Шхуна 'Колумб'

      Днем все же пришлось всплыть на поверхность. Лодка долго находилась
      под водой, и старший офицер, проверяя качество воздуха, установил, что в
      нем осталось мало кислорода. Кислорода на лодке было еще несколько
      баллонов, но их берегли до получения нового запаса с надводной базы. Лодка
      всплыла на пятнадцать минут. Перед всплытием осмотрели в перископ
      поверхность моря и, не заметив ничего, поднялись. Уже на поверхности
      увидели самолет. Он шел на небольшой высоте. В бинокль сразу же
      определили, что это машина старой конструкции и, значит, не военная. Анч
      первый высказал догадку, что самолет ищет рыбу. Когда он приблизился и,
      снижаясь, стал кружить над лодкой, на его борту прочитали надпись:
      "Разведчик рыбы". Название подтверждало догадку Анча. Настойчивое
      любопытство самолета встревожило и рассердило командира. Он приказал
      обстрелять самолет из зенитных пулеметов, надеясь, что летчики не услышат
      пулеметной стрельбы и не догадаются о ней, пока пули не попадут в самолет.
      Попасть в самолет на такой незначительной высоте нетрудно, и после
      нескольких пулеметных очередей командир, наблюдая из своей рубки, заметил,
      что машина подбита. Пираты видели, как "Разведчик рыбы" стал снижаться, и
      немедленно погнались за ним, боясь, что он отлетит далеко и сообщит
      кому-нибудь о лодке. Вскоре самолет пропал из виду. Но пираты были
      уверены, что он уже на воде, и продолжали погоню тем же курсом. Не найдя
      самолета, решили, что он утонул, и командир приказал задраить люки и
      пустить воду в цистерны, чтобы лодка снова могла опуститься на дно.
      Люда проснулась рано и принялась писать письмо отцу, как ей
      предлагали пираты. Девушку долго никто не тревожил, и она имела время
      обдумать письмо. Помня слова Анча о том, что можно писать и чего нельзя,
      она обдумывала каждую фразу. Но вовсе не для того, чтобы выполнить
      указание шпиона, а чтобы написать письмо, которое Анчу говорило бы одно, а
      отцу, если письмо попадет к нему, - совсем другое. Она вспомнила, как
      летом прошлого года к ней в лагерь приезжал отец. Стояла скверная погода,
      шел дождь, и обитатели лагеря почти весь день провели в клубной палатке.
      Развлекались играми, а особенно решением шарад, кроссвордов и разных задач
      и загадок. Отец принимал во всем этом деятельное участие. И она решила
      напомнить отцу об этом дне, чтобы он понял, что ее письмо тоже читается
      как загадка, как кроссворд, как ребус. Она вспомнила, как тогда писала
      письмо, подбирая фразы так, чтобы в них читалось только одно определенное
      слово. Она мобилизовала всю свою находчивость и, обдумывая каждое слово, в
      конце концов написала:
      "Дорогой папа!
      Помнишь наше прошлогоднее пребывание в лагере? Помнишь игры и
      развлечения, которыми мы все были захвачены? Как мы наслаждались в
      дождливые дни домино, шахматами, ребусами, а в солнечные - нашей
      замечательной лодкой! Какую массу мелких рыбок, рачков, а в болоте
      лягушек и тритонов наловили мы тогда, чтобы потом любоваться в аквариуме
      всей этой живностью подводной! Вспоминая эти дни, я чувствую, как
      подлинное волнение охватывает меня. Надеюсь, мы снова поедем туда; жаль
      только, что в этом году дела тебя на Лебедином держат. Может быть, я, как
      в прошлом году, поеду одна, а ты потом приедешь, отдельно.
      Мне кажется, что такая прогулка была бы, наконец, тем отдыхом,
      которого врачи для тебя требуют.
