В конце концов Локси смирилась с мыслью, что ко всему придётся привыкать, но постепенно. Она снова взлетела - на этот раз низко, едва не касаясь пальцами ног вымощенной дорожки. За церковью оказался небольшой сад, где росла дюжина фруктовых деревьев, и среди них - о чудо! - небольшая ладная вишня. Волшебница не удержалась. Подлетев, она зарылась лицом в ласковые и родные зелёные листья, закрыв глаза гладила эту прелесть.
Найдя сломленную ветром и начавшую вянуть небольшую ветку, она, подумав чуть, отломила её совсем. Под любопытными взглядами хумансов пробежалась по ней лёгкими пальчиками, невнятно шепча даже самой ей непонятные слова. И в пустой стеклянный сосуд с водой, спешно принесённый служкой, она поставила уже свежую, покрытую белоснежными цветками ветвь.
– Цветы к столу. Вишня - это моё дерево, - чуть смущённо призналась она в ошеломлённые глаза мужчин.
– В вас нет зла. Вон, и Фокси ластится - а уж он чужих не любит, и даже знакомых не очень жалует, - блеснув своими стёклами, заметил Пастор Никсби.
Тут волшебница опустила глаза и посмотрела на прижимающееся к ноге мохнатое тепло. Это оказался небольшой пёсик диковинной породы с весьма неглупыми глазами. Он так умильно вилял хвостом, так преданно смотрел в лицо… А потом от избытка чувств даже негромко взвизгнул и стал на задние лапки, при этом так потешно и задорно гавкнув, что за это был награждён переливчатым смехом и удостоен поглаживания от предмета своего обожания.
Пока мужчины, опустив глаза, возносили перед едой краткую молитву своему отцу небесному, благодаря его за то, да за сё, Локси краем уха прислушивалась к их словам, а сама лихорадочно пыталась определить, что же подали на стол, и можно ли это вообще есть и пить. Соответствующие заклинания выяснили, что тут нет ни откровенной отравы, ни хитроумных ядов. Снотворного, дури и прочих отуманивающих разум снадобий в пище тоже не обнаружилось, за исключением стоящего в гранёном стеклянном кувшинчике тёмного напитка весьма высокой степени крепости.
Посему, когда Пастор Никсби предложил выпить за здоровье присутствующих здесь дам и джентльменов, волшебница только пригубила чуть, внутренне содрогнувшись от чудовищной концентрации винных паров и шибающего в нос густого аромата.
– Извините, вкус очень… непривычный. Да и при моей работе заливать глаза вином категорически не рекомендуется, - ответила она на недоумённые взгляды мужчин, опрокинувших в себя рюмки с явным удовольствием. Хумансы, что с них взять!
– Мы можем называть вас леди Мэй? Или правильнее - леди Локси? - осторожно поинтересовался учитель, накладывая ей в тарелку каких-то разваренных земляных клубней c недурственно пахнущей подливкой.
– Как угодно. Локси меня назвали при рождении, а Мэй - название моего манора, - ответствовала волшебница, аккуратно пробуя на вкус новое блюдо. Вообще-то, ничего, особенно с этой луковой поджаркой. Надо будет поинтересоваться, да подсунуть здешние рецепты Стелле - то-то радости будет! При воспоминании об оставшемся невесть где доме, взбалмошной и болтливой хоббитянке, и о многом другом сердечко стукнуло как-то не в лад…
Учитель с Пастором обменялись странными взглядами, но она это заметила.
– Я сказала или сделала что-то не так? Скажите, не стесняйтесь - для меня здесь всё такое новое…
Жрец чуть смутился и рукой сделал над ней жест крест-накрест. После чего смутился ещё больше, так что учитель пришёл ему на помощь.
– Скажите, леди - как вы относитесь к серебру?
Локси некоторое время недоверчиво переводила взгляд с одной физиономии на другую. Затем кивнула.
– К серебряным монетам и предметам? Очень даже положительно - чем их больше, тем лучше. А что?
Мэр, похоже, догадался первым.
