История с продолжением

      И только тут Пятый понял, что это был тот самый День рождения, когда Лин, “Хитрая Рыжая Тварь”, сделал предложение Жанне.
 

* * *

      Валентина и Юра сидели на кухне.
      – Знаешь, Юр, я, честно говоря, от него сюрпризов больше не ожидала, – проговорила Валентина. – А уж такое… куда он мог отправить Ленку?
      – Может, у него спросим? Я боюсь, как бы с ней чего не случилось…
      – Пошли, – Валентина затушила недокуренную сигарету и прошла в комнату. Юра последовал за ней. Когда они вошли, Пятый, казалось, спал, но при их приближение открыл глаза.
      – Укол сделать? – первым делом спросила Валентина.
      – Нет, не надо, – Пятый говорил тихо, одними губами. Валентина нагнулась к нему, чтобы лучше услышать ответ и спросила:
      – Пятый, где Лена?
      – Она выполняет мою просьбу, – повторил он.
      – Это я уже слышала, – со вздохом сказала Валентина. – Ты мне вот что скажи – там, где она сейчас, с ней ничего плохого произойти не может?
      – Я дал ей… подробный план… она не потеряется…
      – А если потеряется? – уцепилась за новое слово Валентина.
      – Её найдут… через три часа… я настроил свой вход… он изменит частоту приёма… даст нужную информацию… кому надо… не бойтесь… она умная… я написал всё… понятно… любой бы нашёл… синюю полосу… в Доме… почти все… знают ваш язык…
      Валентина слушала. Она поняла – Пятый пытается объяснить ей очевидные для себя вещи, являющиеся для неё китайской грамотой. Ещё она поняла, что другого ей от Пятого не добиться – он то ли не может, то ли не хочет говорить более конкретно.
      – Пятый, когда она вернётся? – спросила Валентина.
      – Примерно через… шесть часов… – прошептал Пятый. – Валентина Николаевна… так пить хочется…
      – Сейчас чего-нибудь придумаем, – сказала Валентина. – Пить тебе нельзя, ты и часа не протянешь. Лучше я салфетку намочу и посижу с тобой… Юра! – крикнула она в кухню. – Чашку кипячёной воды принеси, будь другом.
      Юра принёс воду, постоял несколько секунд посреди комнаты, затем подошёл к окну.
      – Валентина Николаевна, может форточку откроем? – спросил он. – А то здесь дышать нечем.
      – Открой, – сказала Валентина, отворачиваясь от Пятого, – воздух пока ещё никому не вредил…
      – Спасибо, Юра, – прошептал Пятый. Дышать ему и вправду стало легче. Постепенно он задремал, но воспоминания более не посетили, душа, как и тело, просила покоя и ждала его…
 

* * *

      Лена, выйдя из стены, обнаружила, что находится не в помещении. Напротив, она стояла на огромном, открытом всем ветрам холме, поросшем молодой низкой голубоватой травой. Холм был сверху до низу покрыт прямоугольными блоками серо-зелёного цвета то ли из камня, то ли пластика, Лена не разобрала. Блоки имели в высоту чуть больше двух метров и стояли под углом друг к другу. Сама Лена, как она определила, вышла из одного такого блока, которых здесь было несколько тысяч. Лена глянула в записку. Ей надлежало спуститься вниз и затем повернуть налево. Она обрадовалась, что стоит не на самой вершине холма, иначе спуск занял бы не меньше часа.
      Минут через двадцать она уже стояла около огромной полукруглой площади, заполненной сотнями удивительных механизмов, размерами и формой напоминающих машины, которым сумасшедший конструктор вместо колёс решил приделать некое подобие тоненьких, хлипких на вид, ножек от настольных ламп. “Площадь разделена на секторы, – прочитала Лена, – найди синий и садись в любую машину”. Только тут она заметила, что от площади лучами расходятся в разные стороны странные дороги, имеющие разный оттенок покрытия. Ориентируясь на синюю широкую полосу, она быстро нашла нужный сектор. “И впрямь просто, – подумала она, – но что дальше?”. “Садись в любую машину, – прочитала она, – и скажи “Саприи”. Путь займёт не больше часа”. Лена подошла к машине и в нерешительности остановилась, не зная, что делать дальше. Однако стоило ей подойти чуть ближе – и машина ожила. На боковой поверхности её открылась дверь, а внутри затеплился тёплый медовый свет. Лена, поколебавшись секунду, прошла внутрь. Дверь за ней закрылась. Лена оглянулась, отыскивая хоть какое-то подобие пульта, но ничего такого не нашла. Она села в кресло возле стены.
