Тинкер - Волк который правит (неоф. перевод)

      — В этом году, он перешагнул свои «двойные годы», — что означало, что еще в прошлом году он использовал только две цифры для обозначения своего возраста. — Только половина секашаВетроволка — в «тройных годах», остальные — старше.
      — А сколько лет тебе? — Тинкер была уверена, что Штормовая Песня была одной из самых молодых секаша. У нее начало получаться при взгляде на эльфов определять признаки их возраста. Странно, как менялось ее представление о Ветроволке от уровня «взрослый» до «ее возраста», по мере того как менялось ее восприятие всех эльфов.
      — Мне двести лет. — Что означало, что она примерно возраста Пони, поскольку для эльфов разница в сто лет практически не считалась.
      — То есть мы все примерно одного возраста.
      — Размечталась. — Штормовая Песня достала пачку Джусифрута и предложила ей пластинку. — Да, физически Пони и я примерно на уровне человеческих тинэйджеров, однако мы оба все же чертовски дольше, чем ты, учимся понимать других людей.
      Тинкер взяла жевательную резинку и положила в рот, ощутив знакомый взрыв вкуса. — И как ты думаешь? Является ли Пони взрослым, или он слишком молод?
      — Моя точка зрения такова. — Штормовая Песня взяла пластинку себе и убрала пачку. — Он — самый младший из секаша, но он — твой Первый.
      — Ты хочешь меня запутать?
      — Во всем, что касается тебя, Пони — главный, но он — самый младший из секаша.
      От этого у нее началась головная боль. — Ты имеешь в виду… вопрос старшинства?
      — Старшинство… Старшинство… — Штормовая Песня вытащила маленький словарь, пролистала его, и прочитала определение старшинства. — Более высокое положение, главным образом, в отношении других лиц того же социального положения или класса в связи с большим сроком службы.
      — О, это не честно, — пожаловалась Тинкер. — У тебя есть словарь. Я хочу такой же словарь для эльфийских слов.
      — У нас таких вещей нет. — Песня убрала словарь обратно. — Их бы слишком часто использовали.
      Тинкер добавила «Эльфийский толковый словарь» в свой список проектов.
      — Да, — продолжила Штормовая Песня. — Пони необходимо старшинство над теми, кем он командует, которого у него нет, поскольку никто из нас не принес тебе клятву. Что хуже, когда начнется драка, мы должны знать, куда прыгать. Пони думать об этом не надо. Но остальные… мы вручили наши жизни Ветроволку… именно о нем мы должны заботиться, но мы знаем, что тебя оберегает только Пони.
      — Я сказала Ветроволку, что я подумаю об этом.
      — У людей есть отличная поговорка: делать предположение, это делать идиота и из тебя и из меня. Ветроволк предполагает, что Пони будет направлять тебя, когда ты принимаешь решения, а Пони предполагает, что ты все знаешь.
      — Поэтому, это делаешь ты.
      — Черт, кто-то же должен.
      — Если это задача Пони, может, мне просто сказать ему, что я ни хрена не знаю?
      Штормовая Песня одарила ее взглядом, с которым Тинкер пришлось познакомиться еще в детстве.
      — Боги, — воскликнула Тинкер. — Не смотри на меня так!
      — Как?
      — Это взгляд, типа «какой умный ребенок». Меня ужасает мысль о том, как долго мне придется терпеть такие взгляды, с учетом того, что я теперь эльф.
      Штормовая Песня рассмеялась, а затем с подобающим раскаянием выдала на разговорном эльфийском: — Приношу извинения, доми.
      — Ох, говори по-английски.
      — Да, — ответила Песня уже по-английски. — Ты должна поговорить с Пони, поскольку тем, кто принесет тебе клятву верности, должно быть удобно с ним работать. Разреши мне дать тебе несколько подсказок, о которых он может не подумать — он все еще новичок. «Слепой ведет слепого» и тому подобная хрень.
      — Ты вряд ли примешь «позже» в качестве ответа?
