Королевские Клинки (№4) - Утраченный идеал

— Твой, да? — задыхаясь, спросила она.

— Нет, нет. — Он невесело улыбнулся. — Его величество приказал уничтожить мой меч, помнишь? Но у Магистра Арсеналов есть данные всех когда-либо изготовленных мечей, поэтому Роланд смог сделать копию. И сам за нее заплатил.

Изабель видела зазубрины на лезвии, многие из которых означали чью-либо смерть. Конечно, это настоящая «Справедливая Награда». Тот самый меч, который пролил столько крови в Скиррии. Короля ослушались. Роланд не уничтожил меч, как ему было приказано, но если инквизиторы из Черной Палаты спросят Изабель, она ответит: «Мне трудно отличить один меч от другого. Муж сказал, что это копия».

Она погладила себя по животу.

— Чего он хотел? Ты поверил в эту невероятную историю с похищенным Клинком? Думаешь, сумеешь найти его? Но где? И почему ты отказался от предложенных денег? С чего начнешь? Как искать Озрика, если неизвестно даже, настоящее ли это имя?

— Я знаю его настоящее имя. И Великий Магистр — тоже.

— Что? — воскликнула Изабель. — Не пугай меня так! Это плохо для ребенка.

— Я знаю, кто такой Озрик, — повторил Бо, — и лорд Роланд тоже знает. Все дело в том, чтобы вовремя его схватить. Распоряжение выписано третьего числа. Предположим, Озрик спешил из Грандона в Айронхолл...

— Откуда ты знаешь, что он был в Грандоне? Бо одобрительно улыбнулся:

— Был. Но важно то, что дата не вызвала сомнений у Великого Магистра. Документ адресован ему, но королевское распоряжение относится и к тому, кто его передает. Получив поручение, никто не станет откладывать его в долгий ящик. Надо действовать! Шевелиться! Вероятно, Озрик прибыл в Айронхолл поздно вечером четвертого или пятого. Ритуал Уз требует поста продолжительностью в день, так что он мог состояться не раньше полуночи пятого или шестого. Озрик и Суизин тронулись в путь утром шестого или седьмого. Валиант и Хазард приехали позднее, возможно, около полудня. Сегодня девятое, так что старик Дюрандаль очень спешил, потратив на дорогу сюда всего два дня. Для своего возраста он неплохо справился. Но где Озрик и Суизин?

Изабель уже заблудилась в лабиринте его рассуждений.

— Что ты собираешься делать? Бо рассмеялся, показав все зубы.

— Ничего. Я — ничего. Делать будешь ты.

— Я? Да ты рехнулся!

— Нет, любимая. — Он сунул меч в ножны. — Ты наденешь свою лучшую шляпку и отправишься во дворец. Интересно, вернулся ли король из Эвонглейда?

ДОРОГА НА АЙРОНХОЛЛ

1

— Страшное это время, старость, — сказал Энди, тяжело, словно грузящий мешки мельник, взбираясь в седло чалой лошадки. — Я прослежу, чтобы ты не сбился с дороги. Не хочу, чтобы заблудился.

— Сэр, честь требует удовлетворения за такое замечание. Опершись на подставленную руку конюха, Дюрандаль уселся на серого с куда большей (по его собственному мнению) грацией. Его сын был опытным всадником, хотя и довольно-таки неуклюжим.

Небо уже посветлело, ожидая своего повелителя, солнца, как двор ожидает появления монарха. Копыта застучали по грязному настилу, белый пар вырвался из лошадиных ноздрей. Дети еще спали, но Мод и кое-кто из слуг вышли попрощаться и пожелать путникам удачи, а донесшееся из стойла ржание прозвучало подобно напутствию, которым дряхлый Дестриер провожал давнего друга. Всадники направились к воротам.

Оба молчали, пока не выехали из леса на возвышенность, где остановились и, обернувшись, посмотрели на приютившийся в ложбине, среди деревьев, полей и садов, дом. Для Дюрандаля Айвиуоллз был неразрывно связан со щемящими воспоминаниями о Кэт, о былых днях могущества и счастья, о внуках, которых она так и не увидела.

