Лучи жизни

      Рибо вновь дернулся в кресле.
      - Профессор, прошу вас, выслушайте, прежде чем обвинять, - умоляющим тоном сказал он. - Все это произошло помимо нас. В конце концов, Довс даже не наш сотрудник. Точнее, он состоял в институте, но еще лет пять назад был уволен по моему настоянию. Помните, профессор, скандал с Хэрти, фабрикантом патентованных средств? Странно, что не помните, - тогда об этом много говорили. Так вот Довс совмещал работу в нашем институте с работой у Хэрти. Мне это и раньше не нравилось - известно, что такое патентованные средства. Как раз в это время научные круги боролись за издание закона о контроле над патентованными средствами. Сущность работы Довса мне была ясна: фабрикант нуждался для рекламы в человеке с именем или, по крайней мере, с научным званием. Но вы понимаете, каково было мне видеть в этой рекламе упоминание о научном сотруднике моего института. И вдруг этот скандал... Среди изобретений Хэрти особым успехом пользовалось так называемое "Счастье толстяков". Действительно, даже объективные медицинские наблюдения подтверждали, что пилюли вызывали у толстяков быстрое и заметное похудание. И вдруг сенсация! Оказывается, Хэрти пичкал своих пациентов... Чем бы вы думали?
      Рибо сделал паузу, Чьюз в недоумении смотрел на него.
      - Солитерчиками, молодыми солитерчиками! - воскликнул Рибо. - В кишечниках пациентов они быстро вырастали, изнуряли их и приносили славу и доход изобретательному фабриканту.
      - Фу, какая гадость! - поморщился Чьюз. - Неужели это возможно?
      - Все возможно, профессор. Нет такой гадости, на которую не нашлось бы охотника. Все дело в цене... После этого скандала Довс, конечно, не мог оставаться в институте. Что же касается Хэрти, его дело не дошло до суда только потому, что он достаточно богат: говорят, он не поскупился хорошо вознаградить кое-кого из пострадавших, кое-кого из чиновников. Кроме того, помогла ловкость его адвоката Грэпса.
      - Грэпса? - переспросил Чьюз. - Почему мне знакомо это имя?
      Чьюз задумался - и перед ним возникли гладко причесанная голова, лысеющий пробор, церемонный поклон.
      - Ну, конечно! - воскликнул Чьюз. - Тот самый адвокат, который предлагал мне отступного за отказ от изобретения. Да, вспоминаю: он говорил и от имени фабрикантов патентованных средств. Теперь все понятно: интересы Докпуллера и Хэрти совпали, и оба коммерсанта использовали вашего Довса. Однако позвольте, профессор, почему же он ваш? Вы же сказали, что он давно уволен.
      - Это - самое неприятное, - сокрушенно сказал Рибо. - Дело в том, что недавно я был вызван профессором Ферном. Вы знаете его - это правая рука Докпуллера. Ферн передал мне письменную просьбу Довса о возвращении в институт. При этом Ферн заявил, что решение, конечно, зависит от меня, но Докпуллер считает возможным удовлетворить просьбу Довса. Я высказался против. Но Ферн многозначительно повторил: господин Докпуллер считает возможным. Господин Докпуллер находит, что пять лет пребывания вне института достаточное наказание для ученого; к тому же, твердо установлено, что Довс не работает больше у Хэрти. И, сознаюсь, я сделал ошибку... Мне было как-то неловко отказать человеку, на средства которого содержится институт... Конечно, институт автономен, я - полный хозяин, но все-таки, знаете... Словом, я уступил... Конечно, я не мог предвидеть того, что случилось. Как видите, меня перехитрили, бесчестно обманули...
      Рибо замолчал. Молчал и Чьюз.
