Сара нашла Реда у загона для лошадей. Летнее солнце только что село, и западная часть небосвода за спиной Реда пылала пожаром. Облака плыли одно за другим так низко, что, казалось, задевали вершины гор, окружавших ранчо. Макушки облаков были темно-серыми, под стать наступающей ночи, а снизу окрашены в оранжевый цвет от солнца, уже зашедшего за горизонт. Стайка птиц — Сара не разобрала каких — пролетела мимо.

Она с удивлением отметила, что Ред наконец-то отказался от своего городского гардероба в пользу более практичного наряда ковбоя. Хотя, честно сказать, стетсоновская шляпа шла ему, как корове седло.

— Привет, приятель, — сказала она.

— Какой уж там приятель, — хмыкнул Ред. — Это вы чувствуете себя здесь как рыба в воде. Дикий Запад, ковбои, мустанги, горы и все такое.

— А вы нет? Хотя, конечно, нет. Вы даже не чувствуете, что повернулись спиной к закату.

Ред нехотя взглянул через плечо на облака.

— Неплохо.

Сара покачала головой.

— Неплохо? Вы ограниченный обыватель. Ред. Да на Востоке вы никогда в жизни не увидите такого. В детстве я не видела ничего подобного.

Сумерки уже спустились, и она не могла разглядеть лица Реда, но в его голосе ей почудилось удивление.

— Я думал, вы выросли в Чикаго.

— Да.

— Но ведь Чикаго не на Востоке.

— Неужели? В какой стороне? Покажите.

Ред вытянул руку.

— Ну, и куда вы показываете?

— На восток.

— Вопросов больше нет.

Ред тяжело вздохнул.

— Хорошо. Но я все-таки не понимаю. Вы же родом не отсюда. Вы — горожанка. Как получилось, что вы чувствуете себя здесь как дома?

— Я по-прежнему большую часть времени остаюсь горожанкой. Денвер не такой уж маленький город. Просто он не расползся в стороны, как почти все города в восточных штатах. Все верно, я выросла в Чикаго. В Южном Чикаго мне известна каждая дыра, каждый закоулок. Но теперь мой дом — здесь. Я сразу это поняла, когда впервые попала сюда.

Ред взглянул на часы. Сара заметила, что часы у него старомодные — со светящимися стрелками и циферблатом.

— Расскажите мне, как это было, — попросил он.

Сара пожала плечами и засунула руки в карманы джинсов.

— В сущности, рассказывать не о чем. В один прекрасный день я пришла в «Чикаго Трибюн», где тогда работала, и заявила, что увольняюсь. Совсем увольняюсь. У меня не было никаких планов, никто мне не предлагал новой работы. Просто я была сыта Чикаго по горло. Я хотела… Да я сама не знала тогда, чего хочу. Наверное, чего-то нового. Может быть, увидеть более широкие горизонты. Порвать с прошлым.

— Обычно в таких случаях девушки отправляются в Нью-Йорк.

— На Бродвей. Да, я знаю. Но меня интересовала суть, а не блестящая упаковка. Нью-Йорк — тот же Чикаго, только побольше. Калькутта для среднего класса. Грязный, запущенный, совершенно первобытный город. Представьте себе, там действительно выбрасывают мусор на тротуары. — Сара покачала головой. — Нет. Я сложила пожитки в свой старенький «шевроле» и выехала на автостраду. Клянусь, я даже не знала, куда направляюсь. Я просто вырвалась из Чикаго. Я поехала к югу, а когда доехала до первого перекрестка, свернула не на восток, а на запад. И потом, на каждой развилке сворачивала к западу, пока не очутилась на шоссе номер 80, которое вело бог знает куда…

Сара умолкла и пристроилась на нижней перекладине изгороди, пригнувшись и прижав колени к груди. Она наклонилась и, выдернув из земли травинку, стала мять ее пальцами.

— Я проехала Иллинойс, Айову и равнины Небраски, практически не заметив ничего вокруг. Все это время я думала о том, правильно ли поступила, и убеждала себя, что делаю глупость. Сама не знаю почему, я свернула на шоссе номер 76, ведущее к Денверу. И в один прекрасный день — я думаю, это было ближе к вечеру, где-то между Джулисбергом и Стерлингом, — я впервые увидела эту потрясающую картину — стену снежных вершин, выстроившихся над горизонтом. «Пурпурных гор спокойное величье». До того момента я не знала, что это значит, а тут поняла — вот это про что. И мне стало ясно, что я впервые в жизни нашла свой дом.