Дорога извилистой лентой снова исчезала в лесу.

— Рад, что ты, отец, нашел сегодня нужный меч. Вчера, когда ты надел старый, а потом еще и потерял его, мне стало не по себе.

Дюрандаля беспокоила привычка Энди вечно совать свой нос в чужие дела, но теперь он по крайней мере уже не удивлялся этому — ребенком Энди тоже отличался неумеренным любопытством. Повзрослев, парень приобрел известность исследователя.

В деле Суизина Дюрандаль чувствовал себя как человек, под ногами у которого тонкий, готовый вот-вот проломиться лед. Неприятное происшествие не сводилось только к возможной потере репутации или судьбе мальчишки: оно грозило сотрясти основы Шивиальского королевства или даже ввергнуть половину Эврании в пучину войны. О себе самом Дюрандаль не беспокоился — он был достаточно опытен, чтобы исполнять обязанности так, как представляется нужным ему, не заботясь о последствиях, — но оставалась еще семья, и Великий Магистр твердо намеревался сделать все, чтобы она не пострадала. При землетрясениях под руинами часто гибнут невинные, и вряд ли кто-то будет чувствовать себя в безопасности, если в воздухе запахнет обвинением в измене. Инквизиторы способны распознать любую ложь, а потому единственная защита от них — оставаться в неведении. И как теперь отвечать на вопросы сына?

Спустившись на равнину, Энди пришпорил чалую, и Дюрандаль тоже заставил серого перейти на рысь. Шутки шутками, но годы начинали брать свое. Он еще не отошел от поездки в Айронхолл, а тут еще одно путешествие. Если погода не подведет, то домой они вернутся через два дня. Ему бы, конечно, хотелось задержаться в Айвиуоллзе подольше, но чем короче отсутствие, тем меньше вероятность того, что облеченные властью заметят что-то и потребуют дать отчет, а то и заподозрят неладное и применят более сильные меры воздействия.

— Ты ошибся, сын. «Жнец» — мой меч и всегда был им.

Энди бросил на отца задумчивый взгляд. Это был плотный, кряжистый мужчина, не столько привлекательный, сколько суровый, с крупным, широким лицом, с которого так и не сошел въевшийся в кожу тропический загар, приобретенный в бытность его моряком. Решительный, но флегматичный и осмотрительный, Энди отличался при этом полной непредсказуемостью. Свое собственное состояние он сколотил торговлей с далекими странами, домой вернулся уже немолодым, а устроившись, обзавелся семьей. Ему достался Айвиуоллз, который Энди расширил и за короткое время превратил в образцовое поместье, вызывавшее восхищение у всех землевладельцев Шивиаля. Его уважали как знатока севооборота, садовода и конезаводчика. Никому не доставляет удовольствия видеть, как твой сын вступает в средний возраст, но Дюрандаль очень гордился Энди.

— Что ж, глаза у меня уже не те, что раньше. Великий Магистр рассмеялся.

— Да им позавидует любой ястреб.

Ему не хотелось рисковать, обсуждая случай с Суизином, но грустная повесть о Бомоне уже не могла считаться свежей новостью. Печальная история бывшего лучшего фехтовальщика если и не стала всеобщим достоянием, все же не являлась и тайной. Придворные стервятники давно растащили ее по углам. В общем, говорить о Бомоне можно было без опаски.

— Не нужно об этом распространяться, но вчера я навещал одного друга. Небольшая услуга.

Странная услуга — подкинуть человеку такое смертельно опасное дело, как похищение Суизина, но, с другой стороны, Бо и его темпераментной черноокой женушке и так нечего терять. Бо — единственный в Шивиале, кто смог бы найти разгадку.

Роланд сосчитал годы.

— Помнишь Монпурса? Сын пожал плечами:

— Смутно. Твой предшественник на посту канцлера.

— Прекрасный человек. Лучший из всех, кого я когда-либо знал. Блистательный воин, великий политик. Мой друг и наставник. Мой кумир.

