Библиотека фантастики - Гражданская кампания

— То, что я всегда был наследником Пьера, подтверждается тем, что он не назвал никакого другого претендента на это место. Я допускаю, между нами не было теплых чувств, что я всегда считал несчастьем, но как многие из вас имеют основание знать, Пьер был, э-э, трудной личностью. Но даже он понимал, что у него нет никакого другого преемника кроме меня.

— Доно — это нездоровая шутка леди Донны, которую мы терпим здесь слишком долго. В ней выражена самая сущность галактического разложения, — его взгляд и рука на мгновение переместились в сторону Майлза, будто бы предполагая, что тело его врага и было внешним, явным проявлением невидимого внутреннего яда, — против которого мы должны бороться. Да, я говорю бороться, и говорю это смело и громко: бороться за нашу чистоту. Донна — живая угроза нашим женам, дочерям, сестрам. Она — подстрекательство к восстанию против нашего самого глубокого и наиболее фундаментального порядка. Она — оскорбление чести империи. Я прошу вас положить безоговорочный конец ее напыщенной шараде, какого она и заслуживает Ришар кинул взгляд вокруг, с тревогой ища признаки одобрения на лицах своих пугающе безразличных слушателей, и продолжил, — А что касается жалкой угрозы леди Донны представить то нападение, о котором она заявляет — которое фактически могло исходить от кого угодно, достаточно оскорбленного ее позицией — в эту палату для вынесения приговора. Пусть представляет, говорю я вам. И кто был бы ее предлогом выдвинуть дело перед вами, в таком случае? — Он сделал широкий жест в сторону Майлза, сидевшего на своем месте выставив ноги в проход и слушавшего с самым отсутствующим выражением на лице, какое он только мог сохранять. — Тот, кто сам стоит перед обвинением в гораздо более худшем преступлении — не менее чем в предумышленном убийстве.

Ришара спугнули; он слишком рано двинулся под прикрытие своей дымовой завесы. Но в этом дыму задыхался и Майлз. Будь ты проклят, Ришар. Он не мог и на мгновение позволить сказанному остаться без опровержения.

— К порядку дела, милорд протектор, — не шевелясь, громко произнес Майлз, растягивая слова, чтобы они донеслись во все уголки палаты. — Меня не обвинили; меня оклеветали. Между этими двумя понятиями имеется явственное юридическое различие.

— Какая ирония — вы пытаетесь выдвинуть здесь обвинение в преступлении, — парировал Ришар, которого, как надеялся Майлз, уязвила угроза выдвижения встречного иска.

Граф Форхалас высказался со своего места в заднем ряду, — В таком случае — сир, милорд протектор, милорды — рассмотрев свидетельские показания и выслушав предварительные результаты допросов, я хотел бы сам выдвинуть обвинение против лорда Ришара.

Лорд-протектор нахмурился и с намеком слегка пристукнул об пол копьем. Исторически, разрешать заседавшим в этой палате высказываться вне очереди быстро приводило к состязаниям в крике, драке на кулаках и даже — в прошлые годы, когда не было сканеров оружия — знаменитым общим свалкам и смертельным поединкам. Однако император Грегор, который слушал с почти ничего не выражающим лицом, и не пошевельнулся чтобы вмешаться.

Ришар все больше выходил из равновесия; Майлз заметил это по его покрасневшему лицу и тяжелому дыханию. К потрясению Майлза, он указал на Катриону. — Этот дерзкий негодяй без стыда стоит перед лицом вдовы своей жертвы… хотя, полагаю, она едва ли поднимет на него глаза, а?

Все лица повернулись к бледной, одетой в черное женщине на галерее. Она выглядела испуганной и оледеневшей, выдернутой незваным вниманием Ришара из безопасности своего положения невидимого наблюдателя. Никки рядом с ней напрягся. Майлз сел прямо; больше он ничего не смог сделать, чтобы не броситься через всю палату к горлу Ришара и не придушить его на месте. Во всяком случае, от этого не было бы пользы. Он был вынужден сражаться другими средствами, более медленными, но, он поклялся, в конце концов более эффективными. Как посмел Ришар привлечь внимание к Катрионе в этом публичном собрании, посягнуть на ее наиболее личные интересы, пытаться манипулировать ее самыми близкими отношениями просто для того, чтобы это послужило его целям захвата власти?

