В начале войны

      Полоса действий Брянского фронта достигала в ширину 230 км. Справа действовали войска Резервного фронта. Левым соседом был Центральный фронт.
      Местность в этом районе была в основном лесисто-болотистой со значительным количеством рек. Среди них были и большие реки - Днепр, Сож, Десна и их многочисленные притоки - Беседь, Ипуть, Судость, Болва и др. Наиболее свободным от лесов и болот являлся треугольник Брянск - Мглин - Почеп.
      На территории фронта находился район Унечи, где в 1918 г. легендарный Щорс формировал свой славный Богунский полк и бил немецких интервентов.
      Боевой участок фронта пересекало несколько рокадных{12} железных дорог: с юга на север - Дмитриев-Льговский - Брянск - Зикеево; с юго-запада на северо-восток - Клинцы - Почеп - Брянск; с востока на запад - Киров - Рославль - Могилев. Кроме этого, имелись две магистрали, проходившие почти параллельно друг другу по всей территории фронта с юго-востока на северо-запад: Орел Смоленск и Унеча - Орша. Имелось и несколько шоссейных дорог, в том числе Орел - Брянск - Смоленск, Славгород (Пропойск) - Могилев - Витебск и Смоленск Витебск.
      Наиболее крупными населенными пунктами на территории фронта были Брянск, Дятьково, Людиново, Карачев, Кромы, Фатеж, Дмитриев-Льговский, Дмитровск-Орловский, Севск. Льгов, Рыльск, Новгород-Северский, Трубчевск, Рославль, Почеп, Мглин, Стародуб, Унеча. Это была древняя русская земля, на которой еще несколько столетий назад происходила борьба русских с иноземными захватчиками.
      Промышленность, в том числе и заводы оборонного значения, имелась главным образом в районе Брянск - Бежица. Заводы и склады готовились к эвакуации. Населению прифронтовой полосы также было рекомендовано выехать. Движение гражданского населения происходило главным образом по шоссе Брянск - Орел. Урожай с полей был в основном убран. В Брянске, несмотря на бомбардировки врага, продолжалась нормальная жизнь.
      Командованию фронта удалось наладить работу двух хлебозаводов, остановившихся в связи с эвакуацией рабочих. Продовольствием войска фронта снабжались удовлетворительно.
      К 16 августа группировка противника, ожидаемая в полосе фронта, еще не была установлена. Не исключалась возможность появления врага перед фронтом 50-й армии в случае, если бы он предпринял попытку развивать успех после овладения Рославлем с целью продвижения на Брянск. Однако это предположение не оправдалось: 24-й танковый корпус врага повернул на юг, на Унечу. Перед фронтом 13-й армии были замечены 258-я, части 34-й пехотных, 3-я, 4-я и части 17-й танковых дивизий. Эти соединения противника 13-я армия сдерживала до 9 августа, затем гитлеровцам удалось прорваться на правом фланге армии.
      Атаки противника носили по-прежнему ярко выраженный авантюристический характер. Прорвавшись на каком-либо участке фронта, гитлеровцы всеми средствами пытались создать видимость полного окружения наших частей. Мчавшиеся по дорогам мотоциклисты и танки вели беспорядочную стрельбу. За танками, как правило, на машинах двигалась пехота. Война в этом районе шла по дорогам и вдоль дорог. Лесов и болот враг избегал. Мотоциклисты и танки прочесывали огнем лежащие на их пути леса, не нанося этим огнем нашим частям существенного урона.
      Ночных боевых действий гитлеровская армия также боялась. На некоторых участках неприятель отводил на ночь свои части от переднего края, оставляя на нем лишь сторожевые посты боевого охранения.
      Враг стремился путем охвата и обхода любыми, хотя бы незначительными силами, идущими по дорогам, отрезать наши части, которые в некоторых случаях, оказавшись обойденными противником, смешивали свои боевые порядки и начинали лесами выбираться из окружения. Так, в эти дни из окружения вышла большая группа солдат и офицеров под командованием командира 132-й стрелковой дивизии генерал-майора С. С. Бирюзова, в многодневных боях нанесшая большой урон врагу{13}.
