Пропавшая рукопись (Аш - Тайная история - 1)

      - Слишком быстро передвигаемся, - не поднимая головы, Флора дель Гиз забинтовывала сломанную руку пациента.
      Аш обменялась парой слов с каждым раненым: двое из них получили травмы ног при погрузке ящиков с мечами на упряжки, один обжегся, еще один нанес сам себе травму - по пьяному делу упал на свой кинжал; затем она прошла через внутреннюю пустую комнату в дальнем конце помещения в угол за занавеской.
      Дождь барабанил по крыше палатки. Аш зажгла свечу с помощью кремня и трута, от свечи зажгла остальные фонари, и тут как раз Флора отодвинула занавеску, вошла, уселась, что-то отрывисто буркнув.
      Аш перешла прямо к делу:
      - Значит, солдаты с травмами все же идут к войсковому лекарю?
      Флора подняла голову, отбросила с лица волосы:
      - У меня там девятнадцать человек с травмами, это за последние два дня. Можно подумать, что никто из них меня никогда пальцем не тронул... Она замолчала, соединила кончики грязных пальцев. - Знаешь что, Аш? Они решили просто об этом не думать. Пока, во всяком случае. Может, когда их в бою порубят, им наплевать будет, кто их сошьет. А может, и не наплевать. Она острым взглядом полоснула Аш. - Они теперь не воспринимают меня как мужика. И не как бабу. Может быть, как евнуха. Кастрата.
      Аш подтащила к себе табурет, села; они молчали, пока не ушел ассистент, принесший им вина и Флоре - легкий плащ: летней ночью стало прохладно.
      Подбирая слова, Аш проговорила:
      - Завтра будет бой. Сейчас все заняты, готовятся. Основные заводилы ушли с ван Мандером. Оставшиеся или растерзают тебя - или ты спасешь им жизнь, если их ранят. В общем, этот бой нам кстати по разным соображениям.
      Женщина-хирург фыркнула. Она потянулась за вырезанной из ясеня чашей с вином:
      - Нужен, да? Нам нужно, чтобы этих молодых ребят зарубили, или прокололи, или проткнули стрелами?
      - Война есть война, - ровным голосом проговорила Аш.
      - Знаю. Я всегда работу найду, где угодно. В зачумленных городах. В лечебницах для прокаженных. Лечить еврейских детей, к которым не притрагиваются христианские врачи. - По лицу женщины пробегали тени от качающихся фонарей, и оно казалось безжалостным. - Может быть, я не пожалею о завтрашнем дне.
      - Завтра это будет не последняя битва короля Артура, - цинично ответила Аш. - Тут не Камелот. Мы не сумеем завтра нанести противнику такое поражение, чтобы он собрался и умотал домой. Выигрыш завтрашнего боя не означает для нас выигрыша всей войны, даже если мы завтра сотрем их с лица земли.
      - И все-таки - что завтра будет?
      - У нас преимущество почти два к одному. Хотелось бы - три, но все равно их побьем. У Карла армия, наверное, лучшая, самая совершенная из оставшихся в христианском мире. - Но одной мысли Аш не высказала: что армию швейцарцев-то Фарнс разбила. - Может так случиться, что убьем Фарис. А можем и не убить. В любом варианте, если мы ее тут разобьем, у нее останутся малые силы и тогда она потеряет свой кураж. Это такая штука: если тебя побили хоть раз, значит, ты в принципе можешь быть побита.
      - И тогда что?
      - И тогда, - ухмыльнулась Аш, - здесь есть еще две армии из Карфагена. Или они выберут себе легкую цель - скажем, Францию, или окопаются на зиму, или разойдутся с султаном. Последнее было бы идеально. Тогда для Бургундии больше не будет проблем. И для Оксфорда. Он вернется к своим проклятым войнам.
      - А мы тогда получим плату от султана?
      - Да, от любой стороны, кроме нее, - подтвердила Аш. И тут Флора нервно задала нежелательный вопрос:
      - Ты хочешь снова с ней говорить. Так ведь?
      - Знаешь ли, я с двенадцати лет воюю. И умею это делать без какого-то там Голоса из машины. - Аш говорила резко. - Что это значит? Флориан, скажи-ка, что я могу от нее услышать? Что она скажет мне такого, чего я не знаю?
