Современная электронная библиотека ModernLib.Net

В начале войны

ModernLib.Net / История / Еременко Андрей / В начале войны - Чтение (стр. 35)
Автор: Еременко Андрей
Жанр: История

 

 


      Французское командование в 1940 году захотело воспользоваться обороной как наиболее сильной формой ведения войны (выражение Клаузевица.- А. Е.), чтобы остановить немецкое наступление на кратчайшей линии фронта: линия Мажино, р. Маас (до Намюра), Антверпен - и позднее добиться победы по образцу первой мировой войны, т. е. блокировав Германию и дав союзникам (Великобритании и, как оно надеялось, Соединенным Штатам) возможность вооружиться. Французское командование, избрав более сильный метод ведения войны, преследующий вначале негативную цель, глубоко верило в возможность такого исхода войны. Несмотря на опыт только что прошедшей войны в Польше, оно еще не понимало, что в боевые действия немцы внесли два новых элемента: оперативное использование подвижных соединений и применение авиации для поддержки сухопутных войск.
      Эти новшества давали немцам возможность осуществлять такие прорывы, локализовать которые если и было возможно, то только при таком руководстве войсками, которое могло что-либо противопоставить этим новым фюрмам немецкого наступления.
      Такого руководства французы обеспечить не смогли. Полагаясь на опыт первой мировой войны, французское командование не верило в возможность внезапных прорывов с ходу, стремительность которых не допускает принятия каких-либо мер для восстановления положения. Затруднительным для французского командования было и то, что прорыв немецких войск последовал на реке Маас между Седаном и Намюром, т. е. где оно меньше всего ожидало наступления. Решение нанести главный удар в этом направлении было найдено немецким командованием не без труда...
      Йодль в феврале 1940 года пишет в своем дневнике: Удар на Седан является с оперативной точки зрения окольным путем, на котором можно оказаться пойманным только богом войны.
      В том, что бог войны был милостив по отношению к немцам и помог им добиться ошеломляющего успеха, немалую роль сыграла неправильная расстановка англо-французских сил, которая не отвечала всем оперативным требованиям. Это выразилось в том, что французское командование, имея девятнадцать французских и английских моторизованных дивизий, три легкие дивизии, не сосредоточило хотя бы часть их в качестве резерва на центральном участке, что дало бы ему возможность своевременно перебросить их к местам прорыва.
      Вместо этого французское командование, как и польское, оказало немецкому командованию любезную услугу и впоследствии не раз вспоминало слова Мольтке о том, что ошибка, допущенная в первоначальной расстановке сил, едва ли может быть исправлена в ходе всей войны. Оно бросило основные силы своих подвижных соединений, используя их моторизованность только в качестве транспортного средства, в район бельгийско-голландской границы, где они были немедленно скованы группой армий Б.
      Обстановка могла бы сложиться совершенно иначе, если бы французское командование, остановив свои войска западнее линии Мажино у французско-бельгийской границы с ее мощными полевыми укреплениями, доверило бы вопреки всяким политическим соображениям бельгийцам и голландцам помешать наступлению немецких армий и держало бы в резерве за линией фронта основные силы своих подвижных войск. Этого решения представители немецкого командования опасались больше всего, поэтому сообщение о вступлении трех армий левого фланга (1-й и 7-й французских и английской) на бельгийскую территорию вызвало у всех вздох облегчения. Конечно, если бы французы поступили таким образом, то превосходство германской авиации и оперативное использование немцами своих подвижных соединений оказались бы весьма эффективными, если не решающими, но во всяком случае первое столкновение с главными силами противника создало бы совершенно новую обстановку, и немецкому командованию было бы значительно труднее пробиться к морю и, отрезав три армии левого фланга, запереть их в котле Лилль - Дюнкерк.
      Оперативный план, который с самого начала был рассчитан на окружение трех армий противника при создании по рубежам рек Эн и Соммы постоянно удлиняющегося фронта сковывающей группировки, можно было теперь осуществить почти без всяких трудностей.