      В день нашего с Мазеповым прибытия было созвано совещание офицеров корпусных штабов, на базе которых создавался штаб фронта. На этом совещании были поставлены не только вопросы, непосредственно связанные с задачами, которые предстояло решать войскам фронта, но также вопросы повышения боеспособности войск и организации целеустремленной боевой подготовки, что нашло затем отражение в приказе от 24 августа:
      1. Опыт боевых действий показал ряд слабых сторон войск противника. К ним относятся: а) неумение драться ночью; б) неумение вести ближний бой мелкими подразделениями; в) пехота без танков, как правило, в атаку не идет; г) противник не принимает штыковых атак и боится крика Ура!".
      2. Задача всех командиров подразделений, частей и соединений использовать слабые стороны противника.
      С этой целью необходимо продолжать боевую подготовку войск, используя каждую минуту.
      Приказываю: а) разъяснить всему личному составу, что танки для хорошо организованных, стойких и дисциплинированных частей, особенно для пехоты, - не страшны; во всех частях под ответственность командиров частей провести показные занятия по отражению атаки танков противника, для чего использовать имеющиеся в соединениях технические средства (танк, трактор) показать, как пехота, укрывшаяся в щелях, пропускает танки противника, поражая их гранатами и бутылками КС" с последующим отрезанием пехоты от танков и окружением последней; б) научить всех бойцов и командиров бросать связки гранат и бутылки КС"; в) всему личному составу привить упорство в бою, способность вести бой в окружении с превосходящими силами противника, доводя бой до штыкового удара; г) научить артиллеристов умело бороться с танками противника, для чего, как правило, в обороне требовать, чтобы на каждое орудие и батарею, кроме основных огневых позиций, они имели бы запасные, пригодные для стрельбы по танкам прямой наводкой. Стрельбу по танкам, как правило, производить косоприцельным и фланговым огнем с дистанцией 500 - 800 метров; д) старшему и среднему начсоставу артиллерии непосредственно на поле боя совершенствовать вопросы управления огнем батареи, дивизиона и группы во взаимодействии с огнем пехоты и танками. Полностью овладеть методами создания массированного огня; е) научить весь личный состав отрывать окопы одиночные и на отделение, отрывать щели, противотанковые ловушки и препятствия и уметь маскировать; ж) научить весь личный состав пользоваться индивидуальными и коллективными средствами химзащиты; з) в каждой роте, батальоне и полку организовать штатные подразделения минометчиков, с которыми тщательно изучить материальную часть соответствующих систем минометов и, главное, практические приемы стрельбы; к) произвести технический осмотр всему стрелковому оружию, неисправности устранить;
      к) всю боевую подготовку в подразделениях, частях и соединениях проводить непосредственно на поле боя, исходя из боевой готовности войск. Повседневно и настойчиво вести работу по укреплению воинской дисциплины и разъяснению сущности приказа НКО No 270.
      Командующий войсками Член Военного совета Брянского фронта Брянского фронта генерал-лейтенант Еременко
      дивизионный комиссар Мазепов
      Начальник штаба фронта генерал-майор Захаров{14}.
      В первые же дни после организации новый фронт столкнулся с большой активностью врага, стремящегося разгромить брянскую группировку наших войск и в первую очередь окружить и разгромить 13-ю армию.
      17 августа противник танками и мотопехотой, прорвав фронт 13-й армии и выйдя в ее тылы, перерезал железную дорогу Брянск - Гомель и занял Унечу. 13-я армия оказалась в чрезвычайно тяжелом положении, но дралась упорно, нанося противнику немалый урон.
      С 18 августа немецко-фашистские войска продолжали развивать успех в направлении на Стародуб, Новгород-Северский и в восточном направлении на Почеп. Сухая погода и хорошее состояние дорог благоприятствовали действиям танков и мотомехчастей противника. 18 августа танковые части неприятеля заняли Стародуб, а 21 августа сильной атакой танков с мотопехотой - Почеп. Массированными ударами танков гитлеровцы стремились с ходу прорвать нашу оборону, а затем ввести в прорыв крупные мотомеханизированные силы для быстрого продвижения вперед.
      В процессе развертывания боевых действий продолжалась напряженная работа по организации и формированию штаба фронта, по подтягиванию и сосредоточению резервов, формированию штаба 50-й армии. Из Москвы прибывали командиры и политработники для замещения должностей в штабе фронта и в других штабах.
      19 августа был отдан боевой приказ уничтожить противника, прорвавшегося в районе Унечи и перерезавшего магистраль Брянск - Гомель{15}.
