В начале войны

      Полк и вместе с ним мы двинулись дальше. В 12 км от Городка на очень выгодной позиции была поставлена еще одна батарея. Она могла простреливать огнем дорогу и прилегающую к ней проходимую полосу местности. Таким образом, уже создавалась глубина нашей обороны, правда, пока что только вдоль дороги.
      Продвижение оставшихся сил полка и средств усиления продолжалось так: танки двигались впереди, один из танков нес службу дозора (было светло стояли белые ночи), за танками следовали две наши машины и командир полка. За нашими машинами двигались 45-мм пушки на тракторах Комсомолец, за которыми шел дивизион 85-мм пушек.
      Вдруг дозорный танк передал, что обнаружил противника, и остановился. Три бронемашины противника вышли на северную окраину Городка и, заметив наш танк, открыли огонь Наши танки ответили. После четвертого выстрела одна бронемашина противника загорелась, а остальные попятились назад и скрылись за домами.
      Мы решили организовать на этом рубеже оборону. В соответствии с этим решением артиллерийскому дивизиону, которым командовал капитан Чапаев (сын Василия Ивановича Чапаева), было приказано занять огневые позиции влево от дороги в 2,5 км севернее Городка, а 45-мм пушкам занять позиции вправо от дороги. Промежуток между артиллерийскими позициями на дороге заняли танки. Впереди были поставлены танки БТ-7 и Т-34, а в глубине, на удалении 150 - 200 м, - танки КВ. Огневые позиции артиллерии прикрывались ротой пехоты.
      Враг, обнаружив наше выдвижение к Городку, усилил свои передовые части. Появились 3 - 4 танка, 5 - 6 бронемашин и до роты мотопехоты.
      Как только мы заметили их появление, наша артиллерия, танки и стрелки открыли сильный огонь. Мы оказались в выгодном положении: наши огневые средства к этому времени были уже изготовлены к бою, а противнику пришлось развертываться под огнем.
      В результате непродолжительного боя половина гитлеровских танков и бронемашин была подбита. Остальные повернули назад и скрылись в городе. Настроение у танкистов, артиллеристов и пехотинцев заметно поднялось, для них это была первая, хотя и небольшая, победа в первом в их жизни бою.
      Задача заключалась в том, чтобы выиграть 15 - 18 часов, пока сюда подойдет 214-я стрелковая дивизия, выгружавшаяся из эшелонов между Невелем и Великими Луками. Я уже отдал ей приказ двигаться комбинированным маршем и выделил в распоряжение дивизии 100 автомашин. Дивизию отделяло от нас около 90 км.
      Мы не знали точно, какими силами располагает враг в районе Городка, но решили держаться упорно. Как только мы сбили передовую группу бронемашин противника, я приказал открыть огонь. Огневой налет длился около 20 минут. Создавалось такое впечатление, что стреляет не менее 50 пушек и целый батальон пехоты, усиленный танками. Враг заметался, еще раз попробовал выдвинуться на восточную окраину Городка, но был снова отброшен артиллерийским огнем. Тогда гитлеровцы начали поспешный отход из города на запад. Почти сутки наш отряд держал врага на почтительном расстоянии от города. За это время подошли части 214-й стрелковой дивизии.
      К моему отъезду из 22-й армии 10 июля на Западном фронте сложилась следующая обстановка.
      Все корпуса 22-й армии продолжали упорные бои. 170-я стрелковая дивизия 51-го стрелкового корпуса остановила продвижение противника на рубеже Кременцы, станция Кузнецовка, восточный берег озера Себежское, Селявы, Скоробово, Долгоново, Тепляки. На участке 112-й стрелковой дивизии этого корпуса во второй половине дня 9 июля после полуторачасовой артиллерийской подготовки противник перешел в наступление силами своих 111, 121-й пехотных дивизий и штурмовой дивизии. Наши части понесли большие потери, но героически удерживали свой район, и только на участке Плейка, Барсуки гитлеровцам удалось вклиниться в передний край обороны на глубину 1 - 2 км. Части 98-й стрелковой дивизии под сильным нажимом 14-й моторизованной дивизии отошли на северный берег р. Дрисса на участке Мартынове, Горовцы. 126-я стрелковая дивизия продолжала удерживать свои позиции.
