В нескольких километрах от Смоленска мы обратили внимание на поспешно отходящие отдельные группы наших солдат. Остановив машину, выяснили, что подразделения отходят к Ярцеву, так как в Смоленск ворвались гитлеровцы. Решил вернуться в дивизию и по дороге заехать на КП 16-й армии, чтобы узнать обстановку и получить медицинскую помощь. Мимо проехала легковая машина, в которой я узнал сидящего рядом с шофером генерал-лейтенанта А. И. Еременко. В это время адъютант доложил, что в соседнем перелеске, в полукилометре впереди нас и метрах в пятидесяти от дороги, действует десант противника в 15 - 20 человек. Я к этому сообщению отнесся скептически, так как только что машина генерала Еременко прошла мимо этого леска, но стрельбы не было слышно. Мы тронулись в обратный путь от Смоленска на ст. Гусино. Проезжаем мимо злополучного леска, вдруг внутри машины что-то подорвалось. Послышалось цоканье пуль о башню. Приказываю водителю ехать быстрее. Но мотор снижает обороты. Водитель, к счастью, сообразил, что бензин в баке на исходе, быстро переключил подачу горючего из второго бака. Проехав метров восемьсот, остановили машину и вышли, чтобы посмотреть ее. Оказалось, что мелкокалиберным снарядом пробиты лонжероны под передним сиденьем. Поэтому-то нас так и тряхнуло. Мы заехали на КП Тве следы пулевых попаданий попаданий на башне ! ntlTM И а'рмии' я доложил командарму генералу Луюшу о положении в дивизии, о данных, собранных в дороге. В это время на КП 16-й армии находились генерал-лейтенант Еременко, командующий 19-й армией генерал-лейтенант Конев, начальник штаба 16-й армии полковник Шалин, его заместитель полковник Рощин. Генерал Еременко усомнился в справедливости той части моего доклада, где говорилось о десанте. Он сказал, что его в этом месте никто не обстрелял. Однако, когда я показал собравшимся машину, мне поверили. Тут же были отданы распоряжения о ликвидации десантников.
      Генерал Еременко, сразу обратив внимание на мою перевязанную бинтом голову и не совсем уверенную из-за сильной головной боли речь, сказал мне: Да вы же, батенька мой, ранены, отправляйтесь-ка к медикам и выясните у них, можете ли вы быть в строю. В это время к генерал-лейтенанту подошел незнакомый мне генерал-майор и стал докладывать об обстановке под Смоленском.
      Однако оказалось, что заместитель командующего фронтом знал обстановку значительно лучше докладывавшего, так как с целью выяснения ее на месте только что ездил в район города. Я пошел к медикам. Они тут же заявили о необходимости госпитализации, но я наотрез отказался и потребовал, чтобы меня перевязали поаккуратнее и дали что-нибудь от головной боли и тошноты, так как это мучило меня особенно сильно.
      В штаб своей дивизии я прибыл с наступлением темноты, вызвал командиров частей, выслушал их краткие доклады. Положение оказалось крайне тяжелым. К этому времени была установлена связь справа - с танкистами полковника И. П. Корчагина{14} и слева - с 46-й стрелковой дивизией Филатова. Но между нами оказались очень большие разрывы как справа, так и слева, и их нечем было закрыть. Таким образом, оказалось, что 57-я танковая дивизия во взаимодействии с соседями принимала на себя удар механизированных соединений гитлеровцев, которые стремились как можно быстрее разделаться с войсками, противостоящими им, с тем чтобы усилить свою смоленскую группировку и как можно быстрее закрепиться в городе.
      Я проинформировал собравшихся офицеров о положении дел на фронте 16-й армии, изложив содержание информации, полученной на КП 16-й армии от подполковника Рощина. Приказал командирам частей довести до всего личного состава, что фашисты сосредоточили крупные силы под Смоленском с целью как можно быстрее овладеть им. Противник проводит одну атаку за другой, но без особого успеха, и несет большие потери.