      Беспокоюсь, что не получаю о тебе никаких сведений. Мне уже надоели
      твои геологические дела, а в особенности злосчастный торианит. Хотелось бы
      на время избавиться от всего этого и сидеть уже с тобою где-нибудь на
      берегу моря, следя, как уходят вдаль корабли. Надеюсь, если мы поедем, ты
      попадешь у меня под надежную охрану. Да, чуть не забыла: присматривай за
      бакланом, которого мы купили у рыбаков. Смотри, чтобы его не постигла
      участь нашего мартына, которого на прошлой неделе убили.
      Когда поедешь в Лузаны (я жду тебя здесь), захвати мои калоши и не
      забудь свои. Приезжай, ведь мне уже скоро придется снова выполнять свои
      обязанности.
      Жду тебя скоро - ты ведь обещал выполнять мои разумные просьбы, и я
      это обещание помню.
      Крепко целую. Твоя Люда".
      Перечитав письмо, девушка почувствовала удовлетворение. Безусловно,
      Анч ничего в нем не поймет, а отец должен сразу вспомнить ту игру, которую
      он показывал в лагере. Именно так она тогда написала свою записку, и он
      первый разгадал ее. Сразу в Лузаны он все равно не поедет - он достаточно
      взволнован исчезновением ее, Марка и Зори. К легковерным людям он не
      принадлежит. Однако сердце девушки все же сжимал страх: а вдруг поедет?
      Но, хорошо обдумав все обстоятельства и свое письмо, она пришла к твердому
      выводу, что отец прочитает его как надо и сумеет немедленно поступить так,
      как в таких случаях следует поступать.
      Когда пришел Анч, Люда лежала на койке и думала о своих товарищах. Ее
      волновало, что она ничего о них не знает. Живы ли они?
      Как только шпион вошел в каюту, девушка спросила о Марке и Зоре.
      - Они чувствуют себя хорошо и... кажется, больше уже не будут
      отпираться, - улыбаясь, ответил Анч и спросил ее о письме к отцу.
      Пока он молча читал письмо, девушка внимательно следила за его лицом,
      но в нем не дрогнул ни один мускул. Казалось, Анч знакомится с письмом
      совершенно равнодушно, хоть Люда и не могла этому поверить.
      - Я не знал, что вы так интересуетесь живой природой, - сказал шпион,
      дочитав письмо. - Прямо юная натуралистка! И рыбки... и лягушки... и
      бакланы... и мартыны... Постараюсь обогатить ваш аквариум представителями
      морских глубин.
      - Буду благодарна, - ответила девушка.
      - Прекрасно. Обещаю немедленно переслать это письмо вашему отцу.
      Думаю, командир нашего корабля не будет возражать против его содержания.
      Можете писать новое письмо. Хотя, надеюсь, вы вскоре увидитесь с отцом.
      Анч вежливо кивнул головой и с письмом в руке прошел в командирскую
      каюту, где он расположился на время, пока девушка занимала его место.
      Командир спал. Анч сел за стол, положил перед собою Людино письмо и минут
      двадцать внимательно разглядывал его, точно ища чего-то особенного.
      Распределял буквы вертикально по столбикам, слагал между собою первые
      буквы и первые слоги слов, выбирал буквы и слоги из середины,
      переворачивал лист, рассматривал его на свет, держа горизонтально,
      поднимал на уровень глаз. Потом снова положил на стол и снова задумчиво
      разглядывал, точно перед ним было не обычное письмо, а египетский папирус,
      исписанный иероглифами. Если бы Люда видела, как внимательно шпион изучает
      ее письмо, она бы, вероятно, очень испугалась.
      Просидев над письмом с полчаса, Анч спрятал его в карман.
      Зашевелилась штора, отделявшая маленькую спальню, и показался
      командир. Он прищурил заспанные глаза, провел рукой по лысине и сел на
      стул.
      - Что? - спросил он Анча.
      - Написала. Мой помощник может сегодня же ночью перебраться на
      остров.
      - Вы вполне уверены в его конспиративных качествах?
