– Повыше на горе, – отозвался торговец, взглянув наверх. – Она вас поджидает.
Они торопливо миновали несколько домов. Путники обычно здесь делали привал. Местечко славилось своими дешевыми харчевнями. Вдоль дороги было несколько заведений, около которых слонялись погонщики лошадей.
– Нам надо еще выше, – заявил Мамбэй и, свернув с дороги, начал карабкаться по крутой лестнице, ведущей к местному храму.
Оцу почуяла неладное.
– Вы уверены, что мы не заблудились? Здесь нет домов.
– Не беспокойтесь. Отдохните пока на веранде храма, а я один схожу за Огин.
– Зачем?
– Забыли? Я вам говорил, Огин предупреждала, что в доме могут быть гости, и ваш внезапный приход поставит всех в неловкое положение. Ее дом по другую сторону рощи. Я мигом сбегаю.
Торговец скрылся под сенью темных криптомерии. Быстро темнело. Оцу охватил страх. Ветер шелестел сухими листьями.
За храмом раздался треск сучка. Оцу вскочила.
– Спокойно, Оцу! – раздался хриплый голос.
Оцу зажала уши ладонями. Несколько человек появилось из-за храма и среди них седая ведьма, которую Оцу боялась больше всего на свете.
– Спасибо тебе, Мамбэй, – проговорила Осуги. – А теперь заткните ей рот, чтобы она не кричала, и отведите в Симоносё. Живо! – Старуха говорила, как властительница ада, выносящая приговор грешникам. С ней было пятеро мужчин, имевших отношение к дому Хонъидэн. Как стая волков, они окружили Оцу и связали ее, оставив свободными только ноги.
– Веревку покороче сделай!
– Пошла!
Осуги задержалась, чтобы рассчитаться с Мамбэем. Вытаскивая деньги из-за пояса, старуха сказала:
– Молодец, что привел ее. Я сомневалась, удастся ли тебе затащить ее сюда. И запомни, никому ни слова!
Мамбэй с довольным видом положил деньги в карман рукава.
– Пустяк, вы ловко все придумали, – проговорил он.
– Ну, перепугалась же она!
– Даже не попыталась убежать. Не могла... А может быть, мы поступили подло?
– Подло? Да знаешь ли ты, сколько я натерпелась по ее милости!
– Да-да, вы рассказывали.
– Ладно, некогда мне. Скоро встретимся. Приходи к нам в Симоносё.
– Осторожнее, дорога здесь опасная, – сказал Мамбэй, оглянувшись на Осуги, и зашагал вниз по темным ступеням.
В темноте раздался громкий храп.
– Мамбэй, что с тобой? – вскрикнула Осуги.
Подбежав к лестнице, старуха ахнула и мгновенно умолкла, увидев стоящего над телом человека с окровавленным мечом в руке.
– Кто здесь? – заикаясь, проговорила Осуги. Ответом ей была тишина.
– Кто ты? – переспросила она.
Голос ее слегка дрожал, но звучал вызывающе.
– Это я, старая ведьма, – ответил человек с коротким смешком.
– Кто?
– Не узнаешь?
– Впервые слышу твой голос. Ты разбойник?
– Разбойникам нет дела до нищих старух вроде тебя!
– Ты следил за мной?
– Точно.
– За мной?
– Заладила одно и то же. Неужели, по-твоему, я пришел в Микадзуки ради того, чтобы убить Мамбэя? Я здесь, чтобы проучить тебя.
– Проучить? – пискнула Осуги, словно ей сдавили горло. – Ты ошибся! Скажи, кто ты! Меня зовут Осуги, я вдова из дома Хонъидэн.
– Очень приятно. Как я тебя ненавижу, ведьма! Ты не забыла Дзётаро?
– Дзётаро?
– Ты превратилась в трухлявое дерево, а я вырос. Теперь ты не можешь обращаться со мной как с сопливым мальчишкой.
– Неужели Дзётаро? Глазам своим не верю!
– Сейчас ты заплатишь за страдания, которые причинила моему учителю. Он тебя щадил из-за твоего возраста. А ты, пользуясь его благородством, повсюду, даже в Эдо, распускала грязные сплетни про него. Держалась так, будто имела законные основания мстить Мусаси. Даже помешала его назначению на хорошую службу.
