Десять меченосцев (Миямото Мусаси)

      Группа путников отдыхала на перевале Коботокэ. Один из них воскликнул: «Еще одна стая!» Он говорил о проститутках, сопровождавших их из Киото в Эдо.
      В веселой компании были женщины лет двадцати и постарше и четверо девочек. С ними следовал десяток мужчин, которые не то охраняли путниц, не то прислуживали им. Компания походила на большую семью. За девушками плелось несколько навьюченных скарбом лошадей. Добро было уложено в маленькие корзины и здоровенные сундуки в человеческий рост.
      Глава «семейства», мужчина лет сорока, поучал подопечных: «Если сандалии натерли ноги, переобуйтесь в соломенные, да покрепче привяжите, чтобы не болтались на ноге. И не нойте, что не можете больше идти. Смотрите, совсем маленькие дети шагают и не хнычут». Нелегко управляться со строптивым «семейством»!
      Этот человек по имени Сёдзи Дзиннай был самураем родом из Фусими. Оставив наследственную профессию, он открыл веселое заведение. Человек незаурядных способностей, он заручился поддержкой Токугавы Иэясу, который часто наезжал в замок Фусими. Сёдзи Дзиннай не только получил разрешение на перевод заведения в Эдо, но и Убедил многих хозяев последовать его примеру.
      Достигнув перевала Коботокэ, Дзиннай остановился со словами: – Рано, но пообедаем здесь.
      Он велел Онао, пожилой женщине, служившей как бы наседкой при стайке девушек, раздать еду.
      С лошади сняли корзину с провизией, и девушки получили рисовые колобки. Лица девушек, припудренные дорожной пылью, были желтоватыми, а волосы серыми, несмотря на широкополые дорожные шляпы и полотенца, которыми они обмотали лица. Девушки давились едой всухомятку, без чая. Глядя на них, никто бы не подумал, что сегодня вечером обнимет этот нежный цветок.
      – Вкусно! – воскликнула самая молоденькая питомица Дзинная. Слышавший ее искренний восторг прослезился бы от умиления.
      Другие девушки впились взглядом в молодого самурая, проходившего мимо.
      – Красавец! – прошептала одна.
      – Хорош, – отозвалась другая.
      – Я знаю его! – воскликнула третья. – Он бывал у нас с людьми из школы Ёсиоки!
      – О ком это вы? – поинтересовалась женщина с томными глазами.
      – Вон о том самурае с длинным мечом за спиной.
      Сасаки Кодзиро пробирался сквозь толпу носильщиков и вьючных лошадей, не ведая, что о нем восхищенно болтают женщины.
      – Господин Сасаки! Сюда, господин Сасаки! – раздался высокий кокетливый голос.
      Сасаки – распространенная фамилия, поэтому Кодзиро даже не оглянулся.
      – Эй, чубастый!
      Кодзиро удивленно обернулся.
      – Прикуси язык! – гневно закричал Дзиннай на девушку. – Грубиянка!
      Он узнал Сасаки Кодзиро.
      – Неужели наш друг Сасаки! – воскликнул Дзиннай, подходя к Кодзиро. – Куда держим путь?
      – Здравствуй! Ты хозяин «Сумия», так ведь? Иду в Эдо. А вы куда? Перебираетесь на новое место, как видно.
      – Совершенно верно, переезжаем в новую столицу.
      – Неужели? Неужели надеетесь на успех?
      – В стоячих водах рыбка плохо ловится!
      – Да, Эдо растет день ото дня. Там нужны строители, носильщики, оружейники. Но утонченные развлечения? Вряд ли на них там большой спрос.
      – Вы не правы. Осаку в город превратили женщины, а уж потом Хидэёси заинтересовался им.
      – Не спорю, но в городе, который только строится, вам негде будет поселиться.
      – Еще раз ошибаетесь. Правительство отвело большой участок на болотистой низине для людей нашего ремесла. Место называется Ёсивара. Мои друзья уже начали там строиться. Я без труда найду подходящий дом на бойком месте.
      – Токугава дал землю бесплатно?
      – Конечно! Кто же станет платить за болото? Правительство предоставило строительные материалы.
      – Теперь ясно, почему многие из вас покидают Киото.