      Подчеркнул, что наша задача - во что бы то ни стало удерживать занимаемый рубеж и ни одному человеку, ни одному подразделению без приказа не оставлять своих позиций. Приказал майору Рудому еще раз доложить обстановку полковнику Шалину и просить подкреплений.
      К рассвету следующего дня прибыла мотострелковая дивизия 5-го механизированного корпуса, но по своим силам и численности она едва ли превосходила стрелковый батальон, зато была закалена в предыдущих боях в составе корпуса. Прибывшие, как и наши танкисты, в любой обстановке, несмотря на сильные бомбежки с воздуха и адский артиллерийский и минометный огонь, умело отражали атаки танков и пехоты гитлеровцев. В то время, как мы вели бои под Красным, наш 115-й танковый полк сражался в отрыве от своей дивизии. 15 июля он вышел из оперативного подчинения 1-й мотострелковой дивизии и был направлен в район Благовещенки в оперативное подчинение 18-й стрелковой дивизии. Полк опоздал прибыть в дивизию, так как она отошла на восток. Утром 17 июля полк в составе трех батальонов атаковал колонну противника в движении между Копысью и Горками. Своей неожиданной атакой подавил мотоциклетный полк и разорвал танковую колонну, в результате одна ее часть поспешила на Горки, а другая возвратилась на Копысь.
      К утру 17 июля 115-й полк вернулся в дивизию в составе четырех рот по 15 машин в роте.
      Районом расположения полка была мною указана ст. Гусино для восстановления материальной части и отдыха. Одну танковую роту пришлось выдвинуть южнее моста ст. Гусино в резерв.
      Было принято решение сократить все, что можно, в тылах дивизии и поставить в строй. Кроме того, к нам присоединилось около 30 человек, случайно оторвавшихся от своих подразделений, среди них были связные, ординарцы и два водителя транспортных машин, вышедших из строя. Посоветовавшись с комиссаром дивизии полковым комиссаром Д. Т. Вольховченко, мы решили передать этих людей в мотострелковый полк.
      До 20 июля каждый день воины этого участка фронта 16-й армии отражали по две, три сильные атаки неприятеля. Главное преимущество врага было в авиации, в танках и артиллерии
      В нашей исторической литературе справедливо отмечается, что гитлеровцы боялись ночных действий. В целом это совершенно верно. Что касается того участка, где мы оборонялись, то каждую ночь они проводили ночную разведку, правда, небольшими силами до взвода пехоты, усиленного двумя, тремя танками. Действия вражеской разведки в ночных условиях проводились обычно на флангах дивизии. Это было учтено, а поэтому их разведка, как правило, попадала под огонь наших подразделений, находящихся в засадах, и успеха не имела.
      Данные о противнике наш штаб имел ограниченные. Враг на протяжении нескольких дней вел усиленную разведку на флангах дивизии, а это давало возможность предполагать, что неприятель будет стремиться овладеть гусинским мостом. 18 июля приблизительно в 15 часов на гусинский мост со стороны Дубровно двинулось до двух рот танков с пехотой и со стороны Сырокоренья танковый десант в 10 - 12 машин. Попытка захватить гусинский мост была сорвана нашей танковой ротой, в составе которой находилась и пехота. Гитлеровцы ушли в обратном направлении, оставив до 10 подбитых машин. Если бы им удалось захватить мост, то были бы отрезаны 13-я и 17-я дивизии 5-го механизированного корпуса.
