Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Япония, японцы и японоведы

ModernLib.Net / Культурология / Латышев Игорь / Япония, японцы и японоведы - Чтение (стр. 52)
Автор: Латышев Игорь
Жанр: Культурология

 

 


      Ряд разделов доклада посвящен развернутой критике внешней и внутренней политики правящей либерально-демократической партии, а также критике политических курсов некоторых из партий парламентской оппозиции, и в частности Социалистической партии Японии"89.
      Ход дальнейших событий показал, что это было последнее сообщение корреспондента газеты "Правда" с последнего съезда КПЯ, на котором представитель этой газеты еще присутствовал. Больше до моего отъезда из Японии в декабре 1991 года съездов КПЯ не проводилось, а еще ранее, как известно, газета "Правда" как орган ЦК КПСС перестала существовать. Да и самой КПСС тоже не стало. А это значит, что приведенная выше статья оказалась по сути дела прощальным словом, сказанным со страниц "Правды" по адресу КПЯ. И было это слово, к сожалению, весьма сухим и холодным.
      Да, так оно и было: в 1990 году я с досадой и осуждением относился к атакам японских коммунистов на политику Советского Союза и КПСС, усматривая в их нежелании руководствоваться интернационалистической идеологией и в сползании на националистические позиции некое предательство интересов мирового коммунистического движения. Однако сегодня (я имею в виду 2000 год), когда мировое коммунистическое движение как некое единое целое распалось и ушло в небытие, становится очевидным, что после этого распада выстояли и продолжают существовать, а в ряде случаев даже оставаться у власти лишь те коммунистические партии, которые еще до развала Советского Союза отказались от "пролетарского интернационализма" и без оглядки на Москву стали выступать в роли последовательных поборников национальных интересов своей страны. Так поступили компартии Китая, Вьетнама и КНДР. Так же поступила и компартия Японии. И этот ее переход к последовательной националистической политике, направленной своим острием против всех, кто задевал так или иначе интересы Японии и японцев, будь то США, КНР или Советский Союз (а теперь Россия), позволил КПЯ оставаться на плаву, а в конце 90-х годов даже укрепить по сравнению с прошлым свое положение в парламенте и в органах местного самоуправления.
      Конечно, перемены в моих оценках деятельности КПЯ и признание политики руководства этой партии более реалистичной и дальновидной, чем она мне казалась десять лет тому назад, вовсе не означает того, будто я воспылал нежными чувствами к Миямото Кэндзи, Фуве Тэцудзо или Уэде Коитиро. Какая может быть любовь к недругам моей родины?! Но я считаю, что нашим нынешним российским коммунистам, если они действительно намерены стоять на защите национальных интересов русского народа и не забывать о них во имя призрачной "дружбы всех стран и народов", следовало бы позаимствовать во многом не только опыт китайских и вьетнамских коммунистов, но и коммунистов Японии, продолжающих и сегодня, десять лет спустя, находиться в авангарде борьбы против американского военного присутствия на японской земле, за национальную независимость своей страны.
      По-иному, в дружественном тональном ключе, информировал я в те годы читателей "Правды" о деятельности самой крупной партии парламентской оппозиции - Социалистической партии Японии.
      Это было время заметных успехов японских социалистов в их длительной борьбе с либерал-демократами за голоса японских избирателей. На выборах в палату советников, состоявшихся в июле 1989 года, число депутатов-социалистов в палате возросло с 43 до 67 человек. А в результате выборов в палату представителей в феврале 1990 года социалистическая партия увеличила там свое представительство с 83 до 136 человек. За кандидатов этой партии на последних из названных выборов проголосовали в общей сложности почти 16 миллионов (24,4 процента) японских избирателей90.
