Легерт сидел в кресле, наклонив седую голову над шахматной доской. Фостер откинулся на диване и пыхтел сигарой. Он уже загнал комиссара в угол и считал, что исход партии предрешен.

В гостиную вошла супруга прокурора с подвязанным поверх вечернего платья фартуком.

— Боже, Мэйбл, ты перепачкаешься и за стол сядешь не в синем платье, а в белом. Мука — вещь очень противная.

— Ничего подобного. С ней нужно уметь обращаться. Я же не могу доверить приготовление праздничного пирога прислуге. Это мое фирменное блюдо.

— Конечно! Я забыл об этом. Но я тебе не могу помочь.

— Но я не за этим здесь. Пришел курьер и принес ответ на твой запрос.

Она подошла к столу и, положив конверт, добавила:

— Бэрроу из ФБР звонил уже трижды. А этот помощник губернатора, забыла его имя, звонит через каждые десять минут.

— Ты сказала им, что меня сегодня не будет?

— Конечно. Но я не умею быть убедительна во лжи.

— За это я тебя и полюбил. Не снимай больше трубку, пусть этим займется горничная.

— Я рада, что ты не срываешься с места вскачь! Вы очень благотворно влияете на своего приятеля. Макс.

— Стараюсь. У женатых мужчин к старости появляются неврозы.

— Если бы меня не было у Вилла, он уже сидел бы в смирительной рубашке в определенном заведении.

— Боже упаси, Мэйбл. Я не имел в виду вас.

— Да, конечно, вам холостякам легко рассуждать.

Она развернулась и вышла. После того, как шлейф ее платья ускользнул за дверь, Легерт сказал:

— Читай, что они сообщают.

Фостер вскрыл конверт и пробежал глазами по записке.

— Боюсь, что ты прав, Макс. Сегодня работало около десяти банков в городе, но самый большой куш был в «Дженерал моторс». Дэйтлон унес миллион семьдесят три тысячи долларов. Рекордная цифра.

— Да. Мы проигрываем по всем позициям. У него налажена информационная служба, он имеет свою контрразведку и главное, это покровительство. Его прикрывают грудью. Грудь я вижу, лица пока разглядеть не могу.

— Говоря о покровителе, ты зачитываешь обвинение в тяжком преступлении кому-то из важных бонз государства?

— Я могу зачитывать обвинение сколько угодно, но без доказательств это называется клеветой. У меня нет времени на расследование, мне бы с Дэйтлоном справиться. Если я его возьму, то он мне все сам расскажет.

— Мало кто в это верит!

— Вот в этом и есть наш главный просчет. Нам необходимо привлечь людей на свою сторону. Нужно доказать, что мы не клоуны, а сила.

— А ты докажи, что прав ты! Сила на силу — это драка, а у драки всегда есть зрители и болельщики. Ты докажи, что ты прав! Защита закона, защита частной собственности, защита чего еще там? Кого это сегодня интересует? Народ не может выбраться из дерьма, ему не нужно доказывать, что Дэйтлон бандит, что он плохой. Нет! Дэйтлона необходимо стереть с лица земли и забыть о нем!

— И это говорит окружной прокурор?!

— Пойми, Макс, что нет смысла разыгрывать политическую карту из этого бандита. Давай наладим жизнь в стране, а потом научим людей соблюдать закон. Бессмысленно этим заниматься сейчас, когда каждый пятый сидит без работы. Привлекать народ на борьбу с преступностью должен министр юстиции, он за это получает жалование, а твое дело стрелять. Стрелять быстрее, чем это делают бандиты. До сих пор твои ребята проигрывали в схватке с Дэйтлоном. Собери силы и дай сдачу. Если в одной из перестрелок погибнет Дэйтлон с бандой, то не жди аплодисментов и памятников, никто этого не заметит. Война есть война.

— По этому твоему принципу был убит Кафри.

Фостер поднял руки кверху.

