История с продолжением

 

* * *

      – …Я всё сделаю очень аккуратно, не волнуйся, – Гаяровский стоял рядом с кроватью Пятого, в руках у него был ларингоскоп. За окнами была ночь, шел снег, крупный влажный снег. – Уж что-что, а это я делаю хорошо. Зубы не поломаю, не бойся… Всё, поехали.
      Ночь была тяжелая. Гаяровский дежурил, больных было много, сестер не хватало… Для Пятого и так было сделано исключение – Вадим Алексеевич пришел сам ставить трубку. Аппарат, неизменный АН-8, приволокли в палату еще за полчаса до того, как он стал нужен.
      – Лидокаин поставьте, – распорядился Гаяровский. – Рыжий, сиди тут, следи. Если что не так, позовешь.
      С аппарата Пятого сняли через два часа – оказалось, что он не нужен. Сердцебиение успокоилось, Пятый уснул.
      – По-моему, этой ночью лучше, чем прошлой, – заметил Гаяровский уже под утро, часа в четыре, – то есть ему лучше… сколько лидокаина всего было? Вот дожил, а?… Свои же назначения не помню.
      – По-моему, сто двадцать, – ответил Лин. – Я не считал…
      – Ладно, в семь утра я подойду, – Гаяровский зевнул. – Рыжий, ты не поверишь – две смерти за ночь в отделении!…
      – Да вы что… и кто? – спросил Лин.
      – Старики… но какое это имеет значение?… – Гаяровский скривился. – В шесть температуру проверь, я там оставил градусник… Ну хоть бы хоть капельку поспать! Я так замучился…
      – Понятно… ладно. Я всё проверю, – пообещал Лин. – Вы идите, отдыхайте.
      …В семь утра Лин поймал Гаяровского в коридоре, тот только что вышел из ординаторской. В восемь ему было нужно сдавать дежурство и Гаяровский небезосновательно полагал, что вскоре можно будет поехать, наконец, домой – отсыпаться.
      – Вадим Алексеевич, – Лин выглядел удивленным и встревоженным. – Вы не подойдете? Я не понимаю, в чем дело…
      – Что такое? – утомленно спросил Гаяровский.
      – Тридцать четыре, – ответил Лин, показывая градусник. – И он не просыпается…
      – Перемеряй, – посоветовал Гаяровский, – может, с градусником что-то не того…
      – Три раза подряд? – спросил Лин. – Может быть… вы все-таки посмотрите, по-моему, что-то не так.
      Едва войдя в палату Гаяровский и сам понял, что всё – совсем “не так”. Стоило ему только взглянуть на Пятого, он сразу заподозрил неладное. Сел рядом, положил Пятому руку на шею, повернул ему голову…
      – Блядь… брадикардия… – едва слышно проговорил он. – Рыжий! Быстро на пост! Адреналин, камфару на масле, инсулин, глюкозу… Бегом! И закажи ЭКГ. Еще не хватало мне третьей смерти…
      – Что еще? – спросил Лин.
      – Кислород, аппарат почти пустой… Ты еще здесь?
      Лина как ветром сдуло. Гаяровский снова подсел к Пятому, выдернул у того из под головы подушку, кое-как ввел трубку. Вот незадача!… Как же это вышло? Лидокаином перекололи?… Девки уставшие, измотались за ночь… Но не сумасшедшие же они, да и не было такого раньше, даже в более тяжелые ночи!… Ладно, это потом. Сейчас главное – как-то не дать Пятому загнуться. Уж больно большие неприятности могут за этим последовать…
      – Держись, – попросил Вадим Алексеевич. – Держись, слышишь… Где эти идиоты?… Светка, мать твою! Штатив неси, чего встала? Глюкозу согрели?
      – Да, скоро, Вадим Алексеевич, – медсестра отдала Гаяровскому наполненные шприцы, вынула жгут. – Я сделаю, одну секунду…
      – Работай. Тонометр где?
      – Уже несут. Ира его сейчас…
      – Разговоры прекрати, осточертела ты мне, девка! – обозлился Гаяровский. – Адреналин один миллиграмм струйно, потом камфару подкожно. ЭКГ когда будет?
      – Сказали, что через десять минут, – ответила Света.
      – Урою, – посулил Гаяровский. – У меня больной ухудшился, а они там телятся… Света, через три минуты – еще три миллиграмма.
