Эпилог

Лорд Бриджертон праздновал свой день рождения — Ваш автор верит, что это был его тридцать девятый день рождения — в кругу своей семьи.

Хотя Ваш автор не был приглашен, тем не менее, детали празднества, как всегда, достигли внимательных ушей Вашего автора, и это звучало, как самая забавная вечеринка.

День начался с небольшого концерта: лорд Бриджертон на трубе, а леди Бриджертон на флейте. Миссис Бэгвел (сестра леди Бриджертон) предложила аккомпанировать на пианино, но от ее предложения, очевидно, отказались.

Как сказала вдова-виконтесса, мать нынешнего виконта, более несогласованного и диссонирующего, никогда еще не было слышно. И как нам сказали, в конце концов, молодой Майлс Бриджертон, не выдержав, встал на свой стул, умоляя родителей остановиться. Нам также сообщили, что никто не ругал мальчика за грубость, а лишь раздались вздохи облегчения, когда лорд и леди Бриджертон отложили свои инструменты.

Светская хроника Леди Уислдаун, 17 сентября 1823

У нее точно есть шпион в нашей семье, — раздражительно покачивая головой, сказал Энтони Кэйт.

Кэйт весело рассмеялась. Она расчесывала волосы, перед тем, как лечь спать.

— Она не знала, что твой день был рождения сегодня, а не вчера.

— Это не меняет дело, — проворчал он, — Все равно она должна иметь шпиона в нашей семье. Не может быть никакого другого объяснения.

— Она почти всегда и во всем права, — Кэйт не могла не сделать замечание, — Я должна сказать тебе, что я всегда восхищалась этой женщиной.

— Мы давно должны быть в постели, — запротестовал Энтони.

— Мы ужасно играли, — вздохнула Кэйт, расчесывая волосы щеткой, — Мы всегда ужасно играем, но, по крайней мере, мы пытаемся.

Энтони обнял сзади свою жену, и положил подбородок ей на макушку. Не было большего успокоения для него, чем просто держать ее в своих объятиях. Он не понимал, как живут другие мужчины, не имея любимой женщины.

— Сейчас почти полночь, — пробормотала Кэйт, — Твой день рождения закончился.

Энтони кивнул. Тридцать девять. Он никогда не думал, что увидит этот день. Нет, это неправда. Начиная с того момента, когда он впустил Кэйт в свое сердце, его страхи медленно таяли. Но, тем не менее, хорошо дожить до тридцати девяти лет. Освобождение. Он потратил большую часть дня в своем кабинете, стоя перед портретом своего отца, и разговаривая с ним.

Он рассказал о трех своих детях, о браках своих родных братьев и сестер, и об их детях. Он рассказал ему о своей матери, как она недавно принялась рисовать маслом, и получается у нее очень неплохо. Он рассказал ему о Кэйт, как она освободила его душу, и как он безумно ее любит. Это было то, понял Энтони, что его отец всегда хотел для него.

Часы на каминной полке начали звенеть, и ни Энтони, ни Кэйт не говорили не слово, пока не прозвенело двенадцать раз.

— Вот оно, — прошептала Кэйт.

Он кивнул. — Давай ложится спать.

Она отодвинулась, и он увидел, что она улыбается.

— Вот значит, как ты хочешь отпраздновать?

Он взял ее руку и поднес к губам.

— Я не могу придумать лучшего способа. Может, ты сама предложишь?

Кэйт покачала головой, и, рассмеявшись, подбежала к кровати.

— Ты прочитал, что еще она написала в своей колонке?

— Эта леди Уислдаун?

Кэйт кивнула.

Энтони обнял жену за талию и посмотрел в ее лицо.

— Это было о нас?

Она отрицательно покачала головой.

— Тогда, я не волнуюсь.

— Это было о Колине.

Энтони вздохнул.

— Кажется, последнее время, она чересчур много пишет о Колине.

— Возможно, она имеет на него виды, — предположила Кэйт.

— Леди Уислдаун? — он закатил глаза, — Эта старая склочница?

— И вовсе она не старая.

Энтони насмешливо фыркнул.

— Она морщинистая старая карга, и ты знаешь это.

— Нет, не знаю, — сказала Кэйт, неожиданно вырвавшись из его объятий, и залезшая под одеяло. — Я думаю, она, на самом деле, молодая.

— А я думаю, — объявил Энтони, — Что больше не собираюсь говорить об леди Уислдаун.

Кэйт улыбнулась. — Правда?

Он скользнул под одеяло рядом с ней, и провел пальцами по ее обнаженному бедру.

— У меня есть, гораздо более интересные вещи, которыми можно заняться.

— У тебя есть?

— Намного, — его губы нашли ее ушко, — Намного, намного, намного лучше.

В маленькой, элегантно обставленной комнате, не так далеко от Бриджертон-хаус, женщина — потерявшая первый румянец молодости, но, конечно, не морщинистая и не старая — сидевшая за письменным столом с пером и чернильницей, положила перед собой чистый лист бумаги.

Склонив голову, и водя пером по бумаге, она вывела:

Светская хроника Леди Уислдаун, 19 сентября 1823

Ах, дорогой читатель, внимание Вашего автора было привлечено …