История с продолжением

      – Так вот в чём дело! – дошло до Пятого. – А я-то, дурак, думал, с чего он мне плетёт про каких-то водителей, про статистику… теперь понятно.
      – Ты, это… не читай там всякую дрянь, – попросила Валентина. – Чтобы мне потом от твоих рассказов кошмары по ночам не снились. Ты, кстати, что читать собрался?
      – Специальную литературу по биологии. Те три книги, что в прошлый раз не успел прочесть. Если вы их ещё не выкинули, конечно.
      – Нет, – вздохнула Валентина. – Чует моё сердце, что меня завтра будут грузить так, что мало не покажется – Лин детективами, ты своей ненаглядной биологией. И буду я ходить задёрганная. Одно хорошо – вы целые. И здоровые. Но ходить я всё же буду загруженная по самую макушку. Точно?
      – Не совсем, – успокаивающе ответил Пятый. – Я – не Лин, со мной всегда можно договориться, так что от биологии вы уже застрахованы…
      – А со мной, значит, нельзя? – раздался ехидный голос с кухни. – Ну, дружок, я это тебе припомню… Идите чай пить, я уже всё сделал.
      – Пойдёмте, – согласился Пятый. – Устал я всё-таки, как собака…
      – Вот отдохнёшь, и всё хорошо будет, – пообещала Валентина. – Всё образуется.
      – Не сомневаюсь, – сказал Лин. – Вот только хаять детектив не надо, книга-то хорошая оказалась. Я и сам раньше ругал детективщиков, а зря. В это книге, например, про то, как один мужик…
      – Лин, ради Бога, не надо! – попросил Пятый. – У меня голова другим занята, а ты лезешь с этой ерундой. Ты лучше послушай, что я узнал.
      – На самом деле, рыжий, – вмешалась Валентина. – Тебя это тоже касается. Пусть и не в первую очередь.
      Они сидели на кухне и не спеша пили чай из расписанных крупными розовыми цветами чашек. Пятый сначала вкратце обрисовал ситуацию, затем начал говорить Лин, да и Валентина не преминула вставить реплику-другую… Ночь за окнами уже полностью вступила в свои права, они всё говорили, а Пятый вспоминал прошлое лето, несколько хороших дней у Валентины дома… Он тогда пришёл к Валентине через несколько дней после того, как она отвезла избитого рыжего к себе домой – немного поправиться. У Пятого в тот день страшно сильно болела голова – усталость, жара, постоянно прыгающее то вверх, то вниз давление. Он еле добрался, а когда пришёл, наконец, не смог даже разуться сам – так было плохо. Валентина провела его в комнату, осторожно уложила на кровать, подняла повыше подушку и поспешила на кухню – принести таблетки и воду. Она немного испугалась, увидев, до какой степени ему нехорошо. Лин, уже в достаточной степени оклемавшийся к тому времени, тоже припёрся в комнату и стал пытаться помочь другу своим способом – скинул свой и так небольшой запас энергии Пятому. Тот даже возразить не посмел – от усталости слово не мог сказать. Затем пришла Валентина, принесла чашку с водой (одну из этих, нынешних, с цветами) и целых шесть штук разных таблеток – от но-шпы до анальгина. Пятый покорно их принял, артачиться и протестовать не стал. Он лежал, совершенно обессилев, чувствуя, как постепенно уходит и растворяется боль, как тёплые сухие руки Лина осторожно и медленно поглаживают его виски, как слабый ветерок, идущий из приоткрытого Валентиной окна, приятно холодит покрытое испариной тело… Потом он сам не заметил, как уснул, а проснувшись обнаружил, что головной боли нет и в помине, и что ему, не смотря на жару, ужасно хочется есть. И что это очень хороший признак – голод. “Живой! – подумал он тогда с тихим восторгом. – Я живой. И мне хорошо. Да как хорошо!… не передать. Теперь ещё бы попить… и поесть… и поспать… и почитать… И перед Лином с Валентиной извиниться… Хорошо!…” Он попробовал было встать, но был вовремя пойман вездесущей Валентиной, зашедшей в комнату посмотреть – как он там.
      – Ляг обратно, идиот! – приказала Валентина. – Ещё упадёшь мне тут в обморок, а мне потом…
      – … с тобой возиться, – закончил за неё Пятый. – Я как-то не собирался…
      – Лежи, здоровее будешь. Голодный?
      – Есть немного, – признался Пятый. – А рыжий как?
      – Да что с ним будет, – отмахнулась Валентина. – Читает на кухне.
      …Хорошие были дни. Гораздо лучше, чем сейчас. Никакие заботы их не снедали, никакие решения не висели над ними дамокловым мечём, ничто не смущало чистоты неба и солнца тех дней. А эти… они были словно бы пропитаны напряжением, пронизаны некоей нервной дрожью. Да что говорить!… Пятый знал, что всё опять пришло в движение, что всё исчезает и уходит… и он ничего не мог с этим поделать.
 

