Бриджертоны (№2) - Виконт, который любил меня

Кэйт заморгала.

— Эдвина, у меня от тебя голова закружилась.

Губы Эдвины сошлись вместе в раздраженной ухмылке.

— Ты никогда мне ничего не говоришь.

— Эдвина, там не о чем было говорить! — Кэйт в раздражение нагнулась вперед, схватила бисквит, и откусила настолько большой кусок, что не могла в этот момент говорить.

Что ей сказать своей сестре, когда в среду, за два дня до свадьбы ее муж информировал ее в прямой и сухой манере, что он никогда не полюбит ее? Это был разговор не для спокойной беседы за чаем с бисквитами.

— Хорошо, — наконец, объявила Эдвина, наблюдая, как Кэйт жует уже в течение целой минуты. — У меня, на самом деле, была другая причина для визита к тебе сегодня. Я хотела кое-что сообщить тебе.

Кэйт проглотила остатки бисквита, и кивнула с благодарностью.

— Правда?

Эдвина кивнула, затем покраснела.

— И что же это? — спросила Кэйт, потягивая свой чай.

Ее горло совсем пересохло после такого жевания.

— Я думаю, я влюбилась.

Кэйт чуть не захлебнулась чаем. — В кого?

— В мистера Бэгвела.

Напрягая свою память, Кэйт никак не могла вспомнить кто такой мистер Бэгвел.

— Он ученый, — проговорила Эдвина с мечтательным вздохом. — Я встретила его тогда на приеме в загородном доме леди Бриджертон.

— Я не помню, чтобы встречала его там, — задумчиво сказала Кэйт.

— Ты была довольно занята во время всего визита, — ответила Эдвина с ироническим тоном. — Своей помолвкой и всем этим.

Кэйт немного покраснела.

— Тогда расскажи мне об этом мистере Бэгвеле.

Глаза Эдвины потеплели и заблестели.

— Он второй сын, и я боюсь, у него совсем небольшой доход. Но сейчас, когда ты так удачно вышла замуж, я могу ни о чем не волноваться.

Кэйт неожиданно почувствовала слезы в своих глазах. Она никогда не думала, какое давление испытывала Эдвина, ранее в этот Сезон. Они с Мэри были осторожны, и ручались Эдвине, что она может выйти замуж за того, кого по-настоящему полюбит. Но они все знали, в каком состоянии их финансы, и они были виноваты в создании шутки насчет того, как легко влюбиться в богатого человека, так же, как в бедного.

Кэйт хватило одного взгляда на лицо Эдвины, чтобы понять, какое огромное бремя скатилось с ее плеч.

— Я довольна, что ты нашла того, кто тебе нравиться, — пробормотала она.

— О, он очень мне нравиться. Я знаю, у нас не будет много денег, но я совсем не нуждаюсь в шелках и драгоценных камнях.

Ее взгляд упал на большой алмаз на пальце Кэйт.

— Нет, я совсем не думала так про тебя! — быстро проговорила она, и ее лицо покрылось краской.

— Просто…

— Просто очень хорошо, когда не нужно думать о поддержке своей семьи, — закончила за нее Кэйт мягким голосом.

Эдвина издала облегченный вздох: — Точно.

Кэйт протянула руку, и сжала руку сестры.

— Ты теперь не должна волноваться, я уверенна, мы с Энтони, сможем обеспечить Мэри всем, в чем только она будет нуждаться.

Губы Эдвины изогнулись в робкую улыбку.

— Что касается тебя, — добавила Кэйт, — Я думаю, теперь самое время, подумать только себя для разнообразия. Принимать решение, основываясь на том, что желаешь ты, а не на том, в чем нуждаются другие.

Эдвина подняла руку и вытерла слезы с глаз.

— Мне, действительно, он очень нравится.

— Тогда, я уверенна, мне он тоже понравится, — твердо сказала Кэйт, — Когда я смогу встретиться с ним?

— Я боюсь, он будет в Оксфорде в течение следующих двух недель. У него там остались обязательства. Я не должна хотеть, чтобы он нарушил их из-за меня.

