Мост д`Арната (№1) - Сын Авонара

Выехав из леса, мы тут же принялись расспрашивать в каждом доме, каждой деревне, где может находиться Йеннета, рядом с которой находились развалины. Деревеньки такого размера, как Йеннета, редко обозначались на картах, и даже те, кто слышал о ее существовании, имели смутное представление о ее местоположении. Один сказал, что это на севере, другой — что деревня находится строго на восток от того места, где Гленавен впадает в Дан. Третий сказал, что там нет никакого разрушенного замка, а деревня стоит рядом с каменоломнями. Странствующий медник, которого мы встретили у придорожного колодца, оказался самым осведомленным. Он сказал, что бывал в Йеннете.

— Два года назад. Там почти никто не живет. И те, кто остался, такие бедные, что у них не найдется и чайника на починку.

И он нарисовал нам план, в соответствии с которым Йеннета лежала между неким холмом Пелла и разрушенным замком, построенным еще в те времена, когда в Лейране не было королей. Холм Пелла напоминал старинный курган, Курган Пелла — место, изучением которого всегда мечтал заняться Кейрон.

Мы отправились по указанному медником пути, погони пока не было. Проехав лиг двенадцать на запад, мы оказались у развилки. Дорога направо вела на северо-запад и соединялась с главной дорогой, идущей из Монтевиаля строго на запад к Ванесте. Менее наезженная дорога, ведущая налево, чуть отклонялась на юго-восток, огибая Курган Пелла, а затем поворачивала на юг к Йеннете.

На второй день нашего продвижения по плану медника тучи сгустились и с каждым часом становились все мрачнее. Раскаты грома разносились по каменистым холмам, и в разгар утра черное небо прорвало.

Баглос, съежившись в седле, ехал впереди, серый плащ прилип к телу под секущими струями воды. Паоло на своей Молли двигался вслед за дульсе. Около полудня мальчик развернул лошадь и остановился, перегородив дорогу и вынудив меня тоже остановиться. Я раздраженно набросилась на него:

— Поезжай, Паоло. У меня нет желания торчать под этим дождем дольше, чем необходимо.

Паоло был с головой завернут в необъятный плащ и сидел на своей лошадке, словно едущая за мужем на войну искерская женщина, которой запрещено выражать свои чувства иначе, как глазами. Высунув из своего одеяния только кончик носа, Паоло кивнул на грязную колею, уходящую влево. Из сочащейся влагой земли торчали небольшие группки сосен и берез и поднимались массивные, странной формы глыбы гранита, похожие на отвалы, оставленные гигантским кротом. Колея была довольно прямая, возможно, когда-то здесь была дорога.

— Отлично, Паоло! — Пришлось кричать, чтобы заглушить шум бури. — Нагони Баглоса, скажи, что мы нашли поворот. Я подожду принца.

Д'Натель весь день тащился позади. На самом деле с первой ночи в Монтевиале он почти отделился от нашей компании. Редко говорил и, когда мы ставили лагерь, мало ел и почти не спал, обходя дозором окрестности, пока мы с Баглосом стояли на часах; сам он дежурил последним, когда все остальные уже спали.

Прошло уже больше получаса, когда он появился. Раздраженная долгим ожиданием под холодным дождем, я не стала дожидаться, пока он подъедет, а махнула рукой и свернула на грязную дорогу, спеша вслед за Баглосом и Паоло. Чем дальше в сторону, тем меньше колея походила на дорогу и все больше — на ручей. Ветер дергал и рвал плащ, словно проверяя, не осталось ли на моей одежде и теле сухого места. Казалось, он прилетел прямо с заснеженных вершин на юго-западе посмеяться над моим летним одеянием. Скоро вода и грязь окружили нас со всех сторон, и я перестала понимать, куда еду. В детстве мне нравилось наблюдать грозу над голыми холмами вокруг Комигора. Но буря теряет изрядную часть своего очарования, когда рядом нет трехфутовых стен и шестисотлетней крыши, чтобы спрятаться.