      – Ну, а вы? Есть надежда устроиться у какого-нибудь даймё?
      – Нет. Да я бы и не принял предложения. Хочу посмотреть, что творится в Эдо. Как-никак резиденция сегуна, центр власти. Если бы мне предложили место военного наставника сегуна, то я бы согласился.
      Дзиннай не был знатоком фехтования, но прекрасно разбирался в людях. Он предпочел не высказываться о неуемном честолюбии Кодзиро, а объявил своим подопечным, что пора двигаться в путь.
      – Встали! Привал закончен!
      Онао пересчитала девушек. Одной не хватало.
      – Одной нет! Кого же? Ките? Или Сумидзомэ? Нет, эти здесь.
      Странно. Кого же нет?
      Кодзиро зашагал прочь, не желая путешествовать вместе с проститутками.
      К Онао подошли две девушки, которых она посылала на поиски.
      – Кого же нет, Онао? – спросил Дзиннай.
      – А, знаю! Нет Акэми, – виновато ответила Онао. – Та девушка, которую вы подобрали по дороге в Кисо.
      – Она где-нибудь поблизости.
      – Мы везде посмотрели! – вмешались девушки, вернувшиеся с поисков. – Сбежала, верно.
      – Ну и пусть. Письменного договора с ней нет, денег вперед я ей не давал. Она согласилась на мое предложение, и я взял ее, внешность у нее подходящая для дела. Потерял немного на ее содержание в пути, но это пустяки. Забудем о ней. В путь!
      Дзиннай поторапливал девушек. Он хотел сегодня прийти в Хатиодзи хотя бы поздно вечером. Тогда в Эдо они добрались бы на следующий день.
      Вскоре Акэми снова появилась среди девушек.
      – Где ты пропадала? – набросилась на нее Онао. – Нельзя отлучаться без спросу, если не задумала удрать.
      Пожилая женщина с обиженным видом рассказывала, как все переволновались.
      – Вы глупые! – возразила Акэми, прыснув от смеха. – Я увидела на дороге человека, с которым не хотела встречаться. Я спряталась в бамбуковых зарослях, не заметив, что за ними обрыв, и съехала вниз.
      Акэми показала всем разорванное кимоно и ободранный локоть. Она попросила прощения, впрочем не изображая раскаяния на лице.
      Дзиннай, возглавлявший процессию, велел позвать к себе беглянку.
      – Тебя зовут Акэми? – строго спросил он. – Такое имя трудно запомнить. Тебе надо сменить имя, чтобы преуспеть в ремесле. Ты всерьез решила остаться с нами?
      – Неужели нужна особая решимость, чтобы стать проституткой?
      – Учти, это не безделка на месяц-другой. Станешь одной из моих девушек, так тебе придется выполнять любые требования гостей. Подумай как следует.
      – Какая мне теперь разница? Мужчины сломали мою жизнь.
      – Неправильное отношение к делу. Обдумай все хорошенько. Если откажешься до прихода в Эдо, я тебя отпущу и не возьму денег за содержание в дороге.
      В тот же самый день в Такао пожилой человек, явно не обремененный делами, намеревался продолжить путешествие. В храм Якуоин он прибыл накануне вечером со слугой и пятнадцатилетним мальчиком. С раннего утра он с мальчиком осматривали храм. Наступил полдень.
      – Почините крышу на эти деньги. – Посетитель протянул сопровождавшему монаху три золотые монеты. Узнав о пожертвовании, настоятель лично поблагодарил дарителя за щедрость.
      – Прошу, запишите ваше имя в храмовой книге, – предложил настоятель, но монах сказал, что оно уже внесено в книгу посетителей. Запись гласила: «Дайдзо из Нараи, торговец лекарственными травами. Живет в Кисо у подножия горы Онтакэ».
      Настоятель рассыпался в извинениях за скромную еду, предложенную гостю в храмовой гостинице. Он хорошо знал имя Дайдзо, который щедро жертвовал на монастыри и храмы. Он давал только золотые монеты, иногда по нескольку дюжин. Одному Дайдзо было ведомо, жертвовал ли он из благочестия, ради славы или собственного удовольствия.
      Настоятель пригласил гостя осмотреть храмовую сокровищницу, в которую допускали только избранных.