      - Ну, например, как и почему ты родилась?
      - Да мне-то какая разница? Я выросла в лагерях, как зверек. Ты ничего об этом не знаешь. Я кормила мой вещевой обоз, я не давала им утонуть или уплыть на том, что им удавалось стянуть, потому что солдаты всегда захватывали что получше. Голодаешь только тогда, когда голодают все.
      - Но Фарис ведь твоя... - Флора сделала паузу и с вопросительной интонацией добавила: - ...сестра?
      - Может быть, это родство по нескольким линиям, - иронически усмехнулась Аш. - Флориан, она просто сумасшедшая. Представь, что она мне рассказала: что ее отец устраивает случку сына с его матерью, а дочери - с ее отцом. То есть он скрещивает детей рабов с их же родителями. Поколениями совершается грех кровосмешения. Мне чертовски не хватает Годфри.
      - Да такое делается в каждой деревне.
      - Ну, не совсем такое, - Аш тщетно подыскивала нужное слово, означающее "систематически".
      - Благодаря их магам-ученым в христианский мир пришла почти вся та медицинская наука, которую я освоила, - сказала Флора, - а Анжелотти учился своему пушечному делу у амира.
      - Ну и что?
      - А то, что ваша военная машина - не такое уж зло, - вымолвив это, Флора покачала головой. - Помнишь, Годфри никогда не называл ее грехом. Печально, если ты не можешь ею воспользоваться; но все знают, что тем не менее ты и сама прекрасно можешь устроить бойню.
      - М-м-м.
      - Правда, что Годфри ушел из отряда? - прямо спросила Флора.
      - Н-не знаю. Я его не видела несколько дней. После отъезда из Дижона.
      - Фавершэм сказал мне, что видел его у визиготов.
      - Как, вместе с визиготами? С делегацией?
      - Он разговаривал с Санчо Лебрией. - Аш промолчала, и ее собеседница заговорила снова: - Не могу себе представить, чтобы Годфри перешел к ним. Что такое, Аш? Что у вас с ним произошло?
      - Могла бы, сказала бы, - Аш встала с табурета и нервно заходила по комнате. Намеренно сменила тему разговора: - Городская стража так и не пришла в лагерь. Видно, мамзель Шалон не стала болтать.
      Флора отрывисто проговорила:
      - Еще бы ей болтать! Ей пришлось бы признаться, что я - ее племянница. Она ни слова не скажет. Пока я далеко от Дижона, мне ничто не грозит. Пока я ничего у нее не прошу.
      - Ты все еще считаешь себя гражданкой Бургундии, - вдруг поняла Аш.
      - Конечно.
      Странно, подумала Аш, хмурый взгляд Флоры вдруг показался ей каким-то чужеземным, и она сообразила, что ведь ни у кого из них нет того, что можно назвать национальной принадлежностью. Она улыбнулась:
      - Я вот себя карфагенянкой не считаю. Особенно после всего, что произошло. Я всегда считала себя незаконнорожденной в христианском мире.
      Флора от души посмеялась и налила себе еще вина.
      - Война не ограничивается каким-то королевством. Война - достояние всего мира. Давай, мой маленький всадник в алом, выпей.
      Она, пошатываясь, встала, подошла к Аш сзади, положила руку ей на плечо и поднесла чашу ей прямо к губам:
      - Я еще не поблагодарила тебя за то, что ты отделалась от этих мерзавцев.
      Аш скромно пожала плечами и прислонилась к Флоре.
      - Ну все равно, спасибо, - Флора наклонила голову и быстро и легко прижалась губами к губам Аш.
      - Господи! - Аш отпрыгнула и вырвалась из обхвативших ее женских рук. - Господи!
      - Что такое?
      - Господи! - Аш провела по губам тыльной стороной ладони.
      - Да что такого?
      Аш не могла себе представить, какое у нее стало выражение лица: тупое, циничное, напряженное. Глаза стали пустыми, как будто вместо своего хирурга она видела перед собой что-то совсем другое.
