Библиотека фантастики - Гражданская кампания

Не оттиснуто машиной, а сделано чьей-то рукой. Его рукой. Это было сделано в самом высоком из возможных форских стилей, более формальном, чем даже восковая печать: обмакнув большой палец в красно-бурые чернила, он провел им по тиснению, и краска заполнила неровности и выявила рисунок тиснения. Она поднесла бы конверт к носу, но если бы и остался какой-то аромат от его прикосновения, он был слишком слабым, чтобы его почувствовать.

Она вздохнула, предчувствуя изнеможение, и аккуратно открыла конверт. Как и адрес, лежащий внутри лист был исписан от руки.

Дорогая госпожа Форсуассон, начиналось письмо, я сожалею о случившемся.

Это — одиннадцатый вариант письма. И все они начинались с этих нескольких слов, даже та ужасная версия в стихах, так что, полагаю, это предложение в тексте останется..

Ее мысли внезапно перехватило — как перехватывает дыхание. Целое мгновение она могла думать лишь о том, кто же выбрасывает его мусорную корзину, и можно ли было бы этого человека подкупить. Скорее всего, Пим — и, вероятно, нет. Встряхнув головой, она отогнала эту картину и продолжила чтение.

Вы как-то попросили меня никогда не лгать Вам. Хорошо, пусть так. Я скажу Вам теперь всю правду, даже если это не самая лучшая или разумная вещь, и к тому же недостаточно для меня унизительная.

Я пытался украсть Вас, заманить в засаду и взять в плен — потому что считал, что никогда не смогу этого заслужить и мне этого никогда не будет даровано. Вы — не корабль, который можно угнать, но я не мог думать ни о каком другом плане, кроме как прибегнуть к уловкам и неожиданности. Хотя я не рассчитывал на столь большой сюрприз, как тот, что случился за обедом. Это была революция, которая началась преждевременно, поскольку идиот-заговорщик взорвал свой тайный склад с боеприпасами и каждый мог прочитать его намерения прямо на небе. Иногда такие несчастные случаи заканчиваются рождением новой нации, но гораздо чаще — ужасно, повешениями и казнями. И изгнанниками, которые скрываются в ночи. Я не могу сожалеть, что попросил Вас выйти за меня замуж — это было единственным верным действием во всех этих взрывах и разрушениях — но я был просто ненормальным, попросив Вас об этом столь дурно.

Если я и скрывал свои намерения от Вас, то по крайней мере приличия требовали от меня сохранить мою тайну и от других людей, пока Вы не получили тот год отсрочки и покоя, который просили. Но я испугался, что Вы сами выберете кого-то другого.

Ради бога, что он там навоображал — какого такого другого она могла себе выбрать? Ей никто не был нужен. О Формонкриеве и говорить не стоило. Байерли Форратьер даже не притворялся, что его намерения серьезны. Энрике Боргос? Б-р-р… Майор Замори — ну, в общем, Замори казался достаточно любезным. Но скучным.

Она задумалась, когда же «не скучный» стало ее основным критерием в выборе супруга. Может быть, где-то минут через десять минут после того, как она в первый раз встретила Майлза Форкосигана? Черт бы его побрал, он разрушил ее вкусы. И суждения. И… и…

Она продолжила чтение.

Так что я использовал сад как уловку, чтобы подобраться к Вам поближе. Я преднамеренно и сознательно придал своей ловушке вид Вашего сокровенного сердечного желания. Об этом я более чем сожалею. Я стыжусь.

Вы полностью заслужили возможность расти. Я хотел бы притвориться, что не предвидел конфликта интересов в том, чтобы именно я дал Вам некоторые из подобных возможностей, но это было бы еще одной ложью. Но я сходил с ума, наблюдая, как Вы ограничивались крошечными шагами, когда Вы могли обгонять время. Ведь в жизни для этого обычно бывает лишь недолгий звездный час.

