Пропавшая рукопись (Аш - Тайная история - 1)

      Видите ли, дело в том, что исчезнуть из истории ЛЕГКО. БУРГУНДИЯ исчезла, видит Бог. Вот она в 1476 году - самое богатое, самое цивилизованное государство Европы, с самой сильной армией. Но в 1477 году гибнет герцог, и - Чарльз Мэллори Максимиллиан прав - О БУРГУНДИИ БОЛЬШЕ НИКТО НИКОГДА НЕ НАПИШЕТ.
      Нет, нет, это не совсем точно. Но даже в представлении самых образованных людей история северо-запада Европы состоит из истории Франции и Германии и начинается с падения Римской империи. Слово "Бургундия" вызывает в памяти только вино.
      Понимаете, я вот что хочу сказать: на самом деле Бургундия продержалась еше целое поколение. Мария - единственная наследница Карла, вышла замуж за Максимиллиана Австрийского, и они положили начало австро-венгерской пинии Габсбургов, которая просуществовала по Первой мировой войны, но ДЕЛО В ТОМ, что если не знать, что Бургундия была главной силой в Европе и ЧУТЬ не заняла место Франции в пятисотлетней истории Европы, - так вот, если вы этого не знаете - так и не узнаете. Целое государство ЗАБЫТО с той минуты, когда Карл Смелый пал мертвым на поле под Нанси.
      И никто не может этого толком объяснить. Просто не все попадает в историю.
      Я думаю, что с поселением визиготов произошло то же самое.
      И вот, я трещу тут клавишами, когда приличные люди видят седьмой сон, и Вы сочтете меня придурком.
      Простите, пожалуйста. Я вымотался. У меня билет на самолет из Хитроу, всего час на сборы, сейчас должно прийти такси - и тут я решаю проверить автоответчик и обнаруживаю Ваше последнее послание.
      Анна, случилось невероятное, потрясающее событие! Моя коллега доктор Изабель Напиер-Грант мне позвонила. Она ведет раскопки под Тунисом - в "Гардиан" недавно о них писали, может, Вы видели - и она нашла что-то, похожее на "глиняного человека" из текста дель Гиза!
      Она считает, это "может оказаться" действительно "передвигающийся" образчик технологии!!! Возможно, средневековой-пост-романской... или полная чепуха, какая-нибудь штуковина из викторианской эпохи, с их манией изобретательства - подделка, не пролежавшая в земле и сотни лет.
      Тунис - это ведь недалеко от исторических руин римского Карфагена.
      Такси пришло. Если эта чертовщина сработает, пересылаю следующую часть перевода Аш. Позвоню, как только вернусь из Туниса.
      Анна, если голем - правда, то что еще может оказаться правдой?
      Часть вторая
      1 июля - 22 июля 1476
      Nam sub axe Legismus, Hecuba regina*
      ["Ибо под осью (Колеса Фортуны) написано "королева Геката" интересный пример цитирования автора манускрипта Анжелотти, где средневековая "ужасная свидетельница" падения королей, Гекуба, королева Трои, заменяется Гекатой - могущественной и часто зловещей богиней ада, ночи и луны. Любопытно отметить, что по гречески "Гекуба" пишется "Гекаба".]
      1
      Баржа чуть заметно покачивалась на мелкой волне Рейна. Аш, задрав подбородок, возилась с застежкой салада.
      - Который час?
      Филиберт принял у нее шлем:
      - Закат.
      Моей первой брачной ночи.
      Маленький паж, с помощью более опытного Рикарда, отстегнул крючки бригандина, развязал кольчужный воротник, снял с нее оружие и доспехи. Когда одеваешь доспехи - они не особенно тяжелы, через десять минут уже просто ничего не весят, но к тому времени, как их снимаешь, кажутся свинцовыми.
      Рейнская баржа оказалась немалой проблемой: двести человек, откомандированных из отряда, по вполне законному требованию Фернандо дель Гиза, для сопровождения отставленных послов, двигались из Кельна через швейцарские кантоны, чтобы перевалив Альпы, выйти в Геную. Стало быть, приходилось заниматься погрузкой двух сотен человек с конями и снаряжением, а заместитель командира остался с основной частью отряда: на этот раз она, единоличным решением, оставила за себя Анжелотти с Гереном аб Морганом.
