Мост д`Арната (№1) - Сын Авонара

— Я буду отгонять ею твоих настойчивых поклонников?

— Не моих поклонников… — я забрала у него трость, повернула кольцо черного дерева на рукоятке и показала ему острый клинок, который выполз снизу, — а тех, кто хочет тебя обидеть. — Я потерпела сокрушительное поражение, пытаясь убедить его брать с собой в путешествия меч, и решила, что, может быть, он согласится хотя бы на такую замену.

— Ах, Сейри…

Не нужно было обладать способностью к чтению мыслей, чтобы понять — я снова ошиблась. Он по-прежнему улыбался, но воодушевление пропало.

— Я выброшу это, — сказала я, убирая клинок внутрь и не смея поднять на Кейрона глаза. Мысль о том, что я расстроила его, была невыносима. — Я должна была догадаться.

Расстояние, разделяющее нас, вдруг стало невероятно огромным.

— Я не могу быть таким, как ты хочешь, — произнес он. — Я приму твою сторону в чем угодно, соглашусь на все, но это…

— Ты и так такой, как я хочу, — ответила я, убирая трость обратно в деревянный футляр. — Я только подумала… Мне хотелось, чтобы у тебя было нечто более надежное, чем магия, чтобы ты мог защитить себя. Звезды ночи, Кейрон, что, если ты растратишь все… всю свою силу… и тебя схватят? — Я с трудом выговаривала слова и, даже когда сумела произнести, тут же прогнала их от себя. — Не важно. Ты такой, как ты есть, я обожаю тебя, а Мартин и все остальные ждут нас, чтобы праздновать твой день рождения.

Я шагнула к двери, но он не пошел за мной. Мне пришлось обернуться. Он стоял там, где я оставила его, у камина. Глаза его были устремлены на меня, и у него был такой несчастный вид, что я бросилась к нему, желая утешить. Но он взял мои руки в свои и крепко сжал.

— Сейри, я ужасно тебя обманул. Все эти годы я знал, что мне придется объясниться. Путь дж'эттаннина, тот путь, который я выбрал, очень нелегок. Я трусливо говорил себе, что мой выбор не повредит тебе, если я буду достаточно осторожен. Если буду стоек. Если люблю тебя. Я закрывал глаза на наше будущее, заглушал чувство вины, говоря, что не имею права лишать тебя возможности выбирать самой. Если твой выбор грозит тебе опасностью, значит, таков твой Путь. — Он опустился на подушку и потянул меня вниз за собой. — Но я обманывал и себя, и тебя. Я так боюсь…

Боится? Руки, нежно сжимающие меня, были холодны. Мне казалось, что кто-то вонзил мне в горло клинок из трости.

— Расскажи.

Он глубоко вздохнул.

— Когда настанет день, когда меня разоблачат, я не буду сражаться.

— Не понимаю.

— Я хочу сказать, что я не смогу использовать магию или оружие, чтобы отнять жизнь или нанести увечье. Не смогу спасти себя. Не смогу спасти тебя. Никого. Мой дар состоит в исцелении, возвращении жизни, и я не могу использовать его для другого. Это у меня в крови, иного не существует. Ты должна это знать.

Я едва не выпалила, что подобное заявление возмутительно, невозможно для человека чести. А то, что Кейрон человек чести, было бесспорно — он постоянно рисковал собой, спасая людей, которых даже не знал. Я могла понять его нежелание ранить и убивать, когда он так часто видел боль и избавлял от последствий проявления ярости. Но у меня не укладывалось в голове, что человек не станет использовать имеющееся оружие, чтобы защитить семью и друзей, а в случае Кейрона это означало защитить себя самого.

Но Мартин объяснил мне, что спорить с идеалистами бесполезно. «Небольшая порция суровой действительности всегда превращает идеалистов в практических людей», — сказал он однажды. И вместо того чтобы спорить с Кейроном по поводу его профессиональных убеждений, я сосредоточилась на другом.

— Значит, мы должны сделать так, чтобы тебя не разоблачили. Мартин ждет…

Я хотела встать, но Кейрон не позволил мне ни пойти, ни поднять его.

