Лучи жизни

      Лафоллет (сенатор): В таком случае вы полагаете, что способность человечества страдать беспредельна?
      Уиггин: Я так думаю.
      (Из протоколов сенатской комиссии Лафоллета, 72-й конгресс США, 1931 г.).
      Роберт был поражен переменой, которая произошла с хозяином. Он уезжал в самом радостном настроении, а вернувшись, был мрачен и, главное, молчалив. Роберт знал, что молчание всегда выражало у профессора крайнюю степень раздражения. Случалось, что на профессора нападали припадки гневного крика или злобной язвительности, но они быстро проходили. Когда же хозяин впадал в молчание, дело было дрянь!
      Действительно, день проходил за днем, а мрачное настроение Чьюза не рассеивалось. Он совершенно забросил лабораторию, заходил туда только ради опытов над Гарри. Дни и ночи сидел он в своем кабинете. Почти до утра там горел свет.
      Чьюз занялся совершенно новым делом. После разговора с Моррисоном он почувствовал, что дело в чем-то большем, чем отдельные извращения. Если правительство не боялось выступить с такой странной программой, следовательно, оно знало что-то такое, чего он не знал. И как добросовестный исследователь, он обратился к экономической науке. Книжный магазин, постоянным клиентом которого он состоял, доставил ему последние новинки.
      Но чем больше он читал, тем меньше понимал. Одни заявляли, что кризисы так же неизбежны, неожиданны и неотвратимы, как ураганы. Другие, наоборот, все отрицали: кризисы - миф, злостная выдумка красных...
      Он, по своему обыкновению, терпеливо исследовал странные книги, хотя все больше терял доверие к этой сомнительной науке. Но когда в труде профессора одного из крупнейших университетов страны Чьюз вычитал, что депрессия, безработица и все беды происходят от того, что через каждые восемь лет Венера попадает в поток солнечных лучей, идущих к земле, он с яростью захлопнул книгу и вышел в сад. Он чувствовал, что задыхается...
      Больше к этим "ученым" книгам Чьюз не возвращался. Зато он съездил в университет на доклад знаменитого доктора философии Сэмсама, автора прославленного трактата "О природе человека". Маститый философ считал преувеличенными все опасения, однако предупреждал, что депрессии вообще неизбежны, более того, необходимы. Таков мудрый закон природы. Это великое очищение страданием: отметая все слабое, избирая и сохраняя жизнеспособное и полноценное, оно закаляет душу человечества, душу нации...
      Доктор, высокий старик с представительной внешностью, говорил убежденно, красноречиво, могучая грива седых волос развевалась, руки простирались к залу, а перед Чьюзом, не исчезая, стояло видение: уродливый карлик, советник Докпуллера...
      Чьюз не выдержал: переступая через ноги соседей, провожаемый негодующими взглядами, он пробрался к выходу.
      Домой он ехал в крайнем раздражении. Как назло, закапризничал мотор, и машина застряла на шоссе. Джону никак не удавалось завести ее. Вскоре к шоферу присоединился пожилой прохожий, по виду рабочий. Их объединенным усилиям мотор уступил. Профессор предложил подвезти неожиданного помощника. По дороге тот успел рассказать, что он уже третий месяц без работы и что у него нет больше сил смотреть, как голодает пятилетняя дочка. Он оставил ее с женой, а сам идет в небольшой городок, где у родичей маленькая лавка, - может быть, там он получит работу... Чьюз видел, что его спутник и сам этому уже не верит, а рассказывает только потому, что надо же человеку поделиться с кем-нибудь своими горестями. Чьюзу было стыдно перед своим спутником и за то, что тот голоден, а он сыт, и за то, что тот идет пешком за сотни километров, в неизвестность, а он, Чьюз, едет в прекрасном автомобиле, и дома его ждут слуги, обед, постель... Но тяжелее всего было сознавать, что в руках у него средство, которое могло бы накормить всех голодных, а он должен бессильно молчать. Что мог он сказать? Все слова были бы лицемерием...
