Шхуна 'Колумб'

      километров от берега по морю медленно плыли раненый юноша и девочка. Марко
      высвободил свою руку из Зориной, повернулся на спину и решил лежать
      сколько сможет. Девочка, плывя рядом с ним, звонко крикнула:
      - Марко! Держись, мы еще спасемся!
      Это было произнесено с такой уверенностью, что юнга перевернулся со
      спины на бок и, загребая рукою воду, посмотрел на свою маленькую подругу.
      В темноте он не мог видеть ни ее глаз, ни лица, но в голосе ее звучали
      необычная энергия и уверенность. Девочка коснулась его рукой и попросила
      помочь ей полежать немного на спине. Для Марка это было нелегко:
      попробовав грести раненой рукой, он почувствовал острую боль. Он снова
      перевернулся на спину и, работая ногами, подложил здоровую руку под голову
      Зоре. Этим он поддерживал девочку и дал ей возможность вытащить руки из
      воды. Едва шевеля ногами, она сосредоточилась на какой-то работе. Что
      именно она делала, Марко не видал. Иногда ее туловище и голова внезапно
      погружались в воду, так что он едва мог ее удержать. Потом девочка на
      мгновение успокаивалась, продолжая плыть дальше.
      Так продолжалось минут десять. Марко почувствовал усталость и с
      облегчением вздохнул, когда Зоря перевернулась со спины в обычное для
      пловца положение. Она попросила и его сделать то же. Марко увидел рядом
      что-то похожее не то на плохо надутый мяч, не то на подушку. Девочка
      держалась за ремешок, отходивший от этого поплавка. Марко заметил другой
      такой же ремешок и тоже ухватился за него. Сразу же он почувствовал
      облегчение. Так можно было еще долго продержаться на воде.
      - Это что такое? - сразу повеселевшим голосом спросил он.
      - Когда тебя взяли на допрос, ко мне приводили Люду. Она вытащила эту
      штуку, показала, как надувать, потом выпустила воздух и велела спрятать.
      - Она тебе рассказывала?
      - Нет, показывала глазами, но я догадалась, для чего это. Я тебе
      ничего не сказала - боялась, что нас подслушают.
      Это была резиновая подушка, которая одновременно служила и
      спасательным средством. Тоненькими ремешками ее можно было пристегнуть, и
      тогда она могла сколько угодно носить пловца по морю, даже если бы он
      потерял сознание или умер. Теперь Марко был уверен, что синий пакет
      попадет либо в руки моряков с какого-нибудь парохода, либо будет вынесен
      на берег. Впрочем, он надеялся, что поплавок поможет им остаться в живых.
      Зоря не смогла как следует надуть подушку. Немного отдохнув, Марко
      сам взялся закончить это дело. Ему пришлось очень напрягаться, и не
      однажды он погружался с головой в воду, когда выдыхал из себя воздух. Но,
      крепко сжимая зубами ниппель* подушки, он рукою загребал воду и всплывал
      на поверхность. Подушка была надута хорошо и теперь свободно могла
      поддерживать их обоих. Конечно, одному было бы удобнее пользоваться ею
      пловец мог бы просто привязать ее к спине и беззаботно лежать на воде.
      Марко понимал, что как ни легко ему держаться одной рукой, но все же в
      конце концов рука устанет, или его схватит судорога - и тогда он от боли
      выпустит спасательный ремешок.
      _______________
      * Н и п п е л ь - металлическая трубка с винтовыми нарезками.
      Чтобы было легче держаться на воде, Марко и Зоря разулись и сбросили
      верхнюю одежду. Правда, Марко своей сорочки не снимал, а, наоборот,
      следил, чтобы не расстегнулась ни одна пуговица, и туго затягивал пояс,
      боясь, как бы не выпал синий пакет. О пакете он рассказал Зоре, чтобы она,
      если с ним что-нибудь случится, знала об этих бумагах. Потом сообща они
      разодрали Зорино платье и лентами из него привязались к ремешкам поплавка,
      так что он очутился между ними почти погруженный в воду. Теперь оба могли
      лежать без движения.
      С этой работой провозились до утра. Рассвет смел с неба одну за
      другой все звезды. Настала пора торжественной утренней тишины перед
      восходом солнца. Марко никогда не пропускал этих минут, ночуя на "Колумбе"
      в открытом море. Он любил и закат и восход солнца, когда на море до самого
      горизонта расстилается широкая сверкающая дорога. Но на этот раз солнце
      вынырнуло из-за моря где-то совсем близко и сразу быстро пошло вверх.
