Бирмингемы - Навсегда в твоих объятиях

Она истово молилась, чтобы эта ужасная скачка поскорее прекратилась, но, когда посмотрела вперед, увидела, что лес скоро кончится, и страх ее усилился. Она в ужасе думала о том, что им вот-вот удастся оторваться от преследователя. Тревожась все сильнее, Зинаида попыталась оглянуться, но тело ее мучителя закрывало все, что происходило позади. Слышно тоже ничего не было, кроме топота их собственной лошади, свиста проносящихся мимо веток да тяжелого дыхания Ладисласа. Все эти звуки отзывались в ушах Зинаиды оглушительным ревом и грохотом.

Наконец они вырвались на широкую поляну, и Ладислас снова повернул лошадь, чтобы убедиться, что офицер отстал. Никогда прежде ни один скакун не мог сравниться в скорости с его вороным дьяволом. После такого сумасшедшего рывка через чащобу Ладислас нисколько не сомневался, что оторвался от погони. Он испытал настоящее потрясение, когда увидел, сколь малое расстояние разделяло его и преследовавшего его офицера.

Не успел он и дух перевести, как зловещий всадник на гнедом коне вылетел из зарослей на поляну и почти наскочил на них. Зинаида сдавленно вскрикнула, испугавшись, что сейчас он их зашибет, и увидела пронзительный взгляд серо-голубых глаз под насупленными бровями. С нарастающим ужасом она ожидала столкновения и ощущала себя беспомощным воробьем, который вот-вот погибнет, атакованный стремительным соколом.

Разбойник схватился за нож, однако в следующий миг его преследователь спешился и ринулся на Ладисласа, стаскивая его с седла. Как ни странно, Зинаида осталась на месте. Услышав характерный глухой стук, с которым оба соперника упали на землю, она поглядела вниз и заметила сверкание разбойничьего кинжала, занесенного над преследователем. Но тут же другая рука взметнулась вверх и крепко сжала запястье Ладисласа, отводя смертоносное лезвие в сторону. Через секунду послышался громкий хруст сухой листвы и удары могучих кулаков по крепким телам — эти двое с яростью стали колошматить друг друга.

Пока они возились в траве под конем, тот нервно переступал копытами, вздымая облачка пыли. Понимая, что животное может перепугаться и понести, Зинаида попыталась не только подавить собственный ужас, но и успокоить жеребца. Она принялась ласково поглаживать его черную шею и говорить мягким спокойным голосом, одновременно нащупывая свисавшие до земли поводья.

Но вдруг от сильного удара голова Ладисласа откинулась и резко ударила коню в брюхо. В следующее мгновение Зинаиде пришлось приложить все силы, чтобы не вылететь из седла: испуганно заржав, лошадь поднялась на дыбы. Девушка уцепилась за развевающуюся гриву и прижалась к шее коня, прекрасно понимая, какая опасность ей грозит, если она свалится с вороного прямо на борющихся под ним мужчин, в руках у которых острые кинжалы.

Наконец конь ударил о землю передними копытами и помчался вперед, не дав всаднице ни малейшей возможности усесться понадежнее. Сердце ее билось в такт мощному галопу, от которого ее едва не вышвырнуло из седла. Они летели сквозь чащобу, делая ужасающие зигзаги, но все же следуя по тому пути, по которому примчались сюда. И хотя пульс у Зинаиды стучал под стать отчаянному галопу коня, она старалась не поддаваться глупой панике. Она знала, что надо подчинить животное своей воле, но не могла окончательно избавиться от леденящего душу ужаса.

Склонившись к шее коня, Зинаида старалась хоть немного успокоить напуганное животное. Она говорила как можно более спокойным тоном, увещевала его, пытаясь тем временем вновь схватить летящие по воздуху вожжи, и лишь угроза падения мешала ей осуществить свой замысел. Она снова и снова пряталась за развевающуюся гриву от несущихся навстречу веток и периодически протягивала руку, чтобы попытаться достать уздечку. Вдруг низкая ветка подцепила повод и словно подала ей его. Зинаида не растерялась и с облегчением ухватила один конец дрожащей рукой. Видимо, удача ее не покидала, потому что вскоре она точно так же поймала и вторую вожжу.