      – Вы по второй схеме хотите?
      – Какая разница?… А вообще да, по второй. Инсулин где?
      – А разве нужно было?
      – Убью на месте! – пообещал Гаяровский. – Живо! Одна нога здесь, другая там. И чтобы штатив тут был через минуту вместе с тобой… Где этот рыжий?
      – На посту, ждет глюкозу и своих практиканток…
      – Его я тоже убью, – Гаяровский снова повернулся к Пятому. – И этого, если сию же минуту не улучшится. Всех убью… Света, еще три миллиграмма адреналина.
      – Но три минуты не прошли…
      – Я тебя сейчас… – начал было Гаяровский, но тут дверь палаты открылась.
      – Вадим Алексеевич, чего у вас тут? – Зоя вкатила в палату аппарат, подошла к Гаяровскому. – О, старый знакомый… Да чего у вас тут такое?
      – Чего у нас тут только нету… – пробормотал Гаяровский. – Паузы от трех до пяти секунд. Проверить надо…
      – Инфаркт? Но он же молодой… – удивилась Света.
      – Да нет тут инфаркта! – отгрызнулся Гаяровский. – Истощение и передозировка лидокаина. Надо же понимать такие вещи.
      – Какие?
      – Любые… Где глюкоза, вашу мать?! – взорвался Гаяровский. – Долго ждать можно? А ну-ка, живенько, весело!… Зой, а ты чего это с ЭКГ расхаживаешь? Профессию решила поменять?
      – Да ну вас, Вадим Алексеевич… давайте одеяло снимайте, сейчас мы сделаем… Светлана, электроды намочи.
      С кардиограммой управились быстро, и она полностью подтвердила диагноз Гаяровского. Зоя стала укладывать аппарат – ей было пора идти к следующему больному, а Вадим Алексеевич сел и задумался. От раздумий его отвлекли две практикантки, который, не решаясь войти, робко заглянули в палату.
      – Вам чего? – не особенно любезно спросила Зоя.
      – Мы глюкозу принесли, – ответила Наташа, молоденькая темноволосая девушка. – Можно?
      – Нужно, – парировал Гаяровский. – Заходите.
      – А правда, что он… – вторая сестра, Оля, вслед за подругой вошла в палату, – правда, что он умирает?
      Гаяровский с недоумением посмотрел на них. Наталья едва слышно всхлипнула. Гаяровский интуитивно почувствовал, что Оля тоже готова к тому, чтобы разрыдаться, и быстро спросил:
      – Кто вам сказал такую глупость? Тут пока что никто еще не собирается. Правда, Зоя?
      – Правда, правда, – усмехнулась та. – Вы чего, так боитесь лектора потерять? Или хвосты не сдали по сию пору?
      – Нет, мы всё сдали, – ответила Наташа. – Нам Женька сказала, что… что у него брадикардия, и что…
      – А откуда она может знать… – начал было Гаяровский и осекся. Зоя посмотрела на него расширившимися глазами. Гаяровский кивнул. – Ничего себе!… Оля, ну-ка расскажи по порядку.
      – Мы… ну… ой, мама! – Ольга зажала себе рот ладошкой. – Точно, это она! Когда Лин ходил курить…
      – Вадим, брадикардия во сколько началась? – спросила Зоя.
      – Лин подошел где-то в семь, это можно уточнить. Девочки, а в котором часу Женя с вами говорила?
      – В пять утра… ну, когда тот дед умер… мы сидели в ординаторской… она подошла и сказала, что скорее всего в отделении еще одна смерть за эту ночь будет… мол, этот ваш дружок, сами знаете, кто… – Наташа вопросительно поглядела на Ольгу, та кивнула и продолжила:
      – Я спросила – почему, а она сказала, что у него брадикардия, и он, скорее всего…
      – Ладно, мышки, давайте пока сделаем так: вы пойдете, потихонечку поищете Женю и под любым предлогом притащите сюда. И у меня к вам еще один вопрос. Из-за чего она могла так на него разозлиться?
      – А он её в прошлый раз прогнал, – объяснила Оля. – Она же, оказывается, про нас всякие гадости писала… мы всё думали – по чьей милости нас с Наташкой на собрания вызывали четыре раза? И не только нас… ну и вот, мы собрались тогда, когда он лежал…
      – С кровотечением, что ли? – спросила Зоя. Гаяровский кивнул. – Всего-то десять дней пролежал, а наворотить успел… ладно, что вы там делали?