      Снаружи слышались ворчливые приказы, что-то тяжелое волочили по палубе: заканчивалась погрузка. Торопливые шаги, плеск воды - из кожаных ведер окатывают палубу, смывая кровь и обрывки шкур после работы мясников.
      - Что будете есть, капитан? - Рикард нетерпеливо переминался с ноги на ногу: парню хотелось на палубу - туда, где пьют и играют в кости мужчины, смеются и подмигивают шлюхи.
      - Хлеба и вина, - коротко приказала Аш. - Фили мне принесет. Я позову тебя, если понадобишься.
      Филиберт подал ей глиняное блюдо, и Аш, меряя шагами крошечную каюту, на ходу бросала в рот кусочки хлеба, жевала, выплевывала крошки и запивала вином - и все хмурилась и ходила, вспоминая Кельн и Констанцу, похожую на длинноногого мальчика.
      - Я приказывала собрать офицеров. Где они?
      - Синьор Фернандо перенес сбор на утро.
      - О, вот как? - Аш мрачно усмехнулась. Потом улыбка поблекла. Сказал: "не сегодня" и отпустил пошлую шуточку по поводу брачной ночи так?
      - Нет, капитан. - На лице Фили была боль. - Не он. Его друзья Маттиас и Отго. Капитан, Маттиас дал мне сладкий пирожок, а потом спрашивал, чем занимается капитан-шлюха. Я ему не сказал. Можно, в следующий раз я что-нибудь навру?
      - Ври, пока не посинеешь, коль охота, - Аш заговорщицки усмехнулась в ответ на довольную ухмылку мальчишки. - И оруженосцу Фернандо - этому Отто, тоже. Пусть погадают, малыш.
      "Чем. занимается капитан-шлюха? Ну, и чем же я занимаюсь?
      Стать вдовой. Покаяться, отбыть епитимью. Не я первая..."
      - В Бога душу! - Аш бросилась на койку.
      Баржа тихонько поскрипывала. От невидимой воды тянуло сквозняком, под полотняной крышей каюты царила приятная прохлада. Краем сознания Аш отмечала скрип веревок, стук копыт беспокойно переминавшихся коней, голос пьяницы, расхваливавшего вино, чью-то благоговейную молитву святой Катерине, плеск воды под днищами соседних барж - звуки длинного каравана, тянувшегося вверх по течению к югу от Кельна.
      - Бля!!!
      Филиберт, чистивший песком поржавевший нагрудник, поднял голову.
      - Все и так достаточно паршиво, да еще!., да еще никто толком не понимает, чьих приказов слушаться - моих или его... Ничего, не обращай внимания, - последнее обращено к оруженосцу.
      Аш медленно сняла камзол, не замечая детских пальцев, помогавших со шнуровкой, стянула штаны и, оставшись в одной рубахе, раскинулась на койке. На палубе раздался громкий взрыв хохота. Аш бессознательно съежилась, натянула рубаху на голые колени.
      - Лампу зажечь? - Фили тер кулаками глаза.
      - Да. - Аш смотрела и не видела, как растрепанный паж развешивал на крюках фонари. Маслянистый желтый свет залил богато убранную комнатушку: шелковые подушечки, меха, постель с бортиками, полотняный балдахин, на котором цвета дель Гизов - зеленый с серебром - соседствовали с цветами Габсбургов.
      В каюте было тесно от многочисленных сундуков. Фернандо не позаботился даже закрыть крышки - камзолы свисали через край; всюду, где только можно, было раскидано барахло.
      Аш автоматически составляла мысленную опись: кошелек, сапожный рожок, шило, лепешка красного воска, сапожная дратва; мелок, капюшон с шелковой подкладкой, золоченая кожаная перевязь; пачка пергамента; столовый ножик с рукояткой слоновой кости...
      - Хотите, я вам спою?
      Она потянулась свободной рукой и похлопала мальчугана по колену:
      - Давай.
      Паренек стянул плотный капюшон и встал под фонарем. Встрепанные вихры торчали во все стороны. Он плотно зажмурился и запел:
      Дрозд поет из огня.
      Королева, погибель моя...