Успех окрылил девушку. Теперь, крепко держа поводья в руках, она могла вернуть коня на дорогу, ведущую к тому месту, где кортеж попал в засаду. Но вороной не желал сбавлять аллюр. Хотя Зинаида уже различала в сгущающихся сумерках темную тень экипажа, она никак не могла подчинить себе этого черного дьявола и заставить его остановиться в нужном месте.

Майор Николай Некрасов сидел рядом с экипажем и терпеливо ждал, пока сержант закончит перевязывать ему руку. Когда с лесной просеки послышался топот лошадиных копыт, он с тревогой поглядел в ту сторону, опасаясь возвращения разбойников. Но, увидев, что на спине понесшей лошади сидит вверенная его заботам девушка, он вскочил на ноги и громко крикнул своим людям, чтобы они перегородили дорогу, а сам побежал навстречу коню, широко раскинув руки.

Однако жеребец на небольшом расстоянии от человеческой цепи резко остановился и встал на дыбы. Когда же он опустил передние ноги, глаза его начали шарить вокруг, отыскивая путь к свободе, но сержант быстро подскочил к нему и ухватил под уздцы, а майор Некрасов ловко выхватил Зинаиду из седла, не обращая внимания на острую боль в раненой руке. Дико вращая глазами, жеребец загарцевал на месте, но тихий голос сержанта и ласковые поглаживания понемногу успокоили животное.

Дрожа от пережитого ужаса, Зинаида с облегчением прильнула к груди майора Некрасова, колени у нее бессильно подгибались и мелко дрожали. На минуту она доверилась уютно обнявшим ее рукам офицера, едва ли осознавая, какой восторг овладел им, когда его взгляд вдруг упал на порванный лиф ее платья. Мало-помалу офицер восстановил дыхание и взял себя в руки. Губы его, казалось, случайно прикоснулись к волосам Зинаиды, но, как только до нее донесся слабый стон Эли, она тут же встрепенулась и оставила своего спасителя.

— Мой агнец, — промямлила служанка, когда кучер приподнял ее, отложив в сторону мокрое полотенце, которым охлаждал ей лоб, — подойди сюда и дай мне видеть самой, что никакой вред тебе не учинен.

Зинаида подбежала и подвергла Эли придирчивому осмотру, тогда как служанка с тревогой оглядывала свою госпожу. На сморщенном старушечьем подбородке красовался огромный черный кровоподтек, и даже в тусклом вечернем свете видно было, что Эли очень бледна.

Испытание оказалось не по плечу хрупкой престарелой женщине. Болезненно застонав, она снова упала на руки возницы. Должно быть, оценив состояние своей госпожи, она сделала самый печальный вывод:

— О, мой агнец! Мой бедный овечка! Да что ж тебе сотворил этот грязный чудовище!

Опустившись на колени возле старушки, Зинаида принялась ее успокаивать:

— У меня лишь несколько царапин и синяки, Эли, ничего больше. Спасибо царскому офицеру, который подоспел на помощь.

Эли облегченно всхлипнула:

— Благодарение небу, что ты была избавлена! И также майору Некрасову за твое спасение.

Зинаида ободряюще сжала руку Эли:

— На самом деле спас меня другой офицер. Его отряд атаковал разбойников. Теперь мы в безопасности.

— Если бы я только видела событие сама, — тихо пробормотала служанка, — я бы имела удовольствие, смотря, как этот большой увалень получает хорошая взбучка. — Едва успела Эли произнести это, как ее сморщенные веки опустились и она потеряла сознание.

Зинаида встретилась глазами с седовласым кучером и поднялась с колен.

— Отнеси Эли в экипаж, Степан. Пусть отдохнет, пока мы снова не тронулись в путь. — Старый слуга, подхватив ирландку на руки, понес ее в экипаж, а Зинаида зашагала рядом. — Осторожнее, ей и так плохо.

