Охота без милосердия

Мне трудно сказать, кто нас обстрелял. Полиция не пользуется дробовиками… Может быть, фермеры мстили за своего, трудно сказать. Нам повезло, на берег мы выползли живыми. Ружейные выстрелы сюда не добивали, но мы пробирались ползком сквозь кустарник, нам пришлось проползти через болото, и мы чудом уцелели. Очевидно, из-за топи, охотников на этом берегу не было. Через два-три часа мы выбрались на пшеничное поле. Но и тут мы не посмели поднять головы. Пришлось немало колосьев подавить своим брюхом, но мы ползли.

Мы не знали, сколько прошло времени, но мы выползли к небольшому ранчо. Конечно, обессиленные, мы не рискнули заходить в дом. Рядом с ним стояло несколько сараев и амбар. В одну из этих лачуг мы и забрались. Через крохотное окошко был виден дом.

Мы нуждались в отдыхе. У меня распухло плечо и я не мог пошевелить левой рукой. В сарае была еда, пол был уставлен корзинами с яйцами, яблоками, сливами. Мы набили свои утробы до отказа. Помимо еды тут была солома, ящики, коробки. Чез не выдержал и заснул, я подполз к воротам и в щель наблюдал за домом. Около веранды стоял грузовик, набитый ящиками. В тот момент у нас не хватало ни сил, ни мужества для того, чтобы угнать эту тачку. Все, на что я был способен — это наблюдать.

Когда взошла луна, из дома вышел крепкий детина лет пятидесяти, смуглый, обросший, похожий на обезьяну. Его сопровождала девчушка лет шестнадцати. Он был очень нежен с ней. Фермер сел в машину и уехал, а девчонка вернулась в дом.

Не долго мне удалось продержаться, я и не заметил, как уснул. Проснулся я перед восходом солнца от яркого света фонаря. Ворота были распахнуты настежь. Я с трудом различил худенькую стройную фигурку девчушки, это остановило меня от опасного движения. За поясом у меня был пистолет с двумя патронами. Чез свой выбросил, он разрядил его при облаве на реке. Я обернулся назад. Чез сидел на соломе и тупо смотрел на хозяйку, не понимая, где он находится.

— Вы кто? — тихо спросила она.

Я боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть ее.

— Мы ничего плохо вам не сделаем. Нас преследует полиция, мы сейчас уйдем.

Девушка оказалась не из пугливых, она подошла ко мне, села на корточки и взглянула на мое плечо.

— Вы ранены?

— Картечь.

— Как бы не поучилось заражения крови. Сейчас принесу аптечку, инструменты и воду. Вы только не беспокойтесь, я уже работала сестрой милосердия.

Она взглянула на Чеза.

— А вам придется мне помочь. Подержите своего приятеля.

Вскоре она вернулась, и мы открыли филиал полевого госпиталя. Чезу и впрямь пришлось меня держать. Девчонка вытащила из плеча четыре свинцовые горошины, промыла рану и завязала ее.

Когда операция закончилась, солнце уже взошло.

— Кого вы провожали на машине? — спросил я.

— Отца. Он возит продукты для ночного кафе на Гранд Хейвен.

— На Мичиган?

— Да. У него хороший заказчик и он каждый вечер отвозит туда свежие яйца, кур и фрукты. Этим мы и живем.

— Нам туда и надо, — задумчиво протянул Чез.

— Я постараюсь вам помочь. Отцу о вас говорить нельзя. Вчера к нему приходили фермеры, они его звали на охоту. Убили старого Гринспека, и полиция утверждает, что бандиты где-то здесь. Отец отказался из-за того, что ему приходится уезжать по вечерам. Завтра… точнее сегодня вечером, он вновь должен ехать в город. Вы залезете в кузов, а я заложу вас ящиками и корзинами. Когда отец подъезжает к кафе, он идет оформлять бумаги, а к машине выходят грузчики. У вас несколько минут, чтобы выскочить из машины.

— Когда вернется ваш отец?