Я люблю Вас. Но я страстно желал прежде и жажду теперь намного больше, чем ваше тело. Я хотел обладать силой ваших глаз, их способностью видеть ту красоту, которой пока еще нет, и извлекать ее в реальный мир из небытия. Я хотел получить честь вашего сердца, которое не заставили сдаться самые мерзкие ужасы тех суровых часов на Комарре. Я хотел вашу храбрость и вашу волю, вашу осторожность и безмятежность. Думаю, мне была нужна ваша душа, а желать такого — это слишком.

Потрясенная, она отложила письмо. Только сделав несколько глубоких вдохов, она принялась за него снова.

Я хотел отдать Вам победу. Но истинная природа успеха в том, что его нельзя отдать. Его надо взять, и чем хуже были шансы и чем ожесточеннее сопротивление, тем большая это честь. Победа не может быть подарком.

Но подарки могут быть победами, не так ли? Именно это Вы сказали. Сад мог быть вашим подарком, приданым вашего таланта, способностей, мечты.

Я знаю, что теперь слишком поздно, но я просто хотел сказать, что это была бы самая славная победа нашего Дома.

Всегда Ваш, Майлз Форкосиган.

Катриона оперлась лбом на руки и прикрыла глаза. Лишь несколько раз сглотнув, она сумела восстановить контроль над своим дыханием.

Потом она снова выпрямилась и принялась в угасающем вечернем свете перечитывать письмо. Дважды. В нем не было ни просьбы, ни требования ожидаемого ответа. Это хорошо, а то она сомневалась, что ей сейчас удалось бы связать хотя бы два слова. Какой реакции от нее он ожидал? Казалось, в каждом его предложении, которое не начиналось с "я", первым словом было «но». Это не было просто честно, но неприкрыто искренне.

Тыльной стороной испачканной руки она смахнула текущую из глаз влагу; слезы, бегущие по ее пылающим щекам, холодили их, испаряясь. Она перевернула конверт и снова посмотрела на печать. В Период Изоляции, на такие тисненые печати ставили пятно крови — это означало предельное личное заверение фор-лорда в верности. Потом для окрашивания рельефных эмблем изобрели мягкие красящие палочки, каждый из цветов которых имел свое светское значение. Винно-красный и фиолетовый был популярен для любовных писем, розовый и синий — для сообщений о рождении детей, черный — для траурных уведомлений. А этот оттиск был наиболее консервативного и традиционного оттенка, красно-коричневого.

Моргнув сквозь подступившие слезы, Катриона вдруг поняла, что это была кровь. Что это было со стороны Майлза — сознательная мелодрама или легкомысленная привычка? Она не капельки не сомневалась, что он был вполне склонен к мелодраме. На самом деле, она начала подозревать, что он упивался, когда возникла такая возможность. Но когда она смотрела на пятно и представляла, как он прокалывает большой палец и прикладывает его к конверту, то в ее душе росло ужасное убеждение, что для него это было столь же естественно и подлинно, как дыхание. Она была готова держать пари, у него даже был один из этих кинжалов со спрятанной в рукоятке специальной печатью, который имели обыкновение носить высшие лорды. В антикварных или подарочных магазинах можно было купить их имитацию, с мягким и притупленным клинком, Никто и никогда уже больше не намеревался их использовать по прямому назначению, чтобы засвидетельствовать подпись кровью. За подлинные острые кинжалы-печати Периода Изоляции, когда они изредка появлялись на рынке, предлагали до десятков и сотен тысяч марок.

Майлз, наверное, пользовался им для открывания писем или чистил им ногти.

И когда и как он умудрился захватить корабль? Она была почему-то уверена, что он не просто так выхватил из воздуха подходящую метафору.

Беспомощное смешливое фырканье сорвалось с ее губ. Если бы ей как-то случилось увидеться с ним опять, она бы сказала ему, — Секретным оперативникам не стоит писать письма под дозой суперпентотала.

Хотя если это у него действительно случился острый приступ правдивости, как насчет той части, которая начиналась со слов «я люблю вас»?. Она перевернула письмо и снова перечитала этот кусок. Четыре раза подряд. Напряженные, квадратные, характерные буквы, казалось, дрожали у нее перед глазами.