— Мы с Джозефом ее не оставим, госпожа. Не бойтесь, — добродушно ответил Степан и тут же тихо добавил: — Вам бы лучше о себе позаботиться. Бона, страху-то натерпелись.

— Позабочусь, Степан, позабочусь, — пробормотала Зинаида и вдруг заметила повязку на голове лакея. Тронув его за рукав, она спросила: — Ты ранен, Джозеф? Серьезно ранен?

Джозеф покачал головой и улыбнулся:

— Нет, миледи, но в ухе у меня теперь дырка. Такая большая, что можно пробку вставлять.

— Вот кому-то из девок повезет! — заметил Степан, игриво блестя глазами. — Будет водить его не за нос, а прямо за ухо.

Зинаида ласково потрепала лакея по плечу и даже улыбнулась:

— Берегись, Джозеф. В Москве полно красавиц, которые запросто собьют тебя с праведного пути.

— Я буду с нетерпением ждать этого, миледи, — усмехаясь, пообещал ей Джозеф.

Убедившись, что Эли в заботливых и умелых руках, Зинаида стала готовиться к немедленному отъезду. Люди Николая получили лишь легкие ранения и теперь второпях закладывали экипаж. Тот отряд, что примчался к ним на подмогу, до сих пор преследовал разбойников, и пока ни один из солдат не вернулся. Повсюду виднелись зловещие приметы смерти. Но насколько могла судить Зинаида, потери понесли только разбойники — нигде среди мертвецов не было людей в русской форме. Считая, что следует поскорее отправиться в путь, пока разбойники не вернулись, Зинаида спросила у майора Некрасова:

— Не исчезнуть ли нам отсюда подобру-поздорову? — Николай согласился с ней и приказал людям поторапливаться.

— Мы должны поскорее доставить боярышню в безопасное место, — сказал он им. — Поехали, покуда лихие люди вновь не взяли нас в плен.

Зинаида вдруг вспомнила, что с момента своего возвращения не видела священника, и недоуменно оглянулась вокруг:

— А где ж Воронской?

Майор показал здоровой рукой в тень под высокими деревьями, растущими недалеко от дороги. Зинаида посмотрела в ту сторону и, наконец, различила в густой листве фигуру маленького голого человека. Она смущенно нахмурила брови и отвернулась.

— Они украли его одежду, боярышня. Нам просто нечем с ним поделиться.

Зинаида задумалась. Иван так горячо возмущался ее европейскими нарядами, что наверняка отказался бы даже прикрыть ими наготу. Тогда она посоветовала, хотя и с тяжелым сердцем:

— Кажется, у нас нет иного выхода, как только снять одежду с какого-нибудь мертвеца.

— Я уже приказал заняться этим, сударыня, — ответил Николай. — Хотя, конечно, выбор моего солдата может не понравиться священнику, но это все же лучше, чем ходить нагишом.

— Хорошо. Я буду в экипаже, рядом с Эли.

Быстро наступила ночь, но кортеж тронулся в путь еще дотемна. Теперь они продвигались вперед осторожнее, чем прежде, а луна, светившая им в спину, отбрасывала на дорогу зловещие тени. К каждому повороту они приближались с особыми предосторожностями. Но, по крайней мере, воздух уже остыл и был куда приятнее, чем гнетущий жар августовского дня.

Зинаиде опять пришлось терпеть присутствие Ивана Воронского, но теперь ему вовсе не хотелось спорить. Он лишь злобно ворчал, проклиная майора Некрасова и его людей. Он был убежден, что они нарочно нашли ему самое гадкое платье, к тому же самое вонючее из всех, какие можно было отыскать. От огромных шаровар и кожаной безрукавки смердело застарелым потом и чесноком.

Зинаида не стала унимать Ивана, предпочитая вместо этого прилежно зажимать нос платком. Она благодарила Бога за то, что сейчас темно, потому что в темноте не видны были кровавые пятна на этой грязной одежде. Ей вовсе не хотелось занимать свое воображение мыслями о том, от какой именно раны умер бывший владелец этих вещей.

