В начале войны

      Все эти ссылки на климатические условия Бутлар использует с той целью, чтобы как-нибудь реабилитировать немецко-фашистских военачальников, потерпевших поражение в исторической битве под Москвой. Ведь они располагали, по свидетельству самого Бутлара, такой мощной ударной группировкой, которая, как казалось, сможет выполнить поставленную ей задачу. В ее состав входили три танковые армии (кроме трех полевых. - А. Е.). Войска были очень сильно насыщены техникой. Танковые и артиллерийские части и соединения были полностью доукомплектованы{3}. Это - недвусмысленное признание в том, что Гитлер сделал все возможное для создания такой ударной группировки, которая соответствовала поставленной ей задаче.
      Ход нашего контрнаступления Бутлар не описывает, хотя в его статье и имеется раздел под таким заголовком. Видно, уж очень неприятно ему писать о первом крупном поражении гитлеровцев. Вместо этого он с ученым видом рассуждает о том, насколько плачевнее была судьба немецко-фашистских войск даже по сравнению с наполеоновской армией. Он пишет: Возникла опасность, что измученные немецкие войска не выдержат ни физически, ни морально суровых климатических условий и не устоят перед контрударами войск противника. Разве не было уже прецедента? Разве не при таких же условиях потерпела под Москвой поражение Великая армия Наполеона. Но ведь тогда она имела огромное преимущество перед немцами потому, что в ее руках... находился сам город со всеми его ресурсами{4}.
      Проливая крокодиловы слезы по поводу печальной судьбы гитлеровцев, Бутлар забыл, что Москва в 1812 г. сгорела и наполеоновские войска с трудом выбрались из нее.
      Ссылки на климатические условия мы находим и у целого ряда буржуазных историков и мемуаристов, в том числе у английских - Лиддел Гарта{5} и Фуллера{6} и у большинства западногерманских.
      Особенно переусердствовал в этом отношении реакционный историк из ФРГ Бор. Он утверждает, что под Москвой зимой 1941 г. температура опускалась до 52° ниже нуля{7}. Я специально справился у наших метеорологов на этот счет, они сказали, что предельная температура зимой 1941 г. в районе Москвы и прилегающих областях составила -31,8°, а -52° в этих широтах Европейской России вообще никогда не была зафиксирована.
      Есть много и других курьезных утверждений. Так, Блюментрит пишет, что, вытаскивая орудия из замерзшей грязи, гитлеровские солдаты тракторами разрывали их на части.
      Надо сказать, что все эти преувеличенные ссылки на климатические условия заимствованы из арсенала гитлеровской пропаганды. В свое время Гитлер утверждал, что зимы, подобной зиме 1941 г., в Центральной и Юго-Восточной Европе не было чуть ли не в течение полутора веков. Общеизвестно, однако, что даже зима 1939 г. была холоднее, чем зима 1941 г.
      Ясно, что суровые климатические условия влияли на ход сражений и в одинаковой мере сказывались на действиях и поведении войск, на состоянии техники как наших войск, так и противника. Нелегкой была борьба сторон в зимнюю стужу и непогоду. Но не в этом главное. Поражение фашистских войск зимой 1941/42 г. нужно искать в нашей упорной обороне и в решительном контрнаступлении.
      Контрнаступление под Москвой готовилось всем нашим народом под руководством партии в тяжелейших условиях, обусловленных потерей огромной территории с высокоразвитой промышленностью и сельским хозяйством. Несмотря на это, партии удалось к декабрю 1941 г. добиться увеличения выпуска военной продукции и создания боевых резервов.
      К декабрю на Западном направлении сложилась следующая обстановка:
      Войска группы армий Центр в составе 74 дивизий, в их числе 22 танковых и моторизованных, перешли к обороне на фронте, превышавшем 1000 км, причем оба крыла этой основной группировки вермахта на Восточном фронте оказались охваченными советскими войсками. С севера над ней нависал наш Калининский фронт, а на юге на фланг и тыл выходили смежные соединения Западного и Юго-Западного фронтов. Наше Верховное Главнокомандование к этому времени запланировало подход свежих резервных армий в исходные районы.
