Лучи жизни

      - Предоставьте мне судить, кто из вас двоих скажет правду, - возразил Мак-Кенти.
      Чрезбэр легонько взял неудачливого шкипера за бородку и снял ее. Парик Билль стащил уже сам.
      Когда Билль удалился в отведенные ему покои, начальник охраны восхищенно воскликнул:
      - Господин Мак-Кенти, вы гениальный детектив!
      - Дело гораздо проще, Чрезбэр, - усмехнулся Мак-Кенти. - Когда мерзавец рассказывал о своих похождениях, я ломал себе голову: где я видел эту квадратную морду? И все-таки вспомнил. Поджидая Чьюза в гараже "Свободы", я увидел сквозь стекло одного из автомобилей человека с очень странным лицом, пристально смотревшего на Чьюза. Через мгновение автомобиль выехал из гаража. "Какая неприятная рожа, - подумал я. - Не лицо, а квадрат". Я не сразу узнал его потому, что тогда он был без бороды...
      Получив от Мак-Кенти все необходимые указания, Чрезбэр, как опытный режиссер, принялся за подготовку Билля к встрече с Брегером. Чтобы выбить из него страх перед хозяином, он постарался внушить ему еще больший страх перед Мак-Кенти.
      Когда на другой день двое дюжих молодцов ввели Билля в уже знакомый ему кабинет, он дрожал от страха перед Мак-Кенти и был готов решительно на все. Переступив порог, он сразу почувствовал себя, как под перекрестным огнем. Мак-Кенти и Чрезбэр не спускали с него глаз. Но не менее внимательно следил за каждым движением его лица и Брегер. За креслом "короля бандитов" стоял его неизменный секретарь и телохранитель Свакс. Он, казалось, совершенно не интересовался Биллем и даже не смотрел на него, но присутствие этого безукоризненно сложенного молодого человека вызвало у Билля новый и еще более острый приступ страха. Свакс славился тем, что всаживал пулю с любого расстояния и в любую мишень. Кроме того, он обладал счастливым свойством без слов понимать каждое приказание своего хозяина.
      Билль заставлял себя смотреть Брегеру прямо в глаза до тех пор, пока тот не отвернулся, придав своему лицу выражение полного равнодушия. Всем своим видом Брегер старался показать, что не имеет о вошедшем человеке никакого представления. Но все-таки той минуты, когда Брегер и Билль скрестили свои взгляды, было достаточно для того, чтобы Мак-Кенти все понял, а Брегеру стало ясно, что Мак-Кенти все понимает.
      Тем не менее, игра продолжалась.
      - Первый раз вижу этого человека, - сквозь зубы процедил Брегер.
      - А вы что скажете, Билль? - уже не сомневаясь в успехе, озорным тоном спросил Мак-Кенти.
      Билль тоже понял, что игра выиграна. Все в нем возликовало. Даже страх перед Брегером куда-то пропал. Теперь он хотел только одного: как можно злее отомстить этому человеку, которого он еще недавно так боялся.
      - У хозяина от страха отшибло память, - нагло усмехаясь и прямо глядя на Брегера, сказал он. - Когда он посылал меня ставить адскую машину в автомобиль Чьюза, он был в твердой памяти...
      Брегер даже не посмотрел на Билля.
      - Много ли спросил с вас этот субъект за комедию? - обратился он к Мак-Кенти.
      Билля взорвало.
      - Нечего кривляться, хозяин! - крикнул он. - Тоже строит из себя благородного! За что вы схватили моих братьев? Только подлецы так поступают!
      - Предатель! - не выдержал Брегер.
      В тот же момент в руке Свакса блеснул маленький револьвер. Но Чрезбэр успел молниеносно перегнуться через стол и ударил Свакса по руке. Пули просвистели мимо, со стены посыпалась штукатурка. Билль выскочил из комнаты, один из конвоиров кинулся за ним, другой вцепился в Свакса. Все произошло почти одновременно. Только Мак-Кенти не шевельнулся.
