Королевские Клинки (№4) - Утраченный идеал

— Нет. Возьми плащ.

— Надо переодеться, — пробормотала Таша, посмотрев на остатки своего платья. Это были лохмотья. Федор порвал тяжелую парчу, нижнее кружево, открыв ее грудь. Был ли он разочарован, увидев, как худа Таша под одеждой?

— Оставь это. — Софья натянула платье наверх. — Все наконец?

Таша кивнула. Зубы ее все еще были сжаты.

— Закутайся хорошо, дорогая. Идем и скажем Елене, куда мы.

3

Таша всхлипывала под взглядами вооруженных мужчин, ждущих под лестницей, но последующая быстрая прогулка по темным улицам, казалось, успокоила ее. Когда добрались до царского дворца, дыхание ее стало ровным и держалась она уже не так напряженно. Софья тоже чувствовала себя лучше, но с каждым шагом ярость ее разгоралась все больше. Она переступила через свой страх, столкнувшись лицом к лицу со стрельцами, и теперь не собиралась отступать. Игорь должен узнать, в каком не-вменяемом состоянии был его сын, и задать ему жару. Если никто в империи не расскажет ему о случившемся, то это сделает его жена.

Охрана сменилась. Стрельцы стояли около входной двери, отряд Суворова переместился в горницу. Все молча смотрели на Софью. Некоторые злорадно подмигивали, другие едва сдерживали свой гнев. Это говорило о том, что Игорь вернулся. Она должна объясниться с ним, пока не утихла ярость. Завтра царица может успокоиться.

Софья поспешила наверх по лестнице в темноте, таща за руку Ташу. Они прошли через переднюю, безлюдную, освещаемую лишь одной свечкой. Визг собак подтверждал ее предположение. Игорь дома.

Другая свечка горела в каморке, где спала Евдокия. Ее не было, ночная одежда валялась на кровати. Софья закрыла входную дверь. Внутренняя дверь чуть-чуть приоткрыта, оттуда шел свет.

— Я пойду первой. У нас гости. Таша пискнула:

— Кто? — Один человек, который может подвергнуть это чудовище суду. Если почувствуешь, что у тебя снова начинается истерика, выйди, дорогая.

Петли скрипнули. Собака зарычала. Две собаки.

— Тихо! — сказал царь. — Яков, тихо!

Софья побледнела при ярком свете ста свечей. Игорь ненавидел темноту, всегда требовал чрезмерного освещения. Он повернулся к двери, громадный в своей мантии, свирепо сверкая глазами, играя кнутом. Нахмурился, увидев Ташу. Софья поклонилась, но на колени не встала.

Игорь заметил. Таша опустилась вниз и прикоснулась лбом к полу.

Да, два пса. Один громадный, Яков, а другой был еще больше, черный как смола и большой, как пони. Они си-Дели по обе стороны кресла, сверкая зубами, как кинжалами.

— Что это значит, жена? Тебе не стыдно? — Голос был низкий и сдержанный. Гнев — это не эмоции, а оружие. Он позже воспользуется им. — Придворные услышат, как цари-Иа разгуливает по улицам ночью!

— Я понимаю, государь. Но это не моя вина! Она смогла! Наконец она высказалась.

Игорь заметил это и ухмыльнулся сквозь бороду:

— Убеди меня.

— Меня заставила крайняя необходимость, государь.

— Таша... — Софья подняла свою упирающуюся сестру на ноги, — Нет, позволь ему увидеть твое лицо. Вот, ваше величество! Когда прибудет шивиальский посол, вы знаете? Последнее письмо Дмитрия говорило, что скоро. Государственный брак — и невеста с синяком под глазом?

Игорь молчал, продолжая забавляться с кнутом. Это была его вторая уловка, потому что никто не мог выносить долго пристального взгляда императора Скиррии. Но блеск его сердитых глаз показывал, что это дело значит для него больше, чем просто возможность наказать жену.