– Ваша вилка…
Волшебница озадаченно повертела сей столовый прибор в пальчиках, и пожала плечами.
– Вилка, как вилка. В моём доме почти такие же, да и в отцовском замке тоже. У короля, правда, золотые - но я не настолько богата. И что это должно означать? Ну, не томите же!
Пастор Никсби наконец-то соизволил объяснить, и своим сильным, явно привычным к проповедям голосом произнёс.
– Видите ли… гм, леди. У нас считается, что создания, вышедшие из Ада, абсолютно не переносят этот благородный металл.
Серебристый густой смех был им ответом. Локси хохотала так, как ей не приходилось с тех пор, когда мама с братом однажды не решили вдоволь пощекотать ей пятки. Кое-как отдышавшись, она утёрла слёзы.
– О-ой, ну и уморили! Так вы приняли меня за одну из демониц Нижних Миров? - и, не удержавшись, хихикнула опять.
– Весьма, весьма рад, что это не так, - сухо отозвался Пастор Никсби, уязвлённый до глубины души. Значит, эта рыжая остроухая красотка - всего лишь пришедшая из Пустошей мутантка, пусть и обладающая странным, непостижимым колдовским Даром? И он сидит с сей богомерзкой тварью за одним столом?
Перемена его настроения не укрылась от Локси.
– Я опять сказала что-то не так?
Мэр пожал плечами и криво усмехнулся.
– Видите ли - если вы не из тех созданий, то выходит, что вы просто мутантка, пришедшая к нам, должен признать, весьма смело. Правда - не знаю, зачем.
Волшебница положила себе ещё салата. Капустка, морковочка, да с клюквой и яблоками - самая та пища! Ухватила вновь свою вилку.
– Учитель Финчли, быть может вы, как человек образованный, объясните мне значение слова "мутантка"? Если выяснится, что это брань или ругательство, то мне придётся казнить вашего мэра за оскорбление моей дворянской чести.
Сэмюэль Финчли и вправду был не только хорошо начитан, но и весьма неглуп. Коротко пояснив, что мутанты - это наследственные калеки, появившиеся в Диких Пустошах из-за воздействия какой-то там радиации, он поинтересовался.
– Судя по вашей эрудиции и некоторым благородным манерам, вы, леди Локси, не адское создание, и не мутантка. В нескольких старых книгах я встречал упоминание о том, что кроме нашего, возможно существование и других миров. Причём не обязательно похожих на наш.
Локси с кислой рожицей кивнула.
– Если допустить, что вы и всё вокруг не плод моего больного сна, то другого объяснения и я не вижу. Признаться, сама бы никогда не поверила, если бы не увидела всё это своими глазами. Всю грязь и безнадёжность вашего мира…
И она, печально глядя вглубь себя, неспешно описала увиденное по дороге сюда. К немалому удивлению собравшихся, Пастор Никсби взволнованно воскликнул по окончании рассказа.
– Большая, в два моих роста металлическая статуя лягушки на площади? На круглом гранитном постаменте? Мне когда-то рассказывал дед о большом городе Вестшире на юге, где именно такая статуя и стоит!
– Стояла. Да и города давно нет, - мрачно поправила его волшебница. - Когда я очутилась в вашем мире, то решила попробовать, насколько сохранились мои магические способности. Ну, и - немного похулиганила. Не люблю я лягушек!
Мэр сочувственно посмотрел на неё.
– Насчёт лягушек вы правы, леди - гадость редкостная. Но если верить нашим картам - Вестшир находится так далеко на юге, что никто из нас не смог бы добраться туда живым…
А учитель почесал переносицу, с которой опять сползло это нелепое сооружение из проволоки и стекляшек, и с интересом спросил:
– И как же вы там живёте, в вашем ином мире?
Кокетливо блеснув глазками, Локси неожиданно сама для себя ответила весьма шаловливо, перефразировав слова из одной старинной книги.
– Как рыбы в море - большие поедают маленьких.
Глава 20, сумасбродная.