— Конечно, нет, — пробормотала Кэйт, — Ты не должна хотеть выйти замуж за джентльмена, который не выполняет своих обязательств.

Эдвина кивнула в знак согласия.

— Я получила письмо от него сегодня утром, в котором, он говорит, что приедет в Лондон к концу этого месяца, и надеется, что сможет навестить меня.

Кэйт улыбнулась.

— Он уже посылает тебе письма?

Эдвина кивнула и покраснела.

— Несколько раз в неделю, — призналась она.

— И в какой области он учится?

— Археология. Он довольно блестящий в этой области. Он был в Греции. Дважды!

Кэйт не думала, что ее сестра, известная всему свету красавица, могла стать ее красивее. Но когда Эдвина говорила о мистере Бэгвеле, ее лицо озарялось таким сиянием, что она становилась еще красивее.

— Я не могу дождаться своей встречи с ним, — объявила Кэйт. — Мы непременно устроим неофициальный званый ужин с ним в качестве гостя.

— Это было бы замечательно.

— И возможно, мы втроем могли бы поехать в экипаже прогуляться в парке, чтобы лучше познакомиться. Теперь, когда я — старая замужняя дама, я квалифицируюсь, как подходящая компаньонка.

Кэйт негромко засмеялась.

— Это разве не забавно?

Удивленный мужской голос раздался с дверного проема: — Что не забавно?

— Энтони! — воскликнула Кэйт, удивленная тем, что видит мужа в середине дня.

У него всегда, казалось, были дела и назначенные встречи, которые держали его вдали от дома.

— Как восхитительно видеть тебя так рано.

Он слегка улыбнулся, и кивнул Эдвине.

— У меня неожиданно оказалось много свободного времени.

— Ты присоединишься к нам за чаем?

— Я присоединюсь к вам, — пробормотал он, пересекая комнату, и поднимая кристаллический графин, стоящий на столе из красного дерева, — Но думаю, у меня будет бренди вместо чая.

Кэйт наблюдала, как он наливал себе спиртной напиток, а затем повращал стакан.

В краткие моменты, подобно такому, она находила, что очень трудно скрывать то, что у нее на сердце. Он был так красив сейчас. Она не была уверена почему: возможно, слабый намек на щетину к концу дня, или его волосы, которые успели растрепаться за день. Или возможно потому, что она очень редко видела его днем. Она как-то читала поэму, в которой говорилось, что неожиданный момент всегда самый приятный. Пристально смотря на своего мужа, Кэйт подумала, что поэт был все-таки прав.

— Итак, — проговорил Энтони, после глотка бренди, — Что обсуждают здесь две леди?

Кэйт повернулась к сестре за разрешением открыть ее новость, и когда Эдвина кивнула, она сказала:

— Эдвина встретила джентльмена своей мечты.

— Правда? — спросил Энтони, странно-отеческим тоном.

Он взгромоздился на подлокотник кресла Кэйт, мягкий предмет мебели, который не был в моде, но который всем нравился в семействе Бриджертон из-за своего необыкновенного комфорта.

— Я должен встретиться с ним, — добавил он.

— Вы должны? — отозвалась эхом Эдвина, мигая, как сова. — Вы хотели бы?

— Конечно, фактически, я настаиваю на этом.

Когда ни одна из дам, не прокомментировала это заявление, он немного нахмурился и добавил:

— В конце концов, я глава семейства. Это — то, что мы обязаны делать.

Губы Эдвины открылись от удивления.

— Я-я не понимаю, почему вы чувствуете ответственность по отношению ко мне.

Энтони посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

— Вы сестра Кэйт, — сказал он таким тоном, будто это все объясняло.

Лицо Эдвины выражало удивление несколько секунд, затем оно озарилось восхищением.

— Я всегда задавалась вопросом, каково это иметь брата, — сказала она.

— Надеюсь, я прошел проверку, — проворчал Энтони, чувствую себя не совсем комфортно от такого проявления эмоций.

Она сияла, глядя на него.

