Библиотека фантастики - Гражданская кампания

Никки опустил глаза, затем поднял их. — Но… но… почему он не проверил свой респиратор? — Он заколебался, затем продолжил с нажимом, — Почему вы не могли поделиться вашим? Что за две ваши ошибки? О чем вы солгали маме, раз она так рассердилась? Почему вы не могли спасти его? Как вы изорвали себе все руки? — Никки глубоко вздохнул, кинул на Майлза очень запуганный взгляд и почти взвыл, — И я должен убить вас, как капитан Форталон?!

Майлз с напряженным вниманием следил за этим бурным потоком, но последний вопрос заставил его выглядеть ошеломленным. — Извини меня. Кто?

Сбитая с толку Катриона пояснила вполголоса, — Капитан Форталон — любимый герой видеофильмов Никки. Он скачковый пилот, участвующий вместе с принцем Ксавом в галактических приключениях по тайной доставке оружия Сопротивлению во время цетагандийского вторжения. Был целый цикл о том, как он упорно разыскивает несколько предателей, заманивших в засаду его отца, лорда Форталона, и одному за другим мстит за его смерть.

— Я как-то пропустил этот сериал. Наверное, меня в это время не было на Барраяре. Вы разрешаете ему смотреть на все это насилие, в его нежном возрасте? — Глаза Майлза внезапно зажглись.

Катриона стиснула зубы. — Предполагалось, что он образовательный, из-за точности исторических деталей.

— Когда я был в возрасте Никки, моей манией был лорд Форталия Храбрый, легендарный герой Периода Изоляции. — При этом воспоминании его голос приобрел довольно слащавую интонацию рассказчика. — Если подумать, это тоже началось с видео, хотя прежде чем я с этим покончил, я уговорил своего дедушку отвести меня посмотреть подлинные Имперские архивы. Оказывается, Форталия не был просто легендой, хотя и не все его реальные приключения были столь героические. Думаю, я все еще мог петь спеть все девять куплетов той песни, которая…

— Пожалуйста, не надо, — проворчала она.

— Ладно, могло быть и хуже. Я рад, что вы не давали ему смотреть Гамлета.

— А что такое «Гамлет»? — немедленно спросил Никки. Он начал чуть расслабляться.

— Еще одна великая драма о мести по той же самой причине, и к тому же древняя театральная пьеса со Старой Земли. Принц Гамлет возвращается домой из университета… кстати, сколько лет твоему капитану Форталону?

— Он старый, — сказал Никки. — Двадцать.

— А, ладно, и ты таким будешь… Никто не ждет от тебя свершения действительно хорошей мести, пока ты не вырастешь хотя бы настолько, чтобы начать бриться. Так что у тебя есть еще несколько лет, прежде чем начинать об этом беспокоиться.

Катриона чуть не закричала Лорд Форкосиган! , оскорбленно протестуя против подобного черного юмора, когда заметила, что Никки здорово расслабился. Как Майлз этого добился? Она придержала язык и, почти не дыша, позволила его рассказу тянуться дальше.

— Так что в пьесе принц Гамлет приезжает домой на похороны своего отца, и узнает, что его мать выходит замуж за дядю.

Глаза Никки расширились. — Она вышла замуж за своего брата?

— Нет, нет! Это не столь пикантная пьеса. За другого дядю, брата его папы.

— О. Тогда хорошо.

— Это ты так думаешь, а Гамлету намекают, что дядя убил его отца. К сожалению, он не знает, сказал его осведомитель правду или солгал. Так что он на протяжении следующих пяти актов вслепую бродит вокруг, и убивает почти всех действующих лиц, пока выясняет это.

— Глупо, — сказал Никки презрительно, совсем расслабившись. — Почему он просто не воспользовался суперпентоталом?

— Увы, его еще не изобрели. И пьеса тогда была бы намного короче.

— О. — Никки глубокомысленно нахмурился, глядя на Майлза. — Вы можете использовать суперпентотал? А лейтенант Формонкриев… сказал, что нет. И что это очень удобно. — Никки точно изобразил насмешку Формонкриева в этих последних словах.

