Черный смерч

      — Неужели вы не понимаете, Пит, — сказал Пирсон досадливо, — что применить сейчас оружие — значит вызвать революционную вспышку в Европе? И это будет как цепная реакция в атомной бомбе. Подождите, пока мы введем в наших европейских странах жесткий оккупационный режим. А пока необходимы другие средства. Мы еще не совсем готовы. Не время!
      Пирсон опять зашагал вдоль стены.
      — Но на моих заводах в Америке тоже забастовали рабочие! — вскричал Меллон.
      — А зачем вы так сильно сократили расценки?
      — А недоданные деньги?
      — Какие деньги? — Пирсон опять возобновил бег.
      — Нет, нет, вы не убегайте! — И Меллон решительно устремился вслед за убегающим Пирсоном. — Пятьсот миллионов долларов! В конце концов, Пирсон, это вы виноваты в забастовке на моих американских заводах! Я бы построил церкви, и это удержало бы рабочих от забастовок, даже при сниженных расценках…
      — Мне странно это слышать. Дались вам эти пятьсот миллионов! Вы разговариваете как глава фирмы, а не как представитель мощной финансовой группы. Всем известен ваш, так сказать, спортивный интерес в строительстве церквей.
      — Деньги были ассигнованы по военному бюджету и…
      — Но вы забыли… — огрызнулся Пирсон.
      — Я все помню, — прервал его толстяк пыхтя. — Провал в Китае… Конгресс побоялся раздражать налогоплательщиков… План Маршалла… Неудача в Корее. Но теперь я могу получить эти пятьсот миллионов!
      Он остановился, отирая лицо платком.
      — Нет, Меллон! — крикнул Пирсон удаляясь. — Я сейчас еще не могу поддержать ваше строительство церквей, да и нужна ли моя помощь?
      — До конца тренинга три минуты! — сообщила секретарша.
      Пирсон остановился и, подняв руки, сделал вдох.
      Меллон тоже остановился и медленно, засунув руку в карман, извлек большой клетчатый платок, привычным движением встряхнул его и стал обстоятельно вытирать свой потный лысый череп и мясистое лицо, запуская пальцы с платком поглубже под воротник. Потом он снова аккуратно сложил платок и наконец сказал:
      — Вам не удастся съесть меня! — и, встряхнув платок, опять принялся вытирать появившиеся капельки пота.
      — Мое единственное стремление, — ответил Пирсон, маршируя вдоль стены, чтобы стадо мирно паслось на своих жирных пастбищах.
      — Значит, денег не дадите? — Меллон перестал вытирать пот и всем телом повернулся к Пирсону.
      — Сейчас не можем!
      — Так вот… — внезапно охрипшим голосом торжественно начал Меллон, но, поняв по быстрому насмешливому взгляду партнера, что хриплый голос выдает волнение и поэтому его наигранный тон и поза не обманут Пирсона, уже не пытаясь сдерживаться, выпалил одним духом, злобно тараща глаза: — Если не дадите, я вынужден буду заключить с некоторыми военными кругами контракт, и тогда к черту полетят наши соглашения о базисных ценах и квотах и все наши соглашения о замораживании патентов, а это ударит кое-кого по карману, и тогда не я, а вы, вы, Пирсон, придете ко мне с просьбой о помощи!
      Меллон судорожно глотнул воздух, и этой паузой воспользовался Пирсон, чтобы продолжить торг. Обычный торг двух негодяев, стремящихся урвать побольше не только с других, но и друг у друга.
      — Да, я приду к вам, — быстро прервал его Пирсон. — Приду, чтобы похоронить ваши останки, Питер Меллон, после того как вы выброситесь с четвертого этажа психиатрической больницы, устроив эту кризисную панику. Мы устроим вам пышные похороны, но не позволим создать кризисную панику!
      И Пирсон размеренным маршем зашагал вдоль стены.
      — Прекратите тренинг! — заорал Меллон, возмущенный не столько обещанием пышных похорон, сколько неуважением, которое он усматривал в размеренном марше проходившего мимо Пирсона при столь ответственном разговоре, и схватил его за руку.