Осуги молчала.
– Твоя ненависть обратилась и на Оцу, ты и ее преследовала. Я полагал, что, вернувшись в Миямото, ты угомонишься, но ты не оставила своих коварных планов и заманила Оцу с помощью Мамбэя.
Осуги слушала молча.
– Неужели ты не устала от ненависти? Я с удовольствием разрубил бы тебя надвое, но, к счастью для тебя, я уже не сын разжалованного самурая. Мой отец, Аоки Тандзаэмон, вернулся в Химэдзи и восстановлен на службе в доме Икэды. Я не хочу навлекать на его голову бесчестие, поэтому не убью тебя.
Осуги решила, что пришло время скрыться, и резво побежала в ту сторону, куда увели Оцу. Дзётаро настиг ее одним прыжком и схватил за шею.
– Ты что! – оглушительно закричала старуха и ткнула Дзётаро мечом.
Дзётаро с силой швырнул ее оземь.
– Да, кое-чему ты научился, – простонала Осуги.
Она не могла смириться с мыслью, что Дзётаро давно не ребенок. Дзётаро, придавив ногой спину старухи, заломил ей руки и оттащил к храму. Он пнул Осуги ногой, не зная, что с ней делать. Надо было спасать Оцу.
Дзётаро случайно узнал, что Оцу живет в Сикаме, хотя был уверен, что их вновь сводит судьба. После восстановления отца на службе Дзётаро тоже получил место. Выполняя одно поручение, он, проезжая через Сикаму, заметил во дворе красильщика женщину, очень похожую на Оцу. Два дня назад он вернулся к этому дому, чтобы проверить свое предположение. Тогда он понял, какая опасность грозит Оцу. Сейчас ему предстояло решить участь Осуги и спасти Оцу.
– Я знаю подходящее местечко для тебя, – проговорил Дзётаро и поволок отчаянно упиравшуюся старуху. За храмом в горе было углубление вроде маленькой пещеры, которое осталось со времен строительства храма. В него можно было проникнуть только ползком.
Дзётаро затолкал Осуги в пещеру.
Оцу вели на веревке, как преступницу. Горы, поля, ручьи, перевал Микадзуки – все тонуло в кромешной тьме, лишь вдалеке светился один-единственный огонек. У реки Саё один из сопровождавших Оцу произнес:
– Что со старухой? Она сказала, что догонит нас.
– Да, пора бы ей подойти.
– Подождем здесь или в чайной в Саё. Там уже все спят, но мы их разбудим.
– Лучше в чайную, выпьем по чашечке сакэ.
Мужчины стали искать брод. В это время до них донесся крик.
– Старуха?
– Нет, мужской голос.
– Какое нам дело!
Они подтолкнули Оцу в реку и пошли следом. Вода была ледяной, как клинок меча. Не успели они выйти на берег, как услышали топот ног бегущего человека, который с разгону бросился в реку.
– Оцу! – крикнул Дзётаро, выскакивая из воды и обдав брызгами мужчин, которые загородили собой Оцу. – Стоять! – приказал Дзётаро.
– Кто ты?
– Безразлично. Освободите женщину!
– Ты что, спятил? Не знаешь, что можешь лишиться жизни, коли в чужие дела будешь нос совать?
– Осуги велела, чтобы вы передали Оцу мне.
– Врешь, – рассмеялись парни.
– Читайте! – Дзётаро протянул листок бумаги, где что-то было написано рукой Осуги.
Записка оказалась короткой: «Дело провалилось. Передайте Оцу Дзётаро, а сами возвращайтесь ко мне».
– Читать умеете? – грозно спросил Дзётаро.
– Заткнись! Ты, что ли, Дзётаро?
– Да, Аоки Дзётаро.
Дрожавшая от страха и холода Оцу, вскрикнув, попыталась побежать.
– Потуже свяжите ее, веревки ослабли! – рявкнул один из подручных Осуги.
– Да, это почерк Осуги. Что с ней? Что значит «возвращайтесь ко мне»? – спросил он у Дзётаро.
– Она у меня в заложницах. Вы отдаете мне Оцу, а я говорю вам, где Осуги.
Мужчины переглянулись.