Они уже отъехали достаточно далеко, как вдруг Зинаида вспомнила, что даже не послала никого на поиски того офицера, что помчался за ней в погоню. Представив себе, что он лежит раненый или мертвый в лесу, она устыдилась собственной черствости и эгоизма. Тем паче, что этот человек рисковал жизнью ради ее спасения. В страхе за свою жизнь она совершенно забыла о храбром офицере, и теперь ее мучила совесть.

Глава 2

Багряно-золотая луна, как новорожденный в руках матери, нежилась в ласковых ладонях высоких лиственниц. Нехотя отрываясь от груди матери-земли, сияющий шар начинал восхождение, чтобы за ночь описать широкую дугу на темном небе. Затмевая мириады звезд, он снисходительно проливал свет на землю, окрашивая в красноватые тона шелестящие кроны дубов и берез, окаймлявших деревенский тракт. Когда ветерок шевелил ветви, верхушки деревьев переливались под луной, почти как рябь на здешней речке.

Темные деревянные домишки, украшенные резными наличниками, крылечками и замысловатыми коньками на крышах, лепились друг к другу и прятались за плодовыми деревцами. Небольшие сараюшки выглядывали из-за стен скромных жилых построек, и все это было обнесено дощатыми заборами, о которые зимой разбивались жестокие вьюги.

Тяжелый экипаж в сопровождении немало пострадавшей в потасовке стражи громыхал мимо домов, привлекая к окошкам всех жителей деревеньки, от мала до велика. Великолепие этого экипажа и ужасающее состояние его сопровождения бросались в глаза даже в ночных сумерках. Некоторые из воинов были в синяках или в крови, и это вызывало самые разные предположения у местных жителей. Но никто так не беспокоился о жалком состоянии этих людей, как майор Некрасов. По его приказу кортеж быстрым шагом проехал через все селение, чтобы сохранить хоть сколько-нибудь достойный вид. В стоическом молчании они миновали одноглавую церковь, и лишь напротив постоялого двора Степан остановил лошадей. Рядом с двором была баня, и, наверное, именно ее наличие вызвало у спешивающихся воинов, покрытых дорожной грязью, глубокие вздохи облегчения.

Майор Некрасов вошел внутрь, чтобы распорядиться начет покоев для боярышни. Его перевязанная рука и окровавленный камзол сразу приковали к себе любопытные взгляды хозяина, но это всеобщее внимание ни на миг не отвлекло офицера от исполнения своего долга. Сидя в экипаже, Зинаида ожидала возвращения майора. Ей не хотелось усугублять удивление хозяина видом двух избитых и растрепанных женщин.

Иван Воронской, напротив, поспешил к церкви, чтобы попросить там одежду, более подобающую его сану. В то же время он старался держаться в тени деревьев и прятать лицо, чтобы его не узнали.

Хозяин постоялого двора гордился своей баней и сразу повел мужскую часть приезжих смотреть это необычайное и весьма искусное сооружение. Воспользовавшись удобным моментом, Зинаида отвела Эли наверх, в их комнату. Голова у служанки разболелась так сильно, что даже малейшее беспокойство вызывало у нее тошноту. Она стала белой как полотно, что еще сильнее подчеркивалось багровым кровоподтеком на остреньком подбородке. Зинаида с благодарностью приняла принесенную женой хозяина еду, но Эли съела лишь несколько маленьких кусочков. Зинаида заботливо наполнила горячей водой таз для умывания, помогла служанке вымыться и надеть свежую рубашку. Наконец, с болезненным стоном, Эли легла в постель и сразу забылась сном.

Но сама Зинаида мечтала о большем, нежели просто умывание в тазу. Она решила непременно отмыться и принять горячую ванну, чтобы дать отдых избитому телу. Однако солдаты, оставив наверху свое имущество, с шумом и топотом помчались вниз, точно стадо молодых здоровых жеребцов. Они резво обгоняли друг друга, отпихивая соперников в дурашливом соревновании, кто первым домчится до бани. Прислушиваясь к их веселью, Зинаида лишь подивилась тому, как же им удалось сберечь столько сил после этого изнурительного дня.