      Пирсон с силой вырвал руку и так же методично продолжал свой марш. Меллон от досады даже топнул ногой.
      — Тренинг окончен! — раздался голос секретарши.
      Пирсон остановился и стал надевать пиджак.
      — Сказать вам все, Сэм? — начал толстяк визгливым голосом.
      Пирсон мотнул головой.
      — Должен вам сказать, Сэм, — нерешительно начал Меллон, — что во всем этом деле заинтересованы военные круги.
      Пирсон насторожился.
      — Знаю, — сказал он сдержанно, — что от вас попользовались генералы, адмиралы и еще кое-кто… не буду называть их имен.
      — Так вот, я заявляю вам от имен, которых вы не хотите называть, сказал Меллон придвинувшись, — что вы должны найти мне эти пятьсот миллионов хотя бы из собственного кармана.
      — А если я этого все-таки не сделаю? Ну, Пит, да выкладывайте же свой козырь!
      Меллон вплотную придвинулся к Пирсону.
      — Сэми, — сказал он, — это может стоить мне головы.
      — Вы с ума сошли, Пит! — сказал Пирсон удивленно и рассмеялся: Ладно, я вам спасу голову и карман!
      — Но это твердо, твердо? — чуть не плачущим голосом спросил Меллон. Потому что ваша голова тоже может быть в опасности.
      — Безусловно! Гарантирую!
      Меллон порывисто схватил Пирсона за руку и потащил на середину комнаты и там, не выпуская его руки, зашептал на ухо:
      — Сэми, я все равно должен был бы сказать вам об этом… Ну, в общем, наш «японский Мак» заставил меня принять пятерых генералов и трех адмиралов в качестве президентов и вице-президентов моих компаний… Один из них мне проболтался в пьяном виде… Завезены японские летчики якобы для переподготовки… Это… это… — Голос Меллона стал еле слышен. — Это будет холодный генеральский путч… Понимаете? Внутренний… Ну, как вы не понимаете? Чтобы командовать всем!
      Бесцветные глаза Пирсона сузились, ноздри раздулись и побледнели. Его охватил страх и вместе с тем гнев. Конечно, он знал о затаенной мечте «японского Мака» — взять государственную власть в «железные военные руки». Но мысль о «холодном» генеральском путче, когда не он, Сэмюэль Пирсон, будет диктовать военным, а они ему, просто не приходила Пирсону на ум — так он был уверен в своей силе. А между тем не без его участия множество генералов и адмиралов было назначено на командные посты в крупнейшие концерны. Нет сомнения, за «японским Маком» стоят мощные покровители. Но кто? Группа Дюпона, Рокфеллера, Мак-Кормика или Кун-Леб? Все они готовы были удушить друг друга.
      — В ближайшее время я помогу устроить вам эти пятьсот миллионов, Меллон.
      Меллон поднял глаза к небу.
      — Богоматерь вняла молитвам моим! — гнусаво произнес он.
      — Послушайте, — сказал Пирсон, кладя руку на плечо Меллона. — Я помогу устроить вам правительственную субсидию на ваш совместный со Спеллманом бизнес для расширения ваших церковных лавочек… но…
      — Что «но»?
      — Продолжайте вести игру с «золотыми галунами» и осведомляйте меня. Подождите… Кроме того, вы уступите мне ваши акции элеваторных компаний, мясной, молочной, рыбной и консервной промышленности и особенно синдиката «Юниливерс». Он уж слишком забрал в руки европейские продовольственные рынки. А вашу группу это не очень интересует.
      — Пожалуй, уступлю. А что вы задумали, Сэм?
      — И все акции сахарных предприятий.
      — Эге! Вы хотите захватить тропики с их сахарным тростником?
      — А вам-то что? Словом, я беру все акции, относящиеся к производству и сбыту пищевых продуктов. Учитывая бесконечное чувство такта, свойственное вам, дорогой Пит, я не буду напоминать вам о сугубой секретности нашего разговора. Да, кстати… Почему я вас не видел вчера на похоронах молодого Джона Харнеса?
