Шхуна 'Колумб'

      "Немедленно идите на помощь. Очень важно". Предыдущий шифрованный сигнал
      означал присутствие на шхуне кого-то с подводной лодки, а воздушные атаки
      самолета на шхуну доказывали, что ей действительно угрожала опасность.
      Впрочем, кто именно в тот момент находился на шхуне, нельзя было
      разглядеть и в сильнейший бинокль.
      "Кайман" двинулся к шхуне. Он шел не очень быстро. На грузовом
      пароходе нельзя так скоро менять ход, как это делается на военных
      кораблях. Как ни старались в машинном отделении парохода перейти с
      наименьшего хода к наибольшему, это отняло немало времени. В первые
      минуты, убедившись, что самолет не вооружен, на "Каймане" не очень
      беспокоились. Зато, заметив на горизонте черную точку, приближавшуюся
      оттуда же, откуда прилетел и самолет, капитан сразу заподозрил, что
      летчики вызвали себе на помощь какое-то судно.
      Впрочем, в этом также не было ничего страшного: судно едва виднелось
      на горизонте, и "Кайман" успел бы десять раз подойти к шхуне, пока оно
      дошло бы до места действия.
      Так прошло минуты две. Затем один из помощников капитана заметил, что
      судно приближается очень уж быстро. Оно буквально на глазах вырастало
      перед ними. Такую скорость мог развить только легкий военный корабль. Это
      обстоятельство заставляло ускорить движение парохода во избежание
      возможных неприятностей.
      Военному кораблю пароход должен был показать свой национальный флаг.
      Командир корабля имел право проверить документы парохода. Единственное,
      чего он не имел права сделать без согласия капитана, - это снять с
      иностранного судна человека, даже заведомого преступника. Капитан
      "Каймана" спешил к "Колумбу", надеясь воспользоваться своим правом.
      Военный корабль мчался, как вихрь, но пароход имел преимущество в
      расстоянии. "Старший помощник" злорадно улыбался, следя за соревнованием.
      Матросы на пароходе приготовились бросить за борт трапы, как только
      поравняются со шхуной. Маленький безоружный самолетик не мог им помешать.
      А Бариль все кружил над шхуной. Пилот точно забыл, что он не на
      военном самолете. У Петимка от непривычки к головоломным виражам иногда
      захватывало дух. По временам штурман повисал на ремнях, которыми был
      пристегнут к сиденью, и тогда он хватался руками за борт и смотрел на
      пилота широко раскрытыми глазами. "Разведчик рыбы" проносился над шхуной,
      стрелой взлетал вверх, делая "горку", то есть задирая нос почти
      вертикально, переходил в петлю и прямым пикированием шел снова на
      "Колумб". Казалось, он вот-вот упадет на палубу шхуны, разобьется и
      одновременно собьет мачту, рубку, раздавит людей. Вряд ли Барилю
      приходилось так работать даже на военной машине.
      Это была инсценировка боя с другим самолетом, только тот, "другой",
      то есть шхуна, никуда не мог упасть. Во всяком случае, вероятно, ни одному
      летчику на свете не приходилось летать таким образом на машине, не
      предназначенной для высшего пилотажа.
      Бариль старался дезорганизовать своих врагов на шхуне, и это ему
      удалось. Он не дал им запустить вновь мотор, как они ни старались. Он
      пролетал боком так низко, что, казалось, вот-вот снесет кому-нибудь из них
      голову. Махал им кулаком, угрожал. Анч не выдержал я выстрелил, послав
      летчику последнюю пулю из своего револьвера, но попал только в крыло.