Ред молча кивнул.

— Каждому свое, — сказал он через некоторое время. — Я, например, не мыслю себе жизни без ярких огней и шума, без круговерти и суматохи реальной жизни.

— Ред, а если сравнить Бродвей и горы Сангре-де-Кристо, — что из них, по-вашему, реальная жизнь, а что — фантазия?

Он спрыгнул с верхней перекладины изгороди.

— На этот вопрос я отвечать не стану. В конце концов, я никогда не говорил, что у меня не бывает фантазий. — Он выпрямился. — Что ж, похоже, сегодня неплохой вечерок для прогулки. — И добавил шепотом: — За сараем. Остальные уже там.

Сара вопросительно взглянула на него, но Ред уже не спеша удалялся. Остальные? Что он задумал? Зачем вызвал ее сюда? К чему такая таинственность?

«И почему я пришла?»

За сараем их было трое: Умник и двое мужчин, которых она не знала. Они с любопытством посмотрели на нее — три смутных силуэта в сумерках. Один из мужчин был среднего возраста, с брюшком и широким задом, словно полжизни провел за письменным столом. Другой, подтянутый и моложавый, прислонился к стене с независимым видом. Он был одет по-ковбойски.

— Ну, и у кого тут самогонка? — спросила Сара тихо.

Мужчина постарше усмехнулся, двое остальных только озадаченно взглянули на нее.

Сара присела на корточки около стены и, выдернув травинку, начала завязывать ее в узлы.

— Вы друзья Реда?

Ответа не последовало, и она, про себя послав их к черту, предалась собственным мыслям.

Ред появился спустя несколько минут и тихим голосом быстро представил их друг другу. Старшего из мужчин звали Уолтер Половски, молодого — Текс Боудин. Он был заместителем Джейни Хэч по ранчо. Сара покачала головой — ей с трудом верилось, что кого-то в наше время могли окрестить Тексом[28].

Текс с Уолтером были знакомы, не с Умником никогда не встречались. О Саре они, разумеется, слышали, но то, что они слышали, не, слишком их радовало.

— Я знаю, что вы сделали, — сказал Боудин. — На вашем-месте я, должно быть, сделал бы то же самое. Только не думайте, что я в восторге.

— Сейчас это неважно, — заступился за нее Ред. — Слушайте. В старом особняке Карсона в Денвере Сара нашла очень интересную бумагу. Расскажите им, Сара, то, что рассказывали мне. О том перечне, что был у Денниса.

Перечень Денниса? Сара мысленно вернулась в тот день на горе Фалкон, когда их преследовал Орвид Крейл. В ожидании Джейни они болтали с Редом о том о сем, пока в разговоре не всплыл этот перечень. С тех пор Сара не вспоминала о нем, потому что ей не хотелось думать ни о чем, что было связанно с Деннисом и с тем ужасным днем в горах. И с ее котом, с ее Мистером Мяу. В тот день она лишилась Мяу и страшно скучала без него.

«Значит, не надо об этом думать. Только о перечне».

Она рассказала, как они с Деннисом нашли рукописный перечень исторических событий и как преподавательница из Денверского университета сказала Деннису, что это были поворотные пункты истории.

— В одном из пунктов шла речь об убийстве Линкольна, — прервал ее Ред.

Уолтер кивнул с таким видом, как будто теперь ему все стало ясно. Умник жадно слушал. Текс с непроницаемым лицом ожидал продолжения.

Как бы направляя Сару, Ред сказал:

— Что еще было в этом перечне?

— Всего я не помню, с тех пор много чего случилось. Погодите-ка… Был Фредерик Тэйлор со своей системой управления производством. Дьюи и его методы обучения. Генри Форд. Этих я запомнила, потому что мы с Деннисом о них говорили. Да, там упоминалось о смерти Бренди Куинна и еще кого-то…

— Дейвиса Белло? Агаты Пенуэзер? — это спросил Уолтер.

Сара подтвердила, и он снова кивнул, вопросительно взглянув на Реда.

— Похоже на одну из ранних работ Куинна и Карсона, когда они пытались выяснить, что на уме у прежнего Общества. Примерно так же мы догадались о плане приручения нации, который придумали «они». Ну и что? Мы это и так знаем. Черт возьми, да ведь сам Куинн с Шелтоном планировали убийство Линкольна еще до раскола Общества.

