– Простите, но я не хочу излишне обременять вас. Вы очень гостеприимны.
      – Спасибо, господин, вы очень добры, – ответил монах.
      – Я просто отдохну.
      – Мы к вашим услугам.
      – Надеюсь, вы простите мою непринужденность, – заключил немолодой седеющий самурай, растягиваясь на циновке.
      Гостя, только что прибывшего в храм Токугандзи, звали Нагаока Садо. Он был одним из крупных чиновников Хосокавы Тадаоки, владетельного князя Будзэна. Несмотря на занятость, Садо обязательно выкраивал время, чтобы посетить храм в годовщину смерти своего отца. Здесь он обычно и ночевал, поскольку до Эдо было километров двадцать. Путешествовал он не по рангу скромно, в сопровождении всего двух самураев и слуги.
      Каждый раз, чтобы отлучиться из владений Хосокавы, Садо должен был изобретать предлог. Минуты праздности редко выдавались в его жизни, и сейчас он с явным удовольствием пил местное сакэ и лежал, наслаждаясь покоем. Слух его услаждало лягушачье кваканье. На короткий миг самурай отвлекся от чиновничьих забот и бесконечных интриг.
      Монах, быстро убрав обеденную посуду, исчез. Садо лениво переговаривался со своими путниками, сидевшими в полутьме у стены.
      – Я бы остался здесь навсегда и обрел нирвану, подобно Будде, – усмехнулся старый самурай.
      – Можно простыть, ночи здесь холодные и сырые.
      – Оставьте! Мое бренное тело уцелело в нескольких битвах. Ему ли бояться простуды. Чувствуете, как пахнут цветы? Дивный аромат.
      – Нет.
      – У тебя плохое обоняние. Не насморк ли? Лягушки внезапно смолкли, а кто-то крикнул:
      – Ах ты, дьяволенок! Подглядываешь?
      В тот же миг самураи-телохранители вскочили на ноги.
      – Кто там?
      В саду никого не было, слышался только затихающий топот убегающего ребенка. 
      – Простите за беспокойство. Это здешний мальчишка, – с поклоном сказал монах, заглянув в комнату.
      – Точно? 
      – Конечно. Он живет в двух километрах отсюда. Его отец, погонщик лошадей, недавно умер, а дед мальчишки, как говорят, был самураем, поэтому ребенок как завороженный смотрит на всех самураев.
      Садо сел.
      – Не наказывайте его. Я хотел бы увидеть мальчишку. Принесите сладостей, чтобы угостить его и разговорить.
      Иори был уже в кухне.
      – Бабушка! – крикнул он стряпухе. – У меня кончилось просо. Насыпьте-ка вот сюда! – Иори протянул мешок, в который вошло бы килограммов двадцать.
      – Наглый попрошайка! Ведешь себя так, словно мы тебе что-то должны, – проворчала стряпуха.
      – Ты слишком бойкий, – добавил монах, мывший посуду. – Наш настоятель пожалел тебя, поэтому мы даем тебе еду. Если просишь у людей, соизволь быть вежливым.
      – Я не прошу милостыню. Я отдал настоятелю кошелек, оставленный мне отцом. Там много денег.
      – Интересно, сколько погонщики лошадей оставляют в наследство своим сыновьям?
      – Дадите просо или нет?
      – Снова за свое! Посмотри на себя! Ты и сам сумасшедший, к тому же тобой командует полоумный ронин. Кстати, кто он и откуда взялся? Почему живет за твой счет?
      – Не ваше дело!
      – Мы перевернули все пустоши, но все равно там никогда не получится ни сада, ни поля. Вся деревня смеется над вами.
      – Вас не спросили!
      – Слабоумие ронина, верно, заразное. Что вы там ищете? Золото, как в сказке? У тебя еще молоко на губах не просохло, а ты роешь себе могилу.
      – Хватит болтать! Дайте просо!
      Монах продолжал поддразнивать мальчишку, как вдруг что-то холодное и липкое ударилось о лицо священнослужителя. Монах завопил, выпучив глаза, – Иори запустил в него жабой. Убегая, мальчик налетел на другого монаха, который пришел за ним, чтобы отвести к приезжему самураю.