      Бариль атаковал не только шхуну. Он повел свою машину навстречу
      пароходу, вызвав там тревогу и смятение. Когда он, зайдя сбоку, неожиданно
      бросился на капитанский мостик, все, кто там стоял, попадали на палубу,
      уверенные, что самолет целится поплавками в их головы. Рулевой с перепугу
      бросил руль, и волны сразу же сбили пароход с курса. "Кайман" завихлялся и
      уклонился вправо. Когда пилот проводил машину над мостиком, капитану и
      всем присутствующим показалось, что самолет уже падает, зацепившись крылом
      за мачту. И в самом деле, расстояние между фок- и грот-мачтами было
      короче, чем размах крыльев самолета. Но "Разведчик рыбы", сделав крен,
      проскочил над пароходом наискосок, подняв одно крыло и опустив другое.
      Когда капитан вскочил на ноги, пароход, никем не управляемый, полным ходом
      шел навстречу военному кораблю. Капитан приказал перепуганному вахтенному
      матросу перейти в рубку для рулевого, а в машину скомандовал дать "самый
      полный", потому что самолет мчался уже в новую атаку на пароход. Бариль
      вторично взял горку перед бортом парохода, но "Кайман" уже шел полным
      ходом к шхуне. Рулевой на пароходе стоял в рубке.
      Штурман на "Буревестнике" доложил командиру, что им не хватает
      пятнадцати секунд. Через пять секунд старший механик принял приказ
      командира развить скорость, согласно его проекту увеличения хода, на три
      мили в час сверх нормы. В течение двух минут приказы старшего механика
      выполнялись в кочегарке с совершенно невероятной быстротой. Вся машинная
      команда давно уже знала планы своего командира. Своими проектами он в
      первую очередь делился с подчиненными товарищами. Потом все вместе
      обдумывали проекты, и когда уже все обитатели машинного разделяли его
      мысль, он вступал в борьбу за осуществление задуманного. В машинном
      отделении особенно остро переживали поражения при реализации предыдущих
      проектов. Но когда старший механик снова заводил разговор об увеличении
      скорости, мысли всех устремлялись к новому проекту. Уже несколько дней,
      как в машине и кочегарке выполнили подготовительные работы и только ждали,
      когда наконец командир корабля согласится на испытание. Правда, этого
      ожидали не раньше чем по возвращении на базу, но на всякий случай все были
      готовы приступить к испытанию в любую минуту.
      Когда командир приказал увеличить скорость сверх максимума, все с
      лихорадочной поспешностью принялись за выполнение возложенной на них
      работы. Никто не хотел верить, что на этот раз их проект провалится.
      Только один шутник, которому поручили не сходить с места, мотал головой и,
      смеясь, приговаривал: "Провалится, провалится, провалится". Он вспомнил
      анекдот о старом моряке, который всю жизнь не мог исполнить желаемое и,
      чтобы обмануть судьбу, всегда повторял: "Не удастся, не удастся, не
      удастся". К счастью для шутника, на него в этот момент не обратили
      внимания.
      На палубе, кроме командира и комиссара, никто не знал, что происходит
      в машинном отделении. Команда с тревогой следила за соревнованием эсминца
      и парохода. "Буревестник" мчался со скоростью поезда, но, чтобы опередить
      пароход, он должен был достичь скорости ветра.
      Внезапно весь корабль затрясло. Командир и комиссар переглянулись, и
      на их нахмурившихся лицах появилось выражение настороженности. Казалось,
      кто-то рывком толкнул эсминец вперед. Раз, другой корабль подбросило, под
      ногами сильно задрожала палуба. Краснофлотцы удивленно посматривали друг
      на друга. С эсминцем творилось что-то странное. Командир стиснул рукой
      трубку телефона.
      - Старшего механика! - крикнул он.
      И тут же услышал голос:
      - Слушаю.
      Капитан-лейтенант молчал. "Буревестник" перестал трястись и мчался с
      заметно увеличивающейся скоростью. Командир, ничего не сказав, повесил
      трубку. Казалось, шхуна налетела на корабль; она вырастала перед ним,
      словно на экране, и на ней уже простым глазом можно было различить людей.