Таша застонала, но не сопротивлялась, когда Софья сдернула с нее плащ. Она молча стояла, сильно дрожа. Ее маленькая красивая грудь предстала разъяренному взору царя, Спустя мгновение Софья снова укутала ее плащом и обняла.

Он все еще ждал.

— Это ваша племянница, моя сестра, принцесса. Я требую, чтобы мужчина, который сделал это, был отдан правосудию, ваше величество!

Игорь нахмурился:

— Полагаю, она сама позволила.

— Нет, государь. Таша, расскажи его величеству, как все было.

Часто останавливаясь, дрожа и всхлипывая, Таша повторила свой рассказ, опустив глаза вниз. Она не назвала имени преступника, но Игорь понял. История ужасная — свидетели преступления, без провокации, без недоразумений. Как описала Таша, Федор просто ворвался в дверь и разорвал ей платье. Без сомнений, все так и было.

Когда принцесса закончила, Софья сказала:

— Разве она не вела себя скромно? Преступника следует повесить, не так ли?

Царь Скиррии нахмурился, отвел глаза.

— Ну! Юношеские порывы. Он слишком много выпил. Возможно, она дразнила и завлекала раньше.

— Шивиальский посол, несомненно, услышит...

— Он ничего не услышит! — проревел Игорь, спрыгнув с кресла.

Псы тоже поднялись.

Колени Софьи подогнулись, сердце сжалось. Потребовалось больше сил, чем она думала, но царица продолжала настаивать на своем:

— Вы бы не позволили никому другому такое... Нет, неправда. За исключением стрельцов, конечно.

— Да, стрельцы! — повторил Игорь, шагнув вперед и оказавшись нос к носу с ней. — Стрельцы! — От него разило вином. — Ты знаешь, почему я люблю стрельцов, жена?! Знаешь, почему я позволяю им изнасилования и грабежи и все, что они хотят? И никогда не наказываю их?

— Нет, государь. Но очень хочу узнать. — Она уже не владела собой. Каждую минуту царь мог ударить ее.

— Потому что это заставляет их быть верными! Верными мне! Без моего вооруженного покровительства их разорвут на кусочки, всех. Что могут князья и бояре и другие предатели предложить им взамен? — Он брызгал слюной, но Софья была уверена, что его ярость показная, — Только мои собаки более верны мне, чем Собачьи головы.

Федор должен быть обезглавлен, и ее не волнует, как она этого добьется.

— Стрельцы тоже были с Федором. Игорь отдернулся назад, словно от удара.

— Нет!

— Так говорят свидетели! Он крикнул на Ташу:

— Ты лжешь!

Софья удержала сестру, не давая ей упасть.

— Нет, государь. Три стрельца.

— Кто? Их имена? — Он откинулся на кресло, бормоча; — Никогда не думал, что такое может быть. Я выясню.

Софья отодвинула нож.

— Государь, будьте осторожны!

Игорь взглянул на нее ошеломленно. Он мог изнасиловать или убить в ярости, но заговор был для него недоступен

— Нет! — пробормотал он. — Не Федор. Он не мог. Изгнать стрельцов?

— Почему он не мог? Что еще он сделает, прежде чем его остановят? Убить? Он может и это. Замучить в пытках. Изнасиловать? Не сомневайтесь. Это не первый раз, ваше Величество! Царевич досаждал даже моим фрейлинам — княгине Агнии, княгине Кетеван, — он изнасиловал их прямо здесь, в царском...

С испугом Софья поняла, что повысила голос на царя, Она стояла, почти потрясая кулаком перед его носом, и сейчас его гнев уже был настоящим. Ей вспомнились намеки, что третья жена кричала на него, поэтому Та, Кого Нельзя Называть, так внезапно исчезла.

— Кетеван? — ухмыльнулся Игорь. — Девочка Булата? Да, мы посмеялись над ней. Это покажет слизнякам-предателям, что случается с теми, кто выступает против меня. Надеюсь, Федор сделал ей ребенка. Клянусь звездами, ее отец узнает об этом!

— Не они ли говорят, что ни одна девушка не будет в безопасности от царевича и...