      – Ин тофе ис? – раздался откуда-то мелодичный голос. Лена испуганно оглянулась и тут вспомнила странное слово из записки.
      – Саприи, – наугад сказала она.
      – Скерсе.
      Машина тронулась. Движение было почти незаметным, очень плавным. “Медленно, – с разочарованием подумала Лена, – поторопить эту штуковину, что ли? Но как?”. Она снова развернула записку. “Если ты хочешь видеть где едешь, скажи “фа ски””.
      – Фа ски, – произнесла Лена.
      – Скерсе.
      Стены механизма стали прозрачными. Лена смогла оглядеться. Машина шла с неимоверной скоростью по совершенно пустой степи, в которой властвовала сейчас необычайно светлая, сухая весна. Лишь раз промелькнули вдали какие-то строения, но скорость не позволила Лене их разглядеть. Местность, между тем, стала постепенно меняться. Вокруг теперь проносились холмы, вдали показался, смутно видный сквозь утреннюю дымку, гигантский горный массив…
      Не смотря на то, что Лена нервничала, она заметила, что этот мир, в который она так неожиданно попала, красивый. И она почувствовала, что Пятый тоже когда-то проезжал здесь. Только это был не совсем тот, вернее, совсем не тот Пятый, что умирал сейчас у неё дома.
      Машина вошла в глубокий, словно бы ножом прорезанный, каньон и замедлила ход. Дорога теперь петляла между скал, постепенно поднимаясь вверх. Потом, совершенно неожиданно, она пошла вниз. Скорость снова увеличилась, но это продолжалось недолго. Через несколько минут машина остановилась, стены её помутнели, а дверь открылась.
      – Саприи, – произнёс голос, – ю тро.
      – Скерсе, – сказала Лена.
      Преамбула кончилась. Выйдя из машины, Лена обнаружила, что стоит возле белой громадной стены, уходящей под самые облака. В записке говорилось, что ей надлежит теперь, произнеся мысленно следующий цифровой код, попасть внутрь. Теперь преодоление преграды не вызвало у Лены никаких затруднений. Выйдя из стены, она обнаружила, что стоит в коридоре, широком и пустынном. “Подойди к любому человеку и спроси, где можно найти Айкис. Её знают все, думаю, что здесь затруднений не возникнет. Отдай ей пакет и письмо. Попроси, чтобы она выделила тебе провожатого, объясни, что торопишься домой. И ещё. Я никогда не говорил этого тебе, но сейчас имею право сказать. Я люблю тебя. И прости ещё раз, если сумеешь”. Лена сунула записку в карман брюк, вздохнула… и заметила человека, быстро идущего по коридору. Лена бросилась вслед за ним, испугавшись, что он уйдёт.
      – Простите… – она поймала человека за рукав, – ой, извините… как мне найти Айкис?… а то я тут ничего у вас не понимаю…
      Мужчина с некоторым недоумение посмотрел сначала на неё, а затем уставился в потолок, беззвучно шевеля губами. “Наверное, псих, – подумала Лена, – ещё не хватало”. Но тут мужчина сказал, правда медленно и с акцентом:
      – Это русский… язык?…
      – Да, – с облегчением подтвердила Лена, – он самый.
      – Ой, как хорошо! Скажите ещё что-нибудь. Я уже… пять… десять… а, вот! Пятьдесят лет не практиковался…
      – Потом, – пообещала Лена, – мне срочно нужна Айкис!
      – Я порво… нет, провожить?… провожу вас. Фай! Айкис в лаборатория… лаборатории… чёртовы окончания… окончание?… Пойдёмте, это тут… близко… А вы сами из… посёлок?…
      – Нет, – Лена торопливо шла за ним по коридору, – ещё долго?
