Пропавшая рукопись (Аш - Тайная история - 1)

      - Перенесете ли вы обвинение в простой беспринципности, монсеньор герцог Бургундский? Вы нарушаете закон, и всего лишь ради приобретения нескольких сот человек для своей армии. Это не право, а жадность. Не закон, а деспотизм.
      Он замолк, выдохшись; Фернандо дель Гиз что-то шепнул ему на ухо, он коротко кивнул в ответ.
      - Никто вас не осудит, монсеньор герцог, за ваши слова о ведении справедливой войны против нас. Но где ваша справедливость, если вы поступаете беззаконно, когда пожелаете? Она принадлежит Дому Леофрика. Вы знаете - да и все уже знают, - она - даже внешне копия моего полководца. Она - ее живое воплощение. Вот мой свидетель - Фернандо дель Гиз. Невозможно отрицать, что обе они рождены от одних родителей. Вы не можете отрицать, что она рабыня.
      Лебрия умолк, не сводя глаз с герцога, но тот хранил молчание. Визигот закончил словами:
      - Будучи рабыней, она не имеет права подписывать контракты, так что не играет роли, с кем она его заключала.
      У графа Оксфорда горестно изогнулись губы. Он зарычал, но не сказал ни слова и, казалось, отчаянно пытался осмыслить услышанное.
      - Передаст, передаст, - зашептала Аш своим двум сопровождающим. Ансельм, весь взмокший, упрямо набычил голову; Анжелотти с решительным видом положил руку на кинжал. - Может, не из политических соображений, может, он не такой, как Фридрих, но к словам Лебрии прислушается. Отдаст, потому что по закону они правы.
      Позади нее стояли ее люди - офицеры и лучники, они зашевелились, немного расступились; кое-кто проверял, насколько они далеко от входных дверей и где находится стража.
      - Что-нибудь надумали? - спросила Аш у Оксфорда. Граф мрачно хмурился, в его тусклых глазах было изумление:
      - Дайте подумать!
      В присутственной зале герцога прозвучал высокий и чистый звук горна. Через нарядно орнаментированные двери вошла группа рыцарей - все в полном военном вооружении, с топорами, и все встали по стенам залы. Аш заметила, как удовлетворенно кивнул де Л а Марш.
      Карл Бургундский заговорил, не вставая с трона:
      - Что намерена сделать с этой женщиной, с Аш, ваша мадам Фарис?
      - Сделать? - вопрос этот поразил Лебрию.
      - Вот именно - сделать с ней, - герцог аккуратно сложил руки на коленях. Молодой и серьезный, он сказал немного напыщенно: - Видите ли, по-моему, вы намерены причинить этой даме вред.
      - Вред? Нет, что вы, монсеньор герцог, - на лице Лебрии было написано, что он сам понимает, как неубедительно звучат его слова. Он пожал плечами. - Монсеньор герцог, вас это не должно касаться. Женщина Аш является рабыней Дома Леофрика. С таким же успехом вы можете спросить, приношу ли я вред моему коню, отправляясь на нем верхом на поле битвы.
      Некоторые солдаты - визиготы засмеялись.
      - Что вы с ней сделаете? - повторил Карл Бургундский.
      - Монсеньор герцог, это не ваша забота. Ваше дело - соблюсти закон. По закону она наша.
      - Не сомневаюсь, что это правда, - сказал Карл Бургундский.
      Разочарование людей Аш было почти осязаемым: они злобно смотрели на вооруженных бургундцев, ругались; мгновенно забыты были все внутренние разногласия. Ансельм сказал что-то Анжелотти, удерживая его от немедленных действий.
      - Нет! - рявкнул Антонио Анжелотти. - Я был рабом в доме одного их амира. Мадонна, я все сделаю, чтобы ты туда не попала!
      - Помолчи, пушечный мастер! - заворчал Роберт Ансельм.
      Через всю залу Аш видела, как Ягненок, поздравляя, хлопнул Санчо по спине. Стоя за спиной итальянского наемника, Фернандо дель Гиз, улыбаясь, выслушивал реплики своего эскорта, откинув голову, весь золотой в лучах солнечного света.