      Аналогично складывалась обстановка на участке 62-го стрелкового корпуса. 174-я стрелковая дивизия успешно отражала атаки 18-й пехотной дивизии гитлеровцев на прежних рубежах. 186-я стрелковая дивизия на участке Улла, Бешенковичи была отброшена ударом превосходящих сил с рубежа р. Западная Двина. Враг форсировал реку и стремился развить успех на рубеже Латановка, Слобоца, Плюнилка, Прудины. 170-я стрелковая дивизия по-прежнему вела бои в районе Невеля.
      20-я армия в это время приводила в порядок свои подвижные части и вела бои с танковыми и механизированными частями противника. К исходу 9 июля северо-западная окраина г. Витебска была в руках гитлеровцев. 7-й механизированный корпус после неудачного контрудара приводил себя в порядок в районе Свеченек, Хаменки, Стремт и готовился с утра 10 июля наступать на Бешенковичи. 5-й механизированный корпус приводил себя в порядок в районе Липовичи, Лозы, ст. Климовичи, имея задачей одновременно с 7-м корпусом начать наступление на Уллу. 1-я Московская мотострелковая дивизия вела бои на рубеже Русск, Селец, Голошонка, имея перед собой подвижные части противника. 2-й стрелковый корпус, сдерживая превосходящие силы противника, отходил за реку Днепр через Шклов на Горки. 69-й стрелковый корпус, используя части 128-й стрелковой дивизии, организовывал оборону в районе Витебска по восточному берегу р. Западная Двина.
      13-я армия продолжала вести бои на предмостных плацдармах на западном берегу Днепра и форсировала оборонительные работы по р. Днепр. Особое внимание обращалось на укрепление предмостных позиций в районе Шклова и Могилева.
      21-я армия занимала рубеж обороны по восточному берегу р. Днепр, от Быхова до Лоева, и вела бои с передовыми частями противника, готовясь к нанесению контрудара в направлении Бобруйска.
      За время пребывания в 22-й армии я пришел к следующим выводам:
      1) В условиях развертывания только что прибывающих и необстрелянных войск, происходящего под ударами противника, всему командному и политическому составу следует вести огромную организаторскую работу, чтобы поддерживать порядок. Враг, опьяненный временными успехами, идет на всевозможные провокации, он заинтересован в панических настроениях, в разброде и бестолковщине, которые гибельны для любой армии. Шпионы и провокаторы, заброшенные гитлеровцами, проникают в наши войска, стремясь посеять панику и разложение. Подчас им в этом без умысла помогают отдельные беженцы из районов, занятых врагом, а подчас и некоторые неустойчивые военнослужащие, заразившиеся паническими настроениями после первых крупных поражений. Поэтому совершенно необходимо, чтобы командиры всех степеней применяли энергичные меры к преодолению паники и неорганизованности.
      2) Некоторые командиры действуют недостаточно инициативно, не знают, как добиться перелома в положении, надеются на что-то и на кого-то. Потом, спустя определенное время, я понял, что это неверие в свои силы и расчет на что-то неожиданное, чуть ли не на чудо, было воспитано продолжительным господством культа личности. Люди, в том числе и довольно солидные руководители, считали, что все сколько-нибудь принципиальные решения придут сверху в готовом виде. Все это очень мешало нам в первые дни войны, когда требовалось порой обороняться малыми силами.
      Командиры подразделений подчас ждали, как решит командир части, тот ждал решения командира соединения и т. д. А боец и сержант оставались в неведении, лишались возможности действовать. Надо было от всех командиров, начиная с командира взвода, потребовать со всей решительностью: где бы тебя ни поставили со своим подразделением, ты должен проявлять максимум инициативы, принимать бой, атаковать противника, защищать каждый рубеж советской земли.
      В первых же боях мы почувствовали, насколько назрел вопрос о создании танковых соединений и объединений, предназначенных для решения оперативно-стратегических задач и организации танковых частей для непосредственной поддержки пехоты. Не случайно он так остро обсуждался на декабрьском совещании 1940 г.
      Если бы наши стрелковые войска, противостоявшие мощным ударам противника, были усилены танками, то они, конечно, смогли бы оказать захватчикам гораздо более сильное сопротивление.
      Внедрение в армию мотора сделало пехоту подвижной, а широкое использование танков дало сухопутным войскам наряду с подвижностью громадную пробивную силу.