      - Ваши люди дурно воспитаны, господин Брегер, - сказал он с брезгливой миной. - У меня в доме не стреляют.
      - Зато в вашем доме пользуются доверием предатели, - надменно возразил Брегер.
      - Я вижу, что вам несимпатичен этот молодой человек. Тем хуже для вас. Отвечать все равно придется.
      - Я ничего не скажу.
      - Что ж, я приглашу журналистов. Небольшое интервью в вашем присутствии. Мак-Кенти рассказывает, как господин Брегер устроил покушение на профессора Чьюза. Недурная сенсация, не правда ли?
      - Я был другого мнения о вашем гостеприимстве...
      - Э, бросьте жалкие слова! Я понимаю: вас удерживают этические соображения. Тайна заказа... Честь фирмы... Все это весьма похвально! Но бывают случаи, когда деловой человек не ограничивает себя этикой. К тому же, я привык вознаграждать людей за услуги, которые они мне оказывают.
      - Сколько? - спросил Брегер.
      - Сто тысяч.
      - Триста.
      - Пожалуйста.
      - Еще одно условие...
      - Слушаю.
      - Выдайте мне предателя, - Брегер кивнул головой на дверь, в которую скрылся Билль.
      Мак-Кенти на секунду задумался: все-таки он дал Биллю честное слово. Но, с другой стороны, Билль - предатель. Смешно церемониться с предателем...
      - Хорошо. Но не раньше, чем дело будет кончено.
      - Какая гарантия? - спросил Брегер.
      - Честное слово, - торжественно ответил Мак-Кенти.
      - Этого для меня достаточно, - с достоинством поклонился Брегер.
      - Но зато вы обещаете мне, что больше ничего не предпримете против Чьюза.
      - Хорошо.
      Брегер поклонился еще раз. Он не спеша принял деньги, спрятал их и, подойдя к Мак-Кенти, тоном заговорщика прошептал ему на ухо:
      - Заказ я получил от господина Генри Бриджера, директора фирмы "Универсал сервис".
      По лицу его разлилось злорадство. Мак-Кенти не подал виду, что заметил это.
      Только когда гости ушли, он дал волю душившему его раздражению. Черт возьми! Он считал, что вплотную подошел к цели, а оказалось, что у цепочки есть еще одно звено!
      Но настоящее бешенство охватило его после разговора с Бриджером. Директор "Универсал сервис", в отличие от Брегера, не стал отпираться. Весьма вероятно, что компаньон уже успел его предупредить, недаром он потребовал такую же сумму, как Брегер.
      Сначала Мак-Кенти попросту не поверил. Что за чепуха: анонимный клиент с запечатанным конвертом! Глупая насмешка!
      - Посудите сами, господин Мак-Кенти, - убеждал его Бриджер. - В моем посредническом отделе заказы не совсем такие, как у вас. Мои клиенты - очень скромные люди, известность их не прельщает.
      План Мак-Кенти рухнул. Цепь порвалась! Но весь ход дела окончательно убедил его, что организатором покушения был Ферн. А для того, чтобы прижать к стене Ферна, требовались неопровержимые улики.
      Однако и теперь Мак-Кенти ни на секунду не помышлял об отступлении. В этом мире нельзя было отступать. Если бы он отступил - ему сейчас же перегрызли бы глотку. Лучше уж он попробует перегрызть. Что ж, что это Докпуллер? У Мак-Кенти тоже зубы. Есть же в океане рыба, которая проглатывает вдвое большую, чем она сама...
      Мак-Кенти пригласил к себе Регуара, как столичного представителя Докпуллера. Беседа шла все в том же кабинете, но с глазу на глаз. Мак-Кенти выразил глубокое сожаление, что господин Докпуллер не только не сотрудничает с "Электрической компанией", но действует в ущерб ее интересам, пытаясь единолично завладеть лучами Чьюза. Регуар, конечно, с негодованием отверг такое предположение.