Ветерок был мягким, прохладным. Куда лучше было бы лететь под ласковыми лучами солнца, но по здравому размышлению, разгонять тучи Локси не решилась и пришлось довольствоваться хотя бы тем, что дождя не было.
Позади остался Блумберри с его суматошными и бестолковыми обитателями. Впрочем - чего ожидать от хумансов! Как выяснилось из дальнейшей беседы, весь этот мёртвый пейзаж они устроили сами, развязав некогда всемирную войну с применением того самого оружия, чьи отголоски снова покалывали снизу, безуспешно пытаясь пробить защиту. Правда, волшебница уже приспособилась - течение магической энергии здесь было слабым, мягким. И не стоило бросаться на заклинания стремительно, как кошка на мышь. Помягче, и результат выходит куда лучше, да с меньшими затратами…
Ага вот и этот, как его - Вестшир. Надо же такие дурацкие названия выдумывать. Зато полёт занял едва ли четверть часа, хотя и расстояние - девяносто лиг, которые, как выяснилось, длиннее здешнего километра, но короче мили. Девица фыркнула, оперируя такими неудобовыговариваемыми словами; а система мер, краткую лекцию по коим устроил учитель, оказалась донельзя запутанной. Х-хумансы! - как некогда весьма грязно выругалась Невенор… эх, где же вы все сейчас, сёстры?
Чуть попетляв, Локси вновь нашла площадь. Вещественное доказательство им, видите ли, подавай! Лапка сохранилась, но вплавилась в застывший металл крепко-накрепко, и волшебнице вновь пришлось применить Силу. В конце концов, кое-как остудив тяжеленную перепончатую железку под самой же вызванным дождиком и вымокнув до нитки, она полетела обратно грустная и в невесёлых раздумьях.
Самой главной была мысль - ну уж никак здешние события не похожи на дурманный бред, вызванный напитком эльфийского короля. Выходит - боги чего-то хотят от неё, несчастной и мокрой. А ненавистная лягушачья лапа оказалась куда тяжелее самой Локси…
Со свистом разрезаемого воздуха волшебница описала дугу. Напоследок не отказав себе в маленьком мстительном удовольствии, она махоньким заклятьем выкрасила крышу здешней церкви в яркий, нежно-розовый цвет. Злорадно похихикивая, она облетела ставшее окончательно нелепым здание и вскоре бухнула на скрипнувший стол свою ношу.
Мэр деловито сверил время по громко цокающим карманным часам - ещё одному изыску здешних помешанных на механике и технологии умельцев.
– Тридцать шесть минут, - а затем склонился над занимающей почти весь стол железной лапой.
Пастор Никсби, которого, как оказалось, зовут вовсе не Ваше Преподобие, а Ральф Поль Никсби, а Пастор это не имя, а жреческий сан (до чего же любят хумансы морочить головы сами себе!), тоже осмотрел диковинную добычу. Он поковырял её пальцем, а дотошный учитель - даже складным ножом.
Правда, дурацкие стекляшки с их носов пришлось убрать, а взамен, порывшись в памяти и выяснив у своей эльфийской сущности, что дальнозоркость лечится вот этим и этим заклинанием с последующим массажем ауры, испытать этот способ на здешних аборигенах. Пастор перенёс процедуру лечения стоически, с достойным подражания спокойствием. Зато учителя пришлось уговаривать, пока ухмыляющийся мэр не зашёл сзади и не приложился кулачищем по его рыжей макушке.
И теперь обладающие великолепным зрением хумансы пытливо изучали с таким трудом принесённую запчасть от лягушки. Ну ничего, мы отдохнём пока - благо служка, чью понятливость пришлось стимулировать подзатыльником, приволок ещё миску овощного салата…
– Идиоты, что же вы сразу не сказали! - слова пастора о том, что Блумберри, похоже, остался последним поселением, гулко отозвались в голове внезапно прозревшей Локси. Похоже, бессмертные так бесцеремонно швырнули её сюда, чтобы как-то вытащить этих грязных, грубых… и таких родных хумансов.