      - Только не эту, - Аш перекинула ноги через бортик и села на койке. К тому же ты начал с конца. Ладно, ты устал. Ложись-ка спать.
      Мальчик смотрел на нее упрямыми темными глазами:
      - Мы с Рикардом хотим лечь здесь, как всегда. Она с тринадцати лет не спала одна.
      - Нет. Лягте с оруженосцами.
      Он убежал. Ковровая тяжелая занавесь взметнулась, на секунду впустив палубный гам, и снова упала.
      На палубе распевали песенку - гораздо более живописную и точную с точки зрения физиологии, чем старинная сельская баллада Филиберта. "Небось слова этой он не спутает, - подумала Аш. - Право, мальчишка с самого утра ходит вокруг, точно я сделана из венецианского стекла. С утра? Со сцены в соборе?".
      На палубе послышались шаги. Аш узнала походку: по коже пробежали мурашки. Она снова откинулась на матрас.
      Фернандо дель Гиз откинул занавесь, бросил через плечо какое-то замечание, от которого Маттиас - не слишком благородный приятель, по мнению Аш, - прямо взвыл от смеха - и застыл, прикрыв глаза, перед упавшей на место ковровой занавеской. Аш лежала неподвижно.
      Занавесь больше не колыхалась. Ни пажа, ни друзей - шумных рыцарей из императорской свиты. Аристократические традиции требуют множества свидетелей первой брачной ночи.
      Но только не в этом случае!
      Кому это надо: вывешивать у дверей простыню без следа девственной крови и слушать шепоток - "он взял в жены шлюху"?
      - Фернандо...
      Его длинные пальцы уже расстегивали бархатный камзол с рукавами-пуфами. Он спустил камзол с плеч, усмехнулся многозначительно:
      - Для вас - "супруг".
      Прядь его желтых волос прилипла к потному лбу. Он распутывал шнуровку на талии, не закончив, бросил, стащил сорочку - послышался треск ткани. При всей юношеской угловатости, говорившей, что парень еще растет, он показался Аш большим - грудь мужчины, тело мужчины, твердые мышцы бедер - ноги рыцаря, целые дни проводящего в седле.
      Он не стал возиться с клапаном гульфика, просто засунул руку в штаны и вытащил наружу напряженный член. Помогая себе свободной рукой, забрался к ней на койку. В желтом свете фонаря его кожа отливала золотом. Аш вздохнула. Он пах мужчиной и еще чистым бельем, сушившимся на ветру. Она сама подняла рубашку, открыв свое обнаженное тело.
      Он сжал в кулаке багровый напряженный член, другой рукой приподнял ее бедра, неумело направляя.
      Она была готова с той секунды, как узнала его шаги на палубе. Она приняла его в себя, задрожала, в жару, нетерпеливо шевельнулась, ощущая его твердую плоть.
      Его лицо склонилось к ней. Она увидела по его глазам - он почувствовал влажность ее тела. Он пробормотал:
      - Шлюха...
      Он водил большим пальцем по шрамам на скулах, по старому шраму в основании шеи, по темным синякам под мышкой, оставшимся после Нейса, когда нагрудник отразил удар и врезался в тело. Срывающийся молодой голос прошептал:
      - У тебя мужское тело!
      Шнуровка его штанов и гульфика натянулась, тонкая ткань затрещала, распоролась, обнажая мускулистые ляжки. Он навалился всем телом. Аш задыхалась под ним. Она с силой вцепилась в выпуклые мышцы на его плечах. Кожа под ее пальцами была такой нежной - шелк на стали.
      Его тело приподнялось, опустилось: раз, другой. Ее влажная, пульсирующая вагина удерживала его, она расслабилась, предчувствуя, ощущая, как открывается, растворяется ее тело...
      Он дернулся пару раз, как кролик под ножом, и горячее семя потекло по ее бедрам. Он тяжело навалился на ее грудь.
      Она почуяла густой аромат немецкого пива. Обмякший член выскользнул из ее тела.
      - Ты пьян! - сказала Аш.
      - Нет. Тебе бы этого хотелось. И мне бы хотелось, - он смутно смотрел на нее. - Я свою обязанность исполнил. Это все, мадам супруга. Теперь вы принадлежите мне, что скреплено кровью...
      Аш сухо заметила:
      - Не думаю.