      — Я был занят. Бедняга Джон! Отчего он, собственно, умер?
      — Оттого, что не захотел молчать, — произнес Пирсон с преувеличенной внятностью.
      — А ведь только накануне я предостерегал его от излишней болтливости, раздельно сказал Меллон, в упор посмотрев на Пирсона.
      Взгляды обоих хищников скрестились. Мимолетное удивление мелькнуло на перекошенном лице Пирсона.
      Меллон сел, тяжело дыша. Помолчали.
      — Прощайте, Пирсон. Поручаю вас попечению божественного промысла, пекущегося о нас, грешных, — сказал Меллон вставая. — Бог благословит ассигнования на строительство церквей. Я буду ждать.
      — Я не так забывчив, как некоторые, — Пирсон снова говорил своим обычным, небрежно насмешливым тоном, — забывающие уплатить проигранное пари.
      — Пари? Какое пари?
      — Когда вы вошли ко мне в кабинет… насчет начала вашего разговора…
      Меллон поспешно вынул пачку денег и отсчитал двести пятьдесят долларов. Пирсон взял деньги и, отделив одну бумажку, сжал ее в кулак.
      — Ставлю тысячу долларов на последнюю цифру в банковском номере! Она меньше пяти.
      Цифра была четыре, и Пирсон получил чек на тысячу долларов, что вызвало у него веселый блеск глаз.
      — Я бы хотел участвовать в вашем новом бизнесе, — заявил Меллон.
      Пирсон, подумав, согласился на соучастие Меллона в новом синдикате, поставив ряд условий.
      «Уф, уф!» — мысленно твердил Меллон, выходя от Пирсона, будто из бани, но настроение у него было бодрое.

3

      Пирсон поудобней расположился в своем вращающемся деревянном кресле, откусил кончик сигары и с наслаждением втянул запах табака.
      Он размышлял. Итак, нужно достать пятьсот миллионов долларов… Затруднение было вовсе не в том, чтобы заставить проголосовать конгрессменов за эти кредиты. Послушная машина конгресса сработает без отказа, но как объяснить необходимость новых ассигнований простым налогоплательщикам? Под угрозу несуществующего «красного империализма» на этот год получено все. Под план Маршалла тоже. Поддержка Чан Кай-ши? Нет, после позорного провала в Китае под это тоже ничего не выкачаешь. Тут нужно что-нибудь новое, сенсационное, острое…
      Пирсон вынул сигару изо рта и соединился по телефону с «главным золотым галуном».
      — Послушайте, генерал, большевики сбили американский бомбардировщик «Б-29», — сказал Пирсон. — Полагаю, что это самый удобный момент для вас потребовать от конгресса дополнительные военные ассигнования. В размере, скажем, шестисот пятидесяти миллионов долларов. Вам обеспечена моя поддержка.
      — Я ничего не слышал о сбитом большевиками самолете, — отозвался озадаченный собеседник.
      Пирсон тихо выругался. Он никогда не был высокого мнения о сообразительности «золотых галунов».
      — Вы хорошо поняли? — раздраженно спросил он.
      — Да… но большевики не сбивали никакого нашего самолета, — последовал ответ. — Я сейчас проверю.
      — Не проверяйте! Постарайтесь понять меня. «Летающая крепость» потеряла ориентировку… понятно?.. пересекла границу Советского Союза… понятно? Ну, и ее сбили… Попробуем, крепки ли нервы наших противников… Теперь, наконец, понятно?
      — Когда это было?
      — Могло быть. Должно быть. Значит, было!
      — А! — сообразил наконец «золотой галун». — А на какой границе?
      — Ну, уж это ваше дело. А кроме того, подумайте, — продолжал Пирсон, — о настоящем военном конфликте в масштабе… ну, этак ста миллиардов…
      — Опять в Корее?
      — Да, на Востоке. От Кореи до Индокитая включительно.