Тем не менее в письме кое-чего не хватало, поняла она при очередном перечитывании. Там было в избытке признаний, но ни одной просьбы о прощении или искуплении, никаких попыток вымолить разрешение позвонить ей или увидеться с ней снова. Никаких просьб, на которые она должна как-то ответить. Эта недоговоренность была очень странной. Что это означало? Если это и был какой-то особый код СБ, то шифра к нему у нее не было.

Возможно, он не просил о прощении, потому что не надеялся его получить. Казалось, этот бесстрастный, сдержанный пассаж в тексте был рассчитан на то, что ничто не изменится. Или на самом деле он был просто мрачно-высокомерен для того, чтобы умолять? Гордость или отчаяние? Что? Хотя она предположила, что это могло быть и то и другое сразу — Распродажа! промелькнуло в ее мозгу, только на этой неделе — два греха по цене одного! Это… так или иначе, это выглядело очень по-майлзовски.

Ее мысли вернулись к их прежним, горьким ссорам с Тьеном. Как она ненавидела этот ужасный танец между разрывом и воссоединением, сколько раз она проходила через него. Если вы в конечном счете собирались простить друг друга, почему бы не сделать это сразу и избежать этих дней скручивающего ее внутренности напряжения? Прямо от греха до прощения, не проходя промежуточные шаги раскаяния и возмещения…. просто взять и сделать это. Но они не делали. Они всегда, казалось, проходили весь круг, возвращаясь к исходной точке. Наверное, поэтому хаос возвращался снова и снова, по бесконечной петле. Наверное, они недостаточно усвоили урок, когда не учли суровые промежуточные этапы.

Когда ты и вправду совершил ошибку, что делать дальше? Как верно уйти из того дурного места, где сейчас находишься, и не вернуться обратно? Потому что на самом деле вернуться нельзя никогда. Время стирает тропу за твоими следами.

Что бы ни было, она не хотела возвращаться. Не хотела понимать меньше, не хотела становиться меньше сама. Не хотела, чтобы этих слов никогда не было… она судорожно прижала письмо к груди, а затем разложила бумагу на столе и тщательно разгладила ее складки. Она просто хотела, чтобы ей перестало быть больно.

Нужно ли ей будет дать ответ на его гибельный вопрос когда они увидятся в следующий раз? Или по крайней мере, знать, что ответить? Существовал ли другой способ сказать ему я вас прощаю, нежели ответить Да, навсегда — или третьего не было дано? Ей отчаянно захотелось, чтобы это третье появилось у нее уже сейчас.

Я не могу ответить сразу же. Просто не могу.

Масляные жуки. Она могла заняться масляными жуками…

Голос ее тети, окликающей ее по имени, разрушил кружение мыслей Катрионы. Ее дядя с тетей должны уже вернуться с обеда. Она торопливо засунула письмо обратно в конверт, снова спрятала его во внутренний карман жакета и вытерла руками глаза. Она попыталась придать выражение — любое выражение — своему лицу. Но все они походили на маски.

— Заходите, тетя Фортиц, — позвала она и встала, чтобы забрать совок, отнести сорняки на кучу компоста и идти в дом.

Глава 12

Дверной звонок в квартире Айвена ожил в тот момент, когда тот одновременно отхлебывал из первой за это утро чашки кофе и застегивал форменную рубашку. Гости, в такой час? Он приподнял брови в замешательстве и некотором любопытстве, и направился к входной двери.

В тот момент, когда Айвен зевнул, прикрыв рот рукой, дверь отползла в сторону, а за ней оказался Байерли Форратьер, который немедленно сунул ногу в дверной проем прежде чем Айвен успел нажать клавишу «Закрыть». Увы, сработал датчик безопасности и остановил дверь раньше, чем она успела переехать ногу Байерли. Айвен на мгновение пожалел, что края двери были обтянуты округлой резиной, а не, скажем, бритвенно-острым лезвием.

— Доброе утро, Айвен, — протянул Би через щель шириной в ботинок.