* * *

      А дни шли и шли своей чередой. Вскоре они оба вернулись обратно, туда, куда каждый раз приходилось возвращаться. Так устроен мир – приходится. А может, это и к лучшему. Постоянство хоть в чём-то. Хотя такое постоянство было страшнее всего, что вообще может себе вообразить человек в здравом уме.

Место лжи

Двое

      – Валентина Николаевна, вы бы лучше приехали, – голос Коли не обещал ничего хорошего. – И побыстрее, хорошо?
      – В чём дело? Это ты можешь объяснить? – спросила та. Уезжать с первого предприятия ей не хотелось, надо было дождаться начальника и сдать ему этот проклятый квартальный отчёт. С документацией и так были, как всегда, проблемы. – Опять что ли кто-то кого-то убил?
      – Пока нет, – Коля, зажав трубку ладонью, стал говорить с кем-то ещё, и Валентина уловила обрывок фразы “А ей-то что… упёрлась, как коза… нет, не едет…”
      – Да приеду я! – громко сказала Валентина. – За полчаса доберусь.
      – Я встречу, – голос Коли стал встревоженным, он явно нервничал. – Вы там сами не пройдёте.
      Валентина в сердцах швырнула трубку. Стоит уехать на денёк – так сразу начинается всякая… прямо ругаться хочется. Она сунула папку с отчётом под дверь кабинета начальника (за это тоже может влететь, шеф такого хамства на дух не переносит), и быстрым шагом направилась к выходу.
      – Валя, куда бежишь? – Лукич подошёл к ней. – Отловили?
      – А то, – вздохнула Валентина, – поймали. Позвонили с трёшки… придурки наши. Сил нет!
      – Езжай тогда, я твои бумажки передам кому надо. Куда положила?
      – Под дверь. Их оттуда и не вытащишь.
      – Не бойся, справлюсь. Ты тут не одна такая умная. Я уже приспособился, я их вешалкой достаю.
      – Спасибо, Лукич, – Валентина улыбнулась старому врачу. – Опять ты меня выручаешь, с меня станется…
      – Брось, Валя. Человек человеку друг. Всё, беги, нюхом чую, там у тебя опять проблемы… как всегда.
      Валентина вышла из здания, села в машину и погнала. В последнее время она стала водить на редкость хорошо, даже по такой вот обледенелой зимней дороге поздним вечером…
 