– Шутишь? Ты знаешь, кто мы? Если ты из Химэдзи, то должен знать дом Хонъидэн из Симоносё.
– Побыстрее решайте! Не отдадите Оцу, так Осуги умрет голодной смертью.
– Ах ты, ублюдок!
Один из мужчин выхватил меч. Другой угрожающе проговорил:
– Не мели чепуху, иначе сверну тебе шею. Где Осуги?
– Отдадите Оцу?
– Нет!
– Тогда не узнаете, где Осуги. Отдайте Оцу, и мирно разойдемся.
Стоявший рядом с Дзётаро мужчина схватил его за рукав, но Дзётаро с силой швырнул его через плечо. Д этот миг меч другого парня слегка задел бедро Дзётаро. Дзётаро упал, но сразу же вскочил на ноги.
– Не убивай его! Он нам нужен живой, чтобы показать, где спрятана Осуги! – крикнул один из людей дома Хонъидэн и набросился на Дзётаро, но тот воспользовался тем же приемом, от которого только что пострадал сам. Широким круговым движением он полоснул по животу одного из нападавших. Кровь хлынула из раны, как из пробитой бочки со сливовым уксусом. Второго Дзётаро рубанул сверху вниз. Клинок задел плечевую кость и срезал кусок предплечья. Раненый схватился за меч, но было поздно.
Дзётаро отбивался от двух оставшихся противников. Связанная Оцу отчаянно кричала:
– Помогите! Спасите его!
Ветер да шум реки отвечали ей.
Оцу поняла, что сама должна освободиться от пут. Она начала перетирать веревки об острый край скалы. Соломенные веревки легко поддались. Оцу стала кидать камни в нападавших на Дзётаро.
– Держись, Дзётаро! Я с тобой! – кричала она.
– Мерзавка! – прохрипел один из ее стражей, бросаясь на Оцу, чтобы оглушить ее тупой стороной меча, но в этот миг его настиг клинок Дзётаро. Острие, пронзив спину, вышло из пупка. Уцелевший парень побежал.
– Надо поскорее уходить отсюда! – воскликнула Оцу.
Дзётаро не возражал. Как только весть о случившемся достигнет Симоносё, весь дом Хонъидэн поднимется на их поимку.
– Можешь бежать, Оцу?
– Не беспокойся.
Они мчались сквозь мрак, пока хватило дыхания. Казалось, вернулись былые времена, когда Оцу была юной девушкой, а Дзётаро маленьким мальчиком.
В Микадзуки огонь горел только на постоялом дворе. Здесь ночевали запоздалые путники: торговец железом, ходивший по делам на здешние рудники, продавец пряжи и странствующий монах. Они сидели в главном доме, весело разговаривая. Вскоре они отправились спать. Огонь светился и в маленькой комнате, где беседовали Оцу и Дзётаро. Комната принадлежала матери хозяина и была заставлена прядильным колесом и горшками для кипячения шелковичных червей. Хозяин подозревал, что Оцу сбежала от мужа с Дзётаро, однако любопытствовать не стал и приготовил им постель.
Дзётаро огорчился, узнав, что Оцу не видала Мусаси со дня ее похищения на дороге Кисо. Сам он еще надеялся увидеть учителя.
– В Химэдзи говорят, будто Мусаси скоро придет туда.
– Правда? В Химэдзи? – Оцу радовалась малейшей возможности повстречать Мусаси.
– Люди сплетничают, но служивые Икэды уверены, что он действительно появится. Он должен объявиться в Кокуре, чтобы принять вызов от Сасаки Кодзиро, вассала князя Хосокавы.
– Я тоже слышала обрывки молвы, но никто толком ничего не знает.
– По-моему, слухи в Химэдзи достоверны. Похоже, что Ханадзоно Мёсиндзи из Киото, тесно связанный с Хосокавой, сообщил тому о местонахождении Мусаси, и Нагаока Садо, один из старших вассалов, доставил Мусаси письменный вызов.
– Когда состоится поединок?
– Никто не знает. Если местом сражения выбрали Кокуру, а Мусаси находится в Киото, то ему не миновать Химэдзи.
– Он может отправиться по реке.