      - Несмотря на наши недоразумения в прошлом, - сказал Мак-Кенти, - я буду с вами откровенен, господин Регуар. Надеюсь, вы не принадлежите к тому кругу наивных читателей, которые искренне верят, будто я спас Чьюза случайно?
      Регуар молчал.
      - Нет, это не было случайностью, - продолжал хозяин. - Я своевременно узнал о заказе Бриджеру и о передаче заказа Брегеру... Я спас Чьюза и захватил убийцу. Если я все-таки допустил взрыв, то только для того, чтобы общество его слышало я знало, что он кем-то был подготовлен. Кем? Мне остается сказать об этом обществу.
      - Арабские сказки, - презрительно протянул Регуар.
      - Вы думаете? - усмехнулся Мак-Кенти и нажал кнопку на столе.
      Снова на сцену выступил Билль. Он уже освоился со своей ролью. Со всеми подробностями он рассказал о своих похождениях. Так как Мак-Кенти увеличил сумму гонорара, показания Билля приобрели большую точность. Он утверждал, что заказ, полученный Брегером, исходил от самого Докпуллера.
      - Нашли чем удивить! - небрежно бросил Регуар, когда Билля увели. Публика отлично знает, что можно купить любые показания.
      - Вы забываете, что убийце грозит электрический стул! - возмутился Мак-Кенти. - Впрочем, как вам угодно. Господин Докпуллер вряд ли будет доволен, когда это, да, кстати, и кое-что еще, появится на страницах "Утренней мысли"...
      Регуар внимательно посмотрел на Мак-Кенти и понял, что тот не шутит.
      - Я буду очень рад, если господин Докпуллер избавит меня от этой печальной необходимости, - тоном искреннего огорчения продолжал Мак-Кенти. - Я сторонник солидарных действий людей большого дела. К чему выносить домашние недоразумения на потеху невежественной толпы? Не проще ли столковаться полюбовно? История нам не простит, господин Регуар, если мы сами, своими руками, будем расшатывать пьедестал, на который она нас поставила. У нас есть долг перед обществом, не забывайте об этом!
      Регуар молчал. Мак-Кенти в возбуждении прошелся несколько раз по кабинету.
      - Итак: мир или война? Пока еще не поздно, я предлагаю мир. Соединенными силами мы легко справимся с Чьюзом, враждуя, мы его не осилим. К тому же, имейте в виду, что выстрелами и взрывами вы ничего не добьетесь. Чьюз утверждает, что без него никто не проникнет в тайну изобретения. Вы едва не зарезали курицу, которая может нести золотые яйца.
      Регуар уехал в глубоком раздумье. Не то чтобы он был застигнут врасплох. По намекам "Утренней мысли" он понял, что Мак-Кенти что-то знает. Но он не ждал, что тот узнал так много.
      Впрочем, Регуар довольно быстро сообразил, что ему следует делать. Верный слуга Докпуллера, он всегда стремился к успеху для своего патрона. Но ему было далеко не безразлично, чей именно план увенчается успехом. Когда план биржевого краха окончился провалом, это было вдвойне досадно, ибо этот план, был разработан им, Регуаром. Но покушение на Чьюза готовил Ферн, и Регуар ничего не имел против того, что оно провалилось. Теперь следовало окончательно скомпрометировать план, разработанный Ферном, а заодно и самого Ферна.
      Регуар никогда не ссорился с Ферном, работал с ним дружно и даже кое в чем признавал его превосходство над собой. Но он просто не был бы деловым человеком, если бы пропустил такой прекрасный случай подставить ножку человеку, стоящему ступенькой выше, и попытаться занять его место.
      Вот почему, обрисовывая положение господину Докпуллеру, Регуар не поскупился на мрачные краски. В результате Докпуллер понял только одно: план покушения на Чьюза был организован легкомысленно. Мак-Кенти знал о покушении, сорвал его, поймал убийцу и теперь, видимо, располагает тяжелыми уликами, которые готов опубликовать в печати.