Софья почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног,

— И что? — вкрадчиво спросил Игорь, мурлыкая, как кот.

И ни один юноша не защищен от царя. Это было его второе оружие против князей — полуночные нападения на деревни, разрешение Федору насиловать их дочерей и совращать сыновей. Все знали об этом, но никто не говорил вслух. Назови его тираном, садистом, убийцей, насильником — он улыбается; люди, казалось, даже восхищаются его зверствами, демонстрирующими силу и власть самодержца. Но желать мужчин — это проявление женоподобия, слабости, и малейшие намеки на это могли привести говорящего к немедленной смерти. Софья довольно долго не знала, кто были ее предшественники в царской кровати.

А сейчас она почти произнесла запрещенное.

— И что? — повторил Игорь, поднимаясь.

— И это неправильно, государь! Федор позорит вас. Но теперь простите, моя сестра без сил. Позвольте ей остаться, здесь безопаснее. А потом вы сможете показать мне, как соскучились, потому что я — очень.

Сердце царицы бешено колотилось в ожидании ответа, пока Игорь наконец не улыбнулся. Она не могла прочитать, что скрывалось за его улыбкой. Он мог восхищаться ее поведением или раздумывать, как ее наказать.

— Очень хорошо. Приятных сновидений, принцесса. Жена, зайди, когда закончишь. Но поторопись, потому что я весь горю.

Он прошел к угловой двери, потом повернулся:

— А, мои любимцы! Пойдем, Яков! Пойдем, Василий! Чудовища вскочили и побежали за ним, поскуливая о своей жизни. Тот, кого звали Василием, закрыл собой почти весь дверной проем.

С колотящимся, словно после бала, сердцем Софья прошла к мужу и заперла дверь. Его спальня была меньше, чем ее, и вся провоняла псиной, хотя собак выгоняли в переднюю. Одежда царя в беспорядке валялась на полу. Он, обнаженный, сидел на кровати, отхлебывая из бутылки вино при свете тысячи свечей, которые горели весь день. Он смотрел, как Софья снимает мантию, садится на кровать рядом с ним. Потом бросил пустую бутылку, лег, повернулся к ней.

— Так ты хочешь ребенка?

— Очень, ваше величество.

— Ты дура. Произведешь на свет другого царевича или царевну, и что случится после моей смерти? Или даже до? Федор свернет ему голову — вот что. Но если детеныш — то, чего ты хочешь, и если у тебя бредовые идеи, что я не могу этого сделать...

Он сделал все, что надо,

Спустя какое-то время Софья молча лежала, глядя в поилок, в ожидании, когда останется одна. Другие женщины услаждаются тем, что только что произошло. Раньше она думала, что этому можно научиться, что ей просто недостало опыта.

— Шивиальцы прибудут сюда завтра в полдень, — сказал Игорь. — Пусть твоя сестра встанет на заре с темкинскими женщинами.

— Она пойдет в Фарицев?

— Конечно. Мы извинимся за ее отсутствие и пошлем за и Она придет, когда ее лицо заживет.

А потом будет поздно, чтобы отправиться в Шивиаль в этом году. Софья почувствовала, что слишком устала. Она уже почти спала, когда голос Игоря разбудил ее.

— Ты отвратительна. Софья задрожала.

— Что я сделала вашему величеству?

— Ты ни в чем не виновата. Ведешь себя прилично. Просто ты сама по себе раздражаешь меня. — Царь выпил больше, чем она думала. — Я прощаю тебе сегодняшнее поведение. Ты правильно поступила в данных обстоятельствах. Охранники, выпустившие тебя, будут наказаны, так что не пытайся повторить это еще раз.

— Так справедливо?

— Да. Они обязаны подчиняться мне или тебе, они сделали неправильный выбор.

— А Федор?

— Он научил моих стрельцов не помогать ему. — После добавил: — У царя должно быть много детей, чтоб люди не сомневались в нем.

— Согласна.

— Но что я сказал о Федоре... Он действительно убьет любого твоего ребенка.