– Вряд ли, – тряхнул головой Дзётаро. – Даймё в Химэдзи, Ока-яме и в других уделах по побережью Внутреннего моря обязательно попросят его погостить у них день-два. Все хотят поближе познакомиться, многие станут предлагать ему место. Князь Икэда написал письмо Такуану, навел справки в Мёсиндзи и приказал всем тамошним торговцам немедленно сообщить ему, если они увидят человека, похожего на Мусаси.
– Мусаси тем более не захочет путешествовать по суше. Он не выносит суеты вокруг себя и любым способом постарается избежать шумихи.
Оцу, казалось, потеряла последнюю надежду.
– Как ты думаешь, Дзётаро, смогу ли я что-нибудь узнать в Мёсиндзи?
– Вероятно, только не забывай, что ты услышишь молву.
– Слухи не возникают на пустом месте.
– Ты правда собираешься в Киото?
– Хоть сейчас... Хорошо, завтра.
– Не спеши! Ты всегда упускала Мусаси. Срывалась с места, едва ушей твоих достигал любой слух. Если хочешь увидеть соловья, не ищи его на ближней ветке, откуда якобы несется трель. Ты постоянно шла по следу Мусаси, вместо того чтобы предвидеть место, где он может появиться.
– Ты прав, но любовь не следует рассудительности.
При слове «любовь» Дзётаро густо покраснел. Оцу смутилась.
– Спасибо за совет. Я подумаю, – поспешно сказала она.
– Хорошо. Сейчас тебе нужно пойти со мной в Химэдзи.
– Согласна.
– Ты можешь пожить у нас в доме. Оцу молчала.
– Как я понял, отец знал тебя до того, как ты ушла из храма Сипподзи. Он очень хочет встретиться и поговорить с тобой.
Светильник зачадил. Оцу раздвинула сёдзи и посмотрела на небо.
– Дождь, – сказала она.
– Дождь? А нам надо завтра пораньше отправиться в путь.
– Осенний дождь не помеха. Укроемся шляпами.
– Хорошо бы прояснилось.
Они закрыли дождевые -ставни, в комнате сразу стало душно. Дзётаро ощутил волнующий аромат волос Оцу.
– Ложись в постель. Я прилягу у окна, – сказал он, подкладывая под голову деревянное изголовье. – Почему не ложишься? – проворчал Дзётаро через некоторое время. – Надо выспаться.
Он натянул на голову одеяло и долго ворочался, прежде чем сон одолел его.
МИЛОСЕРДИЕ КАННОН
Оцу насторожилась. Сквозь дырку в потолке капала вода. Дождь ветром задувало под карнизы, капли стучали по ставням. Осенний дождь недолог, утром могло проясниться.
«Как же она в пещере в такую непогоду? – думала Оцу про Осуги. – От сырости и холода она не протянет до утра. Или еще того хуже, умрет от голода, пока ее найдут».
– Дзётаро! – тихо позвала Оцу. – Проснись!
Она догадывалась, что Дзётаро совершил нечто жестокое, потому что слышала его разговор с людьми Осуги.
«Не такая она уж плохая, – думала Оцу. – Я буду с ней откровенной, и она поймет меня... Я должна идти».
Оцу отодвинула ставень и посмотрела на небо. «Если Дзётаро проснется, то Осуги ничто уже не спасет»,– решила Оцу.
Она подоткнула кимоно, надела плетеную шляпу, накинула соломенную дождевую накидку, надела соломенные сандалии и вышла из дома под холодные струи дождя.
Лестница храма, куда ее накануне привел Мамбэй, превратилась в бурный водопад. Наверху ветер гудел еще сильнее, завывая в вершинах криптомерии. Оцу несколько раз окликнула Осуги, но никто не отозвался. Она зашла за храм и остановилась в нерешительности. Ей показалось, что она слышит стоны. Оцу напрягла слух.
– О-о! Есть кто живой? Кто-нибудь меня слышит? – донеслось до Оцу.
– Почтеннейшая! – воскликнула Оцу. – Где вы?
– О-о! Я так и знала, что меня услышат. Спасите меня! Я здесь! Спасите! – донеслось с порывом ветра.
