Пропавшая рукопись (Аш - Тайная история - 1)

      Кожа вокруг блеклых глаз Леофрика мгновенно собралась морщинками. Аш поняла, что именно его так развеселило. Она была уже на грани между страхом и облегчением, но все еще была напряжена.
      - Я подумал, может, тебе ее читал твой писарь, - доброжелательно заметил Леофрик.
      Напряжение разрядилось, на глазах Аш сразу навернулись слезы.
      "Если я не буду бдительна, то не сумею ему понравиться, сообразила Аш. - Ты этого и добиваешься, отец? О черт, что же мне делать?"
      - Мне Роберт Ансельм отдал своего Вегеция в английском переводе. [Иначе, "Военное искусство", издание 1408 года, издано по заказу лорда Томаса Беркли.] Я его вожу... возила с собой все время.
      - И каким образом ты слышишь каменного голема? - спросил Леофрик.
      Аш открыла рот для ответа и тут же захлопнула его.
      Интересно, почему я сама никогда не задавала себе этого вопроса?
      Наконец, она дотронулась до виска:
      - Вот в этом месте слышится. Здесь. Леофрик медленно кивал:
      - Моя дочь тоже не умеет лучше объяснить. В некоторых отношениях она меня разочаровала. Я надеялся, что когда, наконец, создан человек, способный говорить на расстоянии с каменным големом, я могу надеяться, что мне, по крайней мере, объяснят, каким образом это делается, - но увы. Только "я его слышу" - как будто это объяснение!
      Ну, кого он мне теперь напоминает? Кто просто забывает все и злится, садится на своего конька?
      Анжелотти. И Дикона Стура. Вот кого.
      - Вы - пушкарь! - захлебываясь, возбужденно заговорила Аш и тут же обеими руками зажала себе рот, наблюдая блестящими глазами его полное непонимание. - Или оружейник! Вы уверены, что у вас никогда не было желания изготовить кольчужную рубаху, милорд амир? Все эти тысячи крошечных-крошечных колечек, каждое с заклепкой...
      Леофрик смущенно неохотно засмеялся. Совершенно сбитый с толку, старик покачал головой:
      - Никогда не ковал оружия и не изготавливал кольчуги. Что ты хочешь мне сказать?
      Она настойчиво спрашивала себя: "Почему? Почему я никогда не задумывалась, каким образом я слышу? Как оно получается?"
      - Господин Леофрик, я и раньше попадала в плен, и били меня раньше; ничего для меня нового. Я не рассчитываю дожить до Пришествия Господня. Все смертны.
      - Но кто-то острее чувствует боль, чем другие.
      - Если вы считаете, что меня это испугало, значит, просто вы никогда не видели поле после битвы. Знаете, какой это риск, каждый раз, когда идешь в бой? Война - опасное дело, господин Леофрик, - блестя глазами, говорила Аш.
      - Но ты сейчас тут, не там, - сказал амир - такой старый и бледный.
      Полное спокойствие Леофрика как-то остудило ее пыл. Она раньше считала, что пушкари тоже всегда думают о выстреле, прицеле, вертикальной наводке, силе огня; и только потом уже о последствиях - что, в сущности, они попадают в людей. Вооруженные рыцари после боя в разговорах делятся своими впечатлениями, ощущением реального ужаса от того, что вот-де ты убил человека; но эти дискуссии никому не помешали искать более совершенный меч, более тяжелое копье, шлем более эффективной конструкции. А ведь он по своей сути пушкарь, оружейник, то есть убийца.
      Такой же, как и я.
      - Скажите, что мне надо сделать, чтобы остаться в живых? - спросила она. И, говоря это, она вдруг подумала: "Вот так, наверное, чувствует себя Фернандо?" и закончила: - Неважно, сколько мне останется жить, просто скажите мне, как этого добиться.
      Леофрик пожал плечами.
      В прохладной комнате среди чаш с раскаленными углями, зажженными от греческого огня, Аш сидела на кровати и не спускала глаз с амира. Плечи она закутала в шерстяной плащ, уже покрывшийся пятнами крови, и он складками ниспадал с нее.
