Глава 3

Виконт Бриджертон, так же был замечен танцующим с мисс Катериной Шеффилд, старшей сестрой прелестной Эдвины. Это может означать, только одно, что не ускользнуло от внимания вашего автора. Старшая мисс Шеффилд теперь будет пользоваться огромной популярностью с тех пор, как младшая мисс Шеффилд сделала свое причудливое и беспрецедентное заявление на музыкальном вечере Смитти-Смит на прошлой неделе.

Кто-нибудь слышал, чтобы девушке требовалось одобрение сестры в выборе мужа?

Или, что наверно важнее, кто решил, что можно использовать слова Смитти-Смит и музыка в одном и том же предложении?

Ваш автор, как-то посетил один из этих вечеров Смитти-Смит и не слышал ничего, что отдаленно напоминало бы музыку

Светская хроника Леди Уислдаун, 22 апреля 1814

Она ничего не могла поделать, абсолютно ничего, — подумала Кэйт в отчаянии. Он был виконт, а она просто мисс Никто из Сомерсета. И оба они были посередине переполненной танцевальной залы. И не имеет значения, что ей не нравилось быть на виду. Она должна с ним танцевать.

— Не было никакой необходимости так тащить меня, — прошипела она.

Он только что продемонстрировал свою истинную сущность.

Она стиснула зубы вместе и поклялась самой себе, что Эдвина никогда не станет его невестой. Его манеры были слишком бесчувственны, слишком высокомерны.

Он был, подумала она, несправедливо красив. Его бархатные коричневые глаза бесподобно подходили к цвету его волос. Он был высок, на дюйм или два выше шести футов. Его губы классически правильные (Кэйт в достаточной степени овладела искусством художника, чтобы правильно сделать такое суждение), были немного напряжены в уголках рта, так будто он не знал, как улыбаться.

— Сейчас, — произнес он, как только их ноги начали двигаться в знакомом ритме, — Вы скажете, почему так ненавидите меня.

Она наступила ему на ногу. Черт, он даже не дернулся.

— Проше прощения.

— Нет необходимости калечить меня, мисс Шеффилд.

— Это произошло случайно, уверяю вас.

И это действительно было так, хотя сейчас она уже захотела специально наступить ему на ногу.

— Почему? — он размышлял вслух, — Мне так трудно поверить вам.

— Возможно, — ответила она со злой усмешкой, — Вы прекрасно знаете, за что я могла вам наступить на ногу.

Он откинул голову назад и громко расхохотался. Это была совсем не та реакция, которую она ожидала или на которую надеялась. Подумав, она пришла к выводу, что не знает, на какую реакцию надеялась, но уж точно ничего подобно не ожидала.

— Может быть, вы прекратите, милорд, — быстро прошептала она. — Люди начинают смотреть на нас.

— Люди начали смотреть на нас еще несколько минут назад. — Нечасто увидишь, чтобы такой мужчина как я, танцевал с такой женщиной, как вы.

— Вы ошибаетесь, — небрежно ответила она. — Вы далеко не первый, из опьяненных Эдвиной идиотов, который пытается добиться её благосклонности через меня.

Он улыбнулся. — Не поклонники, а идиоты?

Она поймала его взгляд, и была удивлена, увидев настоящее веселье, быстро промелькнувшее в его глазах.

— Я, надеюсь, вы не специально подставляете мне свои ноги, милорд?

— И все же вы не наступили, — произнес он.

Кэйт посмотрела вниз, наверно, нужно еще раз наступить ему на ногу.

— У меня очень толстые ботинки, мисс Шеффилд, — сказал он, заметив её взгляд.

Она быстро подняла голову, удивленно посмотрев на него.

Один из уголков его рта, скривился в усмешке.

— И очень острые глаза.

— Очевидно так. Мне придется следить, чтобы не наступить вам случайно на ногу.

— Великий боже, — произнес он, растягивая слова, — Неужели я услышал комплимент в мой адрес? Я могу просто умереть от шока.

— Если вам хочется, можете считать это комплиментом. Не буду вас разубеждать, — ответила она,

— Вы вряд ли получите их много.

— Вы просто делаете мне больно, мисс Шеффилд.

— Разве кожа у вас, не такая толстая, как ваши ботинки?

— Ох, она немного тоньше.

Она почувствовала, что улыбается, прежде чем поняла это.