      — Понимаю…
      Пирсон шумно втянул через незажженную сигару воздух и вдруг громко произнес, не раздвигая зубов, сжимавших сигару:
      — А почему не двести миллиардов! — Он мгновенно представил себе ажиотаж при дележе этого огромного куша участниками «семейного праздника». Да, именно «семейного праздника», а не конференции «королей».
      Американские газеты уже несколько десятилетий подряд называют финансовых и промышленных магнатов некоронованными королями или просто королями. Так появились «короли» стали, «короли» нефти, угля, химии, железа, мясных консервов, газетные «короли» и другие. Поколение династии Дюпонов насчитывает несколько сот человек. Все эти «королевские династии» так перероднились между собой, что, говоря о пятидесяти восьми Гульдах, надо иметь в виду их не только как совладельцев банкирских и промышленных предприятий Дюпонов и Гульдов, но также родственников других «королевских династий».
      Именно поэтому Сэм Пирсон, задумавший под видом «семейного праздника» созвать конференцию «королей», не слишком грешил против истины. Если тайную сущность Брюссельской конференции королей в 1913 году, перед первой империалистической войной, и удалось скрыть от народов, то секрет конференции королей в 1939 году был разоблачен. Та же участь постигла тайную конференцию американских и германских королей в американском городке Рай во время войны, в 1943 году, а также и Абсеконскую конференцию 1945 года, когда коммунистическая печать разоблачила планы монополистов о мировом господстве. Вот почему лобби Пирсон решил провести эту конференцию тайно, так как всякое сборище монополистов вызывало подозрения.
      — Пинкертон явился по вызову, — раздался голос секретарши.
      — Да! — буркнул Пирсон.
      Вошел мужчина средних лет с корректной бесцветной наружностью. Он почтительно замер у стены. Это был второй директор сыскного агентства Пинкертона. Всех директоров этой разведывательной фирмы называли по имени агентства Пинкертонами, что вполне устраивало их, так как маскировало их настоящие фамилии. Пирсон же называл их просто Пинками.
      — Весьма срочное сообщение! — сказал Пинкертон.
      — Подождите с вашим сообщением. Вы принесли то, что я заказывал?
      — Принес. — Директор агентства вынул из портфеля несколько папок и положил их перед Пирсоном.
      — Берите сигару, садитесь, — буркнул Пирсон и стал просматривать принесенные папки.
      Он листал их все быстрее и быстрее, наконец с досадой захлопнул последнюю папку.
      — Ни черта вы, Пинк, не поняли! Мне нужен кандидат на пост короля, короля сельского хозяйства! А вы… — Пирсон сердито ударил по груде папок, а вы подсовываете мне всякий хлам! — Он взял первую попавшуюся папку. — Вот! Джон Грю! Зерно и хлеб! Держу пари на миллион, что это «рыжая селедка»! На трон сельского хозяйства мне нужен человек типа Моргана Первого — пирата, или Ротшильда Первого — ростовщика! Словом, это должен быть Чингисхан двадцатого века! Сельское хозяйство нужно монополизировать. И немедленно! Почему нет материала о профессоре агрономии Вильяме Гильбуре? Он организовал фермерский кооперативный союз. Вам не мешало бы знать его, Пинк!
      Пинкертон растерянно покусывал губы.
      — Я уже докладывал вам, патрон: Вильям Гильбур на другой стороне полюса.
      — Ну и что же? Надо или купить его, или поставить на колени, раздавить и вновь воскресить для себя. Какие у него слабости? Где его ахиллесова пята? Стремление к наживе? Карты? Вино? Женщины?
      — Это очень энергичный и принципиальный интеллигент с неамериканским образом мышления. Ни карт, ни вина, ни честолюбия. Гильбур хочет, чтобы миром управляли профессора и инженеры, а не банкиры, которые, по его словам, ведут мир к войне…
      — Довольно, Пинк. Направьте к Вильяму Гильбуру ваших самых способных агентов. Обыграйте связь Гильбура с коммунистами. Ее нет? Создайте ее, черт побери! Ясно? Поручите это дело боссу Билю.
      — Босс Биль убит!
      — Что вы врете? Убит босс Биль?! Что же вы молчали! — Пирсон вскочил.