      - Иначе я бы не взял его с собою. Он владеет русским языком так же,
      как и я. Кроме того, он настоящий артист. Вы сами знаете, как ловко он
      надул этого мальчишку с запиской.
      - А что она написала?
      - Пожалуйста! - Анч подал командиру письмо.
      - Я же ничего не понимаю.
      Анч перевел ему письмо слово в слово.
      - Мне не очень нравится... хотя может быть и так... А там ничего не
      зашифровано?
      - Вы забываете мой опыт! - засмеялся Анч.
      Он попросил минутку внимания, подчеркнул карандашом несколько слов в
      письме и показал командиру. Теперь письмо выглядело так:
      "Дорогой папа!
      Помнишь наше прошлогоднее пребывание в лагере? Помнишь игры и
      развлечения, которыми мы все были  з а х в а ч е н ы? Как мы наслаждались
      в дождливые дни домино, шахматами, ребусами, а в солнечные - нашей
      замечательной  л о д к о й! Какую массу мелких рыбок, рачков, а в болоте
      лягушек и тритонов наловили мы тогда, чтобы потом любоваться в аквариуме
      всей этой живностью  п о д в о д н о й! Вспоминая эти дни, я чувствую, как
      подлинное волнение охватывает  м е н я. Надеюсь, мы снова поедем туда;
      жаль только, что в этом году дела тебя на Лебедином  д е р ж а т. Может
      быть, я, как в прошлом году, поеду одна, а ты потом приедешь,
      о т д е л ь н о.
      Мне кажется, что такая прогулка была бы наконец, тем отдыхом,
      которого врачи для тебя  т р е б у ю т.
      Беспокоюсь, что не получаю от тебя никаких  с в е д е н и й. Мне уже
      надоели твои геологические дела, а в особенности злосчастный
      т о р и а н и т. Хотелось хотя бы на время избавиться от всего этого и
      сидеть уже с тобою где-нибудь на берегу моря, следя, как уходят вдаль
      к о р а б л и. Надеюсь, если мы поедем, ты попадешь у меня под надежную
      о х р а н у. Да, чуть не забыла: присматривай за бакланом, который мы
      купили у  р ы б а к о в. Смотри, чтобы его не постигла участь нашего
      мартына, которого на прошлой неделе  у б и л и.
      Когда поедешь в Лузаны (я жду тебя здесь), захвати мои калоши и не
      забудь  с в о и. Приезжай, ведь мне уже скоро придется снова выполнять
      свои  о б я з а н н о с т и.
      Жду тебя скоро - ты ведь обещал выполнять мои разумные просьбы, и я
      это обещание  п о м н ю.
      Крепко целую. Твоя Люда".
      - Я читаю подряд последние слова каждой фразы: "З а х в а ч е н ы
      л о д к о й  п о д в о д н о й. М е н я  д е р ж а т  о т д е л ь н о.
      Т р е б у ю т  с в е д е н и й: т о р и а н и т, к о р а б л и,
      о х р а н у. Р ы б а к о в  у б и л и. С в о и  о б я з а н н о с т и
      п о м н ю".
      Над переносицей капитана сошлись морщины. Глаза стали маленькими и
      злыми.
      - Значит, и эта все наврала! - вскричал он. - Теперь она у меня
      кое-что узнает, прежде чем нырнуть на дно.
      - Этого можно было ожидать, - ответил Анч. - Хорошо, что она не
      выдумала ничего посложнее этой детской игры.
      - Что же нам делать?
      - В море мы успеем ее выбросить. А пока пускай сидит и пишет письма,
      они нам пригодятся.
      - Заставьте ее писать под диктовку.
      - Не надо. Я дал ей возможность написать это письмо в спокойной
      обстановке, чтобы получить ее обычный почерк. Мой помощник копирует
      почерки так же хорошо, как я орудую кастетом. По этому образцу он сам
      напишет нужное письмо, с которым завтра утром явится к Ананьеву, а вечером
      профессор станет нашим квартирантом. Дочка еще пригодится, когда мы будем
      выпытывать у профессора его формулы.