— Блестяще. Я клянусь, я не понимаю, почему Элоиза жалуется на вас так много.

Кэйт обернулась к Энтони, и проговорила:

— Твоя сестра и Эдвина стали близкими подругами с момента нашей свадьбы.

— Храни нас небеса, — пробормотал он, — И о чем же, могу ли я спросить, жаловалась Элоиза?

Эдвина невинно улыбнулась.

— О, это пустяки. Только то, что вы время от времени чересчур ее опекаете.

— Это смешно, — усмехнулся Энтони.

Кэйт чуть было не захлебнулась чаем, пытаясь скрыть смех. Она была совершенно уверенна, если у них будут дочери, то к тому времени, когда они достигнут брачного возраста, Энтони изменить законы так, чтобы отцы имели право держать своих дочерей в женском монастыре за двенадцатифутовыми стенами.

Энтони поглядел на нее сузившимися глазами.

— Над чем ты смеешься?

Кэйт быстро закрыла рот салфеткой, пробормотав из-за нее: — Ни над чем.

— Хмм.

— Элоиза говорит, что вы выходили из себя, когда Саймон ухаживал за Дафной, — проговорила Эдвина.

— О, даже так?

— Она говорит, что вы двое, чуть было не выстрелили в друг друга на дуэли.

— Элоиза говорит слишком много, — проворчал Энтони.

Эдвина улыбнулась.

— Она почти всегда все знает обо всем. Все! Даже больше, чем леди Уислдаун.

Энтони обернулся к Кэйт с выражением раздраженной иронии:

— Напомните мне купить кляп, чтобы заткнуть рот моей сестре, — пробурчал он, — И еще один для вашей сестры.

Эдвина музыкально рассмеялась.

— Я никогда не думала, что иметь брата так забавно. Я так рада, Кэйт, что ты решила выйти замуж за Энтони.

— У меня совсем не было выбора, — ответила Кэйт, сухо улыбаясь. — Но я тоже рада, что вышла замуж за Энтони.

Эдвина встала с дивана, разбудив Ньютона, который блаженно спал рядом с ней. Он оскорблено пролаял, поскулил, и, спрыгнув с дивана на пол, забрался под чайный столик, где свернулся клубочком.

Эдвина с улыбкой наблюдала за ним, затем сказала:

— Я должна идти. Нет, не надо меня провожать, — сказала она, когда Кэйт и Энтони встали, чтобы проводить ее к передней двери. — Я могу сама добраться до выхода.

— Ерунда, — сказала Кэйт, схватив Эдвину за руку, — Я сейчас вернусь.

— Я буду подсчитывать секунды, — пробормотал Энтони, затем сделал глоток из своего стакана.

Обе дамы покинул комнату, сопровождаемые Ньютоном, который радостно прыгал вокруг них и лаял, наверно, думая, что его берут на прогулку.

Как только сестры ушли, Энтони обосновался в удобном кресле, где только что сидела Кэйт. Кресло еще было теплое, от ее тела, и он смог почувствовать аромат своей жены. Больше мыла, чем лилий, подумал он, осторожно принюхавшись. Возможно, запах лилий был от духов, которые она, наверно добавляла ночью.

Он был точно не уверен, почему он вернулся сегодня так рано; он совсем не намеривался. Вопреки тому, что он говорил Кэйт, большинство его дел и обязанностей вовсе не держали его вдалеке от дома целый день; многие из его встреч, могли быть вполне проведены дома.

И хотя он действительно был довольно занятый человек — ему никогда не нравился тот ленивый образ жизни, которому следуют большинство джентльменов — он проводил много времени днем в Уайтс, читая газеты и играя в карты с друзьями.

Он считал, что так лучше всего. Было важно сохранить достаточную дистанцию между собой и женой. Жизнь — по крайней мере, его жизнь — как предполагалось, была уже вся подсчитана, и жена была нужна лишь в определенных областях, которые он мысленно определил, как “общественные дела” и “постель”.