      Подул прохладный ветерок, и морская гладь подернулась рябью. Стало трудно
      различать горизонт; волны плескали в лицо соленой влагой.
      От длительного пребывания в воде пловцы озябли. Правда, в августе в
      этой части моря температура воды днем достигает двадцати пяти градусов, но
      в то утро она была не выше двадцати. И Марку и Зоре пришлось двигаться,
      чтобы согреться. Они ударяли по воде руками и ногами, взбивая фонтаны
      брызг. Это их даже развеселило. Вообще, убедившись, что резиновая подушка
      может держать их на воде, юнга и девочка поверили в свое спасение. Марко
      даже шутя уверял, что они побьют все рекорды плавания по длительности
      пребывания в воде и длине дистанции.
      Вдруг вблизи послышался легкий плеск. Подняв головы, оба увидали, как
      из воды показалось несколько черных кругов, словно вынырнули колеса
      паровоза. Они выкатились на поверхность и снова исчезли. Одновременно
      послышалось сопенье. Марко увидел плавники черной морской свиньи. Он
      хорошо знал этого самого большого в нашем южном море дельфина, имеющего
      вместо острой шпицеподобной морды круглую, нерповидную голову и только
      одно белое пятно на животе.
      В прошлом году "Колумб" месяца два ходил на дельфинов, и юнга
      познакомился со всеми тремя породами, встречающимися в этих водах. Он уже
      издали по размеру и способу плавания мог различать "острорылых",
      "пихтунов" и "черных морских свиней".
      Дельфины шли большой стаей, гоняясь один за другим. Это была не
      просто игра. Они гнались за добычей. Вдали, блестя на солнце серебряной
      чешуей, выпрыгивала из воды рыба. Зоря тревожно посматривала на дельфинов.
      Несколько животных приблизилось. Они ныряли и появлялись из воды так
      близко, что девочка холодела от страха. Марко успокаивал ее, уверяя, что
      дельфины их не тронут, и советовал не двигаться. Некоторые дельфины были
      как-то неестественно толстобоки. Оказалось, что рядом с ними, держась за
      боковые плавники старших, плывут дельфинята. У иных самок было по два
      детеныша с каждой стороны. Дельфины не отплывали от людей. Наконец Марко
      решил избавиться от настойчивых соседей. Он посоветовал Зоре громко
      хлопнуть в ладоши, чтобы это напомнило ружейный выстрел. Звук вышел мало
      похожий на выстрел, но животные немного отплыли, а потом принялись
      охотиться за рыбой. Пловцы снова остались одни.
      Солнце поднималось все выше. Марко и Зоря почувствовали, что лучи
      припекают их ничем не покрытые головы. Все чаще приходилось погружать
      голову в воду, чтобы легче переносить жару. Определив по солнцу страны
      света. Марко предложил плыть на север. Оба знали, что их оставили где-то
      очень далеко в море и одним им до берега не доплыть, что единственным
      спасением для них может быть пароход. Раз им показалось, что вдали
      появился дым, но вскоре он исчез. Они так и не узнали, был ли это
      какой-нибудь пароход, или поднимался туман, или, наконец, это просто
      облачко прошло над морем.
      Вначале они оживленно болтали, но вскоре разговор оборвался. Оба
      почувствовали усталость и, главное, жажду. Это была мука - видеть вокруг
      себя столько воды и не иметь возможности напиться. Хотелось коснуться этой
      воды пересохшими губами. Зоря не выдержала и попробовала глотнуть морской
      воды, но почувствовала, что ей стало только хуже. Марко услышал, что
      девочка тяжело вздохнула. Превозмогая сонливость, желание забыться, лежать
      неподвижно, мальчик обернулся к своей маленькой спутнице, чтобы подбодрить
      ее. Улыбаясь, он напомнил ей последнее объяснение с Анчем и попросил
      рассказать ему историю с отравленной папиросой. Не раскрывая глаз, она
      слабым голосом, переходящим иногда в шепот, рассказывала, как во время
      пребывания Анча у Ковальчука она внесла в хату воду, из любопытства
      посмотрела в окно и увидела, как фотограф смешал табак с каким-то
      порошком, а потом набил папиросу. Эту папиросу он положил в портсигар
      отдельно. Позднее она видела, как поросенок понюхал бумажку от этого
      порошка и тут же сдох. Она догадалась, что в бумажке была отрава. Потом,
      переодеваясь с Людой в доме, она вышла на минутку в каморку, заметила там
      портсигар и заменила в нем отравленную папиросу. Из подслушанного позже
      разговора Анча с Ковальчуком она узнала, что шпион собирался убить
      профессора, и догадалась, для кого предназначалась отрава.