      До вечера подводный корабль лежал на дне, а когда стемнело, всплыл и
      двинулся к бухте Лебединого острова, чтобы там высадить помощника Анча.
      Новое, фальшивое, письмо от Люды, адресованное профессору Ананьеву, лежало
      в кармане шпиона.
      Как обычно, лодка шла без огней, очень осторожно. Но вот вахтенный
      офицер заметил в море красный огонек. Один красный огонек должен был
      означать, что парусное судно идет справа от того, кто его заметил. Паровое
      судно должно было иметь в таком случае еще топовые огни, то есть один или
      два белых огонька на мачтах. Пираты решили приблизиться к паруснику и
      посмотреть на него, не обнаруживая себя. Но, приблизившись, увидели такое
      необычайное судно, что командир приказал осветить его прожектором. При
      свете прожектора стало видно, что судно почти затоплено. Рассматривая его,
      старший офицер заявил командиру, что узнал "Антопулос", в который они
      прошедшей ночью пустили торпеду. На палубных надстройках, торчавших из
      воды, пираты не заметили никого. Безусловно, экипаж покинул судно.
      Командир лодки приказал спустить шлюпку, а нескольким матросам - подняться
      на "Антопулос" и осмотреть штурманскую рубку и каюты, перед тем как
      окончательно пустить пароход ко дну.
      Шлюпка с пятью матросами немедленно отошла. В шлюпке находился также
      помощник Анча, блестящий исполнитель роли "сочувствующего матроса".
      Глава XXV
      Н Е И З В Е С Т Н Ы Й  К О Р Р Е С П О Н Д Е Н Т
      В ту ночь на "Буревестнике" не жалели горючего. Эсминец шел с
      предельной скоростью. Время от времени он давал гудки и пускал ракеты.
      Потом останавливался и затихал. Тогда на палубе и на мостиках вахтенные
      прислушивались к звукам в море и всматривались во тьму, не блеснет ли
      огонек, зовущий на помощь. Радист каждые полчаса запрашивал ближайшие
      станции о "Разведчике рыбы". Но никто не откликался на гудки, не отвечал
      на ракеты, и все станции передавали одно и то же: сведений о "Разведчике
      рыбы" нет.
      Капитан-лейтенант Трофимов долго не сходил со своего мостика. Рядом с
      ним стоял комиссар. Оба они молча смотрели на море. Туда же, на мостик,
      Трофимову принесли шифрованную телеграмму от командира дивизиона. Командир
      приказывал к утру занять 138-й квадрат и сообщал, что если в море
      действительно находится пиратская лодка и если она до этого времени не
      отойдет на значительное расстояние, то ей не вырваться из блокады, которую
      до утра создадут эсминцы и гидропланы.
      Просмотрев с комиссаром радиограмму, командир позвал старшего радиста
      и приказал доложить, какие он имеет новые сведения о гибели "Антопулоса".
      - "Антопулос", греческий пароход, шел из Нью-Орлеана с грузом,
      адресованным в Лузаны, для Геологического комитета. Пароход был еще
      нагружен пустыми бочками, которые он принял в Марселе и должен был
      доставить в какой-то заграничный порт, после захода в Лузаны. В Лузанах
      предполагал остановиться только на одни сутки. Команда состояла из
      двадцати восьми человек. Все спасены. Показания капитана и вахтенного
      штурмана, если они говорили правду, приводят к заключению, что причиной
      потопления "Антопулоса" явилась торпеда, выпущенная неизвестно кем.
      - А как скоро пароход пошел ко дну?
      - Радист не успел передать "SOS". Когда шлюпка отходила от парохода,
      над водой еще оставался капитанский мостик. Шлюпка быстро отошла в
      темноту, и команда боялась, что ее расстреляет судно, которое выпустило
      торпеду.