      На шум прибежал настоятель.
      – Наших гостей не потревожили? – осведомился он.
      – Нет, господин Садо хочет посмотреть на мальчишку. Собирается угостить его сладостями.
      Настоятель за руку отвел Иори в комнату для гостей. Мальчик робко опустился на циновку рядом с настоятелем.
      – Сколько тебе лет? – спросил Садо.
      – Тринадцать.
      – Хочешь стать самураем?
      – Да! – решительно ответил Иори, кивнув для убедительности.
      – Хочешь поехать со мной и жить у нас? Сначала будешь помогать по хозяйству, а потом устрою тебя учиться на самурая.
      Иори отрицательно покачал головой. Садо, решив, что мальчик ему не верит, объяснил, что не шутит.
      Сердито взглянув на важного гостя, Иори спросил:
      – Где же сладости? Я слышал, вы собирались меня угостить. Побледневший настоятель шлепнул мальчика по руке.
      – Не сердитесь на него, – попросил настоятеля Садо, который любил детей и прощал их выходки. – Мальчик прав, мужчина должен держать слово. Подайте сладости!
      Иори начал засовывать угощения за пазуху.
      – А почему не ешь их здесь? – удивился Садо.
      – Меня дома ждет учитель.
      – У тебя есть учитель?
      Ответа не последовало, потому что мальчик уже выскочил из комнаты и мчался по саду.
      Поведение мальчика поразило Садо, но не настоятеля, который, отвешивая глубокие поклоны, покинул комнату и направился к кухне.
      – Где этот наглец?
      – Схватил мешок и убежал.
      Настоятель прислушался, но уловил вдалеке режущее ухо посвистывание. Иори с помощью сорванного листка пытался исполнить знакомые ему мелодии, но безуспешно. Песни погонщиков лошадей были слишком медленными, поминальные песни праздника Бон слишком сложны. Иори наконец принялся за мелодию священного танца местного храма. Мелодия нравилась ему, как и танцы. Они с отцом несколько раз ходили смотреть их.
      На полпути к Хотэнгахаре, там, где сливаются две речки, Иори ждала неприятная неожиданность. Свернутый в трубочку лист вылетел у него из губ, и мальчик резко отскочил в придорожную бамбуковую рощицу. Четыре человека на мосту что-то оживленно обсуждали.
      – Они! – тихо прошептал Иори.
      Эти люди наводили ужас на округу. Когда дети шалили, матери говорили: «Вот подожди, утешут тебя горные дьяволы!» Последний раз дьяволы появлялись здесь осенью позапрошлого года.
      В двадцати километрах отсюда в горах Хитати стоял синтоистский храм, посвященный богу гор. Бог наводил такой ужас на людей, что в старину жители окрестных деревень по очереди приносили ему ежегодные жертвы, отправляя в храм зерно и девушек. Когда приходила очередь той или иной деревни, при свете факелов в храм направлялась процессия с дарами. Позже выяснилось, что бога изображал человек, и приношение даров прекратилось. Однако в период смут так называемый бог гор решил собирать дары силой. Раз в три месяца с гор спускалась банда, вооруженная копьями, топорами, секирами, и совершала набеги на мирные селения, забирая все подряд, в том числе и женщин. Сопротивлявшихся убивали.
      Иори помнил один из таких набегов. Из укрытия он видел, как через поле к мосту движутся в ночном тумане тени людей. Скоро их собралось человек пятьдесят.
      Иори прислушивался, затаив дыхание. Разбойники быстро договорились о плане действий. Вожак дал команду, и банда, как стая саранчи, ринулась на деревню. Ночную тишину огласили крики и плач, мычание коров, ржание лошадей.
      Иори решил позвать на подмогу самурая из храма Токугандзи, но едва он выбрался из рощицы, как его окликнули с моста. Мальчик не заметил, что там остались двое дозорных. Он опрометью кинулся прочь, но разбойники без труда догнали его.
      – Куда так спешишь? – поинтересовался один из преследователей.
      – Ты кто? – спросил второй.