      — Дитя, как сильно тебе надо обрызгаться дерьмом, чтобы понять, что оно попало в вентилятор? . Мы в полной жопе с Они, Вивернами и кланом Камня. Сейчас неподходящее время волноваться еще и о командной цепочке.
      У Штормовой Песни, похоже, было обыкновение переходить к сути с прямотой кузнечного молота. Тинкер очень хотела бы, чтобы этот молот относился не к ней.
      — Ладно, подсказывай.
      — Что хотят все секаша— это старшинства. Быть Первым. А если этого не получится — хотя бы быть в Первой Руке, — она имела в виду первых пятерых. — Херово всегда быть внизу. Пони оказался достаточно мудрым, чтобы воспользоваться шансом стать твоим Первым, когда он понял, какая ты на самом деле. Ты доказала свои способности, когда спасла от Онии Ветроволка и Пони — именно так должна поступать хорошая доми— поэтому мы все хотели бы быть в составе твоей Руки.
      — Но… — Тинкер готова была поклясться, что Штормовая Песня подразумевала это слово в сказанном ею.
      — …Для всех было бы лучше… — Штормовая Песня сделала паузу, затем добавила, — … на мой взгляд… чтобы ты не избирала никого из Первой Руки Ветроволка.
      — Почему нет?
      — Большинство домана составляют свою Первую Руку из секаша, только перешагнувших свои «двойные годы». Доманахотят славы, которую дает им Рука, а секашавидят в этом преимущество быть в составе Первой Руки. Мы зовем ее почетной Рукой. Но дело в том, что большинство доманане могут привлечь Вторую Руку, не только потому, что стимул быть Первыми пропал, но также потому, что секашаиз Второй Руки должны быть согласны быть ниже статусом, чем Первая Рука. Также и Третья Рука знает, что они будут подчинены и Первой и Второй Руке. Добавь к этому еще и личность домана: перевешивает ли позитивная часть принести клятву этому домананегатив от того, что ты не будешь иметь старшинства? Многие доманавладеют только почетной Рукой.
      — Окей. — Тинкер раньше предполагала, что все доманаимеют несколько Рук секаша. Очевидно, нет.
      — Дед Ветроволка — Воющий Ветер — помог нам оторваться от клана Кожи и сформировать монархию, которая хранит кланы от начала бесконечной войны. Когда его убили, его секашадали клятву Длинному Ветру — но не в качестве Первой или Второй Руки, поскольку те уже были составлены.
      — Ой. — Тинкер гадала, как это было связано с ней.
      — Да, для них это был шаг вниз — но они сочли это приемлемым, поскольку они подвели Воющего Ветра, — сказала Штормовая Песня. — Ветроволк хотел, чтобы его Первая Рука помогала ему советами в обустройстве в этих новых землях, основании новых городов и торговых путей, и того, с чем ему не могли помочь эльфы в «двойных годах». Он обратился к секашаиз Рук его деда, и они согласились. Это дало им возможность опять стать Первой Рукой, но, что более важно, они верили в него. Волк Который Правит всегда жил, соответствуя своему имени.
      — То есть, секашаиз Первой Руки живут уже тысячи лет?
      — Да.
      — Понятно, — похоже, она не настолько хорошо угадывала возраст; никто из секаша не показался ей старше 20–30 лет по человеческим критериям. Тинкер закончила устанавливать булавки из диэлектрика, которые должны будут удерживать части заклинания в одном положении. — Не могла бы ты убрать щит? Я собираюсь установить на место это заклинание.
      Она не хотела рисковать, устанавливая заклинание при наличии следов другого активного заклинания. Штормовая Песня произнесла команду, отключая щиты. Легкое покалывание, которое Тинкер даже не замечала, исчезло, предупреждая ее своим отсутствием, что она ощущала активную магию.
      — Спасибо. — Тинкер вытащила филигранно прорисованные части заклинания из защитной упаковки и установила их на место.
      Штормовая Песня некоторое время наблюдала за ней, затем продолжила объяснение. — Именно такая Первая Рука дала возможность Ветроволку набрать Вторую и Третью Руки из эльфов в «тройных» и «четверных годах».