      С вечера 19 июля стало известно, что соседи справа - танкисты полковника Корчагина - получили приказ отойти на северный берег Днепра. Мы никаких указаний еще не получили. Обстановка же складывалась так, что для сохранения живой силы и техники надо было своевременно оторваться от противника, наседавшего с флангов и фронта. Срочно были вызваны командир приданной мотострелковой дивизии 5-го механизированного корпуса и командиры частей дивизии. Изложив обстановку, я дал приказ отходить. План отхода был прост. Первым отходил разведбатальон, за ним следовал штаб, артиллерия. Восточнее дороги, лесом, включая его опушку, отходил наш 57-й мотострелковый полк, и мотострелки из приданной дивизии прикрывали отход с фронта. Когда разошлись командиры частей, начальник штаба Рудый доложил, что из штаба армии получена радиограмма с приказом об отходе, начало которого назначено на час ночи 20 июля.
      К этому времени дорога Красное - ст. Гусино уже была перехвачена немецкой пехотой, из-за этого разведбатальон вынужден был вступить в бой в ночных условиях. Лишь к 6.00 утра силами мотострелковой дивизии и разведбатальона дорога была очищена. Здесь проявилась боязнь гитлеровцев проводить серьезные наступательные действия ночью. Они нанесли удар с фронта вдоль дороги лишь около 7 часов утра 20 июля. С началом наступления неприятеля основная тяжесть боя легла на плечи 57-го мотострелкового полка. Полку удалось оторваться от противника и перейти гусинский мост к полудню. Мост прикрывала танковая рота и артиллерия 5-го мехкорпуса, остававшаяся на противоположном берегу реки. Я был с мотострелками и встретился на мосту с генерал-майором Журавлевым, заместителем командира 5-го мехкорпуса. Он контролировал подготовку моста к взрыву. Мне стоило немалых трудов уговорить его отложить взрыв до переправы танковой роты. Если бы я задержался некоторое время при танковой роте, пришлось бы и мне вместе с танкистами выкупаться в Днепре. К счастью, все прошло хорошо. После переправы нашей танковой роты мост был взорван.
      К 15 часам дивизия сосредоточилась в районе ст. Гусино. За время боев под с. Красное наша дивизия получала небольшие подкрепления в живой силе, хотя эти подкрепления были и незначительными по числу, но по боевым качествам это были опытные воины. Поэтому в 8-дневных боях под с. Красное все атаки противника отражались с большими потерями для него, несмотря на огромное количественное превосходство гитлеровцев в живой силе и технике{15}.
      В дальнейшем, ведя тяжелые бои, танковая дивизия Мишулина оказалась в окружении, но под руководством своего командира, несмотря на серьезные осложнения из-за ранения и контузии не оставлявшего своего поста, с боями вышла на новые рубежи.
      В приведенных воспоминаниях Василия Александровича весьма скромно рассказано о больших героических делах, которые во многом способствовали действиям 16-й и 20-й армий в районе Смоленска.
      Я был хорошо осведомлен о боевых подвигах танкистов, о них мне много говорили также командармы Лукин иКурочкин. Полковник Мишулин был представлен к званию Героя Советского Союза и к воинскому званию генерала.
      При этом имел место такой небезынтересный случай. Моя реляция о Мишулине заканчивалась следующими словами: ...Представляю полковника Мишулина к званию Героя Советского Союза и к воинскому званию генерала. Генерал-лейтенант Еременко. При передаче этого текста шифром по телеграфу он трансформировался и стал выглядеть так: Представляю полковника Мишулина к званию Героя Советского Союза и к воинскому званию генерал-лейтенанта. Еременко.
      Читая через несколько дней газету, я узнал, что В. А. Мишулину присвоено звание не генерал-майора, а генерал-лейтенанта танковых войск и звание Героя Советского Союза.
      Офицерский состав Красной Армии в то время в своем подавляющем большинстве уже обладал теми качествами, которые необходимы для ведения упорной борьбы с сильным врагом: преданность Родине, воля к победе, самоотверженность, умение вести за собой подчиненных. В трудные дни вражеского наступления наш командный состав учился воевать с подвижным и сильным противником. Наука была тяжелая, но необходимая.