      – Я осмотрю ее на обратном пути из Эдо, – ответил Дайдзо.
      – Будем ждать вас, а пока позвольте проводить вас до ворот. Вы будете ночевать в Футю?
      – Нет, в Хатиодзи.
      – В таком случае дорога не утомит вас.
      – Кто сейчас правит в Хатиодзи?
      – Правителем недавно назначен Окубо Нагаясу.
      – Он прежде был градоначальником в Наре?
      – Да. Ему теперь подчиняются и золотые копи на острове Садо. Он очень богатый человек.
      – Весьма способный чиновник.
      Дайдзо и Дзётаро спустились на равнину и засветло прибыли в Хатиодзи. На шумной главной улице они насчитали две дюжины гостиниц.
      – Где нам остановиться, Дзётаро? – задумчиво проговорил Дайдзо. Дзётаро, не отходивший ни на шаг от Дайдзо, ответил, что подходит любое место, кроме храма.
      Дайдзо выбрал самую большую гостиницу. Внушительная внешность гостя и его лакированный сундук, который тащил слуга, произвели должное впечатление на прислугу.
      Дайдзо проводили в просторную комнату на первом этаже, но до захода солнца к нему явился хозяин.
      – Прошу извинить за беспокойство, – начал хозяин, – неожиданно прибыла большая группа гостей. Боюсь, на первом этаже будет слишком шумно. Не перейдете ли на второй этаж?
      – С удовольствием, – добродушно согласился Дайдзо. – Очень рад, что у вас прекрасно идут дела.
      Дайдзо приказал своему слуге Скэити перетащить сундук, а сам поднялся наверх. Не успел он освободить комнату, как ее заняли девушки из заведения «Сумия».
      Шум и гам заполнили гостиницу. Слуги не являлись на зов. Ужин принесли поздно, и никто не пришел убрать подносы. Гостиница ходила ходуном от топота ног. Дайдзо был вне себя от возмущения, но сдерживался, чтобы не навлечь неприятности на гостиничных слуг. Отодвинув в сторону подносы, он улегся на циновке, подложив под голову руку вместо подушки. Через несколько минут он позвал Скэити. Тот не явился.
      – Дзётаро! Поди сюда! – крикнул Дайдзо, сев на циновке.
      Дзётаро тоже пропал. Дайдзо вышел на веранду. Там теснились постояльцы, с любопытством взиравшие на проституток, резвившихся на первом этаже. Найдя Дзётаро, Дайдзо подозвал его к себе.
      – На что глазел? – с осуждением спросил Дайдзо.
      – Там внизу много женщин.
      – Только и всего?
      – Да.
      – И что в этом интересного?
      Женщины из веселого квартала волновали Дайдзо, но его почему-то раздражал неуемный интерес к ним со стороны постояльцев-мужчин.
      – А я не знаю, – честно признался Дзётаро.
      – Я немного пройдусь по городу, – сказал Дайдзо. – Оставайся здесь, никуда не отлучайся.
      – Можно я с вами пойду?
      – Нет, уже поздно.
      – Ну и что?
      – Я тебе объяснял, что гуляю не для развлечений.
      – А зачем же?
      – Прогулки связаны с моей верой.
      – Вам мало храмов и монастырей в дневное время! Монахи и те спят по ночам.
      – Вера – нечто большее, чем храмы и монастыри, молодой человек. А теперь отыщи Скэити. У него ключи от сундука.
      – Я только что видел, как он спустился вниз. Он заглядывал в комнаты, в которых остановились женщины.
      – Как, и он? – воскликнул Дайдзо, щелкнув языком. – Немедленно позови его!
      Дзётаро ушел, и Дайдзо начал перевязывать пояс на кимоно.
      Мужчины, слышавшие про красоту и изысканность женщин из веселых кварталов Киото, застыли на месте, наслаждаясь даровым зрелищем. Скэити глазел, раскрыв рот.
      – Пошли, хватит! – приказал Дзётаро, крепко схватив слугу за ухо.
      – Ох! – пискнул Скэити.
      – Хозяин зовет!
      – Врешь!
      – Правда. Он собирался на прогулку. Он ведь всегда прогуливается по вечерам.
      – Да-да! Иду! – забормотал Скэити, неохотно отрываясь от увлекательного представления.