— Мне трудно в это поверить.

Он подождал, пока она скроет улыбку, затем резко спросил:

— Вы не ответили на мой вопрос, мисс Шеффилд. Почему вы ненавидите меня?

Воздух со свистом вырвался из её легких. Она не ожидала, что он вернется к этому вопросу. Или можно сказать, что она надеялась, что он не вернется к нему.

— Я не ненавижу вас, милорд, — ответила она, подбирая слова с большой осторожностью, — Я даже толком и не знаю вас.

— Знание, редко является предпосылкой для ненависти, — мягко заметил он, его глаза смотрели в её глаза, со смертельной неподвижностью. — Ну же, мисс Шеффилд. Вы не кажитесь, мне трусихой. Ответьте на мой вопрос.

Кэйт молчала целую минуту. Это было так, она не была изначально предрасположена к этому человеку. И не собиралась разрешать ему ухаживать за Эдвиной. Она не верила, что из бывших повес получаются лучшие мужья. Она вообще не верила, что повеса может хоть как-то измениться.

Он мог бы преодолеть её предвзятое мнение о нем. Он мог бы очаровать её, убедить в том, что все эти истории в светской хронике сплошное преувеличение, что никакой он не худший из повес с начала столетия. Он мог бы убедить её, что придерживается определенного кодекса чести, что он честный и искренний джентльмен…

Если бы он не сравнил её с Эдвиной.

Ничего не было, более очевидно, чем эта ложь. Она знала, что у неё нет противоядия; его лицо и фигура притягивали её взгляд. Но Кэйт знала, что её нельзя сравнивать с Эдвиной. Эдвина бриллиант чистой воды, в то время как, её можно назвать средненькой и непримечательной.

И если этот мужчина сказал иначе, значит, у него имелся какой-то скрытый мотив, потому что слепым он явно не был. Он мог бы сказать ей любой другой комплимент, и она бы решила, что это просто джентльменская вежливость. Возможно, ей бы даже польстили его слова.

Но сравнивать её с Эдвиной…

Кэйт обожала и любила свою сестру. Она, правда, её очень сильно любила. И она знало лучше, чем кто-либо, что сердце Эдвины такое же прекрасное и красивое, как и её лицо. Ей не нравилось думать, будто она завидует сестре, но все же… может быть немножко.

— Я не ненавижу вас, — в конце концов, ответила она. Она остановила свой взгляд на его подбородке, но, кляня себя за трусость, заставила поднять взгляд и посмотрела ему прямо в глаза.

— Но я нахожу, что вы мне не нравитесь.

Что-то в его глазах сказало ей, что он оценил её честность.

— И почему же? — мягко спросил он.

— Могу я быть откровенной?

Его губы дрогнули в улыбке: — Пожалуйста.

— Вы танцевали со мной, потому что хотите жениться на Эдвине.

— Это не беспокоит меня, — поспешила заверить она его, — Я привыкла к вниманию со стороны поклонников Эдвины.

Её внимание было сосредоточено явно не на ноги, Энтони с трудом успевал убирать ноги, чтобы она снова не наступила. Он с интересом отметил, что она говорит ‘поклонники’, а не ‘идиоты’.

— Пожалуйста, продолжайте, — проговорил он.

— Вы не тот человек, которого я бы хотела видеть мужем моей сестры, — сказала она просто.

Её манеры были искренни и прямы и её умные карие глаза, не отрываясь, смотрели ему в лицо.

— Вы повеса. Вы просто мошенник и плут. Вас можно назвать и так и так. Я не позволю приблизиться к моей сестре ближе, чем на десять футов.

— И все же, — сказал он с усмешкой, — Я вальсировал с ней ранее этим вечером.

— И это никогда больше не повторится, уверяю вас.

— А с чего это вы решили, что можете решать за Эдвину?

— Эдвина доверяет мне, — ответила она прямо.

— Понятно, — ответил он, как надеялся, в самой таинственной манере. — Это интересно. Я думал Эдвина уже взрослая.

— Эдвине всего семнадцать лет!

— А вы я смотрю, так стары в свои двадцать лет?

— Двадцать один, — отчеканила она.

— Ах, и это делает вас великим знатоком мужчин, и мужей в частности?

— А, вы наверно были непосредственно замужем, да?

— Вам прекрасно известно, что нет, — проговорила она сквозь зубы.