Неизбежная задержка не слишком огорчила ее. Она понимала, что ей, как последней из моющихся, будет предоставлено столько времени, сколько она пожелает, — вот ценная привилегия того, кто не торопится вперед. Ожидая возвращения солдат, она собирала необходимые принадлежности для мытья, а также ночную одежду и складывала все это в маленькую сумочку. Морщась от боли, она распутала и расчесала черные шелковистые пряди, после чего сняла порванное платье. Промыв царапины на руках, она завернулась в просторный халат, в котором собиралась уже выйти на лестницу.

Вдруг она снова вспомнила об офицере, примчавшемся ей на выручку, и принялась ходить из угла в угол, мучаясь угрызениями совести. Лицо его она совсем не запомнила. Зато до сих пор ощущала прежнее волнение: он мчался за ними, точно не знающий усталости ястреб, ждущий момента, чтобы камнем броситься на свою жертву. Зинаида горячо молилась, чтобы он был жив и чтобы весть об этом поскорее донеслась до нее. Только тогда она сможет простить себя.

Вскоре солдаты начали возвращаться из бани, то по одному, то группами. Хорошенько распарившись и расслабившись, они медленно проходили мимо дверей боярышни, лишь изредка потихоньку перебрасываясь парой слов. В этих приглушенных, лишенных былого радостного возбуждения голосах теперь слышалась усталость.

Зинаида не могла дождаться, когда же все они скроются в своих комнатах. Должно быть, именно от этого нетерпения ей показалось, что наверх прошло в три раза больше народу, чем спускалось по лестнице. Услышав же голос Ивана Воронского, который грубо приказал солдатам пропустить его вниз, она даже разозлилась. Охранники, успевшие невзлюбить Ивана, при его появлении принялись дружно и нарочито преувеличенно фыркать, зажимая носы. Но Воронской нахально провозгласил, что идет в баню, чтобы смыть с себя следы от их отвратительного подношения.

Зинаида поняла, что Иван не желал мыться вместе с подлым людом, с простыми ратниками. Видимо, он считал их недостойными собственной величественной персоны, поскольку не раз презрительно высказывался насчет их грубости и невежества. Странно еще, что он не потребовал, чтобы его пропустили вперед. Разумеется, если бы он отважился на это, солдаты просто подняли бы его на смех.

Постоялый двор стих, и вскоре Иван тоже вернулся в свою маленькую клетушку, освободив наконец путь Зинаиде. На дворе прохладный ветерок раскачивал высокие ели, стоявшие плотной стеной позади бани, и доносил до нее свежий острый аромат хвои. Бормотание быстрой речушки вторило мирным ночным звукам, а над вершинами деревьев светила яркая луна. Ее яркое сияние разгоняло тьму и освещало тропинку к низенькой постройке, из трубы которой валил пар.

В тишине раздался громкий скрип деревянной двери, и Зинаида вошла внутрь. В дальнем углу, где был огромный очаг, мерцало пламя, янтарными отблесками освещая все вокруг. Тусклое сияние подслеповатой лампы, подвешенной к стропилу, превращало клубы пара, поднимающиеся с темной поверхности бассейна, в подобие сверхъестественных чудищ. Обхватывая прозрачными лапами, обвивая хвостами массивные балки перекрытий, фантастические животные, казалось, искали выхода, а не найдя, растворялись в плотном клубящемся тумане.

Вода протекающей поблизости речушки, подведенная к бане жестяными желобами, вливалась в огромный котел, возвышавшийся над очагом, словно какое-то немыслимое чудище на кривых ногах. Горячее пламя лизало его толстое пузо и добавляло красноты заверяющимся испарениям и окружающей темноте. Подогретая вода весело стекала в главный бассейн, на противоположной стороне которого излишки попросту переливались через край и по трубе уходили в речку.