      - Так они видели это судно?
      - Похоже, что нет, но, вероятно, подозревали его присутствие.
      - Кто вам это рассказал?
      - Радист с "Магнитогорска".
      - И это все?
      - Еще там звери погибли.
      - Какие звери?
      - Они везли для какого-то дрессировщика двух африканских львов, двух
      южноамериканских ягуаров и одного бенгальского тигра. Радист сообщает, что
      звери были под твиндеком и в последнюю минуту подняли неистовый рев.
      - Если львы умеют плавать, мы их встретим, - усмехнулся комиссар.
      - Хорошо. Можете идти! - сказал командир радисту. - Если будут
      какие-нибудь новости, тотчас же звоните мне.
      - Слушаю, товарищ командир!
      Радист ушел. Капитан-лейтенант и комиссар остались одни. Поблизости
      стоял только вахтенный командир.
      "Буревестник" продолжал идти переменным курсом, пересекая район, где
      ожидали найти "Разведчика рыбы".
      - Если у них не произошло вынужденной посадки, то можно ожидать
      наихудшего, - заметил комиссар.
      - Думаете, серьезная авария? - спросил командир.
      - Возможно, им пришлось выброситься на парашютах.
      - Тогда они постарались бы выбросить свою лодку.
      - Могли не успеть.
      - Будем искать, пока не найдем.
      Около полуночи Трофимов пошел в каюту вздремнуть.
      В это время в радиорубке старательно слушали, как переговаривались
      между собою многочисленные станции. Один радист дежурил на длинных волнах,
      другой - на коротких. Оба пропускали равнодушно известия о чьем-то
      здоровье, о дате выезда и приезда, о высылке кому-то цветов с первым
      рейсом. Их интересовали сообщения о самолете. Внезапно радист, работавший
      на длинных волнах, насторожился. Ухо его уловило какие-то странные,
      тревожные звуки. Кто-то медленно, точно неопытной рукой, выстукивал "SOS".
      Кто-то звал на помощь! Радист уже ничего не слушал, кроме той станции, что
      передавала бесконечные три точки, три тире, три точки. Он хотел узнать ее
      позывные, но неизвестный радист их не передавал. Но вот он назвал свой
      пароход. Радист автоматически заносил на бумагу карандашом: "SOS, SOS,
      SOS, SOS... Пароход "Антопулос" тонет. Спасаемся. Ищите пилота Бариля,
      штурмана Петимка, Зорю Находку, Марка Завирюху. SOS, SOS, SOS..."
      Неизвестный радист не обозначал местонахождение утопающего парохода.
      - Пеленг, пеленг бери! - закричал радист своему помощнику
      коротковолновику.
      Тот понял, что передают что-то чрезвычайно важное, бросил свой
      приемник и схватил наушники от длинноволнового аппарата. Он услышал "SOS"
      и, быстро повернув колесико пеленгатора, снова поймал его. Теперь
      пеленгатор был направлен на линию рации, передающей "SOS". Эта линия шла
      под углом в сто десять градусов на юго-восток от курса эсминца. Где-то на
      этой линии, очевидно не очень далеко от них находилась рация, передающая
      "SOS". Только успели взять пеленг, как рация умолкла.
      Старший радист немедленно позвонил на мостик. Узнав, что командир в
      каюте, он протелефонировал туда.
      - Слушаю, - раздался немного заспанный голос Трофимова.
      Радист передал принятое сообщение и сказал про пеленг.
      - Молодец! - похвалил его командир. - Это немного похоже на
      провокацию. Какие радиостанции есть на этой линии?
      - На суше ближе Багдада нету. Это может быть только плавучая
      радиостанция.
      - Хорошо! Слушайте дальше. Может быть, еще поймаете этого
      неизвестного корреспондента. Обязательно пеленгируйте! - И командир
      повесил трубку.
      Через две минуты Трофимов стоял наверху. Он приказал изменить курс на
      запеленгованную радистами рацию и приготовиться к боевой тревоге.
