Королевские Клинки (№4) - Утраченный идеал

— Айронхолл — школа, где тренируют на мечников никому не нужных мальчиков, ваше величество.

Молчание. Царь сказал:

— Продолжайте говорить, пока я не велю остановиться.

Бо рассказывал: об истории, расположении, архитектуре, климате, обитателях, программе, пище. Когда он перешел к диким цветам, Игорь перебил его:

— Стоп. Ты умрешь ради своего господина? Ты готов к безграничной верности?

Царь явно знал ответ. Только по одной причине он позволил Вассайлу взять в Верхний город трех Клинков — потому что они не могли оставить своего подопечного. Аркелл хотел ударить Бо по лодыжке, но Бо почувствовал ловушку.

— Мы даем клятву верности. Многие из нашего Ордена отдают жизнь за своих подопечных.

— Больше, чем клятву. Опишите, как вы присягаете вашему хозяину.

Только Аркелл и Оук видели, как Бо толкнул пальцем своего подопечного в спину. Вассайл с трудом поднял голову:

— Не отвечай, Бо. Простите, сир. Посвящение — государственный секрет.

Игорь прищурился и сказал Бомону:

— И ты не можешь отказаться от подопечного, не так ли?

— Не так, сир. Абсолютная верность — не значит абсолютное повиновение. Я откажусь, если пойму, что могу Подвергнуть его опасности.

— Так! — Царь выразил неодобрение. — И когда твой хозяин умрет, ты сойдешь с ума и убьешь невинных свидетелей.

— Такое может случиться, если хозяин умрет насильственной смертью. Такая перспектива — другой вид защиты.

Царь улыбнулся, одобрив ответ:

— Мастер Хаклют настаивал, что обязательно, чтоб сабля пронзила сердце при заклинании. Снова толчок!

Вассайл вздохнул и зевнул:

— В общем правильно, ваше величество.

— Бомон, остается ли шрам?

— Да, сир.

— На вашей спине есть? Сабля проходила справа?

— Да, как я и сказал.

— Покажи нам это чудо.

— Сир? — Даже Бо иногда удивлялся.

— Стесняешься? — улыбнулся Игорь. — Не желаешь открыть грудь на публике?

Сцена дрожала и менялась, словно отражение в озере. Царица вспыхнула и отвела взгляд. Пренебрежение царя превращалось в распутство. Слова самодержца резанули воздух, как палаш. Аркелл с испугом смотрел на Бо. Оук тоже стоял в ужасе.

Улыбка никогда не сходила с лица Бо.

— Это трудно в сложившихся обстоятельствах. Может, ваше величество поверит мне на слово?

Царь позвал:

— Василий! Яков!

Псы в одно мгновение вскочили, оскалив зубы, вздыбив холки. Рука Аркелла потянулась к «Причине».

— А наедине ты удовлетворишь наше любопытство, Бо-мон?

Действительно, это был кошмар! Если царь отправит в Шивиаль донесение, что посол так и не добрался до Кинс-ка: разбойники устроили засаду и зарезали всю свиту, Ательгар ничего не сможет сделать! Следует ждать разрыва торговых отношений и, может быть, маленькой компенсации.

Несмотря на это, Бо продолжал улыбаться:

— Буду счастлив удовлетворить ваше любопытство.

— Мы тоже, — сказал царь.

— Да? — отреагировал наконец Вассайл. — Что? Сейчас, смотрите здесь...

Он покачнулся, словно хотел встать, но рука Бо заставила его опуститься.

Бо отстегнул перевязь и передал «Справедливую Награду» Аркеллу вместе с ножнами.

— Здесь окна, — тихо сказал он.

Аркелл открыл было рот, чтобы протестовать, но сталь в глазах Бо остановила его. Бо обошел вокруг друга и приблизился к царю. Собаки облизнулись, но не больше. Игорь встал. Царица, опустив лицо, поднялась за ним. Царевич Федор храпел. Несколько гостей поднялись, пытаясь поклониться. Император Скиррии, шатаясь, вышел из зала, положив руку на плечо Бо и опираясь на него. Дальше следовали Василий, Яков и царица.