      — Простите, патрон, это и есть то срочное сообщение, которое…
      — Рассказывайте! Только без лишних слов…
      — Босса убил его экономический эксперт Луи Дрэйк во время стычки с Кривым Флином.
      — Кто же теперь стал боссом гангстеров в городе и прилегающих штатах? Кривой Флин?
      — Нет, его тоже убил Дрэйк и сам стал боссом.
      — И Кривого Флина убил?
      — Да. Это случилось за полчаса до моего приезда к вам. Ко мне звонил известный вам джентльмен и спрашивал, надо ли привлечь Дрэйка к суду за убийство или замять… Вот я и хотел знать ваше мнение, патрон. Луису Дрэйку сорок пять лет, работает чисто, пристрастен к алкоголю, приехал с Формозы, с вашими конкурентами не связан. На его счету свыше десятка убийств. Не знаю, как для работы босса, но для электрического стула Дрэйк вполне созрел! — робко хихикнув, сказал сыщик.
      — Дайте мне досье Дрэйка! — строго сказал Пирсон.
      Полистав папку с материалами о Дрэйке, Пирсон распорядился вызвать его. Не обращая внимания на Пинка, осторожно собиравшего упавшие на пол папки, Пирсон прошелся несколько раз по кабинету, остановился у окна и задумался.
      — Интересно, очень интересно, — пробормотал он. — Что же, можно попробовать. Вызовите ко мне Дрэйка, срочно!
      Пинкертон, боясь прервать размышления патрона, на цыпочках вышел из кабинета.

4

      Уже три раза советник из финансового рабочего кабинета Пирсона вызывал его туда. Цены акций так стремительно прыгали то вверх, то вниз, разгоралась такая грандиозная финансовая битва, что присутствие Пирсона было срочно необходимо. «Дрэйк подождет», — решил Пирсон и пошел в свой финансовый кабинет. Здесь тоже помещались специальные аппараты «Тиккер», «Кэрб-эсчейндж» и другие. На стене было несколько экранов, на которых быстро сменялись цифры. Акции, почти вне всякой зависимости от их подлинной цены, благодаря спекуляции, постоянно повышались или понижались в курсе.
      Несколько советников и секретарей, молодых и пожилых людей, бесшумно двигались, отдавая в телефоны распоряжения. Советский Союз разоблачил американских поджигателей войны, требовал мира, и это вызвало падение курса акций военных предприятий. Биржевая паника была в разгаре. Пирсон отдал распоряжения скупать одни акции, одновременно продавать другие и давал информации для финансовых газет и бюллетеней. Азарт игры целиком овладел им. Поэтому Пирсон был очень недоволен, когда через час его срочно вызвали. Луи Дрэйк требовал немедленного свидания и угрожал, что если Пирсон не примет его через пять минут, то пусть его выпустят; а если не выпустят, через полчаса небоскреб Пирсона сгорит.
      Пирсон вошел в свой официальный кабинет и велел впустить Дрэйка. Дверь резко распахнулась, пропустив Дрэйка, и так же быстро захлопнулась.
      — Мне слишком долго пришлось ждать, — сердито сказал Дрэйк, — а я зашел на минутку, чтобы предупредить вас: пусть банки Мак-Манти не разоряют моих клиентов — Грю, Гроверпута и других, уничтожая их товаропроизводителей фермеров! Мои люди уже имели стычку с вашими. Я — Луи Дрэйк, наследник босса Биля и Кривого Флина. Или мы договоримся и кончим миром, или война!
      Пирсон сидел у стола и вертел в пальцах сигару.
      — Выражение моего лица, — сказал Сэм Пирсон Дрэйку, — вызвано кровоизлиянием в мозг, а не презрением к вам. Садитесь, и поговорим, как мужчина с мужчиной.
      — Поговорим, — сказал Дрэйк.
      — Держу пари на миллион, вы не догадываетесь, почему я, деловой человек, трачу драгоценное время на разговор с вами. Объясняю: босс гангстеров также имеет хозяина. По-видимому, Биль не успел вам этого сообщить перед своей преждевременной кончиной?