— Что, черт возьми, ты делаешь так рано? — с подозрением спросил Айвен.

— Столь поздно, — сказал Би с легкой улыбкой.

Ладно, в этом было немного больше смысла. При близком рассмотрении Би имел слегка нездоровый вид, учитывая легкую щетину и покрасневшие глаза. Айвен твердо сказал, — Я не хочу ничего больше слышать о твоем кузене Доно. Уходи.

— На самом деле разговор касается твоего кузена Майлза.

Айвен кинул взгляд на свой церемониальный парадный меч, воткнутый в расположенную рядом стойку для зонтиков, сделанную из древнего артиллерийского снаряда. Интересно, не заставит ли Би отшатнуться меч, который с размаху опуститься ему на ногу — и тогда появится возможность снова закрыть и запереть дверь. Но до стойки от дверного проема было не дотянуться. — И про моего кузена Майлза я тоже не хочу ничего слышать.

— Я рассудил, что это ему стоит узнать.

— Прекрасно. Тогда отправляйся и расскажи это ему сам.

— Я.. на самом деле, учитывая все, что обсуждалось, я бы скорее этого не хотел.

Точно настроенный датчик дерьма в отдаленном уголке мозга Айвена, который обычно в этот час не задействованном, замигал красным. — О? Что такое там обсуждалось?

— О., знаешь… деликатность… предусмотрительность… чувство семьи…

Айвен грубо фыркнул.

—…то, что он владеет ценным голосом в Совете Графов… — спокойно продолжил Би.

— Доно нужен голос моего дяди Эйрела. — подвел итог Айвен. — Формально. Он вернулся в Форбарр-Султану четыре дня назад. Отправляйся и попробуй-ка достать его — Если посмеешь.

Би оскалил зубы в сочувственной ухмылке. — Да, Доно рассказал мне все о его величественном прибытии и о торжественном уходе прочих лиц. И как только ты сумел выбраться невредимым из этой катастрофы?

— Меня выпустил через заднюю дверь оруженосец Ройс, — коротко заявил Айвен.

— Ах, да. Очень благоразумно, без сомнения. Но в любом случае, граф Форкосиган дал всем понять, что оставляет свои полномочия на усмотрение сына в девяти голосованиях из десяти.

— Это — его дело. А не мое.

— А у тебя не осталось кофе? — Би поглядел с тоской на чашку в его руке.

— Нет, — солгал Айвен.

— Тогда, возможно, ты будешь так добр сварить для меня еще. Давай, Айвен, я взываю к твоей всегдашней гуманности. Это была очень длинная и утомительная ночь.

— Я уверен, что в Форбарр-Султане уже открыто несколько мест, где ты мог бы заказать чашечку кофе. По пути домой. — Возможно, не стоило оставлять меч в ножнах…

Би вздохнул и прислонился к дверному проему, скрестив руки будто в ожидании долгой дружеской беседы. Ногу он не убрал. — Что ты слышал от твоего кузена Лорда Аудитора за последние несколько дней?

— Ничего.

— И что ты об этом думаешь?

— Когда Майлз решит, что именно я должен думать, то, уверен, он мне это сообщит. Как он это всегда делает.

Би скривил губы, но продолжал прямо бить в одну точку. — Ты пытался поговорить с ним?

— Я что, выгляжу таким кретином? Ты слышал про обед. Этот парень потерпел крах и погорел. Много дней он будет просто невозможен. Спасибо, пусть на этот раз моя тетя Корделия подержит его голову под водой.

Би приподнял брови, видимо расценив это последнее замечание как забавную метафору. — Ну, раз так… Маленькие ошибки Майлза еще можно исправить, если верить словам Доно, а он более проницательно судит о женщинах, чем мы, — лицо Би стало спокойнее, и он странно прикрыл глаза. — Но они превратятся в неисправимые, если ничего не предпринимать.

Айвен заколебался. — Что ты имеешь в виду?

— Кофе, Айвен, А то, за чем я зашел к тебе — это определенно не стоит обсуждать это на людях в общем коридоре.