      Дзётаро шел следом, когда услышал, что его зовут.
      – Дзётаро! Подожди!
      Окликала его женщина. Дзётаро огляделся по сторонам. Он ни на минуту не забывал Оцу и своего учителя. Вдруг Оцу здесь? Мальчик пристально вглядывался в густые вечнозеленые кусты, из-за которых доносился голос.
      – Кто там?
      – Я.
      Дзётаро узнал показавшуюся из-за кустов девушку.
      – А, ты! – протянул он.
      Акэми наградила его дружеским шлепком по спине.
      – Ах ты, маленькое пугало! Целую вечность не видела тебя. Ты что здесь делаешь?
      – О том же хочу спросить и тебя.
      – Я... Ну, какое тебе дело до меня?
      – Ты с этой веселой компанией?
      – Да, но пока окончательно не решила.
      – Что не решила?
      – Оставаться ли с ними, – вздохнула Акэми. Затем, помедлив, спросила: – Как поживает Мусаси?
      Дзётаро понял, что из-за этого Акэми и окликнула его.
      – Оцу, Мусаси и я... Мы потеряли друг друга.
      – Оцу? Кто это? – Акэми вспомнила девушку, едва закончив вопрос. – А, знаю. Она по-прежнему бегает за Мусаси?
      Акэми по привычке видела в Мусаси отчаянного, странствующего фехтовальщика, ночующего в лесу или на голых скалах. Сумей она заполучить его, он бы мгновенно угадал в ней беспутство и отверг бы ее. Акэми смирилась с мыслью, что ее любовь к Мусаси останется безответной. Упоминание Дзётаро о другой женщине пробудило в ней ревность. Огонь любви вспыхнул с новой силой.
      – Дзётаро, здесь на нас глазеют со всех сторон. Пойдем в другое место.
      Они вышли через садовую калитку на улицу. Два десятка гостиниц Хатиодзи светились огнями. Это был самый оживленный и большой город на пути из Киото в Эдо. На северо-западе темнела горная гряда Титибу, по которой проходила граница с провинцией Каи. У подножия безмолвных и мрачных гор кипела жизнь, рекой лилось сакэ, щелкали челноки ткацких станков, слышались окрики чиновников, надзирающих за базаром, споры игроков, заунывные голоса уличных певцов.
      – Я часто слышала имя Оцу от Матахати, – солгала Акэми. – Расскажи про нее!
      – Она очень хороший человек! – горячо воскликнул Дзётаро. – Очень добрая и красивая. Я люблю ее.
      Акэми почувствовала опасность, которую несла соперница, но скрыла тревогу.
      – Она и правда так хороша? – улыбнулась Акэми.
      – Да-да. И все умеет. Хорошо поет и пишет, играет на флейте.
      – Чего хорошего в том, что женщина играет на флейте? – раздраженно произнесла Акэми.
      – Ты не понимаешь, зато все остальные, даже князь Ягю Сэкисюсай, хвалят Оцу. Одно мне в ней не нравится.
      – У всех женщин есть недостатки. Только одни честно признаются в них, как я, другие же прячут их под благопристойным обличьем.
      – Оцу ничего не скрывает, в этом ее слабость.
      – Что ты хочешь сказать?
      – Она готова рыдать из-за любого пустяка. Она – плакса.
      – Почему же?
      – Всегда льет слезы, когда думает о Мусаси. Рядом с ней тоскливо, вот это мне не по душе. – Дзётаро с детской непосредственностью выложил все начистоту, не беспокоясь о последствиях сказанного.
      Огонь ревности жег Акэми. Она даже изменилась в лице. Едва сдерживаясь, она продолжала беседу.
      – Сколько ей лет?
      – Как и тебе.
      – Моя ровесница?
      – Угу. Но выглядит моложе и красивее.
      Акэми бросилась в наступление, чтобы склонить Дзётаро на свою сторону.
      – Мусаси куда мужественнее остальных мужчин. Вряд ли он полюбит хнычущую женщину. Оцу думает, что завоюет сердце мужчины слезами. Она рассуждает, как барышни из заведения «Сумия».
      – Неправда. Начнем с того, что Мусаси любит Оцу. Он не выказывает чувств, но по-настоящему ее любит! – ответил Дзётаро, задетый за живое.