Но когда он сегодня пришел в Уайтс, там не было никого, с кем ему хотелось бы разговаривать. Он пролистал газеты, но его не заинтересовала ни одна. Таким образом, он сидел у окна, пытаясь наслаждаться в компании с самим собой (но найдя это чересчур скучным). Его посетило странное желание вернуться домой, и посмотреть, чем там занимается Кэйт.

Один день не мог ему повредить. Он не влюбиться в свою жену, всего лишь проведя один день в ее компании. Не было вообще никакой опасности влюбиться в свою жену, напомнил он себе строго. Он был женат уже месяц, и смог сохранить свою жизнь свободной от такой путаницы. Не было никакой причины думать, что он не сможет поддерживать такой статус-кво неопределенно долгое время.

Чувствуя себя полностью удовлетворенным, он сделал небольшой глоток бренди, и поднял голову, когда услышал, как Кэйт вошла в комнату.

— Я думаю, Эдвина, действительно, влюбилась, — сказала она, ее лицо сияло.

Энтони почувствовал, как его тело напряглось в ответ. Было довольно смешно, как он реагировал на ее улыбки. Случалось это постоянно, и ему было не очень приятно осознавать это. Хотя, он не возражал против этого, когда мог контролировать себя, и отправиться с Кэйт в спальню.

Но, по-видимому, Кэйт не думала, так распутно, как он. Она села в кресло напротив него, хотя в его кресле было достаточно места, и он не возражал, если бы она села с ним в одно кресло. Его устроило, даже если бы она села на стул рядом с креслом; по крайней мере, он смог бы дотянуться до нее, и притянуть ее к себе на колени. Если он попытается выполнить этот маневр сейчас, то ему придется тянуть ее прямо по чайному столу.

Энтони сузил глаза, и попытался оценить ситуацию, подсчитывая, сколько чая он прольет на ковер, и сколько будет стоит заменить ковер, и стоит ли волноваться из-за такой пустячной суммы…

— Энтони?! Ты меня слушаешь?

Он очнулся. Кэйт сложила руки на коленях, и немного наклонилась в его сторону. Она выглядела раздраженной и немного сердитой.

— Где ты был? — сердилась она.

Он заморгал.

— Ты слушаешь меня, — упорствовала Кэйт.

— О, — он улыбнулся, — Нет.

Она вздохнула и закатила глаза, но не стала ругать его.

— Я говорила о том, что мы должны пригласить Эдвину и ее молодого человека как-то к нам на ужин. Чтобы посмотреть, подходят ли они друг другу. Я никогда не видела, чтобы она была так увлечена джентльменом. И я хочу видеть ее счастливой.

Энтони взял бисквит. Он был голоден. И к тому же обдумывал перспективу получения своей жены на колени. С другой стороны, если он уберет в сторону чашки и чайник, и потянет ее через стол, то не будет большого ущерба…

Он потихоньку сдвинул поднос с чайником к краю стола.

— Хм-м? — промычал он, жуя бисквит. — О да, конечно. Эдвина должна быть непременно счастлива.

Кэйт подозрительно на него посмотрела.

— Ты точно, не хочешь чашечку чая. Я, конечно, не поклонник бренди, но думаю, что бисквит с чаем, был бы гораздо вкуснее, чем давиться всухомятку.

Бренди, подумал Энтони, может и лучше с бисквитом, но немного чая ему не повредит. К тому же, на всякий случай, лучше уменьшить количество чая в чайнике заранее.

— Ценная идея, — проговорил он, беря чайную чашку и ставя ее перед ней. — Чай совсем неплохая вещь. Не могу понять, почему я сам не подумал об этом раньше.

— Я тоже никак не могу понять это, — пробормотала Кэйт в своей едкой манере.

Но Энтони лишь улыбнулся, и взял протянутую ему чайную чашку.

— Благодарю тебя, — он проверил, добавила ли она в чашку молоко.

Она добавила, что не удивило его, она хорошо запоминала такие вещи.

— Чай еще горячий? — вежливо поинтересовалась Кэйт.

Энтони сделал большой глоток.