— Не казни! Я тут ни при чем. Действовала команда Бэрроу и, когда мне позвонил Чинар, фэбээровцы уже производили аресты. Кстати, в этой точке, о которой сообщил репортер, нашли около сорока килограммов наркотиков.

— А откуда тебе известно о репортере?

— Не валяй дурака, Макс. Люди Бэрроу наблюдали за ним, иначе парню снесли бы башку.

— Так значит директор ФБР поддерживает ту же точку зрения? Дэйтлона нужна уничтожить?

— Помощник губернатора штата по национальной безопасности О'Нил стоит на тех же позициях. Тебе остается спросить мнение министра юстиции.

— Я всегда остаюсь один. Я всегда выгляжу идиотом. Все люди, как люди, а комиссар Легерт — человек наоборот.

— Ты отличный малый, Макс. Я тебя по-отечески люблю, но что делать, ты родился не с той ноги.

17 часов 40 минут

Задача упрощалась тем, что вилла Уильяма Паркера тоже находилась в пригороде на берегу Мичигана, но не с южной стороны от города, а северной. В этот день обстановка в городе была накалена, а в природе царили покой и тишина.

Рыболовная шхуна с усиленным двигателем подошла к пирсу, где причаливали яхты очень крупных китов, и шхуна для мелкой рыбешки здесь казалась грязным корытом.

Охрана позволила причалить посудине, но лишь для того, чтобы объяснить ребятам, что в эти места не следует совать свой нос.

На борту стояло четверо парней в приличных костюмах, вовсе не похожие на рыбаков. Охранники с некоторой растерянностью наблюдали за ними.

— Приветствуем вас, господа, и поздравляем! — воскликнул Феннер.

— Ваше судно не может здесь стоять, господа. Это клубный причал для моторных яхт.

— Сколько это стоит?

Охранники переглянулись. Они не знали, что им ответить, никто еще не предлагал им денег.

Феннер спрыгнул на берег и подал каждому из сторожей по сотенной бумажке.

— Через два часа нас здесь не будет. И мне нужна машина на это время. Корыто остается под залог.

Старший из охранников кивнул головой и достал из кармана ключи.

— Синий «шевроле» у ворот.

— У Билла Паркера есть яхта?

— Конечно.

— Как до него доехать?

— Поднимитесь по дороге вверх, выедете на основное шоссе, свернете вправо. Две мили пути. Там есть указатель «Вилла Богемия». Это его пенаты. Он вас ждет?

— Нет. Но у нас для его агентства есть выгодное предложение.

Охранник взглянул на сотенную бумажку.

— Догадываюсь, что выгодное.

Феннер свистнул, и с борта на берег сошли Кейси, Грэйс и Слим.

— Спасибо за поддержку, приятель.

Странные гости поднялись по деревянной лестнице вверх и вышли за калитку к дороге.

Машина стояла тут же на стоянке.

Спустя двадцать минут они подъехали к воротам виллы и остановились на опушке.

Высокий кирпичный забор закрывал собой все прелести усадьбы. Молодые люди прошли вдоль до следующего угла, и Слим сбросил с плеч вещевой мешок, которыми обычно пользуются матросы. Он развязал веревку и вытащил трос с четырехконечным крюком. Закинув его на забор, он проверил трос на прочность и уступил место Брэду Кейси. Спустя несколько секунд Кейси сидел на заборе, свесив ноги в сторону сада.

Пока взбирались остальные, он достал из-за пояса футляр. В обшитой кожей коробке лежало четыре ножа с узкими длинными лезвиями.

Когда все четверо взобрались на забор, Кейси сказал Слиму:

— Я никогда не использую один нож дважды, но постараемся сделать все тихо и без жертв.

Слим кивнул и спрыгнул вниз. Он извлек из своего мешка сети. Мелкая сеть на мелкую рыбу.