— Ты имеешь в виду, на мне самом? А, нет. У меня на него странная реакция, которая делает результаты недостоверными. Что было очень удобно, пока я служил в СБ, но совсем нехорошо сейчас. Если честно, это чертовски неудобно. Но мне не разрешили бы подвергнуться публичному допросу и тем самым оправдаться по поводу смерти твоего папы — даже если наркотик правды мог бы сработать — потому что это связано с кое-каким нарушением секретности. И даже с тобой с глазу на глаз — по той же причине.

Никки ненадолго затих, затем резко выпалил, — Лейтенант Формонкриев назвал вас лорд-мутант.

— Так многие говорят. За моей спиной.

— Он не знает, что я тоже мутант. Как был мой папа. Разве вы не сердитесь, когда вас так называют?

— Когда я был в твоем возрасте, это меня здорово волновало. А теперь больше не важно. Теперь, когда доступна хорошая генная коррекция, мои дети не унаследовали бы никаких болезней, будь я и в десять раз больше искалечен. — Он скривил губы, тщательно избегая смотреть на Катриону. — Надеюсь, я когда-нибудь смогу уговорить храбрую женщину выйти за меня замуж.

— Спорим, лейтенант Формонкриев не хотел бы чтобы мы… не захотел бы жениться на маме, если бы знал что я мутант.

— В таком случае, поторопись рассказать ему это, — невозмутимо парировал Форкосиган.

О чудо, это вызвало у Никки короткую, хитрую усмешку.

Было ли это трюком? Страшные тайны, о которых невозможно было упомянуть, и пугающие мысли, заставившие его ясный юный голосок онеметь, были вытянуты на белый свет прямолинейным ироничным юмором. И внезапно ужасное виделось не столь беспросветным, страх отступил, и все могли говорить что угодно. А невыносимое показалось чуть более легким.

— Никки, проблемы с секретностью, о которых я упомянул, не дают мне рассказать тебе все.

— Да, знаю. — Никки опять ссутулился. — Потому что мне только девять.

— Девять, девятнадцать или девяносто — это здесь не важно. Но думаю, можно рассказать тебе намного больше, чем ты сейчас знаешь. Я хотел бы дать тебе возможность поговорить с одним человеком, у которого есть полномочия решать, что нужно и безопасно тебе рассказать. Его отец тоже погиб при трагических обстоятельствах, когда он был совсем маленьким, так что он был в том положении, в каком ты сейчас. Если хочешь, я устрою эту встречу.

Кого он имел в виду? Должно быть, одного из высокопоставленных людей в СБ. Но судя по ее собственному неприятному общению с СБ на Комарре, Катриона полагала, что свои сведения они неохотно отдают и в здании на Главной площади, не говоря уж об этом.

— Ладно… — произнес Никки медленно.

— Хорошо. — легкое облегчение мелькнуло во взгляде Майлза и снова исчезло. — Тем временем… возможно, ты опять услышишь эту клевету. Может быть, от взрослого или от кого-то из твоих сверстников, подслушавшего, как взрослые говорили об этом. Эта история, вероятно, странным образом исказится и изменится. Ты знаешь, что ты делать с этим?

Никки на мгновение выглядел рассвирепевшим. — Дать им как следует кулаком по носу?

Катриона виновато вздрогнула; Майлз уловил как она съежилась.

— Я надеюсь, что твой ответ будет более зрелым и аргументированным, — благочестиво выговорил ему Форкосиган, кося на нее глазом. Черт его возьми, он заставляет ее смеяться в такой момент! Может быть, его самого слишком давно никто не бил кулаком по носу? Она подавилась непроизвольно изогнувшей ее губы улыбкой..