      Зоря умолкла, и вновь наступила тишина. Пловцы лежали неподвижно,
      думая каждый о своем. Но вот они подняли головы. Откуда-то долетел звук,
      напоминающий шум гудящего мотора. Что это? Оба озирались по сторонам, но
      ничего не было видно.
      - Самолет или моторная лодка? - спросил Марко и сразу же сам ответил:
      - Самолет.
      Юнга догадался об этом по металлическому звону. Так звенеть мог
      только самолет в воздухе. Он пролетал где-то близко. Неужели летчик не
      заметит их? Марко и Зоря подняли головы высоко над водой. Гуденье
      становилось все слышнее. Им хотелось кричать изо всей силы, но это бы все
      равно не помогло. Через минуту вдали они заметили самолет. Он летел не так
      уже высоко. Казалось, вот он сделает над ними круг и спустится или даст
      знать, что заметил их, и полетит вызывать сюда пароход. Однако самолет
      больше не приближался, наоборот - он стал удаляться и быстро пропал из
      виду.
      Надежда на спасение, вызвавшая бурный приток энергии, исчезла так же
      быстро, как и появилась. Разочарование было так велико и так мучительно,
      что пловцы даже не сказали друг другу ни слова и снова, закрыв глаза,
      откинули головы на воду. Шум самолета замирал, и, только напрягая слух,
      Марко едва улавливал его. Вдруг ему показалось, что он услышал треск
      пулемета. Потом наступила тишина...
      Повернуло за полдень. Сверху нестерпимо жгло солнце, в воде сводило
      судорогой ноги. От жажды распух язык, от усталости мутилось сознание.
      Море было пустынно, и даже ни одна птица не пролетала над ними.
      Только какое-то белое облачко сжалилось над пловцами и на несколько минут
      закрыло от них солнце.
      Глава XX
      П О Д  О Г Н Е М  З Е Н И Т Н Ы Х  П У Л Е М Е Т О В
      - Флаг на ней есть?
      - Не вижу.
      - Это наша или иностранка?
      - Не знаю.
      - Я не заметил ни одного человека на палубе.
      - Я тоже.
      - Снижусь и сделаю над ней круг, а ты присмотрись.
      - Советую быть осторожным.
      Эта беседа с помощью переговорной трубки происходила на "Разведчике
      рыбы", летевшем на высоте шестисот метров над морем.
      Бариль и Петимко заметили внизу военное судно и сразу определили, что
      это подводная лодка. Она всплыла на поверхность и стояла неподвижно, не
      подавая никаких признаков жизни. Металлическая палуба, освещенная солнцем,
      была пустынна. Бариль, делая над лодкой круг, снизился почти на двести
      метров. В этот момент Петимку показалось, точно что-то скользнуло мимо его
      лица, и тотчас же на борту машины появились две черточки, словно кто-то
      чиркнул по нему невидимым резцом. Затем раздался сильный удар в крыло, и
      Петимко, посмотрев туда, увидел несколько маленьких дырочек. Штурман, хоть
      он был гражданский, а не военный моряк, сразу понял, в чем дело.
      - Стреляют! - крикнул он в переговорную трубку.
      Бариль понял это одновременно со штурманом: ему обожгло плечо, и по
      звуку мотора он почувствовал неожиданную перемену в его работе.
      На палубе подводной лодки все еще не видно было ни одного человека,
      но зенитные пулеметы продолжали осыпать самолет пулями. Стрельба
      заглушалась работой мотора.
      Летчик рванул свою машину вверх и прочь от лодки. Через несколько
      секунд пули попадали уже только в хвост самолета. Возникла опасность, что
      выйдут из строя штурвальные тросы. К счастью для летчиков, тросы остались
      целы. Зато, очевидно, не все было ладно в моторе: по прямой он тянул
      удовлетворительно, но высоту набирал понемногу, а выше шестисот метров
      идти отказывался.
      - Как дела? - крикнул Петимко.
      - Небольшое повреждение, - ответил Бариль. - Надо сделать посадку.