Я пожалею о этом. Айвен неохотно нажал клавишу открытия двери и отошел в сторону.

Айвен дал Би чашку кофе и позволил присесть на диван. Наверное, это была стратегическая ошибка. Если Би будет отпивать по глоточку достаточно медленно, он растянет этот визит до бесконечности. — Если помнишь, я собирался на работу, — сказал Айвен, садясь в удобное кресло напротив дивана.

Би с благодарностью отпил глоток. — Я буду быстр. Сейчас только осознание моего форского долга удерживает меня от того, чтобы упасть в кровать.

В интересах скорости и эффективности, Айвен решил не обращать на сказанное внимание. Он сделал Би жест продолжать — желательно кратко.

— Я отправился вчера вечером на маленький приватный обед вместе с Алексеем Формонкриевым, — начал Би.

— Какое волнующее приключение, — прорычал Айвен.

Би отмахнулся. — Как оказалось, в этом был определенный интерес. Обед проходил в доме Формонкриевых, его организовал дядя Алексея, граф Борис. Знаешь, один из небольших закулисных мероприятий для выражения взаимной симпатии — именно из-за них политика и называется партийной. Кажется, мой самодовольный кузен Ришар услышал наконец о возвращении лорда Доно и поспешил вернуться в город, чтобы определить истинность этих слухов. И нашел их достаточно тревожными для того, чтобы предпринять попытки набирать для себя голоса для будущего голосования в Совете Графов. Как граф, Борис имеет влияние на значительное число голосов Консерваторов в Совете, и Ришар умело начал совместную с ним кампанию.

— Переходи к сути, — вздохнул Айвен. — Какое это все имеет отношение к моему кузену Майлзу? Для нас в этом ничего нет; знаешь, служащим на действительной офицерам не рекомендуется участвовать в политических играх.

— О, да, очень даже знаю. Также в этот момент, кстати, там были зять Бориса Сигур Форбреттен, и граф Томас Формюир, у которого явно случилось небольшое столкновение с твоим кузеном в его роли Аудитора.

— Сумасшедший с фабрикой младенцев, которую закрыл Майлз? Да, я слышал об этом.

— Я был слегка знаком с Формюиром раньше. Леди Донна имела обыкновение «go target-shonting» с его женой, в прошлое, более счастливое время. Ну и сплетня — эти девочки. Ришар начал свою кампанию уже когда подали суп, а к салату он выторговал у графа Бориса следующее: тот голосует за Ришара в обмен на преданность того Консерваторам. А оставшуюся часть обеда, от главного блюда и до десерта, пока подавали вино, разговор перешел на другие темы. Граф Формюир прямо за столом много распространялся по поводу своего недовольства Имперской Аудиторской проверкой, которую проводил твой кузен.

Айвен моргнул. — Минутку. Что это ты болтал с Ришаром? Я думал, в этой маленькой войне ты на другой стороне.

— Ришар думает, что я для него шпионю за Доно.

— А ты…? — Если Байерли играл посередине — за обе стороны — то Айвен от души надеялся, что ему обожжет обе руки.

Улыбка сфинкса приподняла краешки губ Би. — М-м, скажем, я сообщаю ему то, что он должен знать. Ришар весьма горд своей хитростью — внедрить меня в лагерь Доно.

— А разве он не знает что ты обратился к лорду-протектору Спикерского Круга, чтобы не дать ему захватить особняк Форратьеров?

— Одним словом, нет. В этом деле я сумел остаться в тени.

Айвен потер виски, задумавшись, какому же из своих кузенов Би лгал. Это не было плодом его воображения; от разговора с этим человеком у него начиналась головная боль. Он надеялся, что у и Би похмелье. — Продолжай. И поторопись.

— Потом они, как это обычно для Консерваторов, прицепились к затратам на ремонт комаррского солнечного зеркала. Пусть сами комаррцы за него платят, ведь они его сами сломали, не так ли, — ну и так далее как обычно.