      Иори мог бы заплакать, как маленький, но он колотил и царапал державшие его руки.
      – Он видел всех нас. Собирался предупредить кого-то.
      – Прикончим и бросим в поле.
      – Я придумал кое-что получше. Разбойники привязали мальчика к опоре моста.
      – Пусть река его посторожит, – ухмылялись разбойники, вылезая на берег.
      Издалека донесся звон храмового колокола. Иори с содроганием наблюдал, как разгоралось небо над деревней, бросая кровавые отсветы на реку. Потом послышался скрип колес, плач детей, рыдания женщин. Колеса стучали по настилу моста прямо над головой Иори.
      – Негодяи! – раздался мужской голос.
      – Отдайте мою жену! – кричал кто-то.
      На мосту завязалась драка, и скоро окровавленный труп упал в реку рядом с Иори. За ним последовал второй, обдав лицо Иори фонтаном брызг и крови. Разбойники сбросили в реку шестерых крестьян. Течение понесло тела вниз по реке, но один человек оказался живым. Раненый ухватился за камыш, подтянулся к берегу и пополз наверх.
      – Эй! – окликнул его Иори. – Развяжи меня! Я позову подмогу. Мы отомстим за всех!
      Человек, стоявший по пояс в воде, не двигался.
      – Развяжи меня! Я должен спасти деревню! – громко крикнул Иори.
      Человек не менял положения. Иори удалось ослабить путы, дотянуться до крестьянина и толкнуть его ногой в плечо. Раненый поднял лицо, заляпанное грязью, и бессмысленно уставился на мальчика. Он медленно добрел до Иори и неимоверным усилием ослабил узел. Через минуту он умер.
      Иори взглянул на мост, там лежало еще несколько трупов. Разбойники на мосту сосредоточенно вытаскивали колесо повозки, провалившееся в щель, поэтому никто не обратил внимания на побег мальчика.
      Путь к храму был отрезан. Припадая к берегу, Иори пробрался к мелководью, где реку можно перейти вброд. Выбравшись на берег, он ветром помчался к дому.
      Около дома он увидел Мусаси, который с тревогой смотрел на зарево.
      – Скорее! – крикнул мальчик.
      – Что случилось?
      – Надо бежать в деревню.
      – Пожар?
      – Да. Напали горные дьяволы.
      – Дьяволы? Бандиты?
      – Человек сорок. Надо спасать крестьян!
      Мусаси нырнул в дом, вернулся с мечом и поспешно стал завязывать сандалии.
      – Скорее, я покажу дорогу, – торопил Иори.
      – Ты останешься здесь. Иори не поверил своим ушам.
      – Там слишком опасно, – продолжал Мусаси.
      – Я не боюсь.
      – Ты будешь мешать мне.
      – Но вы не знаете дорогу.
      – Найду ее по зареву. Будь послушным и оставайся дома.
      – Хорошо, учитель, – кивнул Иори, в душе не согласный с решением Мусаси. Стоя на пороге, он долго всматривался в ту сторону, куда ушел Мусаси.
      Разбойники, связав всех женщин одной веревкой, гнали Добычу к мосту.
      – Хватит ныть! – прикрикнул на женщин один из бандитов.
      – Что, ноги отнялись? А ну, живо!
      Негодяи безжалостно хлестали тех, кто упирался. Одна женщина упала, увлекая за собой остальных. Дернув веревку, бандит заставил их подняться.
      – Упрямые твари! – заорал он. – О чем жалеть? Здесь вы гнете спину за чашку проса. Посмотреть не на что – кожа да кости. У нас весело, вам понравится.
      Разбойники выбрали лошадь посильнее среди нагруженных поклажей, привязали к ней веревку и погнали вперед. Лошадь потащила связку женщин. Они зарыдали в голос. Некоторые упали.
      – Остановите! Я руку вывернула! Разбойники дружно захохотали. Лошадь внезапно встала.
      – Что там? Препятствие на дороге? – Разбойники вглядывались в туман.