      – Пришли, – констатировал мужчина с некоторым сожалением в голосе, – может мы ещё… видеться?…
      – Непременно, – заверила его Лена, – обязательно.
      – До встреча!
      Лена вошла в помещение, которое поначалу приняла за что-то типа спортивного зала – её поразили размеры. Подойдя к какой-то женщине (или девушке, Лена не поняла), она спросила:
      – Скажите, Айкис здесь?
      Женщина на секунду оторвалась от своего занятия и крикнула кому-то вглубь зала:
      – Айкис! Ио, лефес!…
      – Хизи, Нейс, – отозвалась другая женщина. Она подошла к Лене и спросила:
      – В чём дело?
      Лена, увидев Айкис, оробела. Эта женщина, красивая, темноволосая, была выше Лены на целую голову, и в походке её, и в осанке было что-то королевское.
      – У меня пакет… и письмо, – проговорила Лена, запинаясь, – он просил передать это вам…
      Лицо Айкис мгновенно изменилось. На неё отразились сильнейшее волнение и растерянность.
      – От кого письмо? – спросила она.
      – От Пятого. И ещё он попросил, чтобы вы отвезли меня домой…
      В необъятном зале вдруг повисла тишина. Все голоса как-то разом смолкли и в этой тишине пугающе громко зашуршал разворачиваемый Айкис пакет. Через секунду Айкис подняла глаза от письма и Лена поразилась, увидев их разом изменившееся выражение – из взгляда исчезла уверенность, в нём плескался страх и удивление.
      – Так, – произнесла Айкис, секунду помедлив, – Лена – это ты?
      – Да, я.
      – Ничего не понимаю… Что с ним случилось? Он пишет, что умирает. Это правда?
      – Да.
      – Почерк его. Подожди, дай сообразить… Младшие! – крикнула она куда-то в сторону. – Материал на воссоздание, три места, срочно. Подготовить четвёртое место на воссоздание. Остальные, по одному, на выход. Экстренный сбор в зоне молчания через… – тут Айкис произнесла несколько незнакомых Лене слов. – В память машины ничего не вносить, перевести на ручное управление.
      – А можно для тех, кто не знает русский, повторить по-человечески? – с усмешкой спросил какой-то парень.
      – Нужно, – парировала Айкис, даже не обернувшись. – Лена, расскажи подробней, что с ним произошло.
      – Ну… у нас… там была авария, его покалечило…
      – Что?
      – Ноги, позвоночник… он и до этого болел… мы семь месяцев его тянули, но он и сам… ну, не хотел…
      – Что – не хотел?
      – Жить он не хотел… и сегодня… – Лена запнулась, – он попросил меня приехать к вам и отдать… он сказал, что умирает, и что…
      – Как ты сюда попала? – вдруг спросила Айкис.
      – Он мне дал вот это, – Лена протянула Айкис детектор, – и велел думать какие-то цифры…
      – Нейс, возьми комплект входов, – сказала Айкис пробегавшей мимо женщине. Та коротко кивнула. – Лена, он ещё жив?
      – Когда я выходила, был жив.
      Айкис схватила Лену за руку и поволокла вон из зала. Лена едва успевала за ней. Почти что на бегу Айкис умудрялась и задавать вопросы Лене, и отдавать какие-то приказания своим подчинённым. Пройдя какой-то узкий коридор, Айкис вдруг, не замедляя скорости, свернула в ближайшую стену.
      Они вынырнули из стены в пустом, тёмном и гулком помещение, высокие стены которого терялись во мраке у них над головами. Айкис помогла Лене подняться по узеньким ступенькам в кабину механизма, размеры которого Лена затруднилась бы определить – глаза ещё не привыкли к темноте. Как только они вошли внутрь, машина плавно тронулась. Вокруг царил непроглядный мрак и полная тишина, нарушаемая лишь дыханием людей. Но вот машина вырвалась из плена темноты и тишины на волю – и в ней сразу посветлели окна, засветились стеновые панели, и заговорили люди.
      Айкис куда-то ушла и Лена, усевшись на мягкий, травянистого зелёного цвета диванчик, принялась осматриваться. Вокруг неё происходила лихорадочная подготовка. Людей в машине было много, не меньше двадцати, как определила Лена, и все они были очень заняты, им было не до неё.