— Они заплатят. Разве они не знают, какая доля наших налоговых сборов приходится на комаррскую торговлю?

— Ты удивляешь меня, Айвен. Не знал, что ты обращаешь внимание на такие вещи.

— Я — нет — отказался Айвен торопливо. — это общеизвестная истина.

— Обсуждение комаррского инцидента снова вернуло разговор к нашему излюбленному маленькому Лорду Аудитору, и наш дорогой Алексей начал отводить душу по поводу своей личной обиды. Кажется, прекрасная вдова Форсуассон сорвала его планы ухаживания. После стольких неприятностей и соответствующих расходов. Знаешь, вся эта оплата свахе.

— О, — просветлел Айвен. — Это она правильно сделала. — Она отказывала всем. Домашняя катастрофа Майлза, возможно, не была ошибкой Айвена, о да!

— Затем Сигур Форбреттен предложил вниманию собравшихся подтасованную версию недавнего званого обеда Майлза, завершив ее ярким описанием того, как госпожа Форсуассон сбежала из гостиной, когда Майлз сделал ей это пагубное прилюдное предложения выйти за него замуж. — Би наклонил голову. — Даже если обратиться к версии Доно, а не Сигура, что за одержимость охватила этого человека? Я всегда думал, что Майлз более учтив.

— Паника, — сказал Айвен. — Я уверен. Я сидел на другом конце стола. — он капельку задумался. — Это может случиться с лучшими из нас. — Он нахмурил брови. — Но как, проклятье, Сигур узнал об этой истории? Я уверен, что от меня она дальше не пошла. Лорд Доно проболтался?

— Я уверен, что только мне. Но, Айвен, на этом обеде было девятнадцать человек. Плюс оруженосцы и служащие. Эта история разошлась по всему городу, и, уверен, делается все более драматической и восхитительной с каждым пересказом.

Айвен смог просто это представить. Он нарисовал в уме картину, как это доходит до ушей Майлза и как из них начинает валить дым. Он глубоко вздрогнул. — Майлз… Майлз пойдет на убийство.

— Забавно, что ты это сказал. — Би отпил еще глоток кофе и посмотрел на Айвена очень вкрадчиво. — Если сложить вместе расследование Майлза на Комарре, смерть администратора Форсуассона в разгар этого расследования, дальнейшее ухаживание Майлза за его вдовой и ее демонстративный прилюдный отказ — по версии Сигура, хотя Доно утверждает, что он был весьма достойным, при таких-то обстоятельствах, — а еще взять пять политических деятелей-форов из партии Консерваторов, давно недовольных Эйрелом Форкосиганом и его действиями, и добавить несколько бутылок прекрасного вина из Округа Формонкриева, то рождается Теория. И, как я имел возможность наблюдать, она быстро развивается, в своего рода пунктуальном равновесии, до состояния полновесной Клеветы. Просто очаровательно.

— Ох, дерьмо, — прошептал Айвен.

Би кинул на него острый взгляд. — Вырываешь у меня изо рта реплику? Господи, Айвен. Какая неожиданная глубина. Можешь вообразить этот разговор; мне пришлось его высидеть весь. Алексей изливался насчет проклятого мутанта, который осмелился волочиться за фор-леди. Формюир нашел, скажем так, чертовски удобным, что мужа убили во время некоего предполагаемого несчастного случая в разгар расследования Форкосигана. Сигур высказался, что не было никаких обвинений, а граф Борис уставился на него как на бессмысленного младенца и прогромыхал, что, мол, Форкосиганы держали в руках всю СБ целых тридцать лет и неясно только одно — был ли сговор между Форкосиганом и женой покойного? Алексей ринулся на защиту своей возлюбленной — этот человек просто не понимает намеков — и заявил, что она невиновна и ничего не подозревала, пока бесцеремонное предложение Форкосигана наконец не показало, что он приложил к этому руки. Ее бегство было Доказательством. Доказательство! — фактически, он сказал это трижды, но к этому времени он был весьма пьян, — того, что она, по крайней мере, лишь сейчас поняла, что Майлз хитро избавился от любимого ею мужа, чтобы расчистить к ней путь, и она должна знать, она была там. Он готов держать пари, теперь она снова захочет рассмотреть его, Алексея, брачное предложение! Поскольку общеизвестно, что Алексей — просто идиот, его старшие собеседники не были полностью убеждены его доводами, однако из семейной солидарности применили к вдове презумпцию невиновности. И так далее.