      Подвернем пару гаек и полетим дальше.
      Пилот знал, что небольшое повреждение надо исправлять как можно
      быстрее, потому что минут через десять оно может привести к большим
      неприятностям. Он сразу пошел на снижение, чем встревожил штурмана,
      который, оглянувшись назад, заметил, что подводная лодка полным ходом
      двинулась за ними. Там догадались, что самолет идет на вынужденную
      посадку, и решили догнать его и захватить.
      Ни пилот, ни штурман не знали, чья это подводная лодка. Ясно было
      лишь одно: лодка не была советской. Во-первых, командир "Буревестника"
      сообщил им, что в этом районе советских подводных лодок нет. Во-вторых, с
      лодки безусловно разглядели самолет в бинокль, прочли его название и все
      же открыли по нему огонь.
      Перспектива стать пленниками подозрительной подводной лодки не
      привлекала летчиков, и когда Петимко крикнул, что лодка идет за ними,
      Бариль быстро снизился и пошел над морем бреющим полетом, стараясь уйти от
      неизвестных подводников. Чтобы замести следы, пилот повернул в открытое
      море, взяв немного вправо, на восток. Если будут искать самолет, то,
      конечно, по прямой и ближе к берегу. А в это время он исправит мотор,
      взлетит и помчится на поиски "Буревестника", чтобы оповестить его о своей
      находке.
      Через несколько минут Бариль выключил мотор и коснулся лыжами воды.
      Посадка оказалась не совсем удачной. Левый поплавок, очевидно, был
      поврежден пулями во время обстрела, но, к счастью, не сломался.
      Бариль влез на мотор, стал осматривать повреждение. Его, как и
      надеялся летчик, легко и быстро можно было исправить. Немного тревожил
      поплавок. Пилот объяснил Петимку, что теперь надо быть осторожными, делать
      как можно меньше посадок, потому что если сломается поплавок, дела их
      станут совсем плохи. Оставалось после ремонта мотора, не поднимаясь в
      воздух, идти по морю, превратив самолет в моторную лодку, и только в
      крайнем случае рисковать поплавком.
      Ремонт отнял немного времени, но только Бариль закончил его,
      выяснилась новая неприятность. Петимко обратил внимание пилота на
      поверхность воды вокруг. Волны блестели жирными разводами. Бариль бросился
      к бензиномоторам и увидел, что запас горючего уменьшается с
      катастрофической быстротой. Осмотрев баки, пилот установил, что один из
      них пробит пулями, а бензин из другого бака уже израсходован. Исправить
      пробитый бак было невозможно. Пилот решил как можно скорее использовать
      бензин, который еще оставался, и, включив мотор, двинулся по морю. Шли все
      же не по прямой, а полукругом, обходя район возможного столкновения с
      подводной лодкой. Вначале самолет шел неплохо, оставляя за собой пенный
      след и взбивая волну, как торпедный катер. Но на половине дуги, как раз в
      самой отдаленной от берега точке, мотор зачавкал, извещая о том, что
      горючее кончается. Бариль отчаянно бранил подводного пирата. Наконец,
      немного успокоившись, пилот постучал деревянной ногой и пытался пошутить:
      - Ну, я не утону: меня деревяшка удержит. А ты как?
      Петимко засмеялся:
      - А у меня клипербот. Я, пожалуй, еще в лучшем положении.
      Оба усмехнулись. Но надо было что-нибудь придумать. Пилот решил, по
      морскому обычаю, выкинуть аварийный сигнал.
      - Ну, штурман, поднимай свои флаги, - может быть нас кто-нибудь
      заметит.
      - А что подымать: "ОВ" или "ОУ"?
      - А какая разница?
      - Первый означает: "Случилось несчастье, необходима немедленная
      помощь", второй: "Случилось несчастье, просим помощи". Можно и такой
      сигнал: "ШД", то есть "Нужна помощь", или "ШЕ": "Просим помощи, на судне
      несчастье".
      - Да какая же разница? Только бы кто-нибудь заметил и немедленно
      подошел.
      - Еще можно "БО" - это значит: "Имею значительные повреждения", или
      "ГБ": "Шлите немедленную помощь".
      - Ставь такой сигнал, чтобы, заметив, немедленно подошли и забрали
      нас отсюда.
      - Можно еще...
      - Да что ты мне все "можно" да "можно"! Поднимай хоть все флаги!
      Бариль разозлился, но, взглянув на своего штурмана, увидел, что тот
      смотрит на него не менее сердито.