— Это едва ли возможно, и последствия будут ужасны. Я видел, что делают с магами, Сейри, и с теми, кто с ними связан. Эти видения никогда не покидают меня. И я говорю тебе, что не смогу защитить тебя от этого.

— Я прекрасно осознаю опасность. Просто не хочу об этом думать.

— Но ты должна. Если ты впустила меня в свою жизнь, боюсь, ты должна впустить в нее и это.

— Я не допущу, чтобы это произошло.

— Если что-то и придает мне уверенности, так это твоя решимость. Ты же дочь лейранского воина, тебя учили, что отказаться от боя означает проявить неслыханную трусость. Я дж'эттаннский Целитель. Меня учили, что самые замысловатые пути жизни таят больше всего чудес. Ты была так молода, когда Мартин и все остальные решили, что я остаюсь… Я не сбегу, не стану притворяться, что разлюбил тебя, но я больше не могу закрывать на это глаза. Я прошу тебя о большой услуге.

Это был его день рождения, и, конечно, поскольку я любила его, я сказала, что приму все, что бы ни случилось, и все, что он сможет или не сможет с этим поделать. Но мне каким-то образом удалось убедить его ездить с оружием.

В начале осени мы с Кейроном отправились на ярмарку менестрелей, расположившихся в холмах прямо под стенами Монтевиаля. Менестрели были странствующими артистами и певцами, обычно они разъезжали небольшими семейными группами, но иногда, летом, останавливались где-нибудь на несколько недель, собираясь вместе, общаясь, делясь впечатлениями. Хотя в основном их считали ворами и обманщиками, люди из близлежащих городов и деревень съезжались поглазеть на их рискованные трюки. Пестро одетые женщины предсказывали судьбу, бросая раскрашенные палочки, а жилистые, раздетые до пояса мужчины в облегающих штанах глотали огонь. Они рассказывали сказки, пели песни, устраивали потешные бои, рисовали портреты на кусках дерева или стекле. Их тощим оборванным детишкам завидовали все приличные дети Лейрана, мечтавшие о полной развлечений жизни, лишенной ограничений этикета, уроков или труда.

— Ты уверена, что не хочешь домой? — спросил Кейрон, подавая мне руку, я перешагивала канаву, в которой после недавнего дождя бурлила вода. — Это не самое безопасное место, чтобы оставаться здесь ночью.

— Мы все равно не могли уехать, пока она не закончит набросок, — ответила я, с трудом разглядывая в тусклом свете каменную пластину, на поверхности которой всего несколькими угольными линиями было изображено удивительно похожее лицо Кейрона. — К тому же еще будут танцы с огнем. С наступлением темноты представление менестрелей становится еще красочнее. Как-то нас с Томасом целый месяц не выпускали из дома, после того как мы ускользнули на ярмарку рядом с Комигором, но мы ни разу не пожалели. Они действительно засовывают факелы себе в горло, и все вокруг них бушует и кружится. Некоторые удовольствия невозможно перерасти.

— Тогда нам лучше обойти кругом эту грязь, а не пробиваться напрямик, иначе остаток ночи ты проведешь в мокрых туфлях.

Кейрон повел меня по темной кромке поля, превращенного в грязное месиво дневным представлением. Факелы, предназначенные для главного действа, светились за полем, на другой стороне от лачуги, где, как сказал мне знакомый, я смогу заказать такой точный портрет Кейрона, что мне будет казаться, будто у меня два мужа. Вынужденные из-за грязи идти в обход, мы двигались через обшарпанное поселение из навесов и палаток, в основном темных и пустых. Нам навстречу попадались только тощие псы. Время от времени от главного костра сюда доносились восторженные крики, и детский голос я услышала случайно.

— Агрен, Агрен. Проснись, Агрен. Вставай. — Тихие мольбы прерывались вздохами и всхлипами. — Не умирай. Пожалуйста.