      Заметив, что хозяин хмурится, рабочий оборвал свой рассказ:
      - Впрочем, вам неинтересно...
      Боясь обидеть его молчанием, Чьюз поспешно сказал:
      - Большое несчастье... И я не понимаю, почему...
      - А чего тут не понимать? - возразил спутник. - Вы вот их спросите, - он протянул свои руки, - сколько они поработали на своем веку... А что получили? И сотой доли того не купили, что сами сработали... А таких рук миллионы. Наши руки все сделали, а хозяева теперь на нашем же добре разлеглись, как собака на сене: самим сожрать невозможно и нам не дают... Вы-то сами не из хозяев? А то извините за правду...
      - Нет, нет, какой я хозяин! - воскликнул Чьюз. То, что сказал этот случайный спутник, было так ясно и просто, что Чьюз не понимал, как все это раньше не пришло ему в голову? Стоило ли просиживать ночи над трудами "астрологов"!
      Высадив спутника у своего дома, Чьюз стал упрашивать его взять вознаграждение.
      - Подумаешь, большое дело - помог наладить мотор, - смущенно отвечал рабочий, - зато вы меня подвезли.
      - Прошу вас! Вы оказали мне услугу! Большую услугу! - с жаром говорил Чьюз. Не мог же он объяснить; что эта услуга состояла вовсе не в том, что ему помогли завести машину...
      Рабочий взял деньги и поблагодарил.
      - Дочке отошлю, - сказал он с виноватой улыбкой. - Если обидел я вас своим разговором, пожалуйста, извините... Да нет, вы не из хозяев, сразу видно...
      Он ушел, а Чьюз, глядя ему вслед, думал: "Да, по вине Докпуллера, Мак-Кенти и всех прочих хозяев голодают миллионы людей, голодают дети, а я, наивный человек, надеялся, что Докпуллер и Мак-Кенти помогут накормить голодных, помогут спасти - их от болезней!.. Как жалко, что нет Эрни... Пожалуй, он был не так уж не прав. Поговорить бы с ним, посоветоваться...""
      Накормите сегодня голодных!" - так говорил его сын Эрни. Что же, он может это сделать сегодня же! Но Эрни предупреждал, что ему не позволят, не дадут это сделать. Да, Докпуллер, Мак-Кенти не хотят этого. Но теперь, после его открытий, наука сильнее Докпуллера. Если же и государство не хочет помочь ему накормить голодных, он обойдется без государства. Через голову правительства он обратится к тем, кому нужны его изобретения.
      9. Новый триумф ученого
      Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее - наша задача.
      И.В. Мичурин
      Мрачные мысли оставили Чьюза. Он снова с головой ушел в научную работу. Надо было довести до конца опыты над животными.
      Уиппль регулярно навещал Чьюза. Однажды, войдя в лабораторию, он услышал исступленный визг поросят и меланхолическое мычание телят. Лаборатория превратилась в небольшую зооферму: несколько телят и поросят, заключенных в отдельные деревянные клетки, пополнили общество крыс и морских свинок.
      Чьюз посвятил журналиста в новые опыты и до известной степени сделал его участником их. Он предложил ему регулярно, каждый день, производить фотоснимки подопытных животных. Но Уиппль должен был дать слово, что ничего не будет сообщать об опытах до тех пор, пока профессор не разрешит.
      Началось с неудачи: два поросенка не выдержали облучения. Но как часто бывает в научной работе, неудача послужила толчком к ценным открытиям. Были найдены, наконец, те лучи, которые действовали на развитие живого организма наиболее выгодным образом.
      Из остальных четырех поросят два были подвергнуты непрерывному действию лучей разной интенсивности. Двум поросятам было предоставлено развиваться естественным путем.
      Уже через две недели разница между животными, оставленными без облучения и подвергнутыми ему, стала огромной. Поросенок No1, максимально облученный, был, по крайней мере, вдвое больше No3 и No4, оставленных без лучей, поросенок No2, в результате менее интенсивного облучения, занял среднее положение. Такая же картина наблюдалась и у телят.