      - Я тебе не твоя малышка Маргарет Шмидт! Ты что это? Думаешь, можешь меня совратить, как твой братец?
      Флора дель Гиз медленно выпрямилась. Хотела что-то сказать, замолчала, потом с трудом выговорила:
      - Что за бред ты несешь, Аш. Просто чушь. И брат тут ни при чем!
      - Каждому чего-то надо, - Аш трясла головой, у нее вспотели опущенные руки. Над их головами шевелился брезент: это по конусной крыше палатки барабанил холодный дождь.
      Флора дель Гиз сделала движение к Аш, но передумала и уселась на место:
      - Ах! - она смотрела себе под ноги. Помолчав, подняла голову: - Я своих друзей не совращаю. Аш молчала, не сводя с нее глаз.
      - Когда-нибудь, - продолжала Флора, - я тебе расскажу, как меня в тринадцать лет выставили из дома, тогда я оделась по-мужски и отправилась в Салерно, я знала, что там женщинам можно учиться. Ну я ошибалась. Много времени прошло после дней Тортулы. [В XI веке Дама Тортула из Салерно была клиницистом. Она считается автором многих трудов, в том числе и книги "Женские болезни". В Средневековье считалась одним из передовых медицинских авторитетов. Другие женщины-клиницисты также обучались в Салерно, но к пятнадцатому веку эта практика могла прекратиться.] И я тебе расскажу, почему Жанна Шалон, которая мне почти мать, только имя другое, не заслуживает моей "лояльности". Командир, ты вся разваливаешься. Выпьем. Флора криво улыбнулась. - Аш, да что это с тобой!
      В ее голосе было столько презрения, что Аш покраснела - и от стыда, и от облегчения; и пожала плечами с деланной беззаботностью:
      - Да, тебе в жизни тяжело пришлось, я все понимаю. Прости, Флора. Я и впрямь глупость сморозила.
      Флора кокетливо поиграла бровью, изображая преувеличенную естественность.
      - Выпьем.
      Аш отодвинула клапан палатки и выглянула наружу. Отсюда, с опушки леса, виднелись костры главных сил бургундской армии, ставшей лагерем дальше к югу; в небе рос серебряный серп луны.
      Два дня до первой четверти, подумала она, автоматически определив степень полноты луны. Только пара недель.
      - Господи, сколько всего случилось! Неужели уже середина августа? А перестрелка в Нейсе была в середине июня. Два месяца назад. Черт побери, я и замужем-то всего шесть недель...
      - Семь недель. Эй, - из палатки послышался голос Флоры. - Выпей-ка еще.
      Луна, поднявшаяся над восточными холмами, заливала серебряным светом все окружающее.
      - Капитан!
      Она обернулась, и вдруг все перед глазами увидела отчетливо и ясно: раскрашенные плакаты со схемами анатомии человека на стенах палатки; легкомысленное лицо смеющейся Флоры. Такая ясность зрения наступает при шоке или в бою - подумала она и спросила:
      - Флориан, когда я болела, у меня кровь отходила?
      Флора дель Гиз, нахмурившись, отрицательно покачала головой:
      - Нет, я следила. Крови не текло вообще. При таких, как у тебя, ранах кровотечение не бывает сильным.
      Аш безмолвно качала головой, потом сказала:
      - Да ну тебя, я не об этой крови говорю. О женской. Два раза у меня была задержка, в этом и в прошлом месяце. Я беременна.
      6
      Женщины уставились друг на друга.
      - А ты что-нибудь принимала? - потребовала ответа Флора.
      - А ты как думаешь! Я не такая дура! Бальдина дала мне носить амулет, подарила на свадьбу. Я надевала его в мешочке на шею оба раза, когда мы...ну, каждый раз. - Аш почувствовала, как в душном вечернем воздухе лоб ее покрылся испариной. Тупо ныла рана.
      Она увидела, что Флора дель Гиз рассматривает ее, но не знала, какое зрелище представляет собой: перед врачом предстала молодая девица в рейтузах и великоватом для нее камзоле; на поясе сбоку привешен меч, за пояс заткнуты боевые рукавицы; ничего женского во внешнем облике, если не считать каскада волос и лица, вдруг ставшего похожим на лицо двенадцати летней девочки.