— К вечеру. Поужинает и опять уедет. День он проведет в городе, у него появилась там женщина. Хозяйством занимаюсь я. Вам нужно отдохнуть. Сюда, кроме меня, никто не заходит. А вечером я зайду за вами.

Девушка покормила нас и ушла. Мы вновь заснули.

Сквозь сон я почувствовал, что меня кто-то трогает. Я открыл глаза и увидел настороженное лицо Чеза. Он поднес палец к губам и кивнул мне на дверь. Я прислушался и услышал мужские голоса. Подобравшись к дверям, я взглянул в щель. Ничего хорошего я не увидел.

У дома стояли два патрульных «форда» дорожной полиции, трое парней в форме и двое в штатском. Они вели допрос нашей спасительницы.

Мы тут же перебрались в дальний угол, залезли на сеновал и закопались в сено.

Как я и думал, эти типы так просто не уехали. Заскрипели ворота сарая, послышался грохот ящиков, пару раз ткнули чем-то в сено, но вскоре все затихло. Мы пролежали в тишине еще какое-то время, затем выползли из укрытия.

Я подошел к окну и осторожно глянул в него. Машин уже не было. Около часа я вел наблюдение за домом, но так никого и не увидел. Мы решили, что копы забрали девчонку с собой. Пустой двор и мертвая тишина. Мы решили осмотреть дом. Когда мы вышли на середину двора, тогда они нас и накрыли. Один вышел из дома, другой из-за угла амбара. Они держали в руках пистолеты. Полицейские уехали, а эти в штатском остались.

— Я так и знал, что девчонка врет! — сказал толстяк, из-под шляпы которого лил пот.

День стоял жаркий и их можно понять, они были в костюмах при полной амуниции.

— Ну, что курчавые, нагулялись? — спросил коротышка от амбара. — Здесь вас и похороним.

— Пойдем за лопатой, дружок, — приказал толстяк, ткнув стволом пистолета в мою сторону.

— Так вы отстрел ведете? — спросил я. — А мне казалось, нас арестовать хотят!

— Кому вы нужны, придурки? Только камеру занимали и жратву переводили. Идем в сарай за лопатой, а ты, — он указал на Чеза, — руки за голову и садись на землю, где стоишь. Мэл, держи его на мушке. Шелохнется, стреляй.

Я направился к сараю. Толстяк сошел с крыльца и нагнал меня у дверей, в сарай мы вошли вместе.

— Как это вы догадались, что мы здесь? — спросил я, направляясь в угол, где лежали вилы и лопаты. Он шел следом, не отводя от меня пушку.

— Проще простого. Машину Гринспека мы нашли у перекрестка, а в ней пиджак с чужого плеча. Бензина не хватило. Куда деваться? А тут фермеры подсказали, что обстреляли вас в лодке и вы пристали к этому берегу. Значит, если болото не засосало, значит вы здесь. И девчонка двух слов связать не могла. Делай выводы!

— Умные вы ребята!

Я покопался в углу, разобрал лопаты и взялся за рукоятку вил.

— А этот что тут делает? — крикнул я, глядя на дверь.

Толстяк резко повернул голову назад, я вскинул вилы и сделал выпад. Два пера из четырех проткнули толстяку его жирную шею насквозь.

На мое счастье он не успел выстрелить и свалился на землю вместе с вилами. Я поднял его пистолет и выглянул из сарая.

Чез сидел под ярким солнцем в центре двора, положив руки на затылок. Его охранник наблюдал за ним из-за амбара и на собирался выходить из укрытия.

Если я задержусь, то вызову подозрение. Риск оценивался в жизнь Чеза, и я не имел права распоряжаться его жизнью. Обойти амбар с тыла — не минутное дело Я пошел на риск, решив не подвергать риску Чеза.

Вернувшись в сарай, я взял две лопаты, перекинул их через плечо, а пистолет зажал под мышкой так, чтобы легко мог его выхватить и вышел из сарая. Шел я спокойно, понурив голову, как каждый, кому предложили бы вырыть себе могилу. Я вышел в центр двора и, загородив собой Чеза, бросил на землю лопаты. В том месте, где стоял коротышка, его уже не оказалось. Его голос послышался у меня за спиной.