Мы замедлили шаг, вглядываясь в темноту под пологом, перекинутым через деревянные балки так, что он образовывал подобие комнаты. Оборванная девочка лет шести или семи стояла на коленях перед распростертым на земле телом. Она трясла человека за плечо, но он не внимал ее уговорам, похоже, его безразличие было как-то связано с рукояткой ножа, торчащей у него из спины.

Кейрон попытался утащить меня прочь, но я не поддалась.

— Погоди. Разве здесь не нужна твоя помощь?

— Только не тогда, когда ты со мной, — ответил он, бросая мрачные взгляды на ребенка и подталкивая меня в сторону горящего вдалеке костра. Его рука, сжимающая мое плечо, горела. Жар причинял ему боль, если слишком разрастался, а отчаяние в голосе девчушки только усугубляло ситуацию.

— Кейрон… делай, что должен. Я покараулю. Публика вдалеке снова жизнерадостно завопила. Он покачал головой.

— Слишком близко к городу. Слишком много народу.

— Кто здесь? — Голос девочки сорвался, когда она повернулась и выглянула из-за полога. — Это ты, Дефт? Не трогай меня, Дефт. Агрену это не понравится.

— Что здесь произошло? — спросила я, выпуская пальцы Кейрона и подныривая под низкую перекладину внутрь. — С тобой все в порядке?

Человек лежал на животе. У него была темная спутанная борода, на поясе висел так и не вынутый из ножен кинжал. Хотя я не ощутила дыхания, когда коснулась губами его щеки, он был еще теплый.

— Кто вы? — спросила девочка и, испуганно сверкая на меня глазами, прижалась к телу.

— Мы приехали на ярмарку. Мой муж… он лекарь. Может быть, он сможет помочь.

— Кто-то его побил. — Ее подбородок дрожал. — Кажется, он умер.

— А вдруг не умер? Мне показалось, я чувствую дыхание. — Я прижала ребенка к себе и вывела его наружу, кивнув Кейрону, который застыл на пороге. — Идем, освободим моему мужу место для работы.

Девочка, ее звали Нетти, села на бочку, стоящую у навеса, и заговорила об Агрене, может быть, ее отце, а может быть, нет, она не знала и о том, как он ушел переговорить с одним человеком по поводу карточного долга. Когда он не вернулся к представлению, она отправилась его искать. Я видела, что Кейрон за холщовой стеной опустился на колени рядом с человеком, быстро осмотрел и выдернул кинжал из спины. Хотя он был всего лишь тенью на фоне серых сумерек, я узнала следующие движения: он расстегнул рукав, надрезал запястье покойника, на миг застыл, делая надрез себе, обвязал шарфом погибшего их соединенные руки.

Я поглаживала девочку по заплетенным в косы волосам, липким от масла, которым женщины артистов по обычаю смазывали волосы, чтобы они блестели в свете факелов, а она рассказывала о том, кто из менестрелей ей нравится, а кого она боится. Кейрон был неподвижен. Теплый ветер покачивал тканые стены.

— Нетти! — донесся из тьмы задыхающийся шепот. — Сюда, девочка…

— Агрен?

Распахнув глаза, девочка соскочила в бочки. Я ухватила ее за руку, чтобы она не увидела Кейрона, не коснулась его или своего друга, но она выскользнула, метнулась под полог и упала на колени напротив Кейрона, с другой стороны от тела. Я тут же оказалась рядом с ней, хотела поднять ее, но мои руки бессильно упали, я застыла от ужаса.

— Месть, Нетти. Это сделал Дефт. Мы отравим проклятого негодяя… — Хриплый голос, грубые злобные слова вылетали изо рта Кейрона. Злоба и ненависть исказили его лицо до неузнаваемости. — Мы подстережем его завтра утром. Я вырву его сердце… — Пока звучали яростные убийственные слова, лицо Кейрона дернулось, дрожащая рука вцепилась в нож, который он недавно выдернул из спины артиста.

— Кейрон!

Я не смела коснуться его. Он рассказывал мне о заклинаниях, об опасности нарушить равновесие и навредить и Целителю и пациенту, если связь прервется. Поэтому я лишь прижимала извивающуюся девочку к груди, чтобы она ничего не видела, и не делала ничего, только звала его по имени.

