Лучи жизни

Она обслуживала мелкую и среднюю торговлю. Предприниматели этих отраслей все поголовно состояли членами общества и с большой похвалой отзывались об организаторских способностях Лагриматти. С его появлением навсегда отошли в прошлое те мрачные времена, когда владельцу магазина приходилось платить двадцати мелким организациям, охраняющим торговлю, и когда, несмотря на это, витрины то и дело вылетали и товар выбрасывался на улицу, потому что не было заплачено двадцать первой конкурирующей организации. Лагриматти сумел объединить все эти враждующие мелкие силы в мощный синдикат, убрал и отправил к праотцам непокорных, превратил сговорчивых в своих помощников, контролеров, агентов и ввел твердую таксу. После этого в торговле воцарились порядок и благоденствие: каждый хозяин, вступая в "Общество содействия и охраны торговли" и аккуратно внося причитающиеся взносы, был действительно уверен в безопасности своего предприятия.
      Но Брегер, организация которого, понятно, была еще более мощной, хотел во что бы то ни стало проделать с обществом Лагриматти то же самое, что тот сделал со своими мелкими конкурентами. Однако орешек оказался не по зубам. Лагриматти хотел оставаться полноправным хозяином в своем деле и не шел в синдикат Брегера. Это и породило смертельную вражду между двумя достойными свободными предпринимателями.
      В последнее время она как будто заглохла. Поэтому новая вспышка застигла врасплох и публику, и прессу. Тем оглушительней была сенсация!
      Через полчаса "Горячие новости", "Рекорд сенсаций" и все другие газеты вышли с аншлагами через всю полосу:
      БОЛЬШОЕ СРАЖЕНИЕ БРЕГЕР - ЛАГРИМАТТИ
      Полагают, что потери обеих сторон велики. На поле сражения остались два подбитых и сгоревших броневика.
      Из посторонней публики убито четверо, ранено десять. Можно ожидать новых столкновений.
      Ниже располагалось два больших портрета: господин Брегер, пожилой человек в темном костюме, с острым, худым, аскетическим лицом средневекового монаха, и господин Лагриматти, молодой красавец южного типа с ослепительной улыбкой, с черными вьющимися волосами, в светлом клетчатом спортивном костюме, за рулем своего автомобиля.
      Газеты сообщали, что стычка возникла совершенно неожиданно. Оба броневика обстреляли друг друга из пулемета, а пехота залегла на тротуарах и вела перестрелку из пистолетов-автоматов. Среди публики возникла паника. Броневики были вскоре подбиты и загорелись. Исход сражения остался неясен, так как, отступая, противники, как обычно, увезли своих раненых и убитых. Подоспевшие на поле сражения полицейские бронированные автомобили уже не застали сражавшихся. Улица была безлюдна, только раненые из случайной публики стонали в лужах крови Санитарными машинами они были развезены по госпиталям. Четверо убитых доставлены в центральный морг. Личность двух убитых мужчин устанавливается. Личность женщин установлена - это известная по недавнему процессу Люсинда Оллис и старуха, именуемая ее дочерью Эльгой Оллис. По-видимому, обе они ехали на заседание суда. Мимоходом сообщалось, что суд за неявкой истицы дело слушанием отложил.
      Через час вышли новые экстренные выпуски:
      БРЕГЕР ЗАЯВИЛ, ЧТО ОН ЗАСТАВИТ ЛАГРИМАТТИ ПОДЧИНИТЬСЯ
      ЛАГРИМАТТИ ЗАЯВИЛ, ЧТО ОН НЕ УСТУПИТ
      ОБОСТРЕНИЕ БОРЬБЫ НЕИЗБЕЖНО
      Репортеры, явившиеся за интервью на загородную виллу Брегера, застали предпринимателя в его домашней церкви. Шла заупокойная месса по погибшим в столкновении брегеровцам. Журналисты были допущены в небольшую уютную церковь, отделанную черным деревом. Это позволило им сделать интереснейший снимок: коленопреклоненный господин Брегер молит об упокоении невинных душ, погибших за правое дело. Господин Брегер очень религиозен: в его церкви ежедневно совершаются службы, на которых он присутствует со своей семьей (снимок: молодая пышная дама, рядом очаровательные мальчик и девочка). Господин Брегер жертвует крупные суммы церковной организации "Христовы овечки", членом которой он состоит.