      Но сделано было еще далеко не все. Сложность маневра состояла также и в
      умении своевременно остановить корабль. Эсминец мог по инерции промчаться
      между шхуной и пароходом, и пока он повернул бы обратно, пароход успел бы
      забрать людей с "Колумба". Командир хотел закинуть на шхуну буксирный крюк
      и потянуть ее за собой, но подумал, что пираты могут спрыгнуть в воду.
      Эсминец промчится, а пароход подберет их.
      - Шлюпку на воду на полном ходу! - скомандовал командир своему
      помощнику, старшему лейтенанту.
      Через мгновение помощник с группой краснофлотцев стоял около шлюпки.
      Он понимал командира. Необходимо было на полном ходу спустить за борт
      шлюпку с людьми. Это дело необычайно трудное и требует цирковой ловкости.
      Но вот вооруженные моряки уже в шлюпке, а моторизованные шлюпбалки
      выдвинули ее вбок, за борт, и спустили до самой воды. Киль шлюпки едва
      коснулся гребней волн. Главной задачей было ослабить толчок - внезапный
      удар о воду мог разбить шлюпку. Ее опускали на воду кормой. Первый толчок
      дал фонтан брызг и сбил с ног моряков, стоявших в шлюпке. Выдержав этот
      толчок, шлюпка должна была выдержать и остальные. Скрипели блоки, выпуская
      стальные тали. Шлюпка оседала в воду глубже и глубже. Вскоре она шла на
      буксире у правого борта. С "Каймана" заметили спуск шлюпки и поняли, для
      чего это, но пираты на шхуне этого маневра не видели - все происходило за
      противоположным от них бортом.
      Перенесемся теперь в фокус внимания парохода, самолета и эсминца - на
      "Колумб".
      Второе появление самолета, его стремительный налет на шхуну и все
      последующие маневры, непрерывное гуденье мотора над головой, неудачный
      выстрел шпиона, немые угрозы пилота - все это обескуражило захватчиков.
      Видя, что "Кайман" идет им на помощь, они оставили было Левка и мотор в
      покое. Но, заметив на горизонте новое судно и поняв, что это военный
      корабль, они снова вернулись к мотору, чтобы двинуть "Колумб" навстречу
      пароходу.
      Но с мотором ничего сделать не удалось - мешал потерявший сознание
      Левко. Он лежал на моторе, и чтобы его оттуда оттащить, надо было
      развязать. Это отняло бы много времени. Рыжий пират ножом разрезал
      веревки, но пока он это сделал, пускать мотор уже не имело смысла: либо
      пароход, либо корабль должны были подойти раньше, чем пираты успели бы
      что-нибудь предпринять. Приходилось довольствоваться ролью наблюдателей.
      У Анча мелькнула мысль расстрелять пленных и поджечь шхуну, но
      патронов у него больше не было.
      Оставалось ждать близкой развязки.
      На Марка никто уже не обращал внимания. Он оставил руль и напряженно
      следил за гонкой и за поведением пиратов. От веревки он, к сожалению, не
      мог освободиться, но все же передвинулся немного вбок, заняв более
      выгодную позицию для наблюдения. Юнга заметил, что корабль рванулся вперед
      и стал приближаться, как быстрокрылая птица. Через минуту для всех стало
      ясно, что эсминец подойдет к шхуне первым. Юнга узнал "Буревестник". Ему
      никогда не приходилось видеть такой скорости.
      Шпион и пират стали у края борта. Анч бросил свой револьвер в воду.
      Пират вынул бумаги из синего конверта и спрятал их за пазуху. Конверт он
      выбросил. Револьвера рыжий не выпускал из рук. Теперь Марко понял, на что
      рассчитывали пираты. С разгона эсминец не сможет остановиться: он
      проскочит. Пароход же подойдет, и пираты сразу перепрыгнут туда. Надо было
      их задержать. Но юнга ничего не мог сделать.