Здесь и прямо сейчас наступил ожидаемый Майлзом кошмар — он был вынужден защищаться. Ему приходилось сосредоточить свое внимание на том, чтобы не просто говорить правду, но и соблюдать должный вид, контролировать каждое сказанное им слово по производимому им на слушателей эффекту — ведь они могли стать его будущими судьями. Ришар уронил себя неумелым нападением на Доно; может ли он вновь вскарабкаться наверх по головам Майлза и Катрионы? Кажется, он собрался это попробовать.

Выражение лица Катрионы было очень ровным, но ее губы побелели. Некая благоразумная часть мозга Майлза не смогла не отметить на будущее, что именно так она выглядит, когда действительно сердита. — Вы ошибаетесь, лорд Ришар, — огрызнулась она на него. — И ошибаетесь, очевидно, не в первый раз.

— Я ошибся? — парировал Ришар. — Почему же еще вы в ужасе спаслись бегством, когда он при всех сделал вам предложение, если не с опозданием осознали, что он приложил руку к смерти вашего покойного мужа?

— Это не ваше дело!

— Хотелось бы знать, что за давление он оказал на вас с тех пор, чтобы добиться вашего согласия… — Его вкрадчивая усмешка приглашала слушателей вообразить самое худшее.

— Если кто-то и хочет это знать, то только проклятые глупцы!

— Вот и доказательство — в том что вы так считаете, мадам.

— Так вы так себе и представляете доказательства? — рявкнула Катриона. — Прекрасно. Вашу юридическую теорию легко разрушить…

Лорд-протектор стукнул своим копьем. — Реплики с галереи запрещены, — начал он, глядя на нее.

Из-за спины Катрионы вице-король Зергияра пристально поглядел в глаза в лорду-протектору, с намеком постучал указательным пальцем по крылу носа и сделал небольшое, отметающее движение двумя пальцами в сторону Ришара: нет, позвольте ему самому влезть в петлю. Айвен, кинувший быстрый взгляд через плечо, внезапно усмехнулся и снова повернул голову. Взгляд лорда-протектора перескочил на Грегора, на чьем лице появилась лишь самая слабая улыбка и небольшой намек. Лорд-протектор продолжил уже тише, — … но на прямые вопросы из Спикерского Круга отвечать можно.

Майлз рассудил, что вопрос Ришара о причине ее отказа выйти замуж был скорее риторическим, для эффекта, нежели прямым. Предположив, что Катриона на своем месте в галерее будет вынуждена замолчать и не представит опасности, Ришар не ожидал получить прямой ответ. Выражение на лице Ришара навело Майлза на мысль о человеке, дразнившем пантеру и внезапно обнаружившем, что животное не привязано. Куда она бросится? Майлз задержал дыхание.

Катриона склонилась вперед, стиснув перила так, что побелели костяшки пальцев. — Давайте покончим с этим. Лорд Форкосиган!

Майлз от неожиданности подскочил на месте. — Мадам? — Он слегка поклонился. — В вашем распоряжении…

— Хорошо. Вы женитесь на мне?

Какой-то рев, словно шум прибоя, наполнил голову Майлза; на мгновение в этом зале было только два человека, а не две сотни. Если это уловка с целью убедить его коллег в его невиновности, она сработает? Кому это важно? Лови момент! Хватай эту женщину! Не позволяй ей снова сбежать! Сперва поднялся один уголок его губ, потом другой, и наконец широкая усмешка расплылась у него на лице. Он склонился в ее сторону. — О, да, мадам. Конечно. Сейчас?

Она выглядела слегка захваченной врасплох мыслью, что возможно убедить его немедленно покинуть зал заседания, чтобы принять ее предложение в тот же самый час, прежде чем она успеет изменить свое мнение. Ну, он был бы готов это сделать, если бы и она… Она махнула ему рукой. — Мы обсудим это позже. Разберитесь с этим делом.