— Рано расслабился! Берите лопаты и вперед!

Он стоял в двух шагах от меня. Я нагнулся, широко расставив ноги, выхватил пистолет и сделал шесть выстрелов из-под ноги. Все шесть пуль попали в цель. Коротышка упал на землю замертво.

Мы с Чезом оттащили трупы за дальний сарай, вырыли могилу, но прежде чем скинуть их в яму, обыскали.

Джак положил на стол два значка агентов ФБР.

— Нас очень удивило то, что мы могли заинтересовать ФБР. Короче говоря, ребят мы похоронили и зашли в дом. Девчушка лежала на кровати связанная, с кляпом во рту. Не успели мы ее освободить, как услышали шум мотора. Пришлось выскочить из окна в сад. На наше счастье приехал ее отец. День клонился к вечеру, и пока он обедал, мы забрались в его грузовик, а молодая хозяйка заложила нас коробками и корзинками.

Поздно вечером мы уже находились у берега Мичигана. Вот и вся наша нелепая история.

— К сожалению, — сказала Тэй, — число охотников за нашими головами растет с каждым днем. По сведениям от капитана Эдварда Чинара из Главного управления криминальной полиции Чикаго руководство по уничтожению нашего синдиката передано в руки ФБР. К розыску подключены подразделения следственного отдела окружной прокуратуры, а также детективы страховых компаний и одно из крупнейших частных агентств под руководством мистера Паркера. Возможно, что-то мы сможем изменить в балансе сил. Тонн проявил себя великолепным дипломатом в деле с банкирами Индианы. Мне кажется, что он сумеет договориться и с мистером Паркером. На данный момент Тони изучает досье на это агентство. Но, отрубив одну голову Гидры, у нас нет гарантий, что не вырастет новая. Боюсь, что Чарли Доккер тоже возьмется за нас всерьез и пошлет в бой достойных борцов.

— Навряд ли! — возразил Феннер. — Чарли не пойдет войной на наш синдикат. Посланные им агенты, — это не инициатива Чарли. Он не идиот и никогда не послал бы трех недоумков на такую операцию. Я могу догадаться, как эта операция готовилась. Могу заверить всех, что не будь меня, Чарли охотно пошел бы на сотрудничество с вами, и он смог бы сделать из каждого доллара два. Но он никогда не поступится своим самолюбием и гордостью. Он не простил и никогда не сможет простить меня, но если он предпримет какие-то меры, то они будут касаться только меня и будут проработаны детально. Могу к этому добавить, что я не уверен в поражении Чарли. Он может меня достать, но я знаю об этом давно, и меня это уже не пугает. Крис сумел меня отвлечь! Я не боюсь смерти так, как боялся еще два месяца назад. Я не боюсь Чарли. Если у нас состоится поединок и он выиграет, то значит в этом мой рок! Но я уже устал дрожать и прятаться по углам. Я еще никогда не чувствовал себя таким свободным, как теперь. Мы диктуем правила игры, и законники всего Северо-востока страны пляшут под нашу дудку! Ради этого я готов не дожить до старости, а умереть в момент бреющего полета. Я сам выбрал свой жребий и никаких претензий ни к кому у меня нет!

Тони Грэйс допил свое шампанское и, поставив бокал, сказал:

— Мы все здесь добровольцы. Не всегда бывает все гладко. Что касается братьев, то я бы их не простил. Я, как никто другой, знаю, что значит дезертирство, но у нас не армия. У нас ударный механизм. Мы одно целое. Кулак! Но убери несколько пальцев и что от него останется?! И Джак, и Чез поняли, что они стоят без нас, и мы все поняли, что стоим по отдельности. Крис попал в камеру смертников! Это ли не урок для нас?!

Кейси был краток.

— Крис уже сказал, что в честь его освобождения объявляется всеобщая амнистия. Все мы не безгрешны. Что-то получается, что-то нет. Мы оставляем при себе накопленный опыт, остальное начинаем с чистого листа бумаги.

— Согласен! — воскликнул Чико. — Только нужно закупить много чистой бумаги. Я буду вести нашу летопись, и она будет многотомной.