      - Когда я прочел статью Довса, - продолжал Рибо, - я в бешенстве бросился к Ферну. Но он был спокоен. "Это частное дело Довса", - сказал он мне. Я возразил: "Какое же это частное дело, если под статьей не только фамилия, но и звание сотрудника института?" И тут - не могу вспомнить об этом без содрогания - Ферн прозрачно намекнул, что было бы хорошо, если бы институт солидаризовался с мнением Довса. Я взбесился окончательно и не стал больше играть в прятки. "Наоборот, мы выступим против Довса", - сказал я резко. "В этом нет никакой надобности, - возразил Ферн. - Институт выразил свое отношение к Y-лучам, присудив премию их изобретателю". - "И он должен теперь открыто защищать свое мнение", - настаивал я. "Господин Докпуллер против этого!" - "Я предпочту уйти из института, чем молчать!" - ответил я. "Как вам угодно, - ледяным тоном сказал Ферн. - Господин Докпуллер скорее откажется от института, чем позволит вмешиваться в это дело. Впрочем, закрывать институт не придется: если вы не умеете ценить исключительности своего положения в институте, то найдется достаточно ученых, которые не имеют этих условий и будут счастливы получить их".
      - Я убежал от этого мерзавца, - продолжал Рибо. - Я понял, что эти люди готовы на все: и на мою отставку и на отставку других ученых, несмотря на их известность, авторитет, труды... Но в то же время я сознавал, что таких условий работы мы действительно нигде не найдем, а на наше место найдется достаточно охотников. У меня начат целый ряд интересных работ... Конечно... при моем положении я не останусь без места, без лаборатории... Но, может быть, ради заработка придется больше, чем теперь, заниматься педагогической работой, а знаете, как это отрывает от научных исследований. Неизвестно, буду ли я иметь такую лабораторию, столько сотрудников...
      Рибо снова помолчал.
      - Профессор Турек подал в отставку... Положение его ужасно... Он вел ценную работу, несомненно, был накануне крупного открытия. Теперь он остался без места... Неизвестно, будет ли у него возможность вернуться к работе...
      Рибо искоса взглянул на Чьюза. Тот молчал, устремив неподвижный взгляд в окно.
      - Мы с профессором Берроу, - продолжал Рибо, - в виде протеста тоже решили подать в отставку, если вы найдете это целесообразным.
      Чьюз молчал.
      - У вас и Берроу - большие работы, - сказал он наконец, все так же не отрывая взгляда от окна. - Я понимаю ваше положение... Но... зачем ваши работы?
      - Как зачем?
      - Вот именно: зачем? Я работал над "лучами жизни" двадцать лет. А зачем?
      Рибо не нашелся что ответить.
      - Простите, профессор, я лягу, мне не совсем хорошо, - вдруг сказал Чьюз, с трудом поднимаясь с кресла. В эту минуту он показался Рибо совсем дряхлым стариком. - Если вы останетесь ночевать, я отдам распоряжение.
      Рибо поспешил сказать, что остановился в гостинице. С неприятным чувством уезжал он от Чьюза.
      4. Печать защищает народ и науку
      Вонючки по внешнему виду изящнее и красивее барсуков. Нет, кажется, во всем мире более противного, зловонного вещества, чем то, которое распространяют вокруг себя эти животные. Наименование этого смрада "чумный" вполне справедливо: от всякого, кто имел несчастье войти с вонючкой в близкое соприкосновение, действительно все будут долгое время сторониться, как от зараженного чумой.
      Брэм. "Жизнь животных"
      Уиппль стал чем-то вроде личного секретаря профессора Чьюза. Он подбирал выступления печати против "лучей жизни", делал вырезки и передавал их профессору. Чьюз сам просил его об этом: он хотел быть полностью в курсе дел. Точно по сигналу ("А, может быть, и в самом деле по сигналу?" - думал Чьюз), тон газетных статей резко изменился. То время, когда Чьюза восхваляли, давно прошло. После выстрела Гуда ни одна "демократическая" газета уже не позволила бы себе одобрительно отозваться о "лучах жизни". Но по сравнению с тем воем, какой поднялся после статьи Довса, нападки, вызванные биржевым крахом и самоубийством Гуда, могли бы показаться объяснением в любви. Если раньше только "Рекорд сенсаций", "Горячие новости" и другие газетки столь же бульварного типа называли Чьюза преступником, злодеем, убийцей, то теперь от них не отставали и "солидные" органы печати. Теперь уже все газеты писали об экономической катастрофе, грозящей человечеству в результате изобретений Чьюза, об ожидающей народ трагедии вырождения, о неизбежной эпидемии самоубийств, предвестником которой явилась смерть Гуда...