      – Да ничего… – замялась Наташа. – Так, сидели… говорили…
      – Про что? – спросил Гаяровский.
      – Ну, сначала он нам с темами помог… а потом… ну, как всегда… – начала Оля, но Наташа на нее шикнула.
      – Так… Зоя, иди, там тебя больной ждет, – приказал Гаяровский. – А мы тут пока еще немного побеседуем. Дальше, – потребовал он, когда Зоя с явной неохотой ушла.
      – Про политику и… про всякое такое, – шепотом сказала Наташа. Ольга кивнула. – То есть мы и говорить в тот раз не начали…
      – Вы же взрослые люди, должны понимать, что это просто опасно, – поморщился Гаяровский.
      – Да понимаем мы, но интересно же. А тут… он на Женьку поглядел и сказал: “Иди”. Она – “почему?”. А он… Ну я не помню точно!… Прогнал. А нам сказал, что она – стукач.
      – И что? – спросил Гаяровский. – Поговорили вы в тот раз?
      – Мы чай пили, – всхлипнула Оля. Гаяровский понял, что она всё же решила расплакаться. Он успокаивающе положил ей руку на плечо.
      – Да… ситуация… – протянул он задумчиво.
      – Но вы ему поможете? – с надеждой спросила Наташа.
      – Постараемся, – пообещал Гаяровский. Они, не сговариваясь, посмотрели на Пятого. Гаяровский подсел к нему, снова пощупал пульс.
      – Шестьдесят четыре, пауз нет, – сказал он. – Наташ, пять миллиграмм адреналина набери и дай мне жгут… спасибо. Всё, идите, котята. Значит, вы меня поняли. Ищите ее, приводите… можно даже не сюда, хотя бы на этаж. И предупредите Лина, он вам поможет. Главное, чтобы она ничего не поняла до того, как войдет.
      Гаяровский проводил студенток до двери, позвал Светлану и вернулся в палату. Спать ему хотелось неимоверно, но он видел – пока нельзя, сначала надо вытащить больного. Пятому уже стало полегче – поднялось давление, немного ускорился пульс. В общем картина была классическая – передозировка лидокаина, всё честь по чести… Вскоре в палату заглянул рыжий, сделал страшные глаза и указал на дверь. Гаяровский встал и подошел к окну – ему показалось, что так будет лучше.
      – Идет, – прошептал Лин. – Я-то думал, уже смылась…
      Женя вошла в палату и Гаяровский сразу поняла – точно, она. Во-первых слишком уж независимый вид. Во-вторых легкое недоумение во взгляде. И на личике заранее написано “Я тут ни при чем!”
      – Так, – холодно сказал Гаяровский. – Ответь мне на один вопрос, девочка. Ради чего ты это сделала?
      – Я… – начала было та, но Гаяровский ее перебил:
      – Ты понимаешь, что чуть не убила человека? – спросил он. У Жени очень натурально расширились глаза, на секунду Гаяровский был готов поклясться, что она не врет, но тут в палату вошел Лин и совершенно бесстрастно сказал:
      – Убивать она не хотела. Она хотела напугать, если я правильно понял ход ее мыслей. Напугать и его, и своих товарищей по институту.
      – Напугала, – подытожил Гаяровский. – Слава Богу, он выживет. От вас, девушка, я жду заявление об уходе по собственному желанию. Оно должно быть на моем столе через полчаса. Если его не будет – вас тоже уволят, но уже по другой статье. С институтом вам тоже придется расстаться. И тоже немедленно. Об этом я позабочусь отдельно. Еще один вопрос. Сколько вы ему ввели препарата?
      – Пятьсот миллиграмм, – одними губами ответила Женя. Она уже поняла, что выкрутиться на выйдет.
      – Вон отсюда, – ровным голосом сказал Гаяровский. Женя вышла.
      Лин проводил ее взглядом, сел рядом с Пятым на койку и взял того за руку. Пятый немного приоткрыл глаза и с осуждением посмотрел на Лина.
      – Надо, – ответил тот на немой вопрос в глазах Пятого. – Ничего не поделаешь, надо. И чего ты ее тогда выгнал?… Все бы было нормально…
      Пятый поморщился, снова прикрыл глаза.