      В первые же недели войны стрелковые войска на собственном опыте испытали значение танка в современном бою, увидели, что успех их действий во многом зависит от наличия танков в боевых порядках. Танками укреплялась оборона, но особенно остро чувствовалась их необходимость при контратаках и контрударах, в ходе наступательных действий. В довольно редких случаях, когда удавалось усилить боевые порядки нашей пехоты танками, она действовала энергично, и наши контрудары и контратаки приносили успех. Наоборот, при отсутствии танков наступательные действия протекали по большей части медленно и не приносили решительного успеха.
      Убедившись в этом, я 7 июля 1941 г. направил Верховному Главнокомандующему донесение, в котором просил включить организованно в стрелковые войска танки непосредственной поддержки пехоты:
      Москва, Ставка, тов. Сталину.
      Я лично, участвуя в боях 2 - 3 июля 1941 г. на Борисовском направлении и 4, 5, 6 июля 1941 г. в районе Дрисса, Барковичи, установил положительную роль наличия танков в боевых порядках пехоты.
      В боях под Борисовом мотострелковая дивизия и сборные отряды, созданные из отходящих частей, усиленные 70 танками, оказывали исключительное по силе сопротивление и наносили короткие контратаки, которые противник не выдерживал.
      Иное положение было в районе Барковичи, где я также организовал несколько контратак, но успеха не добился, нечем было подбодрить пехоту. Бои носят в данный период подвижную форму, поэтому командир дивизии при наличии у него танков мог бы всегда выбросить часть своих сил на машинах, что он зачастую и делает, но он лишен возможности усилить их подвижными огневыми средствами в виде танков. Появление наших танков на поле боя вместе с пехотой, даже небольшими группами, создавало замешательство в рядах противника.
      Поэтому я прошу рассмотреть вопрос о возможности передачи пехоте 1 - 2 рот танков на дивизию или по крайней мере дать 1 батальон на корпус.
      Я считаю, что наши танки Т-26 в механизированных соединениях принесут меньше пользы, чем в пехоте, правда, и механизированные соединения без танков Т-26 оставлять не следует (ибо других марок мало), но какую-то часть танков нужно пехоте дать, нужно укрепить ее стойкость.
      No 346
      7 июля 1941 года{13}.
      Генерал-лейтенант Еременко
      Таким образом, и до войны, и во время войны довольно остро ставился вопрос о необходимости как танковых соединений для решения оперативных задач, так и танковых частей непосредственной поддержки пехоты. К этому голосу, однако, по-настоящему не прислушались.
      В организационных вопросах при создании танковых формирований были допущены крупные просчеты. Мы еще в 1935 г. создали танковые корпуса и шли в этом отношении впереди всех армий мира, но через два года, поддавшись влиянию тех, кто однобоко воспринял ограниченный опыт испанской войны, расформировали танковые корпуса, допустив самую серьезную ошибку. В период культа личности Сталина многие организационные вопросы решались непродуманно. Крайность в любом вопросе вредна, а в решениях военных вопросов она совершенно недопустима.
      После того, как были расформированы танковые корпуса, танки были переданы в состав стрелковых войск. По организационной структуре это были батальоны и бригады, на этой основе проходила вся боевая подготовка войск. Ни одно учебное наступление полка, батальона и даже роты не проводилось без танков. Если реально танков почему-либо не было, то делали макеты танков, использовали их для обозначения танков. Таким образом, обучение и воспитание войск проводилось в тесном взаимодействии пехоты, танков и артиллерии, без этого запрещалось проводить тактические занятия.
      Таким образом, пехота, воспитанная на совместных действиях с танками, в начале войны оказалась без какой-либо поддержки танков.
      Так получилось потому, что те, кто отвечал за организацию войск, шарахались из одной крайности в другую. Сначала были ликвидированы начисто оперативные танковые формирования, а затем с такой же категоричностью были уничтожены танковые части непосредственной поддержки пехоты.
      В 1939 г., когда начали создаваться механизированные корпуса, в них были включены все танковые бригады и батальоны, так что пехота оказалась оголенной и осталась совершенно без танков.
      Для механизированных корпусов при этом были составлены также весьма неразумные штаты. Корпус имел в своем составе две танковые и одну мотострелковую дивизии, всего 1200 танков. Это была явная перегрузка. Мотострелковая дивизия имела до 300 танков, в то время как опыт показал, что для нее было достаточно иметь в каждом мотострелковом полку по одному батальону. Значит - три батальона и один батальон в распоряжении командира дивизии (последнего можно было бы и не иметь). Даже с учетом этого батальона всего на мотострелковую дивизию хватило бы 120 - 130 танков и из танковых дивизий легко можно было взять по 30 - 40 танков, так что за счет механизированного корпуса можно было сэкономить до 250 танков. Это давало возможность создать не менее шести танковых батальонов непосредственной поддержки пехоты.