      – Эй, ты кто? – рявкнул один из бандитов, обращаясь к тени, надвигавшейся на них. В руке человека тускло мерцал клинок. Бандиты, как дикие звери, чуявшие запахи, не сомневались – запахло кровью. Она стекала с меча, приближавшегося к ним. Уложив шедшего впереди бандита, Мусаси был в нескольких шагах от остальных. Он насчитал двенадцать закаленных, мускулистых, жестоких мужчин, которые быстро оправились от неожиданности и изготовились к отражению нападения. Двое выскочили вперед – один с топором, другой с копьем. Копьеносец, пригнувшись к земле, ждал момента, чтобы ударить Мусаси под ребро.
      Первым рухнул бандит с топором, захрипев, словно он подавился языком. 
      – Вы меня не знаете? – загремел в тумане голос Мусаси. – Я – защитник народа, посланный богом-хранителем этой деревни.
      В тот же миг Мусаси вырвал копье у второго нападавшего и вонзил наконечник в землю. Удары остальных не представляли угрозы, но разбойники продолжали наступать с прежней настойчивостью. Мусаси решил внести замешательство в ряды нападающих, тогда их число перестанет иметь значение.
      Град метких ударов, и бандиты окровавленными мешками оседали на землю. Живые в панике отступили, превратившись в обычную толпу. Каждая минута боя давала Мусаси новые знания, он набирался опыта сражения против превосходящего противника. В поединке один на один такому не научишься.
      Мусаси вел бой чужим оружием. Оба его меча были в ножнах. Он несколько лет отрабатывал прием захвата оружия у противника, а сейчас представился случай проверить себя на практике. Он выхватил меч у первого попавшего ему под руку бандита. Мусаси, конечно, не считал, что его меч, ставший частью его души, был слишком чистым для того, чтобы осквернять его кровью отребья. Он подходил к делу практически, он мог зазубрить или сломать свой меч в сражении с примитивно вооруженными бандитами.
      Когда шестеро уцелевших разбойников скрылись в направлении деревни, Мусаси перевел дух. Он не сомневался, что они возвратятся с подкреплением. Мусаси освободил женщин, приказав тем, кто держался на ногах, позаботиться о слабых.
      Подбадривая женщин, он сказал, что они сами могут освободить своих родителей, мужей и детей.
      – Вам не захочется жить, узнав, что они погибли, – продолжал Мусаси.
      Женщины согласились.
      – У вас достаточно силы, чтобы защитить себя и спасти родных, только вы не догадываетесь, как применить ее. По этой причине преступники побеждают вас. Больше такое не повторится. Я научу вас быть сильными! Во-первых, надо вооружиться.
      Мусаси раздал женщинам брошенное разбойниками оружие.
      – Следуйте за мной и выполняйте мои команды. Не бойтесь! Верьте, боги хранят вас!
      По пути к ним присоединялись люди, прятавшиеся по обочинам дороги. Мусаси радовался, видя, как дочери находили родителей, мужья жен, дети бросались на шею матерей. Вскоре под началом Мусаси образовалась маленькая армия человек в сто.
      Женщины рассказали мужьям, как Мусаси разделался с разбойниками. Те слушали, не веря своим ушам, – героем был чудаковатый ронин с равнины Хотэнгахара. Мужчины бросились благодарить смельчака. Они говорили на местном наречии, но Мусаси понял их.
      Мусаси приказал мужчинам найти оружие.
      – Годится все, – добавил он, – дубина, камень, бамбуковый шест. Люди беспрекословно повиновались.
      – Сколько всего разбойников? – спросил Мусаси.
      – Человек пятьдесят.
      – А домов в деревне?
      – Семьдесят.
      Мусаси прикинул, что жителей должно быть не менее семисот. Если отбросить стариков и детей, на каждого бандита приходился десяток деревенских. Мусаси невесело улыбнулся, подумав, что при таком превосходстве сил крестьяне в отчаянии простирают руки к небу. Он знал, что деревня будет разорена еще не раз, если бездействовать. Сегодня Мусаси предстояло исполнить два дела – показать крестьянам способы самозащиты и отбить у разбойников охоту совершать налеты на деревню.