Дрожащий нож взмыл вверх, у меня перехватило дыхание. Я была готова оттолкнуть ребенка и броситься вперед, но клинок опустился так быстро, что я ничего не смогла сделать, только закричать.

— Святые боги!

Три… четыре… пять раз лезвие вонзилось в тело.

Когда все снова замерло, Кейрон оказался пойманным в двух местах — его правая рука с ножом засела в спине покойника.

— Маратат… мараташи… маратакай, — шептал он своим голосом, снова и снова повторяя эти слова. Когда он сумел преодолеть охватившую его дрожь, он произнес:

— Развяжи нас.

Одной рукой все еще удерживая отбивающуюся девочку, я взяла свой нож и перерезала грязный шарф, который привязывал руку Кейрона к руке актера. Через миг Кейрон был уже на ногах, он схватил меня за руку и притянул к себе. Нетти осталась на земле возле мертвеца.

— Мне жаль, — мягко обратился Кейрон к рыдающей девочке, не пуская к ней меня, — но я не смог ему помочь.

Мы сразу же пошли к нашему экипажу и уехали домой, всю дорогу Кейрон молчал и не глядел на меня. Хотя меня распирало любопытство, я ждала, пока он заговорит. Только после того, как он вымылся и перевязал открытую рану на левом запястье, в освещенной свечами спальне он опустился на кровать рядом со мной, откинулся на подушки и прикрыл глаза.

— Агрену не понравилось быть мертвым. Грубость, испорченность и такая алчность, зависть и ненависть… Ты и представить себе не сможешь. Вместо того чтобы вернуться в свое тело, он захватил меня. Селина рассказывала мне о существовании подобных душ, так сильно привязанных к жизни, что они отказываются пересекать Черту и ополчаются на Целителя. Раньше я не встречался с ними и не хочу встречаться и впредь. Звезды ночи…

— А нож… что ты сделал?

Кейрон открыл глаза и повернул ко мне голову, слабо улыбаясь.

— Я убедил его в том, что он сможет вернуться только в своем теле. Что, разумеется, означало, что он действительно умрет, потому что его тело не подлежало восстановлению. Это ему не понравилось. Результат ты видела. Я рад, что он обрушил свою ярость на собственное тело, а не на тебя, не на ребенка и не на меня.

— Что же станет с девочкой?

Он пожал плечами.

— Ей лучше уйти оттуда, и не важно — куда.

Мы так и просидели остаток ночи и заснули только тогда, когда за окном занялся рассвет.

В начале лета Кейрон с небольшим отрядом отправился в Валлеор, изучать древнюю гробницу, открывшуюся после землетрясения. Наместник короля в южном Валлеоре сообщил Хранителю Древностей о находке, сделанной неподалеку от города Ксерема, добавив, что, кажется, в гробнице полно бесценных сокровищ.

Кейрон взял с собой двух помощников и отправился выяснять, что необходимо для проведения больших раскопок. Он собирался уехать всего на несколько дней, поэтому я решила подождать его возвращения дома, а потом, осенью, отправиться с ним в настоящее большое путешествие. Я снова занялась языками, помогая Тенни переводить для Мартина искерский манускрипт, и мне совсем не хотелось бросать работу на середине.

Прошло три недели, а от Кейрона не было вестей. Это было не похоже на него. Это же было не частное путешествие, а служебная поездка. Еще через несколько дней я с трудом сосредотачивалась на переводе Тенни, все валилось из рук. Когда миновала четвертая неделя, я отправилась во дворец узнать у Расина или сэра Джеффри, управляющего королевскими архивами, нет ли новостей. Ничего. Никогда еще я так не волновалась. И каждое утро, когда я одна просыпалась в своей постели, меня мутило.

Мартин очень редко навещал нас, поэтому, когда однажды утром Жуберт прервал мои метания по комнате, объявив о приходе герцога Гольтского, поток страхов смел хилую плотину, которую я возвела, спасаясь от них.