— И предатель?

— Нет. Патриот. Да, мне пришлось обойтись с ним жестоко, но это другое дело. Так вот, есть один Клинок, бывший Клинок, который очень напоминает Монпурса. Такие же светлые волосы. Быстр, как луч солнца. Невероятно опасен с мечом в руке. Когда мы приняли его, он взял имя Бомон, в списке такое имя не значилось, но я позволил. И разумеется, вся школа тут же стала называть его Бо.

Энди ухмыльнулся:

— Он знал, что оно означает?

— Да, конечно! Бо никогда не попадает в нелепые ситуации.

Если не считать вчерашнего эпизода, когда он увидел на столе «Справедливую Награду». Что ж, уже ради одного этого стоило совершить поездку из Старкмура.

— Отец, любой капитан знает, как опасно заводить любимчиков среди подчиненных. Не верю, что ты позволял себе такие игры в Айронхолле.

Лошади шли легким галопом, тяжелые копыта равномерно били по укатанной дороге. Над полями, где недавно сжигали жнивье, поднимались легкие струйки дыма. Шиви-аль процветал, пользуясь плодами мира. Во всех областях, кроме самого крайнего севера, урожай 402 года оказался наилучшим за долгие десятилетия. Заслуги — без всякой на то причины — припишут, конечно, королю Ательгару. Войну, угроза которой явственно ощущалась всеми на протяжении последних двух лет, похоже, удалось предотвратить.

Нельзя допустить, чтобы такая мелочь, как похищение Суизина, испортила все это!

— Я не играю в любимчиков, сын. Но Бомон был похож на Монпурса, он настолько превосходил остальных, что такая проблема никогда и не вставала. Он не имел врагов. Его не приходилось одергивать.

В последние школьные месяцы младшие дети дали ему новое имя — Парагон.

Да, он был яркой звездой, с блеском промчавшейся по небу, а потом упавшей на землю и погасшей.

2

Утро выдалось чудесное. Четырехугольный двор уже огласили крики учеников, начавших урок фехтования. Отряд Стручков устремился за ворота, словно бросившись в кавалерийскую атаку. Легкий туман, поднявшийся с весенним солнцем, смягчил резкие очертания голых скал и укрыл коварные трясины Старкмура; белесая завеса задержалась на крепостных стенах и башнях Айронхолла, сделав их похожими на неприступные укрепления древних царств, что оказалось не по силам архитекторам. Конечно, эта чудовищная подделка не была настоящим замком. Служить тюрьмой для юных правонарушителей Айронхолл мог только потому, что его окружали непроходимые болота. Но зато другой такой фехтовальной школы не знал весь прочий мир. Одинокий ястреб патрулировал небо, на коньках крыш миловались голуби, дразня разгуливающих по конюшенному двору кошек. Дюрандаль затягивал подпругу, когда услышал пронзительные детские голоса.

— Милорд!

Он оглянулся и увидел нескольких Сопрано, мальчиков из младшего класса, бежавших к нему через двор.

Минуло пять лет с тех пор, как Дюрандаль, устав считать новые морщины, передал Айвиуоллз сыну и вернулся в Айронхолл, чтобы заняться чем-то полезным. Боль по Кэт улеглась, сгладилась, но не ушла, она напоминает о себе, как напоминает отрубленная рука или нога, как нечто, что невозможно ни простить, ни забыть, как обрубок, ноющий, но не кровоточащий. Парсвуд не раз предлагал ему занять любую, на выбор, должность: стать Магистром Рапир, Магистром Сабель, Магистром Чего Угодно. Дюрандаль настоял на том, чтобы остаться Магистром Ничего. Кандидатам такой титул казался смешным, но он занимался с ними фехтованием, рассказывал о политике и помогал, чем мог.

Так было зимой. В остальное время Дюрандаль путешествовал, посещая места, побывать в которых всегда мечтала Кэт.