      Для уничтожения врага, прорвавшегося в район Унечи, привлекались 13-я армия и 55-я кавалерийская дивизия 50-й армии. Они должны были нанести удар в направлении Мглин - Унеча - Клинцы.
      Остальным соединениям 50-й армии было приказано продолжать выполнение прежней задачи по сосредоточению частей и обороне фронта Жуковка, Почеп.
      13-й армии приказывалось во взаимодействии с 55-й кавалерийской дивизией уничтожить противника, прорвавшегося в район Унечи, закрепиться на рубеже Шелудьки, ст. Песчаники, Клинцы, Ущерпье и прочно его удерживать.
      ВВС фронта{16} во взаимодействии с 50-й и 13-й армиями должны были уничтожить противника, прорвавшегося в район Унечи, нанеся 19 августа в 13.40 удар по колоннам и сосредоточениям противника в районе Мглин, Унеча, Стародуб, имея в виду, что наши части западнее Мглин, Унеча получили задачу наступать на Мглин - Унеча с запада.
      Всем командирам и штабам приказывалось вести разведку для установления группировки противника.
      Задача, поставленная армиям, полностью выполнена не была. Штаб 13-й армии, к сожалению, не всегда имел связь с частями, и командование не смогло в достаточной степени влиять на ход операции.
      Побывав в войсках 13-й армии, я с сожалением вынужден был констатировать неорганизованность со стороны штаба армии и особенно командарма генерала Голубева. Оказалось, что многим дивизиям не были поставлены конкретные задачи.
      Опыт учит, что при вынужденном отходе, когда обстановка резко и часто меняется, от командарма и его штаба требуется гибкое и весьма конкретное руководство. В это время у нас уже не было корпусного звена, и командарм должен был быть как можно ближе к своим дивизиям, иначе всякое управление войсками нарушалось. Генерал Голубев и начальник штаба армии Петрушевский в дивизиях не бывали, истинного положения вещей не знали, отсюда и проистекали многие беды. Командный пункт армии находился в 50 км от дивизий. При мобильности действий и быстроте развития обстановки начального периода войны управлять войсками при такой дистанции между командованием объединения и подчиненными ему соединениями и частями было попросту невозможно.
      Такое положение в войсках было нетерпимым, оно приводило к гибели людей, было чревато тяжелыми последствиями для всего фронта. Я принял на месте все необходимые меры к исправлению положения и одновременно доложил в Ставку о непорядках в армии и их причинах. В результате генерал Голубев был снят с должности командарма. В этих тяжелых условиях отхода 13-й армии командованием фронта было принято решение оказать ей помощь рейдом 55-й кавалерийской дивизии по тылам противника с целью замедлить его продвижение и нанести урон, дезорганизовать управление и снабжение.
      В то время во фронте наступающего противника было очень много дыр, а лесные массивы тем более часто оставались свободными от врага. Учитывая конкретную обстановку на нашем направлении, в том числе и местность, которая способствовала скрытым действиям, а также тяжелое положение 13-й армии, значительно ослабленной в предыдущих боях, нам нужно было выиграть время, хотя бы 5 - 6 дней, чтобы привести 13-ю армию в порядок. Решение было правильным по замыслу, оно соответствовало времени и местности и, казалось, сулило успех. На деле же все получилось иначе.
      В действиях 55-й кавалерийской дивизии сказались два недостатка. С одной стороны, командование дивизии не проявило достаточной инициативы и решительности, сверху же тоже не было контроля и конкретного руководства.
      Командир дивизии искусно вывел соединение на 60 км в глубину боевых порядков Гудериана и сосредоточил его в лесах севернее Мглина. Получив эти данные, мы радовались первому успеху. Я доложил о нем не без гордости начальнику Генерального штаба Б. М. Шапошникову.
      Выйдя в указанный район, командование дивизии организовало разведку. Несколько переодетых в гражданское платье командиров были посланы в разных направлениях. В районе Мглина вел разведку помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу. Он подробно докладывал о движении танков и мотопехоты противника. Ему довелось наблюдать и полную беспечность со стороны фашистов, их штабы, автоколонны и обозы проходили в 2 - 3 км от дивизии, следуя иногда и без охранения и наблюдения.