      Упрочение влияния социалистов в парламенте объяснялось тем, что во второй половине 80-х годов в ряде важных вопросов японской внутренней и внешней политики позиция СПЯ стала отвечать запросам большего, чем прежде, числа избирателей. Так, в частности, партия социалистов сумела поймать в свои паруса массовое возмущение миллионов японцев попытками правительства и правящей либерально-демократической партии навязать населению дополнительные налоговые тяготы сначала в виде "налога с продажи", а затем в виде "потребительского налога". В 1987-1989 годах мне пришлось много раз направлять в Москву сообщения как о массовых антиправительственных демонстрациях противников названных законопроектов, так и о бурных столкновениях по тому же вопросу в стенах парламента. Если либерал-демократы в ходе этих столкновений пытались воспользоваться своим большинством для силового продавливания непопулярных законопроектов через обе палаты парламента, то оппозиционные депутаты - в большинстве своем социалисты - отчаянно противились таким попыткам. Демонстрируя готовность идти на самые крайние меры борьбы с консервативным большинством, депутаты-социалисты не раз прибегали в парламенте к тактике обструкций, и такая тактика получала за пределами парламента довольно широкую общественную поддержу. В сочетании с антиправительственными демонстрациями профсоюзов она принесла социалистам определенные политические дивиденды. В конечном счете правительству либерал-демократов пришлось, по крайней мере временно, отказаться от принятого ими ранее курса на увеличение налоговых тягот населения.
      Отвечали настроениям большинства японского населения и выступления социалистов за отказ Японии от военного сотрудничества с США на основе "договора безопасности" и за ликвидацию американских военных баз на Японских островах. Особое внимание уделяло тогда руководство СПЯ всемерной поддержке японского и международного антиядерного движения и требований недопущения завоза в страну американского ядерного оружия.
      В этих вопросах политические цели социалистов, по крайней мере внешне, совпадали с лозунгами КПЯ. Однако две главные партии левой оппозиции не проявляли желания к сотрудничеству. И более того - взгляды их лидеров существенно расходились в оценках общего хода международных событий, а также по вопросам японо-советских и японо-китайских отношений. Так, если японские коммунисты предпочитали держать отношения с Москвой в замороженном состоянии и выискивать поводы для обвинений КПСС в действительных и мнимых нарушениях прежних договоренностей и неких "норм" взаимоотношений между компартиями разных стран, то социалисты продолжали, как и в два предыдущих десятилетия, идти на широкие дружественные контакты с нашей страной как на партийном уровне, так и по линии профсоюзных и общественных организаций.
      Да что говорить: в 80-х годах по-прежнему все мы, советские люди, работавшие в Японии - и дипломаты, и журналисты. и представители других наших учреждений - видели в японских социалистах своих самых надежных друзей, наиболее близких нам по взглядам и наиболее заинтересованных в развитии советско-японского добрососедства. И в значительной мере такое видение, такое восприятие нами японских социалистов соответствовало реальной действительности. Ведь в то время, во всяком случае в середине 80-х годов, во всех программных документах СПЯ речь шла о переходе Японии к социализму как конечной цели политики этой партии. А потому в социалистическом Советском Союзе большинство членов СПЯ и близких им по взглядам японцев были склонно видеть один из возможных прототипов будущей "социалистической Японии", полагая при этом, что жизнь советского общества еще во многом не отвечает их идеалам и требует дальнейшего совершенствования. И не было в том ничего странного, что именно японские социалисты, а не коммунисты проявляли в те годы наибольшую активность в распространении среди японцев правдивых и добрых сведений о нашей стране, о ее бесспорных достижениях в ряде сфер общественного бытия, включая безвозмездное предоставление миллионам трудовых семей готовых жилых квартир, бесплатное образование и медицинское обслуживание, всеобщее пенсионное обеспечение стариков, отсутствие угрозы массовой безработицы и т.д. и т.п. Любые успехи Советского Союза в хозяйственном и культурном строительстве становились для японских социалистов лишним аргументом, подтверждавшим верность их мировоззрения и политических программ. И хотя их информации о Советском Союзе бывали подчас более благостными, чем реальная наша действительность, все равно такие информации приносили обоюдную пользу и им и нам. Доброжелательное отношение японских социалистов к нашей стране и к ее внешней политике способствовало укреплению советско-японского добрососедства, взаимных симпатий и доверия двух наших народов.