      Уиппль, в полном восторге от успеха, уговаривал профессора опубликовать эти результаты. Но осторожный Чьюз продолжал опыты.
      Только через две недели, когда результаты стали еще более поразительны, профессор согласился на их опубликование.
      - Это сказочно! - восторгался Уиппль. - Ничего подобного, да что там подобного, хотя бы отчасти похожего на это, наука не знала!
      - Вы не совсем правы, Уиппль, - возразил Чьюз, - нечто подобное наука все-таки знает. Вам, Уиппль, как медику, должно быть известно, что развитие организма регулируется важнейшим гормоном - так называемым тироидином, вырабатываемым щитовидной железой. Так вот, действующее начало этого гормона тироксин - химией получено искусственно. Введенное в кровь личинок, оно чрезвычайно убыстряет их превращение во взрослых особей. Правда, при этом, например, головастики превращаются в карликовых лягушек, так как накопление материала в организме не поспевает за быстрым развитием. К счастью, мне удалось этого избежать, иначе практический эффект моих опытов был бы, как вы понимаете, невелик. Конечно, наши телята и поросята поглощают пищи гораздо больше, чем нормально развивающиеся, но не забывайте, что те же лучи заставят гораздо быстрее развиваться и растения. Так что нашим обжорам пищи вполне хватит, а мы останемся в чистом выигрыше!
      - Да и вообще, профессор, как можно сравнивать каких-то головастиков и лягушек с коровами? - возмутился Уиппль. Он уже предчувствовал новую сенсацию и заранее ею наслаждался.
      На другой же день в "Свободе" появилось составленное Уипплем сообщение об опытах, серия фотоснимков, показывающих постепенное развитие животных, и популярная статья профессора Чьюза. В загородную лабораторию началось паломничество ученых и журналистов.
      И снова на Чьюза налетел ураган поздравлений и приветствий. Вновь Роберт отвечал на телефонные звонки, никак не успевая подносить корм знаменитым животным.
      10. Профессор Чьюз сжигает корабли
      Мы покидаем детскую и делаем первые шаги в жизнь... В нас живет некая сила, которая не может и не будет знать ни отдыха, ни покоя, пока большинство людей влачит свое существование в нищете, в невежестве, в безысходном отчаянии.
      Дж.Б. Пристли. "Трое в новых костюмах"
      Теперь, после удачи опытов, после того, как газеты разнесли по всей стране вести о чудесах в особняке профессора Чьюза, можно было начинать действовать. Чьюз чувствовал, что наступил момент, который решит судьбу его изобретений. Хотелось с кем-нибудь посоветоваться. Может быть, подождать возвращения Эрни?
      Чьюз позвонил невестке. Луиза сообщила, что Эрни еще за границей и вряд ли вернется скоро. Он на Международном конгрессе в защиту мира.
      Чьюз пожурил Луизу за то, что она так давно не была у него с Джо. Да что откладывать! Если она свободна, пусть сейчас же приезжает. Джо ему не помешает, наоборот, он с удовольствием отдохнет от работы.
      Милый Джо! За всеми этими делами он совсем забыл о Мышонке. Чьюз улыбался, вспоминая внука и его быстрые черные глаза. За них его и прозвали "Мышонком".
      Едва Роберт открыл дверь на звонок, Джо прошмыгнул мимо него, бросился в кабинет и повис на шее у деда.
      Роберт был очень доволен: мрачная полоса в настроении хозяина кончилась. Теперь опять пойдет спокойная жизнь.
      Когда старый слуга вошел в кабинет сообщить о том, что обед подан, профессор и невестка весело разговаривали, а пятилетний Джо примостился у деда на коленях. На полу высилась башня, построенная из тех самых книг и журналов, которые были в последние дни доставлены из магазина.
      После обеда старик вздремнул в кресле. Луиза и Джо гуляли в саду. Разразился ливень - они спрятались под навесом у двери, и Джо радостно визжал, следя за водяными потоками. Струя воды падала в бетонированную канавку и, увлекая с собой опавшие листья, вздуваясь огромными пузырями, мчалась через сад, чтобы у самой ограды с шумом низвергнуться сквозь решетку в канализационный люк.