— С удовольствием. — Он свирепо усмехнулся Ришару, который разевал рот, словно рыба на воздухе. Просто усмехнулся. Две сотни свидетелей. Теперь она не сможет повернуть назад…

— Вы так много напридумывали по этому поводу, лорд Ришар, — завершила Катриона. Она села, отмахнувшись рукой и добавила, далеко не шепотом, — Кретин.

Император Грегор несомненно выглядел позабавленным. Никки рядом с Катрионой в нервном энтузиазме бормотал что-то вроде «давай-давай, мама». Галерею охватил прилив наполовину сдавленного хихиканья. Айвен лишь прикрыл рот тыльной стороной ладони, хотя его глаза сузились от смеха. Он снова поглядел за спину Катрионы, где вице-королева выглядела словно в приступе удушья, а вице-король сумел превратить взрыв смеха в благоразумный кашель. Внезапно охваченная чувством неловкости, Катриона сжалась на своем сиденье, едва осмеливаясь даже взглянуть на своего брата Хьюго или Базиля. Все-таки она опустила взгляд вниз, на Майлза, и ее губы смягчила беспомощная улыбка.

Сам Майлз улыбался словно деревенщина; чернейший свирепый взгляд Ришара в его сторону просто отскочил от него, словно отклоненный силовым полем. Грегор сделал лорду-протектору короткий жест продолжать.

Ришар к этому времени полностью потерял нить своих аргументов, точно так же как движущую силу, сцену (и симпатии его аудитории. Внимание всех было нацелено то ли на Катриону, то ли на Майлза, а за безобразное представление Ришара вызывало замечательно возрастающее нетерпение. Ришар бледно и бессвязно закончил свое выступление и покинул Круг.

Лорд протектор провозгласил голосование начавшимся. Грегор, стоявший в начале списка как граф Форбарра, заявил Пропускаю вместо того, чтобы воздержаться, тем самым оставив за собой право перенести свой голос в конец и сделать его решающим — императорская привилегия, которой он пользовался нечасто. Майлз начал отслеживать голоса, но когда список дошел до него, уже принялся многократно набрасывать на полях своих бумаг своим самым вычурным почерком переплетающиеся имена леди Катриона-Найла Форкосиган и лорд Майлз Нейсмит Форкосиган. Рене Форбреттен, усмехнувшись, был вынужден переспросить его ответ , что вызвало еще одну вспышку приглушенного смеха с галереи.

Неважно: Майлз мог точно сказать, когда было достигнуто волшебное число тридцать один, по шелесту голосов в зале и на галерее, как только другие ведущие подсчеты сделали вывод, что победил Доно. Ришар остался примерно с жалкой дюжиной голосов, так как несколько консерваторов, которых он считал своими сторонниками, проголосовали Воздерживаюсь вслед за твердым голосом графа Форхаласа в пользу лорда Доно.

Окончательное общее число голосов за Доно было тридцать два — не полностью подавляющая победа, но с одним голосом в запасе выше минимального количества, необходимого для принятия решения. Грегор с явным удовлетворением отдал голос Форбарра за Воздержался, совсем не повлияв на результат.

Выглядевший ошеломленным Ришар на скамье Форратьеров вскочил на ноги и отчаянно закричал, — Сир, я хочу обжаловать это решение!

Действительно, у него не было другого выбора; препятствовать иску, устроив еще один раунд, было единственным действием, которое он мог предпринять, чтобы спастись от терпеливо ожидающих его за пределами Палаты муниципальных гвардейцев.

— Лорд Ришар, — ответил Грегор официально, — я отказываюсь выслушать вашу апелляцию. Мои графы высказались, их решение установлено. — Он кивнул лорду-протектору, и приставы Совета быстро препроводили лорда Ришара к дверям навстречу ожидающей его судьбе, прежде чем он успел оправиться от шока и разразиться бесполезными протестами или оказать физическое сопротивление. Майлз стиснул зубы в дикой удовлетворенности. Собирался встать мне поперек дороги, Ришар? Хватит.