      Я никогда не задавала себе этого вопроса, потому что мне это было ни к чему.
      Теперь она стала осознавать: каким-то образом она получала предписания от Голоса. Он направлял ее внимание на что-то - конкретное.
      - Как давно, - спросила она, - у вас этот каменный голем?
      Леофрик стал что-то говорить, она не слушала его слов, потом она вдруг услышала:
      - Двести двадцать три года и тридцать семь дней. Аш вслух повторила услышанное:
      - Двести двадцать три года и тридцать семь дней. Леофрик перестал бормотать и уставился на нее:
      - Да? Да, вполне возможно. Седьмой день девятого месяца... Да!
      - И где находится каменный голем? - снова спросила она.
      - Шестой этаж северо-восточного сектора Дома Леофрика, в городе Карфагене, на побережье Северной Африки.
      Она сосредоточила все свое внимание. Теперь, задумавшись об этом, она осознала, что факт выслушивания - это тоже работа: не совсем пассивное действие, как бывает, когда слушаешь человека или исполняемую музыкантом музыку; не простое ожидание ответа. Что я делаю? Я делаю что-то.
      - На пять или шесть этажей вниз, под нами, - повторила Аш, не сводя глаз с Леофрика. - Вот где он. Там, значит, ваш механический тактик...
      Амир сказал, как бы в заключение разговора:
      - Все эти сведения ты могла подслушать из болтовни слуг.
      - Могла. Но не подслушала.
      Он теперь смотрел на нее проницательно:
      - А мне откуда это знать? Разве я могу быть уверен...
      - Можете-можете! - Аш села на дубовой кровати. - Если вы скажете мне, как остаться в живых, - я расскажу вам. Задавайте мне вопросы, господин Леофрик. Вы узнаете правду. Узнаете, вру ли я о своем Голосе!
      - Есть ответы, которые знать опасно.
      - Мудрец предпочитает не знать слишком много о делах власть имущих. Аш вскочила с кровати и медленно, преодолевая боль, направилась к оконному ставню. Леофрик не мешал ей откручивать болты и выглядывать наружу.
      Центральный железный пруток был глубоко утоплен в каменный переплет окна и был настолько толст, что не позволил бы женщине выброситься из окна.
      От пронизывающего ветра замерзли щеки, покраснел нос. Она на минуту вспомнила тех, кто сейчас там, на мокром, холодном севере, в палатках; ощутила братское сочувствие к их страданиям и дискомфорту и в то же время острое желание быть там, с ними.
      Там, за каменным подоконником, на большом дворе фонари с греческим огнем шипели и трещали, их поспешно закрывали ярким полосатым навесом, не соответствующим обстановке. Аш видела под собой в основном светлые головы. - Рабы - мужчины и женщины - прилаживали вощеную ткань на место, ругаясь, бранясь; в тонких руках, вытянутых вверх над головой, держали ткань или веревку и криками поторапливали друг друга. Во дворе не было ни одного свободнорожденного, за исключением стражников, и она почувствовала накопившуюся в них взаимную недоброжелательность.
      Когда светильники оказались закрытыми, стали видны квадратные приземистые здания, окружающие двор, - по ее оценке, домочадцев и челяди было порядка двух тысяч человек. Из-за тьмы дальше было ничего не видно, и не понять, есть ли в этом внутреннем районе города Карфагена хозяйства других амиров, такие же богатые и хорошо укрепленные. И никак не увидеть она поднялась на цыпочки на холодном кафельном полу, - обращено ли. это здание фасадом к гавани или к чему-то другому; насколько далеко отсюда идти через город до причала; где может быть расположен великий и знаменитый рынок и где находится пустыня.
      Ее испугал гулкий рев. Она настороженно подняла голову и сообразила, что это эхо отдаленного звука, отражаемого крышами и стенами двора.
      - Солнце зашло, - сказал Леофрик за ее спиной. Она обернулась к нему. Ее глаза оказались на уровне его заросшего белой бородой подбородка.