Оцу металась вокруг храма, не понимая, откуда доносился голос Осуги. Она вдруг заметила углубление в горе, похожее на вход в пещеру. Подойдя поближе, Оцу в ужасе остановилась: лаз в-пещеру оказался заваленным огромными камнями. Голос Осуги доносился оттуда.
– Кто ты? Богиня Каннон в человеческом облике? Я каждый день возношу тебе молитвы. Сжалься надо мной! Я старая женщина, меня замуровал здесь мой враг. – В голосе Осуги слышалось отчаяние. Страстно молясь в темной пещере за собственную жизнь, Осуги грезила наяву, представляя Каннон, явившуюся спасти ее. – Какое счастье! – в полубреду восклицала Осуги.– Милосердная Каннон снизошла ко мне! Она узрела мою добродетель, она жалеет меня. Да святится имя Каннон!
Голос Осуги внезапно оборвался. Она, вероятно, подумала, что Каннон непременно должна прийти на помощь такой женщине, как она. Осуги была главой добропорядочной семьи, хорошей матерью, безупречной в поведении. Все ее поступки определялись добродетелью. Осуги кривила душой, зная, что перед пещерой стоит скорее не божество, а обыкновенный смертный.
Оцу не могла понять, как Дзётаро завалил вход огромными камнями. Она не смогла сдвинуть с места ни один валун. Радость от того, что она отыскала несчастную старую женщину, сменилась предчувствием беды.
– Потерпите немножко, почтеннейшая! Я вас вызволю! – крикнула Оцу.
Никто не ответил. Приложив ухо к щели, Оцу услышала тихое бормотание:
Встретив демонов-людоедов,
Ядовитых драконов, духов зла,
Думай о милосердии Каннон,
И никто не причинит тебе вреда.
В кольце зверей кровожадных
С острыми клыками и когтями
Думай о всесилии Каннон...
Осуги читала сутру Каннон. В эти минуты она внимала только голосу божества. Слезы струились по щекам Осуги, губы дрожали, произнося священные слова.
Постепенно Осуги вернулась в реальный мир. Припав к щели между камнями, Осуги спросила:
– Кто здесь? Отзовитесь, кто здесь? Мокрая, вымазанная глиной, Оцу крикнула:
– Вы хорошо себя чувствуете, почтеннейшая? Это я, Оцу.
– Кто-кто?
– Оцу!
ПоследовалоЧдолгое молчание. Имя Оцу вывело Осуги из блажей ного умиления.
– Зачем явилась сюда? – вымолвила наконец Осуги. – А, знаю. Ищешь этого дьявола, Дзётаро.
– Нет, я пришла освободить вас. Забудьте прошлое. Я помню ваше доброе отношение ко мне, когда я была маленькой. Я не таю на вас зла. Простите, что порой я была своенравной.
– Наконец ты осознала порочность своего поведения. Захотела войти в семью Хонъидэн и стать женой Матахати?
– Нет! – решительно ответила Оцу.
– Тогда почему ты здесь?
– Мне жаль вас.
– Хочешь, чтобы я была в долгу перед тобой? Этого добиваешься?
Оцу онемела от потрясения.
– Кто просил тебя приходить? Во всяком случае, не я. Мне ты не нужна. Думаешь, я переменюсь к тебе? Никогда! Я лучше умру, чем поступлюсь честью!
– В вашем возрасте опасно быть в сырой пещере.
– Не нуждаюсь в твоей жалости. Уж я-то знаю, зачем вы с Дзётаро посадили меня сюда. Хотите поиздеваться над моими сединами. Я выберусь отсюда и расквитаюсь с вами!
– Я уверена, что когда-нибудь вы поймете меня. В любом случае вам нельзя здесь оставаться.
– Надоела с глупой болтовней!
Оцу посильнее уперлась в камень, и он неожиданно поддался, словно размягченный ее слезами. Теперь откатить нижний камень было нетрудно. Как выяснилось, помогли не одни слезы Оцу – изнутри на камень из последних сил напирала старуха. Осуги вырвалась из плена, красная от гнева.
Оцу едва держалась на ногах от усталости. Она вскрикнула от радости, увидев Осуги, но та молча схватила Оцу за ворот кимоно, словно вышла из пещеры единственно для того, чтобы наказать свою спасительницу.
– Что вы? – изумилась Оцу.