      Она, наконец, решилась.
      - Я с радостью перебью всех визиготов, которые находятся здесь, твердо сказала Аш, достаточно громко, чтобы ее услышали Ансельм, Анжелотти, ван Мандер, Оксфорд и его братья. - Их тут девять человек. Вытащите-ка их на улицу сейчас же, да побыстрее; а потом мы бросим оружие, и пусть герцог объявляет нас вне закона. Если мы их кончим, нас просто выгонят из Бургундии; а не передадут...
      - Готов. - Ансельм сделал шаг вперед; за ним - все ее люди в мундирах Льва; и Аш с ними. Она слышала испуганный шепот ван Мандера о стражниках подумала, соглашаясь с ним - "да, берем на себя возможные жертвы", - и возбужденное ругательство Каррачи, увидела, как одновременно ухмыльнулись Эвен Хью и Рочестер, закаленные мужики агрессивно и без раздумий потянулись к своим мечам.
      - Стойте! - скомандовал граф Оксфорд.
      Снова запели горны. Карл, герцог Бургундский, встал и заговорил, как будто не было вооруженных наемников в десяти ярдах от его трона, как будто вооруженная стража не зашевелилась в ответ на внезапный сигнал де Ла Марша.
      - Но нет, я не отдам приказа о передаче вам этой женщины, Аш.
      Лебрия, ошарашенный, попытался возразить:
      - Но ведь она наша по закону.
      - И тем не менее. Я ее вам не отдам. Хоть вы и правы. Аш смутно ощутила, как Ансельм больно стиснул ей руку.
      - Что? Что это он говорит? - шептала она.
      Герцог огляделся, обвел взглядом своих советников, юристов и подданных; Оливье де Ла Марш глубоко поклонился и указал ему на вооруженных людей, стоявших вдоль стен, и на лице герцога мелькнул проблеск удовольствия.
      - Более того, если вы сделаете попытку захватить ее силой, вам будет оказано противодействие.
      - Да вы спятили, монсеньор!
      - Не сойти мне с этого места, они правы! - сквозь зубы пробормотала Аш.
      Де Вир громко рассмеялся и схватил Аш за плечо с такой же силой, с какой, возможно, хватал братьев. Она обрадовалась, что на ней была кольчуга, но все же склепанные стальные пластинки затрещали.
      Перекрывая шум откровенной радости людей Аш, Карл Бургундский обратился к делегации визиготов:
      - Это мое личное желание - чтобы женщина Аш оставалась у нас. Да будет так.
      - Но это нарушение закона! - Санчо Лебрия обращался к герцогу Бургундии, который был младше его всего лет на десять, как к непослушному пажу.
      - Да, я нарушил закон. Передай это своим хозяевам - вашей Фарис: я всегда буду нарушать закон, если закон неправилен. - Высокопарно и немного напыщенно Карл Бургундский продолжал: - Честь превыше закона. Честь и рыцарство повелевают нам защищать слабых. Неправильно и бесчестно было бы отдать вам эту женщину, когда любой тут присутствующий знает, что вы ее попросту прирежете.
      Санчо Лебрия глядел на него, озадаченный и сбитый с толку.
      - Не понимаю, - Аш трясла головой. - В чем выгода? Чего Карл хочет этим добиться?
      - Да ничего, - ответил стоящий рядом с ней граф Оксфорд, руки его были заложены за спину, как будто он не хватался только что за меч. И проницательно взглянул на нее. - Ровным счетом ничего, мадам. Никакого политического выигрыша. Его поступок нельзя будет оправдать.
      Не обращая внимания на радостный хриплый смех своего Львиного контингента, Аш широко раскрытыми глазами смотрела в конец присутственной залы, туда, где бургундские воины выпроваживали из зала делегацию визиготов; потом перевела взгляд на трон, на герцога Бургундского.
      - Не понимаю! - повторила она.
      5
      Не сразу Аш вернулась к своей командной палатке. Переходя от одного кострища к другому, она переговорила не менее чем с сотней подростков, [В тексте - "юиентус"; относится к молодым людям между, скажем, шестнадцатью и двадцатью годами; по нашей терминологии, тинейджеры (подростки).] пьянствующих, похваляющихся своими якобы успехами у женщин и своим якобы умелым владением большими луками или алебардами.