      - Значит, амулет, - бесстрастно произнесла Флора. Она говорила тихо, будто боялась, что с улицы их подслушают. - Значит, ты не воспользовалась ни губкой, ни свиным пузырем, ни травами. Только амулетом.
      - Да ведь раньше всегда помогало!
      - Благодарение Господу, у меня нет этих проблем! Я не дотронулась бы до мужика, если... - Флора, плотно обхватив себя руками, быстро заходила взад-вперед по доскам, положенным на полу, чтобы не нанесли грязи. Остановилась перед Аш:
      - Не тошнит?
      - Я думала, это из-за раны в голове.
      - Грудь болезненна? Аш подумала:
      - Кажется, да.
      - В какой фазе луны ты текла?
      - Почти весь этот год - в последней четверти.
      - Когда последний раз?
      Аш нахмурилась и глубоко задумалась:
      - Как раз перед Нейсом. Солнце было в знаке Близнецов.
      - Давай я тебя посмотрю. Но ты, несомненно, влипла. - Флора говорила резко и убежденно.
      - Ты мне что-нибудь дай!
      - Чего?
      Аш пошарила рукой позади себя, подтащила табурет и села, аккуратно разместив ножны сбоку от табуретки. Руки сначала скрестила на животе, потом схватилась за рукоятку меча.
      - Ты мне дай-ка что-нибудь, чтобы избавиться от этого.
      Беловолосая женщина-лекарь только руки опустила, они неподвижно повисли. Палатка скрипела от порывов ночного ветра, фонарь качался. В свете фонаря она искоса неуверенно смотрела в лицо Аш:
      - Ты просто не подумала еще.
      - Подумала уже! - У Аш все внутри похолодело от затопившего ее страха, и она, держась за деревянный, обитый кожей эфес меча, смотрела на его головку, граненную в форме колеса. Ей вдруг захотелось выхватить клинок и нанести удар. Острое желание объявить, что она - это она. Она старалась отыскать в себе какое-то новое ощущение, отличие от своего обычного состояния, но ничего такого не чувствовала. Ни капли ощущения, что в ней есть зародыш.
      - Могу дать тебе вина с травами, чтобы ты успокоилась, - предложила Флора.
      От этой заботливости, профессионального успокаивания нервничающего пациента, гнев Аш вспыхнул снова. Она вскочила на ноги.
      - Нечего со мной так носиться, будто я уличная шлюха! Не буду я рожать этого ребенка.
      - Родишь, - Флора дель Гиз взяла ее за руку.
      - Ни за что. Вырежь его из меня. - Аш высвободила руку. - Нечего тут болтать, что мол хирурги этого не делают. У нас в обозе любая баба, когда ей грозила смерть от еще одних родов, прекрасно избавлялась, полковой хирург это делал.
      - Нет. Я давала клятву, - Флора говорила сердито, усталым голосом. Помнишь условия своего контракта? И я заключила такой же. "Не делать аборт". Никому!
      - Теперь все знают, что ты женщина, и все скажут, что ты не сообразила дать клятву. Именно так думает о тебе твое докторское братство! - Аш чуть-чуть вытащила клинок из ножен и рывком загнала его обратно. - Не стану я рожать ребенка от этого человека!
      - Значит, ты уверена, что это от него? Пощечина была рассчитанной, от солидного шлепка щека Флоры стала ярко-красной, из глаз у нее потекли слезы.
      - Да, - заорала Аш, - от него!
      Грязное лицо Флоры засияло, на ее лице появилось какое-то непонятное Аш выражение:
      - Законный ребенок! Боже мой, Аш! Это может быть мой племянник! Моя племянница! Не проси, чтобы я его уничтожила.
      - Оно не шевелится, оно не лягается, оно просто еще ничто, - злобно смотрела на нее Аш. - Поняла, да? Слушай меня внимательно: я не стану рожать этого ребенка. Если не ты, я найду другого, кто мне это сделает. Я не буду рожать этого ребенка.
      - Не будешь? Ты еще передумаешь. Поверь мне. - Флора качала головой. У нее текло из носа, она утерла нос рукавом, стерев грязь с лица. Она смеялась надтреснутым голосом: - Не станешь рожать? Не станешь, хотя это его ребенок, а ты никак не можешь выпустить его из рук?