Мэр смущённо кашлянул.
– Три года назад мы едва успели перевезти сюда из соседней деревни, кого успели - её внезапно накрыло отравленным ливнем. Тогда погиб мой брат, Гарри - отец Питера. Спасал детей… а сам остался там.
Уже взлетая в начавшее темнеть вечно хмурое небо, Локси сообразила, почему мэр так близко принял к сердцу происшествие с мальчишкой. Племянничек, видите ли!
– Подождите меня здесь! - удаляясь ввысь, крикнула она.
Тем временем внизу развернулись весьма любопытные события, и весьма жаль, что волшебница пропустила их. Сэмюэл Финчли круто развернулся к пастору и ухватил того за грудки.
– Это что же выходит, ваше преподобие - вы всё время морочили нам голову сказками о вашем Боге? И нехристь, коей по вашей вере только и гореть в Аду, примчалась чёрт знает из какого далека, чтобы спасать наши задницы?
Вскочивший мэр, пользуясь не столько силой авторитета, сколько своей немалой физической, отцепил от отца Никсби разъярённого учителя, а от ноги того - зашедшегося в хриплом рычании Фокси. Красный от злости Сэмюэль был водворён обратно на стул, а пёсик с оскорблённым жалобным визгом улетел куда-то за кусты.
– Объяснитесь, Финчли, или вам опять придётся испытать на себе силу Закона!
Тощий взъерошенный учитель покосился на стиснутые кулачищи мэра, и сделал над собой неимоверное усилие. Он глубоко вздохнул пару раз, дабы немного успокоиться, и в постепенно темнеющем саду раздался его надтреснутый голос.
– Давайте смотреть правде в глаза, господа. То, что произошло с соседними поселениями, рано или поздно произойдёт с Блумберри. Мы обречены.
Нельзя сказать, что слова эти произвели эффект разорвавшейся бомбы - каждого, у кого есть хоть капля мозгов, подобные мысли грызли и точили, постепенно разъедая даже самые крепкие души. И всё же эти люди держались - жили вопреки всему, не позволяя себе и остальным опустить руки и впасть в жалкое, бессмысленное существование в ожидании неминуемого.
– Да, это так, - почти прошептал пастор, машинально теребя свой чёрный костюм с белым, как всегда, безукоризненным воротничком.
– Продолжайте, Финчли. Вы, кажется, упоминали слово "спасать"? Если есть хоть один процент вероятности, что это возможно - клянусь, я вырву шанс своими зубами даже из пасти дьявола! - с виду невозмутимо прорычал мэр.
Учитель в раздражении стукнул кулаком по громадной лягушачьей лапе и скривился от боли.
– Я сопоставил рассказ леди Мэй со своими знаниями, а ведь карты окрестностей я в своё время изучил весьма дотошно. Так вот - в том месте, за Темзой, не может быть никакого цветущего сада, да и вообще земли. Мост там может быть только один - в устье реки на старой Кентской дороге вдоль побережья. На карте там узкая полоса заболоченного побережья, а дальше - безбрежные просторы Атлантики.
Пастор всплеснул руками. Привычно потянулся к переносице, дабы поправить очки, как любил делать в споре, но вовремя спохватился.
– Выходит, эта якобы леди вводит нас в заблуждение относительно тех мест?
Мэр нахмурился.
– Погодите, ваше преподобие. Я, кажется, начинаю понимать мысль этого тощего очкарика. И всё же продолжайте, Сэм.
Учитель воинственно блеснул глазами.
– Благодаря удару по темечку и неким манипуляциям остроухой леди - уже не очкарик.
– Извините, что стукнул вас - так было нужно. И, прошу, продолжайте свою мысль, - ядовито отозвался мэр.
Финчли несколько секунд победно смотрел на того, потом заговорил.
– Я человек, как вам известно, весьма тесно связанный с наукой…
Пастор снова вмешался.
– Сэм, ваши заслуги в том, что мы по мере возможности не регрессируем до дикарей и сохраняем достижения предков, никто не оспаривает. Ближе к теме!