Когда его позвали, он как раз собирался на встречу со Снэйком и еще двумя близкими друзьями, чтобы вместе с ними отправиться в поход по южной Эврании. Еще две минуты, и Дестриер вынес бы его за ворота. Возвращение планировалось через полгода.

Дюрандаль спокойно выслушал бессвязное донесение запыхавшихся бледнолицых посланцев и сказал:

— Спасибо. Седрик, расседлай, пожалуйста, моего коня. И в качестве утешения дай ему овса.

Затем он отправился взглянуть на тело.

На протяжении почти десяти лет Парсвуд компетентно, хотя и без вдохновения, исполнял обязанности Великого Магистра. Не старик, хотя... да, на три года младше Дюрандаля. Тогда, в юности, три года казались огромным сроком. Они не были близкими друзьями и сошлись лишь тогда, когда молодость осталась в далеком прошлом. Парсвуд служил под началом Снэйка в период войны с Монстрами; он удержал от развала Орден, когда грянул кошмар Тенкастера, и Клинки едва не истребили друг друга. А теперь...

Плац притих. Дюрандаль свернул к группе старших и распорядился продолжать занятия, пообещав, что им скоро сообщат об изменениях. Потом направился к Первому дому.

Ордену предстояло избрать преемника Парсвуда, так что путешествия лорда Роланда откладывались, а еще вернее, о них можно было забыть. В такой оценке ситуации Дюрандаль опирался не на самомнение, а на трезвое осознание неизбежного. Ожидавшей его работе он предпочел бы старческое слабоумие, но другого выхода не было. Будь у власти Малинда, она запретила бы выборы, но Малинда отреклась от трона и уплыла в далекие края. Сейчас, спустя почти два года после Тенкастерского заговора, едва не расколовшего страну, Шивиаль все еще оставался разъединенным; одна половина проклинала Клинков за «чужеземного» короля, якобы посаженного ими на престол, другая же приветствовала их как спасителей государства. Если бы такой важный человек, как лорд Роланд, имя которого было самым тесным образом связано с временами доброго короля Амброза, отказался от службы, это сочли бы прямым оскорблением.

К тому времени, когда он поднялся по ступенькам к палате Великого Магистра, у постели уже толпились, негромко переговариваясь, с полдюжины рыцарей. Дюрандаль вошел, и на лицах, повернувшихся к нему, появилось выражение надежды.

— Должно быть, это произошло во сне, — сказал Магистр Ритуалов.

— Вид у него вполне мирный, верно?

— Он заслужил немного покоя, — вздохнул лорд Роланд. — Необходимо известить короля. А потом... хм... кто заменит его до выборов?

— Вы, милорд.

Они сказали это хором, кивая головами, словно пьющие цыплята. Интересно, уж не спланировано ли все заранее? Дюрандаль вздохнул.

— Если хотите... на время. Проведем общее собрание. — Он знал, каким будет решение. — Магистр Ритуалов, вы не отправите гонца к его величеству? Магистр Архивов, полагаю, вы знаете, как должно все устроить?

Разумеется. Магистр Архивов имел в своем распоряжении записи, касавшиеся всего, что случалось здесь на протяжении четырех столетий.

Когда невольный наследник выскользнул наконец из комнаты умершего и поспешил к дому короля Эверарда, чтобы сменить верховой костюм на нечто более приличествующее высокому званию Великого Магистра, большой колокол уже гудел, созывая всех в зал собраний. Готовясь к предстоящему выступлению, Дюрандаль посмотрел в небо и заметил по-прежнему неспешно парящего в вышине ястреба. Люди приходят и уходят, а жизнь продолжается.

У подножия лестницы навстречу ему вышел стройный молодой человек с мечом старшеклассника, и витающий в облаках Магистр едва не столкнулся с ним. Они извинились друг перед другом. Флориан уже почти месяц занимал место Первого и справлялся с обязанностями намного лучше, чем ожидалось.

— Милорд, это...

Дюрандаль с раздражением взглянул на это. Мальчишка был слишком юн даже для Сопрано, а его камзол и штаны заметно отличались от школьных в лучшую сторону. Только не сегодня! Никто не имел права принимать нового кандидата, а допустимый лимит и без того уже был превышен.