      Аш только молча разинула рот. В голове ее замелькали сотни мыслей в поисках точного ответа. Вдруг ей представился маленький ребенок, лет трех, с серьезными зелеными глазами и льняными волосами. Ребенок, которому придется бегать по лагерю, падать с лошадей, резаться об острые края оружия, болеть лихорадкой, в какой-нибудь голодный год, возможно, умереть с голоду; ребенок, внешне похожий на Фернандо дель Гиза, с таким же чувством юмора, как у Флоры...
      Она встретилась глазами с Флорой дель Гиз и сказала категорично:
      - Да ты ревнуешь.
      - Ты думаешь, что я хочу иметь ребенка.
      - Ну да! И никогда его у тебя не будет. - Аш отдавала себе отчет в том, как непростительны ее слова, но ее побуждал высказаться не гнев, а страх, и она позволила себе острый сарказм: - А что тебе делать, ведь Маргарет Шмидт не забеременеет от тебя? Самое тебе доступное - это иметь племянника или племянницу.
      - Что верно, то верно.
      Аш смутилась, не дождавшись вспышки гнева от собеседницы.
      - Прости мои слова, но это ведь правда, верно?
      - Ревную, - Флора смотрела на Аш со смешанным выражением сардонического юмора, облегчения, надежды, всего вместе. - Потому что я не вырежу ребенка из твоего чрева. Женщина, я не хочу, чтобы ты на моих глазах скончалась от кровотечения или умерла от родовой лихорадки; но, ради Господа, роди ты его! Ты не умрешь. Ты ведь крепкая, как эти чертовы крестьянки; ты можешь сегодня его выкинуть, а завтра вскочить на коня. Ты разве не понимаешь, как опасно избавляться от ребенка?
      - Поле боя - тоже не самое безопасное место! - едко прокомментировала Аш. - Смотри, я не хотела бы идти к городским врачам. Я им не доверяю, этим жадным мерзавцам, и потом, где взять времени, этого врача еще надо найти. Я не хочу без необходимости принимать те снадобья, которыми пользовались бабы у нас в обозе. А тебе доверяю, ты меня штопала каждый раз, когда кто-нибудь отрезал от меня кусочек.
      - Святая Магдалена! Ты совсем одурела, что ли? ТЫ МОЖЕШЬ УМЕРЕТЬ!
      - Рассчитываешь меня испугать? Я каждый день готовлюсь к этому. Завтра у меня бой!
      Флора дель Гиз открыла рот и снова захлопнула его.
      - Не хочу приказывать тебе, - сказала Аш несчастным голосом.
      - Приказывать? - Флора стояла боком к Аш, и Аш отчетливо увидела, как крупная капля вытекла из ее глаза, который все еще слезился после удара Аш. Флора смотрела в сторону. - А что ты сделаешь, если я не выполню приказ? Выгонишь меня из отряда? Да тебе и так придется это сделать.
      - Ради Бога, Флориан, не надо!
      Флора подняла руку и схватила Аш за кисть:
      - Не "Флориан", а "Флора", я женщина. И люблю других женщин!
      - Да знаю я! - поспешила сказать Аш. - Послушай, я...
      - Не знаешь ты этого! - Флора выпустила руку Аш. Минуту постояла, опустив голову, потом повернулась лицом к Аш: - Не болтай, ты не имеешь ни малейшего представления, что это такое. Что, по-твоему, мне делать, когда все вокруг меня как спятили, потому что я ложусь с женщиной? Ну, скажи, что? Я не могу с ними драться. Я не стала бы причинять им боль, даже если бы могла! Мне пришлось притворяться не тем, что я есть. Представь, что кто-то решит меня сжечь, потому что я люблю женщин и потому что я умею врачевать?
      Аш неловко зашевелилась.
      Флора дель Гиз протянула вперед руки ладонями кверху.
      В прохладном воздухе и в свете фонарей Аш увидела знакомые белые шрамы на пальцах хирурга.