      Командование дивизии посылало донесения в штаб армии, большинство из которых по разным причинам не доходило (связь по радио часто прерывалась), и ожидало указаний свыше. Командиру дивизии казалось, что нужно подождать еще более удачных моментов для ударов и при этом иметь гарантии параллельных действий пехотных частей и авиации. Конечно, взаимодействие - это очень важный фактор успеха. Но в тех условиях, когда инициатива была в руках врага, трудно было рассчитывать на то, чтобы все делалось в соответствии с приказами вышестоящего командования. Пробыв около недели в тылу врага, дивизия бесславно возвратилась и соединилась со своими частями, не выполнив поставленной перед ней задачи. Я тяжело переживал эту неудачу конников, так как всю гражданскую войну служил в коннице и в мирные годы тоже оставался в кавалерии до перехода в танковые войска. Нельзя было без возмущения видеть, что командиром кавалерийской дивизии оказался человек нерешительный, безынициативный. Соединение было свежим, люди буквально рвались в бой. Мы освободили Калмыкова от должности за бездействие и невыполнение приказа и отправили в Москву в назидание тем, кто не желал вдумчиво относиться к подбору командных кадров.
      19 августа противник продолжал активное выдвижение танков и моторизованных колонн в направлении Мглин - Унеча - Стародуб. Вслед за 24-м танковым корпусом, продолжавшим наступление в этом направлении, уступом наступал 47-й танковый корпус в направлении Почеп, Погар. К исходу 20 августа гитлеровцы вышли на линию Пеклин - Стародуб - Почеп. С занятием района Мглин, Унеча, Стародуб создавалась угроза полного окружения 13-й армии в районе Высокое, Стародуб, Унеча. Кроме того, гитлеровцы развернули наступление на Почеп. В создавшейся обстановке мы вынуждены были выдвинуть на рубеж р. Десна только что прибывшие части 307 и 282-й стрелковых дивизий для обеспечения сосредоточения остальных прибывающих войск, предназначенных для формирования 3-й армии. Предполагалось через 5 - 6 дней перейти в общее наступление, нанося главный удар с фронта Жуковка - Почеп в направлении Сураж - Гомель силами 10 стрелковых, одной кавалерийской и двух танковых дивизий, а вспомогательный удар - на Стародуб силами пяти - шести дивизий.
      Однако наступательная операция, как я и доложил в Генеральный штаб, могла быть успешной лишь при условии тесного взаимодействия с Резервным фронтом, которому, по моему мнению, надлежало выступить на один - два дня раньше Брянского фронта при поддержке всей авиации Западного и Брянского фронтов, после чего вся авиация переключилась бы на Брянский фронт. Центральный фронт в период наступления Резервного и Брянского фронтов должен был обороняться.
      В основу этого предложения была положена идея массированного использования авиации. Дело в том, что в это время у нас было очень мало авиации. Мы еще не оправились от понесенных потерь в первые дни войны. Имевшиеся у нас небольшие силы были распылены.
      В этот период войны было уже совершенно ясно, что только массированное применение авиации по наземным войскам, по аэродромам и другим объектам и целям может дать хорошие и эффективные результаты. Мы учитывали при этом не только материальные потери врага, хотя это главное, важен был и моральный перевес на поле боя, который создался бы в результате массированного воздействия авиации и деморализовал бы вражеские войска...
      Этими соображениями я и обосновал свою просьбу. Начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников очень тактично ответил мне, что не разделяет подобную идею и поэтому не может нашу просьбу поддержать. Может быть, Борис Михайлович считал, что действия авиации одного фронта в полосе другого потребуют перебазирования авиации, что связано с потерей времени и с определенными трудностями управления и обеспечения. На самом деле этого перебазирования не требовалось, так как аэродромы Резервного и Брянского фронтов вполне обеспечивали действия авиации в любом направлении наших фронтов без перебазирования, но некоторые вопросы управления нужно было доработать.
      Горький опыт начального периода войны еще и еще раз убеждал нас в том, что авиация как самый подвижный и наиболее маневренный род войск может быстрее нанести массированный удар, действуя с разных направлений. Нам ясно было, что серьезный успех при контрударах возможен лишь при поддержке пехоты массированным ударом авиации.
      Разговор с Б. М. Шапошниковым, конечно, не удовлетворил меня, и поэтому наше мнение о массированном применении авиации против войск Гудериана я еще раз доложил Верховному Главнокомандованию и получил обнадеживающий ответ. Это обещание в дальнейшем было выполнено.