* * *

      В коридоре возле пропускного пункта толпилось человек пятнадцать надсмотрщиков. Они о чём-то горячо спорили, и Валентина, с трудом расталкивая их, стала пробираться внутрь. Ей навстречу откуда-то вынырнул Коля и, даже не поздоровавшись, сбиваясь заговорил:
      – Мы его гоняли… весь день… Андрюха с Юркой поспорили, кто его первый… ну, вы меня поняли… по залу гоняли… ну, били, как обычно… а он… сучок недоделанный…
      – Покороче, – сказала Валентина, – не тяни.
      – Он из зала ломанулся сюда, наверх. Пытался закрыться, а дверь без замка… простая дверь, чего там… ну, ребята – за ним, я тоже… а он у Юрки пистолет отнял и держит его там…
      – Кого? Пистолет? – съязвила Валентина.
      – Юрку!… Он так раньше не делал никогда!… Тот выйти не может, он в него целится…
      – Ну у тебя и лексика, Коля, – покачала головой Валентина. – И что я должна делать?
      – Надо Юрку вызволить, а то этот нелюдь чокнутый…
      – Сам ты нелюдь!… Веди, где они там.
      На пороге Коля остановился, пропуская Валентину. Та вошла. С первого взгляда она поняла, что происходит.
      Юра стоял почти у самой двери, это и помешало другим надсмотрщикам начать стрельбу. Он стоял очень прямо, не смея пошевелиться и во все глаза смотрел на Пятого. Тот был у противоположной стены, держал пистолет двумя руками и тоже не сводил глаз с Юры. Балахон его намок от крови, волосы тоже, взгляд был совершенно безумным, в нём смешались страдание и решимость. Пятого била дрожь, но Юра понимал, видимо, что промахнуться с такого расстояния невозможно даже с трясущимися руками. Валентина ожидала, что Пятый как-то среагирует на её появление, но тот даже не заметил, что она вошла. Валентина видела, что отчаяние в данной ситуации переросло в нервный срыв. Одно неосторожное движение – и в комнате окажется в лучшем случае один, а в худшем – два трупа. Поэтому она сказала тихим спокойным голосом, почти весело:
      – Юрик, тихонечко, назад, пропусти меня.
      – Как? – прошипел тот в ответ. – Он выстрелит…
      – Он не выстрелит, он сейчас грохнется… укатали сивку крутые горки… Всё хорошо, всё нормально, я вошла, выходи отсюда и уведи этих кретинов куда подальше… Юра, назад, я сказала… вот, молодец… дуй за моим чемоданом, он в кабинете…
      – А ключи? – Юра понял Валентинину игру и его речь тоже стала спокойной и ровной. Смысл фраз значения не имел.
      – У Коли… бегом, козёл вонючий, понял? – голос Валентины прямо-таки излучал дружелюбие. – Всё нормально, всё в порядке… всё хорошо… это я, дружок, тётя Валя приехала, спасать одного дурака от другого…
      Глаза у Пятого то и дело уходили под лоб, но что-то удерживало его от обморока и он продолжал сжимать пистолет онемевшими руками. “Ну, упади, ну пожалуйста, – думала Валентина, – всем же так легче будет… Шок, чёрт, это шок… ненавижу”. Она тихо, шаг за шагом, подошла к Пятому и потянула пистолет к себе.
      – Давай отдадим эту гадость хозяину и полежим немножко, а? – она стала осторожно разжимать Пятому пальцы. – Поиграл – и хватит… вот, молодец… так и надо, мы тут все – пацифисты, нам эти железки не нужны…
      Она положила пистолет на пол и ногой отпихнула по направлению к двери. Пятый продолжал стоять, только теперь его руки, освободившиеся от оружия, безвольно опустились. Это был не человек в тот момент, нет. Загнанный, затравленный зверь, решивший не позорно бежать, а принять смерть достойно, повернувшись лицом к своре и загонщикам. На этот раз смерть прошла мимо, вот только Пятый пока этого не понял. Валентина взяла его за локоть и попыталась повести за собой, но тут колени его подогнулись и он медленно опустился на пол. Валентина присела рядом. Пятый дышал учащённо, словно после бега, губы его посерели, глаза были полузакрыты. Он сидел на полу в странной, неудобной позе – левым локтем опершись на стену, правой рукой – на пол.
      – Хорошо, – тихо говорила Валентина, – всё нормально… где этот придурок с чемоданом?… только бы сердце выдержало, а мозги вправим… сейчас всё будет в порядке, Пятый. Ты потерпи немножко, хорошо?… Юра! – позвала она. – Где ты там шатаешься?
      – Здесь я, – отозвался голос из коридора, – остальные ушли, как вы сказали…
      – Пистолет свой подбери. Заходи, не бойся.
      Юра несмело переступил порог и протянул Валентине чемоданчик.