– Молчи!
Осуги неистово швырнула Оцу на землю и поволокла ее по мокрым камням.
– Быстрее! – прохрипела Осуги.
– Вам нельзя оставаться под дождем! – умоляла Оцу.
– Надеешься разжалобить меня?
– Я не убегу, отпустите меня... Мне больно!
– Конечно, больно.
Оцу вырвалась из цепких пальцев старухи, но Осуги мгновенно схватила ее за волосы. Дождь лил на запрокинутое лицо Оцу.
– Сколько я натерпелась из-за тебя, беспутная! – хрипела старуха, дергая Оцу за волосы.
Оцу упала, и старуха стала бить ее ногами. Оцу не шевелилась. Осуги, оцепенев, выпустила волосы Оцу.
– Что я наделала! – выдохнула Осуги. – Оцу?
Старуха склонилась над бездыханным телом.
– Она... умерла...
Осуги испугалась. Она не собиралась убивать Оцу. Осуги со стоном попятилась назад, но вскоре опомнилась.
– Надо идти за помощью, – пробормотала она. Осуги обхватила недвижное тело Оцу и потащила его в пещеру.
Лаз в пещеру был узким, но внутри было просторно. В стене была выбита ниша, в которой в давние времена паломники предавались молитвенным бдениям.
Старуха хотела было выйти наружу, но дождь припустил с новой силой. «До утра не стихнет», – подумала Осуги. Присев на корточки, она стала ждать, когда кончится ливень.
Сидеть рядом с телом Оцу было жутковато. Осуги чудилось, что Оцу повернулась к ней мертвенно-бледным лицом. Осуги пыталась успокоить себя.
– Чему бывать, того не миновать, – забормотала она. – Обрети радость в раю и не держи на меня зла.
Осуги, закрыв глаза, начала читать сутры. Когда она открыла глаза, а губы ее перестали произносить слова молитвы, снаружи светило солнце, дождь кончился, щебетали птицы.
– Да святится имя Будды! – воскликнула Осуги.
Из глаз ее хлынули слезы. Она плакала долго, забыв обо всем, пока перед нею не всплыло лицо Оцу. Старуха взглянула на простертую рядом Оцу, для которой уже не существовало ни солнечное утро, ни пение птиц.
– Прости меня, я была зла и несправедлива, – запричитала Осуги, нежно обнимая Оцу. – Ужасно! Материнская любовь ослепила меня и погубила дитя другой матери. Ведь и у тебя была мать, Оцу! Она считала бы меня злым демоном. Я никогда не сомневалась в своей правоте, но другим казалась чудовищем.
Причитания Осуги эхом отдавались в пещере. Здесь никто не слышал и не видел ее. Темноту ночи озарил свет мудрости Будды. Осуги прижалась заплаканным лицом к Оцу.
– О, если бы мой сын был таким же добрым и ласковым, как ты! Открой очи, внемли моим мольбам! Отверзни уста и прости меня. Я этого заслуживаю, Оцу!
Осуги мучилась от собственной злобы и несправедливости. У нее мелькнула мысль остаться рядом и ждать собственную смерть.
– Нет! – решительно воскликнула Осуги. – Хватит слез и стонов. Может, она еще не умерла. Вдруг я сумею выходить ее. Она молода, и у нее вся жизнь впереди.
Осторожно опустив Оцу на землю, старуха выползла наружу. Закрыв глаза от слепящего солнца, она приложила ко рту руку и крикнула:
– Есть ли кто-нибудь? Скорее на помощь!
В роще послышался шум и голоса:
– Она здесь! Жива!
К храму подбежал десяток людей из клана Хонъидэн. Они отправились на поиски, как только в деревню прибежал окровавленный парень, уцелевший в схватке с Дзётаро. Все были в дождевых соломенных накидках, а лица после блуждания по горам измученные и хмурые.
– Обо мне не беспокойтесь, – распорядилась Осуги. – Поскорее тащите девушку из пещеры. Она без чувств несколько часов. Если немедленно не дать ей лекарства... – Голос у Осуги сорвался. Она слабо махнула рукой в сторону пещеры. Впервые после смерти дядюшки Гона из ее глаз потекли слезы печали.