      Естественно, что и я в годы своего пребывания в Японии в качестве журналиста питал к социалистам наибольшие симпатии. Общаться с ними мне было всегда гораздо проще, чем с коммунистами. Достаточно сказать, что коммунистам для любых встреч со мной всегда требовалось предварительное согласие их партийного руководства. А у социалистов для общения с любыми советскими людьми никаких предварительных разрешений не требовалось. И объяснялось это отнюдь не только иным по сравнению с коммунистами пониманием членами СПЯ партийной дисциплины, но и просто нормальным, благополучным состоянием отношений двух партий: КПСС и СПЯ. В беседах с японскими социалистами я чувствовал обычно отсутствие напряженности хотя бы уже по причине совпадения во многом моих взглядов с их взглядами по целому ряду ключевых вопросов международных отношений и политики наших стран. Именно у депутатов парламента - социалистов бывало мне легче всего брать обстоятельные и откровенные интервью в тех экстренных случаях, когда развитие событий не допускало промедлений. В числе моих собеседников были в те годы многие видные деятели социалистической партии, и в том числе тогдашняя председатель ЦК СПЯ Дои Такако, ее предшественник на этом посту Исибаси Масаси, генеральный секретарь ЦИК СПЯ Ямагути Цуруо, председатель комитета СПЯ по избирательной политики Ямахана Садао, депутаты парламента Такадзава Торао, Цусима Такакацу, Ивадарэ Сукио и еще многие другие. Их высказывания публиковались затем на страницах "Правды", хотя и не всегда в полном объеме.
      Чаще, чем у других, довелось мне в те годы брать интервью у Дои Такако. В отличие от обычных японских женщин, склонных к жеманству и игривым интонациям в беседах с мужчинами, Дои вела себя в своем парламентском рабочем кабинете (обычно там принимала она меня) предельно сухо, по-деловому, излагая свои взгляды так, будто она читала лекцию с университетской кафедры: четко, логично, без отклонений в сторону, без шуток и улыбок. К Советскому Союзу она относилась в то время с большим вниманием. Особо большие надежды возлагались ею на успех реформаторской деятельности М. С. Горбачева. При этом, как это было свойственно тогда японским политикам и прессе, она явно переоценивала как умственные способности этого болтуна, так и его деловые и волевые качества (в то время, правда, и я еще не избавился от таких же иллюзий).
      Примечательным в этом отношении было интервью, данное мне Дои в Токио сразу же после ее поездки в Москву, где она с глазу на глаз беседовала с Горбачевым. Многое из сказанного тогда ею могло служить наглядной иллюстрацией искреннего, но крайне наивного стремления японских социалистов - друзей Советского Союза относиться всерьез к тому, о чем говорил в беседах с ними Горбачев, казавшийся тогда очень влиятельным и перспективным государственным деятелем мирового масштаба, хотя на деле он был всего-навсего безответственным пустомелей, целиком зависимым от орудовавших за его спиной кукловодов.
      "По возвращении из Москвы,- говорила тогда мне Дои,- я встретилась с премьер-министром Такэситой и рассказала ему о результатах моей поездки в Советский Союз. Я заявила о несогласии с позицией, занимаемой японским правительством в отношении Советского Союза. Ведь даже в США осознают сейчас необходимость перехода от конфронтации к диалогу, к сотрудничеству в налаживании сосуществования государств с различным социальным строем и разной идеологией. В том же направлении пересматриваются отношения Западной Европы с Советским Союзом. Развивается конструктивный советско-китайский диалог. А Япония между тем, как гора, неподвижно стоит на прежних позициях.
      Что следовало бы делать Японии в нынешней обстановке? Видимо, прежде всего надо положить конец недоверию. Надо стремиться к открытому диалогу и, в частности, реализовать поначалу хотя бы те пункты уже подписанного культурного соглашения между Японией и Советским Союзом, которые остаются пока не реализованными.
      При встрече с Генеральным секретарем Горбачевым мною была выдвинута идея превращения Японского моря в зону мира. Бассейн Японского моря не должен быть, на мой взгляд, районом конфронтации и военного противостояния. Он должен быть зоной экономического, культурного и научного сотрудничества. Надо стремиться к тому, чтобы заинтересованные страны-соседи могли бы мирно общаться и сотрудничать друг с другом. И эта идея встретила согласие Генерального секретаря. Об этом я также поставила в известность премьер-министра Такэситу"91.