Баглос остановился между холмами, Паоло рядом с ним. Пелена дождя и низкие тучи закрывали обзор.

— Сомневаюсь, что мы по-прежнему едем по дороге, — прокричал дульсе, когда я подъехала. — Не знаю, что делать.

Волосы облепили мне лицо, холодные ручьи стекали в глаза, зубы стучали так, что я с трудом говорила.

— От развилки до деревни далеко?

— Лудильщик говорил, полдня пути, но это в хорошую погоду. А если мы сбились с дороги…

— Полагаю, нужно дождаться Д'Нателя, вдруг он сможет сказать больше.

Принц снова где-то застрял. Нам опять пришлось долго ждать под холодным дождем. Почти в тот же миг, когда он выехал из завесы дождя, волосы у меня встали дыбом — шагах в пятидесяти от того места, где мы ждали, в сосну ударила сверкающая молния, дерево загорелось. Я вцепилась в поводья, чтобы удержать Огненного Шипа, Баглос буквально прилип к шее своего коня.

— Ты не можешь вести нас дальше? — спросил принц, как только наши кони перестали волноваться. Его жеребец успокоился от простого прикосновения руки принца.

— Нет, мой господин. Как ни печально, сейчас это невозможно. У меня нет доступа к знаниям в бурю.

— Тогда поезжай к тем валунам справа. Я догоню. — Д'Натель казался взволнованным и рассеянным.

— Да, господин. — Баглос развернул коня.

Дульсе привел нас к гранитной глыбе, которая в незапамятные времена треснула и разошлась в стороны, и между обломками остался разлом. Этот разлом был просто мечтой промокшего путника, потому что обе части глыбы сходились наверху, словно желая снова соединиться, а внизу получалась глубокая, узкая и чудесно сухая ниша.

Паоло привязал коней под прикрытием в виде огромного камня, и мы все трое заползли в нишу. Я привалилась к каменной стенке, осела на сырую землю и завернулась в мокрый плащ. Капли воды стекали с края валуна на напряженное лицо Баглоса, высунувшегося из укрытия и высматривающего принца среди серых холмов. Паоло забился в самый дальний угол и быстро уснул. Кажется, мальчишка мог спать в любых условиях. Я завидовала ему.

Вымокший Д'Натель скоро показался из стены дождя, ведя коня за собой. Он принес мокрые поленья и пропитанный водой хворост. Баглос взял у принца коня и отвел к остальным, Д'Натель бросил дрова рядом со мной. Склонившись над ними, он легко подул на ладонь и провел рукой над сырыми деревяшками. Над дровами поднялось крошечное пламя, и через миг запылал настоящий костер.

Я пересела ближе и дождалась сладостного мига, когда кости начали оттаивать.

— Как ты хорошо придумал, — произнесла я, как только зубы перестали клацать. — Не знаю, что бы я делала без этого.

Д'Натель пристально глядел на языки все разгорающегося пламени.

— Выжила бы.

От этих слов я вздрогнула, его тон был убийственно серьезным.

— Наверное. Хотя иногда так не кажется. Но сейчас все-таки лучше.

— Если бы это видели Наставники, — пробормотал Баглос, ни к кому в особенности не обращаясь, и протянул нам свою серебряную флягу со сладким крепким вином, которое всегда появлялось именно тогда, когда было особенно нужно.

Гроза бушевала. Дождь полил еще сильнее, брызги залетали в отверстие между камнями и с шипением падали в огонь.

— Баглос, расскажи нам о Наставниках… о Дассине, — попросила я. — Ты хорошо его знаешь?

Как всегда, когда я задавала вопрос о другом мире, Баглос обратился к принцу.

— Вы хотите, чтобы я ответил, мой господин?

— Ты так ничего и не понял, глупейший из дульсе? Ведь очевидно, что эта женщина неразрывно связана с нашей судьбой. Без ее помощи и совета мы бы давно уже проиграли, и какие бы правила тебя ни заставляли соблюдать, на нее они не распространяются. Это понятно?

— Как прикажете, Гире Д'Арнат. — Баглос, втягивая голову в узкие плечи, коротко поклонился.