      - В чем дело? - спросил пилот.
      - А в том, - отвечал штурман, - что у нас нет ни одного флага.
      Вылетая из Лузан, командир самолета так спешил, что решил лететь без
      флагов.
      Бариль вспомнил, что так оно и было.
      Петимко махнул рукой, влез на фюзеляж и, вооружившись биноклем, начал
      зорко всматриваться в пустынный горизонт, надеясь заметить какой-нибудь
      пароход. Но вместо парохода он увидел в нескольких сотнях метров две
      неподвижные человеческие фигуры.
      - Петр Петрович! Мы, кажется, приобрели приятных соседей.
      - Что?
      - Утопленники плавают.
      Стуча деревяшкой, Бариль полез к штурману и стал смотреть в свой
      бинокль. Он тоже увидел неподвижных пловцов.
      - Надувай, Степаныч, клипербот и гони в разведку, - сказал он.
      Посмотрим, что это за мертвецы.
      Штурман занялся лодкой и вскоре, усевшись в нее, оттолкнулся веслом
      от самолета. Бариль, расположившись на крыльях, следил, как лодка
      приближалась к утопленникам. Петимко греб изо всех сил. Он сидел спиной к
      самолету и лишь время от времени оглядывался назад. Вот лодка уже совсем
      близко от утопленников. И в этот момент пилоту захотелось протереть
      объективы своего бинокля. Ему показалось, что мертвец зашевелился и поднял
      голову. Желая добиться большей четкости. Бариль покрутил линзы, но они
      точно покрылись туманом. Он снова привел линзы в прежнее положение. Но
      теперь за клиперботом ничего не было видно. У Бариля заболели глаза от
      напряжения, он зажмурился, а когда снова посмотрел, то ясно увидел, что
      Петимко втаскивает кого-то в лодку.
      Пилот даже свистнул: значит, один еще жив! "Только бы этот медведь
      Степаныч не перевернул клипербот, а то придется мне плыть им на помощь!" И
      он с сомнением посмотрел на свою ногу.
      Возвращался штурман очень медленно. Он буксировал за собою
      утопленников.
      "Зачем он их сюда тянет?" - спрашивал самого себя Бариль.
      Когда клипербот подошел совсем близко, Бариль увидел, что за ним плыл
      только один утопленник, да и тот... одной рукой загребал воду.
      - Эй, на лодке! - закричал Бариль.
      Сорвав с головы шлем, он потряс им в воздухе, выражая этим свои
      лучшие чувства.
      Петимко не отвечал. Он греб, стараясь поскорее пришвартоваться к
      "Разведчику рыбы". Наконец резиновый борт коснулся самолета, и пилот помог
      штурману вытащить из лодки девочку. Она была в бессознательном состоянии.
      Ее посадили на место наблюдателя - положить на маленьком самолете было
      негде, разве на крыльях. Бариль тотчас же решил так и сделать. Но прежде
      всего надо было вытащить того, кто оставался в воде и, очевидно, из
      последних сил держался за поплавки. Это был юноша, которого штурман узнал,
      как только он очутился на хвосте самолета.
      - Марко Завирюха? - удивленно произнес Петимко.
      Он встречал несколько раз юнгу с "Колумба" и очень сокрушался, узнав
      о его гибели.
      Услышав имя Марка Завирюхи, Бариль сразу понял, кто перед ним.
      - Люда Ананьева? - спросил он, показывая на девочку, которой, так же
      как и Марка, он никогда прежде не видал.
      - Нет... - хрипло ответил Марко. - Дайте воды.
      Штурман протянул мальчику фляжку с водой, но тот жестом показал,
      чтобы сначала напоили девочку, и назвал ее:
      - Зоря Находка.
      Пока штурман вливал Зоре воду в рот, Бариль спросил Марка:
      - Люда Ананьева утонула?
      - Нет, она на подводной лодке.
      Пилоту хотелось засыпать спасенных многочисленными вопросами, но он
      сдержался, понимая, что им надо хоть немного отдохнуть.