— Боже правый, и ты не мог их остановить?

— Я попытался вернуть разговор к здравомыслию до тех пределов, пока не почувствовал — как это вы, военные, выражаетесь, — что могу разрушить свою легенду. Но они были настолько восхищены тем, что придумали, что не обратили на мои слова должного внимания.

— Если они выдвинут это обвинение в убийстве против Майлза, они ими просто пол вытрет. Гарантирую, что он не станет радушно терпеть этих идиотов.

Би пожал плечами. — Борису Формонкриеву доставил бы большое удовольствие обвинительный акт против сына Эйрела Форкосигана, но, как им и сказал, у них нет достаточно доказательств для этого и также маловероятно — неважно почему — что они их получат. Нет. Обвинение может быть опровергнуто. Против него может быть выдвинута защита. Если будет доказано, что обвинение ложно, за ним последует законное возмездие. Обвинения не будет.

Айвен не был так уверен. Даже простой намек на такую идею заведет Майлза.

— Но подмигивания, — продолжал Би, — перешептывания, хихиканье, шутки, очаровательно ужасающие анекдоты…как можно ухватить этот пар? Все равно, что сражаться с туманом.

— Думаешь, Консерваторы предпримут кампанию по его очернению? — спросил Айвен, медленно холодея.

— Я думаю… что если Лорд Аудитор Форкосиган хочет попытаться контролировать наносимый вред, ему стоит мобилизовать все его ресурсы. Пять хвастливых языков пока спят. Но сегодня вечером они снова придут в действие. Я вряд ли осмелился бы предлагать стратегию Милорду Аудитору. Он уже большой мальчик. Но из, скажем, любезности, я предоставляю ему преимущество раннего оповещения. А что он с этим сделает — его дело.

— Разве это не в большей мере дело СБ?

— О, Имперская СБ, — отмахнулся Би. — Уверен, они окажутся на высоте. Но, видишь ли, — разве этот вопрос для СБ? Пар, Айвен. Просто пар. Это материал из разряда «перед прочтением перерезать горло», а вовсе не какое-то дерьмо собачье, так сказал ему Майлз ужасающе убедительным голосом. Айвен осторожно пожал плечами. — Откуда я могу знать?

Легкая улыбка Би не дрогнула, но его глаза выражали насмешку. — Действительно, откуда.

Айвен проверил время. О боже. — Я сейчас уже должен явиться на службу, не то моя мать будет жаловаться на меня, — сказал он торопливо.

— Да, леди Элис, без сомнения, уже ждет тебя во дворце. — Байерли для разнообразия наконец-то уловил намек и поднялся. — Вряд ли ты мог бы использовать свое влияние на нее, чтобы получить для меня свадебное приглашение?

— Нет у меня никакого влияния, — сказал Айвен, выпроваживая Би за дверь. — Если лорд Доно станет к тому времени графом Доно, то, может быть, ты сможешь уговорить его взять тебя с собой.

Би кивком согласился и, зевнув, побрел по коридору. Мгновение после того, как дверь с шипением закрылась, Айвен стоял, потирая лоб. Он представил, как он передает новость Би Майлзу, даже если оптимистично надеяться что его обезумевший кузен уже успокоился. Он представил, как после этого ему приходится скрываться под чужим именем. Даже больше, он представил, что ему придется бежать отсюда, и, возможно, заняться лицензированной сексуальной терапией, оказывая услуги клиентам в Бетанском Шаре. Во всяком случае, услугами мужчин там пользуются женщины, так? Майлз там бывал, и он на этот вопрос ответил «не всегда». Даже толстяк Марк с Карин побывали там. Но он никогда, даже ни разу, не занимался этим в Шаре, черт возьми. Жизнь была несправедлива, что да то да.