Софья верила ему. Игорь хрюкнул:

— Если не...

— Если не что, государь?

— Если не он их отец. Она вскочила.

— Вы шутите!

— Таков план! Ложись! — проворчал Игорь. Царица легла, он накрылся одеялом, посмеиваясь:

— Нет. Мы позволим Федору сделать тебе ребенка. ОН подходит для этого больше, чем я. Тебе лучше переспать с ним, с молодым, пылким юношей твоих лет. Мальчишка будет безопаснее, если ребенок...

— Ваше величество! Вы не можете...

— Сейчас уходи! Я хочу спать.

Софья повиновалась. Спустилась с кровати, натянула рубашку и вернулась в свою комнату. Легла рядом с Ташей и услышала, как лязгнул засов.

4

— Хороший шанс для вас, сэр Аркелл, — одобрительно произнес лорд Вассайл. Отличное утро. Постукивая тростью, он бодро шел по мощеной дороге к реке. — Сегодня, как я понял, мы прибудем в Кинск.

Перси, Кимберли, и Хагфилд, сильно нагруженные, тащились за ним.

— Для вас тоже, мой господин. Будем надеяться, что все так и будет. Мы уже три раза находились рядом с Кинском.

— Да. Но река менялась или не было дороги. Некоторые леса слишком густые, чтобы увидеть солнце. Как ты можешь быть так уверен, а?

— У меня хорошая память на карты и отличная ориентация. — Юноша излучал уверенность. — Кинск стоит на этом пути, Спренск, где мы были две недели назад, в двух днях отсюда, Звоноград в десяти днях по этой дороге… Мы шли по кругу.

Вассайл усмехнулся.

— Просто задира. Вы все никогда не ошибались, Затянувшееся путешествие не так уж плохо, ведь здоровье его улучшилось. Неторопливая морская поездка и краткий поход успокоили — исцеление ему не требовалось с самого Звонограда. Хорошая еда и отличные условия, превосходная деревенская природа, Ему нравилась Скиррия.

— Если его величество приказал кружить, значит, так Иадо, Надеюсь, я смогу рассказать ему о кругах на обратном пути.

Отличное утро или нет, лето закончилось. Завтра наступает Девятая луна.

Бомон помог подопечному спуститься вниз, на большой Ренной корабль.

— Даже если все так, время поджимает, мой господин.

— Нам нужно пересечь границу не позже, чем в середине этого месяца, чтобы добраться до Фитании до того, как начнется плохая погода. Нам следует избегать скиррианской зимы, но мы не должны искать легкой дороги. В Кинске мы можем задержаться на четыре-пять дней, не больше.

Вассайла усадили на мягкую подушку, предназначенную для именитых гостей. Он посмотрел на груду вещей посреди корабля и на дюжину или более мускулистых парней, многие из которых разделись, вспотев от работы. В некоторых из них посол узнал стрельцов, другие пристроились на Звоне. Он не хотел слушать Аркелла, будто их длительное путешествие не было таким необходимым.

В конвой входили шесть кораблей. В одном из главных впереди плыл князь Дмитрий — отпрыск неясного королевского происхождения, довольно приятный юноша, если не самый лучший представитель государства. Советник Динвидди был с ним, сэр Диксон в главной лодке сзади. Грубиян Вяземский, как обычно, замыкал конвой, наблюдая за всем.

Аркелл и слуги продвинулись к носу корабля, Бо сел рядом с подопечным, словно ему требовалось что-то обсудить. Когда гребцы принялись за работу и лодки тронулись от берега, Вассайл огляделся кругом. По левому берегу — луга, слишком большие для пастбища. Конечно, для того, чтобы впечатлить его. С другой стороны — дворец, где он провел , со всеми удобствами ночь.

Каждую ночь путешественникам предоставлялся лучший дворец, но ни хозяин, ни хозяйка никогда не появлялись. Их отсутствие объясняли запутанными историями, но сэр Хьюберт — предшественник мастера Хаклюта — рассказывал, что все хозяева мертвы. Посетители предполагали, что дворцы были освобождены специально для них.