Зинаида остановилась у входа и внимательно осмотрела помещение, боясь, что окажется тут не в одиночестве. Но кроме нее, здесь никого не было. Слышалось лишь потрескивание поленьев да журчание воды. В просторном очаге над огнем висели котелки поменьше, а на стоявшем по соседству столе были приготовлены кувшины и миски с водой. Также в бане имелись большие деревянные чаны, которые заменяли ванны.

Зинаида бросила сумку на ближайшую скамеечку. Она слишком устала и измучилась, чтобы думать о чем-то помимо горячей ванны. Она налила полный чан воды, добавила туда несколько капель масла из принесенного с собой пузырька. Рядом она положила кусок душистого мыла и большое полотенце. Провела тонкими пальцами по волосам, затем скрутила их в тяжёлый жгут и с помощью резных гребешков закрепила на макушке. Несколько кудрявых завитков выбились из общей массы и спустились ей на лоб и на шею.

Развязав пояс, она движением плеч скинула халат и, поймав его, бросила на скамью. Зинаида замерла и неуверенно склонила голову набок, прислушиваясь к мягкому звуку, с которым прошелестела шелковая ткань. Казалось, что неподалеку кто-то медленно выдохнул после глубокого затяжного вдоха.

Но ничего больше не было слышно, если не считать все так же потрескивающих поленьев и журчащей воды. Зинаида прогнала прочь последние сомнения. Нервы ее за сегодняшний день подверглись слишком суровым испытаниям, так что теперь пылкое воображение готово было нарисовать самые безумные картины.

Поставив ногу на край деревянного чана, она внимательно рассмотрела синяки над коленом, оставленные железной рукой Ладисласа. Еще одно темное пятно на талии привлекло ее внимание, и, приподняв одну грудь ладонью, она так же пристально разглядела его. Пока они мчались как сумасшедшие через лес, жестокая рука сильно прижимала ее, и Зинаида даже испугалась, что у нее будут сломаны ребра.

Она от всего сердца надеялась, что незнакомый офицер хорошенько отплатит разбойнику за его дерзость. Это будет особенно приятно после того, как Ладислас хвастал, будто ни один из царских воинов с ним не справится. У Зинаиды и теперь были причины радоваться, потому что храбрый незнакомец успел доказать несправедливость этих утверждений. Она уже представляла себе, как жестокого разбойника свяжут, точно дикого зверя, и поведут в застенок. Но к этим фантазиям примешивалась тревога, заставлявшая Зинаиду хмурить брови и молиться о благополучном исходе для ее спасителя.

Долгий, сладостный стон слетел с ее губ, когда она погрузилась в ароматную воду. Несколько минут она с наслаждением расслаблялась в горячей воде, которая врачевала ее тело и ноющие мышцы, а затем начала намыливать и тереть тело. Поднимая поочередно то одну, то другую ногу, она старательно покрывала их пеной, так что вскоре сидела почти по уши в белоснежных мыльных пузырях. Это занятие успокоило ее нервы и она почти забыла о своих страхах.

Вымыв волосы, Зинаида перекинула их через край чана и выгнула спину, чтобы смыть пену чистой водой из ведерка. Снова расслабившись в теплой воде, она выжала мочалку себе на плечи. Маленькие ручейки заструились по белым пенным холмам, оставляя в них тонкие дорожки, пока, наконец, не явили розоватому свету блестящие от воды прелестные округлости девичьего тела.

Зинаида наслаждалась роскошным купанием, пока не осознала, что уже, должно быть, совсем поздно. Но она решила не уходить, пока не получит последнего удовольствия — купания в прохладном бассейне. Взявшись руками за края ушата, она быстро поднялась, отчего груди ее колыхнулись и подпрыгнули. Вдруг странный звук, похожий на громкий глоток, донесся со стороны бассейна. Не на шутку встревоженная, Зинаида стала внимательно вглядываться в клубящийся над водой пар. Какое-то движение почудилось ей возле спускающихся в воду ступеней, и она в ужасе повернула туда голову, но тут же с облегчением рассмеялась, увидев, что это всего лишь лягушонок.

— Ах, это ты, дружок, подсматриваешь, — ласково пожурила она его и плеснула в его сторону остаток воды из ведра. Лягушонок ускакал в темноту.