— Скажите им, Сара, что там было еще, — вместо ответа сказал Ред.

— Ну-у… — Она напрягла память, пытаясь восстановить их беседы с Деннисом. — О том, как Тедди Рузвельта сделали вице-президентом. Хм-м… О назначениях, произведенных в армии Уинфилдом Скоттом. — Сара увидела, как Уолтер насторожился, а Текс оттолкнулся от стены амбара и выпрямился. — Да, и о том, как Линкольна выбрали президентом. И еще…

— Довольно. Что это было, Ред? — перебил ее Текс. — Ведь это из другой оперы!

— И маневр фон Клюка тоже, и потопление «Лузитании», — сказал Ред.

— Да ну тебя к черту, это же происходило в Европе, а туда ни те, ни другие… — Текс осекся и уставился на Реда. — Ты хочешь сказать, что…

— А внизу листка, по словам Сары, было примечание: «Попробовать ортогональный факторный анализ». — Ред сделал паузу и обвел взглядом собравшихся. — Каждый пункт в перечне на этом листке был пронумерован цифрами «1», «2» и «3».

— Задави тебя Господь на мотоцикле, — выговорил Текс, и это прозвучало скорее как молитва, а не ругательство.

— Вот именно, — сказал Ред. — Все мы знаем, что такое номер один и номер два. Это — прежнее Общество и то, что из него сделал Гровнор Вейл. Но, черт меня побери, кто скрывается под номером три?

Сара уже поняла, что имел в виду Ред. Она рассмеялась, и все посмотрели на нее.

— Все только об одном и думали, — сказала она. — Из кожи вон лезли, чтобы их великая тайна не вышла наружу. А в это время о ней знал кто-то еще. Это великолепно! Это просто грандиозно!

Уолтер нахмурился.

— Не вижу здесь ничего смешного, мисс. Как будто у нас мало забот: воевать с «ними», отводить глаза Кэму…

Текс попытался его остановить, но Сара расхохоталась снова.

— Не беспокойтесь, Текс. Мне уже все известно о разногласиях между Редом и Кэмом Бетанкуром. Я знаю, что все вы заговорщики внутри тайного общества. — Она обернулась и, увидев в глазах Реда безмолвную просьбу, решила не высказывать собственных сомнений по этому поводу. Можно ли бороться со злом порочными методами? Можно ли это делать, не становясь таким же, как те, против кого ты борешься?

— Это еще не все, — сказал Ред. — Кто-нибудь из вас умеет читать по-французски?

Сара сказала, что знает французский. Ред вынул из кармана рубашки листок бумаги.

— Переведите-ка, что там написано. Это — из квебекского узла сети «Дэйта-Нет».

Сара взглянула на него, потом развернула бумагу. Это была машинная распечатка — копия служебной записки.

— Здесь написано, — сказала она, — что обнаружена цепочка убийств, которой стоит поинтересоваться. Дальше идет список имен и дат. Боже мой, но ведь это похоже на файл Моргана!

Ред кивнул.

— Я узнал имена.

Уолт протянул руку и, взяв у Сары листок, стал его изучать, а Текс и Умник глядели ему через плечо.

Сара взглянула на Реда.

— Квебек?

Уолт поднял голову.

— У нас нет резидентуры в Квебеке, но у них есть.

— В провинции Квебек. В Монреале, — напомнил ему Текс, — а не в городе Квебек.

Уолт пожал плечами.

— Отделение их монреальской резидентуры?

— С каких это пор они ведут дела на французском? — спросил Ред.

— Там это государственный язык. Закон не допускает никаких официальных документов на английском.

— А зачем бы им расследовать убийства, которые они совершили сами? — спросила Сара. — Не спорьте, Уолт. Похоже, мой «червь» подцепил один из файлов номера третьего.

— Я просмотрел всю распечатку Сары насквозь в поисках чужих следов, — пояснил Ред, — которые нельзя было бы приписать ни нам, ни им. Вот это, — он постучал пальцем по листку, — единственное, что я нашел. Написано по-французски, поэтому и бросилось мне в глаза.

Наступило молчание. Все обеспокоенно переглянулись. «О чем они сейчас думают?» — мелькнуло в голове у Сары.