      — Кто же этот хозяин? — насмешливо спросил Дрэйк, внутренне ругая себя за неосведомленность.
      — Я!
      — Вы? Сэмюэль Пирсон? — Дрэйк вскочил с кресла. — Кто же вы такой?
      — Я — канцлер империи, — сказал Пирсон самым обыкновенным тоном. Империи, по сравнению с которой древний Рим — бакалейная лавочка. Я мог бы приказать Американскому легиону завтра же захватить Вашингтон. Но мне это не нужно. Я довольствуюсь фактической властью…
      — Сколько же я вам должен платить? — спросил Дрэйк.
      — От вас, Дрэйк, мне нужны не деньги, а работа. Какая? Объясняю: борьба с красными и усмирение моих вассалов. Мы правим миром посредством страха и игры на личном интересе. Оказывается, ныне этого недостаточно. Коммунистов и им сочувствующих не запугаешь и не подкупишь. Я решил использовать голод. Я занялся вопросами производства и сбыта пищевых продуктов. Нам надо сконцентрировать все мировое сельскохозяйственное производство в наших руках… монопольно. Я хочу назначить вас, Дрэйк, королем сельского хозяйства!
      Дрэйк снова приподнялся:
      — Как, как? Королем?
      — Да. Вы будете называться генеральным директором Международного синдиката индустрии и сбыта пищевых продуктов.
      — Но я никогда не был овцеводом ни по характеру, ни по специальности, сказал Дрэйк охрипшим от волнения голосом.
      — Вчера я назначил пароходного короля. Этот человек не отличит носа парохода от кормы. Но у него есть хватка. А для всего прочего есть эксперты и советники, Нам нужно, Дрэйк, завладеть мозгами ученых. Притом монопольно.
      — То есть завладеть идеями на корню? — спросил Дрэйк.
      — Начинаете соображать, Дрэйк. Для этого существует система международных съездов и конференций и хитроумная система премий. Я передам в ваше распоряжение Международную лигу ученых и изобретателей. Поставите во главе ее своего человека.
      — У меня есть толковый гангстер — Ихара, — отозвался Дрэйк.
      — Но если вы начнете крутить самостоятельную политику с другими членами комитета… — Пирсон предостерегающе поднял палец.
      — Можете быть спокойны, патрон, — поспешно сказал Дрэйк.
      — Очень хорошо. Слушайте дальше. Идеи коммунистов обладают огромной организующей и притягательной силой для всех, кто не является крупным собственником. Два миллиарда двести пятьдесят миллионов людей — это слишком много для земного шара. Дрэйк, вам предстоит огромное дело — помочь нам в американизации земного шара. Ну что же, уничтожим, или, как выражаются наши ученые, утилизируем полтора миллиарда людей! Какое поле деятельности для вас, Дрэйк!
      Дрэйк вздрогнул под колючим взглядом Пирсона.
      — Да, знаете, — продолжал Пирсон, — к личности миллионера предъявляется почти обязательное требование, чтобы он умел тратить деньги. Вы должны купить себе репутацию филантропа и благодетеля человечества. Само собой разумеется, вы будете возмещать свои расходы операциями за счет этого «спасенного человечества». Филантропия смягчает враждебное отношение людей к богатству. Совершенно официально создайте себе «слабость». Я слышал о вас, что вы любите выпить… Пусть считают вас тончайшим ценителем вин. Создайте погреб старого вина. Вступите в члены первоклассного клуба. Познакомьтесь с другими королями. Ссоры с королями улаживайте через меня. Никакой стрельбы…
      Много еще говорил Пирсон, шагая по кабинету и развивая свои планы организации голода и мирового господства. Вот тут-то Луи Дрэйк, босс гангстеров, впервые понял, что вся, выражаясь его словами, «политическая и финансовая машинка Америки» — просто гангстерство большой руки.
      — Согласен! — крикнул Дрэйк, громко откашлялся и встал.
      Так стояли они, два человека без совести и чести, друг против друга.