— Мой господин, это беспокоит меня, — вдруг серьезно произнес Бо. — Так глупо! Он думает, мы не знаем, что солнце встает на востоке? Не видим вреда, причиненного водой, исправить который у любого нормального домовладельца не хватило времени? Пустые дома пахнут пустотой.

— Самодержавие глупо по своей природе, сынок. Он подразумевает, что один человек всегда прав. Если б некоторые из моих предшественников не сделали ошибку, был бы... — Замечание Вассайла могли расценить как государственную измену. — Не все короли Шивиаля такие великолепные, как наш любимый Ательгар, но все они нуждались в лордах и народе, и это разумно.

Если б Ательгар прислушался к личному советнику, Вассайла никогда бы не впутали в это безумие. Подобная идея заключала в себе крамольные мысли.

В поисках говорящих по-шивиальски шпионов Вяземский ходил между гребцами, ничего не понимая из их разговора, ибо говорили они на чудовищной смеси шивиальского, фитанийского, исилондского и долортского диалектов, на языке, названном по имени его открывателя боишским.

Весла скрипели в уключинах. Белая цапля взмахнула крыльями, пролетая над своим отражением. Бомон отстраненно посмотрел на нее. Он выглядел юным — достаточно юным, чтобы быть внуком, которого духи не подарили Вассайлу для продолжения рода.

Спустя мгновение Бо сказал:

— Глупые попытки, все сделано очень плохо! У меня такое чувство, что император — чье-имя-я-не-хочу-назы-вать, — может быть, и умен, но порядок в его государстве поддерживают слабоумные. Вы согласны, что таковы все самодержцы? Что они окружают себя глупыми людьми?

— В основном да. Они не терпят критики и не доверяют умным подчиненным.

— Ага! — Бо снова улыбнулся. — Напомните мне, как вы думаете: наш однорукий друг умен?

— Как дикий кабан, но более опасен.

— Он все еще волнуется, чтобы связывающие нас заклинания остались секретом, мой господин.

— Так безопаснее для меня.

Вассайл знал, что намек на его старческую память всего лишь хитрая уловка. Лично посол думал, что никакого зла не будет, если царь проткнет саблей сердца стрельцов в надежде, что они у них есть.

— Вяземский просил.

Вассайл не доверял этой детской простоте.

— О чем именно?

— У него есть бумага, свидетельствующая, что предъявитель — чье имя вымышлено и не названо — самый честный, достойный джентльмен, пользующийся вашим доверием. Он хочет, чтобы вы ее подписали и скрепили печатью.

— Я скорей подпишу свой собственный смертный приговор! — Вассайл внимательно посмотрел на Бо, размышляя, что произойдет потом, и сказал: — Ты хочешь, чтобы я нарушил клятву?

— О, не говорите так, мой господин! — сверкнул серебряными глазами Клинок. — Это грубо! Случайная описка! Еще со Звонограда я работал над тем, как убедить этого подонка, что я его лучший друг во всем мире и вы тоже, что он может верить нам, что мы защитим его, не важно от чего.

— Не знал, что ему требуется охрана. Клинок радостно улыбнулся:

— Быть тем, кто он есть, и работать на того, на кого он? О, ему, конечно, когда-нибудь, раньше или позже, понадобится защита — что я ему и объяснил. Уверил его от вашего имени, что, если он пожелает присоединиться к нам после нашей миссии в Скиррии, мы будем рады взять его с собой и помочь обрести где-нибудь новую жизнь, позволить жить в роскоши на награбленное богатство.

— Да хранят меня духи! — пробормотал Вассайл. Перспектива возвращения в Шивиаль через Эйранию с потерявшим страх бандитом ужасала его. Вдалеке от дома он должен бороться за выживание — не просто свое собственное, но и всех подчиненных. Ценности изменились. Если спасение шкуры подобного чудовища — необходимая цена, тогда он должен заплатить ее и надеяться, что никто никогда не узнает об этом.