      21 августа противник продолжал активизировать свои действия. На направлении Жуковка - Почеп сосредоточивались части 47-го танкового корпуса противника (18-я и 17-я танковые и 29-я механизированная дивизии). В то же время гитлеровцы сильной группировкой танков и двух полков мотопехоты из 24-го танкового корпуса повели наступление на Почеп и к исходу дня овладели им. Положение на правом крыле фронта и в центре становилось все более угрожающим.
      23 августа войскам фронта был отдан приказ, предписывавший 50-й армии прочно оборонять занимаемый ею рубеж западнее Брянска, а 13-й армии удерживать рубеж Почеп, восточный берег реки Судость, Погар, Борщево, Лужки, захватить Стародуб и иметь в нем не менее усиленного стрелкового полка{17}.
      Разгорелись упорные бои в районе Погар, Стародуб. Прорвавшийся противник был выбит из Почепа и отброшен на рубеж Красный Рог, Пьяный Рог. Гитлеровцы понесли при этом большие потери. Но 13-й армии не удалось овладеть Старо дубом и Унечей, так как гитлеровцы имели там значительные силы и занимали выгодные позиции по р. Судость.
      Во время этих боев хорошо действовали наши летчики. Так, при налете нашей авиации на колонны противника один самолет СБ был подожжен зенитной артиллерией противника.
      Тогда летчик направил горящий самолет в скопление вражеских бронеавтомашин и, врезавшись в него, уничтожил несколько машин. Командир этого самолета сержант Сковородни, летчик-наблюдатель лейтенант Ветлужский и стрелок-радист младший сержант Черкашин погибли смертью героев. Всем им было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
      Захваченные в боях 23 августа пленные показали, что 3-я танковая дивизия, занявшая Стародуб, имеет задачу наступать на юг. 4-я танковая дивизия, судя по тем же показаниям, должна была наступать правее, параллельно 3-й танковой дивизии.
      Эти показания пленных подтвердились 25 августа данными авиационной разведки, которая обнаружила мотомеханизированную колонну противника (более 500 машин), двигавшуюся по шоссе Унеча - Стародуб и далее на юг. Об этом на следующий же день была передана исчерпывающая информация Верховному Главнокомандующему при переговорах с ним по прямому проводу.
      Одновременно с движением на юг противник активно действовал в районе Почеп. Гитлеровцы сильной атакой танков и мотопехоты потеснили левофланговые части 260-й стрелковой дивизии. Здесь было обнаружено не менее 100 танков и машин с мотопехотой.
      На основании этих фактов я пришел к выводу, что противник сильными передовыми частями, поддержанными мощными танковыми средствами, ведет активную разведку, имея, возможно, целью в ближайшее время нанести удар на Брянск. Однако гитлеровцы не нанесли этого удара. Тогда мы полагали, что они узнали о создании нами на подступах к Брянску обороны, состоявшей из трех оборонительных полос, усиленных противотанковыми рвами. В действительности же 47-й танковый корпус, удара которого на Брянск мы опасались, имел задачу обеспечения 24-го танкового корпуса, наносившего удар на юг в соответствии с приказом Гитлера. С этой целью 47-й корпус ударил на Трубчевск, обеспечивая тем самым удар того же 24-го танкового корпуса на Новгород-Северский. Лишь в дальнейшем выяснилось, что это было обеспечение гораздо более глубокого удара на юг.
      Ставка Верховного Главнокомандования, не раскрыв этого стратегического маневра противника, ориентировала нас на то, что главная группировка Гудериана нацелена против правого (северного) крыла Брянского фронта, т. е. против 217-й и 279-й стрелковых дивизий 50-й армии. В разговоре со мной 24 августа, т. е. как раз тогда, когда началось осуществление приказа вражеского командования о повороте на юг, Б. М. Шапошников предупредил, что удар по правому крылу фронта нужно ждать уже завтра или послезавтра, и указал на необходимость принять срочные меры по усилению этого участка.
      Таким образом, отрывочные разведданные о движении отдельных частей на юг ни командованием фронта, ни Ставкой, которая была поставлена об этом в известность, не были своевременно оценены как поворот на юг 2-й полевой армии и 2-й танковой группы. В ходе переговоров нам сообщили о том, что фронт будет усилен самолетами По-2, ТБ-3 и Пе-2, а также двумя бригадами и двумя батальонами танков. Это было очень ободряющее сообщение.