      Он изменился в лице. Аш не могла разобрать, что оно выражает. Высокомерие? Отвращение? Недоумение? Простое себялюбивое желание скрыться отсюда - с этой баржи, с этой постели, от этой непонятной женщины-солдата?
      "Будь это мой офицер, я бы легко в нем разобралась - что это со мной?"
      Фернандо дель Гиз откатился в сторону, распростерся, полуголым, ничком, на матрасе. Пятна на простыне остались только от его влажного семени.
      - Вы уже познали мужчину до меня. Я надеялся, что слухи все же окажутся лживыми, что на самом деле вы не шлюха. Как Дева короля Франции. Но вы не девственница.
      Аш повернулась к нему, моргнула, объяснила спокойно, не без юмора:
      - Я с шести лет не девственница. В восемь лет меня первый раз изнасиловали, а дальше я кормилась тем, что торговала собой. - Она искала в его лице понимания - и не находила. - А вы никогда не использовали маленьких девочек?
      Он побагровел от корней волос до загривка:
      - Нет!
      - Маленькую девочку лет девяти-десяти. Просто удивительно, как много мужчин любят таких. Правда, иным все равно - женщина, ребенок, мужчина или овца - лишь бы сунуть в теплое и влажное...
      - Господь и все Его ангелы! - Откровенное, неприкрытое потрясение. Заткнись!
      Аш успела почувствовать движение воздуха и перехватить удар кулака предплечьем, приняв его на мускулистую часть руки. Все же костяшки пальцев скользнули по шраму на скуле, заставив ее откинуть голову.
      - Заткнись, заткнись, заткнись...
      - Эй! - Аш, с блестящими от непролитых слез глазами, задыхающаяся, отшатнулась от Фернандо. От его теплой шелковистой кожи, покрывающей твердые мышцы, от тела, к которому так хотелось прижаться.
      Он сказал, как сплюнул:
      - Как ты могла? - с высоты своего аристократического происхождения.
      - Проще простого. - Это был голос командира: холодный, деловитый, с нотками иронии. Аш тряхнула головой, разгоняя туман. - Лучше жить шлюхой, чем такой девственницей, какой ты бы хотел меня видеть. Когда поймешь, почему, тогда и поговорим.
      - Говорить? С женщиной?!
      Скажи он: "с тобой", пусть даже тем же тоном - она могла бы простить, но это "с женщиной" заставило ее гневно скривить губы.
      - Вы забыли, кто я такая! Я - Аш. Я - Лазоревый Лев.
      - Была.
      Аш покачала головой.
      - Ну давай, еби же меня. Как-никак, брачная ночь.
      Она уже думала, что достала его, готова была поклясться, что не больше толщины тетивы отделяет ее от взрыва смеха или от той щедрой приятельской улыбки, которую она видела на его лице под Нейсом, - но он снова раскинулся на койке, прикрыв ладонью глаза и восклицая:
      - Царь Небесный! Быть "единой плотью" С ЭТИМ!
      Аш сидела перед ним, скрестив ноги. Она даже не вспоминала о своей наготе, пока вид его тела, распростертого рядом, полуодетого, с голым животом, членом и бедрами, освещенными лучом фонаря, не вызвало ощущение горячей влаги у нее во влагалище. Тогда она, покраснев, сменила позу, прикрыла ладонью низ живота. Вагина пульсировала голодной болью.
      - Сука гребаная безродная, - воскликнул Фернандо. - Течная сучка! Прав я был, когда впервые с тобой повстречался...
      - О, черти адовы! - вспыхнула Аш. Она прижала ладони к щекам, чувствуя, как жар распространяется до самых ушей, и поспешно добавила: - Не будем об этом.
      Фернандо, по-прежнему закрывая локтем лицо, потянулся за одеялом, прикрылся. Щеки Аш пылали. Она ухватилась за собственные щиколотки - руки так и тянулись погладить твердый бархат его кожи.
      Фернандо вдруг захрапел, тяжелое потное тело обмякло, охваченное внезапным и глубоким сном.
      Не сводя с него взгляда, Аш нащупала на груди медальон: на одной стороне - святой Георгий, на другой - руна "аш".
      Ее тело вопияло, не давая ей покоя.
      Какой там сон!