Уже серьезнее он продолжал, — Я бы предложил тебе вместо этого просто сказать этому человеку — кто бы это ни был — что все это неправда, и отказаться дальше об этом говорить. Если они не отстанут, скажи им, что они должны поговорить с твоей мамой, или с твоими дядей и тетей Фортиц. А если они все равно не отстанут, позови маму, дядю или тетю. Ты и без меня знаешь, что это довольно безобразная вещь. Вряд ли достойные взрослые люди будут втягивать тебя в подобные разговоры, но, к сожалению, дело в том что к тебе будут приставать типы, не соображающие что делают.

Никки медленно кивнул. — Вроде лейтенанта Формонкриева. — Катриона почти видела облегчение, которое принесла Никки возможность подвергнуть классификации своего недавнего мучителя. Объединиться против общего врага.

— И сделай это как можно вежливее.

Никки замолчал, переваривая услышанное. Позволив ему немного подумать, Майлз предложил всем отправиться на кухню и подкрепиться закусками, добавив что ящик с недавно родившимися котятами только что перенесли на его — уже традиционное — место рядом с плитой. Глубина его стратегии была полностью показала себя, когда Матушка Кости, накормив Никки с Катрионой всякими вкусностями, которые могли бы поднять настроение и каменной статуе, отвела мальчика на другой конец длинной комнаты, а Майлз с Катрионой ненадолго остались почти наедине.

Катриона, сидя на табурете рядом с Майлзом, облокотилась на разделочный стол и оглядела кухню. За плитой Матушка Кости и очарованный Никки опустились на колени возле коробки с пушистыми мяукающими комочками. — Что это за человек, с которым Никки, по вашему мнению, стоит увидеться? — спросила она тихо.

— Позвольте мне сперва удостовериться, что он захочет сделать то, что нам нужно, и что у него есть время, — осторожно ответил Майлз. — Вы, разумеется, пойдете к нему вместе с Никки.

— Понимаю, но… я думаю, Никки сторонится незнакомцев. Надо, чтобы этот человек понимал: Никки отчаянно любопытен, хотя и неразговорчив.

— Я удостоверюсь в том, что он понимает.

— У него много опыта общения с детьми?

— Нет, насколько я знаю. — печально улыбнулся Майлз. — Но, возможно, он будет благодарен за практику.

— При таких обстоятельствах — вряд ли.

— При этих обстоятельствах — боюсь, вы правы. Но я доверяю его суждению.

Несметное число так и не заданных вопросов вынуждено было подождать, когда подбежал Никки с новостью, что у всех новорожденных котят синие глаза. Почти истерическое выражение, кривившее его лицо при приезде сюда, исчезло. Кухня верно отражала его внутреннее состояние; с удовольствием отвлекшись на домашних животных и еду, он явно сильно успокоился. Катриона подумала, что теперь он отвлекся и снова стал разговорчив. Я была права, отправившись к Майлзу. Как Иллиан мог об этом знать?

Катриона позволила Никки рассказывать обо всем, пока тот не выдохся, — Нам надо идти. Моя тетя будет удивляться, куда мы делись. — Она поспешно заметила, что написала, куда они ушли, но не почему; Катриона в тот момент была так расстроена, что даже не попыталась упомянуть подробности. Она без удовольствия предвидела, как будет объяснять дяде с тетей все эти отвратительные неприятности, но они хотя бы знали правду и могли бы разделить ее негодование.

— Пим может вас отвезти, — немедленно предложил Майлз.

В этот раз он не предпринял никаких попыток задержать ее здесь, отметила она с мрачным весельем. Действительно, быстро учится, а?

Обещав, что позвонит ей тут же, как только разберется с обещанной Никки встречей, Майлз сам усадил их в заднее отделение лимузина и смотрел из ворот, как они уезжали. Пока они ехали, Никки затих, но эта тишина была уже далеко не такой удручающей.

Наконец он кинул на нее странный, оценивающий взгляд. — Мама… Ты отказала лорду Форкосигану потому, что он мутант?

— Нет, — моментально и твердо ответила она. Его брови изогнулись. Если он не получит более определенного ответа, то придумает свой, поняла она со внутренним вздохом. — Видишь ли, когда он нанял меня создать сад, на самом деле это было не потому, что он хотел сад или думал что я хорошо его сделаю. Он просто полагал, что это даст ему возможность часто со мной видеться.