      – Принципы ваши… – осуждающе проговорил Гаяровский. – Хуже войны! Но о таком я, признаться, и не думал.
      – Да, это что-то, – подтвердил Лин. Он укрыл Пятого поплотнее и встал. – Можно я посплю, Вадим Алексеевич? Там Валентина приехала, она посидит.
      – Иди, – ответил тот. – Я тоже пойду.
      – Но вам же домой нужно ехать, – напомнил Лин.
      – Какое там – домой!… – с отчаянием воскликнул врач. – До завтра я туда не попаду, это точно. Иди, рыжий, зови Валю и ложись. Вечером свидимся.
      – Ладно, – Лин зевнул. – Ой, Господи… не было забот… Хорошо, что хоть постель есть, а от пола уже бока болят… славная такая постель… мягкая…
      – Душу не трави, – попросил Гаяровский. – Заладил. Зови Валю.
 

* * *

      День прошел спокойно. Валентина отдежурила до вечера, потом созвонилась с мужем и поехала домой – что-то там было срочное, то ли их залили соседи сверху, то ли они залили соседей снизу – ни Лин, ни Вадим Алексеевич этого так и не поняли. Под вечер приехал Юра. Он пару часов посидел с Пятым, хотя особенной необходимости в этом не было – с аппарата Пятого сняли еще днем, теперь он просто спал. Позже Гаяровский отправил Юру к Лину, который урывками дремал в ординаторской и подсел к Пятому. Вроде все нормально, замученный только. И, вероятно, залежался – хрипы какие-то появились. Тут всего-то надо – заставить встать и походить или посидеть часок-другой. Вот только люди делятся на тех, кого заставить или уговорить можно и на других. Которых нельзя. Пятый был из второй категории.
      – Эй, сонное царство, подъем, – Гаяровский потряс Пятого за плечо. – Вставай давай, дело есть.
      Пятый немного приоткрыл глаза и охрипшим со сна голосом спросил:
      – Какое дело?…
      – Пойдем погуляем, – предложил Гаяровский.
      – Да вы что?… – Пятый попробовал возмутиться, но это ему не удалось. – Я спать хочу.
      Гаяровский попытался было стащить с Пятого одеяло, но из этого ничего не вышло.
      – Вадим Алексеевич, я же вас сильнее вчетверо, – не открывая глаз сказал Пятый. – Даже сейчас…
      – Идиот. Ну, хорошо.
      Гаяровский решительным шагом отправился к ординаторской. Лин не спал. Спать хотел Юра, и Лин был занят тем, чтобы не дать ему заснуть. Для этого вполне подошла какая-то кювета и палочки для горла – с их помощью Лин на этой самой кювете изображал что-то типа немецкого марша.
      – Рыжий, пойди сюда, – попросил Гаяровский. – Посоветуй, что делать. Пятого надо заставить походить, а он – ни в какую.
      – Вы его разозлите, – ответил Лин, не прекращая барабанить. – Он же страсть как не любит, когда его осматривают со стороны, скажем, ног. А у него как раз неделю назад стычка была с Колей, и посему вполне возможно, что у него какая-то ерунда под коленкой…
      – Он вроде хромал, – припомнил Гаяровский. – Так, а если это не сработает?
      – Тогда просто вытряхнуть его их кровати – и всё. Ладно, удачи вам, Вадим Алексеевич. Всего самого наилучшего… Юра, давай еще поиграем. Смотри, что я такое сейчас стучу?… Как – не узнал, что? Это же клапана в твоем движке. А это будет помпа. А вот это…
      – Рыжий, отвали от меня. Иначе я за себя не отвечаю, – процедил Юра.
      – Да ладно тебе… вот послушай…
      – Ребята, спите, – попросил Гаяровский, – мало ли что может случиться ночью…
      – Да ничего не будет, – успокоил его Лин. – Сами убедитесь. А вот так гудит редуктор заднего моста…
      – Убью, – пообещал Юра.
      – С ума посходили. Все только тем и заняты, что друг друга убивают, – пожаловался Лин. – Утром меня чуть Вадим Алексеевич не убил, теперь вот ты… Надоели…
      Гаяровский пошел обратно в палату. Первым делом он включил в ней свет, затем проворно стащил с Пятого одеяло.