      Если бы это было сделано с каждым механизированным корпусом, то у нас было бы вполне достаточно танков, чтобы сформировать 60 - 70 танковых батальонов непосредственной поддержки пехоты. 70 стрелковых дивизий, действовавших на главном направлении, могли быть обеспечены танками непосредственной поддержки пехоты. Причем такое мероприятие совершенно не умалило бы боеспособности механизированных корпусов. Если даже допустить, что механизированные корпуса были бы несколько ущемлены, то и тогда следовало смело идти на это, ибо соответствующее усиление стрелковых войск придало бы им новые качества высокой боеспособности. К этому мы их настойчиво готовили, учили и воспитывали.
      10 июля я вернулся в штаб фронта, расположенный в населенном пункте Гнездово под Смоленском. В штабе находились маршалы С. К. Тимошенко и Б. М. Шапошников. Я ознакомил их с обстановкой на участке 22-й армии и высказал приведенные выше соображения о действиях войск армии, с которыми они согласились. Подробно я доложил о проведенных мною мероприятиях под Себежем и в районе Городка.
      Между тем события в полосе 22-й армии продолжали развиваться.
      К исходу 10 июля армия вела исключительно ожесточенные бои с превосходящими силами противника, которые охватывали с флангов Себежский и Полоцкий укрепленные районы.
      В течение последующих трех дней части 22-й армии, продолжая вести исключительно напряженные бои, под давлением превосходящих сил противника отошли в восточном направлении: 51-й стрелковый корпус на рубеже Сойно, Мищево (западнее и юго-западнее Пустошка), оз. Жадро, оз. Свибло, имея перед собой части 2-й моторизованной дивизии и 290-й пехотной дивизии, 112 и 98-я стрелковые дивизии - на рубеже Воловники, Юховичи, Клястицы, Головчицы, Грибово, Селявщина. Противник силами армейского корпуса наносил удар на фронте Старый Двор, Боровуха. Во второй половине дня 16 июля пехотная дивизия, посаженная на машины и усиленная танками, ворвалась в г. Невель. Контратака частей этих двух наших дивизий из района Головчицы, Грибово на Игнатове успеха не имела.
      174-я стрелковая дивизия вела бои правым флангом на рубеже плат. Бор, Боровуха. Контратака ее частей с рубежа Заматина, Боровуха в направлении Владычино также осталась безуспешной.
      186-я стрелковая дивизия сохранила отдельные очаги сопротивления на рубеже Захарове, Михневичи. 214-я стрелковая дивизия продолжала бои севернее Городка.
      К исходу 19 июля 22-я армия упорно оборонялась на своем правом фланге на рубеже ст. Забелье, оз. Должское. Центр и левый фланг армии оказались в окружении, но продолжали неравные бои в районе Чурилово, Холменец, оз. Езерище, стремясь прорваться в направлении Невеля.
      126-я стрелковая дивизия успешно отражала натиск пехоты противника, поддержанной танками, на рубеже ст. Забелье.
      170-я стрелковая дивизия вела бой двумя группами. Одна, оборонявшаяся в дефиле между озерами Ущо и Должское, была потеснена на восток и оставила этот выгодный рубеж. Группе угрожал обход с флангов.
      Таким образом, на участке 22-й армии обстановка складывалась примерно так же, как и на других участках фронта. Под давлением превосходящих сил противника и под угрозой полного окружения ее войска, ведя тяжелые бои и контратакуя, медленно отходили с одного рубежа на другой. Воинами армии в этих тяжелых условиях было совершено немало героических подвигов. События, связанные с действиями этой армии, ждут, однако, своего исследователя; пока еще нет более или менее подробного описания боевого пути этой армии, особенно в пер вые недели войны.
      Глава четвертая.
      Героический Могилев
      Важные события развернулись на южном крыле Западного фронта, на могилевском направлении, где действовала 13-я армия. Мне самому в этот период не пришлось быть здесь{1}.