      Гидрофонисты усилили наблюдение. К боевым местам вызвали артиллеристов,
      пулеметчиков и торпедистов.
      Командир "Буревестника" считал радиостанцию, передавшую сигналы,
      провокационной. Но кому понадобилось провоцировать и с какой целью? Этого
      он не знал и приготовился к каким угодно неожиданностям. Возможно, в этом
      заинтересована та самая таинственная подводная лодка, в существовании
      которой Семен Иванович почти убедился.
      Зазвонил телефон. Радист сообщил, что "SOS" слышали несколько
      радиостанций, но никто не поймал ни позывных, ни указания на
      местонахождение "Антопулоса". Одна из береговых станций тоже запеленговала
      рацию, подавшую сигнал бедствия. Радист передал результаты пеленгования.
      Имея два пеленга, можно уже приблизительно определить местопребывание
      передатчика. Вахтенный штурман немедленно сделал это. Рация находилась
      приблизительно в пятнадцати - двадцати милях от эсминца, с возможной
      ошибкой на полторы - две мили.
      - Дайте приказ в радиорубку сохранять абсолютное молчание,
      распорядился командир.
      Обстановка вынуждала не подавать по радио ни одного звука, чтобы не
      выдать себя. Иначе с помощью пеленгатора враг мог быстро определить, где
      находится корабль.
      Ни один огонек не светился на миноносце, хоть он и мчался полным
      ходом.
      Через пять минут вахтенный доложил, что на шумопеленгаторе уловлен
      звук, похожий на звук выстрела из легкого орудия. Выстрел прозвучал по
      курсу корабля.
      - Дайте боевую тревогу, - распорядился командир.
      Палец нажал кнопку, и по всем помещениям эсминца прозвучал резкий
      звонок. Как на пружинах, вскочили со своих подвесных коек краснофлотцы. В
      одну минуту опустели кубрики и каюты. Каждый стоял на своем посту, готовый
      выслушать приказ командира. Задраивались люки, слетали чехлы с пушек,
      пулеметов и торпедных аппаратов. Торпедисты, артиллеристы и пулеметчики
      готовы были послать врагу смертоносные гостинцы.
      При свете звезд блестели проложенные по палубе рельсы для торпед, в
      трюмах лежали готовые для механической подачи наверх снаряды, в машинах
      стрелки манометров свидетельствовали, что котлы до отказа полны паром.
      Корабль, готовый к боевому прыжку, рассекал тьму и море, и только
      звезды освещали его путь.
      Но на горизонте появился еще один источник света. Там вспыхнул огонек
      и не гас, а, наоборот, разгорался. Огонек превращался в пожар - над морем
      росло зарево.
      - Товарищ командир, разрешите доложить! На море по нашему курсу горит
      судно, - отрапортовал вахтенный, который хоть и видел, что командир
      смотрит туда же, но считал необходимым доложить об этом.
      - Дайте распоряжение подготовить помпы, огнетушители и шлюпки для
      спуска на помощь утопающим.
      Возле командира в неподвижности застыл комиссар. За бортами эсминца
      кипела черная вода, а прямо перед ним вырастало плавучее зарево.
      - Гидрофоны слышат подводную лодку, - прозвучал голос вахтенного.
      Глава XXVI
      П О Ж А Р
      Маленькая шлюпка с пятью пиратами обошла вокруг полузатопленного
      парохода и причалила к шлюпдеку, откуда трап вел на нижний капитанский
      мостик. Трое, в том числе помощник Анча, поднялись на пароход, а двое
      отвели шлюпку на несколько метров от судна, чтобы лучше наблюдать за
      действиями своих товарищей.