Бомон веселился.

— У нас трудности: мы не укладываемся в сроки согласно приказу, мой господин. Я предложил банковские чеки, но его простая душа не может представить, как лист бумаги превратится в золото по его требованию. Он также, правда, не хочет упоминать в бумаге ничего, связанного с его именем. Слишком много претензий! В конце концов мы согласились, что он напишет рекомендацию для вас в знак доверия. Это шедевр романтического слога, если можно так сказать.

— Ты доверяешь ему?

— Доверяю ему, мой господин? Вы, должно быть, шутите? Он тоже мне не верит, ибо это благоразумно. Но если другие бросят нас, он нет. Кто знает? Вяземский может оказаться полезным. Это все.

Учитывая информацию сэра Хакстера Хаклюта о Скиррии, предводитель стрельцов пригодится им в будущем.

Бо изумленно осматривал местность.

— Хорошо, я подпишу.

Клинок достал свиток пергамента из плаща.

— Для удобства сэр Аркелл уже поставил вашу печать, мой господин.

5

Наконец-то Кинск! После столь долгой дороги любое место покажется гостеприимным. Но это выглядело даже более гостеприимным, чем Аркелл ожидал. Он решил, что речной берег очистили специально для прибывших шивиальцев: лодки были привязаны вдоль каменного причала на одинаковом расстоянии друг от друга; вещи, мешки с зерном и другой груз аккуратно сложены у частокола, который служил городской стеной.

Встречающие ждали Вассайла около полудня. Оркестр заиграл национальную скиррианскую музыку, напоминающую пение котов, орущих в грозу. Чванливый советник прохаживался между скиррианскими герольдами и дюжины бородатых вельмож, приветственно скалившихся в лучах солнца. Зачем мужчины так сильно украшают себя драгоценностями и парчой и прячутся в зарослях волос? Даже вооруженные копьями носили бакенбарды, усы, свисающие до пояса. Стоит лишь зажечь искру, и они сгорят, как сухое сено.

Игорь, конечно, отсутствовал, ведь монархам не пристало лазать по пристаням. Сеньор Борода представился как старший боярин Скуратов, который переписывался с лордом-канцлером. Он привел других важных людей, таких же волосатых — астрологов, заклинателей, наследных бояр, каждый из которых опирался на посох. Князь Дмитрий тоже был здесь и выглядел, как идущий на эшафот, Удивительно — прошлой ночью он рычал непристойные песни в предвкушении воссоединения с женой. Аркелл поймал взгляд Бо и убедился, что тот тоже заметил перемену.

Трое Клинков столпились возле подопечного. Сцена казалась нереальной, даже если бы участники на самом деле разыгрывали эту помпезность. Люди, выстроившиеся у крепостного вала, были без оружия, но где-то могли скрываться стрельцы с луками.

Причина недовольства Дмитрия обнаружилась, когда Главная Борода Скуратов с широкой улыбкой провозгласил, что вопреки предыдущим докладам принцессы Таши нет в Кинске, а она в Фарицеве со свояченицей. Конечно, княгиня незамедлительно прибудет сюда. Дмитрий посылал письма жене Елене больше месяца назад и практически сразу получал ответы — как он мог не знать, где его жена?!

Так умерли все надежды покинуть Кинск и Скиррию до весны.

Аркелл приказал закупить зимнюю одежду, и чем скорее, тем лучше.

Открытый экипаж, предназначенный для триумфального прибытия в Кинск его светлости, напоминал нагруженный сеном фургон, но был запряжен эффектными белыми лошадьми. Вассайл и три лучшие бороды забрались в него. Герольды предполагали, что Клинки проследуют верхом с эскортом всадников, но Бо настоял, чтобы они с Аркеллом ехали как лакеи на козлах, а Оук справа за ними. Потом воспротивился Вассайл. В конце концов решили, что сэр Диксон и его люди войдут в Верхний город первыми, проверят кварталы, через которые будет

проходить парадное шествие. К этому времени бороды уже кряхтели от раздражения. Но вот оркестр заиграл, и процессия тронулась вперед. Проезжая через ворота, Аркелл поразился ширине улиц и множеству открытых садов. Большинство зданий были построены из толстых бревен, но ни одно не выглядело как лачуга, а некоторые оказались особняками, достойными Грандона и Лавилля. Над всеми домами возвышались башни и купола, массивные стены Верхнего города — города в городе.