      Акэми залилась краской. Она бросилась бы в реку, чтобы погасить охвативший ее огонь.
      – Дзётаро, зайдем сюда, – сказала Акэми, потянув его за руку в сторону дома с красивым фонарем в переулке.
      – Это же винная лавка!
      – Ну и что?
      – Женщинам там делать нечего. Тебе туда нельзя.
      – Хочу выпить, но не могу зайти туда одна. Сразу начнут приставать.
      – Приставать к тебе будут, а мне что прикажешь делать там?
      – Поешь. Закажешь все, что хочешь.
      Лавка была полупустой. Акэми, сев лицом к стене, распорядилась:
      – Сакэ!
      Чарки так и мелькали в ее руках. Опешивший Дзётаро попытался остановить Акэми, но та решительно его оттолкнула.
      – Сиди спокойно! – икнула Акэми. – Надоел! Сакэ! Еще сакэ!
      – Хватит, тебе нельзя здесь напиваться! – взмолился Дзётаро, отодвигая от Акэми кувшинчик.
      – Не беспокойся, – пьяно бормотала Акэми. – Ты друг Оцу? Ненавижу женщин, которые стараются слезами завоевать мужчину.
      – А я ненавижу пьяных женщин.
      – Извини, но может ли зеленый юнец вроде тебя понять, почему я пью?
      – Пойдем отсюда. Немедленно заплати, и пора в гостиницу!
      – Думаешь, у меня есть деньги?
      – Как?
      – Ни гроша. Пусть заплатит «Сумия». Все равно я уже продалась хозяину. – Слезы заблестели на глазах Акэми. – Какая я несчастная!
      – Недавно сама смеялась над Оцу за ее плаксивость. Посмотри на себя!
      – Разве сравнишь мои слезы с ее? Жизнь – невыносимая мука. Хочется умереть!
      Акэми вскочила и бросилась на улицу. Хозяин лавки, повидавший на своем веку не одну такую посетительницу, только ухмыльнулся ей вслед, однако ронин, до сего времени спавший в углу, открыл глаза и тяжелым, мутным взглядом проводил убегавшую женщину.
      Дзётаро пытался остановить Акэми, но она вырвалась из его рук и помчалась по темной улице.
      – Стой! – кричал Дзётаро. – Не смей даже думать об этом! Акэми не волновало, куда ее занесет во тьме, но она отчетливо слышала крики Дзётаро. Когда она хотела утопиться в море в Сумиёси, она не притворялась, но сейчас была в здравом рассудке. Ей нравилось, что Дзётаро переживает за нее.
      – Осторожно! – надрывался мальчик, поняв, что Акэми несется прямиком ко рву с водой. – Стой! Зачем тебе умирать? С ума сошла!
      Дзётаро ухватил беглянку за пояс.
      – Хочу умереть! – зарыдала Акэми. – Все считают меня порочной. Все, и Мусаси тоже. Мне остается лишь умереть, заключив Мусаси в объятия сердца. Не позволю, чтобы другая отобрала его у меня!
      – С чего ты взяла такое. Ерунда какая!
      – Какая разница? Столкни меня в ров! Толкни, Дзётаро! Пьяные слезы потоком хлынули из глаз Акэми. Дзётаро испугался ему тоже хотелось заплакать.
      – Пойдем в гостиницу, Акэми!
      – О, как я хочу его видеть! Найди его, Дзётаро, найди Мусаси!
      – Стой спокойно, оступишься и упадешь в ров.
      – О Мусаси, Мусаси!
      – Осторожно, Акэми!
      Из темноты вдруг выступил ронин, которого они видели в винной лавке.
      – Иди-ка отсюда, мальчик! – приказал ронин. – Я приведу ее в гостиницу.
      Приподняв Дзётаро, он отставил его в сторону.
      Это был высокий мужчина лет тридцати пяти, с глубоко посаженными глазами и густой бородой. Багровый шрам от удара меча украшал его физиономию от уха до подбородка. Шрам походил на трещину на перезревшем персике.
      Преодолевая страх, Дзётаро настойчиво уговаривал Акэми:
      – Акэми, прошу тебя, пойдем со мной. Все будет хорошо. Голова Акэми уже лежала на груди незнакомца.