      Радиорубка имела над крышей небольшое отверстие. Через него Марко и
      Зоря могли следить за пиратами с того момента, как они приблизились к
      пароходу. Пираты поднялись на капитанский мостик, задержались перед
      штурманской рубкой. Двое зашли внутрь, а один остался у дверей. В окне
      рубки появился свет. Пираты, должно быть, искали интересные для них
      бумаги. Вскоре один из них вышел, что-то сказал и скрылся за рубкой. Затем
      свет в окне погас, и вышел другой пират. Он держал какой-то предмет. Потом
      пираты полезли к бортовым фонарям - вероятно, чтобы погасить их.
      Пираты закончили осмотр штурманской рубки и теперь о чем-то
      советовались. Марко, видимо от волнения, почувствовал боль в голове и
      руке. Несомненно, пираты заглянут в радиорубку и откроют их. Одному еще
      можно залезть под софу, на которой радист спал, но вдвоем там нельзя
      уместиться.
      Надо немедленно покинуть опасное теперь для них убежище. Выйти из
      радиорубки незамеченными они еще могли, но где спрятаться? Марко открыл
      дверь. В трех четвертях метра от нее поднимался борт большой шлюпки.
      Готовя ее к спуску, они слегка отвернули брезент, которым обычно накрывают
      лодки от дождя. Единственным местом спасения могла стать эта шлюпка.
      Схватив Зорю за руку, юнга показал ей на шлюпку. Девочка сразу поняла
      и, вскочив в лодку, с проворством мыши юркнула под брезент. Марко с не
      меньшей быстротой шмыгнул за нею. Радиорубка прикрывала их от света
      прожектора, а щель между брезентом и бортом шлюпки у кормы давала
      возможность следить за тем, что происходило на правом борту парохода.
      Видно было меньше, чем с предыдущего наблюдательного пункта, но им пока
      хватало и этого. Сразу же пришлось притаиться и лечь, потому что враги,
      посоветовавшись, пошли с капитанского мостика к радиорубке.
      На подводной лодке, вероятно, считали главными пунктами, где могло
      остаться что-нибудь ценное, штурманскую и радиорубку. Направляясь к ней,
      один из них хлопнул ладонью по брезенту на шлюпке буквально в нескольких
      сантиметрах от Зориной головы, но пират не поинтересовался заглянуть под
      брезент. Марко боялся, как бы пираты не обратили внимания в радиорубке на
      аппаратуру, которой он только что пользовался: аккумуляторы, наверное, еще
      не остыли. Но пираты, видно, не интересовались этим; они очень быстро
      вышли из рубки, захватив только бумаги.
      К надстройке на корме, которая выглядывала из воды, как маленький
      островок, никто из них не пошел. Пираты разговаривали так близко от Марка,
      что он мог, высунув руку из-под брезента, схватить одного из них за
      воротник. К сожалению, из разговора он не понял ни слова.
      Когда враги отошли, юнга снова поднял голову и выглянул в щель. Двое
      врагов остались на шлюпдеке и намеревались осмотреть помещение, отделенное
      камбузом от кают-компании, а третий пошел снова к капитанскому мостику,
      направляясь в каюту капитана. Марко замер. Пираты непременно должны были
      зайти в кают-компанию. А ведь в ней и в капитанской каюте были звери. Вот
      на палубе не осталось никого из пиратов: последний исчез за дверью
      капитанской каюты. Вероятно, сначала он ничего там не увидел, потому что
      минуты полторы на пароходе царила тишина.
      Двое, осмотрев каюту, вышли из нее и подошли к кают-компании. Но
      только они переступили порог, как из капитанской каюты раздался крик.
      Точно в ответ ему, из кают-компании прогремел выстрел. По пароходу
      метнулся луч прожектора. Подводная лодка стояла по левому борту, и там,
      вероятно, не видели, что происходило на правом. Зато дверь капитанской
      каюты выходила на середину парохода, и прожектор ярко освещал это место.