      — Так почему… — Тинкер сделала паузу, пока проверяла, что все части заклинания установлены ровно и неподвижно. — Почему мне не следует избирать кого-либо из Первой Руки Ветроволка? Разве мне это не поможет, как помогло ему?
      — Поможет, но ценой окажется Пони. Он ни при каких обстоятельствах не может быть Первым для кого-либо из Первой Руки. Кроме того, секашаиз Первой Руки воспринимают тебя по большей части как ребенка, которого нужно наставлять во всем, пока ты не повзрослеешь. И последнее, они все — технофобы.
      — Тьфу! — Тинкер вытащила беспроводной паяльник и начала аккуратно и выверено спаивать вместе части заклинания.
      — Младшие секашане принесут тебе столько почета, как секашаиз Первой Руки Ветроволка, но они — те, кто «подходит» тебе больше всего. Когда появился Питтсбург, Ветроволк осознал, что ему нужны секаша, желающие изучать технологию — и те, кто недавно перешагнули «двойные годы», имеют гораздо меньше предубеждений. Именно тогда он набрал Четвертую Руку.
      — Ты считаешь, что Пони не понимает, что они подойдут больше?
      Штормовая Песня вздохнула.
      — Мать Пони, Пляска Выдры, — это мать по клинку Ветроволка.
      — Кто?
      — Пляска Выдры — это любовница Длинного Ветра среди секаша, которую он предпочитал всем прочим, — объяснила Песня.
      Тинкер не понимала значения этого. — Пони — брат Ветроволка?
      — Генетически — нет, но эмоционально — да, в каком-то смысле.
      — Поняяятно. — Тинкер гадала, что чувствовала по этому поводу мать Ветроволка. Считала ли она наличие любовницы у ее мужа изменой? Или же то обстоятельство, что существует даже особое название — мать по клинку — означало, что это как-то допускалось. Очевидно, что Штормовая Песня не считала это чем-то очень примечательным.
      — С рождения Пони предполагалось, что он последует за Ветроволком, — продолжила Штормовая Песня. — По-моему, это предположение сделало то, что делают все предположения.
      — Идиота из тебя и из меня?
      — Да. Пони охуенно привлекателен, но ни Ветроволк, ни сам Пони, похоже, этого не осознают. Ветроволк до сих пор воспринимает Пони как дитя, а он им не является!
      Тинкер вспомнила, как Пони, одетый только в свои штаны, делал упражнения, когда они находились в плену у Они: точеные мышцы двигались под покрытой потом шелковистой кожей. — Моему мужу нужно проверить глаза.
      Штормовая Песня расхохоталась. — Я рада, что ты отхватила Пони. При условии, что ты не сотворишь чего-нибудь, что причинит ему вред, возможно, когда-нибудь он осознает, насколько он особенный. Но пока, он собирается слишком сильно платить за то, что он считает своей слабостью. Пони может направить тебя к кому-то из Первой Руки, а затем попытаться выйти из игры — все для того, чтобы ты поступала правильно.
      Тинкер сосредоточилась на пайке, стиснув зубы от раздражения на комментарии Штормовой Песни касательно Ветроволка и Пони. Было какая-то неправильность в том, чтобы слышать что-либо отрицательное о каждом из этих двоих, как будто Штормовая Песня совершала предательство. А действительно, что она знала о Штормовой Песне, за исключением того, что она была одним из доверенных телохранителей Ветроволка? Не считая того обстоятельства, что она чуть не умерла за Тинкер?
      Затем она вздохнула и заставила себя обдумать вероятность того, что Песня была права насчет всего этого — что было жизненно важным немедленно подобрать еще четверых охранников, и что Пони требовался хороший подзатыльник. Помимо воли она вспомнила, как Пони молча ждал, что она решит принять Укус Клинка.
      — А Укус Клинка тоже из Первой Руки? — как можно безразличней спросила Тинкер.
      Штормовая Песня кивнула.