— Сейчас вопрос стоит так, — сказал Ред. — Что нам с этим делать? Надо ли поставить в известность Кэма и остальных? Стоит ли сообщить об этом им? Либо сначала самим попробовать разнюхать, в чем дело, а потом решать?

— Брат Бетанкур и сам выяснит это довольно скоро, — заметил Текс. — Тот, кому попадется кусок распечатки с этим чужим следом, заметит его и сообщит наверх.

— Вполне возможно, — признал Ред. — Но сейчас все заняты латанием наших собственных дыр. Тот, кто наткнется на след, кто бы он ни был, увидит, что это не наше, и не придаст этому значения.

— В любом случае, — сказал Уолт, — мы должны помалкивать. И выяснить, как это может повлиять на наши планы. Узнать, кто скрывается под номером третьим — друг или враг.

— У меня есть вопрос, — произнес Умник, и все повернулись к нему. — Эта третья организация — мы о них знаем, а знают ли они о нас?

Уолт посмотрел на распечатку и поднял глаза на Сару.

— Уж теперь-то точно знают.

Умник потер нос и осторожно потрогал красовавшийся на нем прыщ.

— Тогда у нас не так уж много времени.

Ред проводил ее обратно до ранчо. Он шел, сунув руки в карманы джинсов. Остальные разошлись поодиночке.

— Пять заговорщиков? — спросила Сара. — Это и есть ваше собственное тайное общество?

Ред разозлился.

— Не болтайте глупостей. У меня в распоряжении по меньшей мере двадцать пять человек. Разумеется, не все они здесь.

— И все же, мне кажется, у вас маловато своих людей, чтобы раскрыть организацию, которая оставалась никому не известной не меньше времени, чем ваша.

— Я не для того создал свою группу, и вы это знаете. Но… — Он пожал плечами. — Конечно, нам надо было предусмотреть и такую возможность. Природа не терпит тайн. То, что узнал один человек, может узнать другой. Кроуфорд был не единственным, кто читал книгу Бэббиджа.

Когда они подошли к домику ранчо, здесь уже царила ночная тишина. Сара остановилась на крыльце и посмотрела на небо. Почему-то всегда получалось так, что при взгляде на звездное небо она прежде всего видела там Большую Медведицу. Она вспомнила, как однажды во время похода, высоко в горах, вот так же смотрела в медленно вращающееся небо и почувствовала — буквально почувствовала, какое невероятное расстояние отсюда до звезд.

Она оперлась на деревянные перила крыльца, ощущая прохладный ночной бриз. Издали доносились смутные ночные звуки, приглушенные окружавшим ранчо еловым лесом. Ред кашлянул. Сара обернулась и вопросительно взглянула на него.

— Вы все равно узнаете об этом завтра, но я решил, что вам лучше услышать это от меня.

— О чем вы?

Ред смущенно переминался с ноги на ногу.

— О вашем доме в Эпплвуде. Кто-то вломился туда и устроил погром. Все переломали, стены расписали баллончиком с краской и подожгли занавески.

А она-то думала, что ничто в этом мире уже не может задеть ее за живое! Бесконечные потрясения обожгли кончики ее нервов, лишили их восприимчивости, притупили ее чувства. Дыхание пронесшейся мимо смерти, потеря друзей, бегство из мира, который она знала и любила… Она изо всех сил зажмурилась, но не смогла удержать слез.

— Что-что? — Как будто что-то могло измениться, если Ред повторит свои слова. — Но почему?

Она знала, почему.

Открыв глаза, она посмотрела на Реда. В глазах у нее все плыло.

— Это они, да?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет. Под шумок постарался кто-то из местных. По надписям на стенах можно понять, что погромщики считают вас одной из тех, кто управляет историей.

— Какая нелепость! Это ведь я их разоблачила, вы же знаете!

— Я-то знаю, и вы знаете, но вам известно и то, как информация искажается при передаче.

— Все поломано? — пробормотала она. — И пианино?

— Разбито в щепки. Но поломано не все. Один из наших два раза наведался туда в выходные и забрал, что смог. Что-то в этом роде легко было предвидеть.

— Легко пред… — Она повернулась к нему, стиснув кулаки. — Тогда почему вы это не предотвратили?

— Каким образом? Поставив круглосуточную вооруженную охрану? Мы ничего не могли сделать.