— То, что надо, — ответил он, издав удовлетворенный вздох. — Могу ли я еще тебя немного побеспокоить?

— У вас, кажется, появился настоящий вкус к чаю, — сказала она сухо.

Энтони смотрел на чайник, задаваясь вопросом, сколько же там еще осталось воды, и сколько он сможет выпить, не побежав в туалет.

— Ты могла бы еще выпить чашечку чая, — предложил он, — Ты выглядишь, страдающей от жажды.

Она удивленно подняла брови.

— Разве?

Он кивнул, думая, как бы заставить ее выпить чашку чая.

— Совсем немного, конечно.

— Ну, конечно.

— Там осталось чая мне еще на одну чашечку? — спросил он так беспечно, как только мог.

— Если нет, я могла бы приказать принести еще один чайник.

— Ох, нет, я думаю, в этом совсем нет необходимости, — воскликнул он, возможно, чересчур громко.

— Я возьму, если в чайнике еще осталось.

Кэйт молча вылила остатки чая в чашку, добавила молока, и так же молча протянула ему, хотя глаза у нее были круглые от удивления.

Поскольку он медленно потягивал чай — его живот был полон, и он не мог выпить чашку быстро — Кэйт прочистила горло, и спросила:

— Ты знаешь молодого человека Эдвины?

— Я даже не знаю его имени.

— Ох, извини. Я, должно быть, забыла упомянуть его имя. Его зовут мистер Бэгвел. Я ни разу не слышала о нем, но Эдвина сказала, что он второй сын. Она встретила его в загородном доме твоей матери.

Энтони покачал головой.

— Никогда не слышал о нем. Он вероятно один из тех бедных парней, которых моя мать пригласила, чтобы было одинаковое число дам и кавалеров. Моя мать пригласила огромное количество дам. Она всегда так делает, надеясь, что я или мои братья выберут себе невесту. И при этом она приглашает непримечательных джентльменов.

— Непримечательных? — эхом отозвалась Кэйт.

— Чтобы дамы влюбились в меня и моих братьев, а не в них, — пояснил он, усмехаясь.

— Она довольно отчаянно хотела женить тебя, так?

— Все, что я знаю, — сказал Энтони, пожимая плечами, — Это то, что в тот раз, мать пригласила такое количество дам, что ей пришлось снизойти до викария и просить его шестнадцатилетнего сына прийти на ужин.

Кэйт вздрогнула. — Мне кажется, я видела его.

— Он глубоко застенчив, бедняга. Викарий сказал мне, что он заболел на следующей недели, после того, как посидел за ужином, рядом с Крессидой Купер.

— От этого заболеет кто угодно.

Энтони усмехнулся.

— Не думал, что ты такая язвительная.

— Я не язвительная! — запротестовала Кэйт.

Она хитро улыбнулась и пробормотала:

— К тому же это правда.

— Тогда не оправдывайся, — он допил вторую чашку чая.

Было довольно тяжко, но молоко сделала чай более или менее приемлемым.

Допивая чашку, он проговорил:

— Твоя язвительность — одна из твоих черт, которая больше всего мне нравиться.

— О, Боже, — пробормотала она, мне страшно подумать, что же тебе нравиться меньше всего во мне.

Энтони махнул рукой.

— Давай лучше вернемся к твоей сестре и мистеру Багвелу.

— Мистеру Бэгвелу.

— Какая жалость.

— Энтони!

(Бэгвел — Bagwell — происходит от слова bag — сумка; Багвел — Bugwell — от слова bug — жук — прим. переводчика)

Он проигнорировал ее.

— Я вообще-то подумал о том, чтобы обеспечить твою сестру приданным.

Ирония жеста была понятна только ему. В свое время, когда он собирался жениться на Эдвине, он планировал обеспечить приданным Кэйт.

Он посмотрел на Кэйт, ожидая ее реакции.

Он, конечно, не сделал это предложение, лишь затем, чтобы заслужить одобрение Кэйт. Но, будучи не совсем благороден, он подумал про себя, что ожидал нечто большее, чем эта звенящая тишина.