      Минут через десять вернулась Айкис.
      – Пойдём наверх, – позвала она. Лена встала и пошла вслед за Айкис на верхнюю палубу. Наверху Айкис, к превеликому удивлению Лены, вытащила из кармана пачку американских сигарет и протянула Лене. Поколебавшись секунду, Лена вынула сигарету. Айкис прикурила, Лена последовала её примеру. И тут же закашлялась с непривычки.
      – Не курила раньше? – спросила Айкис.
      – Нет, пару раз, может быть…
      – Понятно. У нас это тоже не поощряется.
      – Да мне не нравится, – возразила Лена. – Айкис… простите, но я ровным счётом ничего не понимаю. Ни где я, ни кто вы, ни что это за место. И вообще, что происходит?
      – Я бы у тебя хотела узнать, что происходит, – Айкис покачала головой. – Понимаешь, они пропали почти двадцать лет назад. Всё это время мы занимались фактически бесплодными поисками, и тут, вдруг… появляешься ты. То, что у вас там творятся какие-то странные и нехорошие процессы – мы знали. Но то, что он пишет – переходит всякие границы. Насколько я знаю Дзеди, он всегда очень трезво и правильно мог оценить положение вещей. Но такая ситуация, из которой один выход – смерть?… На него это не похоже. Я пока не понимаю, что с ним случилось. Лена, а как он попал в аварию?
      – Самоубийство, – Лена встала и подошла к окну, – Валентина Николаевна сказала тогда, что он это от отчаяния сделал. Может, и так. У него не получилось, его спасли. Но он… он слишком слабый был, чтобы поправиться. Вот мы и ухаживали за ним, как могли. Семь месяцев. И теперь… – Лена осеклась. – Айкис, а зачем вы едете? Он же просил…
      – Я не могу его там бросить, Лена. Пока есть хоть какой-то шанс – я обязана его использовать.
      – Вы хотите сказать…
      – Именно. Не знаю, получится у нас, или нет, но мы постараемся. Очень постараемся.
      – Он не хотел, чтобы… он жить не хочет, вы понимаете? А особенно после того, как умер Лин. До этого мы хоть на что-то надеялись…
      – Он пишет об этом, что верно, то верно. Но он всего не знает. Так же, как и ты, между прочим. Давай по порядку, хорошо? – Лена кивнула. – Это место называется Окист, планета-лаборатория. Та большая деревня, из которой мы выехали – Дом… потом объясню. Пятый работал раньше у меня, потом я его… и его друзей, наказала, не имея на это права… ладно, это частности. Дальше я не знаю, так получилось, мы их потеряли и ищем по сию пору… Теперь-то, конечно, можно не искать, всё более ли менее ясно…
      Они замолчали. Каждая думала о своём. Одна – об удивительном пути, пройденном ею сегодня, другая – о Боге, и ещё о том, что чудеса всё же бывают на этом свете и иногда случаются с простыми смертными… Вдали показался тот самый холм, с которого Лена и начала своё путешествие по этой необычной стране.
      Всё вокруг снова пришло в движение. Непонятным образом они очутились на склоне холма и Лена, задыхаясь, уже бежала вверх, вверх, всё вверх, к тому блоку, из которого вышла.
      Они остановились тяжело дыша и, не сговариваясь, разом посмотрели вниз. Цепочка людей растянулась по склону, кто-то пытался подогнать механизм максимально близко к тропе. Люди, приехавшие с ними, уже остановились рядом с ними и выжидающе смотрели на Айкис. Наступила тишина, слышалось лишь дыхание людей, да шум ветра, свободно гуляющего между блоками. Все ждали.
      – Пошли, – произнесла Айкис и первой вошла в блок, ведя Лену за руку…
 

* * *

      Войдя, Лена увидела первым делом Валентину, застывшую в немом удивление посреди комнаты, и лишь за тем услышала голос Пятого:
      – Ты успела… – а потом, с неимоверным удивлением и болью, – Айкис?!