Дом, подготовленный для шивиальцев в Чужеземном квартале, был бедный и грязный, но крепкий. Сэр Диксон заявил, что приятно удивлен. Шествие продолжило путь к Базарной площади в Верхнем городе и до ворот в царский дворец, где послу предоставили жилье, оказав тем самым, по замечанию бояр, огромную честь.

Гостей разместили в разных частях дворца в двадцати комнатах на трех этажах. Комнаты были холодные и мрачные, с такой же мебелью. Для восьми человек — одного графа, трех Клинков, советника и трех слуг — этого было больше чем достаточно, но ощущение тюрьмы не покидало гостей. Окна голые, лестничные пролеты узкие, дверные проемы низкие. Вонючие шкуры животных покрывали пол. Никаких панельных обшивок или гобеленов, маскирующих обшарпанные стены.

Бо быстро осмотрелся и вернулся с докладом.

— Здесь достаточно удобно обороняться, мой господин, но в случае пожара это смертельная ловушка. Только один путь внутрь и наружу. — Он нахмурился. — Не нравится мне это все!

— Очевидно, я не смогу помочь, — проворчал Аркелл. — Почему бы мне не вернуться назад в Шивиаль?

Вассайл посмеялся над идеей трех Клинков обороняться от скиррианской империи.

— Они заморят нас голодом.

— Меня уже, мой господин, — заметил Бо.

— Духи! Как и меня, парень. Где камергер?

Перси послали найти еду, и он вернулся в сопровождении скиррианских лакеев и пажей с серебряными блюдами.

Пища была обычная — богатая и тяжелая: ростбиф, цыплята, пироги, рис, рыба, щи.

Вассайл живо приступил к трапезе, что было неосторожно с его стороны в преддверии обеда с царем, так как Хаклют предупредил о предстоящем обжорстве и пьянстве. Изголодавшись, Клинки с радостью приняли приглашение подопечного присоединиться.

— Надеюсь, что скоро нагоню вес, потерянный во время путешествия, — провозгласил лорд Вассайл, приказав Кимберли принести десерт.

Самодержцы, если Игорь был типичным их представителем, внешне ничем не отличались от обычных людей. Он в изобилии носил драгоценности и одежду из парчи, так же как и все вельможи в зале. У него было брюшко и длинные волосы, что тоже являлось обычным для скиррианцев. Глаза, возможно, более хитрые, чем у других, большой нос, неприятно чувственный рот. Самым удивительным казалось то, что гадкий старикашка произвел на свет такую красивую внучку. Потом Аркелл сообразил, что золотовласая красавица — царица Софья.

Рядом сидел угрюмый грубиян, царевич Федор, неофициальный палач государства.

Вместо Клинков у царя были гончие, сидевшие по обе стороны его трона. Коричневая — больше, чем любая другая собака, которую Аркелл когда-либо видел. Другая, черная, казалась тяжелее самого большого мужчины в зале. Дикие истории об охоте Игоря уже не представлялись такими уж дикими. Все Клинки знали о позорной Собачьей ночи столетней давности, но чудовища, заполнившие Греймерский дворец, были бездумными убийцами в отличие от этих, хорошо натренированных, следящих за каждым человеческим движением.

Посол Вассайл отдал верительное письмо, состоялся обмен витиеватыми фразами и подарками. Грубый старик вставлял свои слова, когда хотел. Свою речь произнес и советник. Подарив царице сапфировое ожерелье, он заявил, что если ее сестра хоть на десятую долю так же красива, то король Ательгар будет вторым самым счастливым монархом в Эйрании. Софья покраснела. Игорь выглядел польщенным, что его страну включили в Эйранию. Федор ухмыльнулся. Он сумел цивилизованно поблагодарить, когда ему подарили инкрустированный драгоценностями охотничий рог.