      – Что такое?… – спросил Пятый, поворачиваясь.
      – Сними штаны, – невинным голосом попросил Гаяровский. – Ты хромал, мне надо посмотреть, что с ногой. Ты ведь поэтому не можешь сейчас встать?
      Пятый молча поднялся ноги. Его слегка пошатывало от долгого лежания, но оно все же нашел в себе силы накинуть халат и подойти вплотную к Гаяровскому.
      – Идем, – приказал тот. – Тут особо не разгуляешься.
      …Два часа они почти непрерывно ходили по коридору. Иногда, когда ноги совсем уже отказывались слушаться Пятого, Гаяровский позволял тому на несколько минут присесть. Пятый был измучен, от недоедания и кучи лекарств, которыми его накачали, у него кружилась голова, путались мысли. Тем не менее Гаяровский был неумолим – он видел, что Пятый во время отдыха старался как-то опереться на руки, чтобы отдышаться. Признак так себе. Однако на третьем часу Вадим Алексеевич заметил, что Пятый теперь стал отдыхать по другому – садился, откинувшись на спинку кресла, дышал спокойней.
      – Прошло? – спросил Гаяровский. – Ты как?
      – Спать хочу, – Пятый говорил неразборчиво, еле слышно.
      – Ну, пойдем тогда… Слушай, а что ты там, на предприятии, делал, когда с тобой было такое же?
      – Падал, – тихо ответил Пятый. – И не всегда мог подняться… как теперь…
      – Вставай, – попросил Гаяровский. – До палаты надо дойти, понимаешь? Я не могу нести тебя руках.
      – Одну секунду, – попросил Пятый. – Сейчас…
      В палате он сразу же повалился на кровать. Гаяровский укрыл его, сел рядом, послушал. “Ничего не понимаю, – подумал он. – Легкие чистые, ничего нет. Словно и не было…” Пятый уснул мгновенно, в ту же секунду, как голова его коснулась подушки. Гаяровский выключил свет и тихо сел на соседнюю койку.
 

* * *

      Утро, морозное, светлое и яркое, вступило, наконец, в свои права. Пятый проснулся, но несколько минут пролежал тихо, приходя в себя. Ничего не болело. Слабости не было. Даже спать не хотелось. Он открыл глаза и обнаружил, что на соседней койке спят буквально вповалку Гаяровский и Юра.
      В палату вошел Лин с банкой воды, воткнул в эту банку кипятильник. Пятый приподнялся на локтях и тихо позвал:
      – Рыжий… – но Лин сделал страшные глаза, прижал к губам палец и показал на Юру и Гаяровского. Пятый кивнул.
      …Кофе они пили молча. Когда допили, Лин показал пальцем на дверь, потом на себя и на Пятого. Они тихо вышли в коридор и только тогда Лин с легким возмущением сказал:
      – Я тебя сторожить не нанимался. С какой такой радости ты выкидываешь такие номера?
      – Ты о чем? – не понял Пятый. – Я не понял…
      – Не понял он!… – возмутился Лин. – То башкой треснется, то девку выгонит, то в драку полезет – с нам потом сиди, карауль тебя?! Ты на Гаяровского посмотри – мужик без малого трое суток дома не был, у него жена с ума сходит!… А Юрка?… Он же нас бить должен, а не охранять, ему положено. Ты в своем уме или где?
      – В своем, – ответил Пятый. – Что еще ты мне хотел сказать?
      – Мы сегодня же едем к Валентине, она говорила, что тебя тут оставлять опасно. Просто потому, что ты сам себе навредишь. Вдруг тебе в голову стукнет еще кого-нибудь выгнать или на кого-нибудь наорать? Ведь так и помереть недолго… ладно. Пошли будить людей и собирать манатки. Будем считать, что в больнице ты полежал.
      – Ой, рыжий… – Пятый сел на банкетку, запустил руки в волосы и зажмурился. – Почему мне всегда так не везет?…
      – Ты забыл, кто ты есть? Ты есть ходячая флюктуация напастей. Это надо – одно сотрясение мозга и три сердечных приступа за четверо суток!… Я так никогда не сумею, это точно. Даже если очень постараюсь.