      После вступления следовало интервью. Господин Брегер заявил, что в наш век прогресса все стремится принять монументальные формы предприятия, города, небоскребы... Всякий, препятствующий этому историческому движению, является жалким реакционером, который будет безжалостно сметен с дороги. Такие мелкие организации, как "Общество содействия и охраны торговли", просто смешны. Но войдя в мощный синдикат Брегера, они приобретают настоящую силу. И он, Брегер, заставит Лагриматти понять это.
      В заключение репортеры спросили господина Брегера: какую марку бритв он предпочитает, что думает о международном положении, какую проблему внутренней политики считает наиболее назревшей, какие женщины ему больше нравятся, блондинки или брюнетки, какие книжные новинки этого - года он считает наиболее интересными и полезными?
      Господин Брегер ответил, что он предпочитает электрические бритвы Конрой и Конрой; о международном положении он думает, что оно стало бы значительно приятнее, если бы Великания наконец раздавила Коммунистическую державу, которая готовится напасть на Великанию, и что если бы он, Брегер, был президентом и главнокомандующим, он уже давно и без особых усилий раздавил бы ее; по поводу внутреннего положения он сказал, что наиболее назрела проблема запрещения коммунистической партии, ибо коммунисты угрожают существованию цивилизованного общества, и добавил, что если бы он, Брегер, был парламентом и Верховным судом, то уже давно и без особого груда запретил бы ее, а коммунистов повесил; на вопрос о блондинках и брюнетках господин Брегер с чисто великанским юмором заметил, что он человек женатый и религиозный, а потому всем женщинам предпочитает жену: когда он женился, она была брюнеткой, и он предпочитал брюнеток, а теперь она блондинка - следовательно, он предпочитает блондинок; на вопрос о книжных новинках этого года господин Брегер заметил, что наиболее интересными и полезными он считает трактат доктора философии Сэмсама "О природе человека", учебник Эфери "Как безнаказанно совершить убийство" и телефонную книжку.
      Интервью господина Брегера заняло полполосы и доставило читателям много удовольствия. Соседнюю половину полосы заняло интервью господина Лагриматти. Его удалось поймать в тот момент, когда, выйдя из загородной виллы, он садился в свой легкий, почти гоночный автомобиль, чтобы вместе с женой и любовницей отправиться в кабаре "Изысканные наслаждения" (фотоснимок: у машины один красавец и две красавицы). Господин Лагриматти - большой поклонник характерного балета и неаполитанских песенок. В ранней молодости он даже сам сочинил неаполитанскую песенку, но сейчас ее забыл. Несомненно, он был бы богатейшим человеком, если бы стал композитором и переложил на ноты все те чудные мелодии, какие приходят ему в голову, особенно во сне, но, просыпаясь, он их забывает. Он считает все домогательства Брегера смешными и беспочвенными. "Общество содействия и охраны торговли" стойко защищает интересы мелкие и средних торговцев, и господину Брегеру нечего сюда совать свой нос, если он не хочет, чтобы его прищемили! До каких пор эти наглые монополисты будут ущемлять интересы средних великанцев? На них, средних великанцах, держится вся страна, и он, Лагриматти, будет свято блюсти их интересы против жадных монополий. Нет, он не уступит Брегеру!
      Лагриматти в его поездке сопровождал специальный автомобиль с телохранителями. Молодые люди воинственного вида и прекрасного телосложения зажимали под мышками пистолеты-автоматы. Господин Лагриматти просил репортеров не пугаться: его люди страшны только тем, кто строит против него козни. "Улыбнитесь, ребята!" - крикнул он, и молодые люди сверкнули жемчужными зубами.