Но раздражение принца вылилось только в этот единственный упрек. Разум Д'Нателя блуждал по каким-то иным местам. Хотя его глаза были устремлены на Баглоса, он явно не видел темной головы, так униженно склоненной перед ним.

— Ответь на ее вопросы и при любых обстоятельствах делай, как она скажет.

— Да, мой господин. Как прикажете. — Как это происходило обычно, когда принц отдавал приказ, лицо дульсе на миг побледнело и тут же приняло свой обычный вид. Мне было интересно, в этот ли самый миг он находит в себе сокрытое знание и извлекает его на свет, но вопрос показался мне слишком личным, чтобы задавать его.

Костер Д'Нателя горел ровно, заговоренные дрова, казалось, никогда не закончатся, как и ливень. Дульсе заговорил с нами голосом другого мира.

— Наставники — это семь мужчин и женщин, считающихся самыми мудрыми и сильными среди дар'нети, Наследник выбирает их, чтобы они помогали ему учить дар'нети и вести их по Пути, а также противостоять лордам Зев'На. Наставники служат, пока не умрут, или не захотят оставить пост, или пока Наследник не попросит их уйти, последнее случается крайне редко. Мастер Дассин Целитель, Наставником его назначил еще дед Д'Нателя. Мастер часто ссорился с другими Наставниками, как я уже говорил вам, и часто отказывался советоваться с ними, когда это требовалось. Он занимался изучением истории Моста и выяснил, что наша обязанность — защищать его любой ценой, хотя многие обвиняют его в том, что он больше сосредоточен на вашем мире, а не на собственном.

— А в чем Дассин не согласен с другими Наставниками? Это касается только решения послать двенадцатилетнего Д'Нателя на Мост? — спросила я.

— Конфликт касается способов ведения войны. Много лет назад, когда Д'Натель был ребенком, мастера Дассина отправили в Пустыни, узнать больше о лордах и зидах. Его не было три года. Все были уверены, что его либо убили, либо обратили в рабство, а это почти одно и то же. Но, к всеобщему изумлению, он вернулся в Авонар, хромающий на одну ногу, заявляя, что бежал из плена. До сих пор это не удавалось никому, рабские ошейники Зев'На не позволяют использовать силу дар'нети, а мастер Дассин отказался рассказывать, как ему удалось бежать. Он еще не вполне оправился после испытаний, когда созвал Наставников на совет, закончившийся грандиозной ссорой и спорами.

Баглос придвинулся к огню и заговорил с большим напором, словно жар костра, согревающий плоть, добавлял жара и его словам.

— Ты должна понять, в каком положении мы оказались. Катастрофа была результатом неудавшегося заклятия. От него иссохли реки, сгорели луга и леса, большая часть нашего мира лежала в руинах. Дар'нети, не сошедшие с Пути, были обессилены, те, кому повезло, погибли, кому не повезло — стали зидами. В те годы, когда Наследники Д'Арната и Дж'Эттанна охраняли Ворота и ходили по Мосту, Пустыни начали исцеляться, силы лордов и зидов уменьшились. Но когда народ Дж'Эттанна подвел нас и его Наследник перестал ходить по Мосту, как был должен, и Наследнику Д'Арната пришлось охранять Мост в одиночестве, положение снова ухудшилось.

Зиды снова стали сильнее, дар'нети пришлось сделаться воинами, и Наследнику — первым среди них, чтобы сдержать клятву охранять и защищать Мост. В своей речи к Наставникам Дассин сказал, что лорды гораздо страшнее, а зидов гораздо больше, чем мы думали, и дар'нети должны положить все силы для их обуздания. В чем состоял спор, мне никогда не рассказывали, но многие называли Дассина предателем. Мастер Дассин часто говорил, что не отправился бы в это тяжкое путешествие, знай он, как все обернется.

Баглос взглянул на Д'Нателя и продолжал, слегка покраснев.