      – Пошел вон! Она хочет спать. Я отведу ее домой, – проговорил самурай.
      – Оставь ее!
      Самурай лениво схватил мальчика за шиворот.
      – Убери руки! – крикнул Дзётаро, отбиваясь от ронина.
      – Сопляк! Хочешь, чтобы я швырнул тебя в ров?
      – Попробуй!
      Дзётаро удалось вырваться, рука его судорожно вцепилась в деревянный меч. Не успел он замахнуться, целясь в бок самурая, как оказался в воздухе. Мальчик потерял сознание от удара о придорожный камень. Издав тихий стон, он стих.
      Прошло некоторое время, прежде чем Дзётаро начал различать голоса.
      – Проснись!
      – Что случилось?
      Дзётаро приоткрыл глаза и обвел взглядом людей вокруг.
      – Опомнился?
      – Ты как себя чувствуешь?
      Дзётаро, смущенный всеобщим вниманием, поднялся, подобрал деревянный меч и хотел было уйти, но в это время слуга из их гостиницы схватил его за руку.
      – Что случилось с женщиной, которая была с тобой? – спросил он. Дзётаро показалось, что все вокруг были из гостиницы – служащие и постояльцы. Кое-кто был вооружен палкой, другие держали круглые бумажные фонари.
      – Нам сообщили, что на тебя напали, а женщину похитил какой-то ронин. Куда они пошли?
      Дзётаро, не совсем пришедший в себя, неопределенно покачал головой.
      – Отвечай, ты ведь знаешь!
      – Вспомнил. Вон в ту сторону. – Дзётаро наугад махнул рукой. Ему не хотелось рассказывать о происшествии. Он боялся упреков Дайдзо. Стыдно было признаваться в том, что ронин отшвырнул его, как щенка.
      Толпа бросилась в указанном Дзётаро направлении, и, как ни странно, скоро оттуда донесся крик:
      – Она здесь? Сюда!
      Кольцо фонарей окружило Акэми. В растерзанной одежде она лежала без чувств на копне сена в крестьянском амбаре. Акэми очнулась от людского гомона и медленно поднялась на ноги. Кусок кимоно спереди был выдран, пояс-оби валялся в стороне. Соломинки торчали из волос и драного платья.
      – Что случилось?
      У всех на языке вертелось слово «изнасилование», но никто не решался произнести его вслух. Никому не приходило в голову преследовать негодяя. Все чувствовали, что во всем виновата сама Акэми.
      – Пошли в гостиницу, – проговорил кто-то, взяв Акэми за руку. Акэми резко отдернула руку. Уткнувшись в стену, она разразилась слезами.
      – Совсем пьяная!
      – Докатилась!
      Дзётаро со стороны наблюдал за сценой. Он так и не понял, что произошло с Акэми, но почему-то вспомнил, как барахтался с Котя в Коягю, как они замерли при звуке приближавшихся шагов. Воспоминание мелькнуло и улетучилось. «Пора идти», – решительно сказал себе Дзётаро и побежал к гостинице. С каждым шагом настроение его улучшалось, пережитое отступало в прошлое, и вскоре Дзётаро запел:
 
Старый бронзовый Будда в поле,
Видал ли девушку шестнадцати лет?
Не ведаешь ли ту, что заблудилась?
На мой вопрос ты отвечаешь звоном,
А стукнешь по тебе, так ты гудишь.
 

СВЕРЧОК В ТРАВЕ

      Дзётаро бежал не разбирая дороги и вдруг обнаружил, что заблудился. «Здесь я, кажется, не проходил», – испуганно подумал он.
      Дома самураев лепились к старой крепости. Часть крепости перестроили по приказу нового градоначальника Окубо Нагаясу под официальную резиденцию, все остальное пребывало в запустении. Бастионы, много лет назад пострадавшие во время осады, обрушились, поросли кустами и травой. Крепость выглядела жалкой по сравнению с замками, возведенными в последние сорок – пятьдесят лет. Не было ни рва, ни моста, ни настоящей крепостной стены. До великой междоусобицы крепость принадлежала, вероятно, местному феодалу, а позже была присоединена к владениям более знатного даймё.