Энтони с трудом сдерживал улыбку. Господи, до чего же забавно травить старшую мисс Шеффилд.

— Я думаю, — сказал он, произнося свои слова медленно и намеренно неторопливо, — Вы нашли, что довольно легко управлять всеми теми людьми, которые пытаются ухаживать за Эдвиной. Не так ли?

Она хранила каменное молчание.

— Ну, так как же?

В конце концов, она легонько кивнула ему.

— Я так и думал, — проговорил он, — Вы кажетесь, именно той женщиной, которая пытается всеми управлять.

Она впилась в него пристальным взглядом. Если бы он не танцевал, он наверно, погладил бы подбородок в задумчивости. Но так как его руки были заняты, он только наклонил голову и поднял бровь.

— Но я так же думаю, — добавил он, — Что вы совершили огромную ошибку, думая, что можете управлять мной.

Губы Кэйт были упрямо сжаты, но она все же сказала:

— Я не стремлюсь управлять вами, лорд Бриджертон. Я только хочу, чтобы вы держались подальше от моей сестры.

— Который только собирается показать вам, мисс Шеффилд, как мало вы знаете о мужчинах. Особенно о повесах и плутах.

Он наклонился ближе, касаясь, своим горячим дыханием её щеки. Она задрожала. Он знал, что она задрожит. Он зло усмехнулся.

— Больше всего на свете нам нравиться принимать вызов.

Музыка закончилась, оставляя их в центре зала, прижатыми к друг другу. Энтони взял её за руку, но прежде чем отвести её к матери, он коснулся губы её ушка и прошептал:

— И вы, мисс Шеффилд, бросили мне восхитительный вызов.

Кэйт наступила ему на ногу. Сильно. Достаточно, чтобы он издал несильный, но явно нераспутный и не плутоватый писк.

Когда он сердито посмотрел на нее. Она пожала плечами и сказала: — Это всего лишь защита.

Его глаза потемнели: — Вы, мисс Шеффилд, являетесь просто угрозой.

— А вам, лорд Бриджертон, необходимы более толстые ботинки.

Он крепко схватил её за руку.

— Прежде чем я верну вас к компаньонкам и старым девам, есть одна вещь, которую необходимо прояснить.

Кэйт не нравился тон его голоса.

— Я собираюсь ухаживать за вашей сестрой. И если я решу, что она подходящая леди Бриджертон, я женюсь на ней.

— И вы думает, что сможете решить судьбу Эдвины? — глаза Кэйт вспыхнули. — Не забудьте, милорд, даже если вы решите, что она подходящая леди Бриджертон, — она в открытую глумилась над этими словами, — То она может решить иначе.

Он смотрел на неё с видом мужчины, который никогда не проигрывал в этом деле.

— Когда я спрошу Эдвину, она не скажет ‘нет’.

— Вы хотите сказать, что ни одна женщина не сможет противостоять вам?

Он не ответил, только выгнул надменно бровь и позволил ей самой делать выводы.

Кэйт высвободила руку и зашагала к своей мачехе, дрожа от ярости, негодования и немного опасения. Поскольку она почувствовала, что он не лгал. И если он действительно так неотразим…

Кэйт задрожала. Они с Эдвиной оказались в большой, большой беде.

Следующий день был такой же, как всегда после большого бала. Гостиная Шеффилдов была завалена грудой букетов различных цветов, каждый из которых сопровождался белой карточкой, указывающей имя получателя, ‘Эдвине Шеффилд’.

Просто ‘мисс Шеффилд’ было бы вполне достаточно, подумала Кэйт с гримаской. Она предполагала, что каждый поклонник Эдвины боялся, что в этом случае, цветы пойдут не к нужной мисс Шеффилд.

Большинство букетов цветов шло Эдвине. Хотя, ни о каком большинстве не могло быть и речи, каждый букет, попадающий в дом Шеффилдов, предназначался Эдвине.

Кэйт часто думала, что очень мудро изречение: смеётся тот, кто смеётся последним.

На большинство цветов у Эдвины была аллергия и она чихала. Поэтому в основном букеты отправлялись в спальню Кэйт и находили свой конец там.

— Ты очень красива, — сказала Кэйт, любовно поглаживая орхидею. — Я думаю, ты займешь место на тумбочке у кровати.