      - Это следы ожогов, - объяснила Флора. - Ожоги старые. Я обожглась, когда старалась вытащить ... вытащить кое-что из костра, но было уже слишком поздно, потому что мне хотелось оставить что-то на память, как реликвию, если уж ее живьем не будет рядом со мной. - Флора прижала руки к лицу, волосы ее взмокли от пота и слез. - На тебя один мужчина когда-то поссал, и ты думаешь, что все теперь понимаешь? Не надо болтать, что ты что-то понимаешь, ты, убийца, потому что ты ни шиша не знаешь! Ты в жизни своей не оказывалась беззащитной!
      В тихом воздухе ее крик отдался эхом. Снаружи, за палаткой зашевелилась охрана. Аш подошла к клапану палатки, чтобы тихо отдать приказы.
      Флора дель Гиз выпалила:
      - А теперь у тебя будет ребенок! Добро пожаловать в женское сословие!
      - Флора, ради Бога, - запротестовала Аш. Но та не дала ей договорить:
      - Может быть, тебе не следовало так уж рваться в постель моего брата!
      Аш могла только молча смотреть на нее. Она чувствовала только изумление и шок, как будто ее ударили в живот, она не могла привести в порядок мысли и ответить, вообще ни слова не приходило в голову.
      - Я для тебя что угодно сделаю! И всегда была готова. Но не это! Голос Флоры поднялся на октаву выше. - Не молчи так! Скажи что-нибудь!
      Аш молчала, охваченная паникой; попыталась заговорить; отвела глаза от негодующего лица собеседницы и смотрела под ноги, на устланную тростником лесную землю.
      Ей в голову пришла мысль, решительная и четкая: "Надо сказать Фернандо".
      А вдруг сын? Он его отнимет.
      И я в любом случае никогда его не увижу.
      Не я первая пойду в бой с животом...
      Да, но сколько женщин умерло от родовой лихорадки, когда хирурги были бессильны помочь...
      И такая же отчетливая мысль: "Я не должна рожать его ребенка".
      - Аш! - проворчала Флора.
      Аш ее не слушала. Она начала очень тщательно продумывать мысль о вынашивании ребенка весь срок.
      Не так уж и долго. Несколько месяцев из жизни. Время, конечно, не самое лучшее, в преддверии войны... ну, и раньше женщины участвовали в таких войнах. За мной все равно должны пойти. Я должна быть твердо убежденной.
      Она удивилась, как сильно ее пугает, что тело изменится, станет неподвластно ей, что оно станет физически огромным. А после родов? Отдавая себе отчет, что ее увлекли приятные мечты, Аш вообразила себе сына или дочь.
      Ну тогда у меня будет хоть один кровный родственник. Кто-то, похожий на меня.
      При этой мысли у нее буквально зашевелились волосы на затылке.
      Уже есть некто, похожий на тебя.
      "А кто знает, что у меня родится? Какой-нибудь урод - деревенский дурачок? Нет, клянусь Господом и всеми Его святыми! Я не могу породить чудовище.
      Срок уже, должно быть, больше сорока дней. Надо избавляться сейчас, пока он не зашевелился.
      Пока у него нет души..."
      Ее размышления внезапно прервал голос Флоры:
      - Ухожу я от вас. Что мне тут делать? Вечно ждать тебя? Сидеть тут, пока эти жопы решат, устраивает ли их эта дырка в качестве доктора? Оставайся со своим дурацким отрядом.
      Флора развернулась, направилась к клапану палатки и, не замедляя шага, вышла наружу, бросив напоследок:
      - И тут еще ребенок! Это твоя проблема, Аш. Сама ее решай. Я тебе не нужна. Аш никто не нужен! Завтра я буду в поле у главного хирурга герцога там я могу заниматься тем, чему меня учили.
      До утренней зари, когда в лесу света было уже достаточно, чтобы не спотыкаться о корни деревьев, Аш отправилась с другими командирами в обход поля предстоящей битвы.
      Ветер дул ей в лицо. Изнутри на забрале собралась влага, пахнущая ржавчиной. Сапоги скользили по сырой опавшей листве. Слева от себя она заметила белеющий в темноте силуэт - Джон де Вир, граф Оксфорд, она чуть не наткнулась на него с разбега, он немного поотстал от главной группы герцога Бургундского с офицерами на дороге Дижон - Оксон.