Ладно… на самом деле Ришар сам себя обманул, когда глухой ночью напал удар по Доно и промахнулся. Благодаря Айвену, Оливии и, как с сомнением предположил Майлз, Байерли — тайному стороннику Ришара. С такими друзьями, как Би, нужны ли враги? И все же… в версии Айвена по поводу событий прошлой ночи было кое-что, что просто не укладывалось в картину. Позже. Если Имперский Аудитор не может добраться до сути всего этого, то не сможет и никто. Он бы начал с допроса Байерли, сейчас вероятно находящегося в безопасности под опекой СБ. Или еще лучше, возможно с… Майлз прищурился, но был вынужден упустить нить размышлений, поскольку Доно снова поднялся на ноги.

Граф Доно Форратьер вступил в Спикерский Круг, спокойно отдал дань благодарности своим новым коллегам и официально вернул право выступления Рене Форбреттену. С легкой, но очень довольной улыбкой он вернулся к столу Округа Форратьер и занял его в свое единоличное и бесспорное владение. Майлз в большим трудом пытался не оглядываться через плечо и не пялиться на галерею, но продолжал украдкой кидать взгляды наверх в сторону Катрионы. Так он уловил момент, когда его мать наконец склонилась вперед между Катрионой и Никки и передала им первые за это утро поздравления.

Катриона повернулась и побледнела. Ее будущие свекор и свекровь улыбались ей в совершенном восхищении, и, как был уверен Майлз, были восприняты столь же радушно.

Госпожа Фортиц тоже обернулась и издала возглас удивления; однако вслед за этом они с вице-королевой подали друг другу руки, что продемонстрировало дух какого-то секретного братства между ними. Майлза слегка обеспокоило то, что пожилые леди вступили в некий бодрый материнский заговор. И что, по этому тайному каналу все это время между двумя домами текли сведения? И что моя мать говорила обо мне? Он подумал о попытке попозже расспросить вице-королеву. Но потом счел эту мысль не очень удачной.

Вице-король тоже чуть неловко протянул руку через плечо Катрионы и горячо пожал ее руку. Он кинул мимо нее взгляд на Майлза, улыбнулся и сделал какое-то замечание, которое Майлз просто был рад не слышать. Катриона, как и следовало ждать, изящно встала и представила им своего ее брата и выглядевшего весьма ошеломленным Базиля. Майлз принял мгновенное решение, что если Базиль попытается еще создать Катрионе проблемы с Никки, то Майлз безжалостно и без раскаяния отдаст его вице-королеве — пусть обеспечит ему порцию бетанской терапии, от которой его голова пойдет кругом.

Эта захватывающая пантомима, увы, была прервана, когда Рене Форбреттен встал, чтобы занять место в Спикерском круге. Обитатели галереи вновь обратили направили свое внимание на залу Совета. Майлз сел, чувствуя на себе теплый взгляд Катрионы, и попытался выглядеть занятым и деятельным, или по крайней мере — внимательным. Он был уверен, что этим он не одурачил своего отца, чертовски хорошо знающего, что в обычном голосовании Совета такой вид сплошь и рядом был лишь позой.

В своей речи Рене сделал доблестную попытку собраться с духом, что было непросто после предыдущих будоражащих событий. Он доложил о своей десятилетней преданной службе в графстве, о предыдущем графе — своем деде, привлек внимание своих коллег к военной карьере его покойного отца и его смерти в сражении за Ступицу Хеджена. Он изложил полное достоинства заявление о повторном подтверждении его титула и с напряженной улыбкой оставил трибуну. Лорд-протектор снова стал выкликать голосующих по списку, и снова Грегор предпочел пропустить свою очередь, а не воздержаться. На сей раз Майлз сумел уследить за подсчетом. Твердым тоном граф Доно впервые отдал свой голос от имени Округа Форратьер.