– Так вот - наука во многом состоит из собирания, исследования и сопоставления фактов. В противовес религии, где всё основано на догматизме и слепой вере, - не удержался учитель от шпильки в адрес пастора. А затем принялся излагать голосом педантичного школьного преподавателя.
– Вот я и сопоставил некоторые факты. Все известные мне случаи ядовитых дождей, уничтожающих поселения, приходятся на осень - а ведь лето на исходе, господа. Второе - в отличие от вас, я обратил внимание на то место рассказа леди, где она упоминала о садах на той стороне реки. И сопоставил с её словами, что вишня - это её дерево.
– Бескрайние вишнёвые сады… - пробормотал мэр задумчиво. - Признаться, я отнёс это на счёт поэтического преувеличения. И на совпадение внимания не обратил.
Пастор Никсби тоже был любителем докапываться до истины - но на свой лад. Он скептически покачал седой головой.
– Однако, эта леди меньше всего похожа на ангела-спасителя. Мне не нравится её заявление, что, дескать, отец наш небесный отвернулся от нас. Равно как и утверждение, что в её мире есть свои якобы боги. А их служители творят буквально чудеса каждый день, так что это у них перестало быть чудом, а стало просто работой.
Учитель сразу взвился, как коршун на добычу.
– Наука допускает куда более удивительные вещи, лишь бы они были подтверждены фактами. А факты - вот они! - и он, вскочив, поставил обратно на стол отставленную в сторону молочную бутылку с водой, и цветущая ветвь уронила на тускло блистающую лягушачью лапу один белоснежный, белеющий в сумраке лепесток.
Локси спикировала прямо в тёмный сад, где трое мужчин подавленно разглядывали натюрморт на столе. Эстеты, мать вашу…
– Плохи дела, - невесело заявила волшебница, с облегчением плюхаясь на свой стул и гадая, какую сцену она пропустила.
– Я проследила Пути Ветров там, в вышине. Остался месяц, возможно - на пару-тройку дней больше. А потом…
– Договаривайте, леди Мэй! - пастор в волнении рванул свой воротничок так, что в сторону брызнула пуговица.
Волшебница мрачно взглянула на него, а затем опустила глаза.
– Заодно заглянула в соседнюю деревню. Ужас - подобное я видала только после нашествия орков…
Она покачала головой. Зажгла свой магический светильник, задумчиво погоняла его над столом, закружила вокруг стоящей в бутылке вишнёвой ветви, и отблески от чуть потускневшей металлической лапы внизу заиграли на лицах собравшихся.
– Я не могу своей Силой закрыть посёлок. Возможно, на один дождь и хватило бы - но не на все осенние ливни. А поля? Пашни, луга, сенокосы? Видела я однажды последствия голода… в одном месте. Бр-р-р!
Мэр мрачно пожал плечами.
– Вот тут у Финчли появилась идея - перебраться туда, за реку, где цветут ваши сады. Вы можете сказать, откуда там такое диво, и сможем ли мы выжить там?
Пожав плечиками, Локси призадумалась. Ни на первый, ни на второй вопрос у неё ответа не было. Но отчего-то в душе крепла уверенность, что её сюда послали именно за этим. Не зря же только там светит солнышко…
– Я не вижу возможности переправить туда столько людей, да ещё и с продовольствием, инструментами, книгами. Две сотни этих ваших километров, ещё и по такой отравленной местности… Да и нет уверенности, что вы, начав на новом месте, не испохабите мир за рекой так же, как и этот.
В этот момент учитель вскочил и с дикими воплями принялся приплясывать вокруг них, подпрыгивая и размахивая руками. Когда удивлённый мэр попытался призвать джентльмена к порядку, тот от избытка чувств затряс его за плечи.
– Я знаю, знаю как! - он завопил так громко, что в соседнем дворе испуганно тявкнула дворняга. Но затем заговорил спокойнее.
– Надо сопоставлять факты! Там Темза, а ведь именно в неё впадает наша река. У нас есть старая большая баржа, которой когда-то перевозили щебёнку, несколько прогулочных яхт… ну же, соображайте!