      - Война есть война, ребята, - втолковывала она им с бодрым видом.
      И присаживалась на корточки у костров, пламя которых было невидимым в солнечном свете, выслушивала - то, что они говорили и о чем умалчивали; там отхлебнув пива, там перехватив чашку густой похлебки, слушала их возбужденные голоса: что говорят о войне, о своем хирурге, чем грозит военно-полевой суд из-за смерти Джосса.
      Дольше всего она пробыла в той части лагеря, где располагались тринадцать-четырнадцать фламандских копейщиков под командованием Джоселина ван Мандера.
      Уже придя к себе, она обвела взглядом собравшихся: кто из ее офицеров явился на совещание, кто - нет. Слегка нахмурила свои серебристые брови и снова вышла на воздух, взяла эскорт - сегодня их было шестеро - из группы копьеносцев английского рыцаря и собак и пошла назад в лагерь по устланным соломой тропкам между палатками и хижинами под тростниковой крышей.
      - Ди Конти, - позвала она. Поль ди Конти выскочил из своей палатки, с широкой улыбкой на обожженном солнцем лице, и упал перед ней на одно колено. - Ты не явился на совещание в мою палатку, и не пришли командиры фламандских копейщиков. Облачайся в полный доспех и марш на совещание.
      На лице солдата из Савойи сияла улыбка. Он проговорил своим мягким акцентом:
      - Джоселин сказал, что будет у тебя на совещании. Мы с Виллемом не возражали, и другие тоже. Джоселин расскажет нам все, что нам надо знать.
      А ведь ди Конти даже не фламандец! Аш заставила себя ответить ему улыбкой.
      Улыбка ди Конти немного померкла, он добавил:
      - Командир, что нам всем там толпиться!
      - Ну ладно, хоть половина из вас не будет сидеть у меня на коленях! Пускай. - Аш сделала резкий поворот кругом и пошагала в центр лагеря.
      Разъяренная, она быстро шагала и не сразу заметила преследующего ее очень рослого темноволосого мужчину. Кожа его была белой, у него была редкая черная бородка, ростом он был явно выше шести футов - она все поднимала и поднимала голову, пока наконец увидела его лицо. Одна собака тявкнула на него, и он отпрыгнул в сторону с неожиданной легкостью.
      - Вы ведь... Фаверхэм? - вспомнила она.
      - Ричард Фаверхэм, - подтвердил он по-английски.
      - Вы священник, помощник Годфри, - почему-то она не могла вспомнить титул.
      - Дьякон. Хотите, я буду читать мессы до приезда магистра Годфри? серьезно спросил Ричард Фаверхэм.
      Англичанин был ненамного старше ее; он вспотел в своей темно-зеленой рясе священника, был босиком, но острая солома не колола его затвердевшие ступни. На одной щеке синими чернилами был вытатуирован небольшой крестик. На шее висели звякающие при ходьбе медали с изображениями святых, в том числе несколько амулетов святой Барбары. [Святая Барбара, к которой ранее обращались за защитой от молнии, стала впоследствии покровительницей пушкарей - возможно, из тех соображений, что вспышки молнии и пушек очень сходны.] Аш оценила его предложение:
      - Согласна. Он не говорил вам, когда вернется из.... - она незаметно за спиной скрестила пальцы, - ... Дижона? Дьякон Фаверхэм благожелательно улыбнулся
      - Нет, командир. Я ведь соображаю, что магистр Годфри - человек не от мира сего. Если он повстречал человека больного или бедного, он не уйдет, пока не поможет всем, чем может.
      Аш почти поперхнулась, резко остановившись среди солдат, собак на привязи, оттяжек палаток и пахучих лошадиных яблок.
      - Это Годфри-то - не от мира сего?! Ричард Фавершэм неуверенно щурил на солнце свои маленькие черные глазки. Но голос его звучал уверенно:
      - Магистр Годфри когда-нибудь станет святым. Не было случая, чтобы он не принес Тело Господне самому вульгарному алебардщику или самой грязной шлюхе. Я свидетель, как он ухаживал за больным ребенком сорок часов подряд - и ровно такое же время за больной собакой. После смерти его причислят к лику святых.