      Вышел Чьюз. Ливень прекратился, лишь редкие капельки дождя плавали в похолодевшем воздухе.
      - Дедушка, посмотри, какая река! - в восторге кричал Джо. - Вот бы пустить кораблики!
      - Кораблики? - спросил дедушка. - Это можно. Пойдем.
      И, взяв внука за руку, он возвратился в кабинет.
      - Вот, - сказал профессор, - бери, делай кораблики! - он показал на башню из книг.
      Но Джо не поверил.
      - Книги рвать нельзя! - наставительно сказал он.
      Дедушка засмеялся.
      - Папа говорит, что книги рвать нельзя! - настойчиво повторил малыш, хмуря брови.
      - Папа всегда говорит правильно! - согласился дедушка. - Но, видишь ли, Мышонок, это книжки особенные: их можно рвать.
      - Эти книги сделаны для корабликов? - недоверчиво спросил Джо. Он в первый раз слышал о таких книгах.
      - Ну, не совсем для корабликов, - засмеялся дедушка, - но это, пожалуй, самое лучшее, на что они могут пригодиться.
      И так как Джо все еще колебался, дедушка вырвал большой лист и смастерил изумительный корабль. Джо вырвал страничку поменьше и сделал маленький кораблик. Но у него не получалось так хорошо, как у деда. Дед показал ему, как нужно делать кораблики, и вскоре общими усилиями была построена целая флотилия. Кораблики гордо качались на волнах. К сожалению, все они были обречены: мутный поток бросал их на решетку, и они проваливались в черную яму.
      - Пустяки! - сказал дедушка огорченному внуку. - Еще много книжек.
      Они вернулись в кабинет и выпустили новую флотилию. Дедушка строил корабли, а Джо пускал их, и когда флот исчезал, прибегал за пополнением. Сначала дед не поспевал, а потом так наловчился, что на верфях всегда был готовый запас.
      Но поток истощился, река обмелела, последние корабли, не доплыв до решетки, сели на мель, заготовленные резервы остались неиспользованными...
      ...Был уже вечер, когда старик провожал гостей. Он усадил их в машину.
      - Том, не забывай почаще их привозить! - сказал он шоферу сына.
      - Обязательно, господин профессор! И за вами буду приезжать почаще...
      - Ну-ну, за мной незачем. Сам приеду...
      Ветер разорвал дождевые тучи; в темно-синих просветах мерцали холодные одинокие звезды.
      Ученый торопливо прошел по дорожке сада, не посмотрев на них.
      ...Он долго писал в своем кабинете и только поздно вечером позвонил Роберту.
      - После дождя как будто сыро, хорошо бы затопить.
      Пока Роберт раскладывал и разжигал дрова, он кончил писать. По комнате заструилось смолистое тепло.
      - Роберт, вызовешь посыльного, немедленно отправишь.
      Оставшись один, он придвинул кресло к камину. Красные огненные змейки весело играли с деревом.
      Лицо Чьюза озарила лукавая усмешка. Он наклонился, поднял лежавшие на полу бумажные корабли и бросил их в огонь.
      11. Профессор Чьюз знакомится со "Свободой"
      Мы располагаем средствами для того, чтобы устранить голод и болезни... Не хватает только одного - желания осуществить это.
      Д-р Ванневар Баш, руководитель американских научно-исследовательских учреждений во время войны. Речь в Колумбийском университете, 1947 г.
      С утра Чьюз отправился в лабораторию. День начался, как всегда, с опытов над Гарри. Профессор был очень доволен результатами этих опытов. Начав два месяца тому назад облучение с десяти минут, он довел его уже до двух часов, и лучи не только не оказывали вредного влияния на организм полуторагодовалого ребенка, но, наоборот, явно уничтожали все признаки рахита. Мать, приносившая ребенка, каждый раз растроганно благодарила ученого.
      На этот раз Чьюз не ограничился опытами над Гарри. Он просидел в лаборатории до обеда, и Роберт с удовольствием отметил, что полоса молчания кончилась.