– Баржу я не потяну! - решительно заявила Локси, перед которой замаячило зрелище себя, горемычной, тянущей на тросе громадное неповоротливое корыто с толпой перепуганных хумансов и мычащего скота.
– По течению пойдёт. Несколько вёсел приделать для маневрирования… железные борта на некоторое время от радиации защитят, а много нам и не надо, - мэр задумчиво расхаживал по дорожке, как, очевидно, делал в раздумьи.
– Финчли, воистину - вы кладезь премудрости!
Тот просиял. А пастор решительно махнул рукой.
– Если обшить яхту тонкими свинцовыми листами, я мог бы с рыбаком Томом за несколько дней сплавать туда-обратно. Проверить сам факт… да и судоходность русла по маршруту.
Учитель круто обернулся.
– Верно! А тут пока начать работы - переоборудование баржи, составление списков - что брать.
Мэр кивнул.
– Это я беру на себя. И будьте уверены - даже пьяница Ригби у меня будет работать как проклятый!
Волшебница не разделяла их энтузиазм. Самой ей как-то не приходилось близко сталкиваться с морскими и даже речными делами, если не считать катания со старшим братом на лодке по Визере, протекающей через баронство Бринн. Но это был шанс, вполне реальный шанс… Она посмотрела на учителя.
– Вам, Сэмюэль, тоже стоило бы присоединиться к плаванию на яхте. Вы лучше всех знаете этот мир и возможные трудности, с которыми, несомненно, придётся столкнуться. Да и вдвоём с пастором потом будет легче убедить людей бросить насиженные места и плыть куда-то. Там будут проблемы.
– Это точно, уж я-то своих людей знаю, - авторитетно заявил мэр, горой возвышаясь над сидящими. - Если упрутся, то хоть из ружья стреляй…
– Из чего-чего? - обернулась к нему Локси.
Тот смутился.
– Это та штука, из которой я вас, леди, чуть не… Простите дурака - я так за Питера испереживался!
Локси пристально посмотрела ему в глаза, но у неё хватило ума промолчать о том, что она со своей эльфийской чуткостью увидела в душе здоровяка-мэра.
– Ладно, я не злопамятная. Ступайте, господа - я даже отсюда слышу возбуждённые голоса собравшихся в мэрии. А я… я уже составила мнение о менталитете здешних мужчин. Теперь бы мне хотелось пообщаться с женской половиной. Как там зовут мать вашего племянника?
Мэри-Энн оказалась вполне общительной худощавой женщиной в возрасте около тридцати или чуть меньше - более точно Локси определить затруднилась, ибо здешний год наверняка отличался длительностью от привычного в её родном мире, да и условия жизни… м-да!
Мать Питера попыталась было благодарить её за совершённое пусть и случайно, спасение сына, но волшебница в кратких и весьма энергичных выражениях на корню пресекла эти поползновения, а затем по той же методике, что эльфийские лучницы когда-то применили к Стелле, повела мягкий допрос.
Выяснилось много интересного и любопытного, но ничего особо существенного. И в конце концов, отпустив собеседницу с невидимой привязи, Локси почувствовала, как неимоверно устала за этот длинный и весьма бурный день.
– А где Питер? - спросила она, зевнув.
– Да спит в верхней комнате, - ответила Мэри-Энн и всплеснула руками.
– Ох, да что же это я заболталась? У меня сауна топлена - пойдёмте вдвоём?
Локси мельком осмотрела её. Девица так себе - ничего особенного. У себя в родном мире она (вернее, он) на такую бы и внимания не обратила бы. Хотя от скуки и с ней запросто развлеклась бы…
– Не стоит, право. Видите ли, Мэри-Энн - в своём-то настоящем облике я мужского рода. Но по какой-то прихоти бессмертных сюда попал в женском, да ещё и эльфийском теле. Но мысли-то и сознание - всё осталось то же самое.