Убедившись, что никто не нарушил ее уединения, Зинаида еще раз окатилась водой. Теперь в бане было достаточно жарко, и из пор выступил пот. Зинаида перешагнула через край чана, спеша окунуться в прохладный бассейн.

Спустившись по ступенькам, она чуть не запела от удовольствия и прилива бодрости, мысленно похвалив трактирщика за то, что он догадался устроить такой глубокий бассейн прямо внутри банного домика. Ведь ее мать-англичанка так и не привыкла к русским обычаям купаться нагишом в открытых водоемах, а тем более охлаждаться в сугробах снега. Она заставила отца Зинаиды устроить баню прямо в доме, и девочка с самого раннего детства воспитывалась в стыдливости. Когда же обстоятельства вынуждали ее пользоваться общественными банями, Эли особо заботилась о полном уединении, выставляя снаружи Степана и Джозефа. Но нынче Зинаиде не хотелось терзать своих уставших слуг, да у нее и не было в этом необходимости, поскольку майор Некрасов держал своих людей в строгости.

Зинаида неторопливо плыла вперед, и сгущающийся пар все плотнее окутывал ее по мере продвижения к дальнему концу бассейна. Ее длинные волосы, словно огромный черный веер, распластались у нее за спиной по поверхности воды.

Внезапно Зинаида ахнула и в ужасе отпрянула, потому что рука ее наткнулась на чье-то тело, а точнее — на чью-то широкую, покрытую волосами грудь! От неожиданности она резко ушла под воду, но тут прикоснулась бедром к нижней части чужого тела и, объятая паникой, начала судорожно грести обратно. При этом двигалась она не грациознее коровы, то, ныряя, то снова всплывая на поверхность и громко кашляя. Сильные руки протянулись к ней, чтобы подхватить под локти и приподнять, но она оттолкнула их, уверенная в том, что ее вот-вот изнасилуют.

Однако, освободившись от помощи, Зинаида опять начала тонуть. На сей раз — в непосредственной близости от мужчины. Завидев под водой его мускулистый торс, она вдруг осознала, что успела наглотаться воды. И теперь, когда мужчина обхватил рукой ее талию и вытащил на поверхность, она, обвив его шею руками, начала хватать воздух ртом и надрывно кашлять. В полном смятении она даже не обратила внимания на то, что грудь ее тесно прижимается к крепкой груди незнакомца, а бедра весьма интимно льнут к его сильным ногам. Впрочем, его возбуждение осталось для нее незамеченным, поскольку, прежде всего ей необходимо было откашляться и восстановить дыхание.

Волнение Зинаиды немного улеглось, как только она ухитрилась отфыркаться и осторожно вдохнуть. Наконец до нее дошло, что мужчина смотрит на нее как-то странно и немного насмешливо. Рассердившись и не находя ничего смешного в данной ситуации, она откинула голову и посмотрела на него высокомерным взглядом, совершенно позабыв, что находится в его объятиях абсолютно нагая. С длинных волос струилась вода и стекала тонкими ручейками по лбу и склеенным в острые иголочки ресницам, мешая как следует разглядеть мужчину. Густой пар делал все вокруг каким-то нереальным, но Зинаида понимала, что искаженные черты лица этого человека — вовсе не результат плохой видимости. Надо было иметь поистине провидческий дар, чтобы с уверенностью сказать, действительно ли перед тобой человеческое создание.

Зинаида быстро, но внимательно рассмотрела его изуродованное лицо. На лбу у него красовалась огромная шишка. Кожа тут была оцарапана, а опухоль наплывала на веко, почти закрывая глаз. Верхняя губа тоже раздулась, а чуть выше, на щеке, чернел еще один уродливый кровоподтек. Однако словно в доказательство, что в нормальном состоянии это лицо вовсе не такое уж уродливое, подбородок его был волевым, а нос — орлиным. Пряди коротких, слипшихся от воды волос оттеняли серо-голубые глаза. Даже в этой плохо освещенной бане, казалось, стало немного светлее, как только кривая улыбка появилась на его разбитых губах.