— А случай с принцем довершил раскол. Д'Нателя объявили Наследником, назначив его учителем мастера Экзегета, когда мастер Дассин уехал из Авонара. Мастер Дассин объявил, будто мастер Экзегет величайший дурак, пусть и не зид, и сделал все, чтобы лишить нас последней надежды. Он не должен был так говорить о мастере Экзегете. Тот ведь был главой совета Наставников, человеком с великим талантом и огромным влиянием. И он сильно переживал ужасную ошибку со слишком ранним выходом Д'Нателя на Мост.

— Ты не любишь Дассина, — заметила я.

— Дульсе служат в меру своих дарований.

— Ты удивился, когда Селина обнаружила его присутствие.

Он выскочил из комнаты, когда в наших головах зазвучало послание Дассина.

— Мне не рассказали о заклятии Дассина, о его послании, об исчезновении и восстановлении голоса принца, о провалах в его памяти, причиной которых тоже стал мастер Дассин. Мастер Экзегет наверняка не знал обо всем этом, иначе он рассказал бы мне. — Баглос залился румянцем. Он торопливо глотнул вина и снова убрал серебряную флягу в сумку. — Мне о многом не сказали.

Я сочувствовала ему.

— А откуда Дассин узнал обо мне, Баглос? Я размышляю об этом с того самого дня. Как он сумел направить Д'Нателя ко мне?

— Не знаю, — ответил дульсе. — Меня готовили в такой спешке. Я ничего не слышал о мирской женщине. После возвращения из Пустынь мастер Дассин высказывал предположение, что все Изгнанники мертвы. Стало ясно, что он не прав, когда Ворота открылись, об этом я уже рассказывал. Но мастер Экзегет был уверен, что нам не следует рассчитывать на помощь Изгнанников в этом путешествии. Мой господин не знал никого, кто мог бы помочь… никого… — Его голос затих.

— Твой господин… значит, твоим господином был Экзегет. И ты был его Проводником?

Баглос неловко заерзал, поглядывая на Д'Нателя, но принц уже не слушал нас. Он стоял в просвете между камнями, повернувшись к нам спиной и глядя в дождь. И дульсе ответил мне, как ему было приказано.

— Я восемь лет был мадриссе мастера Экзегета. Сопровождал его, когда Д'Нателя отправили на Мост. Когда Бендала ранили зиды, мастер Экзегет приказал мне связать себя обрядом с Д'Нателем.

А когда Баглос поклялся повиноваться новому мадриссону, у него не осталось выбора.

Вода обильно изливалась из тяжелых туч. Баглосу не хотелось продолжать рассказ без принца, и мы снова заговорили о схеме, начерченной Автором. Мне не нужно было даже смотреть в дневник, чтобы нарисовать на сырой земле знакомые линии и значки, пока мы обсуждали увиденные по пути места. Может ли Курган Пелла быть обозначен на схеме? Или разрушенный замок, или река Гленавен? Может быть, названия имеют значение? Баглос настаивал, что это не карта. Обескураживало то, что, находясь теперь совсем рядом с разгадкой, мы были нисколько не ближе, чем десять лет назад с Кейроном.

Голова отяжелела, тепло расслабило меня, думать становилось все труднее. Я смутно осознавала, что рядом похрапывает дульсе, а Д'Натель снова вышел в дождь. Спит ли он когда-нибудь, сонно подумала я.

Когда я открыла глаза навстречу бледному солнцу и птичьему пению, то не сразу сообразила, где нахожусь. Слишком часто в последние недели менялись места ночевок. Тишина смущала меня, пока я не поняла, что она означает окончание бури. Перед нашим укрытием начиналась небольшая березовая роща, ветерок шевелил золотистые листочки, стряхивая в траву последние капли. Баглос сопел, привалившись к скале. Костер Д'Нателя все еще горел, количество дров нисколько не уменьшилось. Паоло сидел у огня, положив подбородок на колени, он пристально глядел на меня, словно пытаясь разбудить силой мысли.

Я поднялась с сырой земли, потянулась, разминая затекшие мышцы. Ощутив голодное бурчание в животе, я, кажется, поняла красноречивое молчание Паоло.