      План контрнаступления сводился к следующему. Задача войск Западного фронта состояла в том, чтобы ударами на Клин, Солнечногорск и Истру разбить главную ударную группировку гитлеровцев на правом крыле и одновременным ударом на Узловую и Богородецк вывести из строя левофланговую группировку, где находилась и танковая.армия Гудериана. Войскам Западного фронта оказывал содействие Калининский фронт. Юго-Западный фронт своим правым крылом должен был разгромить елецко-ливненскую группировку врага и, выходя в тыл танковой армии Гудериана, также оказать содействие Западному фронту. Количество наших войск на Западном направлении к нашему контранаступлению увеличилось, однако общее превосходство осталось на стороне врага.
      Утром 5 декабря в контрнаступление перешел Калининский фронт, а на следующий день - Западный и Юго-Западный. Развернулись ожесточенные кровопролитные бои. Гитлер, ссылаясь на морозы, издал приказ об общем переходе к обороне, однако он намеревался осуществить ряд местных, но довольно крупных наступательных операций.
      Развивая наступление, Западный фронт 12 декабря освободил Солнечногорск, а 15 декабря Клин, в тот же день была прорвана оборона врага на рубеже Истринского водохранилища. Наши войска получили возможность наступать на Волоколамск. К этому же времени была взломана оборона врага юго-западнее Звенигорода. На этом участке острие нашего наступления было направлено на северо-запад, в тыл войскам противника, оборонявшимся западнее Истры и Звенигорода.
      В результате этих действий северная ударная группировка гитлеровцев оказалась под непосредственной угрозой окружения. Она начала спешно отходить. Преследование противника велось подвижными группами кавалерии и танков. К 20-м числам декабря войска Западного фронта достигли рубежа рек Руза и Лама, где были остановлены организованным сопротивлением неприятеля. В этих боях было нанесено серьезное поражение 3-й и 4-й танковым группам врага.
      Успешно развернулось и контрнаступление Калининского фронта. После 10-дневных кровопролитных боев войска фронта освободили город Калинин. 9-я полевая армия противника, понесшая тяжелые потери, вынуждена была поспешно отходить.
      К 25 декабря войска Калининского фронта были временно остановлены на рубеже Высокое, Казнаково, Лотошино. Однако уже к 1 января нового, 1942 г., прорвав оборону 9-й полевой армии противника, овладели Старицей. Вражеские войска под угрозой прорыва центрального участка своей обороны отступили на широком фронте на заранее подготовленный рубеж р. Волга, Погорелое Городище, Лотошино, сохраняя плацдармы в районе Ржева и Селижарова.
      Главным итогом операций Калининского фронта было освобождение Калинина, так как это восстановило непосредственную связь всех трех фронтов (Западного, Калининского и Северо-Западного), что давало возможность для их более тесного взаимодействия.
      Одновременно с контрнаступлением наших войск севернее Москвы развивались и действия войск левого крыла Западного фронта, которые нанесли серьезное поражение главным силам 2-й танковой армии гитлеровцев, отбросив их на 130 км, что ослабило угрозу обхода Москвы с юга. В это же время войска правого крыла Юго-Западного фронта провели Елецкую наступательную операцию, в результате которой был освобожден Елец и создана возможность для удара на Орел во второй половине декабря 1941 г., а в первых числах января 1942 г. войска левого крыла Западного фронта в итоге упорных боев освободили Калугу и Белев.
      Войска, наступавшие на центральном участке этого же фронта, выбили врага из Наро-Фоминска, Малоярославца, Боровска. Несколько продвинулись вперед с тяжелыми боями и войска Брянского фронта, так что и в полосе смежных флангов Западного и Юго-Западного фронтов наши войска продвинулись с боями на 250 км, охватив с юга группу армий Центр; с севера она была охвачена войсками Калининского и правого крыла Западного фронта. Были, таким образом, подготовлены условия для разгрома центральной группировки немецко-фашистских войск.
      Таковы были события, развернувшиеся на фронтах войны к тому времени, когда я получил новое назначение.
      На Западном и Северо-Западном направлениях обстановка теперь складывалась так, что возникали условия для нанесения новых ударов по врагу.
      25 декабря 1941 г. вместе с В. В. Курасовым{8} мы выехали на машинах из Москвы в штаб Северо-Западного фронта, на левом крыле которого сосредоточивалась 4-я ударная армия.
      4-я ударная армия создавалась на базе 27-й армии и дивизий, прибывших из резерва Главного командования.