      Пятый приподнялся на локте и тихо, но внятно, проговорил:
      – Ёт соре! Со ин кас, Айкис!… Дай мне умереть, прошу тебя…
      – Дзеди… та эпре… не надо, умоляю тебя! Остановись, не надо!
      – Поздно… – его лицо посерело, глаза затягивала мутная плёнка, – слава… Богу…
      Потом Лена снова увидела себя бегущей по склону холма. Непонятным образом рядом с ней очутились Валентина и Юра.
      Дорогу к Дому Лена почему-то не могла узнать. Да и скорость механизма была гораздо ниже той, на которой они добирались сюда.
      Валентина и Юра ошарашено смотрели то друг на друга, то на Лену. Их попросили не покидать кабины, не мешать. И они сидели, не зная, что делать дальше. Юра и Валентина ждали, что скажет Лена. Сама же Лена видела сейчас столько одно – эти страшные мёртвые глаза. Её трясло.
      – Ленка, что такое творится?! – Юра с трудом владел собой. – Куда нас тащат? Что всё это значит?
      – Подожди, Юр, – Лена поморщилась, словно от яркого света, – Валентина Николаевна, вы тут пока посидите, хорошо?… Я вам потом всё объясню… ну, что знаю… а пока я эту хочу найти… ну, Айкис эту… Я должна знать, что с ним.
      – Ты не поняла, что ли? – спросила Валентина. – Умер. Отмучался…
      – Вы тут пока посидите, – Лена встала.
      – Лена, я с тобой. Юр, посиди тут, посторожи. Если нас не будет долго – тогда пойди, поищи.
      Лена, а вслед за ней и Валентина, вышли в общий коридор. Лена спросила проходившего мимо неё юношу:
      – Где Айкис?
      – Все там, – юноша махнул рукой в хвостовую часть машины. Тут только Лена заметила, что это и не юноша вовсе, что этому человеку уже порядочно лет. Хотя о возрасте говорили только глаза – уж больно много в них всего помещалось, не по годам, которые здесь, видимо, играли роль второстепенную. – Мы его еле держим и, боюсь, до Дома не дотянем. Только если Айкис с Даниром что-нибудь придумают. Вы им не мешайте, она и так злая, как я не знаю, что…
      – Почему? – спросила Валентина.
      – Он её опять сумел перехитрить, – человек печально улыбнулся, – они с Лином в своё время здорово её обошли подставили, она вызверилась на них, выслала… сроком на год… так она говорила. А потом мы их потеряли. Искали девятнадцать лет. А теперь он, мёртвый, почти сумел просочиться у неё сквозь пальцы.
      – Это как?
      – Посмотрите – сами увидите. Правда, боюсь, не поймете…
      – А откуда вы так хорошо знаете русский? – полюбопытствовала Валентина.
      – А я у вас там несколько лет провёл. Его искал. Ну, то есть, конечно, не только его… и остальных тоже. Так запутаться! – человек покачал головой. – Несчастный… и такой молодой, совсем мальчишка. Тридцать девять лет…
      – А сколько вам? – повинуясь внутреннему голосу спросила Лена.
      – Мне? Двести девяносто семь. Пойдёмте, я вас провожу.
      Помещение, в которое они попали, было размером приблизительно три на четыре, почти что с Ленкину комнату. Дальше порога они не прошли, человек знаком остановил их. В кабине сидело и стояло человек десять. Перед каждым висела в воздухе полупрозрачная пластина размером примерно в две ладони.
      – Пробой, уровень семь, – сказал кто-то. Люди одновременно коснулись своих пластин. Через секунду:
      – Пробой, уровень девять.
      – Айкис, останови машину, попробуем воспользоваться здешним генератором.
      – Оссе, останавливай сам, – голос Айкис звенел от напряжения, – я поняла, в чём дело…
      – Вход снят, – мужской низкий голос, – сейчас…
      – Я сама, убери это…
      – Валентина Николаевна, – прошептала Лена, – вон он…
      – Вижу, – тоже шепотом ответила та.