      Главной темой переговоров был вопрос о расформировании Центрального фронта. Ставка сообщила, что в связи с расформированием этого фронта войска 21-й и 3-й армий объединяются управлением 21-й армии (командующим назначался генерал-лейтенант В. И. Кузнецов). Эта армия передавалась в состав Брянского фронта, причем Ставка обещала послать пополнение для 21-й армии в количестве 27 тыс. человек. Бывший командующий Центральным фронтом генерал-майор Ефремов назначался моим заместителем.
      Мы согласились со всеми предложениями Ставки, хотя управление 21-й армией было крайне затруднено в связи с ее большой удаленностью. Одновременно мы просили, чтобы управление 3-й армии, оставшейся без войска, было также передано Брянскому фронту для формируемой новой армии. Эту армию мы поставили на участке между 50-й и 13-й армиями, подчинив ей по две фланговые дивизии от каждой из этих армий. Мы просили также ускорить назначение командующим 13-й армией генерал-майора А. М. Городнянского{18} (командира 129-й стрелковой дивизии на Западном фронте), а командующим 3-й армией генерал-майора Я Г. Крейзера{19} (командира 1-й Московской мотострелковой дивизии). Свою просьбу мы мотивировали тем, что оба генерала проверены в боях на Западном фронте и показали себя волевыми военачальниками. Ставка с нами согласилась.
      В заключение переговоров я дал высокую оценку действий штурмовиков Ил-2, недавно поступивших в наше распоряжение, но уже отлично проявивших себя, и заверил Ставку, что фронтом будет предпринято все возможное, чтобы нанести серьезное поражение войскам Гудериана.
      Как видно из этих переговоров, Ставка не знала об обстановке на фронтах и предприняла расформирование Центрального фронта, оборонявшего тот участок, на который противник переносил направление главного удара. Последующее развитие событий показало, что с расформированием этого фронта поспешили. Его, по-видимому, нужно было укреплять, а не расформировывать. Мы согласились с этими предложениями, так как тоже, к сожалению, не знали о коренном изменении намерений врага. В случае, если бы противник действительно наносил удар на Москву со стороны Брянска, 21-й армии отводилась бы задача по обеспечению фланга, возможен был с ее стороны и удар во фланг или даже по тылам противника при повороте от Брянска на север, при условии, что она получила бы обещанные пополнения.
      Стоит проанализировать, в каких трудных условиях оказался наш фронт, фактически существовавший менее недели (ведь директива о его создании была подписана 14 августа). Дело в том, что расформированный Центральный фронт под ударами 2-й полевой армии и 2-й танковой группы врага в направлении Могилев Гомель и Рославль еще 8 августа вынужден был начать отход, ибо его 21-й и 3-й армиям угрожало полное окружение и разгром. Отход войск Центрального фронта и облегчил противнику выход в глубокий тыл Юго-Западного фронта Одновременно между Резервным и Центральным фронтами образовался большой разрыв. Именно тогда Ставка, предполагая, что гитлеровское командование наносит удар с целью обойти войска Западного и Резервного фронтов с юга через Брянск, и создала Брянский фронт для прикрытия Московского стратегического района с юга. Это предположение было оправдано. Таково и было в сущности первоначальное намерение германского командования, в том числе в ОКХ, не говоря уже о Гудериане.
      24 июля 1941 г., т. е. всего за месяц до приказа Гитлера о повороте, командующий группой армий Центр фон Бок доносил в ОКХ, имея в виду ранее полученные из Берлина указания: Войска, наступающие в юго-восточном направлении на Брянск (подчеркнуто нами.- А. Е.) не раньше 4 августа, а 46 и 47-й корпуса даже после окончания сражения у Смоленска, должны сначала быть сменены и выведены с фронта (не раньше 2 августа), лишь затем может последовать их поворот в южном направлении...{20}.
      Главные силы группы Гудериана действовали в это время на фронте от Быкова до Смоленска, поэтому движение на Брянск было для них тоже поворотом на юг.
      Из этой выдержки ясно, что гитлеровское командование еще в конце июля не исключало наступление на Брянск.