      Немецкая армия, поддерживаемая авиацией, завоевавшей себе полное господство в воздухе, настолько превосходила по своим силам французскую армию, потерявшую около двух пятых своих лучших дивизий и ослабленную за счет выхода из строя армий Бельгии, Голландии и Англии, что в кампании во Франции так и не возникло определенных критических моментов, которые потребовали бы принятия новых решений.
      Этот анализ побед вермахта до нападения на СССР как нельзя лучше показывает, насколько опрометчиво было полагаться на извлеченный при этом опыт. А ведь именно на нем базировали немецкие фашисты свои надежды на молниеносный разгром нашей страны.
      Тот же Типпельскирх далее пишет:
      Ошеломляющий успех войны на Западе привел Гитлера к убеждению, что такой же успех будет обеспечен ему и в войне против Советского Союза. Все оперативные соображения при этом были отодвинуты на задний план соображениями психологическими. Следует ожидать, - говорил Гитлер в беседе с командующими армиями 5 декабря 1940 года, - что русская армия при первом же ударе немецких войск потерпит еще большее поражение, чем армия Франции в 1940 году. В другом разговоре с командующими армиями, происходившем 9 января 1941 года, он дополнил это высказывание, заявив, что русские вооруженные силы представляют собой глиняный колосс без головы. У них нет хороших полководцев, и они плохо оснащены... Целью операций должно явиться уничтожение русской армии, захват важнейших и разрушение остальных индустриальных районов, кроме того, должен быть захвачен район Баку. На основании этого убеждения возникла директива No 21 от 18 декабря 1940 года - план Барбаросса, в первом абзаце которой говорилось: Немецкие вооруженные силы должны быть готовы к тому, чтобы... победить Советскую Россию путем быстротечной военной операции{3}.
      Обратимся, однако, к наиболее существенным сторонам военной стратегии германского империализма, которые всецело определялись его политикой. Агрессивная политика Германии основывалась, с одной стороны, на алчности тех, в чью пользу она проводилась, а с другой стороны, вынуждена была сообразоваться со сравнительной ограниченностью ресурсов. Известно, что Германия не располагала достаточно сильным военным и экономическим потенциалом (сравнительно небольшая численность населения, недостаточная сырьевая и продовольственная база, плюс открытые границы, географическое расположение в центре Европы среди крупнейших государств). Именно эти объективные данные заставляли германских милитаристов при разработке стратегических планов базировать их на превходящих, в известной мере даже случайных, факторах, на таких, например, как готовность к внезапному удару. Этим, собственно, объясняется и традиционная для Германии авантюристическая стратегия молниеносной войны, осуществляемой предельно наступательно при сосредоточении всех усилий в данный момент против одного из противников с целью опрокинуть его одним ударом. Характерно, что, несмотря на провал подобной стратегии в 1914 - 1918 гг., германские империалисты вновь прибегли к ней в 1939 г. и в 1941 г. Такая стратегия могла дать лишь временные успехи, что и подтвердилось на практике.
      Посмотрим, каковы были основные дефекты военной стратегии гитлеровцев при развязывании войны против нашей страны и в ходе ее первого периода. Как известно, основным был просчет, о котором с такой ясностью в свое время сказал В. И. Ленин: Самое опасное в войне...- это недооценить противника и успокоиться на том, что мы сильнее. Это самое опасное, что может вызвать поражение на войне...{4}
      Мы далеки от мысли, что победа в войне является механическим следствием абсолютного количественного превосходства в силах. Поэтому учет сил противника - это довольно сложное дело, требующее глубокого знания всех основных данных не только об армии, но и о стране, ее народе. Германский генеральный штаб и все те инстанции гитлеровского государственного аппарата, которые были привлечены к разработке планов войны против нашей страны, оказались не на высоте положения. В анализе наших сил и возможностей ими было допущено несколько серьезных ошибок. Я обращаюсь здесь, естественно, лишь к моментам чисто военного характера.