      Напившись воды, девочка открыла глаза; ей, должно быть, сразу стало
      легче. Петимко пришлось устроить спасенных на крыльях самолета. Надо было
      что-то подстелить, приспособить все так, чтобы неожиданные гости не
      скатились с плоскостей. Наконец, надо было их раздеть, вытереть, а потом
      одеть в сухое. "Разведчик рыбы" цейхгауза не имел, и обоим летчикам
      пришлось снять часть своей одежды и отдать спасенным. Зорю одели в костюм
      Бариля, и одна штанина была ей коротка, а другую пришлось засучить. Костюм
      Петимка хоть и выглядел на Марке длинным и мешковатым, все же оказался
      впору, и после переодевания юноша почувствовал себя совсем хорошо. Он
      хотел сразу же встать, но штурман приказал обоим лежать.
      На часах было без пяти минут четыре, солнце припекало почти так же,
      как и раньше, но с юго-запада подул ветерок и принес прохладу. Горизонт
      оставался пустынным. Петимко, измерив высоту солнца секстантом и произведя
      расчет, показал Барилю на карте их местопребывание. Оба пришли к
      неутешительному выводу, что "Разведчик рыбы" был далеко от линии, по
      которой курсируют суда между Лузанами и соседними портами. Правда, где-то
      поблизости проходил путь экспрессов, которые раз в три дня отправлялись за
      границу. Завтра можно было надеяться встретить такой пароход.
      - Нас будет искать "Буревестник", - сказал пилот, - хотя сегодня вряд
      ли найдет: мы отлетели далеко и, потом, во время бегства, изменили курс, а
      он прежде всего пойдет туда, где мы должны были пролетать, по
      договоренности с командиром эсминца. Только бы в шторм не попасть, а так
      мы и несколько дней можем просидеть. Воды и аварийного запаса дня на три
      хватит.
      - Шторма не должно быть, - ответил штурман. - Ветра надо ожидать, но
      не больше пяти баллов.
      - Нет худа без добра, нам все-таки повезло, - показал Бариль на Марка
      и Зорю.
      - Я, понимаешь, подплываю, смотрю - один шевелится... Потом услыхал
      голос - и живее к ним. А они совсем обессилели... Если бы не поплавок, то
      давно бы уже были на дне.
      - А ну-ка, вытащи его - посмотрим, что это такое.
      Петимко вытащил из воды резиновую подушку, которая держалась на воде
      между лодкой и самолетом. Летчики с интересом разглядывали спасательный
      прибор.
      - Надувная подушка, - сказал Бариль. - Но мне не приходилось видеть
      такие. Где они ее взяли?
      - Это с подводной лодки, - послышался голос Марка.
      Юноша приподнялся на крыле самолета. На другом крыле поднялась Зоря.
      - О, детки, уже отдохнули? - обрадовался Бариль. - Что ж, давайте
      поговорим. Откуда вы взялись посреди моря?
      - Нас выбросили с подводной лодки, - ответил Марко.
      - Чья же это лодка?
      - Не знаю.
      - Вот так так!
      Марко рассказал о своих приключениях и вспомнил о синем пакете.
      Теперь можно было его открыть. Конверт оказался из непромокаемой бумаги.
      Правда, влага прошла внутрь, но документы были целы. Прочитать их никто не
      мог. Петимко, знавший иностранные языки, установил, что бумаги
      зашифрованы.
      - Ничего, это не беда, - заявил Бариль. - Вы молодцы, что добыли
      пакет! У нас найдутся специалисты - за день - два разберут самый
      запутанный шифр.
      Глава XXI
      П А Р У С А  Н А  С А М О Л Е Т Е
      Юго-западный ветер усилился до трех - четырех баллов и медленно
      относил "Разведчика рыбы" на северо-восток. Летчики только радовались
      этому - в конечном счете они приближались к берегу. Петимко уверял, что с
      такой скоростью их за три - четыре дня донесет до Лебединого острова. К
      сожалению, он не ручался, что ветер продержится хотя бы до ночи. Не было
      уверенности и в том, что направление ветра не изменится.
      - Одним словом, товарищ метеоролог, - сказал Бариль, - выражаю вам
      мое неудовольствие, так как вы не можете наладить нужный нам ветер.
      - Зато я могу наладить неплохой парус, который вдвое или втрое
      ускорит наше движение.
      - Из чего?
      - А наши парашюты?
      - У-у-у! Правильно! Это дело!
      - Так айда за работу!
      В половине шестого на самолете уже кончали установку парусов.
      Распустили парашюты и натянули их между тросами, идущими от крыльев, а
      кроме того, приспособили мачту, связав для этого весла от клипербота.
      Марко, привыкший иметь дело с парусами, показал все свое проворство и
      получил за это похвалу и благодарность от командира машины. В шесть часов
      самолет уже шел под парусами со скоростью в три с лишним мили.