      Ферн был подавлен таким оборотом дела и подозревал подвох со стороны коллеги. Он попробовал высказать предположение, что Мак-Кенти пытается шантажировать их. Регуар с пафосом возразил, что на карту поставлена честь фамилии Докпуллеров. Это произвело впечатление. Еще большее действие оказало на Докпуллера дословно повторенная Регуаром фраза о курице и золотых яйцах. Старик испугался и разозлился.
      - Надо быть проницательнее, - раздраженно бросил он Ферну. Даже глазки его, обычно пустые и бесцветные, засверкали гневом.
      Ферн почтительно наклонил голову. Регуар торжествовал. Подкоп был начат удачно.
      Докпуллер пригласил к себе Мак-Кенти. Беседа происходила без свидетелей. А уж то, о чем господин Докпуллер считает нужным говорить наедине, никому знать не надлежит.
      Так обществу и не суждено было насладиться "самой потрясающей сенсацией нашего века", которую обещала ему "Утренняя мысль". Буря не состоялась. Она прошла на тех подводных глубинах, куда не проникают взоры "невежественной толпы". Ничто не возмутило безмятежно гладкой морской лазури.
      И что может быть в самом деле приятней тихой, мирной погоды? Господин Докпуллер был очень доволен. Воспитанный в строгих началах христианской морали, он сумел примирить ее с принципами делового человека. Он был твердо убежден, что даже сам господь бог, творя вселенную, в таком большом бизнесе не мог обойтись без некоторых закулисных мер. Понятно, в библии о них нет ни слова. В этом-то и вся соль морали! Господин Докпуллер почел бы верхом безнравственности, если бы кто-нибудь посмел заговорить вслух о некоторых его мерах. И он был доволен, что эту опасность предотвратил.
      Доволен был и Мак-Кенти. Он не жалел о понесенных затратах, ибо верил, что теперь курицу заставят нести золотые яйца. Был доволен также и Билль, когда Мак-Кенти пунктуально рассчитался с ним. Внезапно разбогатевший шкипер уже видел себя на корабле, пересекающем океан.
      Но Мак-Кенти был так же щепетилен и по отношению к Брегеру. Поэтому на одной из центральных улиц два автомобиля обстреляли третий, остановили его и похитили пассажира. Шофер, доставленный в полицию, ничего не мог показать о похищенном, кроме того, что у него было странное лицо квадратной формы.
      Господин Брегер, конечно, мог бы рассказать больше. Он тоже остался очень доволен. Он вознаградил себя за те неприятные минуты, которые по вине Билля пережил в доме Мак-Кенти. Он получил прекрасный случай продемонстрировать всю пагубность такого безнравственного поступка, как предательство. Слуги его могли воочию убедиться, что от господина Брегера бежать можно только в могилу.
      Гонорар Билля господин Брегер присоединил к своим доходам. Он считал это подтверждением принципа, который всегда исповедовал: работай честно, - и деньги придут сами собой. Словом, добродетель торжествовала, порок был наказан.
      25. Юристы и парламентарии говорят свое слово
      Милы в парламенте серьезные дебаты,
      Когда не чересчур болтливы депутаты.
      Д. Байрон. "Беппо""
      Двадцатилетняя старуха" Эльга Оллис обратилась в суд с иском, требуя, чтобы Чьюз вернул ей похищенную молодость. В случае невозможности вернуть ей те годы, которые, по ее заявлению, были лучшими в ее жизни, она соглашалась удовлетвориться денежным эквивалентом в размере одного миллиона. Такова была, по ее мнению, цена человеческой юности. Адвокат "двадцатилетней старухи" Джон Грэпс (Чьюз сразу вспомнил этого гладко прилизанного лысеющего человека) точно обосновывал размер исковой суммы. Его объяснения по этому поводу были напечатаны во многих газетах.
      Джон Грэпс не ограничился этим: он доказывал, что настоящее дело является отнюдь не гражданским, а уголовным, ибо преступление Чьюза может быть приравнено к членовредительству и намеренному лишению трудоспособности.