      Противник по существу уже наступал на юг и 16 августа, т. е. в день нашего прибытия под Брянск, он вышел в район Стародуба, а 2-я гитлеровская армия приближалась к Гомелю. При этом Юго-Западный фронт имел мало сил для предотвращения удара с севера, так как израсходовал все резервы для отражения ударов противника на своем стыке с Южным фронтом на Днепре.
      Об этом Ставка была своевременно поставлена в известность, но она ограничилась полумерами, приказав сформировать из части сил 37-й и 26-й армий - 40-ю армию (создана 25 августа) и развернуть ее на Десне севернее Конотопа. Полагая, что эта армия сдержит продвижение врага на юг, Ставка решила возложить на Брянский и Резервный фронты задачу по разгрому противостоящих вражеских сил группы армий Центр. Это была непосильная задача, хотя я вынужден был принять к исполнению приказ Верховного Главнокомандующего нанести поражение Гудериану, но сил для этого не хватило, несмотря на некоторые резервы, выделенные Ставкой, и помощь авиацией.
      Наше наступление началось 2 сентября, а 1 сентября Гудериан уже вышел к Десне и захватил плацдарм на ее левом берегу у Шостки, 21-я армия, переданная фронту 25 августа, была к этому времени обойдена с востока и запада силами 2-й танковой группы и 2-й армии гитлеровцев. Потеряв связь с соседями, она начала поспешный отход на юг к Десне. Разрыв между нею и остальными войсками Брянского фронта увеличился до такой степени, что никакого руководства ее действиями осуществить было уже невозможно. В это же время - ко 2 сентября по всей полосе наступления противника на юг от Шостки до Чернигова отсутствовала сплошная организованная оборона наших войск. Прикрывшись сильными танковыми и моторизованными войсками от ударов войск Брянского фронта, противник стремительно двигался на юг{21}.
      Вместе с тем с Брянского фронта ни в коей мере не снималась ответственность за безопасность Москвы. Поэтому не было возможности ослабить Рославльское направление. Обстановка командованию фронтом, да и Ставке совершенно не была ясна, точных сведений ни о замыслах противника, ни о его силах, противостоявших фронту, не было.
      Примерно в то же время, когда я разговаривал со Ставкой, я беседовал по телефону и со своим соседом с юга генералом М. П. Кирпоносом. Я рассказал ему об обстановке на Брянском фронте и о том, что враг может вбить клин между нами при обходном ударе на Москву через Брянск. М. П. Кирпопос сказал мне, что северный фланг беспокоит его гораздо меньше, чем южный, ибо на север Ставка выводит полноценную 40-ю армию, и она обеспечит войска Юго-Западного фронта с севера. Кирпонос высказал особое беспокойство по поводу стыка с Южным фронтом и в связи с настойчивыми требованиями Ставки во что бы то ни стало удержать Киев.
      Вернемся, однако, к последовательному изложению событий. С 24 по 30 августа велись напряженные бои на всем фронте 13-й армии и на левом крыле 50-й армии. Это был исключительно тяжелый период для всех войск Брянского фронта, когда по существу началось лишь его становление, и особенно для 13-й армии, которая была совершенно обескровлена в предыдущих боях. Противник наносил удар по фронту армии и охватывал ее фланги. Требовалась немедленная помощь, иначе армия не выдержала бы натиска, и фронт оказался бы прорванным на одном из наиболее опасных для столицы направлений. Войска группы Гудериана, противостоящие нашему фронту, имели отнюдь не пассивную задачу. Возможно, что если бы им удалось в конце августа - начале сентября серьезно нарушить оборону Брянского фронта, Гитлер нашел бы силы, чтобы развивать успех и на Московском направлении.
      Мы со своей стороны принимали все меры к тому, чтобы помочь 13-й армии: ей было решено передать все наши резервы, но, к сожалению, они еще не подошли. Наиболее реальную помощь в этой обстановке могла оказать только авиация. Поэтому мы еще раз обратились с просьбой к Верховному Главнокомандованию о помощи авиацией. В Ставке не могли не понимать особенности обстановки на Брянском фронте, в частности, что войска, предназначенные для его формирования, еще фактически не прибыли. Необходимо было выиграть время. Учитывая это, Верховное Главнокомандование усилило фронт авиацией из своего резерва и приказало командующему ВВС послать группу генералов штаба ВВС на Брянский фронт и привлечь авиацию с других направлений для организации массированных ударов по противнику.