— Чико — наш мирный талисман, — сказал Крис. — Все встало на свои места. Точно подмечено, Тони, мы ударный механизм. С завтрашнего утра отрабатываем новую операцию. У меня есть отличная идея.

— Сколько под нее потребуется мешков, — спросил Феннер.

— Много. С завтрашнего дня начинаем работать, а сейчас пора поспать. Второй час ночи.

Торжественная часть была закончена. Усталые, но довольные, все разбредались по своим комнатам.

Тони Грэйс вышел на веранду и закурил. К нему присоединился Чико. Многие уже успели заметить, что паренек прилип к Грэйсу и все время вьется возле него. Очевидно, это был единственный человек в команде Дэйтлона, от которого исходил дух отцовства. Он излучал то тепло, которого так не хватало юноше.

— Ты сегодня герой, Чико!

— Крис преувеличивает.

— Не скромничай. Ты и меня вытащил из лужи, когда сюда заявились копы.

— Ты имеешь в виду мазут?

— Ну да. Так измазал мою физиономию, что мать родная не узнала бы. И люк умудрился закрыть вовремя.

— Оставь немного на завтра, а то все пироги в один день. Брюхо лопнет.

— Ладно. Держи последний.

Грэйс достал из кармана золотые часы на длинной цепочке, нажал кнопку, крышка открылась и они услышали мелодию старого вальса.

У Чико загорелись глаза. Такого чуда ему еще не приходилось видеть в свои семнадцать лет.

— Эти часы принадлежали моему делу, он прошел с ними всю гражданскую войну и уцелел. Они приносят счастье тому, кто их носит. Однажды я попытался расстаться с ними, но Крис вернул мне их. Теперь я хочу подарить их тебе. Пока они с тобой, можешь ничего не бояться. Пусть стрелки этих часов отсчитывают твое время, и пусть твое сердце стучит столько же, сколько будут ходить эти часы.

Мальчишка принял часы и смотрел на них, слушая музыку. Тони заметил, как на стекло циферблата упала слеза. Он потрепал парня по волосам и ушел с веранды.

В комнату Криса и Тэй был приглашен Слим. Скидывая пиджак и распуская узел галстука, Дэйтлон продолжал отдавать распоряжения.

— Ты стал крупным журналистом, Слим. Это очень похвально. То, что ты делаешь, во время войны называется контрразведкой. Я восторгаюсь тем, как ты организовал эту работу, не имея в своем штате ни одного сотрудника.

— У меня есть один стоящий парень на примете. Правда ему уже семьдесят, но он стоит сотни таких, как я.

— Так в чем проблема?

— Он дорого стоит.

— Сколько?

— Думаю, что пятьдесят тысяч в месяц.

— Шестьсот в год. Это нам под силу. Наши жизни стоят дороже. А ты не переоцениваешь его?

— Нет. Я бы дал ему больше.

— Хорошо. Решай этот вопрос по своему усмотрению. Я согласен на любое твое решение. Теперь выслушай мою просьбу. На завтра у меня назначена встреча в Форт-Гуроне с Рэймондом Кафри. Этот человек имеет своих боевиков, и он мне нужен для определенной работы. Ты сам понимаешь, что мы должны обсудить наши планы и я, к сожалению, не смогу отлучиться из дома. Я хочу, чтобы ты встретился с Кафри. Пусть он назначит любой удобный ему день. Ему можно доверять, я его проверил в деле. Пусть извинит меня. Он знает о тебе, так что можешь идти смело. Его прикрывают в кабаке «Звездный дождь».

— Я понял, Крис.

— Спасибо, Слим.

Когда Слим вышел, Тэй сказала:

— Ты слышал? Он впервые назвал тебя по имени.

— Да? А я не обратил внимания.

— Не притворяйся, ты все замечаешь. Слим почувствовал свою значимость и необходимость. Он посмел отбросить унизительное «босс» и говорить с тобой на равных.

— Я очень этому рад. Он стоящий парень.

— Конечно. На мой взгляд лучше всех.

— Мы не можем позволить себе слабость иметь любимчиков. Кулак состоит из всех пальцев, а не из одного. Каждый палец на моей руке мне дорог.