      В те годы, как это было отчетливо видно, руководство Социалистической партии Японии, в отличие от лидеров КПЯ, делало ставку на дальнейшее расширение связей с Москвой. В горбачевских лозунгах "перестройки", "социализма с человеческим лицом" и "нового мышления" Дои и другие лидеры СПЯ усматривали шаги к сближению мировоззрения советских руководителей с их собственным мировоззрением. Не противоречили взглядам японских социалистов и высказывания Горбачева в пользу отказа Советского Союза от военного противостояния с США и их союзниками, а также в пользу привнесения в социалистическую структуру Советского Союза тех или иных элементов рыночной экономики. Наоборот, руководителей СПЯ устраивала готовность Кремля к отказу от своего прежнего отрицательного отношения к капитализму как общественному строю. И более того, такой поворот в умах советских руководителей и идеологов стимулировал эволюцию политических взглядов самих руководителей японской социалистической партии, особенно тех, кто принадлежал к ее правым фракциям и тяготел к социал-демократической идеологии. Под их воздействием 5-й съезд Социалистической партии Японии, состоявшийся в апреле 1990 года, внес несколько существенных изменений в программные партийные документы. Так, в принятом съездом новом "Курсе действия на 1990 год" вместо прежних формулировок, где шла речь о переходе к социализму как конечной цели политики партии, появилось заведомо несовместимое с прежними формулировками утверждение о "движении партии по социал-демократическому пути"92.
      Однако ставка руководителей СПЯ на упрочение дружественных связей с руководством КПСС и Советского правительства не оправдала ожиданий японской стороны. История сыграла злую шутку не только с советскими коммунистами, но и с японскими социалистами. Ведь кто в Японии мог предположить в 1988-1990 годах, что спустя всего год произойдет неожиданно скоропостижная кончина одной из двух самых великих держав мира - Советского Союза?! Кто мог предположить, что хваленый "реформатор" Горбачев вдруг поведет себя как последний жалкий трус и безропотно сдаст все бразды правления страной, включая партийный аппарат, армию и прочие силовые структуры, кучке своих нахрапистых политических противников-"демократов", забыв в страхе о всей своей прежней болтовне по поводу "перестройки", "социализма с человеческим лицом" и "нового мышления"?! Кто мог предположить, что все достижения первого в мире социалистического государства в экономической, социальной, научной и культурной сферах пойдут насмарку, а вся необъятная по своим размерам и ценности общенародная государственная собственность великой страны подвергнется бесцеремонному растаскиванию и разграблению отдельными частными лицами?!
      Но в 1991 году случилось именно такое. Случилось к полному изумлению японских социалистов, ориентировавших на протяжении ряда лет общественность своей страны на изучение всех достижений и положительных сторон советского социалистического строя. Для СПЯ это был настоящий шок. И от этого шока в последующие годы руководство СПЯ так и не смогло оправиться.
      В период моего третьего пребывания в Японии в качестве собкора "Правды" свершилось одно печальное для многих японцев событие - 7 января 1989 года умер престарелый японский император Хирохито. Смерть императора Хирохито, которому было тогда 87 лет, не стала для японцев неожиданностью. Когда в сентябре 1988 года телевидение и пресса Японии сообщили о тяжелой болезни императора, то это известие было воспринято большинством японцев как сигнал приближения дня ухода монарха из жизни. С этого времени ежедневно в течение более чем трех месяцев телевизионные станции в последних известиях регулярно передавали медицинские сводки о физическом состоянии и самочувствии больного, включая данные о температуре, частоте пульса и кровяном давлении. Держа под контролем ход болезни монарха, японские центральные газеты и телевизионные компании выставили у ворот императорского дворца в Токио свои постоянные посты. Денно и нощно дежурили на этих постах фоторепортеры и журналисты, призванные сообщать в свои редакции малейшие новости, связанные с ходом болезни. Но при всем при этом как государственный секрет чрезвычайной важности хранились втайне сведения о том, чем был болен монарх и как долго могла протянуться его болезнь. Но всем было ясно, что дни императора сочтены. Как сообщил мне тогда знакомый японский журналист, в газетных и телевизионных редакциях уже в те осенние дни 1988 года были тщательно подготовлены и лежали наготове тексты некрологов, передовых статей и комментариев, а также подборки фотографий, безотлагательная публикация которых могла быть осуществлена в первые же минуты после летального исхода монаршей болезни.