      Репортеры пожелали знать мнение господина Лагриматти о международном положении, о блондинках и брюнетках, о том, какие галстуки он предпочитает, верит ли он в загробную жизнь и какая книжка ему больше всего нравится.
      Господин Лагриматти ответил, что галстуки он предпочитает красивые; о международном положении думает точно так же, как и газеты; хорошую блондинку предпочитает плохой брюнетке и хорошую брюнетку - плохой блондинке; насчет загробной жизни он заметил, что ему еще рано о ней думать, что Брегер напрасно надеется его туда отправить, если же он туда и попадет, то и там никогда не уступит Брегеру; насчет книжки он спросил: неужели господа репортеры считают его таким дураком, чтоб всерьез верить, будто он берет в руки какую-нибудь другую книжку, кроме чековой?
      Три дня со страниц газет не сходили имена Брегера и Лагриматти. О несостоявшемся сенсационном процессе, о "лучах старости", о Чьюзе, об убитой старухе, именуемой Эльгой Оллис, - газеты забыли.
      За три дня из Брегера и Лагриматти было выжато все. У сенсации есть свои законы. Она подобна взрыву: так же неожиданна, оглушительна и кратковременна. Продлить ее хотя бы на секунду так же невозможно, как хотя бы на секунду воскресить мертвеца. Да это и не к чему. Отжившая сенсация должна умереть, чтобы уступить свое место молодой. И если сенсация - взрыв, то газета - мотор, работающий на непрерывных взрывах.
      На четвертый день газеты поспешили сообщить своим читателям потрясающую новость: в стране появился "Человек-страус"!
      Дотоле никому не известный юноша Боб Хопкинс заявил, что он высидит живого страуса! Предприимчивый молодой человек купил в зоопарке яйцо страуса, лег с ним в постель и дал слово, что встанет только с живым страусенком.
      Сотрудники "Горячих новостей" и "Рекорда сенсаций" непрерывно дежурили у постели естествоиспытателя, чтобы не пропустить торжественного момента, когда из яйца вылупится первый страус, высиженный человеком. Солидная "Честь" начала печатать серию научно-популярных статей о жизни и привычках страусов. Газета находила, что опыт смелого экспериментатора может внести крупный вклад в отечественную зоологию.
      Когда недели через две интерес к этому исключительному событию несколько охладел (Боб Хопкинс все еще продолжал лежать в постели, и это становилось однообразным), на экраны страны вышел поставленный в рекордно короткий срок захватывающий боевик "Роковая любовь кровавого человекострауса". Он затмил все фильмы, которые когда-либо выпускались на экран, и, уж разумеется, заставил забыть о каких-то там "лучах старости".
      А профессор Чьюз почувствовал себя в положении человека, поднявшего руку для удара и вдруг увидевшего, что противник исчез.
      - Что это значит? - спросил он у Ношевского, узнав об убийстве старухи.
      - На юридическом языке это называется ликвидацией corpus'a delicti, усмехаясь, ответил адвокат. - Уничтожение вещественного доказательства преступления. Могу вас поздравить, профессор: "лучей старости" больше нет. А я-то ломал голову, как они выйдут из положения. Чертовски просто!
      - Вы полагаете, что это не случайность?
      - Неужели вы так наивны, профессор?
      Чьюз ничего не ответил. Ему стало противно. Он вдруг ясно представил себе все, что до сих пор было скрыто за кулисами: как купили старуху и как ее убрали, когда она стала мешать... Да, сегодня они убивали тех, кого еще вчера покупали...
      Через две недели Верховный суд объявил об отказе запретить научную деятельность профессора Чьюза. "Первоначальное решение суда низшей инстанции было отменено, - говорилось в определении Верховного суда. - Новое рассмотрение не может состояться в силу непредвиденных обстоятельств. Тем самым, нет никаких доказательств вредности лучей изобретенных профессором Чьюзом. Согласно великим принципам демократических свобод, господствующим в Великой Демократической республике, каждый ученый может свободно вести свою законную научную деятельность при полном сочувствии и поддержке государства и общества".