      Этот металлический звук снова отдался эхом во всем городе. Аш напрягла зрение, стараясь увидеть первые звезды, луну, что угодно, чтобы разобраться, где какая сторона света.
      Прямо перед ее лицом осторожно закрылся деревянный ставень.
      Она повернулась лицом к комнате. В сияющем тепле, создаваемом железными чашами с углем, она почувствовала, как за эти несколько минут у нее остыло лицо.
      - А вы как говорите с ним? - вызывающе спросила она.
      - Как и с тобой, голосом, - сухо ответил Леофрик. - Но для этого я должен находиться в одной с ним комнате! Аш не могла сдержать улыбки:
      - А он как вам отвечает?
      - Механическим голосом, который я слышу ушами. И повторяю: я нахожусь в той же комнате. Дочери не надо быть с ним в одной комнате, в том же доме, на том же континенте; этот ее поход подтвердил мою уверенность, что она на самом большом удалении от него все равно будет слышать его голос.
      - Знает ли он что-то, кроме ответов на вопросы о боевых действиях?
      - Он ничего не знает. Это голем. Он говорит только о том, чему его научили я и другие. Он решает проблемы, возникающие на боле боя, вот и все.
      Вдруг на нее навалилась усталость, она зашаталась. Визиготский амир крепко взял ее за руку над локтем, обернутым шерстяным плащом в пятнах крови.
      - Иди-ка, приляг.
      Аш позволила ему отвести себя и чуть не рухнула на тюфяк. Комната вокруг нее поплыла. Она закрыла глаза и долгое время видела только тьму, пока не прошло головокружение; а когда открыла, в глаза ударил сильный белый свет из настенных светильников и послышалось мягкое поскрипывание пера мальчика-раба по навощенной дощечке.
      По жесту Леофрика мальчик прекратил писать.
      Она услышала рядом спокойный голос Леофрика:
      - Кто первый построил голема?
      Вопрос и ответ. Она заговорила вслух: вопрос пришлось повторить, услышанное в ответ имя было ей незнакомым. Она неуверенно отозвалась:
      - ..."Рабби"?.. Из Праги...
      - И для кого он его создал?
      Еще вопрос, еще ответ. Аш закрыла глаза от сильного света, напряглась, чтобы слышать внутри себя Голос.
      - Радоник... мне кажется. Да, Радоник.
      - Кто первый построил каменного голема и почему?
      - Рабби из Праги, под руководством вашего предка Радоника, двести лет назад, построил первого каменного голема, чтобы играть с ним в чесс... в шахматы, - поправилась Аш..
      - Кто первый построил машины в Карфагене и почему?
      - Монах Роджер Бэкон. Один из наших, - сказала Аш. Она вслух повторяла слова, звучавшие у нее в голове: - "Говорят, монах Бэкон изготовил в своей квартире, в порту Карфагене, медную голову, из металла, какой смог найти в окрестностях. Тем не менее когда он услышал, что ему говорит эта голова, то сжег свои устройства, свои чертежи и квартиру и бежал в Европу, на север, чтобы никогда не возвращаться сюда. Впоследствии этого ученого обвиняли в том, что в Карфагене снова завелось много демонов. Писал сие Гералъдус".
      Успокаивающе прозвучал голос Леофрика:
      - За двести лет каменный голем наслушался много всякого, что ему читали. Попробуй снова, доченька. Кто изготовил первого каменного голема и почему?
      - "Амир Радоник, побежденный в шахматы этим бессловесным демоном, устал от него и был сильно недоволен Рабби". Вот они, ваши аристократы, добавила Аш. Она чувствовала себя на грани истерики. Голова ее болела от обезвоживания организма, наступила слабость от потери крови; уже это объясняло ее состояние.
      Голос в голове все бубнил:
      - "Радоник, утомившись, велел отставить каменного человека. Как добрый христианин, он сомневался, что евреи получили свои ограниченные способности от Зеленого Христа, и начал задумываться, не применял ли он демонов в своем домашнем хозяйстве".