      Только "Свобода" заняла странную позицию. Сыграв свою роль зачинщика, газета вдруг смолкла. Она не опубликовала ни строчки комментариев к статье Довса и вообще ни слова о Чьюзе, если не считать интервью Докпуллера. Уиппль видел в этом тонкий замысел: Керри решил надеть на себя личину объективности, чтобы сделать тем более убедительным и верным окончательный удар.
      И все же этот шумный газетный переполох казался ничем рядом с бурей в эфире. Никогда еще в эфир не изрыгалось такого бурного, тяжелого, грязного потока обвинений и ругательств.
      Уиппль видел, что "Центральная радиокомпания" в точности придерживается принципа Керри: толпа мыслит не мозгами, а ушами. Решительно повсюду - на улицах и в магазинах, на вокзалах и в квартирах, в банях и в храмах, в тюрьмах и на кладбищах - репродукторы - эти металлические глотки, не знающие усталости и отдыха, - вещали, кричали, вопили с такой яростью, что всякая самостоятельная мысль, осмелившаяся появиться в человеческом мозгу, была бы беспощадно заглушена в самом своем зародыше.
      Чьюз попробовал было отвечать на кое-какие обвинения, но вскоре убедился, что ничто уже не может остановить извержения этого грязевого вулкана."
      Почему молчит злодей Чьюз? - грозно спрашивали "Горячие новости". - Если бы обвинение было несправедливо, он опроверг бы его. Но он молчит - значит, публично признает свою вину. Сознается, что пытался обмануть народ, обмануть ученых и, произнося речи о благе для человечества, в действительности хотел превратить всех в стариков и старух".
      Это показалось Чьюзу прямым вызовом, и он не счел возможным промолчать. "Горячие новости", конечно, не поместили его ответа, а на телефонный запрос Чьюза сообщили, что "все и так достаточно ясно".
      Под некоторыми статьями Чьюз находил знакомые подписи.
      Солидная газета "Честь" поместила обстоятельное исследование адвоката Джона Грэпса на тему: "Несостоятельность "Лиги спасения" с точки зрения частноправовых интересов, или почему "Лига спасения" не имеет юридических прав существования". После длинного вступления, обнаруживавшего незаурядную эрудицию автора, который ссылался на римское право, кодекс Юстиниана, кодекс Наполеона и т.д. и т.п., Грэпс доказывал, что каждое частное общество в отличие от государства, налагает на своих членов специальные обязательства лишь постольку, поскольку сами члены этого общества добровольно согласились признавать эти обязательства. Но частное общество не может налагать никаких обязательств на лиц вне данного общества. Между тем именно так собирается поступить "Лига спасения", посылая с проектируемых станций свои лучи и принудительно леча ими всех, то есть и не членов лиги и тех, кто к ней вовсе не обращался с просьбами о лечении, кто и лечиться, может быть, не хочет. Какое она имеет на это право? Кто смеет в нашей Великой Демократической республике, где неотъемлемым правом каждого гражданина является свобода, - кто смеет, повторяем мы, насиловать чужую волю, нарушать свободу? Если бы даже лучи и действительно лечили, то и тогда никто не имел бы права уничтожать болезни без согласия больных, поскольку болезни являются частной собственностью больных. А кто будет отвечать, если лучи вызовут не лечение, а старение? Не являясь компетентными в чисто научных вопросах, мы, однако, не можем игнорировать научные показания таких бесспорных авторитетов, как всемирно известный Институт имени Докпуллера. Во всяком случае, имеет ли право частное общество брать на себя риск действия, по поводу которого раздаются столь авторитетные предостерегающие голоса? Ведь ужасные последствия оно не сможет ни исправить, ни возместить! Вот почему "Лига спасения" не имеет никаких юридических прав существования. Она представляет собою дерзкий вызов не только нашей конституции, но и самой человеческой природе, отраженной в законодательстве всех времен и народов, начиная с Рима и кончая Великой Демократической республикой. Итак, все науки - юридические, социологические, медицинские - против "Лиги спасения". Она должна быть ликвидирована. Для действительного же лечения мы имеем прекрасных врачей, прекрасные больницы, санатории, курорты, чудесные лекарства, в особенности всемирно известные патентованные медикаменты Хэрти, - покупайте их во всех аптеках и магазинах, и вы всегда будете здоровы! Dixi.