— Ну, — сказал Никки, — это имеет смысл. Думаю, так и получилось, да?

Ей удалось не посмотреть на него сердито. Ее работа для него ничего не значила — и что? Если бы можно было говорить все что угодно… — Тебе бы понравилось, если бы кто-то обещал тебе помочь стать скачковым пилотом, и ты бы работал, вложив в это всю душу, а потом оказалось бы что от тебя обманом добивались чего-то другого?

— О, — немного понял он.

— Я рассердилась, потому что он пытался манипулировать мной и моим положением таким образом, который мне кажется посягательством на мои права и оскорблением. — На секунду задумавшись, она беспомощно добавила, — Кажется, у него такой стиль. — Могла бы она научиться уживаться с таким стилем? Или мог бы он, черт возьми, научиться не пробовать ничего подобного на ней? Ужиться или научиться? Или в чем-то и то, и другое для нас обоих?

— Так… он тебе нравится? Или нет?

Нравится, разумеется, не было подходящим словом для этой путаницы гнева и тоски, для глубокого уважения, перемешанного с таким же раздражением, и все вместе плавающее в темном омуте старой боли. Прошлое и будущее вступили в бой у нее в голове. — Не знаю. Иногда — да, очень.

Еще одна долгая пауза. — Ты влюблена в него?

Все знания Никки о взрослой любви главным образом проистекали из видео. Частью своего рассудка она тут же перевела этот вопрос как Каким путем ты пойдешь и что будет со мной? И все же… он не мог разделить или даже представить всю сложность ее любовных надежд и опасений, но он, конечно, знал, какие препятствия встречаются при попытке Правильно Объясниться.

— Не знаю. Порой, думаю — да.

Он снисходительно кинул на нее взгляд, говорящий «взрослые всегда сумасшедшие». И в целом ей оставалось только согласиться с этим.

Глава 14

Майлз добыл копии архивов Совета Графов, охватывающие все споры по правам наследования за последние двести лет. Вместе со стопкой подборок из собственного архива Дома Форкосиганов они заняли два стола и бюро в библиотеке. Он глубоко погрузился в стопятидесятилетней давности запись трагедии в семье четвертого графа Форлакиала, когда в двери, ведущей из приемной, появился оруженосец Янковский и объявил, — Коммодор Галени, милорд.

Майлз удивленно поднял взгляд. — Спасибо, Янковский. — Оруженосец кивнул в ответ и вышел, аккуратно прикрыв за собой двойные двери.

Галени прошел через большую библиотеку и оценил разбросанные бумаги, пергаменты и свитки бдительным взглядом бывшего историка.

— Готовишься к экзаменам, да? — спросил он.

— Ага. Кстати, у тебя докторская степень по барраярской истории. Какие действительно примечательные споры по наследованию Округа всплывают в твоей памяти?

— Конь лорд Полуночник, — сразу ответил Галени.

— Это у меня уже есть. — Майлз махнул в сторону груды бумаг на дальнем конце инкрустированного стола. — Что у тебя , Дув?

— Официальное дело СБ. Запрашиваемый вами, Милорд Аудитор, аналитический отчет относительно некоторых слухов о покойном муже госпожи Форсуассон.

Майлз напомнил, нахмурившись. — СБ опоздала с оценкой. Вчера это было бы намного лучше. Они ничего не выиграли, черт возьми, приказав мне притормозить, и в то же время позволив, чтобы Катриону с Никки этим неожиданно огорошил — о Боже, в их собственном доме! — этот идиот Формонкриев.

— Да. Иллиан сказал это Аллегре. А Аллегре — мне. Жаль, что мне некому сказать… я вчера до полуночи завяз в отчетах осведомителей и перекрестных проверках — благодарю вас, милорд. Я вчера сидел допоздна, пока не составил хоть какое-то обоснованное мнение.