      - Дальше.
      - "Рабби сделал этого голема человеком во всех отношениях, воспользовавшись своим семенем и красной глиной Карфагена, и придал ему приятный внешний облик. Рабыня в его доме, некая Ильдихо, сильно влюбилась в голема, который, несмотря на его каменные конечности и металлические сочленения, был очень похож на человека, и зачала от него дитя. Дитя, по ее словам, было зарождено по ходатайству Творца Чудес, великого предсказателя Гундобада, явившегося к ней во сне и просившего ее носить на себе его священную реликвию, которая сохранялась в семье этой рабыни со времен, когда Гундобад был жив".
      Аш почувствовала легкое прикосновение. Она открыла глаза. Леофрик пальцами гладил ее по лбу, прикасаясь кончиками пальцев к коже, совершенно равнодушный к засохшей крови и грязи. Она отпрянула:
      - Гундобад - это ваш предсказатель, да? Он проклял Папу, и из-за него появился Пустой Трон.
      - Ваш Папа не должен был его казнить, - мрачно сказал Леофрик и убрал руку, - но я не стану спорить с тобой, дитя. Шесть веков истории пролетели над нами, и кто сейчас скажет, кем был Творец Чудес? Ильдихо верила в него, конечно.
      - Чтобы женщина зачала ребенка от каменной статуи! - Аш не старалась скрыть презрения в голосе. - Господин Леофрик, если бы мне пришлось обучать машину истории, я бы не рассказывала ей этой чепухи!
      - А Зеленый Христос, рожденный Девой и выкормленный медведицей; это что, не "чепуха"?
      - Да, насколько я знаю! - она пожала плечами и устроилась на кровати по возможности поудобнее. Ноги у нее были ледяными. По нахмуренному лицу Леофрика она поняла, что перешла на французско-швейцарский диалект своей молодости, и вернулась к карфагенской латыни. - Я повидала не меньше мелких чудес, чем любая женщина, но все это могло быть случайностью, совпадением: просто повезло... Фортуна царит...
      С некоторым нажимом визигот поинтересовался:
      - Кто создал второго каменного голема и почему?
      Аш повторила его фразу. В голове у нее, неизвестно в каком месте мозга, звучал тот же голос, который и раньше отвечал ей на вопросы об идеальном тактическом решении в заданных условиях, - такая-то почва, такие-то типы войск и погодные условия.
      - "Некоторые пишут, что рабыня Ильдихо не только хранила реликвию предсказателя Гундобада, но была прямым его потомком по нисходящей линии, через ряд поколений с восемьсот шестнадцатого года после того, как Наш Господь был передан Древу, до сего года, двенадцать сот пятьдесят третьего".
      Леофрик повторил свой вопрос:
      - Кто изготовил второго голема и почему?
      - "Старший сын Радоника, некто Сарус, был убит в сражении с турками. Тогда Радоник приказал вырезать из дерева набор шахматных фигур в полном воинском снаряжении и вооружении, напоминающем турецких воинов и воинов его сына Саруса. Потом он вспомнил голема и начал играть с ним в шахматы, и однажды в том году голем наконец сыграл так, что войска Саруса выстроились в другом боевом порядке и победили турок.
      В тот же день амир Радоник обнаружил, что его рабыня Ильдихо принимает в постели голема; и он взял молоток каменщика и разбил голема, изготовленного из красной глины и меди, на мелкие кусочки, такие мелкие, что никто не смог бы угадать, чем они были. После этого он заперся в башне. А Ильдихо родила дочь.
      Радоник, думая о своем погибшем сыне Сарусе и о других живых сыновьях, пришел к Рабби и упросил его сделать второго голема, вместо того, которого он уничтожил в гневе. Этого Рабби сделать не мог, хотя амир грозил лишить жизни двух сыновей Рабби. Рабби смягчился, только когда Радоник дал ему понять, что посадит на кол и убьет и Ильдихо, и ее новорожденную дочь. И тогда Рабби изготовил для амира Радоника другого каменного голема, помещенного в комнате внутри дома, но у этого человеческой была только верхняя часть тела и голова, причем больше человеческих в три раза; остальная часть тела представляла собой глиняную плиту, по которой могли перемещаться модели людей и животных. И голем говорил своим медным ртом".