— Ты голоден?

Он с готовностью закивал.

— Найди камни, чтобы установить котелок, приготовим что-нибудь горячее. Удивим Баглоса.

Я отвязала от седла отсыревшую кожаную сумку, достала котелок и припасы. Когда я вернулась в нашу пещеру, Паоло лениво разглядывал начерченные мной на земле линии и значки.

— Паоло, если ты сумеешь разгадать эту тайну, я буду кормить тебя досыта, пока тебе не стукнет двадцать, — сказала я, склоняясь над огнем и ставя котелок на три камня, которые установил мальчишка.

— Я плохо играю в загадки, — ответил он. — Все говорили, я слишком глуп, чтобы играть.

Я едва не вылила воду в огонь вместо котелка.

— Что значит «играть в загадки»?

Паоло потыкал босой ногой в схему.

— Ну, вот в это. Ты же знаешь.

— Нет, не знаю. Расскажи мне.

— По картинкам смотрят, какую загадку загадать первой. Какую второй. Дурацкая игра.

Я пыталась сдержать нетерпение.

— Я никогда в нее не играла. Расскажи как?

— Ну, все рисуют картинки, кто-нибудь соединяет их линиями, чтобы узнать, какая загадка будет первой, какая следующей. Эта ступня означает, что тот, кто будет играть первым, должен загадать загадку, где будет сказано слово «нога». Если никто не угадает, тот же человек будет загадывать следующую, где будет упоминаться… вот эта штука… потом лицо и так далее. Если кто-то верно угадывает, он загадывает следующую загадку. Тот, кто держится до последнего, чью загадку не отгадали, выигрывает. У меня никогда не получалось.

Загадки… Загадки расскажут нам, куда идти. Дети Автора играли в разные игры. Он всегда описывал их. А у одной его дочки была страсть к загадкам.

— Баглос! Баглос, вставай! — Я трясла спящего дульсе, не подумав даже, что могу до смерти напугать его.

— Что случилось?

— Доставай дневник, Баглос. Быстрее! Паоло разгадал тайну.

Баглос стряхнул остатки сна и нырнул в сумку, ища дневник и бормоча про себя:

— Мальчишка разгадал тайну? Не может быть.

Я перегнулась через его плечо, а Паоло одарил меня взглядом, означающим, что только ненормальные взрослые могут предпочесть игру в загадки приготовлению еды.

— Это детская игра, — поясняла я, поторапливая Баглоса. — Мы должны найти место, где он пишет о дочери и ее даре придумывать загадки. Запись сделана за несколько дней до появления схемы. Мы ни разу не подумали о связи между ними.

Баглос нашел знакомую страницу, потом принялся листать назад, пока не нашел то место, о котором я говорила. И зачитал слова Автора своим музыкальным голосом.

Лилит увлечена загадками, и у нее прекрасно получается. Мы с Мори надеемся, девочка будет Рассказчицей или даже Оратором. Нужно спросить у Сидде, когда в следующий раз пойду на болото, пусть она опишет мне признаки. Мори считает, Лилит слишком мала, чтобы дар уже проявился, но Йонте и К'Ненге из Исфана было не больше одиннадцати, а К'Пете Рассказчица. Конечно, мне будет тяжело, если моей милой Лилит придется уехать из дома, чтобы учиться, но таков Путь. Мори не торопит дочек проявлять таланты, как это было с Гекко и Гарнатом. Придется напомнить ей, что девочки должны идти своей дорогой, так же как и мальчики. Конечно, Мори и сама знает, ведь не будь она такой сильной женщиной, разве я смог бы идти тем бесконечным Путем, который зовет меня?

Но довольно. Лилит придумывает загадки. Прежде чем я отправлюсь сегодня в дорогу, мы с ней поиграем. Я должен записать ее болтовню, и когда она станет Оратором, я смогу доказать, что ее дар проявился уже в десять лет.