– Да как же такое может быть? Просто невероятно! - воскликнула женщина, и в глазах её плескалось изумление.
– Не дёргайся, - шепнула ей бесстыжая эльфийка. Её губы нашли удивлённо раскрывшиеся навстречу губы женщины, шаловливый язычок, дразня и лаская, принялся за дело, а смелая рука неслышно расстегнула светло-серое шерстяное платье и погладила именно там и именно так, как привыкла…
Когда Мэри-Энн немного отдышалась, на щеках её пылал очаровательный румянец, а сама она смущённо заметила:
– М-да - сноровочка-то чувствуется именно мужская - тут и сомнений быть не может. Как интересно!
Заметив, что платье её расстёгнуто до пояса и почти не потерявшая свежести грудь с любопытством выглядывает наружу, а сама она полулежит на тахте, почти готовая полностью и безоговорочно, а главное - с радостью капитулировать, женщина бросилась было приводить себя в порядок. А затем бросила это занятие и смело посмотрела прямо в глаза.
– И всё же - пойдём?
Локси с некоторым интересом ощущала по себе, что её и саму проняло не на шутку. Да Падший побери, почему бы и нет? По крайней мере - будет что вспомнить, если удастся отсюда выбраться…
– Я слыхала, что и в моём родном мире бывают женщины, предпочитающие себе подобных. Но признаться, подробности мне не известны. Будь при мне моя шпага, было бы куда проще… - и она смущённо провела ладонью по передку своих коротких штанишек.
– К тому же, мне не хочется перебегать дорогу Джону Маркусу - он к тебе изрядно неравнодушен.
Мэри-Энн улыбнулась.
– Я знаю, - просто ответила она. - Только, Джон так несмел, и вечно занят важными делами. А я… три года - три проклятых года одна.
Последний довод перевесил все сомнения Локси.
– Ладушки, пошли, - мурлыкнула она и добавила шаловливо:
– Неужели две девицы, руководствуясь инстинктами и женской мудростью, ничего не придумают?
И обе проказницы охотно придумали. И с удовольствием попробовали. И ещё немало пофантазировали - да так, что продолжение из сауны как-то само собой перекочевало в спальню. И затихло там далеко за полночь - под неуёмный шорох летнего дождя по черепице и лёгкое гудение прогоревшего камина.
Глава 21-я, банальная.
Заметив далеко впереди светлую полосу голубого неба, а под ней долгожданную белую ниточку вечно цветущих садов, Локси почувствовала, как сердечко стукнуло с такой силой, что едва не выпрыгнуло из измаявшейся и усталой груди.
Позади осталось всё - и каторжный труд почти двух седьмиц, и брошенные дома посёлка, и разнесённый яростными файрболлами перекат, где тяжело гружёная баржа едва не села на мель, и остров со словно залитым белой эмалью камнем, с которого сбегала вниз зелёная прихотливая вязь старинных надписей, и всё это нелёгкое плавание. Пусть по берегам ещё тянулись мёртвые, отравленные неведомой заразой земли, но впереди уже показался краешек иного мира, по прихоти богов пронзившего реальность и терпеливо дожидающегося, когда новые дети ступят на его просторы и бросят семя в его землю…
Локси победно усмехнулась.
– Я сделала это! - выкрикнула она в надменные, неохотно уплывающие назад тучи.
– У меня всё получилось! - от этого вопля шарахнулась подальше невесть зачем залетевшая сюда орлица.
Не дождавшись ответа, волшебница спикировала вниз, где из ржавой железной коробки через круглые оконца на неё таращились десятки глаз.
– На палубу уже можно выходить, но в воду лучше не прыгать! - хрипло от ветра сообщила она. Заметив, как открылись округлые двери и наружу хлынули взрослые, разумно оставив детей пока что внизу, она спросила.
– Финчли, кто из ваших учеников самый остроглазый?
Учитель устало усмехнулся, озираясь по сторонам.
– Пожалуй, Виктория Валкенхем. А что?