      – Не суй мне в руки, войди и достань, что скажу, – Валентина продолжала говорить спокойным голосом, она заметила, что Пятый уже немного расслабился. – Транквилизатор любой, что первое под руку попадётся, и шприц, – приказала Валентина. – Ищи, только не греми ничем, понял? Нашёл? Давай сюда… и принеси сюда из кабинета матрас с кушетки, одеяло и подушку. Потом сходишь за стулом и настольной лампой. Я от него боюсь отходить, он сорвался от ваших фокусов, уроды… а мне теперь тут торчать всю ночь… всё, Пятый, всё, уже всё… видишь, как быстро?… Раз – и готово… сейчас спать захочешь. Иди, Юра, поторапливайся… захвати грелки и… ладно, это я потом сама… иди…
      Пятого повело, локоть соскользнул, и Валентина поддержала его, чтоб не свалился на пол. Она помогла ему сесть немного поудобнее. Он стал вялым, пассивным, глаза его уже закрывались.
      – Сейчас поспишь, полежишь… только Юрка матрас принесёт… хороший матрас, не полу же спать… минутку потерпи… ага, спасибо, Юрик, помоги его положить… вот так. Всё, Юр, свободен на сегодня.
      – Чего с ним такое? – Юра ткнул пальцем в сторону Пятого.
      – Это реакция на стресс. Пока поспит, утром посмотрю. Что вы там опять такое вытворили?
      – Да ничего… погоняли только малость…
      – Малость – это сколько? – спросила Валентина.
      – С той смены, – неохотно ответил Юра, – часов семнадцать… может, двадцать…
      Валентина посмотрела на Пятого и у неё внутри всё сжалось от боли и горечи. Значит, пока она спала этим утром, его били и не разрешали ни на минуту присесть. Пока она пила кофе и завтракала – тоже. И днём. И пока она сидела на первом с этими бумажками. И пока… о, Господи!… Всё понятно… нет, не всё.
      – А сколько вы тут проторчали? – спросила Валентина. – В смысле – он в тебя целился, а ты стоял?
      – Часа три.
      – Так… пойди, скажи Лину, чтобы он не волновался. Скажи, что всё в порядке.
      – А он мне поверит?
      – Я записку напишу, мне не трудно.
      – Ладно… я тогда чаю вам принесу, что ли, – Юра подошёл к двери и сказал: – Спасибо вам, Валентина Николаевна. Он бы меня пристрелил…
      – Мог, – согласилась та. – И было, за что. Ты хоть раз посмотри на него, не как на “рабочего”, а как на человека, – попросила вдруг Валентина. – Разве ты не видишь вообще ничего? Да я в жизни не поверю, что ты – такой дурак!
      – Он же нелюдь, – мрачно сказал Юра. – Вон глаза какие…
      – Какие? – спросила Валентина. – Нормальные у него глаза. Неужели ты понять не можешь, что ему плохо, что вы постоянно делаете им с Лином больно? Вам что – это удовольствие доставляет? Вы что все тут – садисты?
      – Да нет… просто приказали…
      – Гонять двадцать часов приказали? Бить так, чтобы места живого не было приказали? Покажи мне этот приказ, Юра! Не можешь? Так вот, дорогой, это – не приказ, это – Андрей, которого вы все боитесь.
      – Будто их с седьмым до нас не били, – огрызнулся Юра.
      – Дерьма везде хватает. И раньше… ладно, не будем.
      – Чего это он?…
      Валентина подсела к Пятому.
      – Ничего, – сказала она. – Ты сам что – никогда не болел? Ты же у нас, вроде, афганец?…
      – Ну да… ну понимаю я – больно ему! И что? Мне теперь работу, что ли, бросить? Куда я пойду?…
      – Я всё понимаю, Юра. Вот записка для рыжего… и если вы его потащите в девятку, то я…
      – Не потащим. Путь отдыхает. Что мне, жалко, что ли?
      – Ой, Юра, – вздохнула Валентина, – дурак ты всё таки непроходимый. Иди уже… Я зайду утром, проверю, как там дела.
      …Ночью, часа в три, Пятый проснулся. Валентина домой так и не поехала, она сидела на стуле в уголке и читала, настольную лампу она приспособила на подоконник, направив свет прямо на страницы – чтобы не тревожить Пятого зазря. Краем глаза заметив, что он шевельнулся, Валентина отложила книгу и, подойдя к нему, присела рядом на корточки.
      – Пятый, – позвала она, – ты как? Получше?
      В ответ он слабо кивнул.
      – Они что – хотели тебя… – в глазах Валентины появилось сострадание.
      – Да, – еле слышно ответил Пятый.
      – Ты не позволил?
      – Нет, – он отрицательно покачал головой. Валентина поправила ему подушку и спросила:
      – Испугался?
      – Нет, – Пятый говорил очень тихо, голос его звучал хрипло и низко.
      – Пить хочешь? – Валентина поднялась на ноги. – Налить чая?
      – Если есть, – ответил Пятый.
      – Сейчас.
      Пятый уснул очень быстро, почти сразу после того, как напился. Валентина снова уселась в своём уголке с книгой, но читать почему-то не хотелось. “Что ж это делается? – думала Валентина с отчаянием. – Как это так получается? Другой на его месте закатил бы истерику или что-то в этом роде… А этот… Нервов у него что ли нету? Что там Лин про него говорил?… Ай, будто рыжий сам не такой же… Ничего я в этом всём не понимаю. А как смотрит, сволочь! Будто всё-всё знает… умный самый… может, так оно и есть”.
 