      Не только "Свобода" и "Честь", но и "Горячие новости" и "Руки по швам!" назвали решение Верховного суда лучшим ответом на пропаганду коммунистических ученых. "Оно доказало бессмысленность и наглость клеветы, - писали "Горячие новости", - будто в нашей стране могут преследовать ученого". "Оно показало, вторили "Руки по швам!", - что в Великой Демократической республике ученому предоставлены все гарантии свободы".
      О "лучах старости" больше не было сказано ни слова. Ношевский оказался прав, эпопея "лучей старости" кончилась.
      Часть III. ЛУЧИ СМЕРТИ
      1. Обеими ногами на земле
      Там, где... начинается пустыня, царит старый хитрый лев... Он пожил... в республиках слонов, тигров, бушменов и троглодитов, налагая на них контрибуцию... Неизменно любезное его обхождение дало ему прозвище космополит, то есть друг всего мира... Он пожелал оправдать львиное правосудие следующей дивной аксиомой: хватать - значит изучать.
      О. Бальзак. "Сцены частной и общественной жизни животных"
      После решения Верховного суда Чьюз как будто вернулся к той исходной точке, с которой начинал борьбу за "лучи жизни". Но вместе с тем он сознавал, что положение сейчас уже не то, каким было в начале борьбы. Несмотря на то, что "первый тур" кончился вничью, профессор чувствовал себя победителем. Правда, он не добился своей цели, но и враг, уже предвкушавший радость победы, в последний момент дрогнул и трусливо отступил. Чьюз понимал, что это произошло потому, что его поддержали тысячи людей - ученых, рабочих, студентов - внутри страны и за ее пределами. И теперь он по-настоящему поверил, что, опираясь на эти силы, можно победить.
      Профессор готовился к выступлению на собрании, назначенном "Ассоциацией прогрессивных ученых". Из предосторожности он переселился в лабораторию, под защиту металлических стен, дверей и ставен. В эту крепость были перенесены кровать, книги, даже ненавистный телефон. А снаружи ее охраняли студенты. Вокруг дома день и ночь расхаживали патрули. В городе дежурил специальный штаб, готовый по первому требованию выслать резервные отряды. "Пожалуй, если так пойдет дальше, - с горечью думал Чьюз, - придется нацепить на себя кобуру с револьвером, саблю, за пояс - гранату... Самый подходящий вид для мирного ученого в демократической стране!"
      Уединение Чьюза нарушил телефонный звонок. Профессор Уайтхэч, крупный специалист по электротехнике, просил разрешения навестить знаменитого изобретателя. Это удивило Чьюза. Когда-то они работали в одном университете. Со времени ухода из университета Чьюз почти не встречал его. В последние годы имя Уайтхэча не появлялось на страницах специальных журналов.
      Чьюз принял гостя в кабинете. Уайтхэч сильно изменился. Это был высокий худой старик, совершенно лысый, с острым, пронизывающим взглядом. Говорил он медленно, резким, скрипучим голосом.
      Уайтхэч прежде всего выразил возмущение кампанией, которая велась против "лучей жизни", и удовлетворение решением Верховного суда.
      Такое вступление не понравилось Чьюзу - ведь было совершенно очевидно, что решение суда вынужденное. Однако он промолчал, ожидая, что будет дальше: не для выражения же своих чувств приехал Уайтхэч.
      - Профессор, - продолжал гость после некоторого молчания, - наша беседа, независимо от ее исхода, должна остаться тайной. Впрочем, вы сами это поймете: я возглавляю секретную государственную лабораторию, работающую над теми же проблемами лучистой энергии, что и вы.
      Чьюз был поражен. До сих пор ему не приходило в голову, что "лучи жизни" может искать кто-то другой. Теперь ему было странно, что он никогда не думал об этом.
      - Я приехал к вам с предложением, - неторопливо продолжал Уайтхэч. Объединим наши усилия.
      Чьюз молчал.