      – Да, тут нужен талант, – согласился Пятый. – Лин, а у нас случайно не осталось…
      – … какой-нибудь еды и пары сигарет? – закончил за него Лин. – Осталось, не сомневайся. Сейчас, принесу. Только вот… один маленький момент…
      – Рыжий, я про этот момент все знаю, – предостерегающе сказал Пятый. – Не стоит мне напоминать про то, что я всем истрепал нервы, что…
      – Я не о том, – Лин посерьезнел, присел рядом с Пятым. – Понимаешь, я бы не хотел, чтобы тебя предавали. Да, мы не идеальны, но… перестань, наконец, подставляться!… Кому это надо!… И еще…
      – Лин, но…
      – Мы все очень устали, дай нам отдохнуть, – попросил Лин.
      – Рыжий, ты опять не спал? – догадался Пятый. Лин кивнул, уже без бравады, бесконечно устало. – Лин, прости… я не хотел… м-да, пожалуй, что я повторяюсь… Рыжий, я… Просто я сильно расстроился… из-за того, что сказал Юра, и поэтому… Лин, пойми, со мной такого раньше не было…
      – Да ладно, сильно… С лица спал, смотреть тошно, – усмехнулся Лин. – Оставь. Это твое личное, не стоит это всё трогать.
      – Ты прав, не стоит, – кивнул Пятый. – Мне больно, рыжий. Очень больно. И я просто не знаю, что мне теперь со всем этим делать. Честно.
      – Верю, – ответил Лин. Он встал с банкетки, потянулся, зевнул. – Ладно, пошли питаться, больной ты наш… головой стукнутый…
 

* * *

      Валентина взяла к себе домой только Пятого, да и его – очень неохотно, она, как на зло, ждала в этот день гостей. Лин отправился к Юре, по его словам – просто отдохнуть, но на самом деле – повеселиться в свое удовольствие. Лин загодя спер из смотровой половину коробки сердечного (чтобы можно было безболезненно пить) и шприц. Гаяровский это безобразие, понятное дело, пропустил, поскольку сильно устал.
      …Валентина была, мягко говоря, не в восторге от того, что Пятого пришлось из больницы забрать домой. Во-первых, но все еще неважно соображал, во-вторых – постоянно засыпал, причем в самых неподходящих местах. И, что самое плохое, засыпал ненадолго. Нет бы просто лег – и все. Для начала Валентина обнаружила его подпирающим стену в коридоре, потом он тихо прикорнул в ванной, куда вроде бы пошел мыть руки. Валентина отправила его спать в комнату, но через полчаса он снова вошел в кухню. Сел, вытащил из пачки сигарету, принюхался, поморщился…
      – Что за гадость вы тут готовите? – спросил он с удивлением и недоумением.
      – Тебя спросить забыли, – огрызнулась Валентина, – тоже мне, критик… Это свинина. Очень хорошая, дорогая, рыночная свинина.
      – Мясо… – с отвращением произнес Пятый. – Ну почему тут все так любят мясо?… Какого черта…
      – Слушай, ты, вегетарианец хренов! – возмутилась Валентина. – Иди отсюда! Я серьезно говорю, ты мне просто осточертел со своими замечаниями…
      – Я, собственно, хотел… – начал было Пятый, но Валентина его опередила:
      – Я сказала, иди!
      – Можно хоть воды попить? – спросил Пятый.
      Валентина не глядя сунула ему кружку и снова занялась приготовлением салата. От салата ее отвлек звон бьющейся посуды. Как выяснилось, Пятый благополучно закемарил, и сшиб чашку рукой.
      – Ну, молодец… – процедила Валентина. – Олежа! – громко позвала она. – Отведи этого придурка в комнату!…
      Муж появился не сразу – он в это время раздвигал в гостиной стол.
      – Олежа, я больше не могу!… – простонала Валентина, когда муж, наконец, вошел. – Он или говорит всякие пакости, или спит. У меня нет никакой возможности следить за ним постоянно…
      – Сейчас, Валюш… у тебя ничего не горит? – Олег Петрович принюхался.
      – Матерь Божья, мясо! – Валентина стрелой бросилась к плите. – Олежа, убери отсюда эту мерзость, умоляю…
      Через час Пятый снова вышел в коридор. Валентина, в нарядном костюме, накрашенная и надушенная, встретила его столь холодным и злым взглядом, что но поспешно отступил с ее дороги.
      – Если ты немедленно не уйдешь к себе… – начала Валентина, но Пятый не дал ей договорить.