6

Уже почти наступило утро. Скоро рассвет начнет пускать свои лучи сквозь прикроватные шторы, но Софья не могла спать. Дело было не в бесстыдном поведении Игоря, которое заставило ее всю ночь вглядываться в темноту опухшими от слез глазами, — не в этом, хотя его выходки становились все более ужасными.

Многие, кто наблюдал деградацию Игоря, расскажут о Ночных забавах с иностранными солдатами низкого происхождения. Молва станет громче. И если раньше были слухи, которые он сам мог поощрять или не разрешать, то теперь она боялась, что подобная болтовня еще больше раззадорит го, чтобы доказать свое мужество. Необходимость в другом царевиче будет настойчиво расти. А следующий — гадкий Федор.

Федор знал это. О да, Федор придумал план. Если он ничего не сказал ей прошлой ночью, то только потому, что не смог застать ее одну. Его ухмылки красноречивее слов. Федор будет рад стать отцом ребенка своей мачехи.

Сегодня она должна лично переговорить с Игорем, хотя не могла представить, как это сделать. Софья должна объяснить ему, что его план спасти ребенка не сработает, пока Федор не будет абсолютно уверен в своем отцовстве. Ведь она могла уже забеременеть прошлой ночью. Это даст ей немного времени.

Времени для чего?

Свет? Утро? Она уснула, не заметив?

Свет становился все ярче, темнело и снова светлело. Она увидела неясные очертания лица, тусклые волосы. Даже руки. Он стоял возле проходной двери, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте.

Странно, она не боялась. Совсем. Извинения перед ним — да. Боязнь за него, если он попытается сделать то, что она думала.

Минуты тянулись как часы, но наконец шивиалец медленно стал пробираться к выходу. Он мог не знать, что главная дверь из комнаты охраняется псами.

— Вам лучше не открывать ее. Мужчина обернулся:

— Простите, ваше величество. Я не причиню вам вреда,

— Там спит моя служанка, старая, но не глухая, и сон у нее чуткий. Даже если она не проснется, вы не сможете выйти из царских покоев, минуя стрельцов.

Он вздохнул.

— Тогда примите мои извинения за вторжение. Я вернусь назад и подожду, пока его величество встанет и проводит меня.

— Стойте! — приказала царица, не зная зачем. В ее комнате чужой мужчина, и она почти без одежды — это смертный приговор для него, и для нее тоже, и, самая ужасная кара. — Подайте мне накидку, на сундуке.

Клинок протянул ее сквозь занавеску. Когда Софья оделась, он отошел к окну, к свету. Она приблизилась к нему босая, с распущенными волосами. Безрассудное поведение для царицы, но ее это не волновало. Сколько времени пройдет до того, как Игорь проснется и пустится на поиски своего нового друга?

— Отсюда есть другой выход.

— Да! — В глазах чужеземца отражалось солнечное небо.

— Но вас, конечно, не это интересует? — О чем она думала? Мечник умен, как выяснилось из разговора с Игорем. — Вы не пытались уйти.

Он что-то ищет. Без сомнения, вынюхивает, что бы украсть.

— Мне стало скучно, моя госпожа. Но вы правы — я не смогу воспользоваться секретным ходом, не поставив вас в затруднительное положение. Есть ли еще выход из покоев вашего мужа?

— Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да, здесь должны быть потайные ходы. Мне так показалось, когда я осматривал наши покои в западном крыле. Тот, кто строил эти двери и лестницы, никогда не помышлял о смертельном исходе. Где-то есть задвижки? Планировал поискать завтра. Получилось сегодня.

— Поищите люки у внешней стены. Между окном и камином. Помогите отодвинуть сундук.

— Позвольте, пожалуйста, мне!

Клинок переставил сундук без ее помощи, хотя Софья видела, что ему было тяжело. Царица опустилась на колени и отодвинула край медвежьей шкуры.

— Вы не видите, но там есть отверстие для пальцев... вот оно. Его надо потянуть.