      Однако без подробного описания обстановки в полосе 13-й армии не может быть полностью осмыслено Смоленское сражение, явившееся кульминационным пунктом начального периода войны. Благодаря длительной и кропотливой работе, изучению оперативных документов того времени, на основании бесед со многими участниками обороны - генералами, офицерами и рядовыми воинами, их воспоминаний, привлекая свидетельства противника, мне удалось в большей или меньшей степени восстановить перипетии ожесточенных боев в районе Могилева, незаслуженно забытых нашими историками, а эти бои представляют собой поистине нетленную страницу истории минувшей войны, запечатлевшую подлинный героизм и самоотверженность советских людей. Пока сделан лишь первоначальный абрис событий, которые, несомненно, привлекут к себе в дальнейшем широкое внимание исследователей.
      Началом героической обороны Могилева следует считать 3 июля 1941 г., когда авангардные части 2-й танковой группы врага вышли на дальние подступы к городу и завязали бои с охранением дивизий 61-го корпуса.
      Однако, прежде чем начать рассказ об этом, я позволю себе дать краткую историю боевого пути 13-й армии с начала войны, ибо он весьма поучителен.
      Характерно, что местом формирования штаба этой армии был город Могилев, который впоследствии соединения армии обороняли с такой самоотверженностью.
      Начало формирования армии относится к первой половине мая 1941 г. Первоначально в ее состав вошли 44-й и 2-й стрелковые и 20-й механизированный корпуса. К началу войны формирование далеко еще не было закончено. Штаб армии к 21 июня был укомплектован людьми лишь на 40 %, машинами - на 20%, не имел средств связи и управления. Командующим армией являлся генерал-лейтенант П. М. Филатов, членом Военного совета - бригадный комиссар П. С. Фуртенко, начальником штаба - полковник А. В. Петрушевский.
      20 июня штаб 13-й армии получил распоряжение от командования Западного военного округа передислоцироваться из Могилева в Новогрудок. Уже в дороге, 22 июня, было принято новое распоряжение: обосноваться в Молодечно. Сюда штаб армии прибыл к 18 часам 23 июня 1941 г. Характерно, что офицеры штаба не располагали не только средствами связи и управления, но не имели даже личного оружия. Лишь по прибытии в Молодечно на каждый отдел было выдано по две - три винтовки и 19 револьверов на всех офицеров.
      23 июня управлению 13-й армии не была подчинена ни одна часть, не было даже подразделения охраны. Разместившись в лесу, в районе фольварка Заблоце, офицеры начали собирать в сводные отряды разрозненные остатки частей 6-й, 148-й стрелковых дивизий и Виленского пехотного училища, отошедших на восток под ударами немецко-фашистских войск.
      В 21 час 24 июня с офицером связи был получен первый боевой приказ Западного фронта, подчинявший управлению 13-й армии 21-й стрелковый корпус в составе 37, 17 и 24-й стрелковых дивизий (месторасположение его штаба ориентировочно указывалось в г. Лида), а также 50-ю стрелковую дивизию и 8-ю противотанковую бригаду. Армии ставилась задача держать оборону на рубеже Голыпаны, Беняконцы двумя дивизиями (24-й и 37-й) и левым флангом 17-й наступать в направлении Радунь, Ораны, содействуя ударной группе генерал-лейтенанта И. В. Болдина, имевшей задачу нанести удар в направлении Гродно, Меречь. Время начала наступления указано не было.
      Кроме перечисленных соединений, командующий армией генерал-лейтенант П. М. Филатов подчинил себе остатки 5-й танковой дивизии и бронепоезд No 5, стоявший на ст. Молодечно, и принял решение сводными отрядами оборонять участок Датошево, Сморгонь, прикрывая молодечненское направление, 24-й и 37-й дивизиями 21 го стрелкового корпуса оборонять участок Голыпаны, ст. Беняконцы, наступая 17-й дивизией в направлении Радунь, Ораны. Этот боевой приказ командующего 13-й армией офицеры связи доставили в части.
      В ночь на 25 июня штаб армии, находившийся в движении, был атакован гитлеровскими танками и рассеян, так как не имел никаких средств защиты. Часть офицеров штаба во главе с генералом П. М. Филатовым вышла в район Ждановичи, 15 км северо-западнее Минска. До 50% личного состава штаба, как видно, было уничтожено гитлеровцами на месте.
      Тем временем 21-й корпус, получив приказ, начал действовать 26 июня в весьма сложных и неблагоприятных условиях. Рубеж, на котором было приказано перейти к обороне, к этому времени был уже в руках противника, пришлось занимать его с боем утром 26 июня. Однако к 13 часам выяснилось, что корпус действует в одиночку, так как справа никаких наших частей не оказалось, да и слева все попытки установить связь с группой Болдина остались безуспешными. Этой группы, как теперь известно из воспоминаний самого генерала И. В. Болдина, в то время фактически не было.