Кейрону не пришла в голову мысль попытаться разгадать загадки маленькой девочки, он думал, это невозможно из-за разницы во времени, языке, культуре. Мы ценили эти строки лишь за то, что они раскрывали жизнь Автора, его любовь к семье и собственному дару, но не видели связи их со схемой.

Я нависала над Баглосом, указывая на страницу.

— Смотри. Видишь, он добавил эти линии. Страницы такие старые, а он постоянно добавлял записи, что-то вычеркивал, переписывал. Если не знать, не заметишь. Он все время оставлял свободное место на страницах, чтобы можно было вернуться и добавить упущенное. Видишь, какое маленькое расстояние между этими строками, и запись сделана другим пером, более широким. Паоло, ты чудо. Ты действительно разгадал тайну.

Целые страницы были исписаны загадками, но я искала только те, что были добавлены позднее. Их оказалось пять, так же как и пять символов на схеме, и небольшая дописка относилась к тому же времени.

Доля младшего брата приносит больший доход, худший путь — самый верный.

Охотник чует добычу, не видя ее, его сердце подскажет, свернуть налево или направо.

Когда стена рождает поток, лучше быть кроликом, а не рыбой и не козой.

Путешествие начинается с дороги, которая никогда не замирает, а у ее путников нет ног.

Поднимаясь по древнему лицу, которое плачет, понимаешь — из его дряхлых пор сочится сила, питающая юность.

Ну не чудо ли этот ребенок? Настанет день, когда народы будут выкрикивать наше имя, а моя Лилит навсегда останется в их памяти.

— Значит, мы должны разгадать эти загадки, чтобы найти дорогу? — уточнил Баглос.

— Автор пишет, что схема — карта, указывающая дорогу к крепости. Паоло говорит, картинки в игре в загадки говорят игроку, какое ключевое слово содержит загадка, а по соединяющим их линиям определяют порядок, в каком их следует решать. Значит, если мы сумеем сопоставить загадки с картинками на схеме, у нас будут подсказки, которые помогут найти крепость. Придется разгадывать загадки. Сначала о ноге.

— Путешествие начинается с дороги, которая никогда не замирает, а у ее путников нет ног. — Баглос поморщился. — О ногах говорится только здесь. Надеюсь, ты хорошо разгадываешь загадки, потому что для меня это так же непонятно, как и схема.

— Да, когда-то у меня получалось. Мне говорили, я отлично их разгадываю. Но я никогда не играла в такую игру.

Паоло сидел у огня, с тоской глядя на горшок с кипящей в нем водой, его надежды на трапезу испарялись вместе с водой, от которой даже ничем не пахло.

— Вот он наш герой, погибает с голоду, — сказала я, — а я обещала досыта кормить его, пока ему не исполнится двадцать.

— Я буду польщен принять на себя эту обязанность, — объявил Баглос. — Самому бойкому в мире парнишке не грозит голодная смерть!

Пока Баглос колдовал над котелком, я бродила между березами в поисках Д'Нателя, чтобы сообщить ему радостную новость. Но принца нигде не было, гнедой жеребец тоже исчез. Мы съели горячую кашу и снова упаковали вещи, а принц так и не появился. День шел к вечеру, мы беспокоились все больше. Баглос не находил себе места. Я твердила себе, что Д'Натель поехал вперед на разведку, искать выезд обратно на дорогу, а может быть, ищет поворот на Йеннету. Я старалась сосредоточиться на загадках, но когда бледное солнце закатилось и на холмы спустилась ночь, я решила, что случилось что-то ужасное. А когда костер Д'Нателя погас, я была уверена, что Наследник Д'Арната не вернется.

29

Я была в смущении. «Рассуждай разумно, Сейри, — говорила я себе. — Не паникуй». Я стояла рядом с нашим укрытием и прислушивалась, но мягкий шорох березовых листьев в безлунной ночи заглушал лишь крик охотящейся совы. «Варианты. Думай».

Могли ли зиды схватить его? Если да, то сейчас он, скорее всего, мертв или стал тем, чем они хотели его сделать, и не имеет значения, что мы предпримем. Я посмотрела на остывающие угли костра. Последняя искра ярко засветилась оранжевым и потемнела. Этот вариант неприемлем.