Он подошел к Тэй и обнял ее.

— Еще секундочку, милый. Я не закончила с некоторыми мелочами.

— В мое отсутствие дом превратился в учреждение, где не осталось места для личной жизни.

— Не преувеличивай. Я сейчас вернусь.

Тэй вышла из комнаты и через накуренную гостиную прошла на веранду. Слим сидел на ступенях и смотрел на звезды.

— Кто сейчас на дежурстве?

— Джо. Вы что-то хотели сказать?

— Ты стал слишком догадливым.

— Я видел ваше лицо, когда Крис произнес имя Рэймонда Кафри.

— Да. Этот человек принесет нам несчастье и тебе не стоит с ним встречаться.

— Он опасен?

— Думаю, что с Кафри что-то может случиться.

— Хорошо. Вы правы, мисс Тэй. Я доверяю вашему холодному рассудку, дополняющему горячность хозяина. У меня будет повод показать Майклу Кэрру, что я тоже кое-что стою.

— Не перегни палку. Этот репортер на ходу подметки режет.

— Я думаю, ему следует преподать урок.

— И не забудь о старикашке. Хоть тебе и даны права распоряжаться казной, держись в рамках.

— Я умею быть экономным.

Тэй вернулась в гостиную и прошла к телефону. Второй раз она беспокоила своего абонента поздно ночью. Но в первый раз братья об этом не догадывались, а в этот раз Джак сидел на ступенях лестницы, ведущей на второй этаж. У Чеза сильно болела голова, и Джак решил покурить в коридоре.

Телефон находится под лестницей, Тэй не подозревала, что над ее головой кто-то есть. Она была обеспокоена и нетерпелива.

Когда Джак услышал слова "нужны охотники… ", он понял, откуда на их с Чезом головы свалилось столько бед сразу.

Помощник губернатора по безопасности Сидни О'Нил прошел вдоль коридора, где стояло множество скамеек, и все они были заняты посетителями.

Он впервые попал в здание окружной прокуратуры, и у него в голове мелькнула мысль, что каждый человек, попадающий сюда на прием, является потенциальным преступником и то, что в коридоре стояли деревянные скамьи, ничем не отличающиеся от скамьи подсудимых, прием правильный. Это заставляет человека хорошенько подумать и психологически подготовиться к худшему варианту своего будущего. Они сидели здесь часами, днями и месяцами. Они выходили отсюда надломленными и усталыми, они видели огромные мраморные колонны, высокие своды, статую Фемиды и ощущали себя ничтожеством перед законом.

Клерк проводил О'Нила до кабинета окружного прокурора и открыл перед ним дверь. Помощник губернатора нахмурил лицо и вошел в просторное помещение.

За длинным столом заседаний сидели Мэлвис Бэрроу, руководитель федеральной полиции, Барк Селлерс, председатель комитета по надзору за исправительными учреждениями и отдельно от гостей, на кожаном диване у стены, раскинул свои телеса хозяин кабинета Уильям Фостер.

Бросив шляпу на стол, О'Нил прошел к столу и сел.

— Здравствуйте, господа. В последнее время мы вынуждены встречаться только из-за неприятностей. В штатах Индиана, Иллинойс и Мичиган пришла эпидемия бандитизма. Не далеки те дни, когда здесь правил Аль Капоне и на улицах трещали автоматы и раздавались взрывы. Общими усилиями мы навели прядок, но затишье не длилось долго. Должен вам сообщить, что после совещания губернаторов Северо-восточных штатов, они доверили мне курировать ход расследования по делу Дэйтлона, мне даны все полномочия и право на применение любых мер по пресечению преступности.

— Мистер О'Нил, мы уже получили соответствующие телеграммы и в курсе дел, — заявил Фостер. — Не будем терять время на пустяки. Сейчас стоит только один вопрос. Необходимо выяснить, каким образом Дэйтлону удалось выпутаться из кандалов.

О'Нил напрасно пыжился. Его полномочия не придали ему вес. Законники продолжали относиться к нему, как к временщику и ставленнику нынешнего губернатора, а такие люди легко взлетают ввысь и так же легко падают вниз.