Внезапно, он понял, что она вот-вот заплачет.

— Кэйт? — тихо спросил он, не уверенный радоваться или волноваться.

Она шмыгнула и вытерла нос довольно неизящно ладонью.

— Это самая хорошая вещь, которую когда-либо делали по отношению ко мне, — засопела она.

— Я, вообще-то, Эдвину собрался обеспечить приданным, — пробормотал он, всегда чувствуя себя довольно неудобно рядом с плачущей женщиной.

Но глубоко внутри она заставила его почувствовать себя гигантом.

— Ох, Энтони! — почти завопила она.

И затем неожиданно для него, она вскочила на ноги, перескочила через стол в его объятия, а тяжелый низ ее платья сбил со стола на пол три чайных чашки, два блюдца и чайную ложку.

— Ты такой хороший, — пробормотала она, приземлившись у него на коленях и вытирая глаза.

— Самый хороший человек во всем Лондоне.

— Ничего такого я о себе не слышал, — ответил он, кладя руку ей на талию, — Самый опасный, да, или можно сказать красивый —

— Самый хороший, — прервала она его, кладя голову ему на плечо. — Определенно, самый хороший.

— Ну, если ты так настаиваешь, — проговорил он, совсем не расстроенный таким поворотом событий.

— Хорошо, что мы закончили пить чай, — сказала Кэйт, уставившись на чашки на полу, — Мы могли бы пролить чай на ковер.

— Ох, действительно, — улыбнулся он сам себе, поскольку притянул ее ближе.

Было так удобно обнимать теплое тело Кэйт. Ее ноги свисали с кресла, а спиной она оперлась о его грудь. Они очень хорошо подходят друг другу, подумал он. Она была женщиной именно с теми размерами, которые подходят мужчине его размеров.

Было много вещей, связанных с ней и с ним, которые ужасали его. Но сейчас, он был так счастлив, просто сидя с ней в одном кресле, что не думал о будущем.

— Ты так хорошо ко мне относишься, — пробормотала она.

Энтони подумал о тех многочисленных поводах, чтобы не оставаться дома, о тех разах, когда он намеренно оставлял ее одну. Он постарался не думать об этом. Для нее будет лучше, если он будет держатся на расстоянии от нее. Он не хотел, чтобы она влюбилась в него. Для нее тогда будет очень тяжело перенести его смерть.

И к тому же, он может в нее влюбиться…

Он даже не хотел задумываться, как же тяжело будет в этом случае для него.

— У нас есть какие-нибудь планы на вечер? — прошептал он ей в ухо.

Она кивнула, своими волосами пощекотав ему щеку.

— Бал, — сказала она, — У леди Мотрам.

Энтони не мог сопротивляться мягкой шелковистости ее волос, и накрутил прядь ее волос себе на палец.

— Ты знаешь, о чем я сейчас думаю? — пробормотал он.

Он понял, что она улыбается, когда она спросила:

— Что?

— Я думаю, что ничем не обязан это леди Мотрам. И знаешь, что я еще думаю?

Теперь он почувствовал, как она изо всех сил старается не захихикать.

— Что?

— Я думаю нам срочно надо идти наверх.

— Ты так думаешь? — спросила она, явно симулируя невежество.

— Да, действительно. Нам срочно надо туда идти.

Она пошевелила бедрами, она явно превращалась из невинной девушки в распутницу.

— Да, я вижу, — деланно серьезно сказала она.

Он слегка сжал ее бедра.

— Я думаю, ты давно должна была почувствовать.

— Ну, хорошо, это так, — милостиво признала она. — Это довольно заметно.

— Я уверен, это так, — пробормотал он.

Затем с распутной улыбкой, он повернул ее лицом к себе.

— Ты знаешь, о чем я сейчас подумал? — хрипло сказал он.

Ее глаза расширились.

— Я уверена, я не могу просто вообразить.

— Я думаю, — начал он, одной рукой забравшись ей под платье и проведя по бедру. — Если ты не собираешься идти наверх в спальню, то я буду рад остаться и здесь.