      Задача состояла в том, чтобы научить офицеров маневрировать своими соединениями, частями и подразделениями, смело контратаковать. Кроме этого, мы стремились воспитать в наших офицерах еще два качества, которые я лично считал и считаю чрезвычайно важными.
      Первое качество - забота начальника о подчиненных войсках. Она должна проявляться прежде всего в том, чтобы ставить свои войска в выгодное положение по отношению к противнику, создавать этим преимущество над противником, лично организовывать бой, постоянно учить войска умению воевать, воодушевляя их своим присутствием, заботиться о непрерывном материальном обеспечении и снабжении боеприпасами.
      Второе качество - непрерывная правдивая информация вышестоящего начальника о своих войсках и о противнике. Зная истинное положение дел, начальник примет наиболее выгодное решение и не поставит подчиненные войска под напрасный удар.
      Остановимся на обстановке, сложившейся на Западном фронте в конце июля.
      В это время упорные бои развернулись почти на всем протяжении Западного фронта. Особого ожесточения они достигли в районе Ярцево 19 - 20 июля. Город несколько раз переходил из рук в руки. Однако решительного успеха сражавшаяся здесь наша 101-я мотострелковая дивизия добиться не смогла. В районе Ярцево противник превосходил нас в силах, особенно в авиации и минометах, и все атаки наших войск разбивались о его яростное сопротивление.
      Тем не менее враг был здесь остановлен и скован. Это не позволило ему завершить окружение смоленской группировки советских войск восточнее Смоленска и развернуть наступление на Дорогобуж, Вязьму.
      В период 19 - 21 июля значительно усложнилась обстановка в районе юго-восточнее Смоленска. 10-я танковая дивизия противника, наступавшая в направлении Вязьмы, 19 июля своим передовым отрядом вышла к Ельне. 19-я стрелковая дивизия 24-й армии, оборонявшая Ельню, не сумела обеспечить оборону города, и Ельня была сдана. Таким образом, противнику удалось создать здесь плацдарм, довольно далеко выдвинутый на восток.
      Выход гитлеровцев на линию Великие Луки, Ярцево, Ельня сделал еще более тяжелым положение Западного фронта, у которого почти не осталось резервов. В связи с этим Ставка Верховного Главнокомандования 20 июля издала директиву о вводе на Западном направлении войск Резервного фронта{16}. Это изменяло на некоторых участках соотношение сил в нашу пользу.
      Войсками 29, 30, 24 и 28-й армии, которые заканчивали сосредоточение и развертывание на рубеже Осташков, Ржев, Ельня, Брянск, приказывалось частью сил перейти в наступление с задачей во взаимодействии с войсками 20-й и 16-й армий разгромить противника севернее и южнее Смоленска.
      29-я армия получила задачу наступать из района южнее Торопца силами трех стрелковых дивизий в юго-западном направлении и во взаимодействии с 30-и армией уничтожить смоленско-ярцевскую группировку противника.
      30-я армия получила такую же задачу и должна была наступать силами трех стрелковых дивизий (группа генерал-майора В. А. Хоменко) из района юго-западнее Белый.
      24-й армии силами трех стрелковых дивизий (группа генерал-лейтенанта С. А. Калинина) и группе генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского (три стрелковые дивизии) предстояло наступать из района Ярцево на Смоленск, тесно взаимодействуя с 30-й армией.
      И, наконец, 28-я армия силами двух стрелковых дивизий (группа генерал-лейтенанта В. Я. Качалова) получила приказ наступать на Смоленск с юго-востока из района Рославля.
      Вместе с членом Военного совета фронта Лестевым я поехал в 30-ю армию, чтобы оказать ее командованию практическую помощь в организации наступления. Армией командовал, как уже говорилось, генерал-майор В. А. Хоменко{17}. Он и многие его офицеры ранее служили в пограничных войсках. Это были храбрые, дисциплинированные и глубоко преданные нашей Родине командиры.