      "Да, мне, вероятно, придется позаботиться о его убийстве.
      Убивала же я в бою. И ведь он мне даже не нравится. Просто я его хочу".
      Прошло много-много часов - гораздо больше, чем черточек на мерной свече, - прежде чем в щели по краям занавеси пробился бледный рассвет. Над рекой Рейн и кавалькадой судов вставало солнце.
      - Ну и что ты будешь делать? - тихо спросила она сама себя, не думая даже отвечать.
      Она лежала, нагая, вниз лицом на тюфяке, нашаривая рукой пояс, оставшийся под грудой одежды. Ножны кинжала сами легли в руку. Пальцы погладили округлую рукоять, потянули, на дюйм выдвинув клинок. Серая сталь с резкими серебристыми насечками вдоль острого края.
      Он спит.
      Некому поднять тревогу, никто его не защитит.
      Что-то в самой глубине его невежества, в самой неспособности представить, что благородный рыцарь может быть убит женщиной - зеленый Христос, он что, даже никогда не опасался, что его зарежет шлюха? - в том, что он, забыв про все на свете, преспокойно уснул, словно в обычной супружеской постели: что-то в этом тронуло ее, несмотря ни на что. Аш перевернулась, вытягивая кинжал, тронула пальцем лезвие. Достаточно острое, чтобы при легком прикосновении рассечь верхний слой кожи, не добравшись до красного мяса под ним.
      "Мне бы следовало поставить диагноз: "задохнулся от собственной важности", и прикончить его. Хотя бы потому, что Другого случая может не представиться.
      Скрыть не удастся - голая, перемазанная кровью, не придется долго искать преступника.
      Нет. Дело не в том.
      Я прекрасно знаю: когда дело будет сделано "fact accompli", как говорит Годфри, мои ребята выкинут тело за борт и скажут, пожимая плечами: "должно быть, поскользнулся, милорд" - кто бы ни спросил, хоть сам император. Что сделано, то сделано - они меня прикроют.
      Но вот делать-то я и не хочу.
      Один Бог в Его милости знает, почему, но я не хочу убивать этого человека..."
      - Я ведь даже не знаю тебя, - прошептала она.
      Фернандо дель Гиз спал, его лицо в забытьи стало открытым и беззащитным.
      Не противостояние: компромисс. Компромисс. "Господи, не я ли полжизни потратила, изыскивая компромиссы, чтобы восемь сотен человек могли сосуществовать и сражаться. Постель - не повод расставаться с головой".
      Итак:
      Отряд расколот: оставшиеся - в Кельне. Если я убью Фернандо, найдутся недовольные - недовольные всегда находятся - да еще не стоит забывать о ван Мандере - его копья пойдут за ним, не за мной, и ему нравится дель Гиз ему более лестно подчиняться мужчине, притом настоящему живому рыцарю. Ван Мандер недолюбливает женщин, даже если они умеют драться, как я.
      С этим можно подождать. Подождать, пока мы погрузим послов в Генуе и вернемся в Кельн.
      Генуя. Чтоб ее!
      - Зачем ты так? - шептала она, лежа с ним бок о бок, чувствуя бархатистую нежность его кожи. Он заворочался, перевернулся, показав ей усыпанную веснушками спину.
      - Или ты тоже, как Джоселин: что бы я ни сделала, все плохо, просто потому, что я женщина? Или это потому, что я простолюдинка? Не ровня тебе.
      Каюту наполняло его тихое дыхание.
      Он снова повернулся в тревожном сне, подкатившись к ней. Она лежала, затихнув, под его теплым, влажным, мускулистым телом. Тихонько подняв руку, она убрала пальцем легкую прядь волос, упавшую ему на глаза.
      "Я не могу вспомнить, как он тогда выглядел. Вижу его только сейчас".
      Новая мысль поразила ее, заставив распахнуть глаза:
      - Я убила впервые двоих, когда мне было восемь, - шепнула она, не тревожа его сна. - А ты когда? В каких битвах ты сражался?
      "Я не могу убить спящего".
      "Не из..." - она не могла найти подходящего слова. Ансельм или Годфри сказали бы "pique", но оба они были на других баржах - под благовидным предлогом старались держаться как можно дальше от ее брачного ложа.