— Новости из Валлеора, — сказал он, беря меня за руки, его спокойный голос никак не вязался с мрачным лицом. — Ничего конкретно о Кейроне, но нам сообщили, что произошло еще одно землетрясение. Говорят, Ксерем сровняло с землей.

— Он был не в городе… — Кто-то должен был произнести это вслух.

— …и я уверен, дороги труднопроходимы, — подхватил Мартин. — Танаджер уже выехал. Он сообщит, как только что-нибудь узнает.

Я разозлилась, что Мартин отправил Танаджера без меня. Я должна сидеть здесь, есть, гулять, ждать, считать лиги, считать часы и дни, воображать себе разные ужасы…

Спустя десять мучительных дней гонец из Виндама пришел с таинственным сообщением.

— Новости. Приходи.

Не успел гонец договорить, как я была уже в экипаже.

Мартин ждал меня на ступенях. Не тратя время на приветствия, он повел меня в гостиную, там на диване лежал Танаджер, без рубахи, он издавал исключительно громкие стоны. Одна рука у него была привязана к груди, голова в бинтах. Юлия смывала засохшую кровь и грязь с глубокой раны на ноге.

— Танаджер заявил, что должен рассказать о произошедшем сам, — произнес Мартин, похлопывая путешественника по плечу, — но мы решили, что рассказ лучше немного отложить. Эй, парень, пришла Сейри.

— Я не видел его, — пробормотал Танаджер, когда я опустилась на пол рядом с диваном. — Но я уверен, что он жив. — Черты его широкого лица заострились, когда он попытался сесть. — Гром и молния, я в жизни не видел подобных разрушений. Если бы тысяча армий взяла тысячу таранов и тысячу лет долбила бы эти стены, результат не был бы таким впечатляющим. Жить можно лишь в одной десятой города, если, конечно, вынесешь запах смерти. — Танаджер сел, помогая себе здоровой рукой, казалось, он не замечает, что Юлия еще возится с его ногой. — Тысячи людей были заживо погребены под руинами. Те, кому посчастливилось выжить, копали без остановки, стараясь добраться до остальных, прежде чем люди наместника подожгут руины. Я доехал до гробницы, но там ничего не осталось. Половина горы съехала вниз.

Мне казалось, что я задыхаюсь.

— Но слушай же дальше. — Огромная ладонь Танаджера опустилась на мою руку. — Никто ничего не смог рассказать мне об отряде лейран, приехавших осматривать гробницу. Но они принялись рассказывать о своих горестях, и я узнал об иностранце, который был там во время землетрясения. Изредка он находил людей в самых невероятных местах, живых людей. Непокалеченных. Все мечтали, чтобы этот иностранец поискал их родственников и друзей, потому что на его стороне была удача, он мог найти их живыми, даже когда не оставалось никакой надежды. Они прозвали его Диспоре, «спасающая рука». Описать его не могли. Кто-то говорил, что у него молочно-белая кожа, как у керотеанца, кто-то клялся, что он черный и у него раскосые глаза искерца. Но все превозносили его силу, удачу и умения.

— Ты понимаешь, почему мы надеемся? — спросил Мартин. — Похоже, наш Целитель просто не может позволить себе уехать.

Танаджер закивал.

— Когда я уезжал, они уже сожгли руины. Но рассказы о Диспоре не прекратились. Говорили, что он в отряде тех, кто спасает больных и раненых. Я пытался его найти, но там царит хаос, и он все время на шаг опережал меня. Надеюсь, он не задержится надолго. Я столкнулся с толпой, которая хотела съесть моего коня, но животина сама унесла меня домой.

Я хотела верить, что человек из легенд — Кейрон. Он действительно не смог бы покинуть место, где необходима его помощь. Оставалось лишь ждать.

«Сейри…»

Лунной ночью спустя неделю после возвращения Танаджера я заснула в кресле, зачитавшись допоздна, что за время отсутствия Кейрона вошло у меня в привычку. Зов разбудил меня, но, оглядев темную библиотеку, я убедилась, что нахожусь здесь одна. Застекленные двери в сад были распахнуты, ароматы цветов наполняли летнюю ночь. По ковру тянулась лунная дорожка. Лампы Давно догорели, ветерок шевелил страницы книги, оставленной мною на столе.

