, на какое окно их нацелить.

Он включил тумблер, и из динамика раздался голос:

— …Знаю, что вы там. Я слышу ваш разговор. Вы меня слышите? Отвечайте. Отвечайте, черт вас возьми!

В динамике послышался какой-то визг, Ред поспешно повернул ручку.

— Самовозбуждение, — пояснил он. — Его микрофон принимает его собственный голос из наших динамиков, и он снова идет к нам. — Он повернулся к окну. — Включите фильтр, черт возьми!

Визг перешел в глухое шипение.

— Так лучше?

Ред уселся на диван, откинулся на спинку и заложил руки за голову.

— Отлично, Дэнни, отлично. Нет, Глория, не трогай магнитофон. Он включается автоматически от звука голоса.

— Вы это записываете? — голос Кеннисона едва заметно дрогнул.

— Конечно. А вы разве нет?

— Лучше бы вы этого не делали.

— Хорошо. — Ред сделал секундную паузу. — Все, он отключен. Так чего вы хотите?

Не обратив внимания на негодующий взгляд Сары, он нацарапал несколько слов в блокноте, который лежал на подлокотнике, и протянул ей. Она прочла: «В любви и войне позволительно все».

«А что это — любовь или война?» — подумала Сара.

Кеннисон рассказал им все. Про выборы председателя Совета — до них об этом дошли только смутные слухи. Про план Селкирка и про то, как он был уличен в измене. Ред написал в блокноте: «Дилемма Карсона. В Обществе очередной раскол». Вид у него был откровенно радостный. Сара отобрала у него блокнот и написала: «В Ассоциации тоже. Заговор Реда». Ред пожал плечами, явно не увидев в этом ничего смешного.

— Так зачем вам понадобилась Ассоциация, кузен? Подумываете, не вступить ли?

Ред показал знаками, что его тошнит.

— Ассоциация мне не нужна. Только вы и ваша подруга.

— Поплакаться в жилетку?

— Нет, получить кое-какую помощь. Ненадолго, лично мне.

— Понадобилась небольшая дружеская услуга?

— Вот именно.

— Эх, Дэнни, для этого нужно иметь друзей.

— Я знаю, где Деннис Френч.

Сара вздрогнула, как от удара электрического тока. Деннис? Она повернулась к окну. Утреннее солнце отражалось в окнах квартиры Кеннисона, и блеск заставил ее прищурить глаза.

— Где он? — спросила она. Было как-то странно говорить с пустотой. Как будто Кеннисон — призрак, незримо присутствующий в комнате.

— А, мисс Беннет? Как дела? Это вы и есть тот специалист-компьютерщик, которого привел с собой Джеймс?

— Неважно. Где Деннис?

— Вы мне поможете?

Ред сделал предостерегающий жест.

— Да. Говорите.

Ред с негодованием пожал плечами, но Сара не обратила на него внимания.

— Очень хорошо. Но все по порядку. — Наступила долгая пауза, потом Кеннисон продолжал: — Я решил выйти из Общества и действовать самостоятельно. А свою фирму оставить за собой.

Сара взглянула на Реда. Он поднял брови.

— Это не так просто, Дэнни. Особенно если предполагается при этом остаться в живых. И что вы думаете предпринять?

Ред лихорадочно писал что-то в блокноте.

— Я предлагаю действовать в четыре стадии. Во-первых, приобрету под чужим именем, которым я пользуюсь, какую-нибудь фирму с прочным положением, которая занимается, скажем, ценными бумагами или маркетингом, фирму, которая могла бы под благовидным предлогом открыть филиал для изучения общественного мнения. Во-вторых, скопирую базы данных «КД» в его базу данных. В-третьих, введу в первоначальную базу данных искажения, так что Ульману и иже с ним не будет от этих данных никакой пользы. В-четвертых, умру и воскресну под тем новым именем.