Он склонился над комм-пультом и набрал на клавиатуре личный код Майлза. Но ему ответила лишь стандартная запись автоответчика, новая и весьма официальная, извещающая что звонивший попал на номер Лорда Аудитора Форкосигана. И все. Айвен оставил сообщение для своего кузена с просьбой перезвонить по срочному личному делу и разъединился.

Майлз, наверное, еще даже не проснулся. Айвен покорно обещал своей совести, что он сегодня попытается перезвонить попозже, а если не добьется ответа — то отправится в особняк Форкосиганов вечером, чтобы встретиться с Майлзом лично. Он вздохнул, натянул на себя зеленый форменный китель и отправился в Императорский Дворец навстречу дневным проблемам.

***

Марк нажал на клавишу звонка на двери Фортицев, переминаясь с ноги на ногу и беспокойно скрипя зубами. Энрике, выбравшийся по этому случаю за пределы Дома Форкосиганов, зачарованно оглядывался вокруг. Высокий, тонкий и нервный, худощавого сложения эскобарец заставлял Марка больше чем когда-либо ощущать себя приземистой жабой. Он должен бы был больше подумать о том, насколько смехотворную картину представляли они вместе… а-а. Катриона открыла им дверь и гостеприимно улыбнулась.

— Лорд Марк, Энрике. Заходите. — Она жестом пригласила их из яркого полуденного света в прохладную выложенную плиткой прихожую.

— Спасибо, — пылко произнес Марк. — Большое спасибо за это, госпожа Форсуассон — Катриона — за то, что вы это устроили. Спасибо. Спасибо. Вы не представляете, как много это значит для меня.

— Господи, я не заслуживаю благодарности. Это была идея Карин.

— Она здесь? — Марк покрутил головой в поисках Карин.

— Да, они с Марсией только несколько минут как пришли. Сюда… — Катриона повела их направо, в переполненный книгами кабинет.

Карин с сестрой сидели на тонких узких стульях, расставленных вокруг комм-пульта. Карин был прекрасна и молчалива, ее стиснутые руки лежали на коленях. Она подняла глаза, когда он вошел, и мрачно улыбнулась. Марк кинулся вперед, остановился, запинаясь, невнятно пробормотал ее имя, и схватил поднявшиеся ему навстречу ладони. Они крепко стиснули руки друг друга.

— Мне разрешили сейчас поговорить с тобой, — сказала ему Карин, раздраженно мотнув головой, — но только на деловые темы Я не знаю, отчего они такие параноики. Если бы я хотела тайком сбежать, мне просто надо было выйти за дверь и пройти шесть кварталов.

— Я…. я… Тогда мне лучше ничего не говорить. — Марк неохотно отпустил ее руки и сделал шаг назад. Он жадно пил ее глазами, словно воду. Она выглядела уставшей и напряженной, но в остальном — в порядке.

— А ты в порядке? — ее пристальный взгляд оглядел его в ответ.

— Да, конечно. Пока что. — он ответил ей бледной улыбкой и кинул неопределенный взгляд на Марсию. — Привет, Марсия. А ты что здесь делаешь?

— Я — дуэнья, — сказала она ему с такой же гримасой раздражения, как и ее сестра. — Это то же, что ставить охрану на сторожевой заставе уже после того, как увели лошадей. Если бы они послали меня теперь на Колонию Бета, в этом был бы какой-то смысл. Для меня, по крайней мере.

Энрике устроился на стуле рядом с Марсией и произнес огорченным тоном, — А вы знаете, что мать лорда Марка была капитаном бетанского Экспедиционного корпуса?

— Тетя Корделия? — Марсия пожала плечами. — Конечно, знаем.

— Капитан Бетанского Астроэкспедиционного корпуса. И никто даже подумал сказать об этом! Капитан Экспедиционного корпуса. И никто мне даже не сказал.

Марсия уставилась на него. — А это действительно важно?