      Закутанная в шерсть Аш свернулась клубочком. Две-три фразы за один раз - это чепуха, подумала она, но такое... Ее утомил бесстрастный бубнящий голос, кружилась голова, ее охватила полная отрешенность.
      - "После этого Радоник убил Рабби и его семью, чтобы Рабби не сделал еще одного такого игрока в шахматы для его врагов или для врагов его короля-калифа. И сразу солнце над ними потемнело. Солнце потемнело над городом Карфагеном, и на все земли, бывшие под властью короля-калифа, распространилось проклятие Рабби. И так в течение двух сотен лет ни один живой человек не видел солнца сквозь Вечный Сумрак".
      Аш снова открыла глаза; она и не знала, что закрывала их, чтобы лучше слышать Голос.
      - Господи, представляю, какая наступила паника!
      - Тогдашний король-калиф Эриульф и его амиры умели командовать своими войсками, и войска не допускали волнений в народе, - тихо произнес Леофрик.
      - Ну еще бы, многое можно сделать, если под твоим началом хоть горсть солдат, - Аш стала двигаться к изголовью кровати, пока не доползла до белого дубового подголовника, на поддерживающих балдахин рифленых колоннах были вырезаны изображения гранатов. С трудом она оперлась о вощеное дерево. - Все это легенды. Я эту ерунду еще ребенком слышала в лагере. О том, как на юге воцарился Вечный Сумрак... Вы действительно ждали, что услышите именно то, что я вам рассказала?
      - Предсказатель Гундобад на самом деле существовал, и его дочь от рабыни Ильдихо - тоже, - сказал Леофрик, - в истории моей семьи об этом сказано вполне определенно. И мой предок Радоник на самом деле казнил еврейского Рабби приблизительно в 1250 году.
      - Тогда спрашивайте меня о том, чего не написано в истории вашей семьи!
      Вощеное дерево издавало приятный запах. В желудке что-то бурчало. Она напряженно следила за малейшими изменениями выражения лица Леофрика и не обращала внимания на телесные неудобства.
      - Кто такая Радегунда?
      Аш послушно повторила вопрос.
      - "Первая, кто на расстоянии говорила с каменным големом".
      "Интересно, - подумала она, - ведь не сказал "со мной"..."
      - "Б те первые годы крестовых походов, когда не было урожаев и зерно можно было раздобыть, только отняв у более счастливых стран, в которых светило солнце, король-калиф Эриульф начал свои набеги на иберийские государства. Участвуя в войнах на стороне короля-калифа, амир Радоник узнавал о каждом поражении или победе, потому что после каждого сражения он заново проигрывал его со своим каменным големом. Ребенок Ильдихо, Радегунда, на третьем году жизни начала лепить статуэтки людей из красного наносного песка Карфагена.
      Амир Радоник, видя, как она похожа на старого Рабби, улыбался и думалг как он был прост - поверил, что статуя может зачать ребенка от женщины, и сожалел, что разбил своего первого каменного голема. И так Радегунда могла остаться простой рабыней в доме Радоника, но как-то она подслушала разборки Радоника с его капитанами на учебном плацу и упросила амира сказать ей, какую тактику он намерен применить, чтобы она могла обсудить этот план со своим другом, каменным человеком.
      Исключительно ради забавы Радоник попросил ее спросить каменного голема, что бы тот ему посоветовал. Радегунда тут же высказала его просьбы в окружающее пространство. И тут прибежали другие рабы с сообщением, что голем начал двигать фигурки, расставленные возле него. Когда амир Радоник вернулся в свои покои, он увидел отчетливые ответы на свои вопросы, как будто слова ребенка передал голему по воздуху какой-то демон.