      И если бы Тинкер не увильнула от ответа, она была бы связана с Укусом Клинка, пытающимся контролировать ее. Она вздохнула. — Как мне сказать Укусу Клинка «нет»? — уж, наверное, она не должна говорить ему «да» просто потому, что он предложит ей себя. Это было бы глупое правило,… однако эльфы никогда не поражали ее точным соблюдением правил логики. — Могу ли я сказать ему «нет»?
      — Ты можешь сказать ему, что вы вряд ли подходите друг другу. Это отлично.
      Отлично. Тинкер покачала головой, вспоминая время сразу же после того, как она стала эльфом — все стало еще более запутанным из-за того, что Пони не говорил по-английски, и не понимал разницы между двумя культурами.
      — Когда королева вызвала Ветроволка в Аум Ренау, — сказала Тинкер, — почему он не оставил со мной тебя?
      — Моя мать — Чистое Сияние, а мой отец — это Первый королевы. Они не видели мена уже сто лет и хотели, чтобы я приехала. Ветроволк подумал, что не взять меня будет неразумным.
      Тинкер удивленно уставилась на эльфийку. — Оракул и Виверна? Какого черта ты делаешь в клане Ветра?
      — У меня были… проблемы… с королевским двором. Ветроволк предложил мне шанс избежать всего этого, и сразу согласилась. Учитывая то, как меня назвала мать, она вряд ли была удивлена моим решением.
      Да, Штормовая Песня больше подходила клану Ветра, а не Огня.
      Тинкер пришло в голову, что эльфами понималось под словом «подходить». Она вполне удобно себя чувствовала, общаясь со Штормовой Песней. Хоть ее слова и раздражали, как любая неприятная правда, Тинкер доверяла ее суждению. И было бы хорошо иметь рядом кого-то, кто понимает, каково чувствовать себя чужим.
      — Итак, — обратилась она к Песне. — Ты предлагаешь?
      Штормовая Песня какой-то момент выглядела озадаченной, затем удивленной. — Стать твоей?
      — Да. Я… я думаю, мы сработаемся.
      Эльфийка некоторое время смотрела на нее, затем встала, скрип ботинок по цементному полу резко прозвучал в возникшей тишине.
      — Я пойму, если ты не хочешь. — Тинкер заняла себя проверкой мест спайки. Все, что было нужно сделать, это зацементировать заклинание, подождать, пока схватится цемент, и черная ива может здесь храниться неограниченное время. Или, по крайней мере, пока она не выяснит, что означают ее сны.
      — Я хочу быть честной с тобой. — Штормовая Песня длинными шагами обошла комнату. — Но это, как вскрывать вену. Это делать больно и грязно.
      — Тинкер подняла руку, чтобы отмахнуться от этого. — Не думаю, что сейчас я смогу справиться с болью и грязью.
      — Ты должна знать фигню вроде этой, прежде чем спрашивать. В этом и состоял смысл разговора. Ты должна принимать информированные решения.
      Тинкер хмыкнула. — Не так давно, у меня достаточно хорошо получалось лететь вслепую через полный хаос.
      Штормовая Песня усмехнулась, а затем вздохнула. — Я, возможно, самый презренный и дурной ребенок, когда-либо рождавшийся среди эльфов. Большинство считают, что моя мать сделала ужасную ошибку, родив меня. Я нигде не прихожусь ко двору.
      — По крайней мере, ты осталась эльфом, а не прыгала через расовую принадлежность, как получилось со мной.
      Песня рассмеялась. — Бывают моменты, когда я хотела бы, чтобы я могла это сделать. Быть просто человеком. Раствориться среди них. Но сто лет промывания мозгов в качестве секашасделали это невозможным. Я не могу уйти от этого. Я пыталась, но не могу. Мне слишком нравится быть секаша.
      — Не принижаю твои трудности, но, честно говоря, я не вижу проблемы. Ты — секаша. Мне нужны секаша. Мы хорошо работаем вместе,… по крайней мере, я так думаю. Или дело в том, что ты ненавидишь меня?
      — Я готова умереть за тебя.