* * *

      Пятый проснулся когда только-только стало светать. Он довольно долго лежал, стараясь осмыслить происходящее, придти в себя и собраться с силами. Хватит с него! Поиграли! В следующий раз, буде такой случится, он не позволит довести себя до такого состояния, как вчера. Что он такое натворил в отчаянии? Куда его вынесло? Пятый наморщил лоб, изо всех сил стараясь вспомнить. Кажется, куда-то в центр города… но куда конкретно, он так и не понял. Что-то его там напугало… да, точно. Но что?…
      Пятый сел, придерживая одеяло, и огляделся. Валентины не было, на одеяле лежала записка: “Никуда не уходи, дождись меня. Я схожу, проведаю рыжего и вернусь. В.Н.”. Пятый встал, огляделся. Оказалось, что Валентина успела притащить для него со склада новый балахон и штаны, взамен порванных. Пятый оделся и стал методично обыскивать комнату в поисках сигарет – он знал, что Валентина имеет привычку ронять сигареты на пол. Серый рассвет очертил квадрат окна и Пятый, подойдя к стеклу, закурил и принялся смотреть куда-то в небо. Серое, утреннее неумытое блёклое небо, которое он так любил.
      Валентина, войдя в комнату, застала его стоящим у окна и замерла на пороге – почему-то картина поразила её. Что-то в ней было такое, что не могут передать слова. Потом, много лет спустя, Валентина, когда вспоминала Пятого, видела его всегда именно таким – он просто стоял у окна. Спиной к двери. Валентина видела – сухощавая, но в то же время удивительно гармоничная фигура на сером фоне рассвета. Голова чуть опущена, плечи расслаблены, в правой руке дымиться сигарета. Лица не видно, только волосы, густые, до плеч, всё ещё слегка встрёпанные после сна. Ей почему-то хотелось смотреть и смотреть, но тут Пятый повернулся к ней и она, в который уже раз, поразилась его глазам – достоинство и осознание. Это лицо дышало достоинством и болью. Только боль очень сложно было разглядеть за чуть заметной надменностью кошачьих глаз. И спокойствием, вымученным годами спокойствием, сознанием того, что всё так и должно быть… На долю секунды Валентине показалось, что далеко, за его спиной, в небе, появились и исчезли очертания города – старые дома, мглистый вечер, смутно видный в подступающей темноте шпиль высотки, путаница проводов над улицей, фонари… Появились – и исчезли. Как дым или ветер…
      – Привет, – сказала Валентина, входя. – Выспался?
      – Доброе утро, – ответил Пятый. – Как Лин?
      – Лин спит, в зал его не повели. Так что будь спокоен.
      Пятый кивнул.
      – Хорошо, – сказал он, отходя от окна. – А вы были не правы, Валентина Николаевна. Помните, мы говорили о присутствии или отсутствии ума? Как я вчера попался, сказать стыдно!…
      – Что произошло, расскажи поподробнее, – попросила Валентина. – От этих козлов разве чего дождёшься? Они же двух слов связать не могут – сплошные “ну”, “вот”, “это”…
      – Плюс ко всему – мат, – подытожил Пятый. – Я бы тоже ничего не понял. Они решили, что меня пора немного поставить на место, и не придумали лучшего способа, как попытаться… – он замялся и посмотрел на Валентину просящим взглядом. – Можно, я не буду это говорить вслух? До сих пор дрожь колотит.
      – Ладно, давай дальше.
      – Я, конечно, может и дурак, он не до такой степени. Понял, что у них на уме, но понял позорно поздно. И испугался, что греха таить. Кое-как прорвался через них, пошёл наверх и выскочил по координатам… вот только где – вспомнить не могу. Похоже на центр, но точно… – он пожал плечами. – Вернулся я сразу, они и не заметили, что меня эти две минуты тут не было. Дальше – почти не помню. Так, какие-то обрывки.
      – Как у Юры пистолет отнял – помнишь? – спросила Валентина. Пятый приподнял брови и изумлённо, недоверчиво покачал головой.
      – Даже ничего похожего… совершенно не помню, – он закусил губу и в замешательстве посмотрел на Валентину. – Здорово же меня…
      – Это не то слово, как здорово. Я испугалась, когда тебя увидела.
      Пятый поднёс руку к глазам, прикрыл их ладонью и с минуту стоял совершенно неподвижно. Наконец он отнял ладонь от лица и отрицательно покачал головой.
      – Ничего, – сказал он.
      – Ладно, – Валентина усмехнулась. – То хорошо, что хорошо кончается. Как сейчас?
      – По-моему, нормально.
      – А честно?
      – Болит там, где били, – спокойно сказал Пятый, – но это к делу не относится. Мне не нравится, когда начинаются такие вот фокусы с памятью. Со мной такое впервые, с Лином бывало и раньше.
      – Не бери в голову, всё в порядке. Ко мне домой поедешь?
      – Нет, пожалуй. Я нормально себя чувствую, серьёзно.
      – Идиот, – Валентина возвела очи горе. – Отдохнул бы, можно же…
      – Я не хочу. Тем более, рыжий там один.
      – Ты его защитишь, как же. Интересно посмотреть, что у тебя из этого выйдет.
      – Пока что получалось. Правда, не всегда хорошо, – признался Пятый. – Но чаще всего…
      – Ладно. Только постарайся впредь не доводить до такого, – Валентина тоже подошла к окну и глянула вниз. – Что ты там увидел?
      – Что? – не понял Пятый.
      – Когда я вошла, ты смотрел в окно, – пояснила Валентина. – Я не поняла, на что.
      – А… да нет, ничего особенного. Весна… Валентина Николаевна, вы не знаете… в Москве есть такое место… – он замялся, подыскивая слова, – переулок, немного видно высотку… дом из серого гранита. Переулок узкий, с одной стороны дома старые, двухэтажные особнячки, прошлый век…
      – Ой, дружок, – Валентина покачала головой, – Москва-то большая… таких мест много, сотни, если не тысячи…
      – Высотка, – напомнил Пятый. – Вернее, я её не видел оттуда, просто почувствовал, что она неподалёку…
      – Почувствовал? – переспросила Валентина. Пятый кивнул. – Может, на Кутузовском проспекте?… Нет, там таких домов низких не было, кажется… Не знаю, Пятый, ей Богу, не знаю. А что?
      – Я там вчера был. Меньше минуты. Что-то там меня напугало, и я ушёл… обратно, сюда. Сейчас пытаюсь понять, где всё это находится.
      – Может, Пресня? – с сомнением произнесла Валентина .
 