      Только за обедом профессор развернул газеты. Лицо его на мгновение омрачилось.
      - Роберт, ты отослал вчера пакет?
      Да, профессор может не беспокоиться: все сделано, как он распорядился.
      Странно: статьи в "Свободе" не было. Впрочем, она могла не попасть в очередной номер, нужно подождать до завтра.
      На другой день все происходило так же: опыты над Гарри, работа в лаборатории и лишь за обедом - газеты. Статьи не было. Позвонив Уипплю, профессор попросил его немедленно приехать.
      Уиппль, всегда радостно мчавшийся к Чьюзу, на этот раз ехал без всякого энтузиазма. Два дня назад, вскрыв полученный от Чьюза пакет, он ахнул: это была сенсация, какая, пожалуй, еще никогда не попадала в его руки. Изменив всем своим принципам, профессор Чьюз написал политическую статью - и какую статью! Он рассказывал о всех своих переговорах с коммерсантами, правительством Великой Демократической республики и ее первым миллиардером самим Докпуллером! Он обвинял их в том, что они пытались скрыть от народа "лучи жизни", которые навсегда избавили бы людей от болезней и голода... Он доказывал, что народ должен сам взяться за свое спасение. Для этого он, профессор Чьюз, предлагает создать "Лигу спасения", во главе которой станет он сам. Он призывает всех делать взносы в лигу. Пусть каждый вносит, сколько может: пусть последний бедняк, не стесняясь, внесет самую мелкую монету. Эти мелкие монеты миллионов людей заменят миллионы немногих богачей и составят основной капитал лиги. Богатые не хотят уничтожить болезни, потому что они достаточно хорошо защищены от болезней своими богатствами. Они ничего не имеют против того, чтобы народ вымирал. Миллиардер Докпуллер и его советники считают, что это даже полезно: меньше будет безработных!
      Они говорят, что население не должно увеличиваться, потому что ему не хватит пищи. Ложь! Это говорят те, кто уничтожает пищу, кто заставляет перепахивать засеянные поля, жечь хлеб, резать скот и выбрасывать мясо... "Лига спасения" на собранный капитал приобретет земли и при помощи "лучей жизни" даже на небольших участках вырастит такие урожаи, каких не дают огромные владения земельных магнатов. "Лучи жизни" уничтожат полевых вредителей и, ускорив созревание хлебов, за одно лето дадут несколько таких урожаев, каких еще никогда не производила земля. Лига приобретет стада. Скот под действием У-лучей будет расти вдвое быстрей.
      Пищу лига сможет отпускать по очень низким ценам и все же будет иметь прибыль. Это позволит непрерывно расширять хозяйство, а позже организовать и сеть дезинфекционных станций, которые постепенно искоренят в стране заразные болезни. Прибыль вскоре же позволит возвратить вкладчикам их взносы с некоторым процентом, который определится позже.
      Так народ спасет сам себя, без богачей, без правительства, с помощью одной науки!
      ...Потрясая перепечатанной рукописью, Уиппль ворвался в кабинет редактора. Но тот, даже не читая рукописи, а только перелистав ее, резко спросил:
      - Зачем вы принесли этот бред?
      - Это писал профессор Чьюз!
      - Вы потеряли чувство реальности, Уиппль, - с явным сожалением глядя на репортера, сказал редактор. - Вы думаете, ваш Чьюз может идти против Докпуллера?
      - Что ж теперь делать? - спросил сбитый с толку репортер.
      - Это ваше дело, - равнодушно ответил редактор. - Возвратите рукопись с каким-нибудь приличным объяснением.
      Теперь Уиппль ехал к профессору с рукописью, но, увы, без "приличного объяснения" - он никак не мог его придумать. Так, не зная наперед, что он скажет, репортер переступил порог лаборатории. Увидев ученого, он вдруг понял, что не придумал ничего потому, что и не хотел ничего придумывать, - он слишком глубоко уважал этого замечательного старика.