Первый пес не заставил себя долго ждать. Огромный, черный с красными глазами, он мчался во весь опор, брызгая пеной по сторонам. Белые клыки его выглядели зловеще.

Кейси вынул из футляра нож, но не спешил им воспользоваться.

Пес приближался со скоростью пули. За пять шагов он сделал рывок и прыгнул на Слима. Но Слим был готов к этому. Он выбросил вперед сеть, а сам отскочил в сторону. Пес угодил в ловушку, падая, он замотался в сети и запеленал себя.

Слим взял веревку и связал собаке пасть и передние ноги.

Не успел он закончить с одним зверем, как из кустов выскочила еще пара его сородичей с черной шестью и волчьим оскалом. Слим приготовил новую сеть.

В воздухе сверкнула сталь ножа. Один из псов не успел набрать скорости для прыжка, а с визгом споткнулся, кувыркаясь по ходу движения. Через секунду он затих с застывшей открытой пастью. Из головы торчала рукоятка ножа в виде оленьего копыта.

Второго пса успокоил Слим, закутав его в сеть. Грэйс перекинул трос на внутреннюю сторону, и все трое спустились по веревке вниз.

Четвертый пес попался им по дороге к дому. Ему пришлось проглотить нож, он так широко раскрыл пасть, что лезвие вонзилось ему в гортань.

Они подошли к зданию и, спрятавшись за кустами, оценили обстановку.

Паркер в шелковом халате сидел у бассейна в соломенном кресле, рядом, на столике стоял телефон, фужеры и несколько бутылок с напитками. Хозяин грелся на солнышке, откинув голову назад. Газета выпала из рук дремавшего и лежала на кафельном полу.

По другую сторону бассейна на веранде у входа в дом, сидел крепкий парень в майке и белых брюках. Его бронзовое тело играло мышцами. Он разглядывал журнал с комиксами. Такой же крепыш отдыхал в шезлонге этажом выше, на балконе. Балкон имел квадратную форму и невысокие перила. Охранник сидел спиной к двери, лицом к бассейну.

— Я возьму верхнего, — сказал Грэйс, — а ты бери нижнего.

Он похлопал Слима по плечу.

— Олин и Брэд нас подстрахуют из кустов.

— Да уж, отсюда не промахнешься, — усмехнулся Феннер.

Слим и Тони исчезли. В поле зрения они появились через пять минут. Слим словно с неба свалился, он появился на веранде, будто его туда ветром занесло. Охранник бросил журнал в сторону и вскочил на ноги. Он рта раскрыть не успел, как получил мощный удар в солнечное сплетение. Хватая ртом воздух, он упал на колени и тут же получил второй удар в челюсть.

В этот момент Грэйс проскочил мимо них в дом и вскоре появился в дверях балкона. Выходить он не стал. В воздухе просвистела веревка и узел затянулся на шее телохранителя. Грэйс потянул веревку на себя и стащил парня с кресла. Схватившись руками за петлю, охранник так и уехал, скользя по полу, в дом. Спустя несколько секунд его кресло стояло на место, но его занял Грэйс.

— Кажется все, — сказал Феннер.

Кейси убрал пистолет за пояс.

— Еще двое у въездных ворот, но они к дому никогда не подходят.

— А где ворота?

— Две сотни ярдов по аллее к востоку. Я подсчитал по количеству шагов.

— О'кей. Тогда я пошел.

Феннер достал из мешка Слима кожаный портфель, отряхнулся и вышел из кустов.

Билл Паркер открыл глаза и увидел перед собой очень знакомое лицо, но понял в одну секунду, что это не его телохранитель.

— Привет, Билл!

— Кто тебя впустил? — растерянно спросил Паркер.

— Я никогда ни у кого не спрашиваю разрешения, я вольная птица и делаю все, что мне хочется.

Теперь Паркер узнал его. Он попытался встать, но Феннер положил ему руку на плечо.