      – Может, – согласился Пятый. – А может, и нет. Ладно, это всё частности. Я пойду, Валентина Николаевна.
      – Может, ещё отдохнёшь?
      – Спасибо, я нормально выспался.
      – Тогда – бывай, – Валентина проводила Пятого до двери. – Смертник, – прошептала она, – одержимый… Пресня, Кутузовский… Все туда, а он – оттуда. Зачем?…
 

* * *

      Три месяца спустя в “тиме” ночью происходил такой разговор.
      – Сегодня? – спросил Лин. – Уверен?
      – Да, – ответил Пятый.
      Они сидели на полу, прижавшись друг к другу, чтоб согреться, и совещались.
      – В смене Андрей, – предупредил Лин. – Я не хочу нарываться.
      – Что поделаешь, – пожал плечами Пятый. – Ты в состоянии выдержать ещё сутки? Хотя бы сутки?
      – Нет, – честно признался Лин. – Я заснуть не могу, боюсь не проснуться…
      – Рыжий, так плохо? – с ужасом в голосе спросил Пятый. Лин кивнул и опустил голову. Пятый стиснул зубы, чтобы не застонать от отчаяния. До сих пор ему казалось, что всё ещё ничего, что они могут какое-то время продержаться. Оказывается, что всё гораздо хуже, чем казалось…
      – Ты уверен, что мы сможем выйти? – в голосе Лина звучало сомнение. В который уж раз он об этом спрашивал…
      – Сможем, – пообещал Пятый, а сам подумал: “Чего бы мне это не стоило, а я его выведу. Сам лягу, а его…”
      – Хорошо, – тихо сказал Лин.
      – Ты поспи, – попросил Пятый. – Я покараулю.
      – А ты? Как мы с ними будем разбираться, если ты…
      – Это мои проблемы. Спи, пока можно.
      – Ладно, – Лин опустил голову Пятому на плечо, но тот сказал, освобождаясь:
      – Ложись, ради Бога.
      Лин покорно лёг. Пятый остался сидеть, он тоже дремал, облокотившись о стену. Сны давно перестали сниться, да и что путного можно увидеть во сне за четыре часа?… Пардон, уже за три. Час проговорили… Бедный рыжий, за три месяца только одну ночь проспал нормально. Тогда, когда он, Пятый, попал в заваруху с пистолетом. И всё. Валентина, правда, иногда заходит, да что толку от этих хождений? Ну, хлеба принесёт. Ну, стимулятор вколет. Она не имеет права им помогать, если ситуация не критическая. Как сейчас, к примеру. Лин страшно устал, он еле ходит, но пока он не свалится – Валентину к нему просто не подпустят. Даже с её восьмым уровнем допуска. “Да хоть с десятым! – сказал как-то Коля. – У меня же приказ”. Приказ можно обойти, если смыться самостоятельно, так, как они и намеревались. Тогда они могут потом заскочить к Валентине и она с полным правом оформит освобождение. Под их ответственность.
 