      - Уиппль, что это значит? - спросил профессор, отрываясь от микроскопа. Когда-то вы сами просили у меня статью, а теперь маринуете ее?
      - Профессор, ваша статья не может пойти! - без обиняков сказал Уиппль, протягивая ученому рукопись.
      - Не может? - профессор сдвинул очки со лба на глаза и посмотрел на возвращенную рукопись. Снял очки, протер их, снова надел и вновь посмотрел на рукопись. - Не может?.. Почему же не может?
      - Я очень сожалею, хотя я лично тут и ни при чем... Но видите ли... Докпуллер - это такая сила... Никто не смеет идти против... "Свобода", во всяком случае, не смеет...
      - Ну что ж. Я напечатаю в других газетах, - спокойно сказал профессор. Всего хорошего, Уиппль!
      Уиппль стоял ни жив ни мертв - если сейчас он уйдет, больше его никогда сюда не впустят, да и сам он никогда не посмеет прийти.
      - Поверьте, профессор, я совершенно не виноват... Я возмущен не меньше вас. Если бы я мог быть чем-нибудь полезен вам...
      - Чем же вы можете быть мне полезны? - с сомнением посмотрел на него Чьюз.
      Уиппль почувствовал, что краснеет.
      - Разве вот что... - в раздумье продолжал ученый. - Если бы вы взялись размножить мою рукопись... Для рассылки по всем редакциям. Понятно, я уплачу...
      - Что вы, что вы, профессор! Рад буду сделать это. Но... боюсь сказать... Вряд ли кто-нибудь поместит статью... Если уж "Свобода"...
      - Вы думаете?.. Попробуем все-таки...
      Уиппль был убежден, что статью Чьюза никто не напечатает. А как бы ему этого хотелось! И не только ради ученого и его изобретения. Уиппль злился на редактора и был бы счастлив, если бы нашелся такой храбрец, который утер бы нос господину Керри.
      Увы, в течение последовавших двух дней одна редакция за другой извещала о невозможности принять статью. Чьюз был ошеломлен...
      - Неужели же никто? Может быть, мы забыли какую-нибудь газету? - спрашивал он Уиппля, который, казалось, переживал эту неудачу не менее болезненно, чем сам профессор.
      - Нет, - уныло отвечал Уиппль, - мы разослали статью всем. Есть, правда, еще "Рабочий", но это почти листок, он не в счет.
      - А, может быть, он напечатал бы?
      - Пожалуй...
      - Так что ж вы молчали до сих пор?
      - Профессор, это коммунистическая газета! - в ужасе воскликнул Уиппль.
      - Не все ли равно! Раз они напечатают... А политикой я не интересуюсь... Коммунисты - так коммунисты...
      - Прошу вас, не делайте этого! - взмолился Уиппль. - Вы навсегда скомпрометируете себя. Ни один человек со средствами ничего не внесет в "Лигу спасения".
      - Мне не нужны Докпуллеры! - резко возразил Чьюз. - Они ни при каких обстоятельствах ничего не внесут. Гроши бедняков надежнее.
      - Не обманывайте себя, профессор. Кто внесет эти гроши? Миллионы бедняков, которые едва собирают деньги на то, чтобы прокормить своих детей?
      - Что же делать, Уиппль? - в полном отчаянии спросил Чьюз.
      - Подождите, профессор! Подождите хоть один день. Может быть, мы найдем какой-нибудь выход.
      - Хорошо, Уиппль. Один день я подожду. Но только один день.
      Уиппль умчался.
      12. Искусство компромисса
      В минуты испытания мы не решаемся пустить в ход обоюдоострую правду и потихоньку снова прячем ее в ножны.
      Джозефина Джонсон. "Теперь в ноябре"
      Редактор-издатель "Свободы" господин Керри пришел в ярость, услышав об ультиматуме Уиппля.
      - Что вы носитесь со своим Чьюзом? - кричал он, стуча кулаком по столу. Старик сошел с ума, а вы хотите, чтобы мы печатали его воззвания! Неужели вы всерьез думаете, что можно выступить против Докпуллера? Да и ради чего?