      И тогда Радоник не пошел по пути чести и истины, он не убил ребенка. Он удочерил Радегунду, взял ее с собой в Иберию, говорил с ней, а через нее - с каменным големом, и ход войны переломился в пользу Эриулъфа, так что южная Иберия стала житницей для Карфагена,в котором продолжался все тот же сумрак. В возрасте пяти лет она слепила свою первую фигурку из грязи; фигурка двигалась самопроизвольно, перебила все в доме, и при виде этих разрушений ребенок очень веселился".
      Подобрав ноги под свое шерстяное покрывало, Аш пристально наблюдала за выражением лица Леофрика. Выражение было крайне сосредоточенным.
      - Это и есть Радегунда? - запинаясь, она выговорила имя.
      - Да. Спроси, как она умерла?
      - Как умерла Радегунда? - как попугай, повторила Аш. Головокружение ее могло объясняться разными причинами. Она подозревала, что это из-за большого напряжения в голове, у нее было такое ощущение, будто она тащит тяжесть вверх по откосу или что-то разгадывает.
      - "Когда амир Радоник оказывался дома, в Карфагене, он приказывал, чтобы Радегунде помогали в изготовлении новых големов, чтобы к ней приводили ученых, инженеров, чтобы ей доставляли разные, какие она затребует, материалы. В пятнадцать лет Господь отнял у нее дар речи, но мать ее Илъдихо могла общаться с ней знаками, понятными только им двоим. В том же году в некий день Радегунда изготовила каменного человека, который разорвал ее на куски, и так она умерла".
      - А что такое тайное рождение? - послышался голос Леофрика.
      Аш молчала, не формулируя вопрос в уме, но настраивая себя на ожидание ответа. Ожидание того, что ей ответят. Она некоторым образом сделала это, чтобы вынудить ответить ей на подразумеваемые вопросы. Вслух она не произнесла ничего.
      И снова в ее голове зазвучал Голос:
      - "Желая иметь рядом человека, который мог бы сообщаться с каменным големом на расстоянии за много миль, так чтобы можно было продолжать войну, амир Радоник предоставил Ильдихо, тридцати лет, в распоряжение третьего голема, того, который убил ее дочь. Это и есть тайная селекция, и тайное рождение ею близнецов, младенца мужского полу и женского".
      Сильно испугавшись того, что услышала, под острым взглядом Леофрика она громко произнесла необходимый вопрос, уже слыша в голове ответ на него. И, запинаясь, стала передавать произносящиеся в голове у нее слова:
      - "Амир Радоник хотел иметь еще одного такого раба, взрослого, который мог бы сообщаться с каменным големом, как Радегунда, похожего на генерала Фаниссари, какой был у турков, алъ-шайида, который победил бы всех мелких князьков территории Иберии. Близнецов - детей Ильдихо - никак было не заставить это делать, хоть их и их мать подвергали всяким пыткам. Также не было возможности создать другого голема. Наконец, Илъдихо призналась, что отдала Радегунде свою священную реликвию, оставшуюся от Гундобада, предсказателя, которую та поместила внутрь своего последнего голема, и поэтому он умел говорить и двигаться, как люди. Но, узнав об этом, третий голем убил Илъдихо и спрыгнул с высокой башни, и от этого падения разбился на мелкие кусочки. Вот это и есть их тайная смерть: ничего не осталось от чуда, созданного Предсказателем и Рабби, только второй каменный голем и дети Илъдихо".
      Амир Леофрик взял ее руки в свои и крепко сжимал их. Аш спокойно выдержала его взгляд. Он все кивал, подтверждая ее слова; глаза его стали мокрыми.
      - Никогда не думал, что добьюсь двух таких успехов, - объяснил он просто. - Он говорит с тобой, да? Моя дорогая девочка.
      - Все это произошло двести лет назад, - сказала Аш. - Что было потом?
      Она чувствовала, как их объединил этот момент: с ее стороны - чистое любопытство, с его - чистая жажда познания. Оба они дружески сидели на кровати бок о бок.