      Гитлеровцами при составлении плана Барбаросса были учтены лишь войска, находившиеся на территории наших приграничных округов (первый стратегический эшелон). Характерно, что даже силы, находившиеся под ружьем в других районах нашей страны (второй стратегический эшелон), гитлеровские стратеги почти совершенно не приняли во внимание, а ведь в условиях второй мировой войны время, необходимое для привлечения этих войск, исчислялось днями, так, даже при наших громадных расстояниях для этого требовалась максимум неделя, в редких случаях - две. Формирования же военного времени (третий стратегический эшелон) были совершенно сброшены со счетов, видимо, на том основании, что решающая победа будет достигнута еще до того, как они успеют развернуться. Гитлеровцы рассчитывали осуществить свои основные замыслы в течение трех месяцев, ибо далее уже имелась полная вероятность использования формирований, создаваемых в результате всеобщей мобилизации. Если обратиться к плану Барбаросса, то при всей его молниеносности он все же был рассчитан на более продолжительный период. Таким образом, игнорирование гитлеровцами возможности использования нами третьего стратегического эшелона было не только грубым просчетом гитлеровских генштабистов, но и противоречило их собственным основным планам. Наверное, они думали перевыполнить свои планы.
      Я не говорю о десятках других просчетов, основанных на искаженном представлении об экономических, моральных и политических особенностях нашего государства.
      Следующим существенным просчетом немецко-фашистскпх стратегов было почти полное забвение того факта, что война есть двустороннее явление и что противник - это не просто объект их действий, но что он способен на активные контрдействия, имеет свои собственные цели в войне, а тем более наделен волей к сопротивлению.
      Дефект немецко-фашистского военного планирования выражался прежде всего в методах, с помощью которых их войска должны были добиться поставленных перед ними целей. Единственным видом боевых действий гитлеровский генштаб признавал наступление. Вот как сформулированы способы действий в директиве на сосредоточение и развертывание по плану Барбаросса, приведенной генералом Германом Готом в его книге Танковые операции:
      ...Для каждого командира и для каждой воинской части при проведении восточной кампании высшим законом должно являться следующее: быстрое и безостановочное продвижение вперед! Всюду вести наступление с решительным использованием боевых средств и при неутомимом преследовании противника. С этой целью нужно смело выдвигать вперед танки, артиллерию и тяжелое оружие. Только таким образом можно раздробить группировку русских сухопутных войск и уничтожить их основную массу еще к западу от линии Днепр, Западная Двина{5}.
      Если вчитаться в приведенный отрывок, то мы увидим, что речь здесь идет не столько о наступлении в подлинном смысле этого слова, сколько о преследовании: это же явствует и из текста самого плана Барбаросса, который в качестве главных видов боевых действий для кампании предписывает марш с боем и марш без боя.
      Таким образом, гитлеровские стратеги не предусматривали даже наступления в военно-научном смысле этого слова, т. е. упорные и более или менее длительные действия по прорыву глубоко эшелонированной обороны. На возможность длительной обороны с немецкой стороны в плане Барбаросса тщетно было бы искать хотя бы намека.
      Высокомерно пренебрежительно относились составители фашистских планов и к боевым качествам нашей армии. Стоит привести рассуждения по этому вопросу генерал-майора Эриха Маркса из разработанного им в августе 1940 г. оперативного проекта Восток, который был положен в основу плана Барбаросса:
      Поскольку на этот раз у русских нет численного превосходства, как это было в мировую войну, следует скорее всего ожидать, что после прорыва их обороны они уже не смогут сосредоточить свои силы, растянутые на весьма обширном пространстве, для принятия централизованных контрмер. Ведя же бои разрозненными группировками, русские будут вскоре вынуждены сложить оружие ввиду превосходства немецких войск и их командования{6}.
      Тупое самомнение гитлеровцев простиралось до того, что они отрицали наличие у наших людей технических навыков и способностей к овладению техникой. В ходе войны эта нелепость сразу же была опрокинута. Лиддел Гарт в своей книге По ту сторону холма среди множества рассуждений пленных гитлеровских генералов и офицеров, из записей которых состоит в сущности вся его книга, приводит следующее: Перед войной в Германии всюду считалось, что русские не имеют способностей к механике и слабо обучены ей. Но опыт опроверг это мнение. Они имеют природный талант к техническим проблемам, пожалуй, в большей степени, чем иные народы Запада{7}.