      - Я имел удовольствие присутствовать на вашем докладе и демонстрациях. Теперь я буду иметь честь продемонстрировать вам действие целой серии лучей, открытых моей лабораторией. Воздерживаюсь от предварительных описаний - вам интересней будет видеть их в действии. К сожалению, в наших работах есть пробел. Это как раз тот тип лучистой энергии, который так блестяще разработан вами. Здесь мы отстали, а это имеет очень большое значение для наших целей.
      Страшное подозрение с внезапной силой охватило Чьюза.
      - Каких целей? - спросил он.
      Уайтхэч несколько мгновений молчал, пристально глядя на Чьюза.
      - Вы правильно поняли меня, - сказал он наконец. - Я имею в виду использование лучистой энергии как высокоэффективного оружия.
      - "Лучи жизни" для этого не годятся! - резко возразил Чьюз.
      Вот оно то самое, чего он больше всего боялся, о чем не хотел и думать, что скрывал не только от других, но и от себя. "Лучи жизни" - как новое, страшное оружие войны!
      - Почему не годятся? - спокойно спросил Уайтхэч. - Я сам видел, как вы убили мышонка вашими лучами.
      - Вы хотите убивать людей! - воскликнул Чьюз.
      - Принципиальной разницы нет. Конечно, убить мышонка на расстоянии одного-двух метров проще, чем уничтожать скопления людей на расстоянии десятков километров. Но все дело, очевидно, в энергии лучей, а это в свою очередь зависит от тока и мощности питающей электростанции. Понятно, в военных условиях не всегда можно пользоваться постоянными станциями. Моей лабораторией разработаны проекты передвижных мощных станций - как сухопутных, так и воздушных. Современный самолет поднимет весьма сложный агрегат из двигателя, генератора, трансформатора и прожектора.
      - Энергия моих лучей не может быть доведена до такой степени, - сказал Чьюз. - Вы это легко поняли бы, если бы знали их сущность.
      - Что ж, давайте посмотрим, в чем дело. Уверен, что вместе мы найдем выход, - лучи пригодятся.
      - Я не пригожусь!
      - Не торопитесь с решением, профессор.
      - Мы говорим на разных языках. Я - научный работник, и для меня наука только то, что служит благу человечества.
      - Никто иначе и не думает, - спокойно сказал Уайтхэч. - Но научный работник прежде всего реалист. Ему не пристало витать в облаках мечтаний, он должен стоять обеими ногами на твердой почве фактов. К благу человечества надо двигаться, используя исторически сложившиеся институты. Вы сами прекрасно доказали это, профессор, в полемике с вашим уважаемым сыном. Я с удовольствием читал вашу статью.
      Чьюзу стало мучительно стыдно от этого напоминания.
      - Если я даже тогда и заблуждался, - сказал он, - то никогда не одобрял такой "институт", как война.
      - Я понимаю вас, профессор, - продолжал Уайтхэч. - Ученые всегда пацифисты. Я тоже пацифист. Но нельзя же просто декларировать пацифизм, надо создать для него условия. Мы, ученые Великании, в исключительно благоприятном положении: мы и патриоты и космополиты. Только под руководством Великании может быть создано мировое сверхгосударство, мировое правительство. Вот единственный практический путь к благу человечества. И на этом пути лишь одно препятствие: агрессивная Коммунистическая держава. Мы, ученые, должны создать средства защиты от нее...
      - Знаете, профессор Уайтхэч, я не специалист в политике, но для того, чтобы верить в угрозу со стороны Коммунистической державы, надо быть просто глупцом. Впрочем, для того чтобы говорить об этом, достаточно быть недобросовестным человеком.
      - Я не говорю о непосредственном нападении. Посмотрите, как коммунисты обеспечивают себе господство во всех новых государствах.
      - А вы хотели бы навязать этим государствам наш строй? Откровенно говоря, я так хорошо познакомился с ним на собственном опыте, что не возьмусь никому его рекомендовать.
      - Профессор Чьюз, да вы законченный коммунист! - воскликнул Уайтхэч, теряя терпение.