      Кроме трех дивизий 30-й армии, в группу Хоменко для наступления привлекалась одна дивизия из состава 19-й армии и 107-я мотострелковая дивизия под командованием полковника Добручева, имевшая около 200 танков (более половины из них были устаревшие Т-26).
      На подступах к исходным позициям вражеская авиация сильно потрепала дивизии 30-й армии, но сорвать их переход в наступление не смогла.
      В тяжелых условиях непрерывного воздействия с воздуха и труднопроходимой местности наши части сосредоточились на исходных рубежах и начали наступление. Я побывал один-два раза в каждой дивизии и видел, что наши воины все больше приобретают боевой опыт. С радостью я думал о том, что скоро, очень скоро, врагу не поздоровится.
      Во время этой операции противник понес серьезные потери. На участке одной лишь 107-й мотострелковой дивизии, продвинувшейся за четыре дня боев на 20 25 км, осталось 700 вражеских трупов и более 200 подбитых танков и бронемашин. Командир дивизии полковник Добручев по моим указаниям применил следующую тактику наступления: вначале развернутым фронтом двигались танки. Они проходили исходное положение пехоты и сближались с врагом. Противник, конечно, начинал их обстреливать.
      В это время наша артиллерия засекла вражеские огневые точки и открыла по ним огонь, чтобы прикрыть танки и обеспечить их продвижение. Затем вступала в бой наша пехота, стараясь двигаться непосредственно за танками.
      Схематично получалось так. Впереди движется артиллерийский и танковый огонь, за ним следуют танки, за ними пехота, за пехотой артиллерия. Таким образом, артиллерия обеспечивала танки, танки обеспечивали пехоту, а та в свою очередь обеспечивала артиллерию. После скачка на 2 - 3 км делалась тактическая пауза, которая, однако, не представляла собой перерыва в бою. Пехота, закрепившись на достигнутом рубеже, вела прицельный огонь, артиллерия подтягивалась, организовывала новые наблюдательные пункты и огневые позиции, танки пополняли боекомплект и вели огонь как огневые точки.
      Теперь все это так понятно, а тогда боевого опыта было мало, многие командиры никогда еще не командовали частями в бою. Важно было научить их организации взаимодействия различных родов войск и целеустремленному ведению наступательного боя.
      Описанные выше построения боевых порядков и организация взаимодействия пехоты, танков и артиллерии вполне себя оправдали, так как глубокие боевые порядки вражеской обороны требовали организованного их преодоления, с разбегу одним ударом их нельзя было взять.
      Вот так на поле боя начали практически вырабатываться приемы и методы взаимодействия родов войск в наступательном бою.
      В этих боях многие части показали исключительно высокие боевые качества. У меня сохранился черновик одного документа, который я писал там же, на поле боя, командиру 237-го стрелкового полка:
      Командиру 237-го стрелкового полка майору Добровольскому военкому ст. политруку Горбачеву начальнику штаба полка капитану Кузьмину
      За героические действия в течение 28 - 29 июля с. г. по разгрому фашистов вы, комиссар и начштаба полка представлены к правительственной награде ордену Красное знамя.
      Действуйте и впредь с большевистской настойчивостью.
      Командующий Зап. фронтом генерал-лейтенант Еременко
      Член Военного совета див. комиссар Лестев
      29.VII.41 г.{18}
      Во время боя 107-й мотострелковой дивизии произошел очень характерный случай, о котором я донес 30 июля главнокомандующему Западного направления: Танки КВ в руках храбрых людей делают чудеса. На фронте 107-й мед мы пускали один танк КВ подавить противотанковую батарею противника и он, выполняя эту задачу, подавил артиллерию, ходил по огневым точкам противника, получил более 200 попаданий и ни одного сквозного поражения, несмотря на то, что по КВ стреляла артиллерия всех систем{19}. У нас часто танки выходили из строя не в силу поражения их противником, а главным образом из-за неуверенных действий экипажа. Поэтому мы в дальнейшем при комплектовании экипажей отбирали на КВ лучших танкистов.