      Чьюз читал, и перед ним возникала лисья физиономия Грэпса. Он вспоминал и недавний рассказ Рибо о солитерах Хэрти."
      Рекорд сенсаций" упорно именовал Y-лучи "лучами старости". Газета ничего не "доказывала" - она просто заявляла, что народ сам сумеет себя защитить, если этого не сделают правительство и великий покровитель науки господин Докпуллер. Народ сотрет с лица земли адскую кухню лжеученого злодея, уже запятнавшего себя кровью героя-юноши и теперь готовящего новые козни."
      Время" заклинало правительство и великого Докпуллера немедленно исправить допущенную ими ошибку и ликвидировать лигу, столь опасную для народа, для государства, для всего человечества... Если правительство не поторопится, это, несомненно, крайне неблагоприятно скажется для него на выборах: народ не прощает легкомысленного отношения к своим интересам.
      Лишь несколько серьезных еженедельников попробовали - да и то достаточно робко - взять Чьюза под защиту. Еженедельники выражали сомнение, чтобы профессор Чьюз мог совершить столь роковую ошибку, говорили, что, прежде чем поднимать кампанию против крупного ученого, необходимо тщательно исследовать Y-лучи, и в заключение все-таки признавались в своем смущении по поводу того обстоятельства, что профессор Чьюз почему-то молчит.
      Чьюз отправил в эти журналы статьи, выдержанные в строго научном духе. Кроме того, он решил испробовать еще одно средство. Он разослал в газеты письма с отказом от Большой Национальной премии имени Докпуллера. В мотивировке этого решения он кратко разоблачал все махинации Докпуллера. Всю сумму премии Чьюз переводил Докпуллеру.
      Из ежедневных газет только "Рабочий" полностью напечатал письмо Чьюза. Большинство газет ограничилось лишь хроникерским сообщением об отказе от премии. А на другой день газеты по-своему объяснили читателям причину этого отказа: очевидно, сам Чьюз признал наконец свою ошибку и теперь возвращал неправильно присужденную премию. Что же касается "Рекорда сенсаций" и "Горячих новостей", то они упоминали об этом факте, как о "лишении Чьюза премии".
      Вскоре, однако, появились симптомы, обрадовавшие Чьюза. Помимо газеты "Рабочий", несколько солидных журналов потребовали прекращения травли знаменитого ученого и немедленного исследования Y-лучей. Это требование адресовалось непосредственно Институту имени Докпуллера, как научному учреждению, присудившему премию профессору Чьюзу. Несколько групп ученых, несколько университетов также опубликовали свои протесты. Профессор Берроу напечатал гневную статью, в которой сообщал о своем уходе из Института имени Докпуллера в знак протеста против травли знаменитого ученого.
      Чьюз радовался и надеялся. Но более искушенный в делах печати Уиппль не радовался и не надеялся. Он знал, что журналы с их ничтожным тиражом не имеют широкого распространения и не доходят до массового читателя. Газеты же, за исключением "Рабочего", разумеется, ни одним словом не обмолвились ни о протестах, ни об отставке известного ученого Берроу.