      "Мне надо это обдумать. Обсудить с ними".
      И нельзя разбивать отряд. Что бы ни решили, с этим придется подождать, пока не вернемся в Германию.
      Ладонь Аш бездумно гладила влажные от пота волосы.
      Фернандо дель Гиз шевельнулся во сне. На узкой койке с бортиками их тела не могли не соприкоснуться: кожа с кожей - мягкой, электрической. Аш, не размышляя, склонилась, прижалась губами к его загривку, вдыхая его запах и чувствуя тончайшие волоски, растущие на шее. Между веснушчатыми плечами выделялись твердые бугры позвонков.
      Глубоко вздохнув, он закинул на нее руку и притянул к себе. Она прижалась к горячему телу грудью, животом, бедрами, и его член, оказавшись между ее ногами, затвердел, поднялся. Он не открыл глаз, но сильная рука погладила ей живот, нырнула, лаская, во влажную щель. Рассветный луч, прокравшийся в каюту, осветил тонкие ресницы на нежной щеке.
      Совсем молодой, подумала она с нежностью, и... а-ах!
      Одно движение его бедер ввело в нее разбухший член. Он полежал, прижимая ее к себе, потом начал раскачиваться, подводя ее к умеренному, неожиданному, но все же приятному оргазму.
      Аш опустила голову ему на плечо. Кончики его ресниц щекотали ей висок. Все еще в полусне, не открывая глаз, он провел рукой по ее спине - теплое осторожное движение: эротичное - и доброе.
      "Первый раз человек моего возраста касается меня по-доброму..."
      Как раз в то мгновение, когда Аш открыла глаза, застигнутая врасплох собственной улыбкой, он кончил одним сильным, резким движением, и тут же соскользнул в глубокий сон.
      - Что? - она склонилась к нему, уловив невнятное бормотание.
      Он повторил, ускользая в забытье. Ей показалось, она расслышала:
      - Меня женили на львице. На его ресницах блестели слезы унижения. Проснувшись часом позже, Аш нашла постель пустой. Она оставалась пустой все пятнадцать ночей, до дня Святого Свитания [[Праздновался 15 июля внутреннее свидетельство о дате прибытия отряда в город-порт Генуя.]], когда они оказались в пяти милях от Генуи.
      2
      Стояло влажное раннее утро. Аш неловко откинула забрало салада. Солнце поднялось всего на палец над горизонтом, и ночная свежесть еще не растаяла. Кругом двигались пешие и конные, скрипели повозки; ветер доносил с холма блеяние овец - музыку мирного дня. Подъехал, обогнав колонну, Роберт Ансельм. Открытый салад висел у него на локте, голая макушка отражала красноватый блеск восхода. Рядом шагал алебардщик, насвистывая, словно дрозд. Завидев Ансельма, парень завел песенку "Кудрявая, кудрявая, ты будешь ли моей?" Роберт сохранил бесстрастный вид, и Аш почувствовала, как уголки ее губ дрогнули в улыбке - впервые за много дней.
      - Порядок?
      - Четверых звездорванцев нашел этим утром в фургоне. Упились в стельку. Не могли даже найти другого места проспаться! - Ансельм ехал колено к колену с ней, косясь на низкое солнце. - Отправил их к провосту.
      - А что с воровством?
      - Снова были жалобы. В трех разных копьях: Эвена Хью, Томаса Рочестера и Герена аб Моргана - еще когда мы стояли в Кельне.
      - Если у Герена были новые жалобы еще в Кельне, почему он сам не почесался что-нибудь сделать? - Аш оглянулась на своего помощника. - Как вообще Морган справляется?
      Роберт дернул плечом:
      - Он и сам не большой поклонник дисциплины.
      - А мы, когда его принимали, этого не знали? - Аш нахмурилась на сгущавшуюся дымку. - Эвен Хью был за него...
      - Я знал, что его выставили из дружины короля Генри - после Туксборо. Напился пьян, командуя отрядом лучников - в поле! Вернулся к семейному предприятию, на сукновальню, но не усидел там и подался в наемники.
      - Мы ведь его не за то взяли, что он старый ланкастерец, верно, Роберт? Он должен тянуть лямку, как все.