— Не успел я составить обвинительное заключение, как получил сообщение, что Дэйтлон бежал, — продолжал ворчать Фостер. — Гариман, — обратился он к клерку, который стоял в дверях. — Вызовите моего секретаря, стенографистку и поставьте конвой у дверей.

— Слушаюсь, сэр.

— Меня удивляет, мистер Фостер, — начал Бэрроу, — почему вы не вызвали комиссара криминальной полиции?

— Объясняю, мистер Бэрроу. Легерт занимается сыском. Ответственность за операцию возложена на ФБР, и вы лично руководите и координируете действия оперативных подразделений. Вам и ответ держать перед Вашингтоном. Мое ведомство вам тоже подчинили на это время.

— Однако вы меня вызвали в свой кабинет, а не я вас.

— Все дело в том, что санкции по конституции США могу давать я, а сегодня такой день, что нам придется заниматься именно этим. Не ершитесь, дорогой Бэрроу. Вы еще очень молоды и еще успеете наиграться властью. Смотрите на вещи трезво. Все мы работаем в одном направлении, но лавры победителя, в любом случае, достанутся вам и вашему ведомству. Надеюсь, вы понимаете, что Дэйтлон не вечен! Неделя, месяц, квартал, но он попадет в наши силки. Скажите спасибо, что вас не донимает общественность. Дэйтлон не мешает жизни обывателя, он не грабит народ в темных переулках и не стреляет по окнам жилых зданий. Дэйтлон это внутреннее дело наших силовых департаментов. Он вынуждает нас заново сдавать экзамены на чин! За нами наблюдают миллионы глаз, и время играет на руку Дэйтлону. Чем больше он гуляет на свободе, тем хуже мы с вами выглядим в глазах общественности. Все здесь сидящие, без исключения! Сейчас мы не ощущаем давления со стороны граждан, но мы его ощутим на выборах, когда нас осмеют, если мы выставим свои кандидатуры.

— Вы правы, — тихо сказал О'Нил. — Этим и озабочены губернаторы. Дэйтлон им перегрызет веревочную лестницу, по которой они взбираются наверх.

В кабинет вошла девушка с блокнотом и пожилой сутулый клерк с папкой под мышкой.

— Вы вызывали, сэр.

— Вызывал. Очаровательная Дэлла может занять мое место за столом и вести протокол, а вы, Джо, останьтесь в воротах. Начнем с шерифа. Интересно взглянуть на эту бабенку.

Секретарь открыл дверь и пригласил:

— Шериф Краун-Пойнта Элизабет Вэнтон.

В кабинет вошла высокая худая женщина лет сорока пяти с грубоватыми чертами лица и красивыми волосами, убранными в пучок под шляпу. Шериф была в форме и держалась согласно уставу.

— Давно вы занимаете эту должность, миссис Вэнтон?

— Второй срок, сэр. Если быть точной, то шестой год.

— Каким образом вы стали шерифом?

— Шесть лет назад бандиты убили моего мужа, шерифа Палмера. Я заняла его место, чтобы бороться с преступниками и отомстить за мужа. Меня избрали на второй срок. Месяц назад подручные Дэйтлона убили моего брата Гарри Вэнтона возле национального банка Ист-Чикаго.

— Это и заставило вас строить баррикады вокруг тюрьмы?

— Мы опасались налета головорезов Дэйтлона.

— Но вы, очевидно, знаете из газет, что Дэйтлон не обладает армией. Правда, в отличие от некоторых, он имеет голову на плечах. Ну, да бог с ним, с вашим оцеплением. Вы мне можете внятно объяснить, каким образом о доставке арестованного узнали газетчики и почему вы не сообщили в ФБР об аресте Дэйтлона?