      Леофрик сказал:
      - Радоник скрещивал близнецов с их потомством. Но не таким он был человеком, чтобы вести тщательные записи. После его смерти его вторая жена Хильдр и ее дочь Хильд продолжили его дело; они подробно записывали все свои действия. Хильд была моей прапрабабушкой. Ее сын Хильдерих и внуки Фравитта и Барбас продолжили программу скрещивания, и все это зафиксировано во всех подробностях. Как тебе известно, чем больше стран мы завоевывали, тем больше беженцев оказывалось в Карфагене, и появлялось много научных сведений. Фравитта создал обычных големов, около 1390 года; Барбас подарил их королю-калифу Аммиану; с тех пор они стали известны в Европе. Самый младший сын Барбаса, Стилихон - мой отец; он привил мне понимание крайней важности итогового успеха нашего дела. Я достиг успеха через четыре года после падения Константинополя. И тогда, возможно, ты и родилась, задумчиво закончил свою речь Леофрик.
      Он старее, чем кажется. Аш поняла, что визиготскому аристократу - от пятидесяти до шестидесяти лет. Значит, в его молодости стране угрожали турки - и отсюда всплывает еще один вопрос.
      - Почему ваш генерал не нападает на султана и его беев? - спросила Аш.
      Рассеянно Леофрик проговорил:
      - Каменный голем посоветовал начать с Европы, так лучше; и я должен признаться, что согласен с ним.
      Аш нахмурилась и посмотрела на него из-под опущенных ресниц:
      - Нападение на Европу - лучший способ победить турок? Да бросьте вы! Что за бред!
      Леофрик продолжал, не обращая внимания на ее бормотанье:
      - Все так хорошо пошло, и так быстро; если бы не этот холод... - Он умолк. - Стратегически ключ ко всему - конечно, Бургундия. Потом мы сможем заняться землями султана, так велит Господь. Господь желает, чтобы Теодорих жил. Он не всегда был мне таким плохим другом, - старик размышлял, как будто наедине сам с собой, - стал таким только в последнее время, когда заболел и с тех пор как стал выслушивать Гелимера; но все же он не может прервать наступление, ведь началось с таких побед ...
      Аш ждала, пока он поднимет опущенную голову и взглянет на нее:
      - Вечная Тьма распространилась на север. Я видела, как зашло солнце.
      - Знаю.
      - Да ни черта вы об этом не знаете! - Аш заговорила громче. - Вы не больше меня знаете о том, что происходит!
      Леофрик очень осторожно отодвинулся на край белой дубовой кровати. Под его одеждами что-то зашевелилось. Светло-голубая самочка с негодованием высунула нос и поспешно выскочила на его полосатый рукав.
      - Знаю больше! - рявкнул визиготский амир. - Поколениями мы создавали раба, который мог бы на расстоянии слышать голос каменного голема и при этом не спятить. Теперь у меня есть шанс, что вас двое.
      - Я скажу вам, амир Леофрик, что я думаю, - начала Аш. - Я не думаю, что вам нужен зачем-нибудь еще один генерал-раб. Я не думаю, что вам нужна вторая Фарис, другая дочь-воительница, которая может говорить с вашей машиной, - не важно, как долго вам пришлось создавать ту, первую. Вы хотите вовсе не этого. - Она протянула палец к крысе, но та сидела на задних лапах и вылизывала свой бархатный мех и проигнорировала жест Аш.
      - Допустим, я могу услышать вашу тактическую машину. Ну и что из этого, амир Леофрик? - Аш говорила, подбирая слова. Физическая боль начала рассеиваться. Ее тело страдало от других ран, хоть не таких глубоких. - Вы можете предложить мне место при вас, для войны за короля-калифа; и я соглашусь, и как только вернусь в Европу, перейду на сторону вашего противника; и вы оба это понимаете. Но и это не столь важно, вам не это нужно!
      Ее опьяняло ощущение своей безудержной честности. Ощутив присутствие детей-рабов в комнате, она на миг осознала: "Я тоже освоила манеру говорить, будто их тут нет". Снова перевела взгляд на Леофрика и увидела, что он ерошит руками волосы и взлохматил их еще больше.