      - Да он и не ланкастерец вовсе. В пятьдесят девятом дрался за йоркистов под Ладлоу, в отряде графа Солсбери, - заметил Ансельм, по-видимому не слишком доверявший способности своего командира разбираться в династических сварах "ростбифов".
      - Зеленый Христос, рано же он начал!
      - Не раньше некоторых...
      - Угу, - Аш откинулась назад, придерживая коня, чтобы искусанная блохами серая кобылка Роберта не отставала. - Герен - жестокий, похотливый сукин сын, пьяница...
      - Лучник, - вставил Роберт, как само собой разумеющееся.
      - ...и что хуже всего, он - приятель с Эвеном Хью, - продолжала Аш, уже без улыбки. - В бою горяч, как свежее говно. И даром служить не будет. Вот пропасть! Ладно, по крайней мере, Анжелотти с ним остался... Ну так, Роберт, что там с этим вором?
      Роберт поднял взгляд к сгущавшимся облакам, потом снова взглянул прямо в глаза Аш.
      - Поймал я его. Люк Сэддлер.
      Аш припомнила лицо: парнишка не старше четырнадцати, вечно болтается по лагерю, накачавшись эля, с сопливым носом. Другие пажи его к себе не подпускают. Филиберт мог бы кое-что рассказать о пальцах, шарящих в гульфике, пока Другая рука заламывает назад локти.
      - Помню. Паж Астона. Что он таскал?
      - Кошельки, ножи; у кого-то даже седло свистнул, Господи, помилуй! усмехнулся Роберт. - Пытался продать. Брандт говорит, парень то и дело шляется к квартирмейстеру, но по большей части продает собственное барахлишко.
      - На этот раз, Роберт, придется урезать ему ухо. Ансельм помрачнел. Аш добавила:
      - Ни ты, ни я, ни Астон, ни провост не отучим его воровать. Так что... - она ткнула пальцем через плечо в колонну бредущих пехотинцев: грубиянов в запыленной одежде, взмокших под горячим итальянским солнцем, перебрасывавшимися на ходу беззастенчивыми шуточками обо всем, что попадалось им на глаза.
      - Мы должны что-то делать. Не то они сами возьмутся за дело, и как бы не продали самого воришку: малец-то смазливый.
      Она с досадой припомнила тупой бегающий взгляд Люка Сэддлера. Она вызвала его в командирскую палатку и попыталась самолично вправить мозги, но парень только дышал на нее кислым бургундским вином и бессмысленно хихикал.
      Досадуя на себя за собственную беспомощность, Аш буркнула:
      - И вообще, мог бы мне не говорить. Люк Сэддлер теперь меня не касается. Пусть мой супруг с ним разбирается.
      - Ага, супруг, ну ты и скажешь!
      Аш демонстративно опустила взгляд на свой бригандин. В нем было немногим прохладнее, чем в кирасе.
      - Будто ты собираешься допустить дель Гиза разбираться с этим сбродом, - добавил Ансельм. - Девочка, ты же свихнешься, наводя после него порядок.
      Аш уставилась перед собой, в утреннюю морскую дымку. На дороге впереди смутно виднелись фигуры Джоселина ван Мандера и Поля ди Конти, ехавших рядом с Фернандо. Она невольно вздохнула. Утро пахло свежим тимьяном, раздавленным колесами тяжелых повозок.
      Ее муж, Фернандо дель Гиз, ехал перед повозками, смеясь шуткам молодых людей из своей свиты. Рядом ехал трубач и всадник со знаменем дель Гиза. Штандарт Лазоревого Льва развевался в нескольких сотнях ярдов позади. Пыль из-под колес почти скрыла яркие цвета герба.
      - Милый Христос, долгой же нам покажется обратная дорога в Кельн!
      Аш привычно шевельнулась в седле, приспосабливаясь к движениям коня, которого давным-давно окрестила Негодяем. Она уже чувствовала запах близкого моря; чувствовал его и конь - горячился и гарцевал. До Генуи не больше четырех-пяти миль? Задолго до полудня будем на берегу.
      Пыль под ногами стала влажной под ногами отряда в двадцать пять копий, двигавшегося шеренгами по шесть-семь человек в ряд.
      Аш привстала в седле:
      - Кто это там? Вон! Не помню такого. Смотри, смотри!