— О. О, нет, Аллегре ведь не мог дать лично тебе расследовать это… дело о клевете, а? Садись, садись. — Майлз помахал ему рукой на стул, который комаррец вытащил из-за угла стола рядом с Майлзом.

— Разумеется, мог. Я присутствовал на твоем ужасном званом обеде, с которого, кажется, все и началось, и что ближе к делу — я уже в списке лиц, имеющих доступ к материалам комаррского расследования. — Галени уселся с утомленным ворчанием, и его взгляд автоматически скользнул по разложенным документам. — Если у Аллегре была возможность не расширять список лиц с таким доступом, он этого ни за что не бы стал делать.

— М-м, полагаю это имеет смысл. Но я с трудом мог представить, что у тебя найдется время.

— У меня его и нет, — горько сказал Галени. — Я наполовину сократил послеобеденное время, с тех пор как меня выдвинули на руководство Комаррским Департаментом. А этим мне пришлось заняться во время, предназначенное для сна. Теперь я думаю, что мне придется отказаться от обедов и просто пристроить к письменному столу тюбик с питательной смесью, чтобы прикладываться к нему время от времени.

— Я думал, Делия через какое-то время займет в этом твердую позицию.

— Да, еще и это, — добавил Галени раздраженным тоном. Майлз ожидал нападения, но Дув не стал вдаваться в подробности. Ну, действительно ему это было надо? Майлз вздохнул. — Извини, — признал он свою вину.

— Ладно, хорошо. У меня превосходные новости — с точки зрения СБ. Нет никаких доказательств даже поверхностной утечки сведений по засекреченным аспектам смерти Тьена Форсуассона. Никаких имен или намеков на… технические действия или даже слухов о финансовых придирках. По прежнему полное и наиболее желательное отсутствие упоминаний о комаррских заговорщиках во всех линиях сценариев твоего убийства Форсуассона.

— Несколько сценариев…! Так сколько же версий разошлось… нет, не говори мне. Это лишь без толку поднимет мое кровяное давление. — Майлз заскрипел зубами. — Так, предполагают что я устранил Форсуассона — мужчину вдвое крупнее меня — с помощью какой-то дьявольской уловки бывшего работника СБ?

— Может быть. Одна из версий зашла так далеко, что, якобы, ты действовал не один, а у тебя были помощники — подлые и продажные сотрудники СБ. Которым ты платил.

— Это мог предположить только тот, кому никогда не доводилось заполнять секретные бухгалтерские отчеты для Иллиана, — прорычал Майлз.

Галени пожал плечами, шутливо соглашаясь.

— И было ли… нет, дай я сам тебе скажу, — продолжал Майлз — Не было никаких утечек информации из дома Фортица.

— Ни одной, — подтвердил Галени.

Майлз вполголоса проворчал несколько удовлетворенных проклятий. Он знал, что не ошибся в Катрионе. — Окажи мне лично такую любезность — обязательно подчеркни этот факт в документе, который ты отошлешь Аллегре, ладно?

Галени раскрыл ладонь осторожным уклончивым жестом. Майлз медленно успокоил дыхание. Никаких утечек, никакого предательства: просто праздная злоба и обстоятельства. И едва уловимый предположительный шантаж. Вылившийся на него самого, на его родителей — когда они об этом узнают, а это должно случиться скоро, — на Фортицев, на Никки, на Катриону. Они посмели огорчить этим Катриону… Он тщательно сдержал свою кипящую ярость. Здесь не было места гневу. Только расчетам и неумолимым действиям.

— Так что, собирается ли СБ делать что-то со всем этим? — спросил Майлз наконец.

— Сейчас — как можно меньше. И не потому что у нас на столе слишком много дел. Мы, конечно, будем продолжать контролировать все данные по любым ключевым вопросам, которые снова могли бы привлечь публичное внимание к нежелательным моментам. Это хуже чем вообще не привлекать внимания, но вариант с убийством полезен нам в одном. Если кто-то отказывается верить в смерть Тьена Форсуассона в результате несчастного случая, вот ему правдоподобная история, полностью объясняющая, почему не разрешено проводить дальнейшего расследования.