      27-я армия начала войну в Риге, командовал ею в то время генерал-лейтенант Н. Э. Берзарин. Армия была вынуждена отходить, ведя тяжелые сдерживающие бои, используя условия лесисто-болотистой местности северо-запада. На ряде рубежей, в том числе Резекне, Новоржев, Опочка, Холм, ее войска нанесли урон врагу в ожесточенных оборонительных боях. Прочно закрепиться ей удалось, однако, лишь на линии оз. Селигер - г. Осташков. Армия дралась неплохо, ни одно из ее соединений не попало в окружение. Анализируя итоги действий армии в этот период, все же нельзя не обратить внимание на то, что она не выдержала верного направления отхода на Остров и Старую Руссу, отклонившись на юг, что явилось одной из причин образования разрыва между нашими войсками на Центральном и Ленинградском стратегических направлениях и тяжелого положения под Старой Руссой.
      В дальнейшем 27-я армия упорно удерживала озерный оборонительный рубеж, отражая все атаки противника и оставаясь самым западным форпостом на этом направлении.
      Успехи этих сдерживающих и оборонительных боев немало зависели от умелого использования артиллерии, в чем сыграл важную роль командующий артиллерией армии генерал-майор артиллерии H. M. Хлебников. Здесь, в условиях лесисто-болотистой местности, требовалось, во-первых, правильно оценивая обстановку и местность, уметь выключать все неважные для обороны направления и, смело ослабляя их, создавать наибольшую огневую плотность на решающих направлениях; во-вторых, планировать огонь артиллерии так, чтобы его можно было сосредоточить в любом пункте. На этом озерном рубеже оборонялась стрелковая дивизия на фронте 20 км, и на доступных для противника направлениях почти вся артиллерия дивизии могла участвовать в отражении врага.
      Я назвал главные условия действий артиллерии, не упоминая других, как-то: выбор наблюдательных и огневых позиций, умение пользоваться единственной дорогой, а при полном бездорожье и вне дорог - подготовка колонных путей к решающим направлениям, совместное расположение артиллерии с пехотой там, где могли просачиваться отдельные группы автоматчиков противника, и т. д.
      В момент переформирования 27-я армия ощущала острый недостаток в вооружении, главным образом в минометах. Было решено организовать производство ротных минометов силами армии. Опыт этот удался: первая партия - 12 минометов - силами личного состава 112-го отдельного ремонтно-восстановительного батальона была изготовлена и передана Военному совету армии на торжественном заседании 7 ноября 1941 г. в д. Рабожа. Эти минометы были переданы 28-й танковой дивизии. В дальнейшем специальным решением Военного совета фронта производство минометов было включено в план, и их было изготовлено и передано в части 120 - 150 штук.
      В сущности то, что армии приходилось заниматься изготовлением оружия, было весьма прискорбным обстоятельством, говорившим о недостатке самого необходимого. Мы рассчитывались за ошибки, допущенные перед войной. Правда, уже вскоре по всей стране развернулось производство простейших и столь необходимых видов оружия, какими были минометы и автоматы.
      По данным разведотдела штаба Северо-Западного фронта, противник перед 27-й армией занимал оборону по западному берегу оз. Селигер и далее на юг до Кустыни. От этого пункта линия фронта поворачивала на восток. Передний край обороны противника проходил по южному берегу оз. Волго. Против правого крыла армии оборонялись 123-я пехотная дивизия и разведотряд 12-й пехотной дивизии гитлеровцев. Дивизия была растянута на широком фронте, все ее части находились в первом эшелоне. Против левого фланга армии оборонялась 253-я пехотная дивизия с приданным ей разведоттрядом 251-й пехотной дивизии. Передний край их обороны проходил, как указывалось выше, по южному берегу оз. Волго. Все эти дивизии входили в состав двух армий - 16-й и 9-й. Стык их флангов проходил между озерами Пено и Волго и обеспечивался кавалерийской бригадой СС Мертвая голова.
      После преобразования 27-й армии в 4-ю ударную армию перед ее фронтом находились: большая часть 123-й пехотной дивизии, кавалерийская бригада СС, части 253-й пехотной дивизии, разведотряды 12, 123 и 225-й пехотных дивизий.