      – Они идут! – крикнул прибежавший из деревни крестьянин. Войско Мусаси дрогнуло, хотя и было вооружено. Еще немного, и люди побежали бы. Мусаси понимал, что нужно укрепить в них веру в свои силы.
      – Бояться нечего, – громко сказал он. – Ничего неожиданного не происходит. Спрячьтесь по обочинам дороги, но прежде выслушайте мой приказ. – Мусаси говорил спокойно, для ясности повторяя самое главное. – Когда они приблизятся, я позволю им атаковать себя. Потом я притворюсь, будто испугался, и побегу. Они бросятся за мной. Вы должны оставаться на своих местах, мне ваша помощь не нужна. Затем разбойники пойдут назад, и в тот миг вы нападете на них. Шумите как можно громче, не давайте им опомниться. Бейте их в грудь, в бока, по ногам, по любому незащищенному месту. Уничтожив первую группу, спрячьтесь снова и ждите следующую. Действуйте так, пока не уничтожите всех до последнего.
      Мусаси закончил наставление, и крестьяне спрятались. Вскоре появились бандиты. Судя по их оружию и поведению, они были обыкновенными забияками. Такие горе-вояки существовали и в стародавние времена, когда человек добывал пропитание охотой и рыбной ловлей. Имена Токугавы или Тоётоми ничего не значили для разбойников. Испокон веков их домом были горы, а деревни на равнине существовали, по их мнению, только для того, чтобы обеспечивать лиходеев провизией, сакэ и женщинами.
      – Стой! – скомандовал предводитель.
      Два десятка разбойников были вооружены грубыми мечами, дротиками, топорами. Один держал в руке ржавое копье. Подсвеченные заревом тени бандитов казались дьяволами.
      – Это он?
      – Да!
      Мусаси стоял на дороге на расстоянии метров двух. Разбойники топтались на месте, словно засомневавшись в своем превосходстве. Вскоре Мусаси, словно магнитом, притянул их к себе.
      – Ты стоишь на нашем пути, скотина!
      – Стою! – громовым голосом ответил Мусаси и бросился на толпу. Началась суматоха, как в растревоженном муравейнике.
      Рисовые поля с одной стороны дороги и дамба, поросшая кустами, с другой служили Мусаси надежным прикрытием, но после короткой схватки он внезапно побежал от разбойников.
      – Испугался, мерзавец!
      – В погоню!
      Разбойники гнались за Мусаси до конца поля. Он вдруг развернулся и пошел на них. Открытая с флангов позиция была невыгодна Мусаси, но он, перемещаясь то вправо, то влево, не давал обойти себя. Один из разбойников выскочил вперед и тут же получил удар мечом. Тело конвульсивно дернулось, испуская фонтан крови. Дружки убитого в тот же миг потеряли охоту сражаться, но Мусаси разил цель без промаха. Он чувствовал себя не так, как во время боя в Итидзёдзи. Сейчас не было грани между жизнью и смертью, Мусаси владела полная отрешенность, когда тело и меч, слившись воедино, выполняют боевую задачу. Разбойники бросились врассыпную.
      – Приближаются! – пробежал шепот по цепочке спрятавшихся крестьян. Когда появилась первая тройка бандитов, их уложили почти без сопротивления с их стороны. Крестьяне залегли, растворившись во тьме. Остальных разбойников постигла та же участь.
      Успех воодушевил крестьян.
      – Не такие уж они и страшные!
      – Осторожно! Еще один бежит.
      – Налетай!
      – Стойте! Это же ронин!
      Крестьяне, обретшие веру в свои силы, выстроились вдоль дороги, как на смотре. Все не спускали глаз с Мусаси, его окровавленной одежды, меча с многочисленными зазубринами. Швырнув меч в сторону, он поднял копье.
      – Мы еще не закончили наше дело, – сказал он крестьянам. – Возьмите побольше оружия и следуйте за мной. Вы прогоните бандитов и спасете ваши семьи.
      Все как один двинулись за Мусаси. Женщины и дети, вооружившись, присоединились к мужчинам.