      Полоса действий корпуса достигала 100 км. Оценив обстановку, командир корпуса генерал-майор В. Б. Борисов решил перейти к обороне на всем участке своего соединения.
      Генерал Борисов поступил вполне разумно, так как корпус не был обеспечен боеприпасами и горючим, корпусные части, в том числе артиллерийские, не были укомплектованы, а связь со штабом армии нарушилась.
      По прибытии в Ждановичи штаб 13-й армии, не имея никаких указаний из штаба фронта, подчинил себе части 44-го и 2-го стрелковых корпусов, которые к этому времени (26 июня) обороняли рубеж Стайки, Заславль, Красное, Дзержинск, Станьково с задачей не допустить прорыва противника со стороны Молодечно. При этом неоднократные попытки танков противника пробить фронт корпусов оставались безуспешными. В состав 44-го корпуса входили 64-я и 108-я стрелковые дивизии, во 2-й корпус - 100-я и 161-я стрелковые дивизии.
      О подчинении себе этих, до этого времени никем не управляемых, корпусов штаб армии донес в штаб фронта.
      В течение трех дней - 26, 27 и 28 июня - эти дивизии героически сражались, обороняя подступы к Минску, нанося немалый урон противнику.
      К утру 28 июня нарушилась связь с 64-й дивизией, в ночь на 29-е была потеряна связь и со 108-й дивизией. Посланные в дивизии офицеры связи обратно не вернулись. В подчинении армии осталось всего две дивизии - 161-я и 100-я, объединенные управлением 2-го стрелкового корпуса. В течение 28 - 30 июня они отражали натиск противника на рубеже р. Волма на участке Смольница, Смиловичи, а также на участке Клиники, Дрехча, Дыя, Червень. В ходе этих ожесточенных боев обе дивизии потеряли до 30% личного состава и матчасти, ими было уничтожено несколько десятков танков противника.
      Командование Западного фронта в это время (28 июня) еще не отказалось от попыток удержать Минский укрепленный район. В этот день с офицером связи штаб 13-й армии получил распоряжение начальника штаба фронта генерал-лейтенанта В. Е. Климовских, в котором указывалось:
      13-й армии наркомом и Военным советом Западного фронта подтверждено, что Минский укрепрайон должен быть во что бы то ни стало удержан, хотя бы пришлось драться в окружении. Но этого (т. е. сражения в окружении.- А. Е.) случиться не должно, так как части 3-й армии собираются в районе Столбцы и будут выведены в район Минска, Ратомка; 6-й механизированный корпус выводится через Столбцы, Пуховичи для последующего удара по тылам противника{2}.
      Это распоряжение свидетельствует о том, что тогдашний штаб Западного фронта не разобрался в обстановке, ибо задачя по удержанию Минска была невыполнимой. Командарм 13-й, вынужденный действовать сообразно с данным указанием, принял решение: 2-м стрелковым корпусом к исходу 30 июня выйти на рубеж Городок, Паперня, Заречье, а 44-м корпусом (имелись в виду 64-я и 108-я дивизии, уже находившиеся в окружении) занять оборону на рубеже Кочин, Ярцево, Новый Двор, Волковичи, Самохваловичи. Решение это носило чисто формальный характер, ибо для его выполнения не было никаких реальных предпосылок.
      30 июня утром новый начальник штаба фронта генерал Маландин на основании докладов офицеров штаба фронта направил в 13-ю армию приказание объединить усилия войск, действовавших на минском направлении (2, 44, 21-й стрелковые, 20-й механизированный корпуса и 8-я противотанковая бригада), и нанести удар в направлении Раков, Городок с целью уничтожить раковскую группировку врага. Однако выполнить это распоряжение армия не имела возможности: ее части практически могли лишь изматывать противника на последовательно занимаемых рубежах, что они и делали.