      — Пока знакомьтесь с состоянием сельского хозяйства всех стран, сказал Пирсон. — Каждую неделю вы будете получать от меня письменные инструкции. Вот первая. — Пирсон взял со стола лист бумаги и подал Дрэйку. Ваша ближайшая задача, Дрэйк: организовать фабрику биологических средств войны под видом Международного института по борьбе с вредителями и болезнями сельского хозяйства. Разумеется, истинное назначение его должно быть замаскировано самым тщательным образом. Для этого институт должен возглавить ученый, известный своей честностью, неподкупностью и преданностью науке. Что вам известно о тех указаниях, которые получил от меня Кривой Флин относительно доцента ринезотского колледжа Аллена Стронга?
      Дрэйк сознался, что эту фамилию он слышит впервые.
      — Стронг — выдающийся специалист, — продолжал Пирсон, — и если «Эффект Стронга», о котором мне докладывали, не блеф газетчиков и его шефа Лифкена, то этому человеку нет цены. Слушайте внимательно!..
      Все, что описано выше, случилось за несколько месяцев до того, как Аллен Стронг получил генеральную премию Мак-Манти.

Глава VI
Ветерансвилль

1

      В то время как американский летчик Ральф Томпсон, скрыв свое настоящее имя, стоял перед голландским военным судом на Яве, обвиненный в доставке груза индонезийским повстанцам, человек с его документами в кармане встречал рассвет в Америке. Этот человек орудовал рычагами в застекленной будке подъемного крана. Кран, в длинном ряду ему подобных, возвышался на молу товарной пристани близ Нью-Йорка.
      У причалов стояли теплоходы, лайнеры и пароходы, тревожно свистели паровозы и позванивали электровозы, подавая к подъемным кранам вагоны. Металлические хоботы элеваторов вонзались в открытые люки трюмов.
      Это был очень большой и оживленный порт. Здесь одновременно грузились десятки океанских пароходов. До войны с этим портом могли конкурировать только пристани на Темзе, но сейчас пустуют пшеничные пристани Милуол на Темзе. Не ломятся от замороженного мяса, доставлявшегося из Новой Зеландии, Аргентины, Уругвая и Западной Африки, пристани короля Альберта. Мало на пристанях Сэррей Коммерчил канадского леса. Не загромождены ящиками склады пристаней Виктории, не видно шерсти из Австралии и Уганды в обширных складских зданиях пристани Святой Екатерины. Товаров так мало, что они не залеживаются на складах.
      Крановщик Ральф Томпсон грузил лайнер табаком для Англии в счет плана Маршалла, но этот табак тоже не залежится на складах. К нему прибавят опилок, пропитанных синтетическим никотином, набьют этой смесью сигареты, и он сразу же поступит в продажу.
      Но экспортируют не только табак. Американские рефрижераторы грузят и сливочное масло для молочной Дании в счет плана Маршалла. В Италию, продававшую всей Европе свои автомобили «Фиат», грузят американские автомобили и напиток «кока-кола», огромная рекламная вывеска которого заслоняет собою часть храма Петра в Риме.
      В Германию и Японию грузят консервированную конину и азотные удобрения. По плану Маршалла, огромная азотная промышленность Германии и Японии как конкурентов должна быть уничтожена. Для других стран грузят яичный порошок, сухие фрукты, сыр, молочный порошок, хлопок и прочие продукты. Этот «дар», по плану Маршалла, должен был подрывать сельское хозяйство и независимость маршаллизованных стран. Как заявил Пирсон, «Франция обязана разводить цветы, а не производить пшеницу».
      В будке крановщика зазвенел звонок, и из переговорной трубки донесся хрипловатый веселый голос:
      — Отзовись, старина!
      Человек с документами Ральфа Томпсона, пожилой американец, выплюнул на ладонь резинку, быстро повернулся к переговорной трубке и тихо спросил:
      — Ты один?
      — Старая обезьяна вышла на минутку из диспетчерской, вот я и пользуюсь случаем. Смотри в оба… Значит, когда крикну: «Чего заснул, старый кашалот!..» — Говоривший замолчал, и потом из трубки послышался тот же голос, но звучащий требовательно и официально: — Ускорь темпы, парень!