— Не дергайся, сыщик. Ты меня искал, я сам к тебе пришел. Хочу поздравить тебя с праздником и сделать тебе ряд выгодных предложений.

Паркер искал помощи взглядом, но не видел ее. На веранде сидел незнакомец, а рядом валялся его человек, на балконе тоже сидел чужак, собак нигде не было видно.

— Что вы хотите?

Феннер пододвинул второе плетеное кресло поближе к столу, сел и расстегнул портфель. На стол легла пухлая папка.

— Это твое досье, Паркер. Здесь копии. Я оставляю их тебе, ты сам с ними ознакомишься на досуге. Могу только заверить тебя в том, что если эти документы попадут в прессу, то их опубликуют. Это будет означать, что за тобой устроят охоту почище моей! Легавые тебя будут искать, чтобы усадить тебя на двадцать лет. Помнишь Капоне? Он схлопотал одиннадцать лет за неуплату налогов. Тут есть копии твоих расписок за полученные деньги. Ты укрыл от государства налогов на четверть миллиона. Во-вторых, тебя будут судить за убийство Маранзано. Но за смерть гангстера тебе много не дадут. Тут другое дело. Остались родственники, соратники и друзья Маранзано, которым также будет небезынтересна твоя судьба. Твой напарник Дженовезе заложил тебя с потрохами, и в досье ты найдешь фотокопию протокола.

— Так это досье собирали копы?

— Копай глубже. Кому надо, те о тебе все знают. Или ты считаешь, что это вполне естественно, когда частный сыщик живет в таких условиях? Интересно будет узнать читателям, как ты обкрадывал игорные автоматы Голландца Шульца, а если мы вспомним, что Датч Шульц на сегодняшний день держит в руках самый влиятельный рэкет Нью-Йорка и имеет невыносимый характер, то что он сделает после публикации, гадать не надо.

— Все! Хватит!

— Ну и я, наконец! Я тоже обижен, я могу уйти, а тебя унесут в деревянном костюме. Ты очень алчный человек, Паркер. Разве можно замахиваться на такие структуры, как синдикат Дэйтлона?!

— Хорошо, мистер Феннер, я готов принять ваши условия.

— Ну, что ж, попытаемся договориться. Но если, Паркер, ты сделаешь неверный шаг, то тебе крышка. Первое. Кто твои наниматели?

— Страховая компания.

— Еще?

Паркер покрылся испариной. Он не хотел выдавать Джилбоди и терять его деньги.

— Стив Джилбоди. Он под ударом Чарли.

— Но при чем здесь Джилбоди?

— Я не знаю, но парень в панике.

— Ответишь своим нанимателям отказом и вернешь им деньги. Второе. Кажется, агент Малик, старый пройдоха, пронюхал больше всех?

— Но адреса он так и не узнал.

— Возможно. Завтра ты его уволишь и больше никогда не дашь ему работу. Мало того, ты сообщишь страховой компании и лично Элберу, что уволил Рудольфа Малика за финансовую аферу и обман.

— Хорошо. Но мне жаль старика. Его сын сидит в тюрьме, а дочь лежит, разбитая параличом. Внучка, дочь сына — наркоманка и высасывает деньги из деда на наркотики. Лечение стоит сумасшедших денег, старик разрывается на куски.

— Мы позаботимся о нем, но с твоей стороны должна быть проявлена жестокость. Какие ты выдумаешь причины, меня не интересует.

— Причины простые. Вы дали мне понять, что мне пора сваливать. Я закрою агентство.

— Конечно. Это ширма свою службу сослужила. Ты можешь открыть такое же где-нибудь в Канаде. Деньги у тебя есть, Паркер, и сыщики в Канаде найдутся. Даю тебе неделю. Но только не вздумай делать глупости.

— Я это понял.

Зазвонил телефон, стоящий на столе. Феннер снял трубку и с улыбкой подал ее хозяину. Паркер протянул трясущуюся руку.

— Слушаю вас.