      Марку видны были весь правый борт и нижний капитанский мостик. Юнга
      увидел, как открылась дверь капитанской каюты и оттуда выскочил пират,
      преследуемый громадным львом. Ударом лапы зверь сбил человека с ног и
      стоял над своей жертвой, раскрыв пасть, оскалив большие острые зубы. Луч
      прожектора не испугал зверя. Казалось, такое освещение было для него
      привычным. На подводной лодке заметили падающего человека и льва над ним.
      В это время в кают-компании прозвучал новый выстрел, и оттуда, как
      ошпаренные, выскочили два пирата, а за ними со страшным рычаньем
      разъяренный, видимо раненый зверь. Это был черный южноамериканский ягуар,
      страшнейший хищник Нового Света, равный по силе льву и тигру. Обычно
      осторожный и боязливый при встрече с человеком, он приходит в бешенство от
      ранения.
      События развивались с невероятной быстротой. Пулеметчики с подводной
      лодки, чтобы спасти своего товарища, дали несколько выстрелов по первому
      зверю. Лев ответил на них громовым ревом и упал грудью на барьер. В это
      время из дверей капитанской каюты выглянул тигр. Он молниеносно схватил
      пирата за ногу и втянул его обратно в каюту. Почти одновременно Марко
      увидел, как один из тех, кто выскочил из кают-компании, бросился в море.
      Другой отстал и получил от ягуара могучий удар когтями. Зверь разодрал ему
      руку от локтя до кисти и бедро. От этого удара пират свалился за борт.
      С подводной лодки гремели выстрелы, в воде кричал утопающий раненый.
      Шлюпка, стоявшая под левым бортом, поспешно огибала пароход. Когда она
      прошла килевую линию, Марко разглядел перепуганные и растерянные лица
      гребцов. Нужно сказать, что Марко и Зоря тоже чувствовали себя не очень
      хорошо: в нескольких шагах от их убежища стоял черный зверь и свирепо
      рычал.
      Но вот шлюпка подобрала обоих пиратов и приблизилась метров на
      пятнадцать к пароходу. В это мгновение ягуар выгнул спину и внезапно
      прыгнул в шлюпку. Он не долетел до нее метра на три. Но, падая, так
      всколыхнул поверхность моря, что шлюпка закачалась и чуть не зачерпнула
      воды. Пираты налегли на весла, но ягуар, вынырнув, поплыл за ними
      вдогонку.
      Марко почти совсем высунулся из-под брезента, следя за зверем и
      шлюпкой. Казалось, зверь вот-вот догонит шлюпку, но пираты, охваченные
      страхом, гребли быстро, и зверь начал отставать.
      Юнга, воспользовавшись тем, что внимание всех сосредоточилось на
      ягуаре, выскользнул на палубу и вбежал в радиорубку. Здесь он припал к
      удобному для наблюдения отверстию.
      На палубе подводной лодки столпилось несколько человек. Они, должно
      быть, ждали шлюпку. Когда она показалась из-за парохода, на нее направили
      свет прожектора. Ягуар уже значительно отстал от шлюпки, но все еще плыл
      за нею. Пиратам не везло. Один матрос слишком сильно загреб и сломал
      весло. Шлюпка закружилась на месте. Матрос пробовал грести одним веслом,
      но перегруженная шлюпка шла очень медленно. Ягуар приближался к ней. На
      палубе подводной лодки поняли, в чем дело, и стали что-то кричать. Тогда
      шлюпка повернула вбок и пошла параллельно лодке. Все, кто был в ней,
      пригнулись. Застрекотал пулемет, поднимая фонтаны брызг вокруг ягуара.
      Зверь заревел, запрокинул голову и скрылся под водой.
      Шлюпка медленно приближалась к своему кораблю. Свет прожектора мешал
      Марку рассмотреть тех, кто стоял на палубе, но ему показалось, что он
      узнал сухощавую, высокую фигуру Анча. Похоже было, что пираты хотят
      снарядить на корабль новую экспедицию, возможно на розыски матроса,
      который попался зверям в капитанской каюте. Когда шлюпка отошла снова,