      Пятый лежа на узком высоком столе посреди каюты. Его полностью освободили от одежды и от повязок. Валентина подумала, что только сейчас поняла до конца, что же с ним произошло. Смотреть на Пятого было страшно. “Он совсем мёртвый, – пронеслось у неё в голове, – на что они надеются?” Она несмело сделал шаг вперёд. Только тут она заметила, что ко всем крупным венам на его теле подведены какие-то прозрачные трубки, настолько тонкие и незаметные, что рассмотреть их было весьма сложно. Трубки оканчивались не иглами, нет, они свободно уходили в ткани, словно составляли с ними единое целое…
      – Пробой, уровень четырнадцать, – сказал кто-то.
      – Это конец, не сумеем, – проговорила та женщина, которую Айкис называла Нейс, – не стоит, Айкис, оставь…
      – Отвяжись! – Айкис подошла к Пятому, осторожно повернула ему голову набок и тут Лена увидела в её руке точно такую же капсулу, как та, что отдал ей Пятый. Айкис секунду постояла рядом с ним, затем бережно положила пальцы ему на шею и несильно надавила.
      – Хирург! – приказала она. Крошечная матовая сфера повисла над её руками и через секунду исчезла из виду.
      – Пробой уровня восемь закрыт, – нестройным хором сказало сразу несколько голосов.
      – Данир! – позвала Айкис. – Смени меня, пригоню сюда катер. А то мы стоим, а время идёт. – Айкис держала свою ладонь там же, где и раньше, Лена поняла, что не просто так.
      – Я сам, – высокий темноволосый мужчина поднялся и спросил, – чей катер?
      – Мой, конечно, – ответила Айкис, – чей ещё… мы сможем продержаться, пока ты…
      – Я скоро буду, – Данир ободряюще улыбнулся и шагнул в стену. Девушка, рядом с которой он только что стоял, восхищённо покачала головой и с уважением сказала:
      – Энриас! Мастер…
      – Вот кто был мастер, – Нейвис кивнула на Пятого.
      – Пока ещё есть, а не был, – поправила её Айкис. – Вы почему интубацию не сделали до сих пор?
      – Там делать нечего, лёгких нет. Одни обрывки.
      – Ну почему я всё должна делать сама?! – взорвалась Айкис.
      – Мы нормально снабжаем, можешь посмотреть, если не веришь, – возразила Нейвис.
      – Пробой уровня четырнадцать закрыт, – отрапортовала та девушка, что хвалила Данира.
      – Остальные?
      – Без изменений, – Нейвис подошла к Айкис, – давай я тебя сменю.
      – Хорошо, – Нейвис и Айкис поменялись местами, – Оссе! Будь любезен, просмотри все повреждения. И закрой, пока не поздно. Что с мозгом?
      – После остановки сердца подключили к питанию сразу.
      – А остальное?
      – Четыре минуты. Хотя немного странно то, что по всем показателям он умер гораздо раньше, – заметил Оссе. Он накладывал на раны лёгкий, блестящий, белый материал, мгновенно прилипавший к коже. – Примерно три часа назад. Возни с ним будет!… Это же решето, а не человек. Энергетика в минусе, даже не на нуле…
      – Пробои уровней один, четыре, десять, одиннадцать закрыты.
      – Много ещё осталось? – спросила Айкис.
      – Ерунда, – ответил кто-то, – один второстепенные. А он и вправду может выдержать. Вот только эта операция сожрёт все наши деньги, которую Айкис столько времени копила…
      – Тебе что важно – деньги или душа твоя бессмертная?
      – Да молчу я, Айк, молчу, – примирительно сказал человек. – Вот только если с ним будет тоже, что было с Лином…
      – Лина же убили, – тихо проговорила Лена. Однако все головы разом повернулись к ней. В этот момент машина тронулась, а в каюту вошёл Данир и произнёс:
      – Во-первых, мы скоро будем на месте. Во-вторых, у него пошло сердце, а вы этого даже не заметили. А в-третьих, Лин у нас уже пять ваших месяцев, девочка моя, но то, что с ним было – и происходит посейчас… Словами не передать…
      – Сейчас он лучше, – возразила Айкис, – а первое время… он был безумен, когда мы его забрали. И кроме того…
      – У вас это, кажется, называлось словом “наркотики”. А ещё он экранирует любое постороннее вмешательство так, будто обучался психовоздействию эти девятнадцать лет. Его невозможно вылечить, мы отступились. Кто-то хотел сломать его психику – и сломал. По-моему, это хуже смерти, – добавил Данир.