      Параллельно функционеры правящей либерально-демократической партии, а также многие монархически настроенные руководители муниципальных учреждений развернули по всей стране кампанию по отправке в адрес императора сочувственных посланий местных жителей. На площади перед императорским дворцом в Токио чиновники Управления императорского двора выставили большое число столов, к которым в дневные часы тянулись вереницы прохожих и делегатов с мест, чтобы записать в разложенных по столам специальных альбомах свои пожелания скорейшего выздоровления монарха. Все это делалось для того, чтобы, используя болезнь императора, раздуть среди японцев монархические, верноподданнические настроения и возродить заметно ослабленный в послевоенные годы культ почитания японского монарха.
      Так продолжалось до 7 января 1989 года, когда ранним утром император Хирохито скончался.
      Следуя примеру японских журналистов, я также подготовился к этому событию заранее, и в тот день передал по телефону в Москву комментарий с обзором жизни и деятельности усопшего императора за 63 года его бессменного пребывания на троне. В комментарии "Кончина Хирохито", опубликованном в "Правде" 8 января 1989 года, писалось следующее:
      "В истории современной Японии с именем императора Хирохито связано много бурных событий. Ведь вплоть до вступления в силу нынешней конституции (в 1947 году) Япония была по своему государственному устройству абсолютной монархией, законы которой наделяли императора неограниченной властью. Официальные доктрины предписывали императорскому дому божественное происхождение. В соответствии со сложившейся тогда государственной практикой Хирохито возглавлял формально и вооруженные силы страны, ведшие военные операции в Китае и в других странах Азии. По установленной еще ранее традиции его официальной одеждой был в те годы военный мундир. Восславляя императора, отправлялись японские солдаты на фронты за пределы страны, а затем гибли там с его именем на устах. В декабре 1941 года японский монарх скрепил своим именем решение о вступлении страны в войну с США и Англией.
      Неизбежность военного поражения Японии побудила Хирохито летом 1945 года оказать поддержку тем лицам из своего окружения, которые стали склоняться в пользу безоговорочной капитуляции. Манифест о капитуляции, зачитанный Хирохито по радио 15 августа 1945 года, означал признание японским монархом пагубности пути, по которому шла Япония накануне и в годы второй мировой войны.
      В период оккупации страны вооруженными силами США американские военные власти установили тесный контакт с императорским двором и опирались на монарха при проведении в стране своих политических мероприятий. Вскоре после капитуляции Японии Хирохито выступил перед народом со специальным заявлением, отвергавшим версию о божественном происхождении японской императорской династии. Послевоенные реформы, проведенные в Японии под нажимом союзных держав и внутренних демократических сил, привели к существенному изменению роли императора в государственной и политической жизни страны. В соответствии с новой японской конституцией абсолютная монархия была упразднена, а император стал именоваться "символом государства и единства народа".
      Много усилий приложили в послевоенные годы политические стратеги Японии, чтобы изменить прежнее представление народа об императоре как о боге и создать ему репутацию монарха-человека, приверженного принципам мира и демократии. Из гардероба покойного навсегда исчезли военные мундиры, а на смену им появились сугубо гражданские одежды. По сообщениям прессы, его главным увлечением были в минувшие десятилетия научные исследования в сфере ихтиологии и ботаники, опубликованные затем в виде книг и статей.
      Но сила традиций велика, и поэтому до сегодняшнего дня значительная часть японского населения продолжает почитать императорскую династию"93.
      Думаю, что в этой характеристике мне удалось не обидеть японских монархистов и в то же время не утаить от читателей "Правды" ту действительную роль, которую сыграл Хирохито в истории японского милитаризма.