* * *

      – Подъём! – Пятый проснулся сразу, как только услышал щелчок замка. Он потихонечку разбудил Лина и тот благодарно улыбнулся – от побоев на ближайшие полчаса они были застрахованы. Андрей, как водится, ходил по “тиму”, подгоняя плёткой нерадивых. Пятый и Лин уже стояли в коридоре, ожидая команды идти в зал. “Пятый, точно? – спросил Лин мысленно. – Когда?” “Под смену. Потерпи три часа, хорошо?” “Постараюсь”.
      Три часа показались целой вечностью. Ящики казались вдвое тяжелее обычного, удары плётки почему-то почти не ощущались. Пятого аж лихорадило от нервного напряжения, Лин переживал не меньше. Когда, наконец, в “тим” вошёл Юра (именно он и сменял Андрея на это раз), Пятый тихо, на пределе слышимости сказал:
      – Пора.
      В следующий момент тележка с грузами, которую держал Пятый, с грохотом полетела вниз, надсмотрщики, привлечённые шумом, посмотрели в нужную сторону, а Пятый с Лином что было духу рванули по направлению к двери.
      – Наверх, быстрее, – прохрипел Лин.
      – Беги, я их задержу хоть немного… не блокируй двери, дождись меня…
      – Давай! – Лин хлопнул Пятого по плечу и скрылся за поворотом коридора. Пятый зашёл за угол и приготовился. Долго ждать не пришлось, секунд через тридцать появились надсмотрщики. Они не бежали, просто быстро шли. С пистолетами наготове. Пятый вышел им навстречу.
      – Где второй? – спросил Андрей.
      – Сейчас, покажу, – пообещал Пятый.
      – Говори, давай.
      – Вот где.
      Как же плохо быть уставшим! Раньше Пятому понадобились бы какие-то секунды на то, чтобы справиться с такими увальнями, как надсмотрщики. Теперь, пока он выводил из строя Андрея, Коля успел приложить его по почкам неизвестно откуда взявшейся палкой, да так сильно, что у Пятого на секунду всё потемнело перед глазами.
      – Это ты… зря… – сказал Пятый через минуту. – Больно было… Ладно, ребятки, пока! У меня там дела, понимаете?
      Он бегом преодолел четыре этажа и, очутившись рядом с Лином, превозмогая колотьё в боку, прохрипел:
      – Давай, рыжий! Чего ждёшь?!
      Лин что было сил шибанул по кнопке блокиратора. Где-то внизу раздался дружный металлический лязг – сработали замки. Отлично, в запасе есть минут пятнадцать, если не все двадцать. Они побежали к проходной.
      – Ложись, – приказал Пятый. – Я сам.
      – Вместе, – попросил Лин.
      – Нет, ты серый весь, и думать забудь. Я сейчас.
      Проходная после двоих надсмотрщиков оказалась парой пустяков, тем более, что охранник, по счастью, попался ранее ими уже пуганый. Пятый просто открыл дверь и сказал:
      – Сиди тихо, понял? – охранник кивнул. – Оружие – на пол.
      – А если я выстрелю? – спросил охранник. “Вот дурак! – с раздражением подумал Пятый. – Ты ещё тут полемику разведи, самое время”.
      – Тогда этот будут исключительно твои проблемы, – ответил Пятый, махнул Лину – проходи, мол, и спросил: – Не знаешь, где Лена?