Он тоже сел на пол рядом с ней. Их руки соприкасались. Софья убрала свои.

— Нашел, — тихо произнес мечник. Наклонил плиту, Потом повернул. — Куда он ведет?

— Вниз, в подвал. Они все ведут туда. Не знаю, есть ли проходы под комнатой царя, но по всему дворцу такие же.

Царица предполагала, что Игорь знал о тайнике, хотя никогда не упоминал об этом. Дмитрий показал ей секреты, когда она была ребенком и один раз приезжала в Кинск с родителями. Брат узнал о нем от царевны Аврамии, его ровесницы, умершей, когда Софья была совсем маленькой.

— Я в долгу у вас, ваше величество.

— Думаю, и Скиррия когда-нибудь окажется у вас в долгу, — Софья остро чувствовала близость мужчины, Сердце ее билось, как птица в клетке с лисой. — Проходы узкие, как дымоход. Мой муж не сможет пролезть сквозь них. Боярин Вассайл — тоже. Они всего лишь выход, но не вход. Очень трудно пройти этим путем, даже если знаете, куда идти. Нужно взобраться на что-нибудь, потом добраться до... — Софья колебалась, — люка в подвале.

— Но маленький, ловкий мужчина сможет? — В его голосе слышались веселые нотки.

— Я не это имела в виду! — И торопливо добавила: — Пожалуйста, расскажите мне кое-что.

Следует отослать его. Игорь может проснуться.

— Все что угодно, ваше величество.

— Что за человек король Ательгар? На самом деле? Моя сестра...

— Он хороший человек! Я видел его, и Клинки все о нем знают. Тридцати лет. Худой, выше меня — такого телосложения, как сэр Аркелл, который стоял слева от меня сегодня вечером. Воздержанный, тренированный, неугомонный. Без серьезных недостатков. Пусть ваша сестра не беспокоится.

— Хорошо. Спасибо.

— К тому же, думаю, король очень одинок.

— Король одинок?

Царица хотела задать вопрос дерзко, но не смогла.

— Я слышал, управление страной — занятие одинокое. Их плечи соприкасались, но Софья не отодвинулась. Как и он.

— Ательгар родился и рос в других землях. Многие друзья, которых он привез в Шивиаль, предали его, и ему пришлось выслать их. Если король окажет внимание даме, то нарушит равновесие страны. Он научился быть одиноким, самодостаточным человеком, но это не устраивает его. Ему нужна родная душа.

— Нам всем.

Клинок обнял ее. Царица не противилась. Безумие! Зная, чем рискует, находясь здесь, он должен был дрожать как осиновый листок. Дрожала она, но мужчина был спокоен как скала. Царь — трус, со своими псами и страхом темноты. Этот человек — нет.

— У меня тоже вопрос. Почему ваша сестра так поспешно покинула Кинск?

— Как по-вашему?

— Все время нашей поездки ваш брат писал ей, и она отвечала.

— Сохраните в тайне?

— Если смогу. Верность Клинка подопечному безгранична, моя госпожа. В этом я не властен.

— Таша упала и разбила лицо. Царь решил, что для нее лучше...

— Упала?

— Принцессы падают так же, как и обычные люди. Мечник сильнее сжал ее плечи.

— Не без причины, ваше величество.

— Ее лошадь споткнулась, и...

— Ваш брат говорил, что она увлеченная и умелая наездница, и был огорчен тем, что ее нет в Кинске.

Царица молчала.

— Софья? — очень мягко спросил он.

— Федор ударил ее. Он был пьян,

— Я не доверяю этому Федору.

— Это все, клянусь! Много свидетелей, ей не причинили никакого вреда, кроме того, о чем я сказала.

— Тогда я никому не скажу. Клянусь. Спасибо, что доверились мне.

Софья думала, что все поцелуи на вкус, как выдохшееся вино, все, но не его.

Этот был удивительный, Сладкий. Она не знала, как все случилось. И как закончится.

— Мне надо идти, — прошептал он.

— Да.

Они все так же стояли на коленях, обняв друг друга.