Что же тогда? Мог ли он пострадать в каком-нибудь самом заурядном происшествии: падение, несчастный случай, разбойники? Если да, то мы никак не поможем ему, прячась в камнях. Дождь прекратился почти тогда же, когда Д'Натель исчез. Как только рассветет, мы сможем пойти по его следам.

Мог ли он решить, что больше не нуждается в спутниках? Не похоже. Он принимал мою помощь, доверял мне, он ценил Баглоса. Почему же он покинул нас?

Оставалось самое неприятное предположение, что он вообще отказался от выполнения своего долга. Со дня пожара он нес на своих плечах тяжесть обоих миров, не имея никакой опоры. Ни воспоминаний. Ни понимания самого себя. Рисковать жизнью и тем, что осталось от его разума ради мира, которого он не помнил, ради верности и чести, которых не ощущал. Селина сказала, он лишен личности. Как же можно жить с такой пустотой? Многие бежали бы от подобного. Но и это не причина, потому что, когда я призывала его вспоминать, он старался, и он делал все, чтобы оберегать нас в пути.

Ночь медленно подходила к концу. Клубящиеся тучи, прорезаемые розовыми и зелеными молниями, заслонили ночные звезды, угрожая вскоре снова пролиться на нас дождем. После того как в полночь Паоло сменил меня на часах, я все равно не смогла заснуть. Я стояла у разлома в гранитной глыбе, накинув на плечи влажное одеяло, и молила, чтобы не смыло следы копыт.

Наступило утро. Как я и боялась, ночной дождь смыл все следы Д'Нателя. При свете зари выяснилось, что наше пристанище находилось в основании зеленого холма, возвышающегося над океаном травы и камней, таинственный Курган Пелла, догадалась я: интересный факт, если бы не необходимость спешить. Кейрон был уверен, что холм был священным местом, где наши предки — мои предки — поклонялись горам. В самом деле, громада Стены Дориана нависала над нами, словно горы воспользовались прикрытием грозы, чтобы подобраться ближе. А где-то в бесплодной долине между Стеной и Курганом находилась река Гленавен и деревенька Йеннета, когда-то носившая имя Триглеви.

Я не находила никаких следов, способных рассказать о судьбе Д'Нателя. Баглос предложил, чтобы мы разделились и с час ехали в разных направлениях, а затем вернулись бы к Кургану. Голос его звучал безнадежно, как никогда с момента встречи с господином.

— Гнусные предатели с лживыми языками похитили его, — сказал он. — Они убили его, пролили его кровь на Мосту… Авонар потерян.

Мои поиски не принесли результата. Я нашла множество поросших травой холмов, мало отличающихся друг от друга, и еще больше гранитных монолитов, выступающих из сырой земли, словно ростки новых гор. Когда мы снова встретились у Кургана, результат поисков был ясен без слов. Баглос молча повел нас к дороге. Мы поедем в Йеннету. Если Д'Натель захочет и сможет, он будет ждать нас там.

Как только утренняя мгла окончательно рассеялась, мы подъехали к развалинам умирающей деревушки, к кучам каменных обломков, которые когда-то были аккуратно сложенными стенками или невысокими домиками, способными защитить от ледяного зимнего ветра, дующего со Стены Дориана. Дорога превратилась в вязкое болото, из которого в самых неожиданных местах выглядывали обломки скалы, мы спешились и повели коней в поводу, боясь покалечить их. Немногие уцелевшие деревенские постройки были потрескавшимися, крошащимися и заросшими сорняками. Свинья жадно рылась в грязи. Гибнущее поселение чудовищно контрастировало с горным массивом, лежащим у него за спиной, словно доказывая, что творения рук человека — всего лишь жалкая пародия на творения природы.