— Здесь? — со страхом пискнула она.

Его рука нащупала край ее чулка.

— Здесь, — подтвердил он.

— Прямо сейчас??

Его пальцы пощекотали мягкий пушок ее волос, затем погрузились в самое ядро ее женственности.

Она была мягкая и горячая, и немножко дрожала.

— О, определенно, прямо сейчас, — пробормотал он.

— Прямо здесь??

Он начал легонько покусывать ее губы.

— Разве я уже не ответил на этот вопрос?

Если у нее и были еще вопросы, то в течение последующего часа она их не задавала. Или, скорее всего, она была просто неспособна связно говорить.

И если судить по тому количеству всхлипов и стонов, вырывающихся из ее рта, он все делал очень умело.

Глава 19

Ежегодный бал леди Мотрам поражал, как всегда, своим великолепием. Но многие светские люди не могли, не обратить внимание на отсутствие лорда и леди Бриджертон. Леди Мотрам настаивает на том, что они обещали непременно посетить ее бал. Ваш автор может только догадываться относительно того, что же могло задержать новобрачных дома…

Светская хроника Леди Уислдаун, 13 июня 1814

Намного позже, уже ночью Энтони находился в своей кровати, обнимая жену, которая прижалась спиной к его груди, и спала, еле слышно и так мило похрапывая.

Это было довольно удачно, поскольку он понял, что скоро начнется дождь. Он попробовал укрыть ее одеялом так, чтобы она не могла услышать, как дождь барабанит в окно. Но она была так беспокойна во сне, и как только он укрывал ее одеялом с головой, она тут же его сбрасывала.

Он не был уверен, будет ли это гроза с громом и молниями, но шум дождя явно возрастал, и капли дождя сильнее забарабанили по окну. Кэйт становилась все более беспокойной, и он несколько раз шептал: — Ш-ш, и приглаживал ее волосы рукой. Гроза пока не разбудила ее, но явно стала вторгаться в ее сон. Она начала бормотать во сне, дергаться и крутиться, до тех пор, пока не повернулась к нему лицом.

— Что случилось с тобой, почему ты так ненавидишь дождь? — прошептал он, заворачивая прядь темный завиток волос ей за ухо.

Он не осуждал ее за ее боязнь дождя; он знал, что за этим страхом что-то должно стоять. Его уверенность в собственной надвигающейся смерти часто посещала его, начиная с того момента, как он мягко положил безвольную руку отца на его неподвижную грудь. Это было то, что он не мог объяснить или понять. Это было то, что он просто знал.

Он никогда не боялся смерти. Знание того, что он умрет, было с ним так долго, что, в конце концов, он принял это, как другие люди принимают обычные повседневные истины.

Весна наступает после зимы, после весны лето.

Для него смерть была такой же простой истиной.

До сих пор. Он пробовал отрицать ее, стараясь не думать об этом, но смерть начинала показывать сове страшное лицо. Его брак с Кэйт выходил за рамки, которые он наметил себе, независимо оттого, сколь долго он пытался убедить себя, что он может ограничить их брак только дружбой и постелью.

Он заботился о ней. Он заботился о ней слишком сильно для дружбы. Он жаждал ее компании, когда он был далеко от дома, и мечтал о ней ночью во сне, хотя всю ночь держал ее в своих объятиях.

Он еще не был готов назвать это любовью. Но все равно, это пугало его.

И независимо оттого, что происходило между ними, он не хотел, чтобы это закончилось. И в этом заключалась очень большая ирония.

Энтони закрыл глаза, утомленно и задумчиво вздохнул, задаваясь вопросом, что же черт подери, он собирается делать с этим осложнением, которое лежит рядом с ним в постели. Но, даже закрыв глаза, он увидел молнию, которая превратила темноту его закрытых глаз в красный цвет.

Открывая глаза, он увидел, что они оставили шторы почти открытыми, когда отправились в постель этим вечером. Но когда он приподнялся и попробовал встать с кровати, Кэйт отчаянно схватила его руку с такой силой, что побелели пальцы на руках.