      Как бы Тинкер хотела, чтобы люди перестали ей это говорить.
      — Я понимаю это как «Нет, я тебя не ненавижу» и, если честно, я бы предпочла, чтобы ты не умирала. Вот как раз это больно и грязно, и не только для тебя.
      Штормовая Песня рассмеялась, и затем низко поклонилась Тинкер.
      — Тинкер доми, для меня будет честью быть твоей. Я тебя не разочарую.

Глава 12: СЛЕЗЫ НА КАМНЕ

      На первый взгляд, Черепаший ручей показался Тинкер таким же, как был. Солнечный свет все так же пробивался через разрыв пространства лучами голубого цвета. Дымка, поднимавшаяся ото льда, собиралась в клубы голубого тумана, которые затем ветром относились из долины, существуя какое-то мгновение как белые облака, прежде чем испариться на летней жаре. Правда, виднелись, как брызги красного цвета клана Огня, королевские войска — такие же, как те, кто устанавливали ограждение у Черепашьего ручья — однако кроме этого ничего, казалось, не изменилось. Черепаший ручей остался одной большой дырой в реальности.
      Тинкер провела свою Руку вниз в долину до того места, где они отмечали деревья. Первое деревце, которое они нашли, имело девять зарубок на коре, что означало, что оно должно было находиться в девяти футах от границы разрыва пространства.
      — Мне кажется, здесь только пять футов. — Тинкер провела пальцами по отметкам, у нее мелькнула мысль, что кто-то мог добавить зарубки, после того, как они ушли.
      — Почти пять. — Пони показал на следующее дерево у границы голубого тумана.
      Это дерево было отмечено семью зарубками, однако голубизна подошла почти к самым его корням.
      — Это плохо. — Пробормотала Тинкер.
      —  Доми. — Пони двинулся вперед и указал на дерево внутри эффекта разрыва пространства.
      Она подошла к нему на край голубизны; на коре призрачного дерева было четыре зарубки. — Вот дерьмо, разрыв увеличился. Но за счет чего? — она жестом показала секаша, что они уходят.
      — Теперь что? — спросила Штормовая Песня.
      — Я должна взять кое-какое оборудование, затем мы вернемся.

* * *

      Тинкер просканировала долину с помощью камеры с инфракрасной насадкой, смотря вместо окуляра на экран своего миникомпьютера. В одном окне показывалась термальное изображение от видеоустройства, в других окнах программы превращали изображения в математические модели. В центре Призрачных земель она заметила знакомую окружность.
      — Что-то не так, доми? — спросил Пони.
      Она осознала, что даже перестала дышать от своего открытия. — Ой,… вот здесь… это похоже на наши врата. Смотри, вот кольцо из железного дерева, а вот скат перед входом.
      — Они лежат на боку?
      — Да. Видимо, их повалило течение, хотя я не знаю точно, что его вызвало. Возможно, это просто… — ее эльфийский подвел ее. Есть ли у них слово, обозначающее конвекцию? — Тепло поднимается, холод опускается. Научные основы. Именно это является причиной возникновения ветра. Я думаю, здесь то же самое на микроуровне, как кипение кастрюли.
      — Почему не как замерзание пруда?
      — Я не знаю. Возможно, потому, что под этим находится объем магии, «разогревающий» дно, но он теряет большие объемы энергии до того, как достигнет поверхности — и это причина для холода.
      — Аа, — кивнул Пони, как будто понял.
      — Видишь точку вот здесь? Прямо где лежат врата. Ты можешь попасть стрелой в нее?
      — С прикрепленным шнуром и грузом?
      — Да.
      Пони секунду обдумывал. — Штормовая Песня выстрелит лучше.
      Среди секашаПони считался лучшим стрелком. Ее удивление, должно быть, отразилось на лице, поскольку Пони махнул Песне и объяснил, что хочет Тинкер.
      — Когда мне нужно стрелять, я делаю это с закрытыми глазами, — сказала Штормовая Песня. — Я вижу, где должна быть стрела.
      — Окей. — Тинкер протянула ей конец шнура.