      - Ошибаетесь, профессор. Я ученый, и поэтому пытаюсь честно разобраться в тех фактах, которые сам наблюдаю. Но я действительно готов согласиться с коммунистами в том, что ни господам Докпуллерам, ни нашему государству, которое верно им служит, не нужно, чтобы люди были здоровы, сыты и счастливы. И все-таки я не сторонник коммунистического учения. Нет, я призываю не к насилию, а к человеческому разуму. Разум человечества - это прежде всего ученые, они творят науку, творят чудеса, они создают все. Они, ученые, создадут и тот разумный строй, который достоин человечества. Но настоящие ученые, а не те, кто, подобно вам, профессор Уайтхэч, изменил науке.
      - Науке изменили вы, - раздраженно сказал Уайтхэч. - Наука всегда служит тому обществу, государству, строю, которые ее создали. А вы хотите создать какую-то науку над государством. Вам этого не позволят.
      - Посмотрим.
      - Вижу, что возвращаться к цели моего посещения бесполезно. Жаль. Ну что ж, вы понимаете, профессор, что это вопрос времени: вскоре Y-лучи найдем и мы. У меня прекрасная лаборатория, высококвалифицированные помощники. Между прочим, вместе со мной работает известный вам инженер Ундрич.
      Уайтхэч торжествующе посмотрел на Чьюза.
      Ундрич! Теперь Чьюзу стало понятно, что именно искал этот его помощник, сжигая аппаратуру. Хорошо, что он вовремя удалил его из лаборатории. Опыты тогда были лишь в начальной стадии. Ундрич мало знает, а на самостоятельное мышление он не способен.
      Уайтхэч встал.
      - Я не советовал бы вам, профессор Чьюз, пытаться осуществить ваше изобретение. Я делаю заявку в Палату патентов.
      Откланявшись, Уайтхэч удалился. Чьюз чувствовал, что в его последней фразе скрыта угроза, но смысл ее так и остался ему неясен. После отъезда Уайтхэча он сейчас же вызвал по телефону Ношевского и попросил его немедленно приехать. Однако и ему он не рассказал о предложении Уайтхэча: никто не должен знать о смертоносном действии Y-лучей. Он только сообщил адвокату о том, что некая лаборатория работает над лучистой энергией, и повторил странную фразу, сказанную Уайтхэчем на прощание.
      - Если руководитель лаборатории получит патент, - объяснил Ношевский, - он может остановить по суду осуществление вашего изобретения и требовать возмещения понесенных им убытков.
      - Но он сам признал, что у него нет лучей такого типа, как мои.
      - Это все равно. Начнется длительный судебный процесс. Вам придется доказывать. Может быть, раскрыть секрет.
      - Что же делать?
      - Надо опередить его и самому взять патент.
      Чьюз молчал. Нет, пойти на это он уже не мог: теперь никому нельзя было доверить секрета "лучей жизни"!
      2. Первое применение "лучей жизни"
      Спаситель убийц - сам убийца.
      А. Барбюс
      Изобретение "лучей жизни" принесло Чьюзу столько волнений, что теперь, казалось, уже ничто не может его удивить и взволновать. А между тем встреча с Уайтхэчем встревожила его больше, чем все пережитое.
      Вот когда он болезненно ощущал свое одиночество. Ему необходимо было с кем-нибудь посоветоваться. Но он чувствовал, что не решился бы открыть ужасной тайны никому, кроме Эрни...
      Прошло несколько дней после визита Уайтхэча. Как-то поздно вечером в лабораторию постучали. Чьюз узнал голос студенческого коменданта Меллерта. Профессор рассердился: он не терпел, когда его отрывали от работы.
      Услышав, однако, что на его имя получена телеграмма, Чьюз впустил коменданта. Уж не от сына ли телеграмма? Действительно, Эрни сообщал, что через неделю будет дома.
      В порыве радости Чьюз рассказал Меллерту о размолвке с сыном и о том, как преследование "лучей жизни" убедило его в правоте Эрни. Жаль, что он опоздает на собрание...
      - А знаете, профессор, - сказал вдруг Меллерт, - собрания вовсе и не нужно.