      Своеобразным было начертание линии фронта. На Пеновском направлении фронт обороны глубоко вдавался в расположение противника, образуя для наших войск, в случае наступления на этом участке, своеобразный огневой мешок, что благоприятствовало бы противнику при проведении фланговых контратак. Это опасность была, но мы не боялись ее, так как считали, что наши внезапные действия создадут такую обстановку, которая не позволит противнику подтянуть свои резервы для фланговых контратак, во-первых, в связи с бездорожьем (лыжных подразделений противник не имел), во-вторых, в связи с тем, что эти резервы будут втянуты в бои против наших частей, атакующих с фронта, и, в-третьих, потому, что наше обеспечение флангов главного удара на Пено, Андреаполь воспретит такие фланговые контратаки.
      Кроме основной оборонительной полосы, противник, по данным разведотдела армии, имел заранее подготовленный тыловой рубеж по рекам Волкота, Западная Двина и промежуточный рубеж по берегам озер Стерж и Вселуг. В городах Андреаполь и Торопец производились оборонительные работы.
      Следует отметить, что немецко-фашистское командование переоценило мощь своей обороны и допустило большой оперативный просчет, считая, по-видимому, что Андреаполь, Торопец и Велиж являются такими направлениями, на которых действовать крупными силами в условиях холодной и снежной зимы невозможно. Гитлеровцы предполагали продержаться на этих позициях до весны и создали здесь большие запасы боеприпасов, военно-хозяйственного имущества и продовольствия.
      Противник не придал должного значения и сосредоточению наших войск на этом участке фронта. В районе Осташкова мы сосредоточивали прибывшие из резерва Ставки четыре стрелковые дивизии, 10 лыжных батальонов, два танковых батальона и другие части усиления. При этом тяжелые зимние условия, ограниченность сети дорог и глубокий снег очень затрудняли сосредоточение войск и заставляли зачастую пренебрегать маскировкой. Личный состав и грузы двигались сплошным потоком днем и ночью по железным дорогам и по тем грунтовым, которые можно было использовать. Это движение, по-видимому, наблюдалось разведывательными самолетами противника. Однако фашистское командование не сделало из этого правильного вывода. Правда, в некоторых приказах указывалось, что русские подтягивают силы и могут попытаться во второй половине января перейти в наступление, а потому необходимо укрепить еще кое-какие направления и усилить оборону. Но главное - противник своевременно не подвел свои резервы.
      Наше наступление началось не во второй половине января, как предполагало вражеское командование, а 9 января 1942 г. и было внезапным для противника.
      Армии предстояло действовать на территории трех областей. Операция началась в Калининской области, а развивалась в Смоленской и Витебской. Местность, в основном лесисто-болотистая и лесисто-озерная, была трудной для действия войск. Кроме того, в этом районе много рек. В северной и центральной части района, именно там, где действовала армия, местность была покрыта лесными массивами, занимавшими до 85 % площади, причем территория вокруг истоков рек была заповедной, и леса ограждались от каких бы то ни было порубок со всей строгостью закона. Здесь не делали даже просек. Действовать войскам в таких условиях было чрезвычайно трудно. Надо помнить, что операция проходила зимой 1941/42 г., отличавшейся суровостью. Стояли морозы свыше 30°. Глубина снежного покрова была от 70 см до 1,5 м.
      И все же нельзя было не восхищаться природой этих мест! Вековые сосны высоко вздымали свои красноватые стволы, а темная зелень их крон четко вырисовывалась на фоне неба, земля же была заботливо укутана ровным снежным покрывалом. В лесах стояло поистине первозданное безмолвие. Находясь в глуши этих лесов, трудно было поверить, что рядом жестокий враг, до того мирным и спокойным выглядело все вокруг: лапы елей и сосен, убранные снежными хлопьями, перекрещивающиеся и петляющие заячьи следы, поскрипывание снега под полозьями саней. Особенно величественно выглядели леса в светлые лунные ночи.
      Но вернемся к более прозаическим вопросам - особенностям района боевых действий 4-й ударной армии. Армия находилась в очень тяжелых условиях в отношении обеспечения войск всем необходимым для боя. Неразвитость дорожной сети давала себя знать на каждом шагу. Единственная железная дорога со слабой пропускной способностью (до 16 пар поездов в сутки), к сожалению, не доходила на 40 км до Осташкова, так как, начиная от Горовастицы, она была разрушена противником. Грунтовая дорога, тоже единственная, была крайне запущена. Таким образом, бездорожье еще более усложняло обстановку для наступательных действий.