      Аш тихо спросила:
      - Армия визиготов все еще на своих позициях? Что планирует герцог?
      - Они на месте. Герцог хочет сражаться на этом поле, под Оксоном, вполголоса, но отчетливо произнес Оксфорд. И добавил: - Разведчики донесли, что их лагерные костры довольно близко. В полумиле к югу, на главной дороге. Мы с вами, мадам, должны будем занять левый фланг вместе с другими его наемниками.
      - Не доверяет нам, да? Иначе поставил бы нас на правый, там всегда более отчаянная схватка. [Поскольку большинство воинов действуют правой рукой, при личных схватках противники ходят по кругу в направлении против часовой стрелки.] - Аш опустила руку и поправила пряжку набедренника: даже, несмотря на дополнительную дырочку, проделанную в лямке, заимствованный ножной доспех не очень ей годился. - Может, позволит нам хотя бы предпринять быструю атаку клином? Мы захватили бы Фарис.
      - Герцог сказал нет, она на поле надевает двойной доспех. [Носит двойные доспехи и ливрею.]
      Видневшиеся в утреннем свете силуэты людей зашевелились. Здесь дорога и река круто сворачивали на восток, налево от нее, с юга речную долину перегораживал пологий склон. Мужчины сошли с дороги и двинулись по неровному лугу, поднимались на высящийся перед ними холм. Небо было чуть светлее, чем земля. Аш заметила, что де Вира сопровождали братья; через плечо поглядела и убедилась, что и Ансельм тут, и Анжелотти с затуманенным взором.
      - Ладно, - спокойно и твердо сказала Аш Оксфорду, спотыкаясь рядом с ним о неровности дороги, поеживаясь от утреннего холода, - мы несколько раз могли уже ее утащить! Позвольте мне, милорд, организовать группу захвата. Одна наша сотня может обойти фланги, мы могли бы заскочить туда, выскочить и умчаться. Такое делалось уже.
      - Герцог потребовал, чтобы я привел ваш отряд на поле, под его знамя, - мрачно ответил Оксфорд. - Мы должны выполнять приказ. Надеюсь, что сегодня к вечеру у нас уже не будет необходимости думать о нападении на Карфаген.
      Земля под ногами пошла вверх. Ее кожаные сапоги и нижняя часть ножен намокли и потемнели от росы. Воздух по-прежнему был сырым, но было ясно, что дождя не предвидится.
      - Милорд, по сведениям моих источников, - вот где пригодились ей контакты Годфри, - они под покровом ночи все еще подвозят боеприпасы. Мы могли бы поймать их врасплох. Какие-то их обозы тащат големы-связные.
      - Бог даст, они слишком растянут свой фронт, - ответил де Вир. Он был слишком угрюмым. Не бывает таким человек, силы которого превосходят противника.
      Аш скользила сапогами по грязи. Она поднялась на вершину холма и вглядывалась в дымку, тяжело дыша.
      Здесь отрог холма выдавался в речную долину. Они стояли на мелком бугорке с западной стороны отрога, справа густой чащей поднимался дремучий лес. Даже и думать не стоит вести через него войска. Разведчики взбирались на высоту десять футов выше этого места по комковатому валежнику, а не пробирались через лес.
      "Через этот лес можно пройти в северную часть лагеря противника интересно, спустились ли уже вестники? Ну, мы хоть встретились, по крайней мере! А то бы сутками пробирались через эти заросли".
      Почти непреодолимым было искушение пробормотать, спросить ту часть своего ума, которая слышала Голос: "Боевой командир, армия визиготов, возможная дислокация?"
      Ответила бы на это военная машина? Или солгала бы? Узнала бы она, что это я обратилась с вопросом?
      Нечего тут размышлять. Действуй, как стала бы действовать она. Только это безопасно.
      Они направились вниз по склону. Аш стучала сапогами непосредственно позади герцога Бургундского. Она знала, что почти все остальные командиры предпочли бы ехать верхом, но герцогу Бургундскому важно было знать, каков этот холм для пехоты и для тех, кто потащит лафеты пушек. Впереди торопливо совещались тихими голосами. Она сощурилась от забрезжившего света зари.