      Протест Берроу отчасти облегчил ту тяжесть, которую оставил на сердце у Чьюза визит Рибо. "Но каков Рибо! - думал Чьюз. - Турек, Берроу ушли, а он..." Впрочем, вскоре Чьюз получил весть и от Рибо. Он писал, что принял все меры для того, чтобы добиться участия Института имени Докпуллера в исследовании Y-лучей, и почти достиг успеха. К сожалению, неудачный маневр профессора Чьюза все испортил! Докпуллер считает, что отказ от премии оскорбляет и его и институт: это выражение недоверия и неуважения к институту. В таком случае институт считает невозможным навязывать свой арбитраж. К сожалению, - писал Рибо, - он бессилен против такой аргументации, тем более, что ей нельзя отказать в некоторой логике. "Почему вы со мной не посоветовались, прежде чем предпринять этот шаг?" - спрашивал Рибо."
      Нашел-таки себе оправдание, - подумал Чьюз. - Так вот какие бывают ученые! А ведь он настоящий ученый! Как же это возможно? Неужели наука, синоним истины, может быть совместима с подлостью?"
      Через день-другой то же объяснение было опубликовано в печати. Докпуллер сообщил, что отказ профессора Чьюза от премии его имени еще до результатов исследования означает либо желание уклониться от исследования, либо стремление в оскорбительной форме выразить недоверие известному научному институту. Это заставляет институт отказаться от исследования лучей. Неожиданный маневр профессора Чьюза, несомненно, лишний раз свидетельствует о справедливости обвинений, выдвинутых против Y-лучей.
      Заявление Докпуллера было напечатано всеми органами печати вплоть до "Рекорда сенсаций" и "Горячих новостей", что, впрочем, не помешало им на другой же день вновь говорить о "лишении Чьюза премии".
      Чьюз обратился в министерство здравоохранения с просьбой об исследовании его лучей. Министерство ответило, что это не входит в его обязанности.
      Чьюз разослал письма Академии и ряду университетов с той же просьбой. Он получил положительные ответы с сообщением, что между научными учреждениями начаты переговоры с целью создания специальной комиссии на паритетных началах.
      Дело грозило затянуться, и Чьюз решил организовать демонстрацию опытов. Несколько ученых и студентов изъявили желание подвергнуться в присутствии публики длительному облучению, чтобы доказать полную его безвредность. Но время было уже не то, когда Чьюз мог снять для своих опытов самый большой зал. Теперь власти находили, что они не имеют права дать разрешение на публичную демонстрацию опытов над людьми, поскольку имеются сомнения в безвредности лучей.
      Чьюз понял, что попал в заколдованный круг. Он разослал письма всем органам печати, приглашая их представителей пожаловать на демонстрацию опытов в свой особняк-лабораторию. Однако явилось всего несколько человек, да и те, по преимуществу, из журналов, и без того поддерживавших Чьюза. Даже Уиппль присутствовал, не представляя "Свободы": его об этом специально предупредил Керри.
      Журналистам было продемонстрировано моментальное уничтожение микробов, а затем длительное действие Y-лучей на людей. Присутствовавшие могли убедиться, что юные студенты не превратились в стариков. Все опыты были многократно сфотографированы.
      Чьюз был очень оживлен и доволен. Уиппль не хотел его разочаровывать, хотя и понимал, что все эти фото и статьи, опубликованные не в газетах, а в серьезных журналах, снова не дойдут до широкой публики.
      Но не обошлось и без огорчений. Чьюз послал Роберта за Гарри, чтобы продемонстрировать мальчика, облучавшегося уже в течение нескольких недель. Но мать не отпустила сына, а Роберт в присутствии всех собравшихся громогласно заявил, что мать опасается, как бы мальчика не превратили в старика...
      Чьюза поразила такая удивительная глупость и неблагодарность. Очевидно, женщина была запугана.