ЖИЗНЕННЫЕ НЕВЗГОДЫ
Прошла осень. Минула зима. В один из дней в начале четвертого месяца 1612 года от причала Сакаи в провинции Идзуми отплыл корабль, направлявшийся в Симоносэки в Нагато.
Когда объявили, что корабль готов отчалить, Мусаси, сидевший в конторе Кобаяси Тародзаэмона, поднялся и поклонился провожавшим его. Среди них был Хонъами Коэцу. Его добрый друг Хайя Сёю не мог прийти по болезни, но послал на проводы сына Сёэки. С ним пришла жена, женщина ослепительной красоты, которой повсюду смотрели в след.
– Это Ёсино? – спрашивал кто-то у соседа.
– Из квартала Янаги-мати?
– Ёсино-таю из заведения «Огия».
Сёэки представил жену Мусаси, но он, разумеется, не мог ее узнать, поскольку это была вторая Ёсино-таю. Никто не знал, что сталось с первой, где она теперь, вышла ли замуж. В призрачном мире веселого квартала время течет неимоверно быстро.
Ёсино-таю. В памяти всплыла картина снежной ночи, потрескивание пионовых стеблей в очаге, разбитая лютня.
– Восемь лет минуло со дня нашей встречи, – проговорил Коэцу.
– Да, целых восемь лет, – отозвался Мусаси.
Ему казалось, что, ступив на корабль, он расстанется с чем-то важным в жизни.
Мусаси направлялся в Кокуру в провинции Будзэн, где собирался померяться в силе и мастерстве с Сасаки Кодзиро. Поединок мог наконец состояться благодаря усилиям Нагаоки Садо. Долгие и трудные переговоры потребовали переписки и согласований. Даже после того, как Садо узнал, что Мусаси живет у Хонъами Коэцу, понадобилось полгода для назначения даты встречи.
Мусаси не представлял, что у него так много сторонников и благожелателей. Его смущала огромная толпа, собравшаяся на пристани. Посторонние мешали ему поговорить с самыми близкими друзьями. Суета проводов поражала Мусаси бессмысленностью. Он никогда не жаждал преклонения перед собой, но люди любили его, и он не мог запретить им выражения чувств.
Мусаси раздражала волокита приготовлений к поединку. Было бы лучше встретиться с Кодзиро там, где их свел случай. Теперь их поединок приобрел широкую огласку и соперники волей-неволей должны были установить первенство в бою.
Мусаси не желал слыть героем в глазах толпы, но его победы сделали его любимцем народа. Он мечтал только о том, чтобы иметь побольше времени для занятий медитацией. Он искал душевную гармонию, равновесие между идеалами и действительностью. Последняя встреча с Гудо продвинула его на шаг по пути к просветлению, но Мусаси с небывалой остротой почувствовал, как мучителен и нескончаем Путь, на преодоление которого не хватит земной жизни.
«И все же...» – подумал Мусаси. Как бы он прожил без поддержки этих людей? Может, уже бы покинул бренный мир. Чем бы прикрыл наготу? Сейчас на нем было черное кимоно с короткими рукавами, которое сшила для него мать Коэцу. Сандалии, новая плетеная шляпа – все подарки его знакомых. Рис, который он ел, взращен руками других людей. Он существовал трудом многих людей. Сможет ли он отплатить за их добро?
Произнесли слова молитвы и прощания, и побежали минуты, отделяя провожающих от любимого героя. Парус корабля, как громадное крыло, поплыл по лазурному небу.
На пристань выбежал человек. Он с досадой топнул ногой, увидев отплывший корабль.
– Ваше имя Мусо Гонноскэ? – спросил Коэцу.
– Да, – ответил тот. – Я помню вас. Вы Хонъами Коэцу.
– Рад видеть вас живым и здоровым. Я слышал, что ваша жизнь подвергалась серьезной опасности
– Кто вам рассказывал?
– Мусаси.
– Мусаси?!
– Да, до вчерашнего дня он жил у меня. Ему писали из Кокуры, и в одном из писем Нагаока Садо сообщил, что вас захватили в плен и отвели на гору Кудо. Мусаси решил, что вас ранили или убили.
– Недоразумение.
– Мы узнали, что Иори живет в доме Садо.