      - То есть, как не нужно? - Чьюз поднял голову и с недоумением посмотрел на студента.
      - Разве вы не убедились, профессор, что все эти планы убивать микробов нереальны. Пора наконец дать вашему изобретению целесообразное направление.
      - Что вы там болтаете? - настораживаясь, спросил Чьюз.
      - Нет, это не болтовня. Я имею к вам деловое поручение. От господ Докпуллера и Мак-Кенти.
      - От этих убийц! Сейчас же покиньте мой дом!
      - Не торопитесь, профессор. Господа Докпуллер и Мак-Кенти приглашают вас вступить в учреждаемое ими общество по производству сверхмощного оружия. Заметьте, на совершенно равных с ними правах. Их капитал - ваши лучи.
      - Оставьте мой дом, Меллерт, или я прикажу задержать вас.
      - Вот документ. Прочтите, профессор. Нужна ваша подпись.
      Меллерт вынул из полевой сумки сложенный вдвое лист, развернул его и положил на стол. Первым инстинктивным движением Чьюза было оттолкнуть бумажку, сбросить ее на пол. Но, может быть, мальчишка просто врет? Нет, все было именно так: Докпуллер, Мак-Кенти и Чьюз учреждали "Общество для производства сверхмощного оружия". Соглашение было скреплено подписями Докпуллера и Мак-Кенти. Так вот каков Мак-Кенти! "Нет вещи, на которой я не согласился бы заработать!" - так, кажется, сказал он. Что ж, эти люди ни на чем так хорошо не зарабатывали, как на войне.
      - Возьмите, молодой человек! - Чьюз наконец отбросил лист. - Можете идти!
      - Ваш ответ?
      - Ответа не будет. Если господа Докпуллер и Мак-Кенти желают заняться производством оружия, это их дело. Я тут ни при чем.
      - Вы шутите, профессор!
      Чьюзу надоела эта комедия. Он нажал кнопку звонка, вызывая охрану.
      Меллерт нагло улыбнулся.
      - Просто удивительно, профессор, каким непредусмотрительным человеком вы меня считаете. Там никого нет. Роберт спит у себя. Студентов я отпустил.
      - Послушайте, Меллерт, вы мне просто надоели. Уходите!
      - Простите, профессор, без лучей я не уйду.
      - Это что, угроза?
      Чьюз вспомнил предупреждение Мак-Кенти о том, что лучи могут отобрать силой.
      - Нет, зачем же? - спокойно сказал Меллерт. - Разве я смею... Вы сами согласитесь. Я подожду.
      - Убирайтесь вон! - не выдержал наконец Чьюз и вскочил со сжатыми кулаками. Он пошел к двери - крикнуть, по крайней мере, Роберта.
      Меллерт преградил дорогу.
      - Извините, профессор, я не могу вас выпустить.
      - Насилие?.. Что ж, молодой человек, вынимайте револьвер.
      - Да что вы, профессор, - улыбнулся Меллерт. - Так бывает только в детективных фильмах, а у нас деловой разговор.
      Чьюза передернуло. Мальчишка явно издевается над ним. Что же делать? Позвонить по телефону? Он не подпустит.
      Чьюз сел за стол. Меллерт уселся напротив.
      Прошло пятнадцать минут, бесконечно длинных, томительных и глупых. Меллерт, видимо, сам почувствовал это.
      - Профессор, все-таки надо решать.
      - Я сказал.
      - Окончательно?
      - Окончательно.
      - Тогда позвольте мне позвонить по телефону. Я вызову людей. Мы увезем ваши приборы. И вас, конечно... Очень жаль, но раз вы не хотите... А пока разрешите, на всякий случай...
      Меллерт протянул наручники.
      - Как вы смеете!..
      - Войдите в мое положение: что мне остается? Ей-богу, не могу придумать ничего лучшего.
      Наручники были круглые, блестящие, с цепочкой... Чьюз живо представил себе, как бандиты входят в лабораторию, забирают все приборы, а его самого везут в наручниках по величайшему городу Великой Демократической республики.