      Адвокат Чьюза Самуэль Ношевский опубликовал ответную статью. Отрицая самую возможность внезапного постарения, Ношевский главный удар направил против юридических доводов Грэпса, доказывая, что постарение нельзя рассматривать, как членовредительство. Джон Грэпс сейчас же ответил, что старость закономерна только в старые годы жизни, насильственное же причинение старости в молодые годы незаконно. С этой точки зрения, причиненные истице старческие морщины, порча фигуры, выпадение зубов должны рассматриваться как членовредительство. Самуэль Ношевский ответил, что согласно точному смыслу закона (глава такая-то, статья такая-то, параграф такой-то, пункт такой-то) старческие морщины, дурная фигура и выпадение зубов не подходят под понятие членовредительства. "Уважаемый господин Джон Грэпс, - писал Ношевский, - показал слабое знакомство с законами Великании". Джон Грэпс ответил, что еврей не имеет права учить его законам Великании. На этом научно-юридический спор прервался.
      Чьюз, удивленный содержанием этой полемики, спросил своего адвоката, зачем он занимается чепухой.
      - Любезный профессор, - возразил адвокат, - вы, естественно, незнакомы со всеми юридическими тонкостями, а потому предоставьте действовать мне. Неужели я сам не понимаю, что мои статьи - чепуха?
      Ввиду юридической сложности дела многие газеты обратились за разъяснением к генеральному прокурору. Интервью прокурора было помещено во всех газетах.
      - Настоящее дело, - сказал генеральный прокурор господин Уолтер Брайф, представляет собой значительные трудности. Нам не известны прецеденты. Закон не предусматривает случая насильственного причинения старости. Но поскольку подобное явление прежде всего нарушает личную свободу, столь высоко чтимую в ВДР, закон, естественно, в силу своего свободолюбивого духа, не может пройти мимо этого явления. Вопрос, таким образом, лишь в том, по какой статье квалифицировать данный случай. Возможны разные варианты: членовредительство, хищение, оскорбление действием. Пока суд рассмотрит дело в гражданском порядке.
      Домогательства Джона Грэпса и интервью прокурора вызвали бурю протеста среди ученых, студентов, рабочих. "Ассоциация прогрессивных ученых" заявила в своем бюллетене, что "подготовляемая против величайшего ученого судебная комедия представляет собой позор, равного которому не помнит история, и выставит Великую республику в самом смешном и жалком виде перед лицом мирового общественного мнения".
      Группа прогрессивных депутатов подняла вопрос об Y-лучах в парламенте. Указывая на общенациональное и даже мировое значение изобретения, депутаты предлагали парламенту выделить специальную комиссию в составе членов парламента и виднейших ученых-экспертов для всесторонней научной, общественной и экономической экспертизы изобретения. Впредь до решения комиссии всякие судебные иски против профессора Чьюза признать преждевременными. В случае, если выводы комиссии совпадут с утверждениями профессора Чьюза, принять следующие меры: 1) обсудить в парламенте возможности осуществления изобретения за государственный счет; 2) прекратить судебные иски против профессора Чьюза, как несостоятельные; 3) произвести расследование нашумевшей истории с Эльгой Оллис для привлечения организаторов к судебной ответственности по обвинению в мошенничестве.
      Выдвинувшая это предложение группа депутатов была малочисленной, но в нее входили и ее поддержали некоторые видные общественные деятели. Требование же создать комиссию было столь естественным и обычным в практике парламента, что уклониться от него представлялось чрезвычайно трудным.
      После выступления инициатора заявления прогрессивного депутата Рони выступил Кэрс, известный реакционный депутат. Он заявил, что изобретение Чьюза, так же, как и возбужденный против него иск, является частным делом и, как таковое, не должно интересовать парламент. Он даже не считает возможным тратить на них то драгоценное время, которое назначено для государственных дел. (Аплодисменты справа.)