      - Чьюз напечатает свою статью в "Рабочем", - упрямо повторял Уиппль.
      - Ну и пусть печатает, нам-то какое дело? Да и они не напечатают. Чтобы там ни говорили о коммунистах, они не такие наивные парни и сразу поймут, что из этой смехотворной лиги ничего выйти не может.
      - Не напечатают о лиге, - возразил Уиппль, - напечатают о Докпуллере, о том, как мы отнеслись к ученому, чье имя гремит на весь мир. Сообщат, как мы выбросили в корзину его статью...
      - Так что же вы предлагаете? - раздраженно закричал Керри. - Поймите, задевать Докпуллера невозможно.
      - Может быть, найдется какой-нибудь компромисс? - осторожно подсказал Уиппль.
      - Компромисс? - задумался редактор. - Да, компромисс иной раз великая вещь. Особенно, если знать, как за него взяться. Я подумаю, Уиппль.
      - Напоминаю, господин редактор, что профессор Чьюз согласился ждать только один день.
      - Ладно, подождет ваш профессор. Я вас позову...
      Уиппль позвонил Чьюзу: дело как будто пошло на лад; правда, ничего определенного еще нет, но чутье журналиста подсказывает ему...
      Следующий день Чьюз начал как всегда: утром в течение двух часов пятнадцати минут шло облучение Гарри. Затем профессор хотел продолжать работу над Z-лучами, но Роберт вызвал его к телефону (аппарат все еще не был возвращен в лабораторию). Говорил старый друг, тот самый, который некогда рекомендовал ему Уиппля. Он поздравлял... с чем - Чьюз не расслышал... Появилось сегодня в "Свободе"... Что именно?"
      Почему же Уиппль не предупредил, что статью напечатают?" - подумал он.
      Что? Не статья? Что такое? Сообщение о присуждении ему Большой Национальной премии имени Докпуллера?
      Чьюз в досаде бросил трубку. Да как они смели? Что это, взятка?
      Он развернул газеты: всюду под огромными заголовками сообщалось о премии. Тут же были помещены поздравления самого Докпуллера и директора Института имени Докпуллера профессора Рибо. Среди корреспонденции Чьюз нашел пакет с извещением института и личное письмо профессора Рибо...
      Вновь без передышки зазвонил телефон, вновь на Чьюза обрушился поток телеграфных поздравлений.
      А профессор, злой до предела, сидел у себя в кабинете и писал, зачеркивал, опять писал и опять зачеркивал... Самые язвительные слова казались ему недостаточно резкими и злыми. Задыхаясь от гнева, он позвонил в "Свободу", вызвал Уиппля и сообщил, что сейчас пришлет в редакцию "Свободы" так же, как и во все другие газеты, письмо с отказом от премии имени Докпуллера. Газеты обязаны поместить это письмо, так как они напечатали сообщение о его награждении. На расстоянии Чьюз почувствовал, как испугался Уиппль. Ради бога, пусть профессор ничего не предпринимает, сейчас он сбегает к главному редактору. Через пять минут Уиппль уже молил профессора повременить с отправкой писем - сейчас к нему выезжает главный редактор Керри.
      Не прошло и получаса, как Керри сидел в кабинете профессора. Чьюз успел закончить письмо и в ответ на поздравление вручил Керри отказ от премии.
      Керри прочел и укоризненно покачал головой.
      - Ах, профессор, профессор! Ну зачем вы это написали? Я понимаю, конечно, ваше состояние. Но почему вы не хотите понять объективные обстоятельства?
      - Я уже достаточно наслышался о разных объективных обстоятельствах, резко возразил ученый. - Нельзя ли что-нибудь поновее и, главное, посерьезнее?
      - Да, да, конечно, можно, - охотно согласился Керри. - Мне не нужно говорить вам, профессор, о том уважении, какое я испытываю к вам. - Лицо Чьюза передернулось. - Да, уважение, такое же, какое испытывает к вам вся страна, весь мир, - без тени смущения продолжал редактор. - Но я поражен тем неуважением, какое, простите, профессор, вы проявляете к науке.