      По одну сторону дороги простирались поля и болота, по другую стояли остатки укреплений, а за ними – крутой утес, на котором некогда возвышалась крепость.
      Дзётаро пытался сориентироваться, глядя на окрестные скалы. Он заметил на гребне движущуюся тень. Тень переместилась, замерла, потом снова ожила. Дзётаро принял ее за животное, но вскоре четко проступил силуэт человека. Дзётаро оцепенел, не в силах сделать шаг.
      Человек зацепил веревку крюком за камень и сбросил ее вниз. Спустился по веревке, нащупал ногой опору и сдернул крюк. Затем таким же образом спустился еще ниже. Достигнув подножия скалы, человек исчез в зарослях.
      Дзётаро распирало от любопытства. Вскоре человек показался снова и направился по меже через поле прямо к тому месту, где стоял Дзётаро. Мальчик испугался, но, различив за спиной незнакомца большой мешок, успокоился. «Да это же крестьянин, наворовавший дров!» – с облегчением подумал Дзётаро. Человек, верно, сошел с ума, карабкаясь по скалам ради вязанки дров. Дзётаро раздосадовался – тайна оказалась обычным воровством. Мальчика ждало второе потрясение. Когда человек проходил мимо дерева, за которым прятался Дзётаро, мальчик едва не завопил от изумления. В темной фигуре он узнал Дайдзо. «Не может быть!» – прошептал про себя Дзётаро. Голова Дайдзо была обвязана черным платком, на нем были короткие крестьянские штаны и соломенные сандалии с ноговицами.
      Таинственная фигура свернула на тропу, огибавшую холм. Никто другой, кроме Дайдзо, не мог в свои пятьдесят с лишним лет идти с ношей на плечах так пружинисто и быстро. Дзётаро все же хотел убедить себя в ошибке. Следуя за Дайдзо, он надеялся выбраться на большую дорогу и вернуться в гостиницу.
      Человек остановился у придорожного указательного камня и снял ношу со спины. Мешок, похоже, был очень тяжелым. Человек наклонился, чтобы прочитать надпись, и сходство с Дайдзо снова поразило Дзётаро.
      Человек, взвалив мешок на плечи, пошел дальше, а Дзётаро прочитал на камне: «К сосне на могильнике для голов – вверх по дороге».
      Вверху находился холм, где местные жители издревле хоронили потерпевших поражение воинов и отрубленные головы казненных преступников.
      На фоне ночного неба выступил силуэт огромной сосны. Когда Дзётаро взобрался на вершину холма, человек сидел под деревом и курил трубку.
      Теперь было очевидно, что это Дайдзо. У крестьянина не могло быть при себе кисета с табаком. Некоторые, правда, выращивали табак, но в небольших количествах, поэтому он стоил очень дорого. И в богатой местности Кансай табак считался роскошью. Дальше на севере, в Сэндае, писец, ведший дневник князя Датэ, счел нужным сделать следующую запись: «Утром его светлость выкурил три трубки, в полдень – четыре, перед сном – одну».
      Многие не курили лишь потому, что испытывали головокружение и даже тошноту. Табак считался ядовитым зельем, но все ценили его аромат.
      Дзётаро знал, что Дайдзо – один из редких курильщиков. Дайдзо частенько потягивал красивую керамическую трубку, что, впрочем, мало кого удивляло, ведь купец отличался изысканными вкусами.
      «Что он замышляет?» – с волнением думал Дзётаро. Оглядевшись в темноте, мальчик подкрался поближе.
      Выкурив трубку, купец встал, снял черный платок и сунул его за пазуху. Медленно обошел сосну. Неизвестно откуда в руках у него появилась лопата. Опершись на нее, Дайдзо осмотрелся, словно запоминая место.
      Откатив от ствола дерева большой камень, Дайдзо принялся сосредоточенно копать землю. Вскоре он едва виднелся из ямы. Оторвавшись от дела, Дайдзо вытер лицо платком. Изумленный Дзётаро терялся в догадках.
      – Хватит, – пробормотал купец, утаптывая дно. Дзётаро подмывало выскочить и отговорить Дайдзо от мысли похоронить себя.