Сон, решила я, наверное, какой-то шум в переулке за стеной сада, но когда я взяла шаль и книгу, собираясь подняться в спальню, зов повторился, слабый, но явственный. «Сейри! Услышь меня!»

— Кейрон? Где ты? — Я окончательно проснулась, это был его голос, но я никак не могла понять, где он находится, что его голос звучит так слабо.

«Любовь моя, мне нужна твоя помощь».

— Где?..

И тут я поняла, почему не могу найти его. Его голос звучал у меня в голове. С той ночи в доме Мартина Кейрон никогда не общался со мной мысленно. Я не знала, как ему отвечать, но, кажется, он понял, что я его слышу.

«Будь в „Медном щите“ в Тредингхолле завтра. Приведи для меня Карилиса. Если я не появлюсь с наступлением ночи, ради всего святого, не жди. Поезжай домой и никому ничего не рассказывай».

— Я буду там, — ответила я. Произнесенные вслух слова звучали нелепо. — Ты меня слышишь? Ты здоров?

Но больше я ничего не услышала.

Полная луна позволила мне выехать задолго до рассвета. Я взяла лишь немного еды и вина. Привязав к седлу своей лошади Карилиса (Кейрон никогда не брал его в поездки, опасаясь потерять), я двинулась на северо-запад, избегая главных дорог и встреч с другими путниками. Я ни разу не ездила так далеко одна, но за свою жизнь я перевидала карт даже больше, чем книг. Я останавливалась только в безлюдных местах и только для того, чтобы дать отдых лошадям. И во время этих коротких привалов я не вынимала руку из правого кармана дорожной юбки, где в узорчатых ножнах лежал кинжал. Промаха я не допущу.

14

Третий год правления короля Эварда

Тредингхолл лежал в десяти лигах к северо-западу от Монтевиаля, в поросшей густыми лесами части королевства, лигах в сорока от границы с Валлеором. Правил краем барон, отвратительный человек с еще более отвратительной женой и сыном, который любил ради забавы охотиться на умирающих с голоду валлеорцев. После полудня я въехала в маленький городок, мрачное селение, в центре которого возвышалась башня с часами. Улицы были узкие, высокие дома жались друг к другу, а жители, бледные и оборванные, напоминали поросшие мхом деревья, подступающие вплотную к городку. Я спросила у торговки с похожими на паклю волосами, где мне найти постоялый двор «Медный щит».

— Там, где деревья выходят на дорогу, — ответила девица, указывая на запад.

Я не поняла, о чем она толкует, пока не нашла гостиницу. Это был последний дом в городе, и лес действительно в этом месте поглотил то, что еще оставалось от поселения и дороги.

Оставив коней юному оборванцу, которого я обнаружила спящим на куче соломы за конюшней, я поглубже вдохнула и вошла в гостиницу. В общей комнате было мрачно, лампы, несмотря на ранний час, уже горели. Пятеро просто одетых мужчин сидели за круглым столом в центре комнаты, потягивали пиво и обменивались хриплыми репликами по поводу неудачной охоты. Один из охотников, похожий на медведя человек с рыжей бородой, присвистнул, кивнул мне и пихнул локтем в бок своего соседа, мускулистого юношу. Прервав себя на полуслове, молодой человек оглядел меня с головы до пят, широко улыбнулся, продемонстрировав полный рот испорченных зубов, и приподнял шляпу. Толчки и неуклюжие поклоны пошли по кругу. Я улыбнулась им в ответ и по привычке кивнула. Я росла рядом с солдатами отца. За грубыми манерами нередко скрывалась добрая душа.

Выбрав стол у двери, я попросила у хозяина стакан сидра и миску того, что варилось у него в котле. После того, как он принес то, что я просила, он еще три раза подходил к моему столу и спрашивал, чем он может мне служить. Женщины редко путешествовали в одиночестве.

— Я должна встретиться здесь с друзьями, — пояснила я. — С кузеном, молодым лордом Элмонтом, его приятелем и сестрами. Две женщины и двое мужчин.