      - Что вы там говорите? - воскликнул не столько обиженный, сколько изумленный ученый. - Я - и неуважение к науке?
      - Простите, профессор, я прямой человек и говорю прямо. Как же иначе можно назвать ваш отказ от Большой премии?..
      - ...имени Докпуллера, - докончил Чьюз.
      - Не в имени дело, - возразил Керри. - Разве вы не признаете научных заслуг профессоров Рибо, Берроу, Турека?
      - Позвольте, позвольте, господин редактор, при чем тут они?
      - Как при чем? Почему вы хотите оскорбить их?
      - Отказываюсь вас понимать...
      - Ведь премию присуждал вам не Докпуллер, а замечательные ученые, имеющие мировую славу. Своим отказом вы оскорбляете их.
      - В письме ясно изложены мотивы.
      - Это меньше всего касается Докпуллера. Хотя институт и носит его имя и финансируется им, но в своей научной работе он совершенно независим от Докпуллера. Да и какие собственные интересы может иметь Докпуллер в научной работе?
      - Его отношение к моей работе показывает, что может иметь, - возразил Чьюз.
      - Ведь вы же сами писали, что Институт имени Докпуллера высказался за ваш план. Присуждение вам премии лишний раз говорит о независимости института, который поступил вопреки мнению Докпуллера.
      - Не совсем так, - не уступал Чьюз. - Докпуллер сказал мне, что он согласился с мнением ученых о присуждении премии.
      - А что ему оставалось делать? - засмеялся Керри. - Вопрос о финансировании вашего плана был вне возможностей института и решался Докпуллером. Вопрос же о премии исключительно в компетенции института думаете ли вы, что профессор Рибо, Берроу и другие потерпели бы вмешательство Докпуллера? Так почему же вы хотите так странно отблагодарить их?"
      Пожалуй, он рассуждает логично, - подумал Чьюз. - Может быть, я действительно погорячился?"
      - Почему же присуждение премии произошло как раз в то время, когда все отказались от моей статьи? - все-таки спросил он.
      - Во-первых, это случайное совпадение. Вы же сами сейчас сказали, что Докпуллер уже давно сообщил вам о награждении. А, во-вторых, мы от вашей статьи и не отказывались.
      - Как не отказывались? - окончательно изумился Чьюз. - Уиппль вернул мне рукопись.
      - Да, потому что некоторые детали статьи неприемлемы. Но если их изменить - для чего я и приехал к вам, - то статья вполне может быть опубликована.
      - Что вы имеете в виду? - уже с интересом спросил Чьюз.
      - Мы вполне поддерживаем вашу идею создания "Лиги спасения". Более того мы готовы вложить свой опыт в ее организацию. Как видите, мы согласны с главным. Ненужные же детали - это нападки на правительство и на Докпуллера... Ну, к чему они? Какое мы имеем право порицать Докпуллера за то, что он не дал денег на ваш план? Разве он обязан это делать? В конце концов, он расходует достаточно средств на такие учреждения, как институт его имени.
      - Он отказывается помочь человечеству! - в негодовании воскликнул ученый. - Как вы не понимаете!
      - Я все понимаю, профессор! Конечно, морально мы можем это осуждать. Но открыто, в печати - ни в коем случае! Почему Докпуллер обязан помогать человечеству? Только потому, что он богат?
      - Вам нельзя отказать в некоторой логике, - с усмешкой сказал профессор. Но Уиппль объяснял еще проще: вы боитесь Докпуллера.
      - Это вульгаризация! - недовольно сказал редактор. - Конечно, появление статьи в том виде, в каком вы прислали, сулило бы большие неприятности со стороны Докпуллера. Кроме того, вы навсегда лишили бы свою лигу всякой поддержки со стороны Докпуллера. А нам нужно привлечь его, - и я обещаю вам это, - поспешно сказал редактор в ответ на протестующий жест ученого. - Под влиянием общественного мнения Докпуллер должен будет присоединиться к нам. Он просто не сможет оставаться в стороне.