      В период 20 - 28 июля продолжались упорные напряженные бои. Сил для окружения смоленской группировки у нас, конечно, было недостаточно, тем не менее мы вынуждены были поставить перед войсками такую задачу по настоянию Ставки. Осуществление ее имело бы важное значение, так как наступление противника на этом направлении было бы приостановлено, что во многом облегчило бы положение 16-й и 20-й армий, сражавшихся в полуокружении. К сожалению, это было нереально.
      Наряду с действиями группы Хоменко, о которых я уже кратко рассказал, наступательные действия вели и группы 29-й, 24-й армий, и группа Рокоссовского. Их общей задачей было уничтожить смоленскую группировку противника.
      В попытках нанести поражение группировке врага, вышедшей в район Смоленска, приняла активное участие также и группа Качалова, состоявшая из нескольких соединений 28-й армии, выдвигавшейся в числе других объединений в прифронтовую полосу.
      28-я армия начала прибывать в начале июля 1941 г. и развертывалась на широком фронте, как бы образуя пунктирную линию второго эшелона Западного фронта. Правый фланг армии был севернее Ельни, а левый - южнее Брянска. Каждой дивизии отводился участок для оборудования рубежа обороны более 45 км по фронту.
      В качестве штаба армии был использован штаб Архангельского военного округа, прибывший в г. Киров Брянской области в конце июля 1941 г. Все воинские соединения армии формировались в различных частях Советского Союза и прибывали к месту дислокации в первой половине июля. Поэтому штабу армии и его работникам личный состав воинских соединений армии был совершенно незнаком. Изучение личного состава происходило уже в процессе приема штабом соединений. В составе командования соединений, а также среди офицерского состава частей значительный процент составляли командиры, призванные из запаса. Как показали боевые действия, в которых принимала участие 28-я армия, личный состав армии продемонстрировал преданность Родине, стойкость, мужество и героизм.
      Уместно несколько подробнее охарактеризовать усилия командования, войск и местного населения по созданию оборонительных рубежей в этом районе, ибо здесь затем пришлось сражаться войскам Брянского фронта, о действиях которого речь пойдет ниже.
      К 10 июля войска 28-й армии еще не закончили выдвижение на назначенные им рубежи. Из 19-й стрелковой дивизии, направлявшейся в район Ельни, прибыло только два стрелковых полка. Их личный состав занимался сооружением оборонительной полосы для прикрытия Ельни, к этим работам широко привлекалось и местное население. К указанному сроку западнее Ельни был отрыт противотанковый ров протяженностью до 2 км, окопные работы были выполнены лишь на 25 - 30%.
      149-я стрелковая дивизия занимала оборону в районе Михайловки и также проводила оборонительные работы с привлечением местного населения.
      217-я стрелковая дивизия была разрознена в пути следования по железной дороге, два ее первые эшелона выгрузились на станции Бетлица (80 км восточнее Рославля), т. е. в назначенном районе, а остальные эшелоны разгружались в Брянске и следовали к Бетлице походным порядком. Это задержало оборонительные работы и развертывание соединения на рубеже обороны на несколько дней, так как в пешем строю предстояло преодолеть около 100 км.
      145-я стрелковая дивизия прибыла в район Жуковки (50 км северо-западнее Брянска) и приступила к созданию полосы обороны.
      120-я стрелковая дивизия к 10 июля выгрузилась в районе Новоселки, все части дивизии прибыли в назначенный район, за исключением двух эшелонов, и приступили к созданию обороны и отрывке окопов. Они построили около километра противотанкового рва, сделав 2300 м эскарпов.
      222-я стрелковая дивизия прибыла в район Красного (40 км юго-западнее Брянска), выполнив к 10 июля до 50% окопных работ.