      - Не для того выбирал нас народ! (Шумные аплодисменты справа.) Наше время принадлежит не нам, а народу! (Бурные аплодисменты справа.) Для этого рода дел имеются другие учреждения, в данном случае, например, суд, который сам отлично разберется. Вмешиваться в его функции значило бы не доверять не только суду, но и конституции ВДР. (Аплодисменты справа.) Это является оскорблением ВДР, каковое действие, несмотря на всю его чудовищность, становится объяснимым, если вспомнить, от кого оно исходит. (Бурные аплодисменты справа, сильный шум слева.)
      Далее Кэрс взял под защиту прокурора, на которого нападал Рони, но тут же заявил, что он не согласен с мнением прокурора об отсутствии прецедентов. Наоборот, известны случаи превращения женщин, если и не в старух, то... некоторые другие случаи, а если возможны одни превращения, то почему невозможны другие? Кэрс заявил, что он опирается на такое авторитетное свидетельство, которому никто не смеет не поверить.
      В напряженной тишине он потряс над головой толстым томом и воскликнул:
      - Это свидетельство - библия! (Бурные аплодисменты справа.)
      Так как Кэрс начал с первой страницы, ничего не утаивал, читал не спеша, с выразительностью, какой позавидовал бы любой актер, то добрался до интересовавшего его прецедента лишь к концу пятого дня. Этим прецедентом оказалось превращение жены Лота в соляной столб. При этом сообщении некоторые депутаты сами чуть не превратились в соляные столбы. Но затем, сообразив, какой неопровержимый аргумент выдвинул Кэрс, депутаты наградили его бурной овацией.
      Выступивший вслед за Кэрсом депутат Дэбон выразил свою радость по поводу того, что замечательная речь его почтенного товарища по партии внесла в дело полную ясность.
      - Вряд ли кто-нибудь посмеет теперь толковать о мошенничестве. Впрочем, можно ожидать, - язвительно заметил Дэбон, повернувшись в сторону Рони, - что красные опустятся до кощунственного отрицания свидетельств библии!
      Когда появившийся на трибуне Рони действительно продолжал упорствовать, возмущенный зал проводил его криками:
      - Долой красного врага библии!
      Депутат Бустель, декан юридического колледжа, известный знаток вопросов частного права, доказал, что вмешательство парламента в частноправовые споры граждан Эдварда Чьюза и Эльги Оллис явилось бы вопиющим нарушением принципов свободы...
      Несмотря на всю глубину парламентской дискуссии, интерес к ней заметно охладевал. Не только хоры для гостей пустовали, но и в зале осталось так мало депутатов, что когда на десятый день прения исчерпались, принять резолюцию оказалось невозможным из-за отсутствия кворума.
      Не ожидая исхода парламентской дискуссии, имевшей чисто теоретический характер, суд начал разбор иска о возврате похищенной юности.
      26. Дело о похищенной юности
      Разве мы не видим здесь самой серьезной после средневековья попытки разрушить образование? Единственная разница в том, что подсудимый не может быть сожжен сейчас, как сожгли бы его тогда. Но как знать? Быть может, мы еще к этому вернемся.
      Защитительная речь адвоката Дорроу на "обезьяньем процессе" в Дайтоне, США, июль 1925 г.
      Чьюз все-таки еще не верил, что суд состоится, - он казался ему более нелепым, чем все те нелепости, через которые ему уже пришлось пройти.
      - Вы знаете, я иногда чувствую себя не живым человеком, - говорил он Ношевскому, - а героем какого-то сатирического произведения.
      - Вероятно, так же чувствовал себя тот, кого осудили за преподавание теории Дарвина, - заметил Ношевский. - Если был возможен тот процесс, то почему невозможен этот? Согласитесь, профессор, теория Дарвина пользуется еще более всеобщим признанием, чем ваше открытие. Не забывайте и того, что уже в двадцатом веке слушались дела о "ритуальных убийствах".
      - Так что же, мы, по-вашему, живем в средневековье? Может быть, меня сожгут на костре, как ведьму?