      Старший механик выдержал испытание. Эсминец со страшной силой вспенил
      воду и промчался мимо самого борта "Колумба". Шхуна закачалась, люди
      зажмурились от внезапного ветра. Но это длилось один миг. Эсминец,
      останавливаясь, проскочил далеко вперед. "Кайман" приближался к шхуне, но
      между ним и "Колумбом" уже стояла шлюпка с вооруженными краснофлотцами,
      отрезая пиратам путь к спасению.
      Глава XII
      С Л Е З Ы  М Е Р Т В Е Ц А
      Пароход мог налететь на шлюпку и смять ее, ударив одновременно по
      шхуне, но капитан "Каймана" не отважился на это в присутствии эсминца.
      Пароход стал отходить влево, уменьшая скорость, чтобы иметь возможность
      наблюдать дальнейшие события.
      Шлюпка еще не дошла до "Колумба", когда на его борту треснул
      револьверный выстрел. Командир пиратской подводной лодки разрядил
      револьвер, пустив последнюю пулю себе в голову. Пират стрелял так, чтобы
      упасть за борт и утонуть вместе с компрометирующими документами.
      Он упал в море, рассекая спиною воду. В тот же миг юнга прыгнул вниз
      головой за борт. Командир шлюпки подумал, что юноша одурел от радости или
      боится, что его застрелит оставшийся в живых захватчик. Последнего они
      должны были взять при любых обстоятельствах.
      Шлюпка мгновенно стала рядом с "Колумбом", и двое краснофлотцев,
      перепрыгнув на шхуну, крикнули:
      - Сдавайся!
      Анч не сопротивлялся. Он сел на скамью и сидел неподвижно, ожидая,
      когда к нему подойдут и скажут, что делать дальше. Его обыскали, но не
      нашли ни оружия, ни документов - все это уже было в море. Один
      краснофлотец остался около Анча, а другой подошел к Левку. Из шлюпки на
      шхуну перескакивали остальные. Командир осматривал море. Поступок Марка
      сперва удивил его, а теперь уже волновал. Юноша что-то долго не всплывал
      на поверхность.
      Прошло больше минуты. Наконец из воды показалась голова юнги. Он
      тяжело дышал. Казалось, что-то мешает ему плыть и тянет под воду. Марко
      снова погрузился, но теперь лишь на несколько секунд и, вынырнув, звал на
      помощь.
      Когда Марко прыгнул в море, на шлюпке не заметили, что у него связаны
      ноги. Впрочем, одно это обстоятельство не смутило бы такого пловца, как
      он. Дело заключалось в том, что руки Марка тоже были чем-то заняты.
      Старший лейтенант догадался, что юнга нырнул за пиратом-самоубийцей,
      поймал его и держит теперь под водой. Так и было. Марко держал труп
      командира пиратской подводной лодки, и этот груз затруднял пловцу движения
      и требовал от него величайших усилий, чтобы удержаться на поверхности.
      Поймав пирата под водой, он зубами вцепился в его одежду и, работая
      руками, быстро выплыл. Теперь он ждал, пока подойдет шлюпка.
      Краснофлотцы не заставили себя ждать: они тотчас же подвели к Марку
      шлюпку и втащили его вместе с грузом. Только теперь, когда все кончилось,
      Марко почувствовал слабость. Он попросил развязать или перерезать ему
      путы.
      - Здорово они тебя! - сказал старший лейтенант, сочувственно
      поглядывая на ноги юноши.
      Освободившись от пут, юнга тотчас же наклонился над трупом,
      расстегнул на нем куртку и достал из-за пазухи пачку бумаг. Документы,
      которые пират хотел уничтожить, даже не успели промокнуть. Старший
      лейтенант с восхищением смотрел на юнгу. Со шхуны за поведением Марка
      следил Анч. Никогда еще шпион не переживал такой досады и бессильной
      злобы.
      С палубы "Каймана" тоже следили за событиями на шхуне и за шлюпкой.