      Но, как бы там ни было, опыты прошли успешно. После их окончания один из журналистов вдруг спросил Чьюза, почему он не расскажет обо всех комбинациях Докпуллера и других финансистов. Несколько удивленный Чьюз отвечал, что он уже отказался от этих попыток, так как убедился, что ни одна газета не хочет или не может опубликовать такие материалы.
      - Наша газета охотно опубликует их.
      - Ваша газета? - с нескрываемым изумлением переспросил Чьюз.
      - Да, газета "Рабочий".
      Уиппль вздрогнул и стал делать Чьюзу предостерегающие жесты. Но Чьюз смотрел на представителя газеты "Рабочий". О да, коммунисты напечатают! Но он все-таки спросил:
      - А как вы проверите? Другие отказывают...
      - Именно потому, что другие отказывают, это и верно.
      - Черт возьми, парадоксально, но справедливо! - уже в полном восторге воскликнул Чьюз. Не обращая внимания на отчаянную жестикуляцию Уиппля, он начал подробный рассказ о горестной истории "лучей жизни".
      5. Профессор Чьюз бросает бомбу
      - Что вы думаете об искусстве?
      - О! Я не думаю о нем, я просто покупаю его.
      М. Горький. "Один из королей республики"
      Как и следовало ожидать, появившиеся в журналах благожелательные отчеты об опытах Чьюза прошли незамеченными. Зато интервью Чьюза, напечатанное в "Рабочем", произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Правда, газета распространялась только на рабочих окраинах. Однако характер статьи был таков, что не заметить ее было нельзя. "Рабочий" не только сообщил об опытах Чьюза, но и раскрыл все остававшиеся до сих пор неизвестными попытки Докпуллера, Блэйка и других финансистов подкупить ученого, осветил всю историю с привлечением Довса в институт имени Докпуллера, напомнил о роли Довса в нашумевшем в свое время деле с солитерами Хэрти... Словом, столь сенсационный скандал невозможно было замолчать.
      Впрочем, печать и не пыталась его замолчать. Наоборот, интервью Чьюза в "Рабочем" надо было заметить. До сих пор в жирном блюде, заваренном печатью, определенно не хватало соли и перца. В самом деле, ради чего, собственно, ученый, пользующийся мировой известностью, задумал вдруг превратить всех в стариков? Что за непонятная, сверхъестественная мизантропия? Теперь все разъяснилось: Чьюз выступил... знаете, где?.. в коммунистической газете... вы слышите?.. в ком-му-ни-сти-че-ской! - вы понимаете, что это значит?! О, все газеты сразу поняли!"
      Злодей разоблачен! - торжествовали "Горячие новости". - Личина ученого спала с Чьюза, и перед нами - во всей его безобразной наготе старый знакомец: безнравственный разрушитель общества, враг цивилизации, порядка и свободы. С помощью своих дьявольских лучей, лицемерно названных им "лучами жизни", он пытался разрушить цивилизованное общество, уничтожить Великую Демократическую республику!""
      Рекорд сенсаций" поместил карикатуру: старик с безумно горящими глазами и дьявольской улыбкой, с большим окровавленным ножом в одной руке, другой рукой замахивался на земной шар дымящейся бомбой "Y". "Остановите преступную руку вожака коммунистов, убийцы-злодея Чьюза!" - призывала газета."
      Брачная газета" опубликовала фотокомпозицию, озаглавленную: "Ваши дочери и жены после лечения их Чьюзом". На одной странице под заголовком "до лечения" были помещены портреты самых красивых женщин Великой республики; на другой странице под заголовком "после лечения" газета напечатала фотографии дряхлых и безобразных старух, нищих и оборванных обитательниц богаделен и ночлежных домов.