После знакомства посла с пятьюдесятью боярами или более и их женами компания перешла в Колонный зал для подкрепления. Придворные сели за один длинный стол. Два стола поменьше стояли в углу по одному в каждом, образуя наконечник стрелы. Самый высокий — для царской семьи, другой — для приближенных Вассайла, повыше, чем боярский. Всем поставили золотые блюда. Начались тосты. Псы Игоря примостились у его ног, пристально глядя на посетителей. Аркелл встал позади своего подопечного справа на расстоянии вытянутой руки.

Царица Софья ела и пила немного, говорила только, отвечая на вопросы. Муж не пытался включить ее в разговор. О помолвке, которая сулила объединение, упомянули открыто. Никто не спросил о зубах жениха и дыхании невесты.

Для гостей, очевидно, было допустимым дремать прямо за столом, а потом опять принимать участие в пире. Большинство из них по сложению напоминали ломовых лошадей, в тяжелых и объемных одеждах из шелка и парчи. Женщины пили меньше, чем мужчины, но ели больше.

Зубы гончих торчали словно кинжалы, а высунутые языки висели, как длинные стельки. Собаки бодрствовали часами? Лишь раз в течение вечера громадная псина поднялась, прошла к колонне и облегчилась. После того как она вернулась, вторая проделала то же самое. Царь приказал, и лакеи принесли ковш с водой для них.

Еще тосты, еще еда, армия новых слуг...

Царь сам почти ничего не рассказывал, но задавал много вопросов.

Вассайл стал красным как рак, но рюмку держал крепко. Вел себя как положено — подлизывался и болтал, о чем просили: о путешествии, предках, современном земледелии Единственный предмет, немного заинтересовавший царя, шивиальской форме правления. Федор всю ночь скалился, ловя взгляд царицы.

Между ними что-то было, но что, Аркелл не мог понять. Федор долго смотрел на привлекательную Софью, а она избегала его взглядов. Аркелл заметил это, чтобы потом спросить мнение Бо. Инстинкты Бо относительно человеческих отношений редко подводили.

Под самое утро, когда свечи догорали в канделябрах, слуги перестали носить еду, большинство гостей спали за стблом или валялись на полу, царевич храпел, положив голову между блюд, царь вдруг спросил:

— Так эти Клинки, они здесь? Аркелл моментально насторожился, Вассайл произнес:

— Гм, — и огляделся так, как будто забыл, кто это такие, — Да, сир. Трое из них. Не шесть, только трое.

Царь выпил намного больше Вассайла, но не показывал этого.

— Представьте их.

Посол начал что-то бормотать о том, что Клинков никогда не представляют, потом вспомнил, что обращается к самодержцу:

— Воевода Бомон...

Бо уважительно кивнул. В ответ царь приподнял бровь,

— Сэр Оук... Сэр Аркелл. Еще два кивка.

— Итак, — произнес император Скиррии. — Бомон, не так ли?

Бо заговорил в первый раз за долгие часы:

— Да, ваше величество.

— Какому благородному дому вы принадлежите?

— Я низкого происхождения, сир.

Глаза царицы расширились от удивления. Царь нахмурился:

— Расскажите нам об Айронхолле.

Спина Аркелла похолодела. У него было странное предчувствие, что Игорь ждал всю ночь, возможно, месяцы, чтобы задать только один вопрос. Может, только для этого он и организовал свадьбу своей племянницы... Нет, смешно! Но все же небольшой договор держать его величество в неизвестности относительно ритуала Уз с воеводой Вяземским состоялся раньше. Монархи публично задавали вопросы, только когда они для них ничего не значили или ответы были уже известны.

Никто не опасался, что царица обратит внимание на разговор. Несколько оставшихся слуг не волновали, а гости также были бессознательны или слишком пьяны, чтобы что-либо понять.