      – Я хотел спросить… – начал он несмело. – Вы же закроете комнату на ключ, я правильно понял? Можно мне взять с собой воды? Пить хочется…
      – Ладно, – сжалилась Валентина. – Иди, ложись, я принесу. Может, тебе лучше чаю?
      – Только если холодный остался. И простите за чашку… деньги есть, я отдам, вы не сомневайтесь…
      – Велика потеря… Слушай, если тебе не спиться – тогда просто полежи, почитай. Ладно? – попросила Валентина. – Только чур не шуметь, ничего не ронять, самому не падать. Договорились?
      – На счет почитать – это маловероятно, я еще до конца не отошел, – отрицательно покачал головой Пятый. – Полежать… я попытаюсь. А падать… с чего мне падать? Не вижу причин…
      – Ну, мало ли… – пожала плечами Валентина. – Понесет куда-нибудь…
      – Да не понесет меня никуда, я сейчас лягу, – немного раздраженно ответил Пятый. – Я спать хочу, меня Гаяровский по этому коридору до четырех утра таскал. Просто… успокоиться надо, я что-то… пока не смог. Все будет хорошо, вы не волнуйтесь…
 

* * *

      Гости разошлись к половине первого. Пятый подождал, пока за последней парой захлопнется дверь и, подойдя к выходу из комнаты, пару раз тихо стукнул по косяку. Валентина подошла не сразу, Пятый слышал, как она запирает замок.
      – Я думала, ты спишь… – рассеянно сказала она, выпуская Пятого.
      – Мне обычно четырех часов хватает, – ответил Пятый. – Помочь вам с посудой?
      – Ну помоги, коли не шутишь, – Валентина искоса, подозрительно посмотрела на него и Пятый с удивлением понял, что она пьяна. – Иди, сам напросился…
      Пятый прошел в кухню, кивнул Олегу Петровичу и взялся за дело. Несколько минут они молча трудились – Пятый мыл тарелки и бокалы, Олег Петрович вытирал. Вскоре в кухню вошла Валентина, потянулась, тяжело села на табуретку, закурила. Выглянула и темное ночное окно, раздавила в пепельнице окурок.
      – Да… – протянула она. – Отлич-ч-ч-но!… Проект “Сизиф”… А, Пятый? Что, скажешь – нет? Что ты не дурак?… “Сизиф”… Точно – сизифов труд. И ради чего, скажи на милость?! Ради какой такой выгоды?
      Пятый молча продолжал мыть посуду. Олег Петрович сообразил, что происходит что-то не то, но пока что не решил для себя, что будет разумнее – вытирать посуду дальше, или смотаться в комнату под тем предлогом, что надо собрать разложенный стол.
      – Я еще понимаю, что люди… – Валентина вытащила из пачки следующую сигарету, – что люди хотя бы ради идеи… ради других людей умирали… хоть за что-то такое, что всем нужно… а вы… Ты пойми, что все это ваше… – Валентина замялась, подыскивая слова, – все это ваше убожество никому не надо! Что – от того, что ты помрешь, кому-то станет легче? Кто-то кого-то полюбит? Кто-то добрее сделается, что ли? Нет! Хоть вон того же Павку Корчагина взять… человек дорогу строил! Правда, его только на эту дорогу только и хватило… – задумалась Валентина, но, спохватившись, продолжила: – Но они же за идею страдали, ты пойми…
      – И за дрова для Киева, – робко вставил Олег Петрович. Валентина кивнула, соглашаясь. Пятый стоял возле раковины неподвижно, отрешенно глядя в стену. Сейчас он видел только одно – перед ним бежала вода, чистая, прозрачная, а за его спиной (он это точно знал) стояла ночь. Тоже без смысла…
      – Правильно, и за дрова. А вы – за что?!
      Пятый поставил на стол последнюю чистую рюмку, молча взял у Олега Петровича полотенце и принялся вытирать руки. На Валентину он не смотрел.
      – Вы бессмысленные люди! – продолжала заводиться та. – Понимаешь ты это? Абсолютно бессмысленные и бесполезные!… Вот ты тут стоишь и молчишь, сволочь… а на самом деле…
      – Вы хотите разговора? – бесстрастно спросил Пятый. Он подошел к Валентине, и, впервые за вечер, посмотрел прямо ей в глаза. – На равных?