— Завтра я проверю, есть ли под нашими комнатами шахты, — сказал Бо. — Все проходы соединены между собой?

— Да.

— Как я найду этот?

Он не спрашивал, пользовалась ли она им. Конечно да. Первый раз, когда Игорь уехал в Царицын и оставил ее одну.

— По запаху. Запах уксуса. Потолочные плитки украшены. Круги обозначают люки.

— Могу я увидеть вас завтра?

— Даже думать об этом — безумие!

— Красавицы делают мужчин безумными, а более красивую женщину, чем вы, я не встречал. — Он снова поцеловал ее, на этот раз дольше, и закончил, вздохнув: — Думаю, вам нужна нежность. Я прав?

— ...возможно.

— Да. Много месяцев прошло с тех пор, как я попрощался с женщиной, на которой женюсь. Нежность — вот что дает нам силы в борьбе со злом мира. Но решать вам, Привяжите веревку к кольцу, чтобы я мог увидеть ее снизу. Это будет сигналом. Нет веревки — нет приглашения.

Клинок не спросил, будет ли она одна. Он мог предположить, как мало царица интересует Игоря.

— Вам надо идти! — прошептала Софья и добавила: -Другая ночь будет безопаснее... Там!

— И лучше. Я не ищу мести, Софья.

— И я, — выпалила она, не зная, как продолжить и правда ли это.

Бомон поцеловал ее в третий раз, рука его скользнула под накидку. Когда тело Софьи затрепетало в его руках, он отстранил ее.

— Не месть, — повторил мужчина. — Мы должны заниматься любовью, чтобы доставить радость друг другу, не мстить ему. Или это все испортит.

— Это сделает все сладким, очень сладким. Не останавливайся сейчас.

Он тихо рассмеялся.

— Леди, вы льстите мне, веря в мои возможности.

— Ты можешь. Или я не возбуждаю тебя?

— Очень сильно. Но мне нужна целая ночь, чтобы подарить вам любовь такую, как вы заслуживаете. Я покрою поцелуями всю тебя...

Софья услышала задорные нотки в его голосе и радостно улыбнулась в темноте:

— Обещай! Ты знаешь, что рискуешь.

— Я рискую с радостью. А вы?

— Горю желанием. Клинок встал, оставив ее. Вернул на место сундук. — Завтра или послезавтра. — Я буду ждать. Он прошел мимо кровати.

— Притворитесь спящей на всякий случай. — Закрывая занавеску, сказал: — Помните, Софья, жизнь как дневник.

— Что ты имеешь в виду?

— Первая и последняя записи предопределены, но мы сами пишем свои страницы.

Бомон улыбнулся и ушел.

Она не слышала стука засова, но скоро посветлело. Не было слышно криков взбешенного царя. В покоях снова потемнело.

Софья лежала, глядя в потолок, лелея надежду, что нашла любовь.

7

В тесной маленькой столовой, которую Бо опознал как Большой зал, стояли восемь потрепанных стульев и стол, за которым действующий командир Аркелл потерял больше двух миллионов монет, играя в кости с советником Динвидди. Если учесть, что обычно Клинок выигрывал, то можно было понять, как он расстроен. Почти полдень. «Справедливая Награда» лежала в ножнах перед ним, все еще не востребованная своим хозяином. Оук вошел, придерживая дверь для Вассайла и следовавших за ним Хагфилда с плащом его светлости и Кимберли с подносом. Свирепый взгляд его светлости мог бы расплавить броню. Он осторожно сел. Лакеи принесли ему завтрак. Все молчали.

После долгой трапезы хозяин вытер усы от пены, открыл глаза и прорычал Аркеллу:

— Ни слова?

— Нет, мой господин.

— Варвар! Советник? Как мне поступить с пропавшим? Динвидии, словно рыба, открывал и закрывал рот в панике.

— Ну? — крикнул его светлость, барабаня пальцами по столу и морщась. — Как мне получить назад моего Клинка?

— Можете попробовать позвать его, — весело сказал Бо, входя в зал. — Хороший шанс, мой господин.