Сигур добился большего успеха, чем разгромленный Ришар, но его не было достаточно; счет Рене достиг тридцати одного почти в самом конце переклички. И на том остановился. Грегор снова воздержался, намеренно не повлияв на результат. Граф Формонкриев довольно небрежно высказал свою апелляцию, и, никого не удивив, Грегор отказался ее выслушать. Формонкриев и удивительно съежившийся на вид Сигур встали, выглядя в поражении намного лучше, нежели Ришар, и подошли к Рене пожать ему руку. Рене снова вышел в Круг, чтобы поблагодарить своих коллег, и вернул слово лорду-протектору. Лорд-протектор стукнул своим копьем по дощечке и объявил заседание закрытым. Зала и галерея превратились в шумный, движущийся водоворот.

Майлз лишь потому удержался от того, чтобы подняться на галерею, перепрыгнув через столы, стулья и спины своих столпившихся коллег, что компания его родственников уже встала со своих мест и направилась к лестнице у заднего входа. Мог ли он точно полагаться, что его мать и отец приведут Катриону к нему сюда, вниз? Он оказался пойман толпой графов, забрасывающих его огнем поздравлений, замечаний и Шуток. Он едва слышал, автоматически отвечая им всем Спасибо… Спасибо, иногда полностью невпопад к сказанному ему на самом деле.

Наконец он услышал, как отец окликнул его по имени. Майлз повернул голову; вокруг вице-короля была такая аура, что толпа, казалось, сама таяла перед ним. Катриона застенчиво вглядывалась в скопище одетых в мундиры людей рядом с ее внушительными спутниками. Майлз шагнул к ней, и болезненно сильно схватил ее за руки, ища ее лицо — это правда, это на самом деле?

Она усмехнулась ему в ответ, глупо и прекрасно, Да, о, да.

— Хочешь, подсажу? — предложил ему Айвен.

— Заткнись, Айвен, — ответил Майлз через плечо. Он кинул вокруг взгляд и нашел самую ближнюю скамью. — Ты не против? — шепнул он ей.

— Полагаю, это обычное дело…

Его усмешка сделалась еще шире, он запрыгнул на скамью, обхватил Катриону руками и поцеловал ее явно собственническим поцелуем. Она тоже обняла его в ответ, крепко, чуть ли не тряся.

— Мой, мой. Да, — яростно зашептала она ему на ухо.

Он снова спрыгнул на пол, но ее руки не выпустил.

Никки, чьи глаза были почти на одном уровне с глазами Майлза, испытующе на него посмотрел. — Вы собираетесь сделать мою маму счастливой, да?

— Не сомневайся — я постараюсь, Никки, — и он от всей души ответил Никки серьезным поклоном. Так же степенно Никки кивнул в ответ, как бы произнеся Договорились.

Подошли Оливия, Татия и сестры Рене, пробившие себе дорогу сквозь толпу выходивших, и набросились на Рене и Доно. Запыхавшись, вслед за ними появился человек в карминно-зеленом графском мундире. Он внезапно остановился, в тревоге оглядел Палату и простонал, — Слишком поздно!

— Кто это? — шепнула Катриона Майлзу.

— Граф Формюир. Он, кажется, пропустил это заседание.

Граф Формюир, шатаясь, прошел к своему столу в дальнем конце залы. Граф Доно с легкой улыбкой смотрел, как он шел мимо.

Айвен подобрался к Доно и произнес вполголоса, — Хорошо, я должен это знать. Как вы увели в сторону Формюира?

— Я? Я не имел никакого к этому отношения. Однако, если ты должен знать, то, полагаю, что он провел это утро, устраивая примирение с графиней.

— Все утро? В его возрасте?

— Ну, ей слегка помог один приятный бетанский афродизиак. Полагаю, он может продлить период внимания мужчины на часы. И никаких скверных побочных эффектов. Ты уже не мальчик, Айвен, и ты мог бы захотеть его испробовать.

— И есть еще?.

— Не у меня. Поговори с Хельгой Формюир.

Майлз повернулся к Хьюго и Базилю, его улыбка слегка застыла. Катриона крепче стиснула его руку, он ответил ей успокаивающим пожатием. — Доброе утро, господа. Я доволен, что вы смогли попасть на это историческое заседание Совета. Не хотели бы вы присоединиться к нам всем за завтраком в особняке Форкосиганов? Я уверен, что у нас с вами есть кое-какие вопросы для более конфиденциального обсуждения.