      – А что, слабо? – прищурилась та.
      – Помочь вам протрезветь, Валентина Николаевна? – жестко сказал Пятый. Он все еще продолжал держать в руках полотенце, бездумно скручивая его в жгут. – Иначе разговора на равных не получится.
      – А не шел бы ты в задницу! – парировала Валентина. – И какого черта я с вами три года мудохаюсь, скажи на милость? Надо было бросать это все к ебени-фени и жить нормально. Работала бы на “первом”… как же вы меня затрахали!… Дома лазарет, отдыха никакого… и толку от такой работы – тоже никакого! И девку портите одним своим присутствием! Ленке это все за что?!
      Пятый легко, как бумажную салфетку, разорвал пополам скрученное полотенце. Бросил обрывки на край раковины.
      – Ну, если так… – едва слышно сказал он. – Не хотите – не надо. Тогда придется… вот так.
      Он подошел к столу, на который Олег Петрович до того составил недопитое спиртное, взял бутылку, в которой было еще не меньше стакана водки и залпом выпил – Валентина даже ахнуть не успела. Пятый поставил бутылку обратно и сел напротив Валентны.
      – Я вас слушаю, – едко сказал он.
      – Убери пустую со стола, это к покойнику, – ошарашено сказала Валентина.
      – Этим покойником буду я, – предупредил Пятый. – Говорите скорее – через пять минут я буду сильно пьян, а через пятнадцать у меня может остановиться сердце. Впрочем, не велика потеря – вы же сказали, что мы с Лином – люди никчемные.
      – Вы придурки! – взорвалась Валентина. – А ты – главный идиот! Вот зачем ты сейчас это сделал, а?…
      – Чтобы вы поняли, что и меня можно довести до белого каления! – взорвался Пятый. – Что я тоже могу сорваться от всей этой бессмыслицы! Идиотские вопросы – с какой радости вы это делаете?… Да с такой, что вам этого просто не понять! И уж смею вас заверить – то, ради чего мы тут сидим, несколько важнее железной дороги… Видели мы этот фильм, Лин очень смеялся… особенно над бородатым мужиком, который бил в рельсу и постоянно говорил, что шпал не будет, что смена не приедет, что паровозы сломаны… и при этом еще и заставлял народ умываться снегом… вы сказали – идиотизм… а вы где живете? Что это мир такой, в котором снимают такие фильмы?… Что за страна?! Везде плакаты про изобилие – а жрать нечего… Все такие умные – а читать тоже нечего. Все во что-то верят – а Бога у вас нет… Вы в таком бреду живете, что я… да и Лин тоже… что мы этот бред даже как-то стали уважать… – Пятый на секунду отвернулся, а Валентина машинально бросила взгляд на настенные часы. – Странно, да?… Вот вы не видите смысла в нас, мы не видим в вас… вы не понимаете мотивации, которая… – Пятый на секунду прикрыл глаза и Валентина увидела, что он побледнел, – которая присуща нам… что я несу, а?… Но это всё есть… я потом… объясню…
      – Ты что… – начала Валентина. – Тебе плохо?
      – Пока нет, – поморщился Пятый. – Да и какая разница? Плохо или нет… Ни вам, ни мне, ни…
      – Сиди, я мигом…
 

* * *

      – …Валя, ты не попадешь в вену, – увещевал Олег Петрович.
      – Тогда я… – предложил Пятый, пытаясь вытащить у Валентины из рук шприц. – Запросто… с первого раза… а что у меня с рукой?…
      – Ты откуда сегодня приехал? – с упреком спросил Олег Петрович.
      – Откуда? – переспросил Пятый, нахмурившись.
      – Правда, откуда? – поддержала его Валентина.
      – Да из больницы же! – горестно воззвал Валентинин муж. – Тебя же там кололи! Тут и в трезвом виде ничего не найдешь!
      – Да иди ты, – отмахнулась Валентина. – Ща найдем. Сей момент.
      – Дайте я, – попросил Пятый.
      – Нет, я…
      – Это моя рука!
      – А шприц мой!…
      Пятого качнуло, он едва не упал. Валентина пожала плечами, передала шприц мужу.
      – Я же не умею… – потеряно сказал тот.
      – Научим, – гордо сказала Валентина. – К утру получится…