      Газеты так усердно занялись "коммунистическим заговорщиком Чьюзом", что даже убийствам, судебным процессам, боксу и футболу пришлось отойти на второй план. Да что там! Почти незамеченными прошли грандиозные похороны Бэтси, любимой таксы миллиардерши Полрой. "Рекорд сенсаций" и "Горячие новости", которые прежде отвели бы этому событию целые полосы, теперь ограничились лишь совершенно необходимыми сведениями о том, что гробик Бэтси был из чистого золота, на похороны было израсходовано столько-то тысяч, присутствовали такие-то лица в таких-то роскошных траурных платьях и костюмах, установленный на могиле Бэтси мраморный памятник принадлежит резцу какого-то знаменитого скульптора... Каждый согласился бы, что скупее подать это выдающееся событие было просто невозможно.
      Однако самым удивительным было то, что Чьюзом занялись даже театры миниатюр и обозрений! Y-лучи стали темой хлестких песенок, куплетов, хореографических номеров. Шумный успех имел, например, балет "Бой букв", где честные демократические буквы B, D и R вступали в бой с вредоносными чьюзовскими буквами Y и Z и под оглушительные овации публики составляли инициалы горячо любимого отечества. Огромную популярность приобрело обозрение "Спасение свободы". Кульминационным пунктом его была гибель человечества, роль которого исполняло тридцать девять голых девиц. Их "эмоциональный" танец символизировал, как говорилось в программе, "Голую Истину, Красоту, Молодость и Искусство". Он длился достаточно долго для того, чтобы зрители могли рассмотреть и оценить каждую из тридцати девяти совершенно голых истин. Затем появлялся старик-колдун, загримированный под Чьюза, и устанавливал диковинный аппарат. Раздавался громовой взрыв, свет гас, но вслед за этим снова появлялась фигура старого колдуна, озаренная зловещим кроваво-красным отблеском пожара. Колдун кричал: "Коммунизм победил!" и дьявольски хохотал. Когда включался свет, вместо тридцати девяти прекрасных юных дев на сцене оказывалось тридцать девять ужасных дряхлых старух, ради эстетических требований публики прикрытых жалкими лохмотьями. Вдруг появлялся сияющий белый рыцарь, олицетворявший, как сообщала программа, "Свободный дух Великой республики". Он бил колдуна резиновой дубинкой по голове. Колдун проваливался. Рыцарь кричал: "Свобода спасена!" - и на глазах изумленной публики со старух спадали лохмотья, обнажая возрожденные формы пышной юности! Тридцать девять дев, столь же прекрасные и голые, как прежде, заканчивали победный танец юности под бодрые звуки песни:Республики Великой дух
      Не даст нас превратить в старух!
      Словом, интервью Чьюза наделало много шуму. Даже Уиппль - и тот упрекал Чьюза в неосмотрительности.
      - Но ведь это же единственная газета, которая согласилась напечатать правду! - недоумевал профессор.
      - Что ж с того! - возражал Уиппль. - Все-таки это коммунистическая газета. Пропаганда! Я предупреждал вас, что этим вы подорвете свой авторитет. Из-за "Рабочего" ваше дело приобрело политический характер.
      - Но почему именно из-за "Рабочего"? - продолжал недоумевать Чьюз. - А если бы мое интервью было напечатано в другой газете? Разве другие газеты не занимаются политикой?
      Докпуллер и Блэйк ограничились краткими опровержениями, которые были опубликованы во всех газетах. Оба миллиардера заявляли, что считают ниже своего достоинства отвечать на грязные инсинуации Чьюза. Докпуллер добавлял, что участие в "Рабочем" доказывает разрушительность замыслов Чьюза, в силу чего президент "Лиги спасения" считает себя обязанным в ближайшее же время собрать правление лиги с целью ее самоликвидации.
      Газеты восторженно встретили это решительное заявление. Чьюз видел, что опасность подошла вплотную. В лигу уже давно никто не вступал. В довершение ко всему "Горячие новости" пустили слух о том, что, видя провал своей затеи, Чьюз задумал бежать за границу со всеми капиталами "Лиги спасения". Многие вкладчики поспешили забрать свои деньги и выйти из лиги.