      89-я стрелковая дивизия выгружалась на станциях Жиздра, Брянск, Карачев и сосредоточилась походным порядком в районе станции Стяжное (15 км южнее Брянска). Эта дивизия также с 10 июля начала оборонительные работы{20}.
      Всюду в строительстве оборонительных сооружений принимало активное участие и местное население. Как воины, так и жители окрестных городов и сел работали с большим энтузиазмом. Так, воин 277-го артиллерийского полка 145-й стрелковой дивизии Гордеев заявил:
      Нужно работать в настоящее время день и ночь, чтобы быстрее закончить оборудование наблюдательных пунктов и огневых позиций{21}. Свои слова он оправдал делом.
      Хорошо работали в этом полку также и воины огневого расчета младшего сержанта Балабонина, который в это время был принят кандидатом в члены ВКП(б){22}.
      Но строительство оборонительных сооружений ограничивалось главным образом земляными работами, отрывкой окопов, ходов сообщений, эскарпов, противотанковых рвов. Строительство дотов не производилось, так как не было строительных материалов, не было также мин, проволоки и т. п. Если учесть при этом ширину фронта, которая была отведена армии, нетрудно понять, что оборона на этом рубеже была фактически лишь обозначена. Положение усугублялось слабой обеспеченностью средствами связи, что крайне затрудняло управление войсками.
      В условиях маневренной войны такого рода оборонительная линия могла сыграть положительную роль, если бы у командующего армией имелись солидные подвижные резервы, способные быстро выдвигаться на угрожаемые участки. Однако лишь после 16 июля 1941 г. по указанию Генштаба начала создаваться из войск 28-й армии небольшая ударная группа в районе Рославля, в то время как главные силы армии продолжали оставаться на прежних рубежах, не получая подкреплений. Рославльскую группу было приказано возглавить командующему 28-й армией генерал-лейтенанту В. Я. Качалову. В оперативных документах она стала называться группой Качалова, причем ей была поставлена активная наступательная задача. 21 июля войска группы, продолжая сосредоточение, начали подготовку к проведению наступательной операции.
      Не дремал на этом направлении и противник, усиленно ведший разведку, бомбивший и обстреливавший с воздуха сосредотачивавшиеся части. Особенную активность враг проявлял вдоль Варшавского шоссе.
      В группу Качалова вошли 149-я, 145-я стрелковая и 104-я танковая дивизии.
      149-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор Ф. Д. Захаров{23}), имея главную группировку на левом фланге, к 22 июля сосредоточила авангарды на рубеже Крутцовка, Самодидино, Старинка. 568-й стрелковый полк с 314-м гаубичным артиллерийским полком без двух батарей - в районе Давыдовка, Чистик, Хатеевка. 479-й стрелковый полк с 2-м и 3-м дивизионами 426-со гаубичного артиллерийского полка и одной батареей 314-го артиллерийского полка - на участке Бутоки, Барсуки, северная окраина Красного Холма. 744-й стрелковый полк с дивизионом 488-го корпусного артиллерийского полка, дивизионом 426-го гаубичного артиллерийского полка, батареей 314-го артиллерийского полка - на участке Раковка Восточная, Раковка Западная, южная окраина Красного Холма.
      145-я стрелковая дивизия, прибывшая из Орла (командир генерал-майор А. А. Вольхин{24}), к этому же времени занимала оборону общей протяженностью до 40 км по р. Десна. 403-м стрелковым полком с двумя дивизионами 516-го гаубичного артиллерийского полка и двумя дивизионами 364-го корпусного артиллерийского полка на участке Верхняя Осиновка, Ботвиновка. Один батальон 403-го стрелкового полка получил задачу обеспечить переправу на р. Остер. 599-й стрелковый полк 145-й дивизии одним батальоном с дивизионом 349-го корпусного артиллерийского полка и батареей 255-го отдельного артиллерийского дивизиона оборонял участок Рогово, Малаховка, Лесники. 3-й батальон этого полка сосредоточивался в районе Халиповки, 2-й батальон нес службу регулирования в г. Рославле. Командир этой дивизии генерал-майор Вольхин был назначен начальником гарнизона г. Рославля с задачей навести в нем соответствующий порядок. Город был перевалочным пунктом для войск, идущих на запад, и встречного потока, остатков различных частей и соединений, выводимых из боя на переформирование и выходящих из окружения. Нередко его магистрали закупоривались и, по словам командира дивизии, стоило немалых трудов, чтобы наладить движение. С этой целью восточнее города был организован сборный пункт, где войска, выходившие из окружения, приводились в порядок, а затем они вливались в дивизию. Основные материальные ценности из города были эвакуированы, а военные объекты подготовлены к уничтожению.