Он взял свой меч и надел ножны. Потом сел и улыбнулся четырем сердитым мужчинам и двум счастливым слугам.

— Ким, я попросил Перси выполнить маленькое поручение для меня. Можешь пойти и взглянуть на толкающихся там парней, пожалуйста? Если они не шпионы, то воры. И пришли мне чего-нибудь поесть.

Кимберли бросился исполнять. Бо выглядел игривым — свежевыбритый и одетый с иголочки.

— У них здесь чудесные бани, мой господин. Мне говорили, что дворцовые удобства удивительны, и я испробовал отличное место в двух палатах отсюда. В Кинске их больше, на Базарной площади. Они парят тебя как рыбу, бьют руками и окатывают ледяной водой. Это очень… очень очищает. Рекомендую. Особенно с похмелья, как я понял.

Красное лицо Вассайла покрылось пятнами.

— Ритуал Уз Клинков все еще остается государственным секретом? Или подлец Вяземский обманул нас?

Обманул ли он Аркелла, вот проблема. Ведь это он согласился держать Узы в тайне. Аркелл был благодарен, что Бо не смотрит в его сторону.

— Несомненно, им владеет только Айронхолл в Шивиале, мой господин. Король не хочет грабить баронов, входящих в Орден Клинков. Но я не знаю, что будет, когда царь попросит будущего свояка поделиться с ним тайнами ритуала, Аркелл, что-то похожее было?

— Я ничего не знаю.

— Я рассказал дорогому Игорю, — сказал Бо, растягивая слова, — что не могу помочь ему, даже если мне будет позволено сделать это. За пять лет в Айронхолле я наблюдал посвящение две дюжины раз. Но — как я объяснил его величеству — ритуалы записаны на непонятном старошивиальском языке сотни лет назад. Будущий подопечный и Клинок встают внутрь октаграммы с шестью другими людьми. Большинство из них мало что говорят и делают, но трое должны петь заклинания. Остальные бормочут, пока зрители поют. Пара испытаний, смысл которых я не понял, и сама октаграмма. Короче, даже если мы пожелаем проинструктировать главного чародея его величества или еще кого-нибудь, то, к сожалению, не сможем. Все снова посмотрели на Аркелла.

— Согласен. Мы можем назвать четыре пятых ритуала, но они так же бесполезны, как четыре пятых тетивы.

Вассайл хмыкнул.

— Он поверил тебе, Бо? Б о вздохнул:

— Не думаю, мой господин. Сомневаюсь, что он вообще кому-либо верит.

— Царю нужны собственные Клинки. Он никому не доверяет, вот его проблема.

— А вы доверяли бы, если бы имели такой послужной список?

Бо окаменел под яростным взглядом подопечного.

Спустя час или больше, после того как Вассайл и советник взялись проверять багаж, чтобы выяснить, что пропало в дороге, Бо оставил Оука на посту, приказав Аркеллу следовать за ним. Взяв мешок, который принес ему Перси, он поднялся вверх по винтовой лестнице, потом прошел в спальню Вассайла.

Бо закрыл дверь.

— Ну? — спросил Аркелл.

— Очень плохо, брат, — тихим голосом ответил Клинок. — Я расскажу об этом лишь тебе и Оуку. Забудьте это, похороните. Царь — безумный пес. Он убивает людей по любым причинам, которые сам сможет придумать, или вообще без них, просто потому, что ему нравится убивать. Он не терпит ничего, что мешает его прихотям. Он может Убить в любой момент и без предупреждения, и он не ограничен законом вообще. Понимаешь?

Аркелл кивнул, пытаясь унять дрожь:

— Да, Старший. Бо улыбнулся:

— Тогда желаю тебе удачи. — Он оглядел комнату. — Если стрельцы атакуют нас, где бы ты нашел свое последнее прибежище?

— Возможно, здесь. Ты все еще думаешь про секретные ходы?

Глаза Бо сверкнули.

— Как бы ты начал их искать?

— Измеряя толщину стен, — ответил Аркелл, — вес потолков и ступени на лестницах.