      – На больничном. Дома. А тебе зачем?
      – О, Господи!… Тебе-то какое дело?
      – Ну…
      – Тогда – пока, – Пятый прикрыл дверь и вышел, наконец, на улицу. Лин стоял, привалившись спиной к стене и жадно хватал воздух широко открытым ртом.
      – Стой здесь, – приказал Пятый. – Я сейчас…
      Из четырёх машин, стоящих на асфальтовом пятачке под окнами, Пятый выбрал Колину – с ней потом меньше придётся возиться, да и Коля – мужик незлобливый, отходчивый. Завёл, не дожидаясь, пока прогреется движок подогнал машину к входу и позвал:
      – Рыжий, поехали!…
      Тот не заставил себя просить два раза и через несколько минут машина уже мчалась по шоссе в сторону города. Они смогли, наконец, немного отдышаться.
      – Молодец, – с одобрением в голосе сказал Лин. – Я бы так не смог… так чисто выйти…
      – Просто повезло, – Пятый слабо поморщился. – Куда едем, Лин?
      – Не знаю, – Лин попытался пожать плечами. – Отсюда…
      – Это я и так знаю. Есть три варианта – подвал, Валентина, и Лена. Выбор зависит исключительно от твоего самочувствия. Решай.
      – Не знаю… – Лин говорил неразборчиво. – Мне надо лечь…
      – Откинь сиденье, полежи. Подвал отменяется, рыжий. Валентина… не знаю. К Лене нам сейчас ближе. Ты согласен?
      – На всё, что предложишь… хоть куда…
      – Пристегнись, – попросил Пятый. – Поедем быстро.
      – Не гони, – попросил Лин, – мне и так плохо…
      – Я не сказал, что буду гнать. Просто поедем побыстрее, хорошо? А то ты мне не нравишься.
      – Хорошо. Спасибо… – Лин слабо улыбнулся. – Пятый, это же небо…
      – Да, милый, небо. Лежи спокойно и всё будет в порядке. Ещё лучше – поспи.
      – Ладно… Пятый, а ты недурно смотришься за рулём… Ты выглядишь, как худое седое нечто… прямо находка для любого гаишника… он будет долго думать, что это перед ним такое…
      – Спи, Лин.
      – Сейчас… а ещё…
      Пятый не глядя протянул руку и заученным движением ткнул Лина в точку на шее. Тот смолк, глаза закрылись. Пятый вздохнул и вдавил педаль газа в пол, наращивая скорость. Так, конечно, плохо, но что поделаешь? Поговори Лин ещё минуту – и не миновать сердечного приступа от перенапряжения. А так, худо-бедно… авось, пронесёт. Должно. Он сейчас поспит немного, точка была релаксационная, а дома проснётся уже в лучшем виде. Поругается, конечно, для порядка. Но это не страшно.
      – Спи, рыжий, – прошептал Пятый еле слышно. – Я постараюсь всё сделать, как надо. Всё будет хорошо.
 

* * *

      Лена зашла в свой подъезд и аккуратно притворила за собой дверь. И тут же пожалела об этом – в подъезде царила кромешная тьма. Лена почти сразу же споткнулась о вытертый дырявый коврик, что лежал на полу у входа – кто-то из жильцов положил, чтобы не растаскивали грязь.
      – Чёрт, – побормотала Лена, – так и ноги переломать недолго.