«У Монпурса волосы не вились, — подумал вдруг он, — а вот цвет такой же, да и глаза похожие, как льдинки с застывшим в них солнечным светом. Выражение — серьезное, но не тревожное».

— Придется прийти в другой день. Кто его привел?

— Ну... в общем... Никто, милорд. Видите ли, Стручки нашли его на дороге. А сюда он приехал с Калвертом.

Согласно устоявшемуся обычаю, желавших поступить в школу Айронхолла поддерживали родители либо опекуны, хотя время от времени в списке кандидатов оказывались и такие вот «подкидыши». Мальчишка — худой, нескладный, по-городскому бледный — не достиг еще и подросткового возраста, но, с другой стороны, многие начинали подобным образом, и уж по крайней мере выслушать парня стоит, ведь на кону, может быть, все его будущее.

— Как тебя зовут?

— Нэд... милорд.

Встреча с лордом явно произвела на мальчика впечатление, но не испугала и не смутила.

— Голоден?

Вопрос, ответ на который Дюрандаль уже знал. Ледяные глаза блеснули.

— Да, милорд.

— Отведи его на кухню, Первый, и скажи поварам, чтобы набили парня, как барабан. Жди меня там, Нэд.

Глядя вслед Флориану и Нэду, Дюрандаль отметил, что мальчишка идет, как на пружинах. Как Монпурс.

Объявление о смерти Парсвуда стало торжественно-печальным моментом в жизни школы, внезапно набежавшим облаком, бросившим тень на привычную череду дел. Пожилым магистрам и другим рыцарям уход этого человека напомнил об их собственной, не столь уж далекой, кончине. Для кандидатов он был тем человеком, кем они восхищались и кто дал их жизни новое начало. По древней традиции его меч, «Комар», повесили рядом с мечом основателя, «Закатом», в ожидании решения конклава относительно преемника усопшего.

Выведя процессию из зала, Дюрандаль поспешил на кухню, где и обнаружил «подкидыша». Нэд сидел на стуле перед столом из тикового дерева и... ел. Судя по остаткам, он успел расправиться с кувшином молока, буханкой свежего хлеба, примерно месячным запасом сливочного масла и немалым количеством сваренных вкрутую яиц, скорлупа от которых образовала маленькую горку. Парнишка как раз тянулся к миске за очередным, когда увидел вошедшего Дюрандаля. Он слез со стула и поклонился. Мало кто из новичков был знаком с хорошими манерами. Большинство составляли беспризорники и неотесанная деревенщина.

— Чувствуешь себя получше?

— Да, спасибо, милорд. Дюрандаль опустился на скамью.

— Я лорд Роланд. В данный момент я здесь главный. Расскажи о себе. Пока мне известно лишь то, что ты любишь яйца.

— Это моя любимая пища, милорд. Я бастард. Широко раскрытые, живые глаза смотрели на Магистра настороженно, ожидая реакции.

— Я тоже. Продолжай.

Напряжение ушло, и Нэд заговорил с большей уверенностью. Его мать работала кухаркой в доме богатого и уважаемого олдермена в Бримиарде. Она умерла при родах, и мальчик, по его уверениям, ничего не знал о своем отце, Малыша, однако, оставили в доме, и кто-то оплачивал расходы по его содержанию. У него была кормилица, еда и крыша над головой, он получил зачатки образования и не ходил в лохмотьях. Большинство нежелательных детей либо умирали, либо исчезали. Все сомнения относительно личности рассеялись после смерти олдермена: через три дня законные наследники умершего посадили выкормыша в фамильную карету и дали кучеру наказ: отвезти сорванца к Айронхоллу и оставить на дороге.

— Сколько тебе лет?

— На следующей неделе будет двенадцать, милорд. Мальчишка выглядел младше, отчасти из-за того, что он был маленький. В кухню уже потихоньку возвращались повара и подсобные работники — в Айронхолле все они представляли сильный пол, — они не вмешивались в разговор, но прислушивались. Можно было бы перейти куда-то в другое место, но Дюрандаль уже определился — паренек слишком мал и слишком юн. Как говаривал покойный Парсвуд, принимать новичков не так уж трудно, трудно отказывать. Что же делать с Нэдом Бастардом?