— Здесь нет этих людей, госпожа. — Хозяин отступил на шаг при упоминании гнусного сынка правителя.

— Может быть, гонец? Они обычно посылают вперед гонца, если опаздывают. Здесь есть незнакомцы?

— Двое, вон там, в углу. Спросить их, есть ли у них для вас сообщение?

Я не заметила двоих мужчин в темном углу далеко от очага.

— Нет, не стоит. — Я фыркнула и сморщила нос — Уверена, гонцы лорда Элмонта выглядят иначе. Я подожду.

— Как пожелаете.

Я занялась едой. Вошло несколько местных торговцев. Худой вертлявый человек в пестром плаще заказал кружку пива. Торговцы называли его Ткачом и поддразнивали, что он оставил свой станок в разгар дня. Худой человек залился краской и сказал, что ждет здесь груз шерсти, который должен прибыть в пять. Охотники шумели все громче. Двое сидевших в углу ушли. Я уже проторчала здесь два часа и начала привлекать внимание, поэтому я сунула хозяину монету и вышла во двор. Небо было еще светлым, но из-за близости темного леса фонарщик уже занимался с факелом, огромным, словно огненная муха. «Ночь еще не настала. Пока еще нет».

Я пошла по тропинке, которая огибала разваленную постройку и уходила под деревья. Когда я подошла к забору с низкими воротами в том месте, где тропинка выворачивала к конюшне, до меня донеслись тихие голоса.

— Делай вид, будто ничего не происходит, шериф. Может, получишь с этого дела навар.

Шериф… От этого слова я замерла.

— Мы схватим его с боем часов. Линч вычислил его путь с точностью до минуты. — Послышался сухой смешок. — Помни, тебе нужно только набросить на скотину петлю, чтобы он не успел ничего сделать, пока мы его не свяжем. Убьем его, и наша жизнь переменится к лучшему. Понимаешь?

— Ага. Но только я еще ни разу их не видел. Жрец сказал мне, они могут взглядом поджечь человека.

— Он ничего не сможет, если ты будешь быстр и сделаешь, как я тебе сказал. Обещанная награда стоит любого риска.

С колотящимся сердцем я кралась вдоль стены конюшни, пока не смогла выглянуть из-за угла во двор. Незнакомцы из общей комнаты, словно два гигантских паука, затаились в том месте, где высокий забор упирался в стену конюшни. На одном из мужчин была широкополая шляпа с пером. На его плаще пламенела нашивка в виде меча. Его огромный спутник неуклюже привалился к забору. Судя по его кожаной безрукавке, надетой поверх длинной рубахи, по грубым штанам и широкому кожаному ремню, на котором болтались короткий меч и железная дубинка, он был наемником того сорта, который часто встречается в подворотнях Монтевиаля. Скорее всего, у него в рукавах и сапогах спрятано еще несколько ножей, а может быть, и пузырек со щелоком. Бесформенная шляпа была низко надвинута на лоб.

«С боем часов… Линч вычислил его путь…» А Ткач ждет груз шерсти в пять. Мне показалось, что я слышу скрип механизма в часах на башне. Сколько прошло с того момента, как пробило четверть? Времени на составление планов нет.

Надвинув собственную шляпу на лоб, чтобы хоть как-то прикрыть лицо, я вышла из-под деревьев прямо к спящему мальчишке-конюху.

— Ленивый оборванец! Я прикажу тебя выпороть. Бедняга вскочил, протирая глаза.

Припомнив все повадки самых испорченных господ, которых мне довелось повидать, я затопала ногами и завизжала:

— Кретин! Если я из-за тебя не встречусь вовремя с дядей Чарльзом и тетей Шарлоттой, я собственноручно отрежу тебе уши! Вся моя жизнь под угрозой, мое наследство, вообще все может погибнуть из-за какого-то грязного конюха!

Обалдевший мальчишка помчался в конюшню, а я зашагала через двор к прячущейся парочке.