      Аш вновь обрела дыхание и сообразила сказать:
      - На данный момент он устроил бы меня здесь, на земле! Если увидите его, передайте, что он нужен командиру сейчас; а тем временем готовьтесь прочитать мессу.
      Она шла дальше к командирской палатке, всего один раз остановившись по пути: сказать пару слов Джону де Виру и пришедшему с визитом Оливье де Ла Маршу, он как раз беседовал в свое удовольствие с английским графом; и вот уже она стоит под вымпелом Льва Лазоревого перед своей палаткой и приглашает своих офицеров перейти на открытую площадку.
      Спотыкаясь, они выбрались из палатки под яркое солнце Бургундии: у Герена развязаны шнурки одежды, рейтузы закатаны до бедер; Роберт Ансельм в доспехе нагрудном и наспинном; Анжелотти в белом шелковом камзоле, - Аш, искренне изумившись, пробормотала: "белый!", "шелк!" и отметила, что ее главный пушкарь переодет во все чистое; и Джоселин ван Мандер, от солнца прикрывший глаза капюшоном.
      Она подняла руку. Эвен Хью приложил горн к губам и сыграл сигнал всеобщего сбора. Она не очень удивилась, что все быстро сбежались и заполнили до отказа открытую площадку в центре лагеря, а кто не поместился - столпились на противопожарных полосах между палатками. Ей пришло в голову: "Иногда слухи о моих намерениях расходятся в народе до того, как я задумаю их..."
      С перевернутой бочки, стоявшей под вымпелом отряда Лев Лазоревый, Аш согнала квохчущую курицу и легко вспрыгнула на бочку. Уперлась руками в бока. Из-за полного безветрия синий с золотом вымпел висел неподвижно, сложившись складками: "Ну что же, все сразу не бывает!" - подумала она и обвела глазами толпу, задерживая взгляд на отдельных лицах, которые в ответ улыбались ей.
      - Господа, - она бросила только одно слово, чтобы они затихли и были готовы слушать ее. - Господа - я обращаюсь ко всем, - вам будет приятно узнать, что мы снова идем на войну.
      Ее слова были встречены глухим рокотом удовольствия, но отчасти и тревожными воплями (некоторые были по-настоящему обеспокоены).
      Аш не знала, как меняет ее лицо улыбка, когда она выступает перед своими людьми; не понимала, что ее лицо освещает искренняя радость. В канун битвы выражение ее лица передавало им ее полную (конечно, подсознательную) уверенность, что все будет хорошо.
      - Будем воевать с визиготами, - объявила она. - Отчасти потому, что нас устраивает, чтобы у нас тут, в Бургундии, было солнце! В основном потому, что милорд граф Оксфорд нам за это платит. Но главным образом, - и эти слова она особо выделила, - главным образом мы воюем с визиготской шлюхой за возвращение моих, блин, доспехов!
      Одновременно грянули раскаты хриплого здорового мужского хохота и приветственные крики, и от громкого триумфального вопля разве что не задрожала земля под перевернутой бочкой. Аш подняла вверх обе руки, призывая к молчанию.
      - А Карфаген? - в тишине раздался голос Бланш из вагончика.
      Ну вот, а что я говорила о слухах?
      - Это подождет! - Аш заставила себя улыбаться во весь рот. - Через три-четыре дня мы выйдем в поле против этих тряпичников. Все сегодня получат аванс. Ваша обязанность на остаток дня - пойти и нализаться до упаду и дважды оттрахать всех шлюх Дижона! Я не... - Тут на нее обрушилась волна шума и криков, в ошеломлении она пыталась расслышать, о чем кричат, и прекратила попытки; от широкой улыбки у нее заболели щеки; и как только чуть снизился уровень шума, она договорила: - ...не хочу видеть сегодня ни одного трезвого в цветах Льва Лазоревого!
      - Этого-то не боись, командир! - прокричал голос с валлийским акцентом.