      Пароход медленно отходил. Вдруг Марко прыгнул из шлюпки на борт "Колумба"
      и, поднявшись, чтобы его лучше видели, растопырил пальцы и вытянул
      пароходу длинный нос. На корме "Каймана" юнга узнал старого знакомого
      "одноглазого", с которым колумбовцы встречались в столовой "Кавказ".
      "Кайман" удалялся. "Старший помощник" старался не смотреть на Марка.
      Он смотрел на Анча, которого ожидала незавидная доля, и, может быть, с
      ужасом думал, что и ему самому неизбежно придется когда-нибудь очутиться в
      таком положении.
      На шхуне краснофлотцы помогли Левку придти в себя. Он сидел на
      скамейке и терпеливо ждал, когда ему забинтуют голову.
      - Как вы нас разыскали? - спрашивал он. - А главное, откуда вы
      узнали, что "Колумб" захвачен?
      - Девочка рассказала об этом, а потом самолет нашел.
      - Какая девочка?
      - Да та, что с вами на шхуне была. Как ее... Осторожно! Что с вами? Я
      же перевязываю...
      - Зоря? Зоря? Да? - вскочил со своего места Левко.
      - Кажется, Зоря... Только не дергайтесь, когда вас перевязывают.
      Эсминец уже остановился, развернулся и медленно возвращался к шхуне.
      Тем временем краснофлотцы на "Колумбе" пробовали отпереть дверь рубки, где
      должны были находиться мертвый Андрий и тяжелораненый шкипер.
      Почти одновременно над "Колумбом" утих шум самолета, и "Разведчик
      рыбы" совершил посадку, подбегая по волнам к шхуне и намереваясь обогнать
      эсминец. Бариль и Петимко выкрикивали с самолета привет колумбовцам. Они
      не могли на такую волну спустить клипербот.
      В дверь рубки посыпались сильные удары вместо прежних тихих и
      осторожных. Но она оставалась запертой. Стучали в иллюминатор, кричали, но
      никто не отвечал.
      К шхуне уже подошел эсминец и стал борт о борт. Послышались радостные
      крики. Мать звала Марка. Он тотчас же поднялся на корабль и очутился в ее
      объятьях. Дед Махтей с сияющими глазами взошел на командирский мостик
      поблагодарить Трофимова.
      Семен Иванович обнял деда и сказал:
      - Не за что, не за что... Кого надо благодарить, так это старшего
      механика, - и приказал проводить к нему старого моряка.
      Старший механик уверил деда, что надо благодарить штурмана, потому
      что если бы не его вычисления, эсминец не пошел бы таким ходом. Штурман
      заявил, что все зависело от комиссара, и послал деда к нему. А комиссар
      заверял, что все зависело от всех краснофлотцев и от самого деда Махтея,
      который привез известия о шхуне. Дед растерялся и наконец догадался, что
      должен поблагодарить Зорю. И пошел ее искать.
      Но Зори на эсминце не было. Она спрыгнула на палубу шхуны и бросилась
      к Левку. Тот схватил ее и поднял высоко в воздух. Он не верил собственным
      глазам. Он считал, что девочка пошла ко дну, расстрелянная пиратами. А она
      была перед ним, и, главное, не кто иной, как она, сообщил о захвате
      "Колумба". Девочка рассказала о своем спасении.
      На шхуне и на корабле царило радостное возбуждение. Анча перевели уже
      под стражу на корабль, и он волчьим взглядом наблюдал все происходящее.
      Оставалось открыть рубку и выяснить судьбу шкипера и рулевого.
      На шхуне организовали настоящую осаду рубки. Однако внутри царила
      мертвая тишина, точно там никого не было или оба ее обитателя лежали без
      сознания.
      - Это просто герметическая закупорка, - сказал лейтенант.
      - Может, они там задохнулись?