      Купец вылез из ямы, подтащил к ней принесенный мешок и начал развязывать пеньковую веревку. Сначала Дзётаро подумал, что это полотняный мешок, но потом разглядел тяжелую кожаную накидку, надеваемую поверх доспехов. В накидку был завязан второй мешок. Дайдзо открыл его, и тускло сверкнуло золото, много золота в полуцилиндрических слитках, которые льют в формах из расколотых по горизонтали стволов бамбука. Золото было не только в мешке. Дайдзо снял пояс и вытащил из-за пазухи золотые монеты новой чеканки. Уложив монеты поверх слитков, он аккуратно завязал мешок, плащ и швырнул их в яму, как дохлую собаку. Засыпав яму, Дайдзо утрамбовал землю, закатил камень на прежнее место и разбросал кругом сухую траву и ветки. Далее последовало превращение крестьянина в известного богатого торговца травами Дайдзо из Нараи. Крестьянская одежда вместе с лопатой полетела в кусты, дорожная накидка легла на плечи, а кошелек с деньгами повис на шее, как у странствующего монаха.
      – Неплохая выдалась ночка, – удовлетворенно пробормотал купец, обуваясь в соломенные сандалии.
      Шаги Дайдзо стихли. Дзётаро выбрался из укрытия и подошел к камню. От ночной работы не осталось следов. Мальчик стоял, уставившись на землю, как на пустую ладонь фокусника.
      «Пора идти, – спохватился Дзётаро. – Как бы он не заподозрил меня в чем, не застав в гостинице».
      Внизу, под холмом, светились огни города, найти дорогу было легко. Дзётаро несся, как ветер, держась боковых троп, чтобы не наткнуться на Дайдзо.
      С невинным видом Дзётаро поднялся в свою комнату и с удовольствием обнаружил, что Скэити спит, обняв дорожный сундучок.
      – Скэити, ты замерзнешь! – потряс его за плечо Дзётаро.
      – А, это ты! – пробормотал слуга, потирая глаза. – Ты где болтался без разрешения?
      – Ты что? Я никуда не отлучался. Проспал, а теперь выдумываешь чепуху.
      – Не ври! Я видел, как ты ушел с женщиной из заведения «Сумия». Если ты водишься с проститутками с таких лет, страшно подумать, во что ты превратишься с годами.
      В это время сёдзи раздвинулись и вошел Дайдзо.
      – Вот и я! – сказал он.
      На следующее утро в путь отправились рано, чтобы засветло добраться до Эдо. Дзиннай разбудил девиц. Акэми присоединилась к ним еще до рассвета. Дайдзо, Скэити и Дзётаро засиделись за завтраком и покинули гостиницу, когда солнце поднялось высоко. Дайдзо, как обычно, шел впереди, Дзётаро на сей раз плелся сзади вместе со Скэити.
      – Что с тобой приключилось? – наконец спросил Дайдзо.
      – А что произошло? – переспросил Дзётаро, стараясь не выдать волнение.
      – Расскажи-ка!
      – Ничего не случилось. А почему вы спрашиваете?
      – Ты необыкновенно молчалив. Тебя что-то огорчило?
      – Нет, ничего, господин. Просто задумался. Если я останусь с вами, то не смогу найти своего учителя. Мне лучше одному отправиться на поиски, если вы не возражаете.
      – Возражаю, – непререкаемым тоном ответил Дайдзо. Дзётаро, который почти дотронулся до рукава купца, резко отдернул руку и дрожащим голосом спросил:
      – Почему?
      – Давай лучше отдохнем, – проговорил Дайдзо, сворачивая на ярко-зеленую поляну, которыми славится провинция Мусаси. Усевшись, он махнул рукой слуге, чтобы тот продолжал путь.
      – Мне необходимо поскорее отыскать учителя! – взмолился Дзётаро.
      – Я сказал, никуда ты не пойдешь! – строго посмотрел на мальчика Дайдзо, раскуривая керамическую трубку. – С сегодняшнего дня ты – мой сын.
      Дайдзо не шутил, Дзётаро судорожно проглотил комок, подкативший к горлу. Дайдзо засмеялся. Дзётаро, поняв, что это была шутка, сказал:
      – Я не согласен! Не хочу быть вашим сыном.
      – Что?
      – Вы купец, а я хочу быть самураем.