— Простите меня, сударыня, я не хотел вас напугать, — проговорил он. — Тем более не хотел смущать вас. Поверьте, миледи, я даже в самых смелых мечтах не мог представить, что мое купание будет прервано появлением столь редкостной красавицы. Я был буквально ослеплен и никак не мог отказаться от такого соблазна.

Зинаида едва ли заметила, что он говорит по-английски, но в запальчивости ответила на том же языке.

— Вы шпионили за мной и не предупредили о вашем присутствии, — упрекнула она, — вот и все, сударь! Для чего вы тут? Неужели вы собираетесь использовать меня в своих дьявольских целях?

— Оставьте это, миледи. Я пришел сюда, как только освободился. Нескольким из моих людей требовалась помощь. К тому времени как я перевязал их раны, большинство солдат уже ушли из бани, а потом, после ухода священника, я решил, что могу побыть один, и немало удивился, увидев вас. Ваше появление слишком смутило меня и даже лишило дара речи. Немного погодя я понял, что я вас вижу, а вы меня — нет. — Он пожал широкими мускулистыми плечами. — Это оказалось чересчур сильным искушением для солдата, давно тоскующего по дамскому обществу.

— Что ж, сударь, — гневно вскричала Зинаида, — мне вполне понятно, отчего вы так возбудились! Разве вы не соображаете, что джентльмену следовало объявить о своем присутствии, прежде чем леди начнет раздеваться?!

Опухшие губы снова улыбнулись, а глаза озорно блеснули.

— Увы, моя госпожа, я отнюдь не святой. Мне очень понравилось лицезреть вашу безупречную красоту. Клянусь жизнью, я просто не смог отказаться от такого зрелища. Но не будь я джентльменом до кончиков ногтей, я бы наверняка воспользовался сейчас столь соблазнительной близостью… — Он прижал ее чуть теснее, а Зинаида безуспешно попыталась вырваться из его рук. Девичьи бедра уперлись ему ниже пояса, заставив дыхание на миг остановиться, а кровь быстрее побежала по жилам… Он замер, боясь потерять голову, и с некоторым усилием заговорил мягким голосом:

— Поскольку сегодня вечером я уже спас вас от беды, то кажется, мне следует и впредь заботиться о вашей безопасности.

— Спасли меня? — потрясенно проговорила Зинаида. — Значит, вы…

— Вы уехали, так и не дав мне возможности представиться, миледи, — упрекнул он и сразу перевел взгляд на гладкую блестящую кожу ее мягкой, прильнувшей к нему груди.

Едва ли за всю его жизнь был еще хоть один миг подобного мучительного искушения, когда необходимость сохранять невозмутимый вид приходила в столь чудовищное противоречие с его желаниями. Если бы он нечаянно выдал всю глубину своего волнения, Зинаида тут же поспешно выскользнула бы из его рук. Но она не замечала красноречивых признаков мужского возбуждения. Это могло означать либо то, что перед ним еще совсем невинная девушка, либо наоборот — женщина весьма искушенная и совершенно лишенная застенчивости.

— Должен указать вам на вашу невежливость, сударыня, несмотря на то, что на вас так приятно смотреть и еще приятнее обнимать вас, — добавил он.

— Едва ли сейчас время рассуждать о дурных манерах, сударь! Отпустите меня немедленно!

Зинаида забилась в кольце его рук и была сильно удивлена, когда они вдруг сами собой разомкнулись. Угроза нового погружения под воду заставила ее крепче прежнего обвить шею мужчины и мгновенно залиться горячим румянцем при виде его улыбки. Недовольно заворчав, она оттолкнулась от него и поплыла к выходу из бассейна. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что незнакомец лениво гребет саженками, почти не отставая от нее. Зинаида вбежала по ступеням и домчалась до скамейки, где лежал ее халат. Встряхнув его, быстро влезла в рукава и запахнулась.

Будучи теперь во всеоружии, Зинаида обернулась к офицеру, который как раз поднимался по каменным ступеням из воды.