Несколько секунд Паркер слушал, затем тихо сказал:

— Прости, Стив. Куда выслать деньги на твои похороны? — Через мгновение он добавил: — Да!

Разговор был закончен траурной тирадой, которую принято произносить, находясь у смертного одра друга.

— Конечно, старина, прости! Я сделаю все, как ты просишь.

Паркер повесил трубку на рычаг.

— Да, Джилбоди не повезло, — сделал заключение Феннер. — Но для охоты нанимают охотников, а не сыщиков. Ты не первый, Паркер. Я уже видел его гонцов за удачей. Они мертвы.

Феннер налил в фужер шампанского и выпил.

— Если ты хочешь сохранить жизнь оставшимся охранникам, то тебе придется проводить нас до ворот, Паркер.

Феннер встал.

18 часов 05 минут

Джилбоди открыл двери в кабинет и доложил:

— Сэр. Прокурор в приемной.

Доккер недовольно кивнул головой.

— Пусть войдет.

Неожиданный визит Генерального прокурора штата вызвал недовольство Чарли. Мог бы потерпеть до будней, а не отрывать его от важных дел в день Независимости.

Чарли пришлось приехать в офис на два часа раньше, чем он планировал, из-за неожиданного сообщения, что прокурор просит его принять. Такие встречи случались раз в год и Чарли решил, что отступление от правил связано с очередной просьбой прокурора сделать финансовое вливание в дела «правосудия», так называли взятки на юридическом языке представители закона.

Дуглас Фергюсен был назначен на этот пост сенатом два года назад и не отличался от предшественника. У них не было оснований давить на Чарли и они довольствовались мизерными вливаниями, которые Чарли называл «уколами глюкозы на десерт». Он не жалел денег, но и не разбазаривал их понапрасну. Он поддерживал нужный уровень отношений с властями, и все этим были довольны. Никто из партнеров не ждал неожиданностей с любой из сторон. Вот почему Чарли был раздражен неожиданным визитом. Он не любил ломать традиций.

Высокий седовласый с красивым благородным лицом джентльмен вошел в кабинет Доккера и неторопливо подошел к столу.

— Мне жаль, Чарльз, что я вынужден побеспокоить вас в такой чудесный день, но я решился на визит после того, как побывал сегодня у губернатора и повидался там с сенатором О'Лайном.

— Садитесь, Дуглас. Я всегда рад вас видеть. Стоит только вам этого пожелать, и мы встречаемся.

Доккер придвинул коробку сигар к краю стола.

— Благодарю, Чарльз, но я стараюсь воздерживаться от табака.

Прокурор сел, положил ногу на ногу и неторопливо заговорил:

— Визит мой немного необычный и просьба моя не вписывается в рамки наших взаимоотношений. Речь идет о вашем сегодняшнем приеме. Не спрашивайте откуда мне известны подробности. Сенатор О'Лайн в хороших отношениях с Гувером, а там, где действует тайная полиция, знают многое. На вашем приеме должен быть Гарсия Сатерес. Он хочет закупить у вас оружия на три миллиона долларов. Это хорошая сделка, это крупная сделка, это очень выгодное сотрудничество. Но Сатереса должны арестовать на границе с Мексикой, как врага нашего государства. Ему инкриминируется убийство нашего посла и ряд других бандитских выходок по отношению к нашей стране. И когда выяснится, что этот ультра-бандит скупил у вас оружия на три миллиона, разразится скандал.

Доккер не выдержал. Его раздражал спокойный тягучий голос прокурора, его раздражал чушь, которую тот нос. Мог бы научиться клянчить деньги другим способом.

— Извините меня, Дуглас, но я не хочу отказываться от такой сделки. Три миллиона — это крупная сумма, даже для меня. Мы с вами знаем, что на сегодняшний день нет закона, который запрещает выпускать оружие, торговать им, приобретать его, ввозить и вывозить за пределы нашего штата. Обратитесь в федеральное правительство, пусть они издадут соответствующие законы, а потом я буду им подчиняться.