      - Нет, зачем же? - улыбнулся Ношевский. - В двадцатом веке существуют более усовершенствованные способы устранения опасных людей. Впрочем, если вы окажетесь в руках "рыцарей" или "золотых рубашек", то можете угодить и на костер!..
      Только одно обстоятельство все-таки подбодряло Чьюза. Пока в парламенте шло чтение библии, авторитетная научная комиссия произвела исследование Y-лучей и снова пришла к заключению о том, что они совершенно безвредны для человека. Таким образом, Чьюз мог опереться на официальное научное решение, которое нельзя было так просто отвести, как это было сделано с заключением комиссии "Ассоциации прогрессивных ученых".
      Одновременно с выступлением прогрессивных депутатов парламента буря протестов против предстоящего процесса поднялась как в самой стране, так и за ее пределами. Количество телеграмм, резолюций ученых обществ, рабочих организаций, профсоюзов, научных институтов все увеличивалось; телеграммы на имя правительства требовали не допустить фарса, позорящего страну. Не было уже уголка на земном шаре, откуда бы не шли эти телеграммы. "Горячие новости", "Рекорд сенсаций" и подобные им газеты сначала пробовали величественно игнорировать это движение, но и они не выдержали, когда "Рабочий" опубликовал открытое письмо Чьюзу от академий, научных институтов, научных организаций и профсоюзов Коммунистической страны. В этом письме выражалось соболезнование профессору Чьюзу по поводу того, что ему приходится жить и работать в стране, которая еще не вышла из полосы средневековья и где ученых судят, как колдунов и ведьм. "Неслыханное оскорбление!", "Коммунисты смеют нас учить!", "Вмешательство во внутренние дела!" - наперебой закричали газеты "Рекорд сенсаций" и "Горячие новости". Газета "Руки по швам!" требовала немедленного разрыва дипломатических отношений, объявления войны и воздушной бомбардировки коммунистической столицы. "Мы им покажем средневековье! - кричали "Руки по швам!" - Наша авиация и бомбы докажут им, что мы самая передовая страна!""
      Свобода" была несколько умереннее."
      Всему миру известно, - писала газета, - что в Коммунистической стране академии и научные институты являются государственными организациями. Поэтому заявление от их имени представляет собой не что иное, как попытку вмешательства Коммунистического государства во внутренние дела Великой Демократической республики. Иск гражданки Оллис к гражданину Чьюзу - частный спор двух свободных граждан Великой Демократической республики и, как таковой, подлежит рассмотрению нелицеприятного суда. Письмо коммунистических академий и институтов является недостойной попыткой оказать давление на свободный суд, что противоречит принципам и традициям великанской демократии. Факт посылки вышеназванного письма доказывает, что в Коммунистической державе эти великие демократические принципы попираются, но Великая Демократическая республика и все цивилизованное человечество свято чтут их. Вышеназванное письмо нарушает основные права человека, свободу совести и прочие демократические свободы. Если у Чьюза осталась хоть капля патриотизма, он сам должен потребовать, чтобы оскорбительное письмо было взято назад".
      Чьюз не заставил себя долго ждать. В "Рабочем" появился его ответ: "Друзья и коллеги! - писал он ("О, он называет коммунистических ученых друзьями!" завопили "Горячие новости"). - Я благодарен вам за поддержку и сочувствие. Конечно, нашу страну оскорбляете не вы. Ее оскорбляют те, кто смеет обвинять ученых в колдовстве. Но я верю в наш народ и поэтому верю, что судебная комедия будет разоблачена".
      Через несколько дней последовал взрыв, не менее оглушительный: "Рабочий" перепечатал интервью, данное профессором Чьюзом-младшим журналистам в коммунистической столице."
      - Меня спрашивают, возможен ли все-таки этот чудовищный процесс, - сказал профессор Чьюз-младший, - это нелепое "дело о похищенной юности"?