Базиль, казалось, далеко ушел по пути к состоянию непрекращающегося ошеломления, но он сумел кивнуть и пробормотать спасибо. Хьюго посмотрел, как крепко держат друг друга за руки Майлз с Катрионой, и смущенно уступил. — Возможно, это было бы хорошей идеей, лорд Форкосиган. В свете того что мы, гм, будем родственниками. Я полагаю, у этой помолвки было достаточно свидетелей, чтобы считать ее свершившейся…

Майлз накрыл руку Катрионы своей. — И я полагаюсь на это.

Лорд-протектор Спикерского Круга пробился к их группе — Майлз. Грегор желает видеть вас вместе с этой леди, прежде чем вы уйдете. — он с улыбкой поклонился Катрионе. — Он сказал что-то о задаче для ваших возможностей Аудитора…

— А. — Продолжая стискивать ее руку, Майлз потащил Катриону за собой сквозь редеющую толпу к помосту, где Грегор вел дело с несколькими людьми, улучивших момент, чтобы представить свои дела его императорскому вниманию. Он отослал их и обратился к Майлзу и Катрионе, уже спускаясь с возвышения.

— Госпожа Форсуассон, — кивнул он ей. — Как вы думаете, вам в дальнейшем потребуется какая-то помощь в решение ваших, э-э, внутренних проблем?

Она с благодарностью ему улыбнулась. — Нет, сир. Я думаю, мы с Майлзом сможем теперь справиться с этим делом, когда из него исчез этот несчастливый политический аспект.

— И у меня сложилось такое впечатление. Поздравляю вас обоих. — его губы сохраняли торжественное выражение, но в глазах плясали чертики. — А-а, — он подозвал секретаря, вытянувшего из конверта официального вида документ — две написанные каллиграфическим почерком страницы, все покрытые печатями и штампами. — Вот, Майлз… вижу, Формюир наконец здесь. Я позволяю тебе вручить ему это.

Майлз бегло проглядел страницы и усмехнулся. — Как и обсуждали. С удовольствием, сир.

На лице Грегора при взгляде на них вспыхнула редкая улыбка, и он скрылся от своих придворных, снова нырнув в дверь, ведущую в его личный кабинет.

Майлз разложил страницы по порядку и направился к столу Формюира.

— Кое-что для вас, граф. Мой господин император рассмотрел ваше ходатайство о подтверждении опекунства над всеми вашими любимыми дочерьми. Этим он жалует его вам.

— Ха! — произнес Формюир торжествующе, прямо-таки выхватив документ у Майлза. — Что я говорил! Даже имперские адвокаты склоняются перед кровными узами, а? Хорошо! Хорошо!

— Наслаждайтесь, — улыбнулся Майлз и быстро уволок Катриону прочь.

— Но Майлз, — прошептала она, — это означает победу Формюира? Он достиг возможности продолжать пользоваться своим ужасным конвейером по производству дочерей?

— При соблюдении некоторых условий. Прибавь шагу — нам действительно надо бы покинуть Палату прежде, чем он доберется до Страницы Два…

Майлз махнул своим приглашенным на завтрак гостям выйти в большой вестибюль, пробормотав в свой наручный комм быструю инструкцию Пиму подать автомобиль. Вице-король с супругой извинились, сказав что приедут позже после короткой дружеской беседы с Грегором.

Все замерли, пораженные, когда по зале эхом раскатился голос во внезапном мучительном вопле:

— Приданое! Приданое! Сто восемнадцать приданых…

***

— Ройс, — зловеще произнес Марк, — почему незаконно проникшие сюда люди все еще живы?

— Мы не можем просто обходить вокруг и отстреливать случайных посетителей, милорд, — попытался извиниться Ройс.

— А почему нет?

— Сейчас не Период Изоляции; и кроме того, милорд, — кивнул Ройс на потрепанных эскобарцев, — у них, кажется, есть надлежащий ордер.