      Левко возразил, показав на маленький вентилятор. Решено было
      воспользоваться этим вентилятором как переговорной трубкой.
      Одновременно послали на эсминец за топорами и ломами, чтобы в крайнем
      случае разбить двери, если их никто не откроет изнутри. Кое-кто уверял,
      что в рубке слышны какие-то звуки. Стали внимательно прислушиваться.
      Действительно, оттуда доносился едва слышный стон.
      Появились ломы и топоры. Вскоре крепкие дубовые доски затрещали. На
      шхуну сошел военный врач, дожидаясь, когда выломают дверь. Он готовился
      подать помощь тому, чей стон донесся из рубки.
      В двери проломили отверстие, но массивный железный засов оставался на
      месте. Пришлось увеличить отверстие, и тогда выяснилось, что в скобы
      вместо засова засунут лом. В отверстие были видны две фигуры: одна лежала
      на койке, другая - на палубе. Тот, кто стонал, лежал на койке.
      Краснофлотец, засунув руку в отверстие, вынул лом из скоб и первым впустил
      в рубку врача. Тот осторожно вошел и склонился над человеком на койке.
      Это был Стах Очерет, опоясанный пробковым поясом. Рана его была
      неплохо перевязана. Он раскрыл глаза и едва слышно поблагодарил за
      предложенное ему питье. Врач обратил внимание, что раненый сделал только
      несколько глотков. Очевидно, он уже пил. Краснофлотцы нашли рядом
      несколько бутылок из-под ситро и пива. Врач удивился, что у тяжелораненого
      хватило силы самому перевязаться и вытащить пробки из бутылок.
      В маленькой тесной рубке трудно было осматривать. Врач попросил
      краснофлотцев вынести людей на палубу.
      Голова рулевого была повязана лоскутом старой парусины. Его вынесли
      совершенно недвижимого. Развернули парусину. Рулевой тоже был обвязан
      спасательным пробковым поясом.
      - Он мертв, - сказал краснофлотец.
      Тем временем врач осматривал шкипера.
      - Немедленно перенесите его на корабль, в лазарет, - распорядился
      врач. - Он будет жить, хотя, если бы не повязка, он наверняка не выжил бы
      из-за потери крови.
      Левко обратил внимание, что на Стахе была не та повязка, которую
      сделал он. Очевидно, шкипер сумел сам вторично перевязаться.
      Очерета положили на носилки. Он раскрыл глаза, очевидно узнал юнгу и
      моториста, улыбнулся и снова сомкнул веки.
      Когда его отнесли, врачу осталось установить причины смерти Андрия
      Камбалы - это надо было записать в судовой журнал. Врач недолго осматривал
      рыбака. Казалось, Андрий уже окостенел. Врач, махнув рукой, поднялся.
      Рядом стоял дед Махтей. Врач пожал руку деду и спросил, не нюхает ли тот
      табак.
      - Есть такое дело, - ответил дед.
      - Угостите, пожалуйста, - попросил врач.
      Дед вытащил табакерку и подал врачу. Тот взял понюшку растертого в
      пыль табака, снова наклонился к мертвецу и поднес понюшку к его носу. Все
      с удивлением наблюдали. Через минуту на лице рулевого едва заметно
      задрожали мускулы, оно стало морщиться. Из-под одного закрытого века
      выкатилась слеза. Мертвец плакал, а через две секунды так громко чихнул,
      что вокруг раскатился громовый хохот. Только дед Махтей серьезно сказал:
      - На здоровье! - и лукаво покосился на врача.
      Тот смеялся вместе со всеми. Марко понял поведение Андрия, принялся
      трясти его и закричал:
      - Андрий, Андрий, тут все свои, пиратов нету! Честное слово, нету!
      Камбала наконец раскрыл глаза.
      Глава XIII
      П Я Т Н А  Н А  В О Д Е
      Вокруг стоял такой хохот, что Андрий в первую минуту готов был
      поверить, что все случившееся - просто страшный сон. Он даже ждал, что вот
      сейчас подойдет к нему шкипер и начнет стыдить за недостойное поведение.