      Самый этот вопрос показывает, какая пропасть разделяет наши социальные системы. Что бы вы ни слышали, что бы вы ни знали о нашей стране, вам все-таки кажется невероятным, что ученого, средь бела дня, в столице крупнейшего государства, гордящегося своей цивилизацией, могут обвинять в том, что правильно названо в письме ваших ученых колдовством. А для меня, родившегося и прожившего много лет в этой стране, понятно другое: в нашей стране уже нельзя обойтись без таких процессов, наш социальный строй не может без них существовать. Вы помните, как в течение нескольких лет весь мир защищал двух никому неведомых людей. Невиновность их была очевидна, и все-таки наши правители посадили их на электрический стул. Подумайте о том, что наши судьи не засудили Дарвина только потому, что он не мог попасться им в лапы, но они сделали это посмертно в лице одного из его последователей. Они даже не подозревают, что человека оскорбляет родство не с обезьяной, а с ними, господами судьями. Нет, такие процессы у нас неизбежны: большой обман проходится подпирать малыми обманами.
      Вас, может быть, удивит то, что очередное мошенничество со старой "юной девой" я называю мелким обманом. Конечно, само по себе оно не так уж мелко, но сравните его с тем грандиозным мошенничеством, благодаря которому безобразная старуха-плутократия, кривляясь и кокетничая, в течение многих десятилетий выдает себя за прекрасную юную деву-демократию! А в ней демократии столько же, сколько юности в старой мошеннице, выступающей сейчас на суде. В этом смысле предстоящий процесс приобретает, мне кажется, символическое значение".
      Что тут произошло! "Изменник, величайший преступник всех времен и народов" - других названий для Чьюза-младшего у газет не нашлось. Они так набросились на сына, что даже на некоторое время забыли об отце.
      Редактор "Рабочего" Рэдчелл был вызван в Комиссию по расследованию антивеликанской деятельности. Его спасла только депутатская неприкосновенность: он был членом парламента.
      В такой атмосфере начался сенсационный судебный процесс. Наплыв зрителей был так велик, что из сравнительно небольшого зала, где обычно рассматривались гражданские иски, суд сразу же был перенесен в крупнейший зал столицы.
      Каждое утро Чьюз, под охраной группы вооруженных студентов - членов "Союза защиты Чьюза", подъезжал к зданию суда. Он протискивался сквозь узкий проход, оставленный между двумя рядами юпитеров и киноаппаратов.
      В тот же день на страницах газет, на экранах кино и телевизоров появлялись многочисленные снимки: "Чьюз выходит из автомобиля", "Чьюз разговаривает со своей охраной", "Чьюз идет к зданию суда", "Чьюз хмурится", "Чьюз чихнул".
      По этому же коридору под темной вуалью проходила "двадцатилетняя старуха" - и опять весь мир видел? "Эльга Оллис выходит из автомобиля", "Эльга Оллис идет в суд", "Эльга Оллис страдает под вуалью"... Какое прекрасное время для газетчиков! Они упивались, они разрывались на части, они сходили с ума!..
      Процесс грозил затянуться надолго: свидетели насчитывались сотнями.
      Первые три дня были посвящены выяснению картины событий, развернувшихся перед домом Чьюза. Двести с лишним свидетельниц - "юных дев" единодушно опровергали заявление Чьюза о том, что он не выходил из своего кабинета. Все они видели его на подоконнике рядом с этим ужасным аппаратом. Блеск направленных на них лучей был ярче солнца. Многие свидетельницы ощущали даже ожоги. Особенно выразительно рассказывала об этом прелестная Дороти Эрландо. Она провисела на решетке несколько минут и спаслась от постарения только благодаря героизму Эльги Оллис, которая прикрыла ее своим телом.
      - Зато как поплатилась несчастная Эльга! - патетически воскликнула Эрландо.
      И весь зал перевел глаза с прекрасной "юной девы" на древнюю старуху, в которой никак нельзя было узнать миловидную Эльгу, столь хорошо знакомую публике по многочисленным фотографиям.