Эскобарец помельче, назвавшийся офицером Густиозом, выставил перед собой комок слипшихся бумаг в качестве свидетельства и многозначительно ими тряхнул, разбрызгав вокруг еще несколько белых капель. Марк отстранился и аккуратно смахнул случайное белое пятнышко с полы своего хорошего черного костюма. Все трое мужчин, казалось, только что окунулись с головой в чан с йогуртом. При взгляде на Ройса у Марка в памяти смутно всплыла легенда об Ахиллесе, за исключением того, что этот был промаринован в жучином масле полностью до обеих пяток.

— Посмотрим. — Если они причинили вред Карин… Марк развернулся и постучал в запертую дверь лаборатории. — Карин? Марсия? С вами там все в порядке?

— Марк? Это ты? — ответил через дверь голос Марсии. — Наконец-то!

Марк изучил вмятины на деревянной двери и хмуро, прищурив глаза, взглянул на обоих эскобарцев. Густиоз слегка отшатнулся, а Муно вдохнул воздуху и напрягся. Из лаборатории раздался скребущий звук, как будто что-то большое отволакивали от двери. Еще через секунду пропищал замок и дверь, застряв, дернулась и открылась. Марсия просунула голову в проем. — О небо, спасибо!

Марк с беспокойством протиснулся мимо нее к Карин. Она чуть не упала в его открытые для объятия руки, но потом они пересмотрели эту идею. Хотя она была и не так тщательно измазана, как мужчины, но ее волосы, жилет, рубашка и брюки были щедро обрызганы жучиным маслом. Она аккуратно наклонилась и вместо объятий приветствовала его успокаивающим поцелуем. — Они причинили тебе такой-то вред, дорогая? — потребовал ответа Марк.

— Нет, — сказала она слегка напряженно. — Мы в порядке. Но, Марк, они пытались увезти отсюда Энрике! Все наше дело без него просто вылетит в трубу !

Энрике, крайне растрепанный и липкий, кивнул в испуганном подтверждении.

— Ш-ш. Я улажу дело. — Как-нибудь…

Она запустила руку в волосы — часть ее белокурых кудряшек дико встала дыбом от мусса из жучиного масла, ее грудь вздымалась и опускалась в такт дыханию. Марк провел большую часть утра в поиске наиболее замечательно непристойных ассоциаций, которые вызывало в его сознании оборудование молочного заводика. Он сумел сосредоточиться на задаче, лишь пообещав себе, что заберется днем в постель — и не один — когда вернется домой. Он уже все спланировал. Но романтический сценарий не включал в себя эскобарцев. Черт возьми, если бы у него была Карин и дюжина лотков с маслом, он нашел бы что-нибудь поинтереснее, чем растереть все на ее волосах… Он так и делал, и мог бы сделать еще раз, но сначала ему надо было избавиться от этих проклятых непрошеных эскобарских ищеек.

Он вышел обратно в коридор и заявил им, — Вы не можете его забрать. Во-первых, я выплатил за него залог — Лорд Форкосиган… — начал рассерженный Густиоз.

— Лорд Марк, — поправил его Марк немедленно.

— Даже если так. Эскобарский Парламент не занимается, как вы кажется решили, торговлей людьми. Как бы это не делалось здесь, на этой отсталой планете, но на Эскобаре обязательство гарантирует возникновение судебного дела, а не какой-то торговли живым товаром.

— Так принято там, откуда я прибыл, — пробормотал Марк.

— Он — джексонианец, — объяснила Марсия. — А не барраярец. Не пугайтесь. Он в основном справляется с этим.

Его имущество составляло девять десятых от… чего-то. Пока он не был уверен, что получит Энрике обратно, Марк не хотел отпускать его с глаз. Если был бы какой-то способ законно препятствовать его выдаче, то Майлз бы, наверное, этот способ знал, но… Майлз вовсе не делал секрета из того, что он чувствует по отношению к масляным жукам. Не лучший выбор советчика. Но графиня приобрела акции… — Мать! — произнес Марк. — Да. Я хочу, чтобы вы по крайней мере подождали, пока моя мать не приедет домой и не поговорит с вами.