— О, полностью, — прорычал Майлз. Вижу, куда они клонят. Он сел, упрямо обхватив себя руками. — Это значит, что это мое собственное дело?

— А-а… — сказал Галени. Он растянул это слово достаточно долго. Но к конце концов, этот звук кончился, и он был вынужден сказать. — Не совсем.

Майлз оскалил зубы и выжидательно уставился на Галени, а тот — на него.

Майлз сломался первым. — Черт возьми, Дув, я что, должен остаться вот так и проглотить все это дерьмо?

— Давай, Майлз, ты же уже пользовался прикрытием раньше. Я думал, вы — тайные оперативники — купаетесь в таких вещах — Но я никогда не гадил в моем собственном ящике с песком. Не там, где мне придется жить. Мои дендарийские миссии проходили под девизом «добиться цели и убежать». А всю эту вонь мы всегда оставляли далеко позади.

Галени пожал плечами без особого сочувствия. — Должен указать, это — лишь первые результаты. На основе того, что сейчас нет утечки информации, нельзя быть уверенным что потом что-то не… не просочится в дыру.

Майлз медленно выдохнул.

— Хорошо. Скажи Аллегре, что у него есть его козел отпущения. Б-э-э-э. — через секунду он добавил, — Но всему есть предел — от виновности я откажусь. Это был несчастный случай с респиратором. И точка.

Галени помахал рукой, соглашаясь. — СБ не против.

Хорошо, напомнил себе Майлз, что в комаррском деле не было нарушения секретности. Но одновременно этот разговор убил его слабую, безмолвную надежду, что он мог бы предоставить Ришара с его компанией на неласковую милость СБ. — Пока все это лишь сотрясение воздуха, пусть так и будет. Но дай Аллегре понять, что если в Совете дойдет до формального обвинения меня в убийстве… — Тогда что?

Галени сощурил глаза. — У тебя есть основания думать, что кто-то выдвинет там обвинение против тебя? Кто?

— Ришар Форратьер. Он мне это в некотором роде… лично обещал.

— Он все-таки не может. Только если заставит члена Совета лжесвидетельствовать в его пользу.

— Сможет, если он победит лорда Доно и будет утвержден графом Форратьером. — А мои коллеги скорее всего поперхнутся лордом Доно.

— Майлз… СБ не может обнародовать улики, окружающие смерть Форсуассона. Даже в Совете Графов.

По выражению на лице Галени Майлз прочел эту фразу как «особенно не на Совете Графов». Зная эту пеструю группу, он сочувственно ответил. — Да. Знаю.

Галени с тревогой произнес.

— Что ты собираешься делать? — И не натянутые нервы СБ вызывали у Майлза желание избежать такого развития событий; у него были более веские причины. Целых две причины — мать и сын. Если он все сделает верно, ничто из этих неясно вырисовывающихся неприятностей с законом никогда не затронет ни Катриону, ни ее Никки. — Ни больше и ни меньше — свою работу. Немного политики. В барраярской манере.

Галени с сомнением оглядел его. — Ладно… если ты правда собираешься защищать свою невиновность, ты должен это делать более убедительно. Ты… дергаешься.

Майлз.:. дернулся. — Есть вина и вина. Я невиновен в преднамеренном убийстве. Но виновен в том, что напортачил. И не я один — нас таких целая команда. Во главе с самим этим идиотом Форсуассоном. Если бы он только… черт возьми, ведь каждый раз, когда челнок приземляется в космопорте в комаррском куполе, они заставляют вас просмотреть видео-фильм о пользовании респиратором. А он прожил там почти год. Ему говорили…. — на секунду он затих. — Как, впрочем, и я сам прекрасно знал, что нельзя выходить из купола, не сообщив об этом моей охране.

— Когда это произошло, никто не обвинил тебя в небрежности.

Майлз горько скривил рот. — Они льстили мне, Дув. Льстили.

— Не могу помочь тебе с этим, — сказал Галени. — У меня достаточно своих собственных не упокоенных призраков.