— И что ты можешь выяснить?

— Полы очень тонкие; человек может пробраться между перекладинами. Стены крепкие, но только во внешних могут быть проходы.

— Все стены из голого камня с известковыми соединениями, — сказал Бо.

— А если в полу? Я искал тайники ближе к внешним стенам. Они здесь, между окном и камином, и один в твоей комнате. — Аркелл отогнул край ковра, просунул палец в отверстие и поднял люк, пока не открылся лаз. — Вот.

Бо похлопал его по плечу.

— Даже лучше, чем я. — Он изучил люк. — Думаю, нам не следует прятать нашего подопечного здесь — он сюда не пролезет.

— Кажется, лаз ведет вниз. Ты нашел его — тебе и проверять.

— Нет, я мозг команды. И я больше — могу застрять. Улыбка.

— А я только что из бани.

Аркелл вздохнул и заглянул в узкую щель. Бо достал из мешка моток веревки и фонарь.

Раздевшись до белья, Аркелл взял фонарь и просунул голову в люк. Подождал, пока глаза привыкнут к свету. Ноги в комнате, а плечи внутри. Он опустил сначала ноги, потом голову, пытаясь разглядеть, куда идти дальше. Нащупав шахту, скатился вниз. Необходимость держать в одной руке фонарь заставляла его опираться спиной о стену. Камни были холодные, скользкие и шершавые. Старик Вассайл никогда не сможет пройти тут. А Клинки никуда не пойдут без него, даже если подобное отступление всего лишь гипотеза. Надо найти другой путь.

Ступеньки привели его на дно шахты еще к одному туннелю между двумя массивными балками. Двигаться стало труднее — временами Аркелл извивался, как червяк. Осмотревшись, Клинок решил, что находится под кухней. Он видел люк, но не мог поднять его: что-то мешало, может, сундук или шкаф. Секретный ход оказался совершенно бесполезным, годным лишь для полуночных вылазок. Аркелл лежал, весь дрожа, размышляя, как вернется назад. Он перевернулся, нащупал выступы и металлические кольца и сел.

Как всегда, Бо оказался прав. Ход вел в подвал. Может, подопечного удастся втиснуть сквозь проход через кухню, идущий прямо вниз? Люк был тяжелым, но наконец Аркелл смог приподнять одну сторону крышки и подпереть ее мотком веревки. Внизу была темнота. Он почувствовал сильный запах яблок.

Когда Аркелл высунул голову из люка в спальне, первое, что он увидел, был Старший, лежащий на кровати с книгой в руках.

— Милые паутинки! — сказал Бо. — Делают тебя похожим на скиррианца.

Аркелл выругался по-фитанийски. Бо продолжал:

— Стыд! Ты отвратителен, позоришь Орден. Что ты нашел?

Аркелл вылез из лаза.

— Не стану тешить тебя рассказами.

— У тебя кровь на плечах.

— Удивил. — Дрожа от холода и злости, он подошел к Умывальнику. — Ход ведет в подвал, полный яблок. Из шахты не выйти, не сделав из них сидр.

Бо отложил книгу и встал:

— Постой, в шахте, что в моей комнате, может быть выход получше. Ты же не можешь упустить возможности не исследовать и ее?

Аркелл с негодованием взглянул на Старшего.

— Кто? Я?

— Почему нет? Я не просто забочусь об отступлении, Сам планирую продолжить исследования. Сегодня ночью я осмотрю подвалы. Но я боюсь пауков, поэтому пущу тебя первым очистить проход.

Аркелл вздохнул и снова взял веревку и фонарь.

— После этого ты мой должник.

— Может быть. — Бо придержал ему дверь. — Как насчет часа или двух в бане? Дом, куда я ходил, особенный, но я расскажу, где он. Очень много пара.

Клинку действительно требовалось расслабиться.

— Ладно, ты прощен. Веди.

8

Весь день царица Софья убеждала себя, что все произошедшее ночью — сон. Весь день ее мучила совесть. Прикосновение его губ, рука на груди... даже его запах преследовал ее.