      Аш взглянула на Герена аб Моргана, приподняв серебристую бровь:
      - Вроде бы я не говорила, что это касается и офицеров?
      От этих слов шум, если это возможно, стал еще громче: восемь сот мужских глоток вопили в чистом восторге. Под воздействием адреналина в крови Аш почувствовала душевный подъем:
      - Ладно, тпру! Я сказала - тпру! Заткнитесь! - Аш набрала в грудь воздуха. - Вот так-то лучше. Катитесь, валите местных девок. Те, кто смогут доползти назад, пойдут в бой и устроят тряпичникам хреновую жизнь. - Она хлопнула ладонью по шесту, на котором висел вымпел, шелковые складки над ней затрепетали. - Помните: не хрен вам, ребята, умирать за свое знамя, добейтесь, чтобы визиготы дохли за свое.
      Радостно поорав, задние ряды толпы стали разбегаться. Аш кивнула самой себе и, рискуя упасть, развернулась на бочке:
      - Минхер ван Мандер!
      При этих словах разбегавшиеся остановились на полпути. Джоселин ван Мандер неуверенным шагом вышел из группы офицеров. Огляделся. Аш заметила, как он переглянулся с Полем ди Конти и полудюжиной командиров фламандских копьеносцев.
      - Прошу вас подойти. - Она настойчиво манила его рукой. Как только он оказался достаточно близко от нее, она наклонилась и схватила его за руку, сильно ее встряхнула и обернулась к теснящимся вокруг, не выпуская руку фламандского рыцаря. - Этот человек! Я сейчас сделаю то, чего не делала никогда... - наклонившись вперед, она обняла озадаченного ван Мандера и прижалась щекой к его грубой щеке.
      Низкие мужские голоса заулюлюкали, пораженные и ликующие. Те из вояк, кто уже отошли на некоторое расстояние, вернулись к центральной площадке. Посыпался град вопросов.
      - Ладно! - Аш развернулась и снова подняла обе руки, требуя тишины. Я хочу при всех признать свой долг этому человеку. Тут и сейчас! Он много сделал для Льва Лазоревого. Но вот одна беда - я больше ничему не могу его научить!
      Фламандские воины, вне себя от гордости, стукали себя кулаками по нагрудным латам. Лица их сияли. На грубом лице ван Мандера были написаны и гордость, и дурные предчувствия. Аш сдержала желание угрюмо засмеяться. Убегай скорее, сынок... Ожидая, пока смолкнет шум, она наблюдала за лицами Поля ди Конти и других командиров копейщиков. И за выражением лица Джоселина ван Мандера.
      Твои офицеры теперь слушают не мои приказы, а только твои. Значит, это не мои офицеры...
      Значит, у них нет причин оставаться в моем лагере.
      - Минхер Джоселин, - она сказала громко и официально, - наступает время для ученика и для наемника оставить мастера. Я научила вас всему, что умею. Теперь я не могу командовать вами. Теперь настало время вам самому вести свой отряд.
      Наступила тишина; Аш решила, что так оно и должно быть.
      Она обвела рукой собравшихся солдат:
      - Джоселин, тут двадцать копейщиков, двести фламандцев, все пойдут за вами. Когда я организовывала свой отряд Лев Лазоревый, у меня было меньше людей.
      - Но я не хочу уходить из Льва Лазоревого, - выпалил ван Мандер.
      На лице Аш заиграла улыбка.
      Еще бы тебе не хотеть. Чем плохо оставаться в моем отряде со своей толпой рядовых и офицеров и стараться расшатать порядок, который создала я. Поэтому тебе нужен слабый командир - чтобы захватить всю власть и не нести ни грамма ответственности.
      Стань самостоятельным, и окажешься с горсткой людей, на которых не имеешь никакого влияния, и денежного содержания не будет тебе. Ну, бандит. Хватит с меня этого отряда-в-отряде. У меня есть и без тебя кому не доверять, - в том числе каменному голему. Конечно, через четыре дня я не намерена ввязываться в бой с разрозненным войском...
      Джоселин ван Мандер насупился:
      - Я не уйду.