— Давай посмотрим на них. — вздохнул Майлз.

Очень долгий миг Галени глядел на него, затем выпалил, — По поводу твоего клона.

— Брата.

— Да, его. Ты знаешь… понимаешь… какие , черт возьми, у него намерения по отношению к Карин Куделке?

— Это вопрос СБ или лично Дува Галени?

— Дува Галени. — Галени выдержал еще более длительную паузу. — После… того неоднозначного благодеяния, которое он мне оказал тогда на Земле, я был рад видеть, что он жив и спасся. Меня даже не потрясло известие, что он появился здесь и — после моей встречи с вашей матерью — что ваша семья приняла его. Я даже смирился с возможностью иногда с ним сталкиваться. — Его ровный голос чуть надломился. — Но я не ожидал, что он превратится в моего свояка!

Майлз снова сел, с некоторым сочувствием приподняв брови. Он удержался от чего-то невежливого — например, вроде хихиканья. — Я заметил бы, что в некотором очень странном смысле вы уже родственники. Он твой сводный брат. Твой отец его создал, и поэтому, согласно некоторым толкованиям галактических законов о клонах, он — отец и Марку.

— От этого у меня голова идет кругом. И сильно. — он посмотрел на Майлза со внезапным испугом. — Но Марк ведь не думает о себе как моем сводном брате?

— Я пока не обратил его внимание на эту гримасу закона. Но подумай, Дув, насколько легче тебе теперь представлять его только свояком. Я имею в виду, у многих людей весьма затруднительные свойственники; это жизненная лотерея. Они тебе будут сочувствовать.

Взгляд Галени говорил, что того это лишь немного забавляет.

— Он будет дядя Марк, — заметил Майлз с медленной жуткой улыбкой. — Ты — дядя Дув. И полагаю, через некоторое время я буду дядя Майлз. Кстати, мне никогда не приходило в голову то, что я могу быть дядей — единственный ребенок и все такое.

Стоит задуматься… если Катриона когда-либо примет его предложение, он тут же превратится в дядю, получив сразу троих шуринов вместе с их женами и кучу племянниц и племянников. Не говоря уже о тесте и его жене. Хотелось бы знать, не будет ли среди них кого-то смущающего. Или — новая и расстраивающая мысль — не покажется ли им ужасным зятем он сам?..

— Думаешь, они поженятся? — серьезно спросил Галени.

— Я… не уверен, какую форму в конечном итоге примет в конце концов их союз. Уверен, Марка от Карин клещами не оттащишь. И пока у Карин серьезные основания постепенно принять его — а думаю, никто из Куделок просто не умеет предавать.

Дув слегка приподнял бровь в ответ на эти слова и чуть смягчился, что происходило с ним при любом упоминании о Делии.

— Боюсь, что ты будешь должен смириться с тем, что ваши с Марком отношения — надолго, — заключил Майлз.

— А-а, — сказал Галени. Трудно было сказать, было ли это смирение или желудочный спазм. Как бы то ни было, он встал и попрощался.

***

Марк, выйдя с лифтовой площадки в выложенный черно-белой плиткой входной холл, столкнулся со своей матерью, спускавшейся по парадной лестнице.

— О, Марк, — сказала графиня Форкосиган тоном — вот ты-то мне и нужен. — Он послушно остановился и подождал ее. Она оглядела его аккуратный наряд — любимый черный костюм, который оттеняла мирная, как он полагал, темно-зеленая рубашка. — Ты уходишь ?

— Вскоре. Я собирался отловить Пима и попросить его прикрепить ко мне водителя-оруженосца. У меня назначена встреча с другом лорда Форсмита, который занимается общественным питанием и обещал объяснить мне систему распределения на Барраяре. Он потенциальный клиент… и я думал, неплохо выглядело бы, если бы я приехал на эту встречу в лимузине, так по-форкосигановски.

— Очень даже вероятно.