— Будь все проклято, Ред, — воскликнула она, сдерживая слезы. — Я так любила свой дом. Для меня это было лучшее место на земле. Каждую мелочь там я подбирала сама.

— У нас здесь есть пианино. Целая музыкальная комната.

— Не в этом дело, Ред. Там было мое пианино!

Ред переступил с ноги на ногу.

— Простите. Мы сделали, что могли. Пойдемте, — он взял ее за руку и повел в дом. — Я покажу, что мы сумели спасти.

Все еще ошеломленная тем, что услышала, она последовала за ним, злясь на себя, что это так на нее подействовало. «Я-то думала, что теперь мне ничего не страшно». Впрочем, всему есть предел, в том числе потрясениям, которые человек может перенести.

Когда они подошли к двери номера, где жила Сара, она попыталась открыть ее, но никак не могла попасть ключом в замок. Ред отобрал у нее ключ и отпер дверь.

И она шагнула в прошлое. Шагнула и застыла, осматриваясь вокруг и не веря своим глазам. Здесь было все. Вся обстановка ее старого дома. Нет, не пианино, не диван, не портьеры. Но здесь были картины на стенах, и фотографии, и светильники, и даже большое мягкое кресло, где она иногда засыпала за книгой, — все было по-старому. Вот картина, которую она сама написала пятнадцать лет назад, когда подумывала, не заняться ли живописью. Она вспомнила чувство, с каким накладывала мазки на холст. И книги! Конрад и Тревор, Блок и Хайнлайн. Потрепанные, с загнутыми страницами — ее верные друзья. Мелодичный перезвон заставил ее обернуться — там, за дверью, стояли ее старинные дедовские часы. Она вцепилась в них обеими руками, как в давным-давно пропавшего друга, и, глядя на свое отражение в стекле, вспомнила, что видела в нем в прошлый раз. А сзади нее, на кухонном столе, стояла миска Мистера Мяу — она видела в стекле ее отражение.

Это была единственная вещь, которую она не хотела бы снова видеть. На глазах у нее выступили слезы. Она воспользовалась своим любимцем, чтобы тогда, в тот ужасный вечер в горах, отвлечь внимание Крепла. Она швырнула Мяу в кусты, чтобы выиграть доли секунды. Этим она спасла себе жизнь и навсегда лишилась Мистера Мяу.

«Кого я обманываю? — подумала она. — Ведь на самом деле все эти вещи для меня ничего не значат. Я бы никогда не стала лить слезы о доме и мебели. Я плакала о своих радостях и страданиях, которые были в них воплощены. Обо всем, что сделало меня такой, какая я есть. И что я теперь потеряла навсегда». Сара подумала, что видеть эту кошачью миску свыше ее сил.

— А в последний раз там нашли еще кое-что, — сказал Ред, открывая дверь спальни.

И оттуда не спеша вышел Мистер Мяу, по-королевски надменный и самодовольный. Он вспрыгнул на стол и занялся своей миской.

— Мистер Мяу! — Сара бросилась к коту и схватила его на руки. Тот терпеливо сносил ее ласки. — Мяу! Я облазила всю гору, но ты сбежал. Нет, ты не виноват, ты имел на это полное право после того, как я с тобой так обошлась. — Она подняла глаза на Реда. — Где вы его нашли?

— Наши люди обнаружили его в вашем доме. А перед этим три дня прочесывали, как идиоты, гору Фалкон вдоль и поперек. Он вернулся в дом через свою кошачью дверцу, и боже мой, на кого он был похож! И на что была похожа его подстилка! — Ред покачал головой. — Как-то умудрился найти дорогу домой. Я знал, что собаки способны на это, но о котах слышу в первый раз. — Он попятился к двери. — Оставляю вас наедине, вам надо снова познакомиться.

— Ред Мелоун! Стойте, где стоите, негодяй вы этакий! — Ред застыл в дверях под указующим перстом Сары. — Мой дом наверняка был под неусыпным наблюдением. Если никто иной, то уж мои соседи должны были полюбопытствовать, не я ли это вернулась. Тот, кто ходил туда за моими вещами, подвергал себя страшному риску. Особенно если побывал там не один раз. Кто бы то ни был, он редкостный идиот, потому что вся эта ерунда не стоит его дурацкой башки. Кроме Мяу, конечно. — Она погладила кота и услышала в ответ знакомое урчание. — Ради него я готова простить этому человеку все глупости, которые он наделал. — Она посмотрела на Реда. — Вы случайно не знаете, как его зовут?