Должно быть, она слишком много выпила на приеме. Большая удача, что это не привело к серьезным последствиям. Тем не менее полдня Софья провела за перестановкой мебели, забавляя своих фрейлин и заставляя работать двух привратников, как мулов. После дюжины вариантов она вернулась к первоначальному, поставив только свое любимое кресло между окном и камином. Зимой под канделябрами на каминной полке ей будет удобно читать книгу, объяснила царица, а летом здесь хороший дневной свет. Поднять кресло — ей по силам.

Я покрою поцелуями всю тебя — эти глупые слова вертелись в ее голове весь день. Вульгарный юмор.

Она нашла кусок белой тесьмы, отрезанной от какого-то платья. Софья намеревалась использовать ее, как сказал Клинок, но в случае чего кружева могли оказаться под рукой и для рукоделия.

Так царица весь день говорила себе, но когда она осталась одна, быстро переставила кресло, оттянула ковер, просунула тесьму в люк, потом вернула кресло на место. Другой конец тесьмы взяла в руку, в любой момент готовая выдернуть его, если Игорь вдруг откроет дверь.

Классический любовный роман, который поглотил ее две ночи назад, теперь казался пустой бессмыслицей. Сердце колотилось. Софья прислушивалась к любому шороху. Это самый безрассудный поступок, который она когда-либо совершала. Ради чего? Если ради мести за пренебрежение и одиночество, то рисковать двумя жизнями из-за этого — мелко и безнравственно. Отомстить Федору — хорошо, но обращаться с Бомоном, как с диким зверем, унизительно для него и для нее. А если она просто не устояла под его взглядами, то тогда ничем не лучше кошки в брачный период.

Он говорил о нежности, желании доставить друг другу удовольствие. Разве мужчины способны на нежность? Разве любовь не фантазия поэта?

А что это для него, если он рискует своей жизнью? С его внешностью у него нет проблем с девицами, даже с более пышными формами, чем у нее. Бомон говорил, что не мстит. Но он может оказаться шпионом, пытающимся вызнать государственные тайны, или вором, охотящимся за ее драгоценностями. Клинок может задушить ее, и никто не узнает, кто это сделал.

Она очнулась от какого-то звука. Свеча почти догорела. Софья замерзла, тело ее онемело. Ковер за креслом был сдвинут. Она потянула крышку на себя, помогая Клинку вылезти из люка.

— Подожди! — тихо сказал Бо. — Я весь в паутине! Его почти не было видно в темной крестьянской одежде, которую можно найти на любом прилавке Базарной площади. Когда Бо снял с себя все это, то остался в своем обычном костюме — абсурдное поведение в таких обстоятельствах. Он пальцем погасил свечу. Комната погрузилась в темноту.

— Теперь! — Клинок поцеловал ее. Его поцелуй был сладким. — Это самый долгий день в моей жизни! — прошептал он, ведя ее к кровати.

— Почему? — выдохнула она, когда Бомон снял с нее платье. — Ради чего ты так ужасно рискуешь?

Он улыбнулся:

— Не могу сказать тебе, Софья, ради чего. Все поэты, когда-либо жившие на свете, не смогли передать это словами. Я постараюсь показать тебе.

— Ты знаешь, что он с тобой сделает?

— Ты знаешь, что я собираюсь сделать с тобой?

— Покрыть меня всю поцелуями?

— Это лишь начало, только начало.

Так и было. Да, некоторые мужчины могут быть нежными.

9

Не крики петухов разбудили Ташу. Всю ночь она вглядывалась в темноту, прислушиваясь к шуму дождя, размышляя о прошлом, которое печалило, и о будущем, которое одновременно и волновало, и пугало. Лицо зажило. Сегодня она покинет Фарицев и больше никогда его не увидит. Таша должна попрощаться со всеми местами и людьми, дорогими ее сердцу.