      Штормовая Песня прикрепила его к стреле, приложила стрелу к тетиве своего составного лука, натянула тетиву и закрыла глаза. Секунду она стояла, прицеливаясь с закрытыми глазами, и затем отпустила тетиву. Стрела полетела четко и прямо, как будто ее ничего не отягощало и ничего не тянулось сзади. Завизжала катушка, когда вслед за стрелой полетел шнур, цифры на счетчике замелькали, отсчитывая футы. Стрела пронзила призрачную землю разрыва пространства рядом с точкой, в которую хотела попасть стрелой Тинкер, а не точно в ней. Она появилась на экране красной точкой тепла, выделяясь на фоне арктического холода почвы, далеко справа от необходимого места. Катушка затихла, и шнур натянулся, направленный в пространственный разрыв.
      Тинкер вздохнула. — Достаточно близко для подков и разрывов пространства.
      — Стрела там, где должна быть, — вступилась за свой выстрел Штормовая Песня.
      — Я пытаюсь определить, насколько глубоко простирается разрыв пространства. Я считаю, что глубже всего он у врат — они достаточно близко для этого.
      Тинкер щелкнула мышкой, и счетчик перекинул цифры в компьютер: 100 ярдов. Стрела уже остыла, слившись на экране с остальным ландшафтом.
      — Почему имеет значение, насколько он глубок? — спросил Пони, когда начал щелкать счетчик, когда стрела начала тонуть.
      Тинкер пожала плечами. — Потому что я не знаю, что еще делать в данный момент. Я просто балуюсь, проверяю все подряд, пока не получу какую-то информацию.
      — А это измерение не будет затронуто эффектом течения? — спросил Пони.
      — Вот, черт, — пробормотала она по-английски, затем переключилась на разговорный эльфийский. — Да, будет, — он был прав. Не было возможности определить, что дрейфует, а что было слишком тяжелым и тонет. — Мне придется измерить дрейф и уточнить измерения.
      По крайней мере, это дало ей возможность подтянуть стрелу и еще раз попытаться попасть в центр ворот. Она щелкнула кнопкой лебедки, включив ее. Катушка начала крутиться, наматывая шнур, но затем он натянулся и лебедка замедлила движение.
      — Ну, будь я проклята, — сказала Тинкер.
      — Что такое, доми? — спросил Пони.
      — Стрела во что-то попала.
      — Стрела попала туда, куда нужно, — повторила Штормовая Песня.
      Были моменты, когда Тинкер по-настоящему ненавидела Эльфдом — магия вмешивалась во все. — Не думаю, что там найдется что-то настолько твердое, чтобы схватиться за шнур.
      — Шнур твердый.
      — Это точно, — она застыла, когда ей пришло в голову значение этого. — Пони, ты гений. Шнур — твердый.
      — Я не настолько умный, доми, поскольку я не понимаю, почему это тебя вдохновляет.
      — Ну, это важное наблюдение. Объект из этой реальности остается в этой реальности даже после погружения в разрыв пространства.
      — Почему это важно?
      — Я не знаю, но это то, что я не знала раньше.
      — Ааа. Понятно.
      На тепловом сканере появилось изображение объекта, массы странной формы, слегка светлее окружающей голубизны. Невооруженным взглядом, она могла различить вдали шевеление тумана, там, где шнур входил в землю, создавая острый V-образный след.
      — Что бы это ни было, оно большое, — сказала Тинкер.
      Пони обнажил меч.
      — Я сомневаюсь, что это что-то живое, — тем не менее, Тинкер отошла назад. Лишь боги знают, что она вытягивала из разрыва между реальностями. — Оно находится при… при… — ей нужно научить Пони английскому, или лучше изучить эльфийский. Как сказать по-эльфийски «абсолютный ноль»? — Оно заморожено.
      Вещь ударилась о берег. Секунду она думала, что это была огромная черепаха, однако шнур продолжал наматываться на катушку, переворачивая этот предмет. На поверхности появились скованные морозом кисти с перепонками и длинными пальцами и лицо, чем-то напоминающее человеческое.