Ред вспыхнул. Это было самое удивительное зрелище, какое Сара видела. Ярко-красным стало не только его лицо, но и шея, и грудь в вырезе рубашки. Вот почему так легко иметь дело с белыми — их выдает кожа.

— Ну да, так я и думала. Почему вы это сделали, Ред?

Он уставился на ковер под ногами.

— Потому что мы обязаны вам.

— Неубедительно. Попробуйте еще разок.

— Потому что нам казалось, что так будет правильно.

— Уже лучше. У вас еще одна попытка.

— Ладно! Потому что я так захотел! Я сам! У меня были на это причины!

Она взяла Мяу на руки и прижала к груди.

— А теперь скажите, почему вы вздумали сделать такую глупость.

— Потому что мне хотелось хоть раз увидеть, как вы улыбаетесь, пока я еще жив.

Она приоткрыла рот от изумления и перестала гладить кота, который высунул голову у нее из-под мышки поглядеть, что случилось.

— Ред, вы…

— А помимо всего прочего, там оставался мой фургон.

На следующий день Сара решила проехаться верхом в горы. Она направлялась по подземному коридору к лифту, спеша на занятие подготовительной группы, как вдруг ей показалось, что кто-то произнес ее имя. Она остановилась и обернулась, но вокруг никого не было. Нахмурившись, она пошла дальше. Но тут из короткого бокового коридора до нее донеслись приглушенные голоса.

Заинтригованная, она свернула туда и увидела справа дверь. Дверь была закрыта, но рядом с ней Сара разглядела застекленную панель, сквозь которую увидела группу мужчин и женщин, сидящих вокруг широкого стола красного дерева. Среди них она узнала Реда (он единственный сидел не за столом, а примостился на стойке, которая тянулась вдоль дальней стены комнаты) и Джейн Хэч — ту пожилую женщину, которая командовала на ранчо. Остальные были ей незнакомы.

Она отступила назад, прежде чем ее заметили. А потом осторожно наклонилась вперед, к самой двери, и услышала:

— …Пока она не перестанет упираться, как ослица!

— Дайте ей время. Это нелегкое решение. — Голос принадлежал Реду. — Мы ведь хотим, чтобы она отказалась от своего «я». Превратилась в другого человека. Я не знаю, как бы повел себя сам на ее месте.

— И это говорит человек, у которого не меньше дюжины своих «я»! Брат Мелоун…

— Это совсем другое дело, брат Бетанкур. Конечно, у меня есть несколько разных масок, но у меня есть и собственное лицо! Я могу скрываться под чужой маской во время какой-то операции. Но когда операция закончена, я имею возможность стать самим собой. Мы же говорим Саре Бомонт, что она никогда больше не станет Сарой Бомонт. Никогда.

Услышав это, Сара закрыла глаза и опустила голову. В груди ее образовалась какая-то пустота. Словно она потеряла что-то жизненно важное. До сих пор Ред не слишком настаивал, чтобы она решилась принять чужое обличье, но вопрос, оказывается, стоял по-прежнему.

Она снова прислушалась.

— …Знаем, что случится, стоит кому-то узнать, кто она такая. Да не только им, даже обычным людям. Вокруг нее заварилась такая кутерьма, что прорва народу считает, ее во всем виноватой. Ей же будет лучше, если она поменяет имя.

— Старый довод, сестра Хэч. Делай, как мы говорим, потому что мы знаем лучше.

— Так мы и знаем лучше!

— Ну и что? Если свобода выбора вообще существует, то это свобода делать любые глупости. Вести себя неразумно и даже опасно. Упрямиться, скандалить, упираться, как осел. И плевать с высокой горы на неумолимый ход истории.

— Как ведет себя кое-кто в этой комнате, — заметил Бетанкур.

Послышались смешки, но Ред продолжал:

— Мы с вами знаем, что если она останется Сарой Бомонт, то будет убита. Может быть, кем-то из них, может, каким-нибудь психом, возмущенным тем, что она якобы сделала или не сделала, а может быть, Тайлером Крейлом, если он узнает, что это она прикончила его братца. Кем именно, не имеет значения, разве что для нее. Самое логичное для нее — сменить внешность и имя. Но кто мы такие, чтобы говорить ей, что она должна это сделать?