— Не горячитесь, Чарльз. Об этом я и хотел с вами поговорить. Я очень не хочу, чтобы у вас были какие-то обострения с правительством. Губернатор составил проект закона о контроле властей над изготовлением, торговлей и передвижением оружия в нашем штате. Сенат подхватил этот проект, и они вынесут его на чтения. Президент дал добро на эту идею, а все из-за того, что один бандит терроризирует Чикаго. Вы знаете, сколько влиятельных политиков хранят деньги в банках Чикаго?! Я уверен, что на днях проект всплывет в сенате, а после сегодняшнего вояжа Дэйтлона-банкира они проявят еще большую ретивость.

— О каком вояже идет речь?

— Вы не в курсе?! Сегодня банда Дэйтлона сняла колоссальный куш. Миллион! В Чикаго объявлен день траура! Им теперь не до праздников. Все это отдается эхом и в нашем доме. Губернатор, думая о выборах, готовит закон об оружии, сенат захочет раздуть его до масштабов страны, а в этот момент выловят мексиканского террориста, который скупает под носом у губернатора оружие на три миллиона долларов. Поймите, Чарльз, я не хочу, чтобы ваше имя всплыло в сенате, как только произнесут слово “оружие”. Вам лучше отказаться от этой сделки. Сатерос будет взят. За ним установлено наблюдение. Три десятка агентов Гувера пасут его в городе, каждое его движение фиксируется. Я пошел на риск, раскрыв вам эту тайну. Вы должны понять это.

— Ценю! Ценю, Дуглас! Но этот закон не пройдет. Военно-промышленный комплекс снабжает полмира нашим оружием, а правительство делает вид, что ни о чем не знает. Это понятно. Они не подписывают договора и в любой момент готовы пожать плечами и удивиться. Этим занимаются такие, как я, — частные фирмы!

— Которыми можно пожертвовать ради более крупной игры, такой, например, как выборы. Я не пытаюсь вам внушить, что ваш бизнес гниет на корню. Нет! Он процветает и будет процветать, пока есть люди, желающие стрелять. Вы очень дальновидный человек, Чарльз, но нельзя не замечать очевидных вещей сегодня. Это временный кризис и временная мера. Покончат с Дэйтлоном — и мир уснет мирным сном. Извините за каламбур. Но сегодня, сейчас, сию минуту расставлены ловушки. Прозвучали фанфары. Готовится взрыв. В это время понадобится козел отпущения, и им можете оказаться вы! Отдайте заказ Сатероса своему конкуренту, врагу, и вы увидите, как его втопчут в грязь вместе с мексиканцем! Сенат — это неуправляемая стихия, лавина! Стоит десятку горячих голов ухватиться за закон, и центрифуга заработает. Принцип домино. Полетят головы, одна за другой. Этого и добивается Гувер.

— Хорошо, Дуглас. Вы меня убедили. А за потерю трех миллионов я должен благодарить мистера Дэйтлона и его команду?

— Сожалею, но это так. В Чикаго поджигают фитиль, а мы трясемся от взрыва. Извините, Чарльз, что я испортил вам праздник, но мой долг оберегать лучших людей страны от посягательств на их благополучие.

— Прощайте, Дуглас. Я не забуду о вашей услуге. Прокурор поднялся и направился к двери. Доккер готов был его придушить, но он сознавал, что этот гусак спас ему шкуру. Сделки в три миллиона совершаются раз в столетие, а он должен уступить контракт какому-нибудь сопляку из Филадельфии, куда он вытеснил всех своих конкурентов.

Чарли нажал на кнопку звонка, и в дверях появился Джилбоди.