      Бариль сидел за штурвалом и так ловко правил рулем, точно всю жизнь
      плавал на таком самолете-паруснике.
      Зорю посадили в кабину наблюдателя, а Петимко и Марко устроились
      верхом на фюзеляже. Это было не очень удобно, но при той скорости, которую
      развивал самолет, вполне терпимо. В полете их сорвало бы струей воздуха, а
      теперь они чувствовали себя приблизительно так, как если бы сидели на
      корме лодки, спустив ноги за борт.
      Через полчаса Марко, разглядывая горизонт в бинокль, увидел черную
      точку немного слева от них. Петимко, посмотрев в том же направлении,
      подтвердил Наблюдения Марка.
      - Пароход? - спросил пилот.
      Штурман и юнга были почти уверены в этом и потому решили
      маневрировать под парусами так, чтобы приблизиться к судну. Но когда стали
      подплывать, у обоих появилось сомнение. Это было какое-то странное судно,
      и оно, казалось, стояло на месте.
      - Может быть, это подводная лодка? - спросил Бариль и, встревоженный
      этой мыслью, сам взял бинокль.
      Но, присмотревшись, он убедился, что это не лодка. Когда
      самолет-парусник подплыл еще ближе к судну, стало ясно, что это пароход,
      между двумя мачтами вырисовывалась труба. Только этот пароход почему-то
      очень глубоко сидел в воде.
      - Может быть, с ним что-нибудь случилось? - говорил штурман,
      продолжая разглядывать пароход в бинокль.
      - Там "ОВ" или "ОУ" не видно? - спросил пилот.
      - А вот подойдем поближе, тогда увидим.
      Вечерело. Ветер стал утихать, и, как назло, в полумиле от парохода
      паруса самолета беспомощно повисли. Теперь уже было ясно видно, что судно
      полузатоплено. Никаких признаков жизни на нем не замечалось: из трубы дым
      не шел; по палубе, которая опустилась почти вровень с водой, никто не
      ходил; на мачтах не было никаких сигналов.
      - Может быть, его оставили, - сказал штурман, - а он все не тонет.
      - Ты думаешь он скоро должен затонуть?
      - Кто знает! Мне кажется, с тех пор как мы его увидели, он не
      погрузился глубже.
      - А подплыть к нему на клиперботе не очень опасно?
      - Осторожно все можно. Давай я съезжу.
      - Смотри, как бы и тебя вместе с ним на дно не потянуло.
      - Если за то время, пока я доберусь до него, он не погрузится глубже,
      бояться нечего. А если начнет заметно погружаться, я просто не приближусь.
      - Возьмите меня с собою, - обратился к штурману Марко.
      - Давай поплывем. Пожалуй, вдвоем скорее справимся.
      - Вот моряки - бросить нас хотят! - засмеялся Бариль, повернувшись к
      Зоре.
      - Пусть плывут. Мы на вашей машине тоже не пропадем.
      - Молодец! - похвалил ее Бариль и прибавил: - Мы на этой машине всех
      спасем!
      Клипербот вышел в плавание. Петимко и Марко спешили, чтобы успеть
      вернуться назад засветло; солнце уже повисло над горизонтом очень низко, и
      времени у них оставалось мало. Гребли по очереди, хотя Марко и чувствовал
      боль в руке. Впрочем, после короткого отдыха рука почти перестала болеть.
      Зоря влезла на крышу фюзеляжа и махала им платком.
      - Хорошая девочка, - сказал Марко штурману и коротко передал историю
      Зори Находки.
      - Вот так девочка! - воскликнул Петимко. - Почему же ее считают
      дефективной? Она же умнее сотни обыкновенных ребят и девчат!
      До полузатопленного судна оставалось метров полтораста. Осторожность
      требовала быть внимательными. Корма погрузилась в воду почти на полметра.
      Обходя судно, Петимко несколько раз крикнул, чтобы проверить, не осталось
      ли кого-нибудь на пароходе, но не получил никакого ответа.
      - Шлюпки с левого борта не видно, - сказал штурман. - Значит, команда
      оставила пароход. Как бы нам название прочитать?
      Но этого сделать не удалось: нос парохода едва выглядывал из-под
      воды, и у самого края они разобрали при свете заходящего солнца только
      латинское "S". Это была последняя буква названия парохода. Обойдя вокруг