      — О боги! — Тинкер отпрыгнула назад, а другие секаша выхватили свои мечи. Катушка заскрипела, протестуя против внезапного увеличения нагрузки, когда замерзшее тело ударилось о твердую землю, шнур завибрировал. Тинкер отключила лебедку, чтобы не он не оборвался. — Не трогай его!
      — Я думаю, оно мертво, — на всякий случай Пони поднес меч к его горлу.
      — Холод сам по себе опасен. Не трогайте его напрямую, но вытащите его.
      Тинкер осталась в отдалении. Секашааккуратно зацепили ременными петлями раскинутые конечности и вытащили существо из жидкой земли. Оно было примерно в половину роста Тинкер, имело черепаший панцирь, но длинные чешуйчатые конечности с перепонками на ступнях и ладонях. Длинные прямые черные волосы окаймляли голое вдавленное пятно на человекоподобной голове, а его лицо было странной смесью черт круглолицей обезьяны и черепахи. На существе были надеты кожаные доспехи с прикрепленными к ним различными острыми предметами, которые вполне могли быть оружием.
      Пони ткнул существо мечом, осмотрел рану. — Кровь не течет. Оно действительно заморожено.
      — Ладно, — сказала Тинкер. — Наверняка без опаски можно предположить, что оно останется мертвым, даже если оттает.
      — Эльф бы остался мертвым, — пони убрал меч в ножны.
      — Как ты думаешь, что это? — спросила Тинкер.
      — Это каппа, — раздался голос над ними.
      Тинкер и ее Рука обернулись, глядя наверх. Высоко над ними, на ветви железного дерева уселся Рики. Когда секаша выхватили свои пистолеты, он резко дернулся назад, прячась за стволом.
      — Подождите, не стреляйте, — приказала Тинкер. — Рики! Рики! Что, черт возьми, это за тварь?
      — Я же сказал, — он выглянул из-за ствола. — Это каппа. Уродливые маленькие отродья, правда? В Японии верят, что их огромная сила исходит от воды в этой впадине на черепе, и если ты сможешь заставить их наклониться и разлить ее, им придется вернуться в водную среду и восстановить силу.
      Штормовая Песня на Языке клинков просигналила «убить его?». Тинкер в ответ показала «подожди».
      — Это Они? — спросила Тинкер. — Или животное?
      — Некоторую отдаленную связь с Онионо имеет, — ответил Рики. — Думаю, ты можешь звать его Они— эти твари очень талантливы по части убийства. Высокородные создали их, смешивая гены животных с низкородными, так же как Томтом сделал с Чио. Легенда гласит, что они использовали обезьян и черепах… довольно паршивое сочетание, если тебе интересно мое мнение.
      — Когда мы строили врата, я не видела таких.
      — В Питтсбурге их нет. Они умны, но не достаточно, чтобы сойти за человека.
      — Ты утверждаешь, что оно прошло через врата?
      —  Онииспользуют их для диверсий; они хорошие пловцы и борцы.
      Тинкер обернулась и посмотрела на разрыв пространства, на медленное перемещение голубой дымки. Что задумали Они? Они просто проверяли, куда ведут эти странные воды… или они пытались завладеть вратами?
      И опять, говорил ли Рики правду, что таких существ в Питтсбурге нет?
      — Что ты здесь делаешь, Рики?
      — Мне нужно поговорить с тобой.
      — Поговорить? О чем? Как я могу верить чему-либо, что исходит из твоего лживого рта?
      — Тинкер, мне жаль, что все так случилось. Я говорю правду. Я знаю, что ты чертовски зла на меня, но мне нужно поговорить с тобой о драконе.
      — О каком драконе?
      — О том, который напал на тебя. О том, которого я отвлек от вас. О том, который вполне мог убить тебя и всех твоих людей, если бы я его не отозвал.
      — Так это был дракон?
      — Не эльфдомский, но дракон.
      — Дракон с Онихиды?
      — Какая разница, откуда он? Это траханый дракон. Мы можем просто продолжить?