      Аш снова заговорила громко, перекрывая его голос, снова заставляя всех слушать себя:
      - Я говорила с милордом Оксфордом и милордом Оливье де Ла Маршем, первым воином Бургундии. - Она сделала паузу, чтобы слушатели вникли в ее слова. - Если вы желаете, минхер Джоселин, милорд Оксфорд заключит контракт с вами. А если вы хотите быть нанятым на тех же условиях, как Кола де Монфорте с сыновьями, - она видела, что эти известные имена произвели должное впечатление на фламандских копьеносцев, и, более того, увидела, что это заметил и ван Мандер, - тогда Карл, герцог Бургундии, наймет вас сам, непосредственно.
      Фламандские рыцари взревели. Оглядевшись, Аш уже могла сообразить, кто из фламандцев сегодня вечером прокрадется назад в лагерь Льва Лазоревого под другим именем, а кто из английских алебардщиков свободно заговорит на валлийском наречии под непосредственным командованием Оливье де Ла Марша.
      Аш опять стояла прямо, опираясь на одну пятку. Под ней была прочная опора - перевернутая бочка. Ее лицо обвевал теплый ветер, и она оттянула пальцем кольчугу от шеи, чтобы дуновение ветра остудило вспотевшую шею. Джоселин ван Мандер смотрел наверх, плотно сжав губы полоской. Она догадывалась, какие слова ему хотелось бы высказать, но он вынужден сейчас удерживать их в себе, боясь вызвать всеобщий скандал.
      Результат так и так будет один: ему придется уйти со своими копьеносцами. Аш окинула взглядом море голов и толпы обслуживающего персонала у вагончиков; опытным глазом оценила, каков будет раскол.
      Лучше пять сотен надежных ребят, чем восемь сотен, в которых сомневаешься.
      Ее потянули за полу камзола. Она посмотрела вниз: Ричард Фавершэм, дьякон, сказал своим высоким английским голосом:
      - Не следует ли нам отслужить праздничную мессу и помолиться за благоволение Господа к новоиспеченному войску фламандских рыцарей?
      Аш внимательно посмотрела в лицо Фавершэма, юношеское, несмотря на черную бороду:
      - Да. Прекрасная мысль.
      Она подняла кулак, требуя внимания, и повысила голос так, чтобы ее слышали во всех концах толпы. Сама она не упускала из виду Джоселина ван Мандера, окруженного группкой своих офицеров. Хватило одного взгляда, чтобы увидеть, где стоит ее эскорт, где собаки, увидела бесстрастные лица Роберта Ансельма, и Герена, и Анжелотти. Но нигде в густой толпе не мелькнули ни Флориан, ни Годфри Максимиллиан.
      Хреново, подумала она, и повернулась в другую сторону, где Поль ди Конти поднимал на древке от алебарды торопливо повязанную ливрейную куртку, одну из первых курток ван Мандера: с изображением корабля и полумесяца. Когда в воздух вознесся этот самодельный вымпел, к нему стали продвигаться многие из двух сотен - именно те, от которых Аш этого и ждала.
      - Прежде чем вы уйдете из лагеря, - сказала она, - мы послушаем мессу и помолимся за ваши души. И вознесем молитвы, чтобы нам с вами снова встретиться, минхер ван Мандер, через четыре дня над телами убитых воинов визиготов.
      Дьякон Фавершэм громко заговорил, отдавая указания, и Аш слезла с бочки, где ее встретил Джон де Вир, граф Оксфорд.
      Граф только что закончил разговор с Оливье де Ла Маршем:
      - Мадам капитан, пришли новости. Разведка герцога сообщает, что линии визиготов слишком широко разбросаны. Следует отрезать им подвоз снабжения. Всего в ста милях от нас стоят турецкие войска.
      - Турецкие? - Аш недоверчиво смотрела на англичанина.
      Он был сдержан, только возбужденно блестели блеклые синие глаза.
      - Да, мадам, - пробормотал он. - Шестьсот кавалеристов из армии султана.
      - Турки. Ни хрена себе! - Аш сделала два шага по грубому дерну и соломе, уже не замечая толпы; развернулась на сто восемьдесят градусов, взгляд ее блуждал далеко, голова рассчитывала.