      По существу беспорядочное наступление на нескольких оперативных, а зачастую и стратегических направлениях без достаточного обеспечения флангов являлось не только результатом пренебрежения к противнику, но и к элементарным требованиям военного искусства. Не беспокоились гитлеровцы, особенно в первый период войны, о необходимости подтягивания тылов, не предоставлялось войскам времени и для проведения перегруппировок, совершенно неизбежных в ходе боевых действий, особенно в наступлении.
      Стоит также сказать о том, что германский генштаб не делал различия между странами и их вооруженными силами, против которых действовал вермахт. Так, в цитированной выше директиве, приведенной Готом, черным по белому значится: Ведение вооруженной борьбы в этой кампании должно основываться на оперативных принципах, оправдавших себя в польском походе{8}.
      Говоря о просчетах германского генерального штаба, следует отметить, что с точки зрения стратегии это были не случайные ошибки, как это имело место у нас, а коренные пороки, которые не могли не привести вермахт к катастрофе. В самом деле, основной просчет - переоценка своих сил и недооценка сил противника - породил иллюзию возможности скоротечной победы в течение одной кампании. Отсюда отсутствие всяких наметок на ведение продолжительной войны. В сущности, германским генштабом был спланирован лишь ее начальный период. Причем, несмотря на явное превосходство врага, объясняемое неожиданностью нападения и потерей нами большого количества техники, вооружения и боеприпасов, в этот период гитлеровцы вынуждены были неоднократно пересматривать свой план, так как его предначертания оказывались сорванными действиями наших войск.
      Ни одна из основных целей плана Барбаросса по овладению стратегически важными центрами, как и по уничтожению живой силы, выполнена не была. А ведь перед войной фашистские стратеги были настолько самоуверенны, что утверждали, будто им были бы выгоднее наши наступательные действия.
      Уже цитированный выше генерал Маркс писал:
      Нам было бы выгодно, чтобы русские вели наступательные действия, но они нам такой услуги не окажут. Следует рассчитывать на то, что русская сухопутная армия будет вести оборонительные бои, а активные действия выпадут лишь на долю военно-воздушных и военно-морских (подводные лодки) сил{9}.
      Важно в этой связи подчеркнуть то, что просчеты плана Барбаросса не были случайными, не являлись следствием ошибок какой-либо одной группы генштабистов или, скажем, результатом военной некомпетентности Гитлера, как это иной раз пытаются представить фальсификаторы истории, а лежали в самой сущности авантюристической политики германского империализма.
      Генерал Филиппи, в частности, пишет:
      ...Начальник генерального штаба сухопутных сил привлек к планированию кампании также наиболее заслуженных офицеров службы генерального штаба из подчиненных инстанций. Этим офицерам предлагалось изложить свои соображения независимо от того мнения, которое сложилось у начальника генерального штаба сухопутных сил. Все привлеченные к решению этой проблемы офицеры своими проектами подтвердили правильность целевых установок ОКХ, хотя и предложили иные методы достижения намеченных целей...
      Это заявление говорит само за себя, а именно, о наличии полного единства целей того военного мозгового треста, которым была в вермахте так называемая служба генерального штаба. Правда, Филиппи говорит о различии методов, но под методами он понимает весьма узкую область определенных оперативно-тактических приемов. Методы же в правильном понимании этого термина были тоже едины. Мы увидим это, анализируя два наиболее характерных предварительных варианта плана агрессии против СССР, а именно уже упоминавшийся нами проект Э. Маркса, а также предложения, подготовленные генералом пехоты Георгом фон Зоденштерном. В этих проектах налицо единство с планом Барбаросса в основных посылках: а) уверенность в превосходстве вермахта над Красной Армией, б) утверждение возможности покончить с Россией в течение скоротечной кампании, уничтожив основные силы нашей армии в западных районах и заняв в короткий срок жизненно важные центры Европейской части СССР.