— В последнее время, Стив, у меня мало времени на побочные дела. Но так как я отменяю сегодняшний прием, я уделю немного времени нашим проблемам. Вы можете не говорить мне, что произошло с вашими агентами, я уже знаю об этом. Служба безопасности представляла мне отчет. Данные вам десять дней давно истекли. Так или иначе, но Феннер все еще на свободе и продолжает пакостить мне даже на расстоянии. Сегодня он со своими дружками обчистил банк, а я потерял на этом три миллиона долларов. Годовой бюджет крупного города. У меня в корпорации нет лотереи, где можно выиграть или проиграть. Моя игра беспроигрышная, Стив. Я не могу держать людей, которые могут проигрывать. Это непозволительная роскошь. Если бы я ее себе позволил, меня не было бы на этом свете уже лет десять. Сегодня произошел беспрецедентный случай. Я потерял крупную сделку, я упустил выгодного клиента. Ответственность за поимку Феннера я возложил на вас. Где он? И что вы можете мне сказать в свое оправдание?

Джилбоди уже привык к мысли, что ему наступает конец. Даже Люк, человек находчивый, ловкий и хитрый, не мог дать Стиву ни одного приемлемого совета, кроме бегства. Но Джилбоди понимал, что это не выход, а ловушка. Он смирился и даже подумал о завещании.

— Я не хочу хитрить, сэр. Я виноват, но виноват не меньше, чем вы. Вы умнейший человек в мире бизнеса и способны просчитать любой вариант. Ни один человек не стал бы возлагать борьбу с организованной бандой на своего секретаря. Десять лет я занимаюсь вашими бумагами. Если вы мне выскажете свое недовольство одним из подготовленных мною документов, то я сгорю со стыда. Это будет справедливо! Но вы заставляете меня трястись от страха за то, что я не могу вам достать луну с неба. Это несправедливо! Я стопроцентный клерк, который никогда в жизни не держал в руках оружия, а вы хотите, чтобы я привел к вам в кабинет за ручку эксперта по оружию, который одним выстрелом убивает на лету комара, который находится под охраной десятка себе подобных, и который не хочет добровольно возвращаться к вам. Вы можете меня уничтожить, но я не способен прыгнуть выше свой головы.

— Не надо исповедоваться, Стив. Я не Папа Римский и индульгенций не даю. Но меня утешает то, что в тебе осталось еще мужество. Я хочу знать, что ты успел предпринять? Я не верю в то, что ты сделал ставку на трех идиотов.

Губы секретаря пересохли, а язык прилип к небу. Ему нелегко было набрать дыхания на новый ответ. Все силы были уже отданы. Стив откашлялся и выдал еще одну тираду.

— Я нанял одно из крупнейших детективных агентств на собственные средства для поиска гнезда Дэйтлона. Они на стадии завершения этого задания. Как только адрес Дэйтлона и его сообщников будет известен, то уничтожением этой группы займутся специалисты. Специальные подразделения найдутся без труда и без затрат. Власти Чикаго достаточно средств выделяют за голову каждого. Не уверен, что Феннер выживет и предстанет перед вами в этом кабинете, но мозоли он больше никому не сможет отдавить.

— Ладно, Стив. Я подожду еще немного. Срок я не оговариваю, как это было первоначально и, когда мне надоест ждать, я переведу рычаг тумблера с отметки «жизнь» на отметку «смерть». Не знаю почему, я не сделал этого раньше. Сентиментальная привязанность или жалость меня останавливали, но теперь, когда речь идет о крупных потерях, — все личное уходит на десятый план. Запомни, чтобы уничтожить человека, его надо изучить, почти полюбить, а потом легонько толкнуть и его не станет. Я тебя изучил и даже любил какое-то время, мне осталось только толкнуть. Иди, Стив, и думай. Думай!

Джилбоди вышел в приемную и сел за свой стол. Десять минут он восстанавливал дыхание, затем снял телефонную трубку и попросил соединить его с Чикаго.

Паркера он застал дома, тот тут же взял трубку и даже был трезв.