Локси вытребовала из трюма девчонку и заставила её, чуть поддерживая, залезть на ржавую скрипучую мачту. И отсюда, с пугающей рыжую двенадцатилетнюю Викторию высоты, прекрасно видны были безжизненные поля по сторонам и разрезающая их надвое серая лента реки. И мерно скрипящие большие вёсла, коими переселенцы нетерпеливо подгоняли своё неуклюжее плавсредство, гордо названное ими странным словом "Ковчег". И болтающиеся рядом несколько яхт с убранными парусами.
– Посмотри назад, Виктория, и сообщи взрослым, что ты там видишь, - Локси сидела рядом с девчонкой на какой-то толстой трубе и осторожно придерживала её.
Тёмно-свинцовые, почти чёрные тучи сплошным кипящим покровом устилали небо там, откуда хумансов терпеливо принесла река, и Виктория звонким голосом, с ужасающими подробностями сообщила об этом вниз.
– А теперь, девочка моя, посмотри вперёд, - шепнула волшебница. - Внимательно посмотри и запомни на всю жизнь.
Рыжая веснушчатая девчушка посмотрела туда, куда указывала испачканная в ржавчине рука волшебницы. От волнения у малышки перехватило дух, и Локси даже пришлось поддержать её, дабы та не свалилась вниз. Приблизившийся уже край нового мира, освещённый ласковыми лучами доселе невиданного солнца - это было самое прекрасное зрелище, что ей доводилось наблюдать. Но, справившись с собой, Виктория не подкачала, и в лучших традициях одной столь полюбившейся ей старой книги звонко крикнула:
– Земля! Земля на горизонте!
В речной бухте, куда с немалыми усилиями удалось повернуть, а затем и загнать громадную неповоротливую баржу, кипела работа. На берег уже были переброшены мостки… извините, сходни - и на зелёную траву высыпали хумансы. Следом выводили детей, недоверчиво и испуганно поглядывающих в бездонное голубое небо с редкими белыми облаками - обычными облаками, как объяснили им старшие.
На прибрежном холме стояли четверо. По ещё покрытым вездесущей на барже тонкой пылью ржавчины щекам мэра стекали светлые дорожки, но он ничуть не замечал своих слёз - мужчины не плачут. Пастор и учитель были не то, чтобы менее впечатлительны - просто им уже доводилось ступать сюда и они отнеслись к здешним пейзажам более спокойно.
За тонкой полоской вишнёвых садов обнаружились уходящие вдаль поля с виднеющимися кое-где величавыми дубравами, а чуть слева от солнца взгляд различал видную из-за горизонта снежную макушку какой-то высокой горы. Ничего этого Локси не помнила из своих снов, но восприняла спокойно - боги они на то и есть, чтобы творить. Или разрушать.
А пока что она забавлялась, с немалым злорадством наблюдая за мучениями тётушки Саманты. Пять дней назад та затаскивала на борт свою козу примерно с такими же трудностями и руганью, с какими теперь пыталась увещевать и вытащить на берег упрямое животное.
От созерцания её отвлёк звонкий голос влетевшей на холм Виктории как-то-там-её-хэм.
– Дядюшка мэр! Смотрите - что это? - и девчонка показала рукой им за спины.
Мир за серой, даже отсюда кажущейся мёртвой рекой дрогнул. Из края словно волшебным образом отрезанного над ней тяжёлого облачного покрова вырвались такие могучие, сотрясшие воздух ослепительные молнии, что боевой маг в Локси мысленно присвистнул от зависти. Пространство за рекой стало постепенно бледнеть, тускнеть и размываться.
А сквозь уходящую картину обезображенного войной мира стали проступать иные черты - такие же светлые и радостные, как по эту сторону. Да и сама река стала преображаться - по берегам зазеленели деревья, а равнодушная ко всяким природным феноменам стая летящих уток заходила на посадку к пятну качающихся у края бухты камышей. Постепенно куда-то незаметно исчезли и тучи. Вид за рекой стал почти таким же, как и по эту сторону. Последние блеклые пятна прошлого исчезли, и всех пронзило ощущение цельности.