      Он проиграл. Они окружили его шпионами. Согласиться? Может быть, это даст отсрочку? А потом апеллировать к ученым, к обществу... Доказать, что его силой заставили подписаться, что подпись недействительна. Не одни же бандиты кругом!..
      Между тем Меллерт уже коснулся руки. "Посмел-таки, негодяй! Надо решать..."
      - Давайте ваши бумаги!
      Меллерт на мгновение окаменел. Потом он поспешно вынул из сумки листы, развернул их и положил на стол. Чьюз еще раз внимательно прочитал соглашение. Сверхмощное оружие! Сжав зубы точно от сильной боли, он подписал все три экземпляра.
      Меллерт по-мальчишески подпрыгнул.
      - Я чертовски рад! Поздравляю вас, профессор! Вы - мужественный человек! Если бы вы разрешили пожать вашу руку... Ну, не надо, не надо!
      - Замолчите и убирайтесь. Сделали свое дело - чего ж еще?
      - Да, да, профессор. Вот вам один экземпляр, эти - наши. Теперь разрешите позвонить...
      - Потом, потом...
      - Нет, профессор, там ждут... Зачем откладывать? Приедут инженеры. Примут у вас оборудование. Вы не беспокойтесь, это будет быстро. Все уже готово...
      Чьюз понял, как наивна была его надежда на отсрочку.
      Он отошел в сторону. Меллерт взялся за трубку телефона.
      И вдруг Чьюзу пришло в голову... Но успеет ли он? До распределительного щита шагов пять... Один прожектор как раз направлен в нужную сторону... На момент Меллерт повернулся спиной...
      Но ведь это же будет убийство!.. "Не убий!" - сказал тогда Мак-Кенти, а теперь подослал грабителя, чтобы похитить лучи и убивать ими людей. Почему же Мак-Кенти может убить миллионы людей, а Чьюз не имеет права убить одного убийцу?..
      Бешеная ненависть охватила Чьюза. Он сам не заметил, как очутился у щита, схватил рубильник...
      Меллерт уже говорил:
      - Ландыш? У телефона Фиалка.
      Шум заставил его обернуться.
      - Прочь от щита! - хрипло крикнул он. В левой руке он продолжал держать телефонную трубку, правой расстегивал кобуру.
      - Сумку и оружие - на стол! - крикнул Чьюз. - Вон отсюда! Иначе убью!
      Выстрел, треск включенного рубильника, гудение прожектора раздались одновременно. Пуля, взвизгнув, ударилась в мраморный щит. В то же мгновение гневное гудение прожектора оборвалось. Свет погас...
      Чьюз неподвижно стоял в темноте и прислушивался. Что с Меллертом? Ток был включен непосредственно к прожектору, без реостата. Максимальная энергия лучей...
      Чьюз слушает... В полной тишине раздается какой-то странный повторяющийся звук... Может быть, это крадется Меллерт? У него револьвер, а Чьюз теперь обезоружен...
      Чьюз зажигает спичку. Какой-то предмет на привязи раскачивается у стола. "Тик-так, тик-так". Совсем маятник. При мерцающем свете спички Чьюз не столько видит, сколько догадывается, это - телефонная трубка. Выпав из руки Меллерта, она раскачивается на проводе. Где же Меллерт? У стола лежит что-то темное.
      Чьюз пересекает зал. Меллерт распростерт на полу. Трубка продолжает раскачиваться. Чьюз вспоминает, что там, на другом конце провода, - они. Там слушают, ждут...
      Он хватает трубку.
      - Фиалка, Фиалка!.. Ландыш слушает. Фиалка! - надрывается трубка.
      Бешенство снова охватывает Чьюза. Ему хочется крикнуть врагам, что лучей они не получат, никогда не получат! Но он сдерживается и осторожно кладет трубку на рычаг.
      Чьюз сам удивляется своему спокойствию. Подойдя к Меллерту, он наклоняется и щупает пульс... Мертв... Энергия лучей достаточна, чтобы убить человека. Что ж, лучи испытаны теперь и с этой стороны.