      Деревня пострадала не так сильно, как ожидали жители, потому что дома стояли далеко один от другого. Ревела перепуганная скотина, младенцы надрывались от крика, с оглушающим треском лопались стволы бамбука в горящей роще у дороги. Разбойников нигде не было.
      – Где они? – спросил Мусаси. – Я чувствую запах сакэ. У кого большой запас сакэ?
      Завороженные пожаром, деревенские не заметили запаха сакэ.
      – Деревенский староста хранил сакэ в бочках, – ответил один из крестьян.
      – Там мы их схватим! – проговорил Мусаси. Толпа деревенских росла на глазах. К радости Мусаси, все были готовы к сражению.
      – Вот дом старосты, – показал крестьянин на большую усадьбу за глинобитной стеной.
      Крестьяне окружили дом, а Мусаси перелез через стену. В просторной комнате с земляным полом сидели главарь и его подручные. Они пили сакэ и развлекались с захваченными в плен девушками. Когда прибежали уцелевшие в стычке разбойники, главарь набросился на них с руганью.
      – Трусы! Испугались одного вояку! Сами справитесь, мне там нечего делать! – кричал он на грубом наречии жителя гор.
      Главарь замолчал. С улицы донесся гул толпы, взявшей дом в кольцо. Разбойники растерялись.
      Побросав недоеденных цыплят и чарки, они выскочили и, крепко сжав оружие, уставились на дверь.
      Мусаси, приспособив копье под шест для прыжков, влетел в комнату через боковое окно и приземлился за спиной главаря. Тот обернулся и в тот же миг был пронзен копьем. Разбойник, хрипя, ухватился руками за древко и рухнул ничком. Наконечник копья торчал между лопатками. Мусаси, выбив оружие у второго разбойника, бросившегося на него, разрубил того его же мечом. Потом ударил по голове третьего и пронзил насквозь четвертого. Остальные ринулись из дома, застряв в двери. Мусаси метнул меч им вдогонку, одновременно выдернув копье из тела главаря.
      – Стоять! – взревел Мусаси, бросаясь в атаку с копьем в горизонтальном положении, раздвигая бандитов, как струи воды. Расчистив пространство для длинного копья, Мусаси пустил его в ход, делая неотразимые выпады вперед и по сторонам, нанося удары снизу и сверху. Древко из черного дуба выдержало натиск богатырской силы Мусаси.
      Разбойники, увидев толпу у ворот дома, полезли через стену, но едва они касались ногами земли, их тут же убивали. Немногим удалось спастись, но большинство получили ранения.
      Ликующие крики огласили деревню, радовались взрослые и дети, мужчины и женщины, все обнимались, заливаясь слезами радости. Схлынула первая волна восторга, и кто-то спросил:
      – А если они вернутся? Повисла напряженная тишина.
      – Не вернутся, – заверил Мусаси крестьян. – В вашу деревню они никогда не придут, но будьте начеку. Ваше оружие – мотыга, а не меч. Если возгордитесь боевыми успехами, небеса пошлют вам наказание пострашнее набега горных дьяволов.
      – Узнали, что случилось в деревне? – спросил Нагаока Садо двоих самураев, вернувшихся в храм. Зарево над деревней, находившейся за болотами, затухало.
      – Все уладилось.
      – Вы прогнали бандитов? Деревня пострадала?
      – Крестьяне сами перебили почти всех бандитов, сбежало несколько чудом уцелевших в живых.
      Если дело было так, как доложили самураи, то ему придется заново обдумать, как усовершенствовать, управление владениями своего сюзерена.
      На следующее утро, покинув храм, Садо повернул коня к деревне.
      – Деревня в стороне от дороги, но нужно заехать.
      Один из монахов отправился с гостями. Глядя на трупы вдоль дороги, Садо заметил:
      – Не похоже, чтобы бандитов зарубили крестьяне.
      Он потребовал новых подробностей от сопровождавших его самураев.
      Деревенские жители не спали всю ночь, хороня убитых, разгребая пожарища, собирая скотину. Увидев важного чиновника с телохранителями, они попрятались по домам.
      – Найдите какого-нибудь толкового крестьянина, – попросил Садо монаха.