      - Нет, это вполне имеет смысл! На месте султана я поступила бы так же. Постойте, теперь карфагенская армия примет на себя обязательства, присоединится к их линиям снабжения, выждет, пока мы их отрежем, и подберет остатки... А что, герцог Карл и вправду не соображает, что у него на пороге окажется турецкая армия, на следующее же утро, как только мы разгромим визиготов?
      - Он обеспокоен, - серьезно сказал граф, - что придется оставить армию, чтобы сдерживать этого противника. Сейчас вызвал к себе священников.
      Аш привычно перекрестилась.
      - А впрочем, - добавил де Вир, - основные силы его армии пойдут на юг, сегодня и завтра уже отправляются орудийные расчеты, мы - с остальными наемниками послезавтра утром. Здесь остается базовый лагерь. Готовьте своих людей к форсированному маршу. Посмотрим, мадам, каков из вас командир, когда нет ваших святых рядом.
      Хаос двадцать четыре часа подряд, офицеры Льва с трудом поддерживали порядок: и ни Аш, ни один из ее командиров не спали дольше двух часов.
      Среди желтых облаков на западном горизонте вспыхнула летняя молния. Усилилась влажная жара. Люди чесались под тесным обмундированием, ругались; вспыхивали драки при загрузке ранцев на конные упряжки. Аш успевала повсюду. Выслушивала одновременно трех, четверых, пятерых собеседников, отдавала приказы, отвечала на вопросы, проверяла запасы продовольствия, оружие; разбиралась с военной милицией и стражей городских ворот.
      Последнее совещание командного состава она проводила в оружейной палатке, среди запахов древесного угля, сажи, огней горна и шума от ударов молота - это наскоро доводили до готовности воинское снаряжение.
      - Елки зеленые! - заорал Роберт Ансельм, утирая взмокший лоб. - Что это дождь, блин, все не разродится?
      - Тебе охота шлепать по плохой погоде? Нам еще повезло!
      Однако в предгрозовой атмосфере у Аш стучало в висках. Она неловко переминалась с ноги на ногу, когда Дикон Стур пристегивал ей к бедру новый наголенник из необработанного металла, черного после ковки. Она согнула колено, насколько позволял этот доспех.
      - Нет, сзади впивается под коленом, - и следила, как он отстегивает грубо приклепанные лямки. - Оставь, сапоги надену, а сверху набедренники и наколенники.
      - Вот нагрудник, - Дикон Стур вытащил его откуда-то из-за спины и закопченными руками подал ей. - Ничего, что я прорезал отверстия для рук сзади?
      Не было времени, чтобы выковать новый доспех. Она повернулась к нему лицом, он приложил доспех к ней спереди, она свела руки перед собой, как бы держа в них меч. Края нагрудника больно впились в предплечья.
      - Слишком широк. Сделай поуже, как было. Ладно, пусть будут загнуты металлические края. Мне ведь что надо? Чтобы можно было носить в течение четырех часов, от него стрелы будут отскакивать.
      Оружейник что-то недовольно буркнул.
      - Люди великого герцога отправились?
      - На заре ушли, - Герен аб Морган старался перекричать шум от молотов, отчаянно бивших по наконечникам стрел.
      За эти двадцать четыре часа на юг были отправлены почти двадцать тысяч людей и ресурсов: до праздника святого им предстояло пройти сорок миль от Дижона до Оксона, от Дижона до армии Фарис. Дижон окружало теперь пустое пространство - грязь, пыль и вытоптанные общинные земли. Из города и деревень на многие мили вокруг было реквизировано все продовольствие.
      Загрохотал летний гром, почти неслышный из-за звонких ударов молотов оружейников, изготавливающих сотни наконечников для прел. Аш на минуту представила себе дорогу на юг. Несколько миль вниз по течению реки, и Дижон останется позади; только иногда встретится ферма или деревенька на лесной просеке - и огромные пустые пастбища, общинные земли и дикие леса. Пустой мир.
      - Ладно - через два часа выступаем.
      По мере продвижения на юг становилось все холоднее.