      Но Андрий, заметив разбитую дверь рубки, сломанную мачту, военный корабль
      и не видя Стаха Очерета, нахмурился.
      - А где шкипер? - спросил он.
      - На корабле, в лазарете, - ответил юнга.
      - Так где же твоя смертельная рана? - допытывался, улыбаясь, дед
      Махтей.
      Андрий Камбала взялся за ухо - оно было продырявлено.
      - Когда-то моряки серьги носили, вот и ты теперь будешь носить,
      смеялся дед.
      Над Андрием много смеялись, но нетерпеливо ждали, что он расскажет.
      Рулевой честно признался, что, услышав выстрелы и почувствовав ожог за
      ухом, он упал, уверенный, что умирает. Но, слыша приказ Анча, он понял,
      что до смерти ему еще далеко, и решил пока прикинуться потерявшим
      сознание. Он все время боялся, что очутится за бортом, и очень
      обрадовался, когда Марко приволок его в рубку. Там он осмотрелся и увидел,
      что, кроме него и раненого шкипера, никого нет. Дверь была прикрыта. Тогда
      он решил запереться так, чтобы до него не добрались, надеясь, что пираты
      скоро оставят шхуну. Зная крепость двери и стен рубки, он собирался за
      ними отсидеться. Он осторожно вытащил маленький засов и заложил в скобы
      толстый железный лом. Потом задраил железной заслонкой иллюминатор. Иногда
      он зажигал найденный в ящике огарок свечи. Когда в рубку начинали стучать,
      его охватывал ужас, но когда никто не стучал, он ухаживал за Стахом.
      Заботливый уход за шкипером служил в глазах рыбаков смягчающим
      обстоятельством, и они (в который уже раз!) простили трусость Андрию.
      Он скрутил цыгарку и сразу повеселел, когда врач сказал, что шкипер
      будет жить благодаря его, Камбалы, попечениям.
      Тем временем командир "Буревестника" решил, что задача выполнена.
      Надо было возвращаться. Чтобы скорее доставить рыбаков на Лебединый
      остров, Трофимов приказал взять шхуну на буксир. Марко попросил командира
      отправить "Разведчика рыбы" на маяк и известить отца о спасении сына. Мать
      и дед присоединились к его просьбе.
      "Разведчик рыбы" немедленно вылетел на Лебединый остров с заданием
      совершить первую посадку у маяка.
      К командиру эсминца привели Анча. На вопросы, кто он такой, откуда и
      зачем напал на шхуну, шпион решительно отказывался отвечать. Он просто
      молчал, точно обращались не к нему.
      - Будем считать, что он с перепугу онемел, - сказал Трофимов. - Это
      бывает, но скоро проходит.
      Шпиона вывели.
      Командир приказал послать радиограмму с запросом, куда доставить
      арестованного.
      Марко и Зоря, охваченные грустными мыслями, медленно прохаживались по
      палубе корабля. Команда "Буревестника" уверяла, что лодка потоплена. Это
      подтверждало и бегство шпиона и командира-пирата. Может быть, только они
      двое и спаслись. А если даже спасся и еще кто-нибудь, то, уж наверное, не
      Люда.
      Эсминец быстро шел на север, таща за собою "Колумб", на палубе
      которого сидели два краснофлотца. Вся команда шхуны перешла на
      "Буревестник". Склонившись над бортом, Марко задумчиво смотрел на море. Он
      думал о Люде. Хотелось просверлить взглядом толщу воды, осмотреть морское
      дно, найти обломки подводного корабля и среди них милую его сердцу
      девушку. Хоть бы узнать, где ее последнее пристанище!
      На плечо Марка легла маленькая рука. Он поднял голову - Зоря
      показывала ему на море, под борт эсминца. Корабль стал замедлять ход.