      Разница состоит лишь в том, что один из стратегов предлагал действовать двумя группировками с флангов в сходящихся направлениях (Зоденштерн), а другой - в расходящихся направлениях (Маркс). ОКХ же приняло решение действовать тремя группировками, предусмотрев самую сильную, центральную, для овладения Москвой.
      Конечно, битым стратегам ничего лучшего не остается, кроме споров о том, какой из планов был лучшим. В действительности же все три были одинаково авантюристичны. Конечно, при их практической реализации, несомненно, имели бы место, что называется, разные повороты боевой обстановки. Но совершенно очевидно, что все они не могли быть осуществлены, так как страдали общими коренными пороками.
      Достоин внимания тот факт, что и теперь те, кто когда-то стоял во главе гитлеровских войск, не смогли или не захотели до конца понять причины своего поражения.
      Вот что говорит, например, о причинах проигрыша Германии уже в начальный период войны генерал Гот:
      Историк, который попытается объяснить, почему кампания 1941 года не достигла своей цели, несмотря на все одержанные с подавляющим преимуществом военные победы, приведет в числе прочих три следующие причины: во-первых, недооценка политической и военной силы сопротивления России; затем расхождение политико-стратегических целей, поставленных Гитлером, с оперативными целями военного командования и, в-третьих, как результат этого расхождения, вмешательство Гитлера в проведение операции, нарушившее столь необходимое доверие между военным и политическим руководством{12}.
      Надо сказать, что в первой своей части это одна из наиболее здравых оценок причин неудач вермахта, поскольку Гот признает основную из таких причин, а именно недооценку сил и возможностей нашего государства и народа. Однако это правильное положение по существу сводится на нет тем, что в один ряд с ним ставятся не то что второстепенные моменты, но попросту вымышленные, поскольку все рассуждения о так называемых расхождениях политико-стратегических целей с оперативными целями военного командования являются просто стремлением набить цену реакционной военщине (политики-де должны внимательно учитывать мнения военных специалистов). Фактически же Гитлер всегда следовал советам опытных милитаристов и выбирал наиболее удачные из предлагавшихся ими вариантов. Об этом, между прочим, говорит принятие им наиболее удачного замысла разгрома Франции.
      Характерно, что и само понятие стратегии, извлеченное генералами вермахта из опыта минувшей войны, сохраняет по существу те же пороки, которыми характеризовалась предвоенная стратегия гитлеровцев
      Дадим слово тому же Готу:
      Главным предметом стратегии является, как считает и Клаузевиц, план войны. Он определяет цель военных действий, в соответствии с ней устанавливает количество сил, необходимых для участия в них, стремится определить основную группировку сил противника, способности и слабости характера народа его страны и решительность ее правительства, учитывает влияние на другие государства, и на основании всех этих часто противоречащих друг другу элементов стремится обнаружить то место во враждебном лагере, по которому должен быть нанесен главный удар{13}.
      Как мы видим из этого, в некоторых деталях не лишенного логики определения, оно остается определением стратегии агрессивного государства, рассчитывающего вновь на молниеносный успех. План войны, по Готу, предусматривает лишь главный удар, наносимый однократно по слабому месту противника при наличной на начало войны его группировке.
      Таким образом, мы видим, что война ничему не научила милитаристов.
      Анализируя начальный период минувшей войны, нельзя не поставить вопрос о том, что нового было в нем сравнительно с начальными периодами войн, имевших место ранее, и прежде всего, конечно, с ближайшей по времени и наиболее сравнимой по масштабам первой мировой войны
      Остановимся кратко на характеристике начального периода первой мировой войны Правда, сейчас пытаются еще спорить о его границах во времени, но это запоздалые споры. По установившейся точке зрения, начальный период войны 1914 - 1918 гг продолжался со дня объявления войны и общей мобилизации до начала сражений главных сил обеих стран. Это был короткий отрезок времени, в течение которого события развивались сравнительно спокойно. Действия войск в приграничной зоне не были сколько-нибудь активными, так как имели задачу прикрыть сосредоточение и развертывание армий. Лишь с целью разведки имели место активные действия конницы на сравнительно небольшом удалении от границы. Правда, русская армия по требованию союзников осуществляла наступательные действия довольно солидного масштаба в Восточной Пруссии еще до завершения сосредоточения и развертывания мобилизуемых армий.