Ее дальнейший комментарий прервали два подростка, выскочивших из-за угла: сын Пима Артур, который нес палку с пахучей ватой на конце, и Денис, мальчик Янковского, волочивший с собой оптимистично большую емкость. Они протопали по лестнице мимо нее, приветствуя запыхавшимся, — Здравствуйте, миледи!

Она обернулась, наблюдая за ними, подняла брови, забавляясь, и спросила у Марка, когда мальчики, хихикая, исчезли из поля зрения «Новые рекруты для науки»?

— Для производства. У Марсии было гениальное озарение. Она назначила награду за сбежавших масляных жуков и наняла всех свободных детей оруженосцев их собирать. Марка за штуку, и премия в десять марок за королеву. Энрике снова может посвятить все свое время генному конструированию, лаборатория опять под контролем, а я могу вернуть свое внимание к финансовому планированию. Нам приносят жуков по две-три штуки в час; и так должно продолжаться еще один или два дня. По крайней мере, ни одному из детей, кажется, еще не пришла в голову мысль прокрасться в лабораторию и выпустить форкосигановских жуков с целью укрепить свое финансовое положение.

Графиня засмеялась. — Ну, лорд Марк, вы оскорбляете их честь. Они — отпрыски наших оруженосцев.

— Я в таком возрасте об этом бы подумал.

— Ну, не будь это жуки их сюзерена, они бы могли так сделать. — Она улыбнулась, но ее улыбка исчезла. — Кстати об оскорблениях… я хотела спросить тебя, не слышал ли ты чего-нибудь об этих мерзких слухах по поводу Майлза и его госпожи Форсуассон?

— Я с головой ушел в лабораторию за несколько последних дней. Майлз туда почему-то больше не заходил. Что за мерзкие слухи?

Она прищурила глаза, взяла его под руку и направилась вместе с ним через холл к библиотеке. — Вчера вечером на приеме у Форинниса Иллиан и Элис отозвали меня в сторону и на ухо мне все рассказали. Я очень рада, что они сделали это первыми. До конца приема меня дважды зажимали в угол и излагали другую, подтасованную версию… на самом деле, один из них хотел подтверждения того слуха, который дошел до него по цепочке. А другой, кажется, надеялся, что я передам это Эйрелу, потому что не осмеливался сказать такое ему в лицо, бесхарактерный трус. Кажется, по столице расходятся слухи, что Майлз, будучи на Комарре, как-то был причастен к убийству покойного мужа Катрионы.

— Ну, — рассудительно сказал Марк, — вы знаете об этом больше меня. И что он?

Она приподняла брови. — Тебя это беспокоит?

— Не совсем. Из всего, что я смог узнать — в основном между строк, так как Катриона не много об этом говорила — следует, что на Тьена Форсуассона не стоило тратить еду, воду, воздух и время.

— Неужели Майлз сказал тебе что-то, что… вызвало у тебя сомнения в обстоятельствах смерти Форсуассона? — спросила она, усевшись перед огромным старинным зеркалом, украшавшим боковую стену.

— Ну, нет, — признал Марк, садясь на стул напротив нее. — Хотя я сделал вывод, что он сам себя винит в какой-то небрежности. Я думаю, этот роман был бы интереснее, если бы он убил для нее этого мужлана.

Она со смущенным видом вздохнула. — Иногда, Марк, несмотря на все что сделал твой бетанский терапевт, боюсь, что твое джексонианское воспитание все еще просачивается.

Он пожал плечами, не в чем не раскаиваясь. — Извини — Хорошо что ты искренен. Но только не повторяй этих несомненно честных высказываний при Никки.

— Может быть, я и джексонианец, мадам, но ведь не законченный кретин.

Она кивнула, получив это заверение. Только она заговорила снова, как резко распахнулись двойные двери, ведущие в библиотеку, и Майлз вышел в приемную, провожая коммодора Дува Галени.

Увидев их, коммодор остановился и отдал графине невоенное приветствие. С Марком он поздоровался так же, но намного осторожнее, словно бы Марк в последнее время страдал отвратительным кожным заболеванием, а Галени был слишком вежлив, чтобы это замечать. Марк ответил тем же.