      340-й стрелковый полк 145-й дивизии с утра 20 июля был выдвинут в район Починка с целью овладеть аэродромом, к исходу этого дня вышел на рубеж севернее и восточнее Стодолища, по южному берегу р. Стометь, где воспретил разведгруппам противника проникнуть через наш передний край. Этот полк под командованием полковника П. И. Метальникова{25} входил первоначально в 46-ю стрелковую дивизию, дислоцировавшуюся перед войной в Иркутске, другие ее полки были уже брошены в бой в то время, когда этот полк прибыл в район Рославля и был включен в состав 145-й дивизии. П. И. Метальников получил задачу непосредственно в штабе группы Качалова совершить марш в район Починка, для чего ему выделялось из 145-й дивизии 200 автомашин. В ночь на 20 июля полк достиг указанного рубежа. Но при развертывании в боевой порядок подвергся сильному артиллерийскому и минометному обстрелу. Видимо, его передвижение было замечено разведкой гитлеровцев. Вместе с полком был командир дивизии А. А. Вольхин, помогавший П. И. Метальникову организовать управление в тяжелый момент, когда необстрелянный полк попал под ураганный огонь противника. Затем по приказанию командарма А. А. Вольхин вернулся в штаб дивизии, чтобы подготовить всю дивизию к бою.
      104-я танковая дивизия (до войны 9-я танковая) была сформирована в Туркестанском военном округе в г. Мары, командир полковник В. Г. Бурков{26}. На Западный фронт в район станции Кировская (Фаянсовая), недалеко от Брянска, эшелоны дивизии начали прибывать 11 июля, а затем походным порядком двинулись в район Ельни. 21 - 22 июля дивизия принимала участие в боях за Ельню, обеспечивая удар 19-й стрелковой дивизии, затем вышла из боя по приказу Западного фронта, чтобы войти в состав группы Качалова. При выходе из района Ельни дивизия понесла потери от авианалетов врага, особенно в 104-м мотострелковом полку. В это же время был убит и командир одного из танковых полков. Дивизия основными силами с боями выходила к исходу 22 июля в район Борисовочка, Ковали.
      Таким образом, группа Качалова в составе 145-й, 149-й стрелковых и 104-й танковой дивизий сосредоточивалась севернее Рославля и должна была начать наступление с рубежа ст. Стодоли-ще, Деребуж в общем направлении на Смоленск, развивая удар вдоль шоссе Рославль - Смоленск, охватывая Смоленск с запада. Выход в район Смоленска намечался к 25 июля. Ставка поставила группе Качалова задачу: во взаимодействии с группами Хоменко, наступавшей в направлении Белого, Рокоссовского, наносившей удар в направлении Ярцево, и 20-й армией, действовавшей с северо-запада, уничтожить противника в районе Ярцево, Смоленск, Духовщина, Демидов.
      23 июля группа Качалова перешла в наступление и отбросила передовые части противника за реки Беличек и Стометь во второй половине дня. 149-я стрелковая дивизия 568-м стрелковым полком вышла на рубеж Гута, северный берег р. Беличек, Ворошилово. 479-й стрелковый полк правым флангом вышел на северный берег р. Стометь юго-западнее Ворошилова.