— Вице-королева — очень известная леди, — сказал Густиоз осторожно, — и в другое время я счел бы за честь быть ей представленным. Но мы должны успеть на орбитальный челнок.

— Они стартуют каждый час. Вы можете отправиться следующим. — Марк был готов держать пари, что эскобарцы предпочли бы не сталкиваться с вице-королем и его супругой. Как долго они караулили особняк Форкосиганов чтобы поймать момент, когда никого в доме не будет, и схватить свою добычу?

Каким-то образом — вероятно потому, что Густиоз и Муно были профессионалами — Марк обнаружил, что на протяжении всего разговора они плавно и непреклонно двигались в другой конец холла. За собой эскобарцы оставляли слизистый след, словно сквозь особняк Форкосиганов проползло стадо гигантских чудовищных улиток. — Разумеется, я должен изучить ваши бумаги.

— Мои бумаги полностью в порядке, — поднимаясь по лестнице, заявил Густиоз и прижал к своей клейкой груди нечто, на вид похожее на гигантский комок слюны. — И в любом случае они не имеют никакого отношения к вам!

— Черт меня возьми, если не имеют! Я перевел на себя закладные доктора Боргоса; у меня должен быть свой законный интерес. Я заплатил за это!

Они добрались до столовой; Муно ухитрился обхватить предплечье Энрике похожей на окорок рукой. Марсия, хмуро поглядев на него, заявила приоритетное владение на другую руку. Энрике сделался вдвое более встревоженным.

Спор продолжался на повышенных тонах, пока они двигались через несколько холлов. В выложенном черно-белой плиткой входном вестибюле Марк врос в землю. Он проворно развернулся, встав лицом ко всей компании, между Энрике и дверью, расставил ноги и с упрямством бульдога прорычал:

— Если вы гонялись за Энрике два проклятых месяца, Густиоз, то еще полчаса не должны иметь для вас значения. Вы подождете!

— Если вы посмеете мне препятствовать в законном исполнении моего долга, то, гарантирую, я найду способ выдвинуть против вас обвинение! — прорычал Густиоз в ответ. — Меня не касается, кто ваши родственники!

— Вы устраиваете свару в Доме Форкосиганов, и вам придется чертовски хорошо уяснить, что очень важно, чей я родственник!

— Так и скажи ему, Марк! — закричала Карин.

Энрике с Марсией прибавили свои голоса к общему шуму. Муно крепче схватил своего пленника и осторожно взглянул на Ройса, и с еще большей опаской — на Карин с Марсией. Марк рассудил, что пока побагровевший Густиоз все еще ревет, он его может задержать; когда же он наберет в грудь воздуху и двинется вперед — тогда дело дойдет до физического столкновения, а Марк был совсем не уверен, кто тогда будет в большей степени под контролем. Где-то в глубине сознания Марка, словно нетерпеливый волк, начал скулить и царапаться Убийца.

Густиоз набрал воздуху в грудь, но внезапно прекратил вопить. Марк напрягся с головокружительным ощущением того, что теряет целостность / себя самого / безопасность, а Другой начинает проталкиваться вперед.

Все прочие тоже прекратили кричать. Шум фактически замолк так внезапно, будто бы кто-то перерезал энергетический кабель и отключил их. Дуновение теплого летнего воздуха всколыхнуло волоски на шее Марка, когда двойные двери позади него широко распахнулись. Он обернулся кругом.

В дверном проеме замерла в удивлении большая группа народу. В центре стоял великолепный Майлз в парадном мундире Дома Форкосиганов, под руку с Катрионой Форсуассон. На одном фланге располагались Никки в паре с госпожой Фортиц. С другой стороны стояли два незнакомых Марку мужчины — лейтенант в зеленом армейском мундире и полноватый тип в гражданском, — и оба вытаращили глаза на перемазанных в масле спорщиков. Поверх головы Майлза на все пристально уставился Пим.

— Кто это? — прошептал Густиоз с тревогой. Не было никаких сомнений, кого он имел в виду.