      Вокруг него на поверхности воды плавали жирные блестящие пятна, словно
      кто-то разлил нефть. На командном мостике заинтересовались этим явлением,
      и "Буревестник" закружился над этим местом. Казалось, какой-то танкер
      выкачал здесь нефть из своих трюмов.
      Марко не понимал, в чем дело, но вскоре все выяснилось. Трофимов
      считал, что именно здесь погибла подводная лодка. Нефть всплывала из ее
      поврежденных цистерн на поверхность и покрывала воду жирными пятнами.
      - Ишь куда доползла! - сказал командир эсминца, измеряя по карте
      расстояние от того места, где позавчерашней ночью состоялся бой между
      "Буревестником" и подводным пиратом.
      Штурман точно обозначил место гибели лодки. Эхолот показал глубину
      восемьдесят пять метров.
      - До осени наши эпроновцы разведают, что здесь осталось, а если
      возможно будет, то и вытащат эти обломки, - заметил Трофимов и приказал
      идти с той же скоростью, прежним курсом - к Лебединому острову.
      Ч А С Т Ь  Ч Е Т В Е Р Т А Я
      Глава I
      З А Ж И В О  П О Г Р Е Б Е Н Н Ы Е
      Покой и тишина царят здесь. Во время самых сильных штормов, когда на
      поверхности моря клокочут пенистые волны, а ветер заносит чаек на сотни
      километров от берегов, когда бушующая стихия ломает стальные корабли, как
      детские игрушки, здесь так же спокойно и тихо, как всегда. Вода не
      шелохнется.
      Глубина восемьдесят пять метров: густые сумерки, почти темнота даже в
      те часы, когда на ясном небе солнце стоит в зените. На каменистом грунте
      растут маленькие кустики иссиня-стальных и красных водорослей. Не всякая
      рыба заплывает на такую глубину. Это еще не океанские глубины в тысячи
      метров, где давление достигает сотен атмосфер, доступные лишь для батисфер
      и гидростатов, но это уже по ту сторону глубинного порога, смертельно
      опасного для человека.
      На этой глубине можно натолкнуться на потонувшие пароходы и корабли,
      редко тревожимые водолазами. Некоторые из них лежат здесь много десятков
      лет, и кто знает, сколько они еще пролежат, пока подъем их станет легким
      делом.
      Приблизительно в ста километрах от Лебединого острова на глубине
      восьмидесяти пяти метров лежал странной формы корабль, без мачт, но с
      выступом, похожим на капитанский мостик, с двумя маленькими пушками и
      низенькими поручнями вокруг палубы. Опытный глаз моряка или водолаза узнал
      бы в этом корабле подводную лодку. И хотя не диво встретить на такой
      глубине современный "Наутилус"*, но поведение этой лодки удивило бы
      наблюдателя. Долгое время она лежала без движения. Из прогнутого борта
      тоненькой струйкой всплывала вверх нефть, руль глубины был странно
      изогнут. А главное, в лодке не слышно было никаких признаков жизни, как
      будто экипаж вымер или притаился, опасаясь надводных судоразведчиков с
      чувствительнейшими гидрофонами.
      _______________
      * "Н а у т и л у с" - название фантастического подводного
      корабля из романа Жюль Верна "80 тысяч километров под водой".
      Впрочем, если бы водолаз опустился сюда и припал ухом к стенке
      затопленной боевой рубки, он услышал бы за этой стенкой между рубкой и
      центральным постом управления неясный шелест.
      К сожалению, водолазов вокруг не было видно.
      А за стенкой в маленькой каюте, расположенной в центральной части
      подводного корабля, слышался тихий разговор. Если бы каюту осветили лучом
      сильного прожектора, можно было бы увидеть на койке забинтованного
      человека в морской форме, с выражением ужаса и отчаяния в глазах, а рядом
      с ним на стуле - светловолосую девушку лет семнадцати с миндалевидными