      – Их хотели разделить. Разделили. Надеялись, что в отчаяние они согласятся на все условия, – еле слышно добавила Айкис.
      – Но не учли того, что в этом самом отчаяние заключена немалая сила… Хотя, впрочем, важно ли это?… Не пора ли нам всем, наконец, проснуться и сделать то, что должно?… – Данир пристально посмотрел на Айкис, потом перевел взгляд на Пятого. – Он, пожалуй, сделал. По крайней мере то, что считал важным и необходимым. Я не могу этого сказать про нас, но я скажу только одно – сны кончились. Любые – и страшные, и прекрасные. Осталась только явь. Всегда остается только явь…

Лин

End

      Лин, когда его забрали, был действительно не в себе. То, что с ним произошло, фатально повлияло на его и так нестабильную психику. А случилось с ним вот что.
      Та страшная ночь в больнице стоила Лину, как ему показалось, почти всех сил. Очутившись у Юры дома, он, не раздеваясь, повалился на кровать. То снотворное, которое дал врач, он проглотил ещё в машине, и оно действовало катастрофически быстро. У Лина всё плыло перед глазами. Снотворное, хотя и притупило восприятие, не дало, к несчастью, нужного эффекта. Лин видел перед собой эту страшную в своей реальности картину – автобус, дорога, лужа крови на асфальте… Лин скрипел зубами от бессилия и отчаяния. Ведь только вчера… да нет, сегодня!… Господи, ведь и вправду сегодня они стояли на пороге этой самой квартиры… и Пятый тоже стоял здесь, вот на этом самом месте! А теперь… теперь Пятый там, во всём этом белом ужасе, он умирает… Лин не понял, хотя стремился понять всем сердцем – почему?! Для чего Пятый сделал это? Что чувствовал он тогда, когда… и почему он так сказал: “Ю зуадже, Лин. Ио лефеп, ю дихслу. Та нис…” Прости, Лин. Это невозможно, я ухожу… Что невозможно? Почему Пятый, который никогда не опускал рук, который боролся до последнего, который в своё время орал на того же Лина, как сумасшедший, когда тот решил было, что уже всё, тогда, когда они выбирались из этого чёртового леса… нет, не так… но Пятый никогда не смог бы так поступить – малодушно, что ли… не по-своему…
      Лин попытался было встать, но ноги его не держали. Он кое-как, хватаясь за стены, дошёл до ванной и стал жадно пить холодную воду из-под крана. Его мутило. В голове шумело, и не только из-за таблеток. Лин ощущал слабые позывы цепи, с которой был связан, она уже почуяла, что происходит что-то неладное…
      Почему?! Как же так? Они же хотели уйти вместе, а теперь… даже попрощаться не успели… Лин стоял над раковиной, ухватившись за неё обеими руками, чтобы не свалиться, и бездумно наблюдал за потоком воды, который, сворачиваясь в тугой витой шнур, уходил в слив. Господи! Сними с моих плеч эту тяжесть, не выдержат же плечи, сломаются… Как близко, и как далеко… всё неправильно, всё не так. Придумай что-нибудь другое, Господи, нам надоел этот сюжет, он примитивен… но от этого боль меньше не становится.
      Лин, забыв закрыть воду, вернулся в комнату. Он лёг прямо на пол и закрыл глаза. Спать. Нет, не могу. Надо, это поможет. Спать. Заснуть не получилось. Лин просто лежал на полу, уставившись в потолок. Разум отказывался служить – слишком всё было страшно. “Этого не может быть, – думал Лин, – не может быть…” В то же время он чувствовал странное, отрешённое спокойствие – словно кончилось что-то очень ужасное, словно они оба, и он, и Пятый, освободились разом от всех тягот, от всех страданий. Пятому не выжить, это было ясно с самого начала. Так что же его, Лина, тут ещё может удержать? Лин слабо усмехнулся, горько, с покаянием… Да ничего. Он ведь сам придумал эту штуку с цепью, сам начал. Выходит, придётся и заканчивать тоже самому. Ещё совсем немножко пожить, собраться с духом, а потом… может, так же, как Пятый. Может, по-другому. Лин ещё пока не решил – как. Не решил – когда. Но он уже твёрдо знал для себя, что сумеет.