— А вы, — она наклонилась и понюхала букет прекрасных белых роз, — Будете красиво смотреться на моем столике.

— Вы всегда разговариваете с цветами?

У Кэйт закружилась голова, и участился пульс от звуков глубокого мужского голоса. Святые небеса, это же лорд Бриджертон, смотрящийся просто греховно красивым в своем синем пальто. Какого черта, он здесь делает? Не нужно спрашивать и так всё ясно.

— Какого чер… — она вовремя остановилась, она не позволит этому мужчине заставить себя ругаться вслух, хотя она часто это делала про себя.

— Что вы здесь делаете?

Он поднял бровь и вытащил из подмышки букет огромных роз. Прекрасных розовых роз, отметила Кэйт. Они были чудесны. Простые и элегантные. Именно тот сорт, который она бы выбрала для себя.

— Я думал, что поклонники и ухажеры, должны периодически наносить визиты своим молодым леди, проговорил он, — Или я ошибаюсь?

— Я имела ввиду, — почти прорычала она, — Как вы здесь очутились? Почему меня никто не предупредил о вашем приходе?

— Обычным способом, — улыбнулся он, — Я постучал в вашу переднюю дверь.

Кэйт раздраженно посмотрела на него, уловив сарказм в его голосе, но он продолжал:

— Удивительно, но ваш дворецкий открыл передо мной дверь. Затем я дал ему свою визитную карточку и он, едва взглянув на нее, тут же проводил меня в вашу гостиную. Довольно странно, я ожидал какой-нибудь жалкой отговорки, — он говорил спокойным и несколько надменным тоном, — но, фактически, мне сразу открыли дверь и проводили сюда.

— Чертов дворецкий, — пробормотала вполголоса Кэйт. — Он должен был убедиться, есть ли мы “дома” перед тем, как проводить вас сюда.

— А может быть, ему дали распоряжения, что для меня вы всегда находитесь “дома” при любых обстоятельствах.

— Я не давала ему таких распоряжений, — сразу ощетинилась Кэйт.

— Нет, — Энтони проговорил со смешком, — Я бы никогда не подумал так.

— И я знаю, что Эдвина тоже не давала таких распоряжений.

Он улыбнулся. — Возможно, ваша мать?

Ну конечно, кто же еще!

— Мэри, — простонала она, — это слово прозвучало как обвинение.

— Вы всегда называете её по имени? — вежливо поинтересовался он.

Она кивнула.

— На самом деле она моя мачеха. Хотя она мне, как родная мать. Она вышла замуж за моего отца, когда мне было только три года. Я сама не знаю, почему до сих пор, зову её по имени, — Кэйт пожала плечами. — Как сделала только что.

Его глаза неподвижно смотрели ей в лицо, она в смятении поняла, что по собственной воле, приоткрыла этому человеку, её немезиде, небольшой кусочек своей жизни.

Она уже почти почувствовала слова “Мне очень жаль”, готовыми сорваться с её губ, но поборов себя, так как ей не хотелось извиняться перед ним, она лишь сказала:

— Эдвины нет. Я боюсь, ваш визит оказался безрезультатным.

— Я так не думаю, — ответил он.

Он переложил букет цветов из одной руки в другую, и Кэйт увидела, что это был не один огромный букет, а три средних размеров букета.

— Этот, — он положил один букет на край стола, — Для Эдвины.

— Этот букет, — он сделал то же самое с другим букетом, — Для вашей матери.

У него в руках остался последний букет.

Кэйт застыла в ступоре, не способная отвести глаз от этих дивных роз. Она знала, что он должен был сделать это. Она знала, что единственная причина, по которой он дарит ей цвета, это произвести впечатление на Эдвину. Но никто не дарил ей цветы до этого, и она не знала, как ужасно ей хочется, чтобы кто-нибудь преподнес ей цветы.

— Эти цветы, — произнес он, держа в руках последний букет роз, — для вас.

— Спасибо, — произнесла она нерешительно, — Они чудесны.

Она наклонила голову понюхать розы, и вздохнула с удовольствием их тонкий аромат.

Подняв голову, она добавила: — Это было очень мудро с вашей стороны подумать о Мэри и мне.

Он любезно кивнул.

— Я сделал это с удовольствием. Хотя, должен признаться, один соискатель руки моей сестры, однажды преподнес цветы моей матери, и я никогда не думал увидеть её такой восхищенной и радостной.