      Основными в характеристике начального периода первой мировюй войны были мобилизация, стратегическое сосредоточение и развертывание вооруженных сил сторон под оперативным прикрытием сравнительно малочисленных группировок кадровых войск Продолжительность периода, определявшаяся сроками осуществления этих мероприятий, была небольшой и укладывалась в немногим более полмесяца. Весьма важным в этой связи было то, что ни та, ни другая из сторон не имела каких-либо особых преимуществ для себя
      Развитие действий в начальный период не оказало сколько-нибудь существенного влияния на дальнейший ход войны По другим представлениям считается, что начальный период должен включать в себя сражения основных сил, а не только подготовку к ним{14}. Не стремлюсь сейчас примирить или противопоставить обе эти точки зрения, так как это в данном случае не относится к делу. Следует сказать, что для второй мировой войны в целом, и особенно для Великой Отечественной войны, начальный период сыграл гораздо более значительную роль, чем в первой мировой войне, хотя, конечно, и не явился решающим.
      Как известно, вторая мировая война началась внезапным вторжением главных сил немецко-фашистских армий на территорию Польши одновременно в нескольких направлениях, а вся подготовка вооруженных сил Германии, их мобилизация, сосредоточение и развертывание были осуществлены перед войной. На Западном же фронте имела место так называемая странная война, когда обе стороны в боевом отношении бездействовали, хотя сосредоточили и развернули крупные силы.
      В войне с Францией Германии также удалось добиться оперативной внезапности, что в значительной степени определило поражение Франции{15}.
      Внезапным для США был и удар Японии по военной базе Пирл Харбор на Гавайских островах в декабре 1941 г.
      Начальный период Великой Отечественной войны также характеризовался наличием преимуществ на стороне нападающего Мы вынуждены были проводить сосредоточение и развертывание сухопутной армии для отражения агрессора в ходе стремительного вторжения врага в пределы нашей страны.
      Быстрое продвижение врага вглубь нашей территории не позволило создать надлежащую оборону и сорвало проведение мобилизации в западных районах нашей страны - в Литве, Латвии, частично в Белоруссии и на Украине. Оперативно стратегическая и тактическая внезапность нападения врага позволили гитлеровцам захватить стратегическую инициативу и ссздать для себя выгодную обстановку на весь начальный период войны.
      Следует подчеркнуть, что начальный период второй миророй войны в целом характеризовался решительными операциями, что было связано с тем, что агрессивная сторона заранее отмобилизовала и развернула главные силы с целью внезапного нападения на своих противников для достижения решающих успехов в возможно короткий срок. Государства, подвергшиеся агрессии, вынуждены были осуществлять контрмеры наличными силами. Правомерен ли в связи с этим вывод, что миролюбивые страны по самой логике вещей отстают в военном отношении от агрессоров? Конечно, нет. Такое отставание является результатом ошибок в оценке международной обстановки со стороны руковюдителей соответствующих стран. В частности, миролюбие социалистических стран не является пацифизмом, а активной борьбой за утверждение мира всеми доступными средствами, в том числе и укреплением собственной обороноспособности.
      Первый период войны, таким образом, для нашей страны был наполнен борьбой за завоевание захваченной врагом стратегической инициативы. Ясно, что овладеть ею можно было лишь в результате контрнаступления. Задача состояла в том, чтобы накопить силы и найти выгодный момент для удара. Нельзя полагать, что такой момент был найден нами безошибочно сразу. Мы предпринимали попытки контрнаступления уже на линии Днепра у Смоленска, затем в августе 1941 г. Но эти наши попытки, сыграв в общем положительную роль в изматывании сил врага, не решили задачи овладения стратегической инициативой. Вернуть ее нам удалось в результате контрнаступления под Москвой, момент для которого был выбран очень удачно. В итоге московского контрнаступления была одержана большая победа, однако полностью достичь поставленных целей, а именно, уничтожить основные силы центральной группировки врага и нарушить связь между нею и группой армий Север, нам не удалось.