— Извините, сэр. Но у меня не было инструкций, я не обязана докладывать о своих действиях ФБР. Я подчиняюсь не этому ведомству. Как узнали о прибытии Дэйтлона газетчики, для меня до сих пор остается загадкой. Мне позвонил из управления полиции Индианаполиса руководитель отдела розыска капитан Корнер. Он сказал, что в его руках находится Дэйтлон. Этот тип, как он выразился, «бомба замедленного действия», и он решил нарушить инструкцию и отправить преступника самолетом, а не поездом. Я спросила его, почему он решил отправить его к нам. Корнер сказал: «Поимка Дэйтлона — наша заслуга, а у вас в городе самая надежная тюрьма в штате». Я с этим согласна. Корнер хотел, чтобы лавры достались криминальной полиции. Он сказала еще, что сделал все возможное, чтобы поимка и пересылка Дэйтлона оставалась в тайне. Не прошло и суток, а газетчики каким-то образом разнюхали. Когда я прибыла в аэропорт, там творилось такое, как на чемпионате мира по бейсболу. Пришлось пойти на уступки и дать пресс-конференцию.

— Хорошо, шериф, — вмешался в допрос Бэрроу. — Как получилось, что в ваших руках оказалось свыше двадцати тысяч долларов, которые вы расшвыряли по улице возле тюремных ворот, создав этим свалку и помешав выезду из тюрьмы машин, которые бросились в погоню.

— Такой случай имел место, но я не разбрасывала деньги. Вчера утром в девять пятьдесят пять к зданию тюрьмы подъехала спортивная двухместная машина. Водитель высунул голову и подозвал меня. Я в этот момент инструктировала полицейских. Человек в машине показался мне знакомым, но я не могла и подумать, что это Дэйтлон. Когда я подошла, он сунул мне в руки несколько пачек денег и сказал, чтобы я купила ополченцам пиво. Я узнала его, растерялась, и деньги разлетелись по земле. Люди бросились их собирать, а тут раздался сигнал тревоги.

В разговор вступил Барк Селлерс:

— Скажите, миссис Вэнтон, у вас есть какие-то представления, как Дэйтлону удалось улизнуть из тюрьмы?

— Нет, сэр. Я до сих пор не могу в это поверить.

— Хорошо, шериф, — заключил Фостер. — Вы можете возвращаться домой. Вашим делом будет заниматься департамент полиции округа. Я не вижу состава преступления в действиях шерифа, но возможно, что у префекта будут свои взгляды. Вы свободны.

После ухода женщины Фостер вызвал охранников из Блока-4Б.

У них очень долго заплетались языки, они путались, говорили наперебой, но хоть и с трудом, все же сумели объяснить, что и как происходило.

— Вы сказали, Маст, что Дэйтлон угрожал вам пистолетом. Где же он?

— Когда Крис запер меня в камере и отобрал у меня автомат, то он бросил пистолет на пол.

Чик Маст достал из кармана пистолет и положил его на стол. Бэрроу взял его в руки и разглядел.

— Да, но он же деревянный?! Это видно невооруженным взглядом.

— Вам виднее, сэр. Но когда тебе приставляет такую деревяшку к виску сам Дэйтлон, то уже не сомневаешься, что она стрельнет. А мы — низкооплачиваемая категория служащих, у нас семьи и дети. Никто из нас не готов подыхать за здорово живешь!

— А как по-вашему, — спросил Фостер, — откуда у Дэйтлона мог взяться этот пугач? Не мог же он сделать его из табуретки, в то время, когда на него направлены стволы автоматов. К тому же он ухитрился выкрасить его в черный цвет. Как я знаю, у заключенных отнимают шнурки, но в виде исключения Дэйтлону разрешили оставить перочинный нож и пилу. Так что ли?

— Нет, сэр. Но за день до этого у Дэйтлона был адвокат. Он принес передачу узнику.

— Вы проверяли передачу?

— Конечно. Но хлеб мы давно не ломаем. Мы проверяем его на металл миноискателем. То же самое мы делаем с другими продуктами.

— Ладно, Маст. Что было дальше?

— Я думал, что им крышка. В караульном помещении сидело шесть человек и в соседнем коридоре четверо с автоматами. У меня не было сомнений, что их схватят или застрелят. Однако, получилось все наоборот.

— То есть? — переспросил ревизор тюрем Селлерс.

— Они пошли в противоположную сторону.