— Ш-ш-ш, все хорошо, — прошептал он, — Я просто закрою шторы.

Но она не отпускала его, и жалобное хныканье, сорвавшиеся с ее губ, когда раздался удар грома, сильно поразило его в сердце.

Тонкий луч лунного света, проникший через окно, достаточно осветил напряженные линии ее лица. Энтони глянул на нее, чтобы убедиться, что она спит, затем вырвался из ее рук, и встал, чтобы закрыть шторы.

Он подозревал, что, даже задернув шторы, вспышки молний все равно будут проникать через окно. Задернув шторы, он зажег свечу и поставил ее на прикроватную тумбочку. Свеча не давала достаточно света, чтобы разбудить ее — по крайней мере, он надеялся на это — и в тоже время спасало комнату от темноты. Не было ничего более заметного, чем вспышка молнии в полной темноте.

Он забрался обратно в кровать, и посмотрел на Кэйт. Она все еще спала, но не спокойным сном. Она свернулась в клубок и тяжело дышала. Молния, вроде, ее не беспокоила, но каждый раз, как гремел гром, она сильно вздрагивала.

Он взял ее за руку, и пригладил ей волосы. В течение нескольких минут он пытался успокоить ее, обняв и лежа рядом с ней, в то время как она спала.

Но гроза все усиливалась и нарастала, все сильнее гремел гром, и сверкала молния. Кэйт становилась все более беспокойной. И затем, когда прогремел особенно сильный раскат грома, она вздрогнула, глаза открылись, а лицо превратилось в маску крайней паники.

— Кэйт? — тихо прошептал Энтони.

Она сидела, застыв, прижавшись к спинке кровати в крайнем напряжении. Она походила на статую ужаса в этот момент, ее тело было напряженным и застывшим. Ее глаза были открыты, и, мигая, осматривали комнату, но явно не видя ничего перед собой.

— Ох, Кэйт, — прошептал он.

Это было гораздо хуже, чем в тот раз в библиотеке Обри-Холла. И он чувствовал ее боль, раздирающую его сердце. Никто не должен чувствовать такой ужас. И особенно его жена. Медленно перемещаясь, чтобы еще сильнее не напугать ее, он придвинулся к ней, и положил руки ей на плечи. Она вздрогнула, но не оттолкнула его.

— Вспомнишь ли ты все это утром? — прошептал он.

Она ничего не ответила, но он и не ждал от нее ответа.

— Здесь, здесь, — мягко шептал он, пытаясь вспомнить успокаивающие слова, которые всякий раз использовала его мать, когда один из ее детей был расстроен. — Все хорошо. Ты в безопасности.

Ее дрожь вроде бы уменьшилась, но она еще была в напряжении. И когда раздался следующий удар грома, она вздрогнула, и спрятала лицо у него на плече.

— Нет, — застонала она, — Нет, нет.

— Кэйт? — позвал ее Энтони, он несколько раз моргнул, затем взглянул на нее повнимательнее.

Она довольно связно говорила, но, тем не менее, спала.

— Нет, нет —

Ее голос звучал очень…

— Нет, нет, не уходи —

… по-детски.

— Кэйт? — он сжал ее в своих объятиях, неуверенный, что ему следует делать.

Он должен ее разбудить? Хоть ее глаза и были открыты, она явно спала, и видела сон. Часть его хотела разбудить ее, но, проснувшись, она окажется в кровати в доме, над которым бушует гроза с молниями и громом. И еще неизвестно, что лучше. Будет ли чувствовать она себя лучше? Может все-таки оставить ее во сне? Может быть, если она досмотрит кошмар, он получит стоящую идея относительно того, что вызвало у нее такой ужас.

— Кэйт? — мягко спросил он ее, как будто, она могла дать ему понять, как ему следует поступить.

— Нет, — простонала она, выглядя все более взволнованной, — Н-е-е-е-т.

Энтони прижался губами к ее виску, пытаясь успокоить ее своим присутствием.

— Нет, пожалуйста, — она начала плакать и задыхаться. — Нет, ох, нет… Мама!