      До вечера прошли десять миль на юг от Дижона. Аш скакала рядом с длинной колонной людей и вьючных лошадей, на подъемах пришпоривая коня. Впереди с полей поднимался черный дым.
      - Что это? - она наклонилась с седла к подбежавшему Рикарду.
      - Хотят спасти виноградники!
      - Виноградники?
      - Я спрашивал вон того старика. В прошлую ночь тут был мороз. Они окуривают виноградники дымом от костров, чтобы ночью они не вымерзли. Иначе урожая не будет.
      Из колонны выехали два-три всадника; требовалось отдать распоряжения. Аш бросила последний взгляд на отроги холмов и виноградники, длинные ряды подрезанных виноградных лоз, приникших к земле; и фигуры крестьян, суетящихся вдали среди дымовых костров.
      - Черт-те что, значит, не будет вина, - расстроилась она. Повернув коня, заметила, что у Рикарда привязаны к поясу четыре-пять освежеванных кроличьих тушек.
      - Да, плохой будет год, - заметил подъехавший на своем бочкообразном мерине граф Оксфорд.
      - Скажу ребятам, что мы сражаемся за урожай вина. Уж тогда-то врежут визиготам!
      Английский лорд прищуренными глазами смотрел в сторону юга. Только двойной шпиль церкви подсказывал, что тут есть деревенька. В остальном леса, целинные земли; дорога в Оксон была заметна по глубоким колеям, яблокам лошадиного навоза, утоптанной траве и мусору, оставленному прошедшей тут армией.
      - По крайней мере, не заблудимся, - рискнула заметить Аш.
      - Двадцать тысяч - громоздкая толпа людей, мадам.
      - У нее армия поменьше.
      Наступил вечер, небо стало темнеть с востока. И теперь было заметно, что и южное небо потемнело: эта тень не исчезала с наступлением дня по мере их приближения к Оксону.
      - Вот он - Вечный Сумрак, - сказал граф Оксфорд. - Чем ближе подъезжаем, тем он будет больше.
      Накануне двадцать первого августа отряд Льва Лазоревого встал лагерем в трех милях от Оксона под пологом дикого леса. Аш пробиралась между временными навесами, и при ее обращении к стоявшим в очереди за вечерним пайком мужчины старались притвориться бодрыми.
      К ней подошли с вопросом Генри Брандт и главный конюх:
      - Будет ли сражение до завтрашнего утра? Начать ли заранее кормить боевых коней?
      Даже обученные боевые кони - все же травоядные, им нужно постоянно щипать траву, чтобы набираться сил. Если бой длится более часа, они теряют выносливость.
      Сквозь листья дуба над головой Аш видела пурпурное громыхающее небо; от влажного ветра у нее намокло лицо, и Аш его вытерла.
      - Считайте, что кони должны быть готовы к бою завтра в любой момент от зари до девяти часов утра. Начинайте задавать им полноценный корм.
      - Есть, командир.
      Томас Рочестер и остальные из ее эскорта увлеклись беседой под деревьями с Бланш и другими женщинами. Аш глубоко вдохнула, вдруг заметила: "Никто не обращается ко мне с вопросами! Поразительно!" - и выдохнула воздух.
      Вот дерьмо! Меня это устраивало, когда не было времени подумать.
      - Я тут буду недалеко, - сказала она ближайшему солдату, - скажешь Рочестеру, что я в палатке у доктора.
      Палатка Флоры была в нескольких ярдах. Аш спотыкалась о веревки, которыми палатка была привязана к стволам деревьев и к выступающим из земли корням. Небо пожелтело, по листьям над головой забарабанили первые крупные капли холодного дождя.
      - Командир? - из палатки хирурга вылез дьякон Фавершэм.
      Скрывая дурные предчувствия, Аш спросила:
      - Главный хирург у себя?
      - Она там, - англичанин ничуть не конфузился.
      Аш кивнула - мол, поняла вас, - и он поддержал клапан палатки, давая ей войти. Нырнув внутрь, в свете нескольких фонарей она увидела, что палатка не пуста, чего она боялась, но на тюфяках лежит полдюжины пациентов. Они при виде ее сразу прекратили разговор, но тут же снова заговорили вполголоса.