Охранник достал платок, вытер взмокший лоб и продолжил:

— Они пошли в «последний коридор».

— Что это значит?

— Эта дверь запирается на электрический замок из кабинета директора. Она выходит в коридор длиной в тридцать футов, который связывает камеры смертников с куполом, где приводится приговор в исполнение.

— Дальше, — нетерпеливо сказал Фостер.

На его вопрос ответил Селлерс.

— Дальше они попали в административный корпус, где нет охраны, а сотрудники еще не пришли. Им никто не помешал выйти на улицу и уехать.

— Мало того, Дэйтлон сдержал обещание, данное репортерам, и обчистил близлежащий банк в одиночку. При этом он пользовался автоматом этого кретина. — Бэрроу ткнул пальцем в охранника, у которого и без того тряслись ноги.

— Идите, вами займутся позже, — приказал Фостер.

Надзирали вышли из кабинета.

— Что вы скажете, мистер Селлерс? — спросил Фостер.

— Это уникальная операция. Я хорошо знаю тюрьму в Краун-Пойнте и ее директора, который сидит у нас в коридоре. Это образцовая тюрьма, и образцовый директор. Но то, что преступники вышли через административный корпус — это похоже на сказку. Для того, чтобы открыть «красные ворота», ведущие в «последний коридор», нужно проникнуть в кабинет директора, отключить сигнализацию от сейфа, вскрыть его и включить рубильник, который даст команду крестовому замку. Такая операция проделывается в день казни в присутствии свидетелей. И то, после того, как губернатор штата подтвердит, что в отношении приговоренного нет никаких изменений либо отсрочек. Сам директор по собственному усмотрению не решится на подобный шаг.

— Это стоит проверить. Джо, вызови Пата Люмета.

— Мистер Люмет, — начал Фостер, тяжело поднимаясь с дивана, — на вас висит тяжкое обвинение. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Люмет мял шляпу в руках, превращая новый фетр в тряпку. У него тряслось веко левого глаза и дрожали губы.

— Сэр! Ваша честь! Я прибыл на рабочее место ровно в десять утра, как это требует от меня инструкция.

— Без вступлений, Люмет.

— Двери моего кабинета были открыты, стол и сейф тоже. Я вызвал специалистов по сигнализации и мне сказали, что блокирован главный узел. Тот, кто отключал в столе сигнализацию, знал, как и что делать. Криминалисты осмотрели замок сейфа и уверили меня, что его открыли ключом. Через десять минут мне доложили, что охранник первого этажа найден мертвым под лестницей. Следов насилия на нем не обнаружено и его отправили в полицейских морг.

— У вас есть алиби на то, что в девять утра вы не находились в собственном кабинете и не вы выпустили Дэйтлона?

— Я в это время ехал на работу и был в пути, в своей машине. Один псих едва не угодил под мою машину, но рядом не оказалось полицейского, а я не узнал имени нарушителя. Он бы мог подтвердить…

— Все ясно! — с грустью произнес Фостер. — Плохи ваши дела. Но зачем было убивать охранника на первом этаже?

— Простите, сэр. В этом и есть все дело. Я бы не стал его убивать и Дэйтлон с Кафри тоже. Охранник не имеет оружия, и он не препятствует выходу людей. Но он по собственной инициативе не включит в здании электричество, а значит лифт не заработает. У нас все так продумано, что лестницы отсутствуют. Дэйтлон мог спуститься вниз только в лифте либо по пожарной лестнице, но окна заперты на щеколды. Кто-то включил для Дэйтлона лифт и убрал охранника. Тот, кто отключал сигнализацию, знал систему работы этого хитрого механизма. Я же ничего в этом не смыслю и отключил бы ее, набрав нужный код, а не выворачивал бы провода наружу.

— Где вы храните ключ от сейфа?

— При себе, сэр.

— Мне жаль, Люмет, но вы не сумели найти для себя оправданий. Я вынужден арестовать вас за пособничество преступнику. Надеюсь, что дело прояснится, и вы будете свободны. Джо, вызови конвой.

Пата Люмета конвой выносил на носилках, он потерял сознание.