      Ночь стёрла грани между явью и сном. Это был не сон и не явь, это было некое промежуточное состояние – между болью и радостью, между жизнью и смертью. Всё решено. Оставалось только ждать.
 

* * *

      Их было четверо и они знали, что им нужно делать. Дверь Юриной квартиры оказалась для них пустяковой преградой – её просто отжали и вошли. Эти люди превосходно работали – профессионально, тихо, быстро. Их не интересовали вещи или деньги, они не были ворами. Им был нужен Лин. Их предупредили, что он может оказать сопротивление. К этому они тоже были готовы. Но в данном вопросе их ждало разочарование – Лин не сопротивлялся. Мало того, чтобы вывести его из квартиры, им пришлось чуть ли не тащить его на руках – идти он не мог, ноги не несли. Он понимал, что происходит, но ничего не делал – не осталось сил, переживания стоили слишком дорого. Он лишь тихо, но внятно, осведомился у своих конвоиров:
      – Куда вы меня везёте?
      – Это тебе не касается, – снизошёл до ответа один из охранников, – заткнись и иди.
      Лин повиновался. Ему было уже почти всё равно. Тупо болело где-то в груди, он шёл, на улице они остановились, ожидая машину. “Всё, как тогда, – подумалось Лину, – вот только тогда нас было пятеро, а теперь остался я один”.
      Он не понял, на какое предприятие его отвезли на этот раз. Они было неразличимы, схожи, как уродливые братья-близнецы. “Мне этого не выдержать, – думал Лин, – я больше не могу”. Его снова били, он снова молчал. Били долго, но безрезультатно. Лин несколько раз терял сознание, потому что мучители были новые, они не умели останавливаться вовремя, чтобы дать жертве хоть немного придти в себя. Руки, прикрученные к крюкам верёвками, затекли и потеряли чувствительность. Снова обморок. Снова – свет. “Ещё пара часов – и мне не нужно будет брать грех на душу, – подумал Лин. – Это будет хорошо…” Вскоре, однако, избиение прекратили, Лина отвязали и оттащили в камеру. Через некоторое время в камеру вошёл человек в халате, со шприцем в руке.
      – Больно? – спросил он. Лин не ответил. – Сейчас пройдет. И даже больше того.
      Укола Лин не ощутил, но то, что последовало за ним… это был рай. Счастье. Волшебный сон. Освобождение. Боль ушла, пропала. А потом, немного позже, появились эти чудные, нереальные, но прекрасные видения. Сны…
      Лин не знал, сколько прошло времени. Когда очнулся – понял, что лежать неудобно, затекли ноги, боль от побоев гуляет волнами по всему телу. Лин не мог понять, день сейчас или ночь, где он, и что с ним. Он помнил, что с Пятым случилась большая беда, что, по идее, он, Лин, должен быть в больнице, поблизости… “Что такое? – подумал он. – Что со мной?” В сердце вгрызалась тоска, отчаяние. “Что они со мной делают?”
      Дверь камеры открылась. Надсмотрщики. Трое. Лин покорно встал и вышел – терять ему было нечего. Совсем. Снова побои. Снова боль. На этот раз – не так сильно и не так долго, как в первый раз. Они видели, что их жертва слишком слаба, чтобы выдержать более длительную пытку.
      На третьем часу в камеру вошёл Павел Васильевич. Он остановился на пороге и спросил:
      – Лин, может, хватит? Пора начать говорить. Своим молчанием ты ничего путного не добьёшься. Понял? – это было сказано почти весело. Странное это было веселье – темная комната, тусклая лампочка под потолком, узкая дверь… и два человека, которые и не люди вовсе, хоть и выглядят людьми. Один – хозяин положения, вальяжно стоящий подле двери, другой – привязанный за руки к крюкам, вбитым в стену. Один – полный жизни, второй – полумёртвый. Но живой видел, что проиграл, или почти проиграл своему противнику.