      В первые же часы после кончины императора в Токио были опубликована официальные сообщения о том, что его старший сын, 55-летний наследный принц Акихито, безотлагательно вступил на престол в качестве нового императора Японии. Символическим актом, знаменовавшим превращение Акихито из принца в императора, стало получение им в тот день трех священных сокровищ, якобы подаренных императорской семье богиней солнца Аматэрасу: меча, зеркала и драгоценного камня - яшмы.
      Вступление Акихито на трон означало, что в соответствии с принятым в стране официальным летоисчислением день 7 января 1989 года стал последним днем "эпохи Сёва", продолжавшейся 63 года, ибо с кончиной каждого из монархов и вступлением на трон его преемников в Японии происходит и смена "эпох". С утра в тот день Совет императорского двора, возглавлявшийся премьер-министром страны, занялся определением названия новой "эпохи", с тем чтобы это название было бы кратким, состояло из простых по написанию иероглифов и в то же время представляло бы собой новое слово, не затертое в обиходе. Результаты работы совета были торжественно опубликованы во второй половине дня: "эпоха" обрела название "Хэйсэй". На русский язык это название было точно переведено словом "утверждение мира" (мира - в смысле мирной жизни.- И. Л.).
      С кончиной Хирохито по всей Японии наступили дни траура: были приостановлены, в частности, передачи развлекательных телевизионных программ, отменены митинги, массовые зрелища и концерты, в торговых кварталах Токио и других городов перестали зажигаться по вечерам огни неоновых реклам.
      Если в день кончины Хирохито средства массовой информации концентрировали внимание прежде всего на личности усопшего, то в последующие дни журналисты стали все больше говорить и писать о его сыне Акихито, ставшем новым императором страны. Согласно опубликованным сведениям, Акихито родился в декабре 1933 года, а в ноябре 1952 года был официально наречен наследным принцем. В отличии от прежних продолжателей императорской династии, свое образование он получил не в закрытых учебных заведениях для титулованной знати, а в "демократической среде": в школе и университете рядом с ним учились выходцы из "простых семей", под которыми в прессе имелись в виду семьи, принадлежавшие к имущим верхам местного общества. Комментаторы напоминали, что в апреле 1959 года состоялась церемония бракосочетания наследного принца с дочерью одного из финансовых магнатов страны Сёды Хидэсабуро. Названный брак, по утверждению тех же комментаторов, был первым случаем женитьбы наследного принца на дочери "простолюдина", ибо прежде японские престолонаследники вступали в брак лишь с дочерями титулованных особ, принадлежавших к той или иной ветви императорского рода. В печати настойчиво подчеркивался "демократический" образ жизни нового императора. Особо отмечалась его любовь к игре в теннис и тяга к естественным наукам, в частности к изучению тех же проблем ихтиологии, которыми занимался и его покойный отец.
      С вхождением Акихито на трон его старший сын Хиро стал официально именоваться наследником престола.
      События, связанные с кончиной Хирохито и вступлением на трон его преемника, вызвали в политическом мире Японии неоднозначную реакцию. Если правящие круги страны стремились использовать эти события для раздувания среди японского населения монархических настроений и взглядов, то их политические противники, включая коммунистов, социалистов и ультралевые студенческие организации, стремились в меру своих сил противодействовать этому. В своих заявлениях они подчеркивали несогласие с правительственными оценками роли японской монархии, а также с попытками властей возрождать в стране императорский культ. С такими критическими по адресу властей заявлениями выступили в те дни не только лидеры КПЯ, но и некоторые объединения пацифистов и верующих, прежде всего христиан.
      В день императорских похорон 24 февраля 1989 года, объявленный нерабочим днем, на улицы Токио, по которым должен был проехать к месту погребения траурный кортеж, вышли сотни тысяч людей - жители столицы, приезжие и иностранцы. Хотя движение кортежа транслировалось телевизионными станциями, я не смог преодолеть любопытства и вышел с сыном на магистраль Аояма дори, включенную в маршрут движения похоронной процессии. Там под бдительным надзором тысяч полицейских мы погрузились в необозримую толпу жителей окрестных кварталов. Но вот что бросилось в глаза: никто из них не выставлял напоказ свою скорбь, слез я ни у кого не заметил. Едва ли не все собравшиеся представляли собой обыкновенных зевак, которые либо тянули шеи, стараясь увидеть проезжавший мимо катафалк и именитых участников похоронной процессии, либо торопливо снимали все происходившее на видеокамеры и фотоаппараты.