Человек с впалыми щеками высунулся из двери обшарпанного дома. Я поприветствовала его, но он прикрикнул на собаку, жмущуюся к его ногам, и захлопнул дверь. Чуть дальше по дороге, в обнесенном камнями огородике стояла женщина. Она наблюдала за нашим приближением, трое оборванных детей цеплялись за ее юбки. Ее огород, хоть и не роскошный, был более ухоженным, чем что-либо вокруг. Повинуясь ее жесту, детишки убежали.

Я заговорила с ней с почтительного расстояния.

— Здоровья и процветания тебе, добрая женщина, да будет зажиточным твой дом.

— Да будет гладким ваш путь, — ответила женщина. В ее жиденьких косах блестела седина, лицо морщинистое, хотя она значительно моложе меня. В обнаженных жилистых руках она держала заржавевшую мотыгу.

— Мы едем из Монтевиаля, — продолжала я.

— В Йеннету редко заезжают чужаки. Для чего вы приехали сюда?

Воздух был свеж и сладостен, высокие белоснежные пики поднимались на фоне сияющего голубого неба.

— Насладиться красотами природы, — ответила я, не в силах придумать более удачный ответ.

К моему удивлению, она понимающе кивнула.

— Это весомая причина. Стена того стоит.

— А ты не видела сегодня других незнакомцев? Один наш товарищ отбился от нас во время грозы. Молодой человек… на вид лет тридцати. Высокий. Чисто выбрит. Синие глаза, светлые волосы. Крепко сложен, верхом на гнедом горячем коне.

— Такого я не видела. Может, он поехал по дороге в Ванесту или сбился с направления и теперь уже на полпути обратно в Монтевиаль. Вам лучше отправиться за ним. — Ее пальцы поглаживали мотыгу.

— Наверное.

Других обитателей деревни не было видно. Только один человек, стройный юноша, сидел на стене дальше по дороге. Ходили слухи, что не обложенное налогом зерно часто уходило в Валлеор по предгорьям Стены Дориана. Ясно, что контрабандисты избегают общества.

— В вашей деревне есть кто-нибудь, у кого мы могли бы переночевать? Мы надеемся, наш друг приедет сюда.

Женщина бросила быстрый взгляд на свой дом.

— Не знаю. Здесь живут бедные пастухи. Почти все ушли с овцами в горы.

Краем глаза я заметила в темном дверном проеме какое-то движение. И осталась на месте. Нет смысла бежать. А если хвататься за нож под юбкой, можно навлечь на себя серьезные неприятности.

— Еда у нас своя. Нам нужны только крыша и сухой пол. Клянусь, нам не нужно ничего, кроме нашего Друга.

— Но…

Человек вышел из тени дверного проема.

— Марика всего лишь хочет сказать, что у нее уже есть постоялец, спасшийся от бури. И он просил ее соблюдать осторожность.

— Шериф!

Грэми Роуэн внимательно огляделся по сторонам, прежде чем приблизиться ко мне. Его левый висок был сильно ободран. В центре лба темнело земляное пятно. Из-за меня бог отправил шерифа в очередное путешествие.

Ну как извиняться перед человеком, которого презираешь? Честь требовала, но все во мне противилось. Разве не довольно того, что мы его не убили?

— Шериф, я…

— Сударыня, я был бы признателен, если бы мы оставили все разговоры о моей должности. Клянусь жизнью, я здесь не как представитель закона. Может быть, моя клятва успокоит твои страхи.

Мои щеки пылали, как кузнечный горн.

— Я рада, что все обошлось.

Настал его черед удивляться.

— Как ты нашел нас здесь? — продолжала я.

— Я думал, это вы меня нашли, но чтобы избежать очередных препирательств, снова объясняю тебе: у меня есть новый друг, который очень хорошо ходит по следу.

— Но это же не отец Жиано?

Роуэн разразился смехом, вызывающим такое же недоумение, как и его поведение.

— Так вот что ты придумала! Чтобы я?.. Святой Аннадис, ты думала, человек, которого ты десять лет презираешь за добросовестное служение гнусному закону, который с радостью убил бы ребенка, чтобы доказать свою лояльность, стал бы водить дружбу с негодяями, магами… кто там они еще? Как такое могло прийти тебе в голову?