      — Просто ответь на этот ебаный вопрос! — Закричала она на него. — Он достаточно простой. Это был дракон с Онихиды?
      Рики переступил ногами, как взбудораженная ворона. — Очень, очень долго, на Земле и на Онихиде драконам поклонялись как богам. Они жили «в небесах», обладали великой силой, которой они часто пользовались, чтобы помогать людям и тенгу. Все легенды о драконах повторяются, в части небес и путешествия с Онихиды на Землю и обратно, или наоборот. О чем действительно могла говорить это мистическая хрень — это о путешествии между вселенными. Поэтому драконы могут быть родом с Онихиды, или откуда-то еще. Я не знаю.
      Если Рики говорил ей правду о своем детстве, он вырос на Земле и, вероятно, меньше, чем она, уделял внимания всякой мистике. Не то, чтобы она сама уделяла ей много внимания.
      — Дракон применил заклинание щита Они, — указала она на логический изъян в замечании Рики о том, что дракон не с Онихиды.
      — Это не магия Они, это магия драконов. Чистокровные Онивыяснили, как поработить драконов и украли эти знания у них.
      Это он так говорил… но откуда она могла знать, говорил ли он правду. — Магия драконов? Магия Они? Какая разница?
      — Изначально магия Онивключала в себя только генную инженерию, так же как и эльфийская.
      — То есть в ней не было этих штук, вроде овеществленных голограмм? Как твои крылья?
      — Это магия драконов.
      — А тенгу? Они появились в результате использования и магии Онии магии драконов?
      Рики в раздражении слегка подпрыгнул. — Тинкер! Я просто хочу задать тебе один простой вопрос, а не давать урок истории.
      — Чего же ты хочешь, Рики?
      — Дракон… когда он напал на тебя… он никак тебя не пометил, татуировка, или что-то вроде того?
      — Странно, что ты спросил, но да, он поставил отметку вот здесь. — Она слегка повернулась, и похлопала себя по ягодице. — Она гласит «поцелуй меня в жопу».
      Штормовая Песня тихо заржала.
      — Я понимаю, как сильно ты злишься, Тинкер. Но поверь мне, если бы это не было важно, я бы рядом с тобой не появился.
      Тинкер засмеялась на эти слова. — Для чего эта отметина?
      — Значит, он тебя пометил? — судя по его возбужденному голосу, для него это было очень важно.
      Внезапно Штормовая Песня толкнула Тинкер себе за спину и криком активировала щиты. Среагировав на движение, Рики резко исчез из виду. Секундой позже, в дерево, на котором стоял Рики, ударила пуля, и, отрикошетив, ударила в щит Штормовой Песни.
      — Щит, доми. — Пони активировал свои и выхватил меч.
      Тинкер почувствовала толчок магии с запада. Она заставила себя сосредоточиться и произнесла пусковое заклинание. Ее сердце быстро стучало в груди, когда искажение щита накрыло ее.
      Из лесных теней возникли секаша; их виверновая броня и татуировки были черного цвета клана Камня. Всего пять — полная Рука, двое сзади действовали как Клинки, что означало, что они кого-то охраняли. Они остановились примерно в двадцати футах, напряженные и бдительные.
      — Опустите оружие, — раздался женский крик на Высоком языке.
      — Опустите свое! Это владение клана Ветра! — сердито закричала Тинкер.
      — Это королевское владение, — из-за ствола одного из железных деревьев вышла домиклана Камня. — И вы разговаривали с врагом.
       Домибыла низковата для эльфа, на несколько дюймов ниже, чем ее секаша, но гибка и грациозна, как любая другая женщина из высокой касты, которых видела Тинкер. Ее наряд состоял из изумрудно-зеленого нижнего платья, и верхнего платья с рисунком леса ветвистых деревьев. Волосы ее, темные и мягкие, как мех выдры, были тщательно заплетены в косы, в них были вплетены изумрудно-зеленые ленты и белые цветы. Вокруг нее летали две светящихся сферы, как маленькие планеты, попавшие в ее гравитационное поле.