      Ансельм подъехал поближе, щурясь, присмотрелся. Аш указывала на внешнюю линию повозок, везших стрелков и арбалетчиков, скрытых щитами на бортах.
      - А, кажется, узнаю, - возразила она себе прежде, чем успел ответить Роберт. - Агнец. Или кто-то из его людей. Нет, точно, сам Ягненок!
      - Скажу, чтоб пропустили. - Ансельм пощекотал длинной шпорой бок серого и коротким галопом ускакал вперед, обгоняя телеги.
      Несмотря на сырость, было жарковато для плаща. Аш ехала в бригандине, крытом синим бархатом, и в открытом шлеме. Золоченые заклепки поблескивали, медная рукоять меча-бастарда блестела у пояса. Она откинулась назад, замедляя ход. Роберт Ансельм вместе с вновь прибывшим уже вернулся в границы подвижного лагеря.
      Аш взглянула на Фернандо дель Гиза. Тот ничего не заметил.
      - Привет, баба-мужик!
      - Привет, Агнец! - ответила Аш на приветствие товарища по ремеслу. Не жарковато для тебя?
      Лохматый гость ответил широким жестом, охватившим полные латы миланской выделки, покрывавшие его фигуру, плоский шлем на луке седла и боевой молот черного металла на поясе.
      - Там на побережье, в Марселе, беспорядки с гильдиями. Ты ведь знаешь, что такое Генуя: мощные стены, хилые горожане и дюжина фракций, вечно в раздоре из-за кресла дожа. На прошлой неделе в стычке я заполучил голову Фаринетти. Лично!
      Он, насколько позволяла стальная перчатка, изобразил кистью фехтовальный выпад. Кожа на его худощавом лице почернела от сражений под солнцем Италии. Спутанные черные локоны ниспадали на плечи. На белом плаще-накидке виднелся герб: ягненок, над головой которого сияли золотые лучи и черным был вышит девиз: "Agnus Dei". ["Агнец Божий".]
      - А мы из-под Нейса. Я атаковала с кавалерией герцога Карла Бургундского, - Аш пожала плечами, словно говоря: пустяки! - Только герцог все еще жив. На войне как на войне!
      Ягненок усмехнулся, обнажив сквозь бороду неровные желтоватые зубы, заговорил на свободном наречии северной Италии:
      - И вот вы здесь! Что это с вами: ни разведки, ни лазутчиков. Ваши парни заметили меня, только когда я загородил им дорогу. Где, черт подери, ваши разъезды?
      - Мне сказали, в них нет нужды, - иронически заметила Аш. - Это, мол, мирный край купцов и пилигримов, благоденствующий под покровительством императора. Ты не знал?
      Ягненок (Аш не помнила его настоящего имени) покосился сквозь туман на голову колонны.
      - Что это там за бимбо?
      - Мой теперешний наниматель. - Аш старалась не смотреть на Ансельма
      - А, вон что! Из таких нанимателей! - Агнец передернул плечами: нелегкая задача, когда на тебе латы. Его черные глаза сверкнули: - Не повезло тебе. Я уплываю. В Неаполь. Забирай своих людей и давай со мной.
      - Нет, не могу разорвать контракт. К тому же большая часть моих парней осталась в Кельне, с Анжелотти и Гереном аб Морганом.
      Губы Ягненка дрогнули в сожалеющей усмешке.
      - Ну что ж. Жаль. Как прошли Бреннерский перевал? Мне три дня пришлось ждать, пока протащится караван купцов в Геную.
      - Мы прошли свободно. Если не считать снегопада. Среди июля, так его... прости, Ягненок, я хочу сказать, в самый разгар лета. Терпеть не могу переваливать через Альпы. Помнишь ту лавину в семьдесят втором?
      Аш светски болтала, неторопливо двигаясь рядом с Агнецом и уголком глаза примечая, как постепенно накаляется Ансельм, трясущийся рядом на своей серой. И лошадка, и всадник совсем побелели от тонкой меловой пыли. Время от времени она стреляла глазами вперед, туда, где в перламутровом тумане светились яркие шелка Фернандо и его беззаботной свиты. Скрип колес и голоса звучали чуть приглушенно. Кто-то фальшиво наигрывал на флейте.