      Ко второй половине дня 30 июня мы с генералом Маландиным, в той или иной мере разобравшись в обстановке, изменили это решение и поставили армии задачу: занять промежуточный рубеж на участке Слободка (8 км южнее Борисова), Червень и подготовить жесткий оборонительный рубеж по восточному берегу реки Березина на фронте Бытча, Свислочь, а штабам 13-й армии и 44-го корпуса прибыть к исходу этого дня в район села Тетерин на р. Друть. Части армии уже по приказу стали отходить на указанный рубеж. Управление 44-го корпуса, оставшееся без войск, было решено оставить на восточном берегу реки Березина на участке Чернявка (при слиянии рек Березина и Бобр), Борисов с целью возглавить все находившиеся там и отходившие туда части.
      2-й стрелковый корпус (100-я, 161-я стрелковые дивизии) и Березинский отряд должны были занять оборону на участке Чернявка (иск.), Березино, Бродец. 50-ю стрелковую дивизию, выход которой в этот район был возможен, предполагалось иметь в резерве 13-й армии (фактически она с боями выходила из района Плещицы, Зембин на участок Холодец, Студенка). На березинском направлении части армии продолжали удерживать занимаемый рубеж до 3 июля. Враг неоднократно пытался пробить оборону 100-й дивизии, но все его атаки отбивались. В поисках открытого фланга неприятель двигался вдоль оборонительной линии этого соединения и, обходя его левый фланг мелкими группами, начал выход к р. Березина в районе Березино.
      Для усиления обороны переправ было выслано несколько рот в район Березино и Чернявка. В 15 часов 3 июля непосредственно у западного берега появилось несколько мелких групп танков и мотопехоты противника; их попытки захватить мост через реку были тоже отбиты. Тем временем гитлеровцы подтягивали новые силы и одновременно в течение шести часов вели артиллерийский обстрел восточного берега, главным образом на участке шоссе. Бой продолжался и ночью, было подбито четыре танка и три машины с мотопехотой противника. В течение ночи 100-й и 161-й дивизиям предстояло перейти на восточный берег реки. Однако здесь произошла досадная неувязка, довольно характерная для того времени. В 24.00 мост через р. Березина был взорван, и дивизии вынуждены были переправляться через реку, используя подручный материал. При этом 161-я дивизия заняла рубеж Ленивцы, Гора, а 100-я дивизия, переправившаяся только к утру 5 июля, вышла в район Красное, Мостки, Михеевичи. К этому же времени на восточный берег начали подтягиваться части 4-го воздушнодесантного и 20-го механизированного корпусов, последний совершенно не имел ни танков, ни автомашин. Враг не терял времени и, используя сплавной лес, также несколькими группами переправился через реку, пытаясь оборудовать плацдармы на восточном берегу. 7-я бригада 4-го воздушнодесантного корпуса утром 4 июля получила задачу контратакой сбросить переправившихся гитлеровцев в реку, однако из-за сильного пулеметного и минометного огня противника и воздействия его авиации успеха не имела. Чтобы спасти бригаду от полного разгрома, пришлось ее вывести на рубеж р. Клева на участок Коритница, Козловый берег. Бригада дралась героически, ее командир, полковник Тихонов, тяжело раненный в ногу, не покинул поле боя, продолжая командовать бригадой.
      Дальнейшие попытки ликвидировать прорвавшиеся на восточный берег группы неприятеля в районе Березино остались безрезультатными. В это время в полосу действий 13-й армии вышла 155-я стрелковая дивизия в составе одного сводного полка.
      Все яснее для нашего командования становилось, что серьезные усилия противник сосредоточил в направлении Могилева. По Могилевскому шоссе стремился прорваться к городу 24-й танковый корпус гитлеровцев.
      Исходя из этого, 6 июля 1941 г. директивой штаба Западного франта штаб 13-й армии был перемещен в лес, южнее Горок, с задачей собрать на рубеже Горки, Красное, ст. Починок отходящие части 13-й и 3-й армий с целью их доукомплектования и формирования для дальнейшего боевого использования. Руководствуясь указаниями штаба фронта, командующий 13-й армией генерал-лейтенант П. М. Филатов принял следующее решение: 44-му стрелковому корпусу (после его смены частями 20-й армии) двигаться по маршруту Орша, Дубровино, Ляды, Красное, занять оборону в районе Красное, Дуровщина, Ляды, Зверовичи, Топоровой (штаб корпуса в Красном), 2-му стрелковому корпусу, части которого также сменялись 20-й армией, предписывалось, двигаясь по маршруту Шклов, Горки, занять рубежи: 161-й дивизии - в лесах южнее Зубры, 100-й дивизии - в районе Дрибны, 155-й - в 50 км юго-восточнее Смоленска и на ст. Починок.