      В девять утра судно, нагруженное табаком, ушло в океан, взяв курс на Англию, и на его место поставили другое. Это было французское судно «Д'Артаньян». «Иностранцев» было мало в порту. Перевозки в счет плана Маршалла даже в приморские страны, обладавшие своим флотом, совершались главным образом на американских судах.
      Под кран подали железнодорожный состав. На платформах стояли ящики.
      В десять часов крановщик услышал из переговорной трубки: «Чего заснул, старый кашалот!» И вот тогда-то он и дернул кран кверху. Верхний ящик с фирменной маркой «Мак-Кормик — сельскохозяйственные машины» сорвался, упал на мол и раскололся. Удивленным взорам французских матросов представилась груда новеньких американских автоматов вместо сельскохозяйственных машин.
      «Что и надо было доказать», — подумал Томпсон; его губы чуть заметно дрогнули в улыбке. Французские матросы сгрудились на борту, о чем-то споря. Некоторые сбежали на пристань и подошли к автоматам. Один из них щелкнул фотоаппаратом. Но матросов оттеснили подбежавшие полисмены.
      — Мы не будем принимать этот груз, — сказал французский моряк.
      — Наши докеры не выгрузят его во Франции! — крикнул другой.
      — Какого черта! — донесся грубый окрик из переговорной трубки.
      — Что-то с механизмом, — сказал Томпсон и поспешно добавил: — Сейчас опять работает нормально.
      — Посылаю механика! — рявкнул тот же голос в трубку.
      Рослый, голубоглазый и очень спокойный механик-швед сел на место Томпсона и молча дважды проделал операцию погрузки и выгрузки, то ускоряя, то замедляя темп движения. Кран работал исправно. Механик вопросительно посмотрел на Томпсона. Тот недоуменно пожал плечами и улыбнулся. Швед нахмурился и сообщил в переговорную трубку, что механизм в полном порядке.
      Вот тогда-то Томпсон и получил приказание передать кран механику и тотчас же явиться в диспетчерскую.

2

      Крановщик не спеша спускался по железной лестнице с горделивым сознанием выполненного долга. «Старая обезьяна», как прозвали главного диспетчера, худощавый, высокий мужчина с длинными руками, стоял, слегка наклонившись вперед, упершись волосатыми пальцами о стол. Выпятив нижнюю губу, он испытующе посмотрел на вошедшего. Рядом с ним стояли двое мужчин в одинаковых серых костюмах и шляпах.
      «Агенты ФБР», — сразу же определил их крановщик, но ничем не выдал своего беспокойства.
      — Коммунист? — резко спросил один из агентов.
      — Нет, не коммунист и имею пять наград за войну, — ответил крановщик.
      — Вы коммунист? — опять повторил свой вопрос агент, сверля крановщика маленькими темными глазками.
      — Я не коммунист и не красный. Я все время работал летчиком-испытателем до аварии. Это было год назад. С тех пор работаю на кранах… — Крановщик замолчал. Молчали и агенты. — Меня проверяли, — добавил крановщик.
      Оба агента переглянулись. Крановщик заметил появившуюся у них неуверенность.
      — Позвоните в фирму «Дженерал Моторс», — сказал он. — Я известный летчик-испытатель. Обо мне писали в газетах. Повторяю, меня проверяли. Вот вырезка.
      Он привычным жестом сунул пальцы в нагрудный карман и извлек несколько потрепанных вырезок. Один агент взял их, внимательно просмотрел и передал другому. Тот прочитал и возвратил крановщику. Неуверенность агентов возрастала.
      — Если что, можете вычесть штраф… — сказал крановщик и тотчас же пожалел. Этого никак нельзя было говорить. Ну какой человек «американского образа мыслей» сам предложит отдать часть своих денег! Неуверенность агентов мгновенно исчезла. — Лучше уплатить штраф, чем потерять работу и попасть в армию безработных, — тотчас же поправился крановщик.