      Доведенный до полного отчаяния, Чьюз обратился в Академию и университеты с просьбой ускорить экспертизу его изобретения. Академия ответила, что создание смешанной ученой комиссии оказалось весьма сложным делом. После выступления профессора Чьюза в "Рабочем" несколько крупных ученых взяли назад свое согласие участвовать в комиссии, мотивируя это тем, что дело приобрело политическую окраску. Они очень сожалеют о своем вынужденном отказе, так как не сомневаются в научной правоте профессора Чьюза, но, с другой стороны, не могут идти против своих принципов невмешательства в политику.
      6. Союзники
      ...Мы как раз и есть самые нормальные люди на свете. Ведь мы хотим, чтоб в этом мире, где столько ненужных страданий, жизнь стала лучше. А люди, которые принимают мир таким, как он есть, или делают вид, что ничего не замечают, их-то нельзя назвать нормальными.
      Альберт Мальц. "Глубинный источник"
      Между тем "Рабочий" из номера в номер разъяснял значение Y-лучей и смысл поднятой против них кампании. Газета призывала выступить на защиту великого изобретения, которое призвано принести особенно большую пользу рабочему люду. Вскоре она напечатала сообщение, что рабочие союзы организовали Рабочий комитет "Лиги спасения". Все средства, как внесенные из союзных фондов, так и собранные среди рабочих, поступят в распоряжение комитета и будут переданы лиге, когда она освободится от Докпуллера и когда ею по-прежнему будет руководить профессор Чьюз.
      Почти одновременно такое же движение началось и среди студенчества. В разных городах страны появились "Союзы защиты "лучей жизни", куда вступали ученые, студенты, рабочие. В университетах образовывались "Студенческие общества имени Чьюза". Все движение в целом возглавила "Республиканская Ассоциация прогрессивных ученых", объединяющая восемнадцать тысяч членов. В присланной Чьюзу резолюции ассоциация заявляла, что "великое изобретение профессора Чьюза, которое может спасти от болезней все человечество, стараются в своих низменных целях задушить темные силы старого мира - Докпуллер, Блэйк, Хэрти и компания, для чего прибегают к обычному своему оружию - клевете".
      Несколько "Союзов защиты "лучей жизни" устроили объединенную демонстрацию, которая с приветственными лозунгами прошла мимо загородной лаборатории Чьюза. Профессор смотрел на них из окна, стараясь стать так, чтобы его не увидели.
      Выделенная демонстрантами делегация явилась в особняк и вручила взволнованному профессору приветственную резолюцию. Затем демонстранты (их собралось до полутора тысяч) прошли по главным улицам города с плакатами. "Требуем созыва "Лиги спасения!", "Долой Докпуллера из "Лиги спасения"! Дело закончилось "небольшим инцидентом" - группа студентов недостаточно быстро подчинялась распоряжению полицейского очистить перекресток. Между студентами и полицейскими произошла мимолетная перебранка. Демонстрация была рассеяна при помощи слезоточивого газа...
      Но ни "Союзы защиты "лучей жизни", ни "Ассоциация прогрессивных ученых" не располагали своими газетами и не могли влиять на широкую публику. Тем временем "Вечерний свет", "Рекорд сенсаций", "Горячие новости", "Честь" и другие газеты либо вовсе замалчивали новое движение, либо давали заведомо ложную информацию. Однако вскоре движение достигло уже такого размаха, что игнорировать его стало нельзя. Уиппль передавал Чьюзу, что среди врагов началось явное замешательство. Докпуллер, кажется, решил отложить созыв ликвидационного собрания правления лиги."
      Ассоциация прогрессивных ученых" назначила общереспубликанский съезд всех организаций, поддерживающих "лучи жизни". Он должен был состояться через месяц. К этому времени ассоциация, возмущенная медлительностью официальных научных учреждений, обязалась произвести детальное исследование Y-лучей.