– Неужели нашелся? – радостно воскликнул Гонноскэ.
– Да. Поговорим в спокойном месте, – предложил Коэцу.
Коэцу повел Гонноскэ в одну из ближайших чайных. За чаем Гонноскэ рассказал, что с ним произошло. Когда его привели на гору Кудо, Санада Юкимура с первого взгляда понял, что произошла ошибка. Гонноскэ освободили, и у него завязались добрые отношения с Юкимурой, который не только извинился за свою оплошность, но и послал людей на поиски Иори. Гонноскэ понял таким образом, что Иори жив. Гонноскэ понапрасну искал мальчика в соседних провинциях. Он не решался явиться к Мусаси без Иори. Сегодня он осмелился прийти на пристань, потому что сомневался, доведется ли ему когда-нибудь увидеть учителя живым.
– Не волнуйтесь, – успокоил его Коэцу. – Через несколько дней будет еще один корабль.
– Я хотел отправиться вместе с Мусаси. Это путешествие – решающее в его жизни. Он постоянно работает над собой. Он непременно победит Кодзиро. Впрочем, исход подобных поединков непредсказуем. Велика власть рока. Каждый боец знает, что и победа и поражение в значительной степени зависят от везения.
– По-моему, для волнений нет причин. Мусаси сохраняет удивительное хладнокровие, – спокойно произнес Коэцу.
– Да, но и Кодзиро – прекрасный фехтовальщик. Говорят, он усиленно тренируется с тех пор, как поступил на службу к Тадатоси.
– Это будет поединок надменного гения и обыкновенного человека, который благодаря упорному труду довел свое мастерство до совершенства.
– Я бы не назвал Мусаси обыкновенным человеком.
– Нет, обычный человек, именно поэтому он – воистину выдающаяся личность. Он не довольствуется тем, что заложила в нем природа. Понимая свою заурядность, он постоянно совершенствует себя. Трудно вообразить, чего это ему стоит. Когда его многолетние тренировки увенчались блестящими результатами, заговорили о его сверхъестественных, данных. Утешение для тех, кто не хочет работать.
– Спасибо, что вы поделились вашим глубокими мыслями, – сказал Гонноскэ.
Искоса взглянув на дородного пожилого собеседника, Гонноскэ подумал: «Все сказанное относится и к тебе».
– Не пора ли нам? – спросил молодой человек, заглянув в чайную.
– А, Матахати! – добродушно произнес Коэцу.
– Придется оставить вас. Друзья ждут, – сказал он Гонноскэ. – Через Осаку едете?
– Да. Хочу успеть к вечерней барке, которая идет в Киото.
– Не позволите присоединиться к вам до Осаки?
Гонноскэ решил не тратя времени отправиться пешком.
Вечерело, когда они ступили на шумные улицы Осаки. Коэцу и Гонноскэ внезапно обнаружили отсутствие Матахати. Вернувшись немного назад, они увидели его на мосту. Матахати как завороженный смотрел на женщин из лачуг на берегу, которые чистили посуду и мыли овощи.
– Это она, Акэми! – вскрикнул Матахати.
Они столкнулись не по прихоти судьбы, вернувшей их в прошлое. Акэми была его незаконной женой. Их роковая связь не могла оборваться в этой жизни. Матахати с трудом узнал Акэми. За два года не осталось и следа от ее привлекательности и игривости. Она сильно похудела, немытые волосы были кое-как закручены вокруг головы. Она была в коротком кимоно, едва прикрывавшем колени, какие обычно носят обитательницы самых нищих домов. Акэми сидела на корточках рядом с большими корзинами, наполненными ракушками и съедобными водорослями. Торговля ее шла вяло. За спиной Акэми дремал ребенок, которому на вид было не больше года.
Сердце Матахати оборвалось. Приложив ладони к щекам, Матахати в уме считал месяцы. Если малышу год, то он был зачат, когда они с Акэми жили в Эдо. Значит, во время публичной порки Акэми носила дитя.
Блики от реки падали на лицо Матахати, может, поэтому казалось, что оно мокро от слез.
Акэми поднялась и медленно пошла, волоча корзины. Матахати побежал следом, окликая ее и размахивая руками. Коэцу и Гонноскэ поспешили следом.