      По мере продвижения наших войск в глубину территории противника трудности должны были возрасти, особенно в связи с удаленностью тылов от железной дороги и от частей. В некоторых случаях удаленность станций снабжения достигала 200 км. Это, естественно, очень затрудняло снабжение войск. Только благодаря энергичным действиям войск, предприимчивости и настойчивости командиров армия могла снабжаться за счет противника, более двадцати дней питаясь продуктами из захваченных у него складов. В ходе операции приходилось принимать особые меры по захвату складов противника, чтобы не допустить их уничтожения или эвакуации.
      4-я ударная армия была особым объединением не только по своему предназначению - для проведения сложной наступательной операции. Личный состав армии имел и некоторые преимущества: он приравнивался по своему положению к гвардейским частям. Комсостав получал полуторные оклады, бойцы и младший комсостав - двойной оклад и т. д.
      Первоначально в 4-й ударную армию было включено восемь стрелковых дивизий, три стрелковых бригады, четыре артиллерийских полка усиления, три танковых батальона, несколько гвардейских минометных дивизионов и 10 лыжных батальонов. Сосредоточение войск прикрывала 249-я стрелковая дивизия, проводившая активную разведку. Части, из которых состояла эта дивизия, в мирное время входили в состав пограничных войск Она была надежным боевым соединением. Ее командный и рядовой состав прошел хорошую закалку еще в довоенное время и был обстрелян затем в пограничных сражениях начального периода войны. Командовал дивизией опытный командир-пограничник полковник, впоследствии генерал-майор, Г. Ф. Тарасов{9}.
      Данные о противнике, полученные мной в штабе фронта, к сожалению, не во всем соответствовали действительности. Так, например, второй оборонительной полосы, которая, по данным штаба фронта, была якобы создана по озерам Стерж и Вселуг и имела развитую систему дзотов, дотов и проволочных заграждений, не оказалось. В штабе фронта я получил также данные о гом, что в районе Селижарова сосредоточилась танковая дивизия противника. Это тоже не подтвердилось. Штаб фронта утверждал, что направление Осташков, Андреаполь невыгодно для наступления. Однако я критически отнесся к этому, так как штаб фронта в течение двух месяцев не имел на этом участке ни одного пленного.
      Сразу же по приезде в армию я приказал силами 249-й дивизии организовать активную разведку с задачей захватить пленных на всех направлениях, имеющих значение для предстоящей операции Дивизия отлично справилась с этой задачей, и штаб армии уже через пять дней имел данные о системе обороны противника и его частях. Второй оборонительной полосы в глубине на 15 - 20 км не оказалось.
      Сосредоточение войск запоздало на 7 - 10 дней против намеченного в плане срока и закончилось лишь к 7 января. Некоторые части прибыли даже после того, как началось наступление. Задержка сосредоточения объяснялась прежде всего сильнейшими морозами, перемежавшимися с обильными снегопадами, что срывало нормальное движение автотранспорта. Кроме того, на перегоне от Москвы до Осташкова железная дорога не справлялась с перевозками и пропускала в сутки не более 11 эшелонов. В связи с этим наступление, первоначально намеченное на 1 января, было перенесено на 5 января, а затем на 7, но лишь 9 января армия смогла, наконец, начать наступательные действия.
      В период подготовки к операции особое внимание было уделено боевой подготовке войск. Все части с момента их прибытия в армию немедленно приступили к занятиям по тактике, отрабатывая главным образом вопросы наступления, движения по лесу без дорог, использования танков, артиллерии и минометов в лесистой местности, боевого обеспечения и боепитания в конкретных условиях сложной обстановки. Дивизии по трое-четверо суток подряд не заходили в населенные пункты, чтобы приучить личный состав действовать и жить в лесу при низких температурах. Работники штаба армии провели в каждой дивизии со всем командным составом до командиров батальонов включительно инструктивные занятия по вопросам организации боя. Кроме того, с офицерами штабов дивизий были проведены так называемые летучки. Целью этих летучек было научить штабных офицеров дивизий решению тех задач, которые возникнут перед ними в предстоящей операции.