— Думаешь, ты смог бы стать мечником?

— Я ловкий, — с внезапным упрямством заявил паренек. — Мне сказали, вы будете бросать монеты, а мне придется их ловить.

Он подтянул к себе миску и вынул четыре яйца. Подбросил одно, потом два, а через секунду жонглировал уже всеми четырьмя. Взгляд его, наполненный триумфом победителя, метался из стороны в сторону, поспевая за их круговертью.

Дюрандалю еще не приходилось слышать, чтобы соискатель места в Айронхолле демонстрировал свои способности таким образом, но, с другой стороны, мало кто из поступающих знал, чего от него ожидают.

— Это действительно так трудно, как выглядит со стороны?

— М-м... нет. Это же просто каскад.

Яйца исчезли, потом взлетели снова. Но двигались теперь уже по-другому.

— Вот так труднее. Это называется ливень.

— А с пятью сможешь?

— Не знаю, милорд. Но... если вы бросите мне еще одно, я попробую.

— Не стоит. Ты меня поразил.

Яйца заняли свое место в миске, а Нэд счастливо улыбнулся под аплодисменты наблюдавших представление поваров. Дюрандаль с удовольствием присоединился бы к ним.

— Мы не принимаем тех, кому нет тринадцати. Сколько тебе в действительности?

Улыбка исчезла с лица паренька. — Я же сказал. Мне врать ни к чему! — Молодец. Правильный ответ. Умеешь ездить верхом?

— Я приехал сюда, милорд... вместе с кандидатом Калвертом.

— И все?

Нэд кивнул, потупив глаза:

— Да, милорд.

— Мне нравится твоя честность. — Сам Дюрандаль такой честностью не отличался и только что сказал неправду, потому что мальчикам, не достигшим тринадцати, отказывали не всегда — проблемы начинались позднее, когда Узы накладывались на семнадцатилетнего. — Я дам тебе шанс. Нет-нет, послушай, прежде чем благодарить. За болотом есть ферма, и там тебя могут взять на работу. Тебя продержат год, а ты будешь работать на них. Согласен?

— Да, милорд. Я умею хорошо работать. Нэд снова улыбался.

— Верю, но тебе придется несладко. Через год, если все будет в порядке, мы примем тебя. А сейчас поедешь вместе с Флорианом.

Дюрандаль кружил не хуже ястреба. Насколько он знал, еще никому из обращавшихся в школу не давали испытательного срока и таких обещаний. Но Нэд не был обычным мальчишкой, юным чудовищем, которое следовало приковать цепью к стене. Да и Дюрандаль не был обычным рыцарем: у него хватало денег, чтобы позволить себе оплатить годичное пребывание на ферме ненужного и нежелательного чужака.

Нужно только, чтобы Первый осторожно объяснил ни о чем не догадывающемуся хозяину, зачем в доме потребовался еще один работник.

Следующей весной Великий Магистр подъехал к ферме своего друга Джайлса, ведя на поводу оседланную лошадь. Хозяйство было небольшое, в нем разводили овец и выращивали овес. За весь год Дюрандаль ни разу не пожалел о принятом столь поспешно решении. Более того, вдохновленный идеей, он отправил на ферму еще нескольких потенциальных кандидатов. И почему раньше никто об этом не подумал?

Свору свирепо встретивших гостя собак остановил бедно одетый мальчишка с коричневой, как орех, кожей и растрепанными, выгоревшими на солнце кудряшками. За минувшие месяцы он набрал немного веса, но выше не стал. Переминаясь с ноги на ногу, как будто ведя обратный отсчет с трехсот шестидесяти пяти, паренек выжидающе смотрел на того, от кого зависело его будущее.

— Все еще хочешь быть Клинком?