      Ноги быстро несли ее вниз по холму, у нее заболели икры ног. У подножия длинного откоса она отметила, что земля тут топкая, кустарники и камыш с восточной стороны заслоняли зарю. Может, этот берег болотистый?
      Несмотря на зарю, серый предрассветный сумрак не стал светлее.
      Впереди на горизонте - очертания холмов и густого леса. В предутреннем сумраке донесся слабый звук церковного колокола - наверное, из аббатства Оксона. Ее осенила мысль: "Может, противник тоже вышел, обходит территорию прямо сейчас? Если мы встретимся!".
      Офицеры и люди герцога поехали дальше, Кола де Мон-форте что-то тихо говорил. До нее только донеслось: отличная ловушка. На обратном пути, обходя отрог с востока, они попали на дорогу, идущую вдоль берега реки. По твердой земле было двигаться легче. Аш подняла глаза на более крутой с востока обрыв отрога, он навис над дорогой в Дижон.
      Если обосноваться на этом хребте, мы окажемся слева от передовой линии; вот там мы и встанем. Если они будут двигаться мимо нас по дороге, мы поразим их со спины, где у них не будет защиты. Если они попытаются зайти к нам с фланга на этот утес - ну, не знаю, как остальная бургундская армия, но у нас все будет в полном порядке!
      Если только они не решат размяться перед боем и не поднимутся к нам сюда прямо вверх с этого южного склона...
      Она услышала голос герцога Бургундского:
      - Милорды, пора вернуться в лагерь. Мне теперь все ясно. Мы вступим в бой сегодня, в утро дня этого святого, как только будем готовы. И да поможет нам святой Сидоний!
      Наконец-то принято решение! Аш мысленно аплодировала, кривя губы.
      - Ребята! - обратилась она к своим.
      - Командир? - в утренней полутьме к ней немедленно подошел Роберт Ансельм; за ним по пятам топали Анжелотти и Герен аб Морган.
      Граф Оксфорд безостановочно отдавал приказы; Дикон, Джордж и Том де Вир отправились их выполнять; он обернулся и что-то сказал виконту Бомону, тот засмеялся. Солдаты внезапно взбодрились: теперь они знали, что сегодняшний день дает им шанс или погибнуть, или выиграть честь, деньги, жизнь.
      - Да простит меня Господь, если я тебя когда-нибудь оскорбила, - как принято, произнесла Аш и потянулась обнять Роберта Ансельма. Он тоже обнял ее, отступил на край дороги, на промокший от росы дерн и сказал:
      - Надеюсь быть прощенным, и прощаю тебя именем Господа. Значит, мы нападаем?
      Аш пожала руки Анжелотти, хлопнула Герена по плечу. Глаза ее блестели:
      - Да, нападаем. Ладно. Вот тут Лев Лазоревый выполнит свою работу, за которую ему платят. Расставь всех в боевом порядке.
      Она поспешила завершить обход и направилась назад, к границе леса с севера и к своему лагерю; она шла очень быстро, что было небезопасно в таком предрассветном полумраке, и догнала графа Оксфорда. Кивнула на герцога Бургундского:
      - Если он не позволит нам захватить Фарис... Милорд граф, хочу посоветоваться с вами о тактике этого боя. У меня есть одно соображение.
      Джордж де Вир, оказавшийся теперь позади нее, сардонически заметил:
      - На любом языке эти слова - самые страшные, если их произнесла женщина: "У меня есть одно соображение".
      - Вовсе не эти, - в тусклом свете Аш мило улыбнулась ему. - Есть два гораздо более страшных слова - когда командир говорит "Мне надоело". Спросите Фло... моего хирурга.
      Забрало Джона де Вира было поднято, и было видно, что он улыбается.
      - У нас значительные силы, - сказала она. - Не думаю, что турки будут атаковать с нашей стороны: они наблюдатели. У нас есть орудия. Мы обязаны победить - но известно, что визиготы побили швейцарцев, и на поле боя не осталось в живых ни одного, кто мог бы рассказать, как им это удалось. Только слух: "Они сражались, как дьяволы из преисподней"...