      При рассмотрении вопросов, связанных с управлением, большое внимание уделялось готовности средств связи к работе в сложных условиях бездорожья, пересеченной и закрытой местности. Проверялась квалификация радистов, состояние радиостанций, аппаратуры и всех средств проволочной связи. В каждой части в дополнение к этим средствам связи выделялись офицеры связи со средствами передвижения (верховые лошади, сани, машины, лыжи). Была создана специальная группа авиационной связи на самолетах По-2. Таким образом, средств связи было вполне достаточно для поддержания непрерывного управления.
      В подготовке тыла решающее значение имело накопление продовольствия в пунктах, расположенных в непосредственной близости от района предстоящих боевых действий армии. Однако штаб фронта не только не помог нам в этом деле, но и освободил нас от того продовольствия, которое мы с трудом запасли. Дело в том, что нам пришлось по приказанию фронта принять, что называется, на полное иждивение своего правого соседа - 3-ю ударную армию, у которой почти ничего не было, и это нас истощило. В течение 10 дней наши запасы были полностью израсходованы. К началу наступления отдельные дивизии, например 360-я, не имели ни одной суточной дачи продовольствия. Пришлось искать выход из положения, отбирая у одной части небольшие запасы и передавая их другой, не имевшей ничего. Так, были отобраны сухари у 358-й стрелковой дивизии и переданы 360-й, чтобы накормить людей хотя бы к вечеру первого дня наступления. В Журнале боевых действий войск 4-й ударной армии за 8 января 1942 г. имеется запись:
      В 360-й стрелковой дивизии на 9 января 1942 года продовольствия нет.
      Такая же запись имеется и в отношении 332-й стрелковой дивизии{10}. Это было результатом преступной беспечности тыла Северо-Западного фронта. (Начальник тыла и комиссар были преданы суду Военного трибунала.)
      Однако, несмотря на затруднения с продовольствием, войска готовились к наступлению с большим подъемом.
      Противник, имевший на подготовку обороны на этом участке фронта более трех месяцев, создал ряд взаимодействующих между собой отдельных узлов сопротивления с хорошо организованной системой огня. Тем не менее мы знали, что закрытая лесистая местность не исключает возможности обходить узлы сопротивления, окружая и блокируя их незначительными силами, а основной массой войск развивать стремительное наступление вглубь. Такую возможность мы полностью использовали. Участками с наиболее развитой системой опорных пунктов противника явились районы Дроздово, Жуково, Давыдово, Лопатино - к северу от Пено. Здесь располагались правофланговые соединения 16-й немецкой армии. Восточнее Пено сильно укрепленными районами были Колобово, Раменье, Бор, Селижарово, Селище, где занимали оборону соединения 9-й немецкой армии.
      В полосе наступления противник мог противопоставить нам до трех пехотных дивизий, поддержанных 50 - 60 самолетами, а в дальнейшем в глубине - 200 - 300 самолетами.
      Наиболее выгодным направлением главного удара явилось направление Пено, Андреаполь, Торопец. Здесь был, как уже указывалось, стык двух немецких армий, и оборона противника была слабой.
      Наш замысел наступательной операции выглядел так: главный удар силами двух дивизий нанести в направлении Пено, Андреаполь, Торопец, имея по одной дивизии на флангах. Левый фланг армии обеспечить со стороны селижаровской группировки одной бригадой. За главной группировкой во втором эшелоне должны были наступать дивизия и две бригады (одна из этих бригад во время прорыва сковывала противника на участке Дроздово, Давыдово). Одна бригада выделялась в резерв. Таким образом, в первом эшелоне действовали четыре дивизии, во втором эшелоне - одна дивизия и две бригады.
      Танковые батальоны, гвардейские минометные дивизионы и основная масса артиллерии использовались на направлении главного удара. После преодоления войсками полосы укреплений противника стрелковые бригады и лыжные батальоны предполагалось выдвинуть вперед и использовать для преследования противника.
      К сожалению, нашему замыслу не суждено было осуществиться. Командование фронта его не утвердило и приказало нам усилить правый фланг армии и нанести не один, а два удара - на правом фланге армии и в центре. Это распыляло силы армии. Я настаивал на одном ударе в центре в стык соединений противника и опасался, что наступление на правом фланге не будет иметь успеха. Мои опасения в процессе операции подтвердились полностью.