Дюрандаль не помнил, рассказывал ли он Нэду о преимуществах и недостатках службы.

— Да, милорд!

— Называй меня Великий Магистр.

— Да, Великий Магистр. — На фоне загорелого лица белые зубы казались еще белее. — Теперь я могу ездить верхом. И жонглировать шестью яйцами!

Дюрандаль отвез мальчишку в Айронхолл, где тот стал презираемым и безымянным Щенком, низшим из низших, козлом отпущения.

Ему понадобилось три дня, чтобы проявить себя. Ужин в большом холле, на который собирались и ученики, и Магистры, почти всегда проходил в шумной обстановке: звякали миски, чавкали и переругивались юнцы, звенели, тревожимые сквозняком, висящие над головами мечи. Даже сидевшим за верхним столом Магистрам приходилось повышать голос, чтобы пообщаться друг с другом.

— Великий Магистр! — Магистр Рапир был еще молод, полон энтузиазма и несдержан. — Испытал сегодня вашего нового Щенка. Думаю, вы наткнулись на настоящий самородок. Из него может кое-что получиться! Я хочу сказать, он не то что некоторые и получше большинства.

— И к тому же драчун! — согласился Магистр Сабель. — Мал ростом, но спуску никому не дает. Видели, что он сделал с Седриком? Теперь-то его уже никто не задирает.

— А меня больше всего поражает то, как мальчишка переносит издевательства старших, — прокричал с дальнего конца стола Магистр Ритуалов. — Его хотят унизить, а он обращает все в шутку, и сам смеется. Глядя на него, можно подумать, что сидеть голым в корыте и кричать по-гусиному — вполне естественное поведение.

За прошедший год Дюрандаль успел убедиться, что не ошибся с рекрутом. А ведь опоздай паренек на несколько минут, и еще неизвестно, как бы сложилась его судьба!

— И похоже, такое поведение срабатывает, — заметил Магистр Этикета. — Посмотрите, Сопрано даже позволили ему есть вместе с ними.

Магистры замолчали, с удивлением наблюдая небывалое явление.

— Клянусь судьбой! — воскликнул Магистр Архивов. — Щенок здесь? Такого еще не бывало! Щенки едят в кухне.

Так будущий Бомон появился в холле. Год за годом его светлая голова продвигалась от стола к столу, все ближе к возвышению.

3

Король Ательгар приехал в Айронхолл в начале Четвертой Луны в сопровождении восьмидесяти Клинков Королевской гвардии. Он остался на две ночи, провел церемонию посвящения с пятью старшими кандидатами и покинул Школу на рассвете со всем эскортом.

Часом позже Дюрандаль отправил одного из Щенков найти нового Первого. Молодой человек, представший на пороге его кабинета, был светловолос, гибок и щеголеват, насколько это позволяло подержанное платье.

— Вы посылали за мной, Великий Магистр? Дюрандаль поднял голову от бумаг.

— Духи! Ты еще здесь?

Бомон всегда понимал шутки. Он грустно улыбнулся:

— Похоже. Надеюсь вступить в Королевскую гвардию, когда вырасту.

Айронхолл славился тем, что производил один-единственный, но качественный продукт: гибких, стройных, смертельно опасных воинов стандартного размера, ни толстых, ни чересчур худосочных, ни слишком высоких, но и не коротышек. Бо был ниже большинства и совсем не тянул на крепыша, хотя его мускулов вполне хватало, чтобы работать мечом. Его неоднократные обращения к Магистру Ритуалов с просьбой придумать заклинание для увеличения роста всегда натыкались на один и тот же ответ: «Зачем?» Вооружившись мечом, он мог одолеть любого в Айронхолле, даже магистров. Как выразился педантичный Магистр Этикета: «Если что-то можно оставить как есть, не старайся делать лучше».

Дюрандаль действовал более тактично, указывая, что даже самые простые заклинания могут иметь нежелательный побочный эффект и что нет ничего плохого, если твой возможный противник недооценивает тебя.