— Я приказала этому лентяю, этому гнусному мальчишке приготовить лошадей, чтобы я могла уехать из этих мерзких холмов с наступлением ночи, а он даже не оседлал их! А мои родственники так и не прислали мне надежного провожатого, чтобы он помог мне выбраться из этих проклятых лесов! Полагаю, ни один из вас не является моим провожатым?

— Точно, не является, мадам, — отозвался человек в плаще. У него были выпученные рыбьи глаза. Его пухлый рот, окруженный черной спутанной растительностью, презрительно кривился.

Несколько человек остановились посмотреть, в чем дело. Отлично. Мне и нужна толпа.

— Послушайте, парни, я же не ненормальная. Я хорошо заплачу. Но я вынуждена настаивать… А, вот и вы!

Хозяин с пожелтевшим лицом подходил к конюшне, он был встревожен.

— Мне нужны провожатые, хозяин, — заявила я. — Мои друзья не приехали, кузен лежит больной, а ваш бестолковый конюший только начал седлать моих лошадей, и меня никто не сопровождает. — Я вынудила лишившегося дара речи хозяина встать так, что двое из угла никак не могли проскользнуть мимо нас незамеченными. С улицы донесся стук копыт по булыжной мостовой, колеса повозки скрипели все медленнее. Я заставила себя не смотреть в ту сторону. — Скажи этим двоим, пусть проводят меня. Если мне сейчас же не выделят эскорт, я запомню, как плохо со мной обошлись в Тредингхолле и в «Медном щите» в частности. Ты лишишься расположения нашей семьи…

Разогретые охотники вывалили из общей комнаты во двор, хозяин озадаченно чесал затылок, расспрашивая мальчишку, который только что вышел с моими лошадьми. Несчастный паренек был озадачен еще больше, чем прежде, — я строго наказала ему по приезде, чтобы он не расседлывал мою пару.

Скрипящая повозка вкатилась во двор. Двое в углу напряглись. Забрав у мальчика поводья, я поставила лошадей так, чтобы они полностью закрывали обзор.

— Скажите, вы достойные люди? — обратилась я к двум соглядатаям. — Вы, случайно, не на север направляетесь? Я знаю, мне негоже спрашивать вас, тетя Шарлотта была бы шокирована моей развязностью, но если вы проводите меня до замка моего кузена Элмонта, вас наградят по-королевски. У меня есть запасная лошадь…

— Уйди с дороги, женщина, и убери своих дурацких животных, — заревел шериф. — Нам нужна эта повозка.

— Ах ты, грубый мужлан, — заорала я во всю мочь, моля, чтобы Кейрон услышал. — Как какая-то телега может быть важнее моего наследства? — Я шагнула назад, следя, чтобы никто не проскользнул в обход лошадей, и похлопала по крупу своего коня. — Так вы просто хотите ограбить телегу! На помощь! Воры! Возница! Ты, в повозке! Эти двое хотят тебя ограбить. Берегись! — Мой брат всегда говорил, что во всех Четырех королевствах не найдется никого, кто вопил бы так же пронзительно, как я.

Несколько человек двинулись на двух вконец разозленных мужчин, которые теперь пытались обойти меня и моих коней. Поднялась суматоха.

— Порази тебя чума, потаскуха! — Обладатель рыбьих глаз что есть силы отпихнул меня к лошадям. — Я королевский шериф. Убирайся с дороги.

Я отлетела назад достаточно далеко, чтобы дать место охотникам, которые толпились рядом, возмущенно бурча. Те двое пытались пробиться через толпу, но мои защитники достаточно выпили, чтобы проявить неслыханную храбрость и благородство. Рыжебородый болтун моментально прижал шерифа к стене. Я отодвинулась подальше — толчки и угрозы сменились серьезными оплеухами. Народу было достаточно, все они выпили довольно, разобрать, кто есть кто, было невозможно.

«Прошу, Кейрон, будь наготове».

Хозяин постоялого двора орал на дерущихся поверх голов любопытных, я поняла, что дело в надежных руках. Но когда я вывела лошадей из общей свалки, оказалось, что крепкий товарищ шерифа отбился от нападающих и уже пробирался через двор, туда, где под развесистым дубом стояла телега.