      "Давай, подруга, - подумала она. - Если бы ты его нанимала, что бы ты ему предложила? Умный, скрытный, его не смущают социальные условности, когда надо причинять людям физическую боль; сразу же заплатила бы ему пять марок и поручила бы вести отчетность отряда!
      И черта с два он остался бы амиром, не изворачиваясь! Только не при этом дворе".
      - Что ты сказала? - Леофрика как будто окатило холодным душем.
      - Леофрик, почему так холодно? Откуда тут холод? Они целую минуту молча смотрели друг на друга. Аш отчетливо видела, как меняется выражение его лица.
      - Не знаю, - наконец сказал он.
      - Не знаете; да и никто тут не знает. Это и так видно, по тому, в какой вы тут все смертельной панике. - Аш позволила себе ухмыльнуться, хоть и не так от души, как обычно: уж очень еще болело все тело. - Давайте я угадаю. Ведь холод начался с того времени, как вы стали нападать на соседей?
      Леофрик прищелкнул пальцами. Подошла самая маленькая рабыня, забрала у него голубую самочку, очень нежно укачивая ее в своих тонких ручках. Неуверенными шагами пошла к двери. Один из мальчиков взял самца с неправильной окраской, тот подергивал усиками, готовый к совокуплению с самочкой; и по сигналу Леофрика раб-писец вслед за ними вышел из комнаты.
      Леофрик сказал:
      - Дитя, если бы ты знала причину этой суровой погоды, ты бы мне ее сказала, чтобы спасти свою жизнь. Я ведь понимаю. Следовательно, ты не знаешь ничего.
      - А если знаю? - Аш была настойчива. В этой полусырой комнате ее больное тело покрылось холодным потом, от него взмокли и потемнели складки покрывала под мышками. В полном отчаянии она продолжала говорить: - Я могла ведь что-то заметить... я ведь была там, когда солнце скрылось! Может, вам это объяснит...
      - Нет.
      Он оперся подбородком о сустав большого пальца, засунув его в свою неопрятную седую бороду. И не спускал с нее глаз. У нее в груди что-то сжалось; от страха она постепенно перестала дышать.
      "Не сейчас! - думала она. - Не тогда, когда я только что обнаружила, что могу заставить машину говорить со мной..."
      Да и вообще не сейчас, независимо от обстоятельств.
      - Я вижу, что вы все еще воюете, - сказала она по-прежнему твердым тоном. - Любая из ваших побед не может быть последней, так ведь? Я могу предоставить вам диспозицию н построение войск Карла Бургундского. Вы с королем-калифом думаете, будто я - Фарис, магический полководец, но вы забыли вот о чем: я была одним из офицеров-наемников на службе у Карла. Я могу рассказать, что у него есть. - И проговорила быстро, пока не начала жалеть о своих словах: - Это просто. Я перейду на другую сторону в обмен на свою жизнь. Не я первая заключаю такую сделку.
      - Нет, - рассеянно сказал амир Леофрик. - Конечно, нет. Ты продиктуешь каменному голему все, что знаешь; несомненно, моей дочери это пригодится, если последние события не изменили ситуацию.
      Из ее глаз потекли слезы:
      - Значит, я останусь в живых? Он ее не слушал.
      - Господин амир! - закричала она. Он говорил как в трансе:
      - Хотя я надеялся, что у меня будет еще один военачальник, возможно, чтобы он повел нашу армию на восток, но это не получится при нынешнем короле-калифе, когда Гелимер постоянно выступает против меня. Однако, размышлял Леофрик, - у меня появляется возможность, на которую я не рассчитывал до конца этого крестового похода. Ты не так нужна, как она; значит, тебя можно препарировать, и выяснить соотношение гуморов [Средневековая медицинская теория о гуморах объясняет здоровье равновесием сангвинического (сухого), холерического (горячего), флегматического (влажного) и меланхолического (холодного) гуморов в теле.