Через два дня она вернется в Кинск, встретится с шивиальским послом, начнет готовиться к свадьбе — ее первой свадьбе. Дмитрий пошутил, что ей предстоит два раза выйти замуж. Царский астролог Унковский все еще не выбрал дату, а царь не торопил его. Таша надеялась, что это случится скоро, иначе она может потерять королевскую честь.

Сначала свадьба, потом подготовка к переезду весной Ей понадобится тысяча вьючных животных для совершенно необходимого багажа. Кто поедет с ней? Это бесконечный спор, которые шел еще в Кинске и, несомненно, продолжается и сейчас.

Конечно, Ольга Юрьевна — ее старый близкий друг. Таше сказали, что она может взять с собой двенадцать сопровождающих, половина из них слуги. Сердце ее разбивалось при взгляде, как простые семьи бьются за то, чтобы отправить с ней свою дочь в надежде найти счастье и безопасность подальше от Скиррии. Переговорщики находились в замешательстве, но пообещали ей пополнить штат ее служанок в Шивиале.

Письмо Софьи описало ей короля Ательгара как очень хорошего человека, мудрого правителя. Она не добавила «лучше, чем Игорь», но это было ясно и без слов.

ДОРОГА НА МОРКУТУ

1

Дорогой, будь осторожен!..

Зима почти наступила. Хлопья снега танцевали под облаками или забивались в углы. Оук торопился, почти бежал, кружа между палаток и людей на Базарной площади.

Обычно он любил медленно прогуливаться здесь, ведь это было живое сердце Кинска, круглосуточная, ежедневная, кричащая ярмарка. Разноцветные палатки и лотки, несметное количество товаров — от обычных овощей до экзотического оружия из земель, о которых Оук даже не слышал. Также здесь были гадалки и цирюльники, массажисты и татуировщики, и духи знают, кто еще! Он наслаждался, наблюдая за жонглерами, бродячими актерами и акробатами; ему нравилось слушать песни менестрелей и крики торговцев. Его не волновали крики преступников, пойманных и публично наказываемых. Однажды Оук любовался схваткой с медведем, причем болел за медведя.

Внушительные здания вокруг площади не интересовали его. Позади них начинались более современные улицы, одно-двухкомнатные жилища, построенные из толстых бревен. Двери их выходили на дорогу, а позади них имелись аккуратные огороды со свиньями и цыплятами. Один из таких домиков и был пунктом назначения Оука.

Он опоздал. Полдень — время, когда он мог наслаждаться свободой, которую использовал по своему желанию, выходя в город. Бо брал ночные часы, когда подвалы под царским дворцом были пусты. Он исследовал их все от начала до конца и по запаху мог определить, где находится. Утро принадлежало Аркеллу, который дотошно изучил уже весь царский дворец и теперь прочесывал оставшийся Верхний город.

Они приспосабливали свою личную жизнь друг к другу. Аркелл открыл для себя достоинства бани. Кто бы ни была подруга Бо — а он никогда не обсуждал женщин, — она должна была бы жить во дворце, ибо стрельцы патрулируют ночью улицы Верхнего города. Большинство дней Оук проводил под этой дверью, здесь...

Дверь скрипнула и отворилась. Басса сказала:

— Дорогой! Ты опоздал. Я так волновалась. Боялась, что ты не придешь.

Когда они вошли внутрь, Клинок поцеловал ее. Басса великолепна — темноглазая, чувственная. У нее был больной мальчик, который всегда сидел на полу, сосал куриные кости, не обращая внимания ни на кого, кроме матери и мужчины, в спешке срывавшего одежду, разбрасывая ее повсюду. Басса была молодая, большая и страстная, как кошка. Оук никогда не встречал таких чувственных, страждущих, полных энергии женщин. Его друг Орсон бредил ею.

Муж Бассы, Михаил, подрабатывавший то кузнецом, то сапожником, приходил домой не раньше полуночи, но не позже комендантского часа. Оук никогда не видел мужчину, грудь жены которого так страстно целовал и ласкал. Басса ждала второго ребенка, и хотя срок был еще маленький, грудь ее налилась и округлилась и выглядела превосходно.

Сильная, как Оук, она всегда давала ему отличный отдых.