      Причиной этому была, с одной стороны, еще недостаточная оснащенность наших войск техникой, так как военное производство в восточных районах еще не было развернуто в достаточно широких масштабах{16}, с другой же стороны, субъективные моменты, главным образом все еще сказывающийся недостаток опыта ведения современной войны со стороны командиров всех степеней, а также Ставки и Генерального штаба.
      Нужно иметь в виду, что наступление в ходе зимней кампании 1941/42 г. проводилось при наличии общего превосходства врага в силах и средствах. Наши стратегические резервы были весьма ограниченными. И полного успеха можно было добиться лишь при очень экономном и рациональном использовании каждой дивизии, каждого полка. Однако в силу нашей неопытности было допущено распыление сил.
      Буржуазные фальсификаторы истории, в том числе западногерманские, особое внимание уделяют роли Гитлера в том, что поражение немцев зимой 1941 г. не переросло в катастрофу, подобную той, что случилась с великой армией Наполеона. Так, Бутлар, заявляя, что Гитлер спас вермахт от разгрома благодаря своей железной воле, не стесняется привести на страницах своей статьи следующий панегирик Гитлеру, написанный ближайшим подручным фюрера Йодлем: Никогда я не восхищался Гитлером так, как зимой 1941/42 г., когда он один восстановил пошатнувшийся Восточный фронт, когда его воля и решимость передались всем, включая солдат, сражавшихся на передовых позициях... Всякое иное изображение действий Гитлера в этот период противоречит исторической правде{17}.
      Йодль и сам Бутлар хвалят Гитлера в данном случае за то, что он не допустил отхода своих войск с занятых позиций и этим якобы спас восточную армию зимой 1941/42 г.
      Нельзя, однако, забывать, что впоследствии Гитлер неоднократно отдавал подобные же приказы, содержание которых сводилось примерно к следующему: Территория, куда ступила нога германского солдата, ни при каких обстоятельствах не должна быть оставлена. Тем не менее гитлеровцы оставили всю территорию, захваченную ими. Так что дело здесь не в чудодейственной воле и решимости Гитлера, а в том, что Красная Армия не располагала достаточными возможностями, чтобы вышибить гитлеровцев со всех занимаемых ими рубежей.
      * * *
      Резюмируя все вышесказанное, сделаем в заключение несколько итоговых замечаний.
      Прежде всего, необходимо отчетливо подчеркнуть громадное положительное значение заключения нашей страной пакта о ненападении с фашистской Германией в 1939 г. В этом вопросе имеется подчас некоторое недопонимание, иногда проскальзывает мнение, что не будь этого договора, начало войны не было бы столь внезапным для нас и что-де договор с фашистским государством набросил тень на политику социалистической державы. Это - крайне поверхностные суждения, являющиеся результатом неумения глубоко анализировать исторические события.
      Отсутствие договора с фашистской Германией привело бы нас к внешнеполитической изоляции в наиболее критический момент, а затем поставило бы перед необходимостью в одиночку бороться против всего капиталистического лагеря.
      В самом деле, если бы после того, как западные страны фактически отказались вести с нами переговоры об обуздании агрессоров, мы не пошли на договор, предложенный фашистским правительством, оно расценило бы это как наше намерение выступить против Германии и начало бы форсировать подготовку войны против СССР, получая всевозможную помощь н поддержку оо стороны всех крупнейших империалистических государств. Союзница Германии Япония в этом случае также напала бы на нас, и мы вынуждены были бы вести войну на два фронта против мощной коалиции империалистических государств.
      Результатом же заключения договора с Германией явилось в основе благоприятное для нас последующее развитие обстановки, когда империалистический лагерь был расколот и не смог выступить против нас единым фронтом.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36