      Требование командующего Северо-Западным фронтом усилить правый фланг армии и нанести там второй удар было обусловлено его стремлением усилить 3-ю ударную армию, которой предстояло нанести удар в общем направлении на Великие Луки. Поэтому состав 4-й ударной армии, определенный ранее Генеральным штабом и Ставкой, был изменен, и из 4-й ударной передали в 3-ю ударную армию три стрелковые дивизии, причем старые дивизии, имевшие боевой опыт, два артиллерийских полка и танковый батальон.
      Изъятие из 4-й ударной армии трех стрелковых дивизий и других средств усиления значительно ослабило армию и было оперативным просчетом командования фронта. В соответствии с той задачей, которую предстояло выполнить армии, ее следовало усиливать, а не ослаблять, причем в Генштабе перед выездом на фронт мне обещали дополнительно дать две - три дивизии. В этом деле командование фронта нам не помогло, по-видимому, по одной из двух причин: или оно не верило в наш успех, или не поняло по-настоящему всей сути предстоящей операции и тех задач, которые должна была решить 4-я ударная армия.
      В замысле операции предусматривалось, как мне говорили об этом в Москве, что за 4-й ударной армией будут следовать фронтовые резервы с тем, чтобы использовать их по обстановке для фланговых ударов по противнику, действующему перед 3-й ударной армией Северо-Западного фронта и перед 22-й армией Калининского фронта, и тем самым расширить прорыв и способствовать продвижению этих армий. При выполнении этих условий не было бы такого большого отставания соседей, вынудившего 4-ю ударную армию расходовать свои силы для помощи им и для обеспечения своих флангов. Кроме того, наличие резервов фронта в полосе наступления 4-й ударной армии давало возможность своевременно усилить удар.
      Таким образом, оперативная скудость командования и штаба фронта в известной степени явилась тормозом в выполнении задач не только 4-й ударной армией, но и в целом фронтом.
      Без преувеличения можно сказать, что если бы 4-я ударная армия не была ослаблена и получила обещанные резервы, то результат был бы совершенно другим. Возможно, освобождены были бы не только Витебск, Рудня, Лиозно, но и наши соседи продвинулись бы далеко вперед. Не исключена была вероятность взятия Смоленска.
      Когда у 4-й ударной армии отбирали дивизии, я запротестовал. Командующий фронтом П. А. Курочкин сказал мне на это: Прошу не волноваться, Андрей Иванович, если прорвете фронт и успешно поведете наступление, мы вам дадим две, три, четыре дивизии, сколько вам нужно будет, столько и дадим, лишь бы был успех. Таковы были обещания. На деле, к сожалению, получилось по-другому. Как известно, успех был, но 4-й ударной армии не только не вернули ее дивизии и не подбросили обещанных, но и не дали ни одного солдата за все время боевых действий при проведении двух операций.
      По какой причине это произошло, неясно мне и сейчас. По-видимому, штаб фронта, планируя операции, не продумал до конца весь комплекс вопросов, и в особенности относительно резервов на направлении главного удара. Ведь святая святых в оперативном искусстве - при организации наступательной операции фронта подтягивать резервы и держать их там, где наносится главный удар. В этой операции главный удар наносила 4-я ударная армия, а резервов не было, значит, нарушен был один из важнейших принципов оперативного искусства.
      Оказался нарушенным и второй важный принцип оперативного искусства, гласящий, что успех в наступлении немедленно используется для расширения прорыва и развития его в глубину, для чего вводятся свежие силы и резервы.
      Окончательный план армейской операции после утверждения командованием фронта выглядел так. Главный удар наносился в двух направлениях. На правом фланге в первом эшелоне наступала 360-я дивизия генерал-майора И. М. Кузнецова{11}, усиленная лыжным батальоном, танковым батальоном и двумя саперными батальонами. Направление этого удара - Б. Антоновщина, Глазуны, Залесье. Во втором эшелоне наступала стрелковая бригада, которая с выходом на рубеж Глазуны должна была повернуть на юго-запад вдоль западного берега озера Вселуг и окружить 416-й пехотный полк противника. Для связи между правым флангом армии и центром выделялась стрелковая бригада, которая была усилена двумя лыжными батальонами и наступала на Карповщину.