      Но еще больший ажиотаж устроило японское правительство по случаю церемонии коронации нового императора, которая состоялась спустя год и десять месяцев после кончины его предшественника - 12 ноября 1990 года. Этой церемониальной акции были приданы небывалая торжественность и пышность. Как сообщала пресса, подготовка и проведение коронации обошлись японскому государству в 8,1 миллиарда иен. На территории императорского дворца и под открытым небом, а также под его сводами были воздвигнуты специальные ритуальные сооружения, поражавшие и японцев, и иностранцев своими грандиозными масштабами и роскошью убранства. Зрителями этой церемонии стали 2500 приглашенных во дворец именитых гостей из 158 стран мира, и в том числе из Советского Союза, а также миллионы японских телезрителей.
      Но самым примечательным в церемонии коронации стала не столько расточительность ее устроителей, сколько их стремление провести все это торжество в духе приверженности стародавним средневековым ритуалам, призванным, судя по всему, восстановить и укрепить в сознании японского населения убежденность в уникальности и незыблемости японской монархии. Явная тяга к прошлому нашла свое выражение в проведении на территории дворца в день коронации архаичного ритуала, называемого по-японски "Сокуи но рэй". Облачившись в древние экзотические одежды, новый император, императрица, наследный принц и прочие члены монаршей семьи, а также более семи десятков служащих императорского дворца в течение 30 минут совершали под древнюю японскую музыку на специально построенных для этого подмостках замысловатые обрядовые телодвижения, малопонятные не только иностранцам, но, как было видно, и японским гостям.
      И только на заключительном этапе этой церемонии новый император вернул себя в современность. Переодевшись в нормальный европейский смокинг, он зачитал с подмостков рескрипт, провозглашавший его намерение содействовать прогрессу страны, а также мирной жизни и процветанию всего человечества. Церемониал "Сокуи но рэй" завершился кратким приветствием, с которым обратился к монарху премьер-министр, и криками "банзай!", прозвучавшими под пушечные залпы батареи японских "сил самообороны", установленной возле дворца.
      Однако на этом торжества по случаю коронации императора не кончились. Их завершающим этапом стала проведенная в ночь с 22 на 23 ноября во внутренних пределах императорского дворца торжественная синтоистская церемония, именуемая "Дайдзосай". По словам японских знатоков вопроса, это была самая важная из всех церемоний, связанных с коронацией.
      Об этой церемонии я написал в те дни подробную информацию в "Правду". Но по каким-то перестраховочным соображениям в печать она не пошла. А писалось в этой информации следующее:
      "Экзотическая церемония "Дайдзосай", проводившаяся всю ночь напролет на территории императорского дворца в Токио, представляла собой поистине нечто удивительное. В основу всего совершавшегося были положены заведомо сказочные, мифологические сюжеты.
      Активными участниками церемонии, как и в день официальной коронации императора (12 ноября), стали наряду с самим императором члены его семьи, а также придворные слуги, снова облаченные в экзотические древние наряды тысячелетней давности со всеми боевыми атрибутами того времени: мечами, пиками, луками, колчанами и стрелами. Основной смысл этих ритуалов, совершавшихся во дворце в ту ночь, состоял в "общении" нового монарха с... мифической прародительницей японской императорской династии богиней солнца Аматэрасу Омиками, а также с некоторыми другими божествами и душами своих царственных предков. Улыбаться не надо: государственные деятели Японии, чиновники Управления императорского двора, да и печать страны сообщали обо всем этом вполне серьезно, ибо проведение такой церемонии было неразрывно связано с национальной религией японцев - синто, догмы которой, как известно, утверждают божественное происхождение императорского рода.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70