— Даже не надейся, — сказал он, указывая юноше на стул. — Такред и Сивальд никогда не выпустят тебя отсюда. — Названные двое были чемпионами гвардии по фехтованию. — У тебя с ними какие-то проблемы?

— С сэром Седриком, — скромно ответил Бо. — Они лучшие.

— А я слышал, что ты угнал их стада, продал в рабство их семьи и закопал их тела где-то в поле.

— Зрители, похоже, решили, что я был в ударе.

— Кто возьмет Кубок?

Состязания должны были состояться через неделю и, разумеется, в Грандоне. Приезд короля, вероятно, всколыхнул в Бо надежды, обратившиеся прахом после его отъезда.

— Я бы поставил на сэра Седрика, Великий Магистр.

— Не думаю, что рискнул бы, — пожав плечами, заметил Дюрандаль.

Серые глаза блеснули,

— Почему, милорд?

Весь Айронхолл пребывал в волнении, всем хотелось знать, почему Ательгар взял только пятерых старших, когда желающих было хоть отбавляй. Магистры фехтования уже смирились с тем, что потеряют по меньшей мере девять человек, и вздохнули с облегчением, когда их опасения не оправдались.

— Всего лишь предчувствие. Никаких гарантий. А теперь к делу. Раз уж король помог убрать мусор из спальни старших, мы можем осчастливить полдесятка сопляков. У тебя есть предложения?

Как всегда, Бомон предвидел вопрос и без колебаний назвал претендентов на перемещение. Список Дюрандаля совпал полностью, а потому он согласно кивнул:

— Что ж, валяй. Пусть переберутся на новые места. Помоги новым старшим с выбором мечей. И пусть начнут с коротких! Поставь в известность Магистра Архивов и Магистра Арсеналов.

— Благодарю вас, Великий Магистр. Что-нибудь еще?

— Ну... это мое предчувствие... я подумал, не съездить ли сегодня вечером к Дому Тора. Если, конечно, не появится что-нибудь непредвиденное. Буду не против, если ты, Оук и Аркелл составите мне компанию. Посмотрим вместе на закат.

Даже Бомону не удалось остаться равнодушным.

— Это большая честь для нас, Великий Магистр. Как, не сомневаюсь, и для солнца.

Столь дерзкий ответ мог позволить себе разве что один из тысячи, но Дюрандаль рассмеялся.

— Пусть приготовят для меня Крикета.

Он не предавал короля. Ательгар редко кому доверял, а потому неохотно делился с подчиненными своими планами. Дюрандаль не знал имени будущего подопечного трех Клинков, но ему ничего не оставалось, как исполнить оставленное монархом предписание. Поэтому никто не мог объяснить, зачем мирному, уже немолодому хозяину фермы понадобилась ударная сила из лучших воинов Айронхолла.

Двумя днями ранее король неспешно вошел в кабинет Великого Магистра и в ответ на его почтительный поклон предложил для поцелуя унизанную перстнями руку. На запачканном грязью костюме из синей кожи сиял вышитый жемчугом королевский герб — лев. Шляпа была украшена белым пером.

В свои тридцать лет Ательгар выглядел моложе, прежде всего благодаря непоседливости характера и стройности фигуры. На трон он взошел в двадцать, а в двадцать два едва не лишился его. Враги шептались, что с тех пор улыбка ни разу не озарила это узкое костлявое лицо. Поговаривали, что тогда же, за одну ночь, волосы у короля стали каштановыми, хотя брови и бородка клинышком остались рыжими, как у настоящего бэла. И все же, даже учитывая, что он действительно родился и вырос в Бэльмарке, приклеивать к нему ярлык иноземца было бы несправедливо, потому что предки его на семь восьмых являлись чистокровными шивиальцами. Тем не менее именно получившее распространение предубеждение против короля и его собственные, объяснимые молодостью ошибки спровоцировали Тенкастерский заговор, предотвращенный в самую последнюю минуту. Заговорщики погибли, а монарх извлек опыт из собственных ошибок. Теперь его власти ничто не угрожало, но пережитый страх заставил короля держать в тайне свои намерения и никому не доверять.