— Привет, Уильям. Я звоню тебе с плахи, над моей головой уже занесен топор. Зачитывай приговор.

— Прости, Стив. Куда выслать деньги на твои похороны?

— Значит и ты провалился?

— Да.

— Хорошо. Я перезвоню тебе потом и дам тебе номер счета, на который ты перечислишь все до цента из тех денег, которые я тебе выслал.

— Конечно, старина. Прости. Я все сделаю, как ты просишь.

Джилбоди со злостью бросил трубку.

Не успел он стукнуть по столу, как зазвонил телефон. Джилбоди вытер пот со лба рукавом и снял трубку.

— Приемная профессора Доккера.

В трубке послышался смешок. Женский голос спросил:

— Кто это его окрестил профессором?

— Простите? Кто это?

— Позови-ка мне этого профессора.

— С кем я говорю?

— А я с кем?

— Это секретарь мистера Доккера, Джилбоди.

— А, помню. Я даже тебя видела. Помнишь, ты приезжал в мотель с приятелем взглянуть на своего дохлого агента.

— Вы от Феннера?

— Да, я его подружка! Меня зовут Линда. Олин отдыхает, он попросил меня позвонить и передать привет Чарли. Я буду всегда ему звонить, когда Олин будет завершать очередной рейд! Не забудь передать привет Чарли, красавчик! Привет, привет, привет! А теперь чао!

Линда положила трубку и отбросила в сторону толстый телефонный справочник Нью-Йорка. На тумбочке у кровати лежала газета с шестью портретами и крупным заголовком «День независимости, омытый кровью!» Сверху, на газете лежал шприц.

Линда еще раз хихикнула и убрала шприц в сумочку. Ей пора собираться и уходить. Она хотела спать, а здесь ей оставаться нельзя.

Она встала и осмотрела постель. Лысый толстяк в белом смокинге с гвоздикой в петлице успел снять с себя только брюки.

— Хоп и готов! Да, милашка! Хоп и баиньки!

Линда расхохоталась. Она обошла кровать, нагнулась над спящим и вытащила из кармана толстый кожаный бумажник.

Пачка денег перекочевала из портмоне в сумочку. Линда положила пустой бумажник на место.

На ней были удивительно белые шелковые перчатки, они прекрасно гармонировали с ее белым в крупный черный горох платьем. Новая форма одежды избавляла ее от необходимости пользоваться резиновыми перчатками. Так было элегантней и удобней.

Она надела темные очки, повесила сумочку на плечо и вышла из номера. Ей предстоял еще долгий путь до Нью-Йорка.

После мороженого Тина захотела пойти на карусели. Кавалер был исключительно галантен, прекрасно одет и даже симпатичен. Тине нравились противоположности.

Она была блондинка с голубыми глазами, а он был брюнет с черными или карими глазами. Но больше всего ей нравился в нем высокий рост и абсолютная раскованность.

Когда он подошел к ней в первый раз, он ни о чем не просил ее, он распоряжался. «Завтра утром, — сказал он, — на занятия не пойдешь. Набери побольше бинтов и захвати белый халат, я заеду за тобой в семь утра!» Он отпустил ее руку и ушел. Перерыв кончился, началась лекция. Тина ничего не поняла из рассказа педагога по анатомии, она думала о другом. Этот тип взбесил ее своей бесцеремонностью.

На следующее утро в оговоренное время она ждала его у ворот медицинского колледжа — интерната, где училась и жила уже второй год.

Очевидно они были ровесники, вероятно, они друг другу нравились, возможно, им было интересно вдвоем. Они не обсуждали этих вещей. Тина узнала его имя случайно, она услышала, как мужчина, которого они забинтовали, называл его Чико. Этот Чико кого-то из чего-то вытаскивал. Какие-то неприятности, связанные с полицией, но ее это не интересовало. Она следила за поведением Чико, и ей он нравился. Он улыбался, у него красивые зубы и он не лез к ней с расспросами.